Ассистенты

— Тогда ложись и расслабься. Обещаю, это будет незабываемо.

Мне кажется, я снимаюсь в низкосортном порнофильме. Слабо улыбаюсь, пока она расстегивает пуговицы на моей блузке. Я могу пройти через это. Я актриса. Мне нужно просто лежать и делать вид, что Бонни — мой агент.

* * *

Я пережила первый в жизни опыт лесбийской любви и должна признать, это было не так уж плохо. Бонни пришла в полный восторг, обнаружив мою БК. Я ведь вам говорила, она творит чудеса. Чуть позже, когда она достала большой черный фаллоимитатор, ситуация осложнилась. Но, если потребуется, я готова снова пройти через это. Однако хочу кое-что прояснить: тот факт, что я спала с женщиной, не делает меня лесбиянкой. Мой указательный палец равен по размеру безымянному. И сериал «Мир "Л"» не является моей любимой телевизионной передачей. Я не переживаю, что Мелисса Этеридж снова вышла замуж за свою подругу. Я по-прежнему люблю пенисы, если вам это интересно! Когда я уходила от Бонни утром, она просила меня позвонить ей по поводу прослушивания. И это еще одна удача моей маленькой «бритгины».

Мне опять предстоит обед с отцом. Прошел месяц, и он снова приехал. Папа появляется здесь с регулярностью месячных. Мы встретились в «Дан тана» — маленьком итальянском ресторанчике на бульваре Санта-Моника и не успели сесть, как отец принялся за свое:

— Ты болеешь? «Если сомневаешься…»

— Недавно болела гриппом.

— Я куплю тебе средство для увеличения веса, которое используют в бодибилдинге. Тебе нужно нарастить немного мяса на кости.

— Не нужно этого делать, папа.

Я заказываю блюдо, которое Рози О'Доннелл съела бы с беспечной несдержанностью: цыпленок с сыром «пармезан» и фетуччине «Альфредо» [21]. В перерывах между отвратительным поглощением жирной пищи отец сообщает, что мать перестала с ним разговаривать.

— Что ты такое сделал? — интересуюсь я.

— Твою мать всегда сложно было понять, — пожимает он плечами.

— Только не тебе, — прищуриваюсь я.

Он вздыхает и признается:

— Я сказал ей, что не хочу больше работать с Херманом и Митци Шварц.

Не могу поверить, что отец наконец сказал матери, как сильно эти двое раздражают его. Ему на это потребовалось двадцать лет.

— И что она ответила?

— Ничего! Неделю со мной не разговаривала.

— Мне очень жаль.

— Жаль? Это самое счастливое время в моей жизни за много лет! Я снова чувствую себя ребенком.

Не могу удержаться и тихонько посмеиваюсь. Отцу требуется не так много времени, чтобы снова поднять тему Эрни Финкльштейна. Он звонил трижды с момента нашей последней встречи с отцом, но я говорю, что Эрни не появлялся.

— Это странно, — удивляется отец. — Он очень хотел пообщаться с тобой.

— Может, он лишь проявил вежливость? Возможно, у него уже есть девушка.

— Нет, Эрни одинок. Поверь мне.

— Может, он гей. Подумай об этом, уж очень он аккуратно одевается.

— Тогда мы сами спросим его об этом, — произносит отец, бросая взгляд на часы.

Не могу понять, меня затошнило от еды или от его слов.

— О чем это ты?

— Я позволил себе пригласить его пообедать с нами.

— Здесь? — Мне хочется умереть.

— Да, у него деловая встреча, но он сказал, что приедет, как только освободится. Должен быть с минуты на минуту.

— Папа! О Господи! Зачем ты так со мной поступаешь? Я не хочу видеть Эрни Финкльштейна. Меня не волнуют его деньги. Он мне не нравился в прошлом и не понравится сейчас.

— Сильви, прекрати все так драматизировать.

— Тихо! — Оглядываюсь по сторонам, не слышал ли кто его слов, и выхожу из-за стола. — Мне нужно идти.

— Куда ты?

— Домой. — Я наклоняюсь и чмокаю его в щеку.

— Сильви…

— Люблю тебя. — И я поспешно ухожу из ресторана.

У входа я протягиваю служащему квитанцию и жду, пока подгонят мою машину. И в этот момент понимаю, что меня сейчас очень легко заметить. Я одна стою около ресторана, а Эрни может появиться в любой момент. Достаю очки и коричневые зубы, потом стягиваю волосы в хвост. Напротив меня останавливается «линкольн». Закрываю лицо сумочкой и стою затаив дыхание. Из машины выходит мужчина. Боюсь смотреть в его сторону. Кажется, он колеблется. Почему бы ему не пройти внутрь? К счастью, подгоняют мою машину. Бегу к ней, сажусь и уезжаю, ни разу не оглянувшись!

КЕЙША

Расправляюсь с третьим пончиком, когда раздается телефонный звонок. На линии помехи, но я все равно различаю мужской голос, приятный, как чистая столешница.

— Я могу услышать Тревиса?

Я вдруг начинаю нервничать: такое со мной бывает перед каким-нибудь важным событием. Например, перед землетрясением в Нортридже. В ночь перед ним мне казалось, что все мое тело исколото иголками. А потом, в четыре тридцать утра, — грохот, и мы все оказываемся в аду! У меня очень хорошо развита интуиция, это свойственно Рыбам.

— Кто его спрашивает?

— Его брат Ленни.

Брат? У Тревиса нет брата. Это, наверное, шутка. Да и говорит он не как белый человек. Скорее, как диджеи, вещающие на волнах «Ар энд би» поздно ночью: например, в программах «Интимный разговор» или «Тихий шторм».

— Он сейчас не может подойти. Вы оставите сообщение?

— С кем я говорю? — вежливо интересуется «брат».

— Я Кейша, ассистент Тревиса.

— Привет, Кейша. Я Ленни. Приятно тебя слышать. А сейчас, когда мы познакомились, не могла бы ты поискать моего маленького братишку? — Голос звучит чарующе, но в нем слышится угроза. Не сомневаюсь, что-то должно произойти. Закрываю коробку с пончиками.

— Откуда мне знать, что ты действительно его брат? — спрашиваю я.

— А почему ты считаешь, что это не так? — дразнит он меня.

Чувствую, что краснею, встаю и направляюсь в дом.

— Тревис никогда не говорил мне о тебе.

— А что ты хочешь знать? — злорадно усмехается Ленни.

— Сколько тебе лет?

— Недавно исполнилось двадцать восемь.

— С днем рождения! — улыбаюсь я.

Зачем я вообще разговариваю с этим незнакомцем? В моем сегодняшнем гороскопе написано, что я заслуживаю «отдых и веселье», а не флирт неизвестно с кем.

— Спасибо, дорогая, — урчит Ленни. — Жаль, что тебя не было рядом, чтобы отметить со мной это событие.

Мои щеки горят, будто я долго сидела на солнце.

— Через год будет еще один день рождения. — Сомнений нет: я действительно с ним флиртую.

— Забудь об этом. Что скажешь о сегодняшнем вечере?

— Что скажу? — Нервная дрожь постепенно охватывает ноги и начинает подниматься к спине.

— Поэтому я и звоню. Если потороплюсь, то успею на четырехчасовой рейс.

— А где ты сейчас ? — удивляюсь я.

— В Аризоне.

— Подожди, попробую найти Тревиса, — обещаю я и перевожу телефон в режим ожидания.

Своего босса я нахожу в спальне. Он лежит на кровати и разглядывает фотографии в журнале «Ю.Эс мэгэзин». Иногда я спрашиваю себя, умеет ли этот парень читать.

— Ты знала, что Кристофер Рив может шевелить пальцами на ногах? Правда, круто? — спрашивает он, увидев меня.

Что ж, подписи под фотографиями ему понятны.

— Звонит твой брат, — говорю я и протягиваю ему трубку.

Тревис отбрасывает журнал.

— Лен? — кричит он.

Я еще ни разу не видела его таким возбужденным. У Тревиса действительно есть брат.

— Где ты? Когда приезжаешь? Подожди, об этом все узнают! Ты не поверишь, у меня такой дом! Ты видел меня на церемонии награждения по Эм-ти-ви в номинации «Лучший молодой актер» ? Мне столько нужно тебе рассказать! — Тревис не может остановиться.

Оставляю его одного и возвращаюсь в офис. Перекладываю пачку сценариев на столе, когда он буквально врывается в комнату.

— Угадай! — Мой босс с трудом сдерживает эмоции.

— Приезжает твой брат, — говорю я.

— Да! — Он хватает меня за руки и кружит по комнате.

— У меня голова отвалится! — смеюсь я.

— Извини. — Он останавливается. — Я в таком восторге! Последний раз мы виделись восемь лет назад!

— Почему так давно?

— Он был в тюрьме, его только что выпустили.

Улыбка исчезает с моего лица. Я флиртовала с бывшим заключенным. Прогноз на сегодня предупреждал, ведь звезды всегда все знают заранее.

— Что он сделал?

— Убил человека, но он не виноват.

— Несчастный случай?

— Нет, Лен это сделал намеренно. Тот придурок приставал к женщине на парковке, и Лен не сдержался.

— У него такой дурной нрав?

— Он ничего не может с собой поделать. У него была тяжелая жизнь. Когда умерли родители, нашей судьбой занимались социальные службы. Ленни было пятнадцать, а мне всего пять. Мы хотели быть вместе, но семьи попечителей не брали сразу двоих. Поэтому нас разлучили. Ленни постоянно убегал и искал меня. Потом мы сбежали вместе. Естественно, нас поймали и снова разлучили. Когда Ленни попал в тюрьму, я ушел из дома и начал жить на улице. Я бы и сейчас бродяжничал, если бы не случилась вся эта история с кино.

Иногда я забываю, что белые дети тоже становятся жертвами системы.

— Я не знала этого, — признаюсь я.

— Никто не знает, и я не хочу никому ничего сообщать, — говорит он и снова ликует: — Господи! Ленни вернулся! Теперь мы всегда будем вместе!

Не знаю, что и думать. Я счастлива за Тревиса, но не уверена, готова ли работать у него, если рядом будет ошиваться бывший заключенный. Тем более с которым я заигрывала.

— Может быть, отправить лимузин в аэропорт?

— Да, это было бы здорово! Позвони в «Дельту» и купи ему билет. — Он протягивает мне обрывок страницы из журнала, который только что читал. — Вот все данные. Рейс в четыре часа. Билет в первый класс.

— Хорошо.

Я отправляюсь звонить в «Дельту» и бронирую билет для Ленни. Когда я заканчиваю разговор, входит Тревис и говорит, что отпускает меня до конца недели.

— Хочу провести это время с Ленни. — Его голос дрожит от возбуждения. — Поверить не могу, что он вернулся! — И начинает громко, как маленький ребенок, плакать. — Мой большой брат приедет домой! Господи, благодарю тебя! Спасибо, что наша маленькая семья снова собирается вместе! — Он выбегает из комнаты в слезах.

Не знаю, что тут сказать, но, пожалуй, актеры самые ненормальные люди на нашей планете.

* * *

Проходит неделя, и я возвращаюсь на работу. Обычно в доме толкутся прихлебатели, но сегодня на подъездной дорожке единственная машина — «порше-кайен» Тревиса. Быстро прохожу через ворота и направляюсь к дому.

— Доброе утро, малышка!

Оборачиваюсь и вижу Лу, переминающегося с ноги на ногу у почтового ящика, как обычно, со своими чертовыми фотоаппаратами — сегодня их восемь. На нем новый свитер с символикой «Лейкерс».

— Ты не устал постоянно здесь торчать? — спрашиваю я.

— Где Тревис? — интересуется Лу. — Он уже несколько дней не выходил из дома.

— Мы прорыли тоннель под бассейном, выходящий прямо на дорогу. Теперь он может уходить из дома, не рискуя с тобой столкнуться.

— Правда? — удивляется Лу. — Недавно поздно вечером кто-то приехал с вещами. Видимо, погостит какое-то время, — сообщает он. Я молчу. — Кто этот загадочный гость?

— Не твое дело, — отрезаю я.

Тороплюсь к дому, открываю входную дверь и почему-то начинаю нервничать. Во-первых, не слышно громкой музыки, от которой обычно качаются стены. Захожу в холл. Знакомые запахи — сигарет, травки, секса — исчезли. Пахнет чем-то другим, и черт меня возьми, если это не аромат бекона! Я слышу, как он шипит на сковородке. В животе у меня раздается громкое урчание. Еще я слышу голос Тревиса из кухни. Это очень странно, я привыкла, что он спит до полудня. Может, я оказалась в одной из серий «Секретных материалов» ? А за утлом притаились Малдер и его напарница? Осторожно иду в сторону кухни. Слышу еще чей-то голос. Не Поуки, не Фрога и не других постоянно ошивающихся здесь друзей-идиотов, значит, это преступник, с которым я говорила по телефону. Захожу в кухню.

— Тук-тук.

Кейша, привет! — радостно восклицает Тревис. Он сидит за стойкой бара, а у плиты стоит его тайнственный гость. — Входи, познакомься с моим братом!

Переступаю через порог. Ленни стоит ко мне спиной, босой и без рубашки. Он занят беконом. Я вижу великолепную спину: мускулы перекатываются на ней, как ручей по камням.

— Лен… — начинает Тревис.

Ленни перекидывает полотенце через плечо и поворачивается. Чувствую, что сейчас упаду в обморок. На меня смотрит Мак Дэдди, возведенный в квадрат.

— Это Кейша. Кейша, это Лен.

Ленни направляется ко мне с протянутой рукой. О Боже! Он выше и стройнее младшего брата, с такими же зелеными глазами, песочно-светлыми волосами и дьявольской улыбкой. Он, должно быть, Скорпион. Ленни подходит ближе, оглядывает меня с головы до ног, и я слышу, как колотится мое сердце. Подаю ему руку, и он осторожно прикасается к ней губами.

— Приятно лично познакомиться с тобой, — ласково говорит он. Этот парень действует на меня, как заклинатель на змей.

— Ты голодна? — интересуется Тревис. Молчу и чувствую, как увлажняются мои трусики. — Лен умеет готовить шикарный омлет. Ты обязательно должна попробовать.

— Э нет, спасибо. Я уже завтракала. — Я вынуждена лгать. Обещаю себе, что больше не притронусь кеде.

— Ладно, но ты многое теряешь, — предупреждает Тревис.

Не могу отвести глаза от Ленни. Интересно, каков его знак зодиака. Я умру, если мы окажемся несовместимы, или мне придется поменять дату рождения. Наконец нахожу в себе силы отвернуться.

— Думаю, тебе это не понадобится, — говорю я Тревису, показывая на коробку с шестью банками «Маунтин дью» и пончиками «Криспи крем».

— Нет, теперь я предпочитаю здоровую пищу.

— Я должен привести этого парня в норму, — вступает в разговор Ленни.

Улыбаюсь и отворачиваюсь. Знаю, что он смотрит на меня, и боюсь встретиться с ним взглядом, потому что не представляю, как себя вести.

— Ну что, Кейша, давно ты работаешь у моего братишки?

Теперь я вынуждена посмотреть на него. Ленни стоит, облокотившись на барную стойку и скрестив на груди руки. Полотенце свисает с плеча. Он напоминает мне красавцев с поздравительных секс-открыток, которые парни посылают подружкам. С надписью: «На день рождения дарю тебе этот „лакомый кусочек“».

— Почти год, — отвечаю я.

— Отлично, — говорит он и смотрит на меня в упор.

Но я не выдерживаю его взгляда. Сияющие глаза цвета изумруда — это для меня слишком. Мне кажется, я сейчас упаду в обморок. Опускаю глаза и вижу мышцы на животе Ленни. У него великолепный пресс — шесть кубиков или двенадцать, как правильно сказать? Вот бы изучить их. Языком.

— Ты уверена, что не хочешь позавтракать с нами? — спрашивает он.

— Уверена, — пищу я.

Тревис ухмыляется. Он понимает, что делает со мной его большой брат. Ленни возвращается к плите, и я заставляю себя не смотреть в ту сторону — знаю, что Тревис наблюдает за мной.

— А где твои друзья? — интересуюсь я.

— Тревис собирается завести себе новых друзей, правда? — обращается к брату Ленни.

— Мне нравится эта идея.

Я готова исполнить танец на потолке в стиле Лайонела Риччи. Большой брат появился здесь всего неделю назад, а уже видны положительные изменения.

— Кейша, — просит Ленни, — расскажи мне о Джонни Тредуэе и этом парне Гриффине.

— Что тебя интересует?

— Кто правит бал?

— Ну, Джонни — босс, а Гриффин делает основную работу.

— Позвони этому боссу и скажи, что мы с Тревисом приедем к нему завтра утром.

— Хорошо, я узнаю, свободен ли он.

— Нет, дорогая. Как хочешь, но это неправильный подход. Мы скажем ему, когда нужно освободить время. Завтра, во вторник, в одиннадцать часов утра.

— Хорошо, — снова пищу я.

— Лен хочет встретиться со всеми моими партнерами, — объясняет Тревис.

— Я займусь этим прямо сейчас!

Не успеваю пройти и половины коридора, как слышу за спиной слова Ленни: «Она очень хорошенькая!» Вот это да! Никто раньше не называл меня хорошенькой! Решено, больше никакой еды! Надоело быть похожей на толстых вздорных теток, с которыми я работала в Департаменте транспортных средств. Захожу за угол и чуть не сбиваю с ног Марту.

— Извини.

— Что с тобой? Ты вся красная, — хмурится Марта.

— Ничего, — говорю я. — Просто меня кое-что задело. — Не знаю, что значит эта фраза, я слышала ее как-то вечером в сериале «Уилл энд Грейс», и звучит она вполне подходяще.

— Тебе только что кто-то звонил, — сообщает Марта. — И сказал, что это важно.

— Кто? — спрашиваю я, хотя, черт возьми, догадаться несложно.

— Какой-то Джозеф.

Снова этот парень из Внутренней налоговой службы, Джозеф Сандерс.

— А, да, мой друг Джо. Он не сказал, зачем звонит?

— Нет, — отвечает Марта, и я чувствую облегчение. По крайней мере этот человек неболтлив. — Кейша, что-то тут не так, — продолжает Марта. — Не этот ли Джо постоянно ошивается у нашего дома?

— Не понимаю, о чем ты, — удивляюсь я и торопливо ухожу в офис.

Марта идет следом. Знает, что я ее обманываю.

— Почему ты не хочешь сказать мне, что происходит, hija [22]? — сердится она.

— Ничего не происходит.

Марта качает головой и решает больше не развивать эту тему.

Набираю номер Гриффина, в офисе меня переключают на его сотовый телефон.

— Привет, Кейша, — говорит он. — Что стряслось в такой ранний час?

— Многое. Начиная с брата Тревиса.

— У Тревиса есть брат?

— Именно так, Гриффи! И даже не пытайся увести его у меня.

ДЖЕБ

Рядом с домом Рэндалла Блума — день

Стою на улице напротив особняка Рэндалла Блума. Даже в самых смелых мечтах я осознаю, что такого дома у меня никогда не будет. Черт возьми, я не потянул бы даже налоги! Пришлось бы копить, экономить и питаться всего один раз в день, чтобы оплатить коммунальные услуги! Но самое странное — я не знаю, зачем здесь оказался. Я вовсе не тот пресловутый идиот, который постоянно возвращается на место преступления, ведь я не совершал ничего противозаконного. Это Рэндалл Блум, черт его подери, пошел на преступление! Он уволил меня! После того как украл мой сценарий. Но я расквитаюсь с этим ублюдком, именно поэтому я здесь и уже почти готов совершить преступление.

На мгновение представляю себе, как на лимонно-желтом «хаммере» въезжаю через тяжелую парадную дверь. Несусь по лестнице и хватаю этого голого засранца Блума до того, как он успевает спрятаться в секретной комнате. Естественно, он не собирался спасать Эшли и ребенка, а в первую очередь заботился о своей шкуре. Изо всех сил бью его в пах и заставляю просить пощады перед дрожащей от страха семьей.

— Ты, — кричу я, — вонючий трусливый ворюга!

Не знаю почему, но именно эту воображаемую фразу я произношу, копируя произношение и манеры губернатора Шварценеггера. Это нелепо. Вся моя жизнь нелепа. Нужно как-то справиться с гневом. Это вредно для здоровья.

Я снова безработный и не знаю, чем заняться. Вчера вечером заходил в магазин «Варне энд Ноубл», шатался по рядам книг о самообороне и улыбнулся одной симпатичной брюнетке. Так эта сука достала баллончик со слезоточивым газом. Из-за улыбки! Но чего я ожидал? Любая женщина, которая ищет смысл жизни среди книг о самообороне, немного не в себе, разве не так?

Может, стоит пробежаться, скажем, миль десять в быстром темпе? Похоже, других дел у меня нет. Направляюсь к машине, и в этот момент на улицу въезжает «рейнджровер» Эшли. Надеюсь, что она меня не заметила. Опускаю голову и ускоряю шаг. Слышу, как она подъезжает к дому, глушит мотор, выходит из машины и захлопывает дверцу своего «чуда автомобильной техники».

— Джеб? Это ты? — кричит Эшли.

Черт возьми! Я должен идти вперед, но не могу не оглянуться. У нее такой сладкий голос, он просто очаровывает меня. Неужели она не знает, что я уволен? Блум должен был обязательно рассказать ей. А может, и нет. Жаль, что я не был сегодня в душе. Поворачиваюсь и машу ей издалека.

— Хорошо, что ты здесь. Поможешь мне с пакетами? — спрашивает она.

Значит, не знает. Иду к ней и стараюсь быстро придумать объяснение.

— Был неподалеку и решил узнать, не нужно ли отвезти вещи в химчистку.

— Какой ты заботливый! — Эшли открывает дверцу машины и вынимает ребенка из детского кресла. Тот подбегает и обхватывает руками мои ноги.

— Джеб! — кричит он, как все маленькие дети почти в истерике от счастья. — У меня есть машина для мягкого мороженого «Спондж Боб». Хочешь посмотреть?

— Конечно! — Я осторожно освобождаюсь из его объятий. Симпатичный маленький ублюдок. И очень похож на Эшли.

— Классно! — пищит он.

Эшли протягивает мне два пакета из магазина бакалейных товаров «Гелсен» и улыбается:

— Ты не представляешь, как там сегодня много народу.

Нет, не представляю. Я даже не могу себе представить, что покупаю там продукты. То есть мне, как и любому другому, нравится, когда в магазине специальный человек помогает делать покупки, но я не могу себе этого позволить.

— В конце недели в магазине всегда много народу, — улыбаюсь я в ответ, сожалея, что не почистил зубы.

На Эшли голубая футболка с V-образным вырезом, короткие шорты цвета хаки и белые теннисные туфли. Эта одежда великолепно подчеркивает ее загорелые ноги.

Беру пакеты, и в этот момент Эшли замечает, как плохо я выгляжу.

— Ты хорошо себя чувствуешь? — интересуется она. — Надеюсь, Рэндалл не слишком тебя загонял?

Боюсь сразить ее своим дыханием, поэтому едва открываю рот.

— Я простудился.

— Ты принимаешь осцицилиум? — спрашивает она.

— Э нет, — бормочу я. — До этого момента я даже не знал, как правильно произносится это название.

— Я дам тебе немного, — смеется Эшли. — Это великолепное средство, просто волшебное.

Мы направляемся к дому, а у меня в голове уже рождается неприличная фантазия с участием медсестры. Эшли открывает сумочку «Биркен», достает ключи и отпирает дверь.

Быстрая смена кадров В доме Блума — день

Этот чертов дом выглядит как иллюстрация из журнала «Архитектурный дайджест». И здесь постоянно что-то меняется, появляются новые вещи. На сей раз это нелепая греческая ваза в холле.

— Новая? — спрашиваю я.

— Да, тебе нравится?

— Нет. — Не знаю, что на меня нашло. Слово вырвалось само по себе, и мне хочется забрать его назад.

Но глаза Эшли заблестели от удовольствия.

— Потрясающе! Я тоже терпеть ее не могу! Рэндалл купил ее в магазине рядом с «Айви». Он в восторге от нее.

Могу случайно разбить, если хочешь, — предлагаю я. — Если он платил платиновой карточкой «Американ экспресс», она должна быть застрахована примерно на месяц.

— Ты такой забавный! — хохочет Эшли.

Смех делает ее еще краше. Иду за ней на кухню.

— А вот и моя машина для мороженого, — сообщает малыш.

А я и не знал, что он здесь. Подхожу, восхищаюсь и говорю ему, что он самый счастливый на свете, а у меня в его возрасте не было такой игрушки. Он спрашивает у Эшли разрешения посмотреть телевизор.

— Хорошо, дорогой, но не больше двадцати минут, а я пока приготовлю ленч, — соглашается Эшли и поворачивается ко мне: — Я знаю, нехорошо разрешать ему смотреть телевизор. Но ты не подумай, у нас много других занятий.

— Уверен, у вас очень плотный график, — киваю я, понимая, что выгляжу как полный осел.

Эшли начинает вынимать продукты, и я ей помогаю.

— Ты не голоден? — неожиданно спрашивает она. — Я с удовольствием сделаю тебе сандвич.

— Конечно, то есть если это не очень сложно…

— Совсем несложно. Вернулся малыш.

— Ура! — хлопает он в ладоши. — Сандвичи! Боже мой, этот ребенок радуется всему подряд!

Не сомневаюсь, это будущий продюсер.

Я сажусь, а Эшли с улыбкой смотрит на нас.

— Ты будешь с горчицей или майонезом ? — спрашивает она.

— И с тем, и с другим.

— Я тоже.

ОНА ХОЧЕТ МЕНЯ.

— Джеб, — теребит меня малыш, — посмотри, я покажу тебе свои карты.

Он что-то болтает, но мне трудно сконцентрироваться. Эшли достает продукты с нижней полки холодильника. О Боже, у нее великолепная попка! Не могу поверить, что я здесь! Это наверняка сон! Сейчас я проснусь в своей квартире без кондиционера и буду потеть, доводя себя до экстаза, в сороковой раз просматривая фильм с порнозвездой Дженной Джеймсон.

Быстрая смена кадров Белые буквы на черном фоне: час спустя

Малыш уже поел и вернулся к телевизору. Я помогаю Эшли убирать тарелки.

— Так приятно, когда рядом есть кто-то взрослый, — говорит она. — Пойми меня правильно, мне нравится быть мамой, но достаточно утомительно сидеть одной с пятилетним ребенком в течение двадцати четырех часов.

— Не сомневаюсь, — соглашаюсь я, как полный придурок.

— Рэндалл постоянно на работе, часто до позднего вечера. Неужели у людей в этом городе нет личной жизни, или они задвинули ее на второй план? — Эшли произносит это так, что я понимаю — она начинает сомневаться в необходимости таких поздних совещаний и в самом факте их существования.

— Люди в Голливуде очень целеустремленные, — расплывчато отвечаю я. — Если хочешь достичь успеха, по-другому нельзя.

— Тебе нравится работать в «Ауткам». Это не совсем то, к чему я стремлюсь, но один из способов пробиться.

— То есть ты не хочешь быть агентом ?

— Господи, конечно же, нет! — восклицаю я и тут же сожалею об этом. — Конечно, по сути, я не имею ничего против этой работы. Но я хочу писать. — «По сути»? Я что — заговорил, как гей?

— Правда? — оживляется Эшли. — Я и не подозревала, что ты думаешь о карьере писателя.

— Ну это моя мечта, — смущаюсь я. А ведь это мне совсем не свойственно. Что со мной происходит в последнее время? Наверное, так чувствуют себя женщины, когда переживают так называемый переломный момент.

— А что ты пишешь?

— В основном сценарии. Но у меня есть несколько опубликованных стихов! — И зачем я только рассказал об этом?

— Поверить не могу! — потрясается Эшли. — Я писала стихи в колледже! Мне так хочется прочитать твои. Покажешь их мне?

— Конечно, — говорю я. Неужели ей действительно интересно? — Если только смогу найти.

— Удивительно, как мы составляем представление о людях! Никогда бы не подумала, что ты писатель.

— А что ты обо мне думала?

— О, не знаю. Ты — с таким телом и вообще — может быть, актер. Разве писатели не должны быть занудными и лысыми?

— Ты говоришь забавные вещи, — смеюсь я.

Эшли так на меня смотрит, что мне хочется ее поцеловать, и я вдруг начинаю сильно нервничать. Это желание очень острое, но я боюсь испугать ее. Поверить не могу, каким замечательным человеком она оказалась! Я представлял ее совсем другой: типичная голливудская жена, вышедшая замуж за богатого засранца, одна из этих девчонок на «ренджроверах». Но похоже, я ошибался.

— Что ж, пожалуй, пойду, — говорю я.

— Конечно… — Она выглядит расстроенной. — Не хочу тебя задерживать.

— Спасибо за ленч, — благодарю я.

Почти уже у двери я слышу, что она зовет меня по имени. В мыслях сразу же возникает обычная для меня небольшая фантазия: Эшли заваливает меня на пол в холле и спрашивает, думал ли я, что смогу полюбить такую женщину, как она.

— Чуть не забыла, — спешит ко мне Эшли. — Вот лекарство. Принимай по одному пакетику каждые восемь часов. Просто высыпай порошок под язык. — Беру три маленьких пакетика из ее теплой ладони и благодарю. — Ив следующий раз, когда будешь поблизости, не забудь принести стихи.

— Хорошо.

Как в тумане, иду через двор. Уже у машины вспоминаю, что забыл взять вещи для химчистки. Собираюсь было вернуться и позвонить в дверь, но эта мысль пугает меня. Эшли пугает меня. Я в эйфории, кружится голова, и нет ни малейшего намека на эрекцию.

РЕЙЧЕЛ

— Рейчел!

Открываю глаза и вижу изумленное лицо Дэна, склонившегося надо мной.

— Тебя к телефону!

Застонав, натягиваю одеяло на голову. Он разбудил меня, когда мне снился Стоун Филипс, с которым мы катались на катке в «Рокфеллер-центре». Этот сон повторяется время от времени.

— Рейчел! — снова трясет меня Дэн.

— Что? — тру я глаза.

Дэн протягивает мне трубку и пожимает плечами:

— Не знаю, кто это. Но она сказала, что это срочно.

Смотрю на часы — семь тридцать утра — и беру трубку.

— Алло? — хрипло говорю я.

— Рейчел, это Микаэла. Извини, что разбудила тебя, знаю, сегодня воскресенье, но тебе нужно как можно скорее приехать в дом.

У меня пересохло во рту.

— Что случилось?

— Лорн и Виктория серьезно поссорились вчера вечером. Она обратилась за судебным запретом [23] и собирается через час сделать заявление для прессы.

— О Боже!

— Ты последняя видела ее в пятницу. Может, произошло что-то необычное?

У меня перехватывает дыхание.

— Что ты имеешь в виду?

— Кроме того, что закрыли сериал.

Я знаю, что у меня могут быть проблемы, но все же решаюсь:

— Она выпила слишком много таблеток.

— Нет, это не то. Было что-нибудь, что могло ее расстроить?

— Я не знаю.

— Звонки, факсы, письма…

И вдруг я вспоминаю!

— Звонили из офиса доктора Митчелла и приглашали Викторию обсудить результаты анализов.

— Не объяснили, в чем причина?

— Медсестра сказала, что это конфиденциальная информация. Я оставила Виктории записку.

— Я уже еду. Увидимся в доме, — говорит Микаэла. Вешаю трубку и выпрыгиваю из постели.

— Все в порядке? — спрашивает Дэн.

— Не думаю. Через час Виктория дает пресс-конференцию! — Хватаю джинсы и натягиваю их.

— Пресс-конференцию? Тебя покажут по телевизору?

— Не знаю. — Переворачиваю вещи в ящике и вытаскиваю черную футболку.