Как две капли воды

Приглашенные дружно аплодировали, когда Чарлз танцевал первый танец, вальс «Голубой Дунай», с новобрачной, и с каждым па облако кружев грациозно колыхалось, как пенный прибой. Оливия, хотя и не привлекавшая такого внимания, была тем не менее так же красива. Сначала она танцевала с отцом, потом с Чарлзом и, наконец, с Джеффри.

Уже ближе к вечеру Оливию снова пригласил Чарлз, и она вспомнила, что Виктории пора снимать свадебный наряд и надевать дорожный костюм. Совсем скоро новобрачные покинут дом. Они собирались провести ночь в «Уолдорф-Астории», а утром сесть на «Аквитанию». Сначала было решено, что она с отцом и Джеффри приедут их проводить, но мальчик так расстроился, узнав, что отцу предстоит путешествие на корабле, что Оливия первая отказалась от этой мысли. Они распрощаются здесь, в Кротоне.

– Вы проделали невероятную работу, Оливия, – великодушно заметил Чарлз. – Поистине идеальная свадьба. Вы прекрасная хозяйка!

– Я вела дом папы много лет, – беспечно улыбнулась она. – Рада, что все прошло так хорошо.

Она тоже была довольна. И теперь слегка откинулась назад и притворилась, что рассматривает его чуть прищуренными глазами. Только бы скрыть, что она испытывает в эту минуту.

– Итак, как чувствует себя женатый мужчина? По-другому?

– Совершенно. Неужели не видно по тому, как я танцую? Ядро и цепь вокруг ноги сильно затрудняют движения.

– Вы невыносимы, – засмеялась Оливия, порадовавшись в душе, что он кажется таким счастливым.

Виктория тоже выглядела куда спокойнее. Все кончено, и она выстояла! Нашла в себе силы не впасть в истерику – она была очень довольна собой, непринужденно беседовала с гостями, танцевала со старыми друзьями отца и мужа. Когда Оливия проплывала мимо в паре с Чарлзом, сестра подала ей знак. Настало время!

Оливия наспех объяснила зятю, в чем дело, и подвела его к Джеффри. Мальчик боялся расставаться с отцом так надолго, но Оливия успокоила его и пообещала, что все время будет рядом.

Виктория ожидала ее у подножия лестницы, смеющаяся и радостная, и Оливия просто не могла поверить столь неожиданным переменам.

– Что случилось? – прошептала она, когда они, держась за руки, стали подниматься по ступенькам. – Похоже, тебе внезапно это понравилось. Неужели я была права?

– Не знаю, – честно созналась Виктория. – Не уверена. Просто вдруг набралась мужества, решила идти вперед и ни о чем не тревожиться. Думаю, все постепенно уладится.

Оливия вдруг поняла, что сестра немного под хмельком. Не пьяна, но определенно нетрезва. Очевидно, пыталась снять напряжение.

– Молодец! Все будет лучше некуда, – поспешила заверить она, помогая Виктории снять платье. Они осторожно уложили наряд на постель, и Оливия вынула белый шелковый костюм, сшитый специально для этого случая. К нему полагалась белая шелковая шляпка, и Виктория, надев ее, беспомощно посмотрела на сестру широко раскрытыми глазами.

– Что я буду делать без тебя? – прошептала она, и Оливия не нашла ответа.

– Не думай об этом, – пробормотала она, глотая слезы. – Я всегда буду ждать тебя.

– О Боже, Олли, – выдавила Виктория, и сестры бросились друг другу в объятия, – я не могу тебя оставить.

– Знаю… знаю… – Оливия пыталась быть храброй и отважной, но растеряла все силы. – Придется, родная. Чарлз расстроится, если ты пошлешь в путешествие вместо себя Джеффри, а сама останешься в Кротоне.

– Давай попробуем – вдруг он не заметит?

Девушки грустно рассмеялись сквозь слезы, мужественно пытаясь пережить худший момент в их жизни. Они появились внизу только через четверть часа с подозрительно красными глазами и припудренными носиками.

– Где вы были? – расстроился отец, стоявший с Чарлзом, но сестры пробормотали что-то невнятное.

Виктория, выйдя на крыльцо, бросила букет компании девушек, нетерпеливо ожидавших этого события. Оливия тоже присоединилась к ним, скорее по обязанности, чем из интереса. Но Виктория тщательно прицелилась и бросила букет прямо в сестру. Та была вынуждена поймать его под веселые крики: «Несправедливо!» «Нечестно!»

Но никто особенно не сердился, и Виктория неожиданно оказалась у машины вместе с мужем. Оливия сама не помнила, как бросилась вперед. И обняла сестру.

– Я люблю тебя… береги себя, – шептала Оливия сквозь слезы.

Видеть это было слишком мучительно. Чарлз смущенно отвернулся, а отец опустил глаза. Мужчины выглядели крайне расстроенными.

Виктория, тоже боясь заплакать, молча кивнула, поцеловала отца и села в машину. Она даже не попрощалась с Джеффри. Чарлз на мгновение прижал к себе мальчика, пожал руку тестю, поблагодарил и после минутного колебания обнял свояченицу.

– Позаботьтесь о ней, – попросила Оливия, все еще всхлипывая. Чарлз отступил, и в его взгляде отразилось все то, что он до сих пор скрывал.

– Обязательно. Благослови вас Бог, Оливия. Не забывайте моего мальчика, если с нами что-то случится.

– Не беспокойтесь, – улыбнулась она, сжимая его руку.

Молодожены помахали на прощание, машина отъехала, а родные остались стоять, бесполезные, никому не нужные, покинутые, одинокие, как потерпевшие крушение матросы, выброшенные волнами на необитаемый остров. Оливия взяла ладошку Джеффри в свою руку и повела мальчика к гостям. Впереди целое долгое лето.

После первого поворота Чарлз молча вручил жене носовой платок. Он понимал, что она сейчас переживает. Но чем ее утешить? По словам Виктории, девушки никогда не расставались, и он уже успел заметить, как дорожат они своей бесценной близостью.

– Как ты? – сочувственно спросил он, когда она в очередной раз высморкалась.

– Н-ничего, – прорыдала она, пытаясь улыбнуться. Но заплакала еще сильнее. Ей никогда еще не было так плохо, даже в тот день, когда ушел Тоби.

– Сначала вам обеим придется нелегко, – откровенно заметил Чарлз, никогда не скрывавший даже самую неприятную истину. – Но вы постепенно привыкнете. Многие близнецы женятся, выходят замуж и разлучаются. Разве вы не знали?

Девушка покачала головой и придвинулась чуть ближе, словно в поисках утешения. Этот жест невыразимо тронул Чарлза. Без Оливии Виктория казалась такой беззащитной, маленькой и неуверенной в себе. Вся ее бойкость и дерзость куда-то девались.

– На корабле будет весело, – пообещал он, не зная, что сказать. – Ты никогда не плавала?

Виктория покачала головой и вздохнула. Он так старается помочь ей, а она невероятно одинока без Олли. Правда, Чарлз ни в чем не виноват.

– Прости, – пробормотала она, глядя на мужа и снова замечая, как он красив. И все же никто не сравнится с Тоби и таких чувств она больше ни к кому не испытает. – Никогда не думала, что так будет. Не представляла, что разлука так больно ранит.

– Все хорошо, – мягко сказал он. – Все хорошо, Виктория.

Дорогой они почти не говорили, а когда настала ночь, оказалось, что Виктория так устала и измучилась за день, что заснула, едва легла в постель, прежде чем он вышел из ванной.

Чарлз заказал шампанское – оно уже стояло в другой комнате в ведерке со льдом, – но сейчас улыбнулся и покачал головой.

– Спокойной ночи, милая девочка, – шепнул он, укрывая ее. Виктория тихо замурлыкала. – Впереди целая жизнь… еще будет много шампанского…

Он вышел, налил себе бокал, вспоминая о своем сыне, о новых родственниках и гадая, как они теперь.

Оливия к этому времени тоже уснула, уложив рядом Джеффа. Они не забыли ни про Генри, ни про Чипа, мирно дремавшего рядом. Если бы Чарлз мог их сейчас видеть! Как бы стало тепло у него на сердце!

Но вместо этого он медленно направился в спальню и долго смотрел на свою жену. Как сложится их семейная жизнь? Трудно представить… С одной стороны, эти мысли приятно волнуют его, с другой – пугают…

Глава 14

Когда Виктория проснулась, Чарлз успел уже побриться, умыться, одеться и заказал газеты и кофе.

– Доброе утро, Спящая Красавица, – приветствовал он сонную жену. – Ты еще в халате?

Вчера она слишком много выпила, и спиртное сильно на нее подействовало.

– Хорошо спала?

– Очень, – кивнула она, наливая себе кофе, и вынула из сумочки папиросу.

Чарлз удивленно уставился на нее поверх газеты.

– Ты всегда начинаешь день с этого?

Правда, его скорее позабавило, чем возмутило поведение жены. Истинная отступница, отвергающая традиции и приличия!

– Если удается, – улыбнулась она. – Тебя это шокирует?

– Нет, если не будешь пускать дым мне в физиономию, особенно перед первой чашкой кофе. Не могу сказать, что мне нравится запах, но готов смириться.

– Прекрасно! – довольно заключила жена, радуясь, что первое препятствие преодолено. Теперь вперед, к следующему.

Заглянув через плечо мужа в газету, она стала комментировать восстание в Италии и голодовку, объявленную Мэри Ричардсон в английской тюрьме. В заметке говорилось, что ее пришлось перевести на принудительное кормление.

– Тебя в самом деле интересуют подобные вещи? – удивился Чарлз, заинтригованный устремлениями жены. Будет о чем поговорить, когда они останутся наедине.

– Я за свободу женщин, – честно сообщила жена, – и готова на все, лишь бы ее добиться. И не только женщин, но и всех угнетенных. Я верю в то, что у женщин должны быть равные права с мужчинами.

Она смело встретила его взгляд, и Чарлз снова поразился той неосознанной чувственности, которую излучала Виктория.

– В таком случае зачем выходить замуж? – осведомился он, забавляясь течением, которое приняла их беседа.

– Потому что это тоже путь к свободе. Я буду гораздо независимее, живя с тобой, чем в отцовском доме.

– Откуда тебе знать? – рассмеялся он.

– Потому что я уже взрослая. До вчерашнего вечера я оставалась ребенком и должна была во всем угождать папе.

– А теперь придется делать все, что я хочу, – грозно объявил он, и Виктория поспешно взглянула на мужа, боясь найти в его глазах подтверждение своим страхам. – Нет, Виктория, я не чудовище, – тут же разубедил ее Чарлз. – Можешь поступать как угодно при условии, что не доведешь дело до публичного скандала и не опозоришь меня на людях. Я бы предпочитал также, чтобы ты постаралась избегать ареста. Все остальное – твое дело. Посещай митинги, собрания, проводи время с другими женщинами в разговорах о полной испорченности мужчин – даю тебе на это свое разрешение.

Виктория облегченно вздохнула. Отец был прав. Чарлз крайне снисходителен и добр. И кажется, ничего такого от нее не хочет.

– Спасибо, – тихо поблагодарила она, сразу становясь похожей на маленькую испуганную девочку.

– А теперь тебе следует одеться, иначе мы опоздаем на корабль.

Чарлз посмотрел на часы. Уже десять, а им нужно быть на «Аквитании» в половине двенадцатого.

– Хочешь позавтракать? – вежливо спросил он, словно говорил с хорошим знакомым. Чарлз и в самом деле вел себя безупречно учтиво и ничем не напугал и не расстроил жену.

– Я не голодна, – пробормотала она, гадая, что произошло бы в постели, если бы она не заснула. Как странно, что она, сама того не сознавая, провела с ним ночь! Она еще не воспринимает его как мужа. Кроме того, между ними нет ничего, даже отдаленно похожего на то, что она испытывала с Тоби. Но хотя Виктория сознавала, что от нее ожидается, все же представить не могла, как это произойдет. И со страхом ждала наступления очередной ночи. Правда, пока Чарлз ведет себя как истинный джентльмен и ничем не потревожил жену.

Виктория ушла одеваться и час спустя вошла в гостиную в красном платье с таким же жакетом, выбранным Оливией. В безупречно модном туалете она производила ошеломляющее впечатление. Но настроение оставляло желать лучшего. Странно чувствовать себя одинокой, без своей копии, всегда находившейся рядом. Пусть Чарлз милый, хороший человек, все равно ей не по себе.

Муж заботливо проводил ее к машине и усадил. Багаж заранее был отправлен на корабль.

Когда они наконец добрались до пирса, у которого было пришвартовано судно, их встретили музыка и летающие в воздухе разноцветные кружочки конфетти. Элегантно одетые люди поднимались по сходням. Тут были и пассажиры, и провожающие. Вокруг стояла огромная толпа, и щеки Виктории загорелись от возбуждения. Она жалела лишь о том, что Оливия не видит всего этого. Чарлз заметил, что глаза ее на мгновение снова стали грустными, и понял, о чем думает жена.

– Может, в следующий раз она поедет с нами, – пообещал он, и Виктория улыбнулась, благодарная за такое великодушие.

Их каюта на средней палубе оказалась большой, красивой и, как ни странно, солнечной. Она располагалась около роскошного салона, удивительно походившего на старый английский сад. Они прогулялись по кораблю, и Виктория была поражена элегантностью и роскошью, а также ослепительными туалетами других пассажирок. Она словно очутилась на страницах одного из модных журналов Оливии. Хорошо, что сестра заставила ее взять весь обширный гардероб!

– О, как здесь весело! – по-детски захлопала она в ладоши, и Чарлз невольно обнял жену за плечи. Он и раньше бывал на кораблях и легко переносил плавание, но после трагедии с женой не хотел и близко к ним подходить. Только Виктория сумела уговорить мужа изменить решение.

Они побродили у плавательного бассейна, а потом поднялись на главную палубу, чтобы не пропустить отплытие. Музыка стала почти оглушительной, корабельные рожки пронзительно загудели, и огромное судно медленно отошло от причала. Провожающие махали руками, кричали. Виктория сняла шляпу, и ее волосы мгновенно покрылись кружочками конфетти. Это было обратное путешествие «Аквитании» в родной порт после ее первого рейса в Нью-Йорк, и Чарлз надеялся, что судно окажется удачливее своего собрата «Титаника». Конструкция его была усовершенствована, на борту находилось достаточное количество спасательных шлюпок, но тем не менее Чарлз настороженно хмурился, когда они вернулись в каюту. Из головы не шла Сьюзен.

– Какая она была? – дерзко спросила Виктория, вновь закуривая. Но Чарлз не рассердился. Он хотел, чтобы жена поскорее к нему привыкла.

– Я был бы несправедлив, если бы объявил Сьюзен идеальной женщиной. Но она была самой судьбой предназначена для меня, и я горячо ее любил. И никак не мог свыкнуться с ее смертью. Возможно, теперь, когда мы поженились, все изменится, – с надеждой выдохнул Чарлз, словно не был уверен, что излечился от долгой болезни.

– С вашей стороны это был смелый поступок, – тихо заметила Виктория. – Вы ведь совсем меня не знали.

– Ошибаетесь. Кроме того, нам обоим требовалась помощь в беде.

– Странная причина для брака, не так ли? – вздохнула Виктория, неожиданно захотевшая, чтобы все было по-иному.

Чарлз налил бокал шампанского и протянул жене. Она искренне наслаждалась преимуществами своего нового положения замужней женщины.

– Брак – вообще странная штука. Подумать только, двое соединяются на всю жизнь. Это большой риск, но думаю, дело того стоит, – заметил он, садясь рядом и глядя на жену.

– А если риск не оправдается? – допытывалась Виктория, в упор глядя на мужа. Чарлзу отчего-то стало не по себе, но неприятное чувство быстро рассеялось.

– Риск обязательно оправдается, если очень захотеть, – твердо ответил он. И, посмотрев ей в глаза, задал самый трудный вопрос: – А ты хочешь?

Последовала долгая пауза.

– Н-наверное, – подумав, ответила Виктория. – Вчера я смертельно боялась. Едва не сбежала от алтаря. Но потом стало чуть легче.

– Вполне понятные опасения. Поверь, очень многие могли бы сказать про себя то же самое. Да и меня посещали подобные мысли. Приблизительно с полминуты.

– Мои продолжались немного дольше, – тихо шепнула она.

– А сейчас? – не отставал муж, шагнув ближе и не сводя с нее глаз. Опять эта аура неосознанной чувственности, которой не обладала Оливия и которая сводила его с ума. – Ты по-прежнему хочешь убежать?

Теперь он был совсем рядом. Виктория медленно покачала головой. Она сама еще не знала, чего хочет, но только не этого.

– Корабль недостаточно велик, чтобы скрыться, – хрипловато пробормотал он, ставя на стол бокал, и, не дав ей опомниться, поцеловал.

Виктория на мгновение задохнулась, но тут же ответила на поцелуй – куда раскованнее, чем он ожидал.

Она в точности такая, какой он себе представлял: дикая кобылка, которую так и не удастся укротить. Зато Виктория из тех, кто ни за что не попросит о том, чего он не в силах дать.

Чарлз бережно снял с нее алый жакет и снова обнял. Они опустились на диван в гостиной. Каюта была обставлена более чем роскошно – Чарлз не пожалел средств на свадебное путешествие с красавицей женой.

Виктория нервно закурила, но на этот раз муж отнял папиросу и снова поцеловал жену. Ее губы пахли дымом, но ему было все равно. Все в этой женщине невероятно его возбуждало. Они долго целовались, и казалось, прошла целая вечность, прежде чем он поднял ее и понес в спальню.

К этому времени судно уже вышло в открытое море, но за иллюминаторами по-прежнему вились чайки.

Их никто не тревожил, они были совершенно одни, когда Чарлз снял с Виктории красное платье и небрежно отбросил, восхищаясь ее длинными ногами, узкими бедрами, неправдоподобно тонкой талией и высокой налитой грудью. Она сводила его с ума!

Чарлз принялся поспешно раздеваться и, задернув занавеси, откинул покрывало и лег в постель рядом с женой. Только потом он скинул остальную одежду и снял с Виктории тонкую сорочку. Его бросило в жар, когда он ощутил близость шелковистой плоти, которой так долго жаждал. Он попеременно горел и дрожал в ознобе от невыносимого желания. В его жизни не было места женщинам после смерти Сьюзен. Целых два мучительно долгих года!

Но когда он потянулся к жене, та неожиданно сжалась в комочек и затрепетала.

– Не бойся, – прошептал он, сгорая от потребности войти в это тугое тело. – Обещаю, что не причиню тебе боли.

Но она уже отвернулась и дрожала так сильно, что, даже когда он прижал ее к себе, не смогла успокоиться.

Они долго лежали неподвижно, и лишь какое-то время спустя Чарлз повернул Викторию лицом к себе и заставил поднять на него глаза.

– Я не стану принуждать тебя ни к чему против твоей воли, Виктория. Тебе нечего меня бояться. Я знаю, как тебе трудно приходится.

Он вспомнил свою первую ночь со Сьюзен, такой юной, невинной и застенчивой, куда стеснительнее дерзкой, почти бесстыдной Виктории. Но оказалось, что все это чистое притворство. Ведь ей всего двадцать один. Хотя Чарлз знал о неудачном романе, все равно искренне считал ее невинной. Он на шестнадцать лет старше и должен быть терпеливым, несмотря на все усиливающийся чувственный голод.

– Не могу, – пробормотала она, уткнувшись лицом ему в плечо, вне себя от страха и паники. Она так живо представляла себе чувственные восторги с человеком, которого любила, и муки, перенесенные несколько месяцев спустя. – Не могу сделать это с тобой…

– Тебе не обязательно… сейчас… у нас впереди целая жизнь.

Но Виктория истерически разрыдалась. Как она тосковала без сестры! Оливия поняла бы!

– Прости, – жалко пролепетала она. – Прости… не могу…

– Ш-ш-ш, – шепнул он, укачивая ее, совсем как Джеффри, когда тот ушибался или был чем-то огорчен. Наконец она прижалась к нему и заснула. Чарлз осторожно встал и накинул халат. Не хотел, чтобы она снова испугалась, увидев его голым. Он приказал принести чай и, когда Виктория проснулась, подал ей в постель вместе с пирожными.

– Я не заслужила этого, – расстроенно обронила она, жалея, что не в силах вести себя иначе. Она даже не хотела брать из рук мужа чашку, чувствуя, как обидела его. Но по-настоящему плохо ей стало, когда Чарлз протянул телеграмму:

«Мы любим вас. Доброго пути и счастливого медового месяца. Отец, Оливия, Джеффри».

Тоска по дому с новой силой всколыхнулась в Виктории. Она поднялась и, как испуганная лань, бросилась в ванную. Чарлз пытался не смотреть в ее сторону, но она была так прелестна, что он ничего не мог с собой поделать.

Через некоторое время она вновь появилась, закутанная в сиреневый шелковый халат.

– Ни о чем не тревожься, – заверил он, нежно целуя жену. Он никогда не признается, что желание овладеть ею сводит его с ума. Но он больше не пытался приблизиться к ней, а вскоре настало время одеваться к ужину.

Виктория надела белое атласное вечернее платье, соблазнительно льнущее к телу, с низким вырезом сзади.

– Да сегодня все мужчины головы потеряют, – гордо улыбнулся Чарлз, провожая ее в кают-компанию. Они сидели за столом самого капитана Тернера, и, когда заиграла музыка, Чарлз повел жену танцевать. Она с такой чувственной грацией следовала страстной мелодии танго, что Чарлз с трудом сдержал порыв унести ее в каюту.

– Больше я тебя не отпущу, – объявил он, когда музыканты опустили инструменты. – Посмотри, что творится с беднягами!

Виктория рассмеялась, очевидно наслаждаясь всеобщим вниманием. Но почему же она так пугается ласк мужа? Чарлз как ни пытался, не мог понять жену.

Когда настала ночь и они снова легли в постель, он боялся даже дотронуться до нее. Но не смог удержаться. И на этот раз Виктория поняла, что должна покориться. Не стоит оттягивать неизбежное! Так больше продолжаться не может.

Он снял с нее ночную рубашку. Она лежала в его объятиях вялая и безжизненная, как прелестная фарфоровая кукла. Он почти физически ощущал ее страх и был исполнен решимости не принуждать жену. Хотел, чтобы она лишилась рассудка от его ласк, впервые в жизни испытав наслаждение.

Чарлз был нежен и нетороплив, но по мере того, как росло его желание, становился все более страстным. Виктория поняла, что муж – пылкий и щедрый любовник, до которого Тоби Уиткому далеко: тот был куда более нетерпелив и груб. Но разница в том, что Тоби она любила и желала с безумной силой, и все, что они ни делали в постели, казалось единственно правильным и верным. С ним она ничего не боялась. И хотя искренне пыталась стать хорошей женой Чарлзу и не отталкивала его, все же так ничего и не почувствовала. Даже когда он задрожал и, излившись в нее, обмяк, тяжело дыша. Правда, почти тут же поднял голову, поцеловал ее и заверил, что обожает ее. Но вдруг замер, осознав то, что до сих пор оставалось для него скрытым. Понял, что произошло.

– Для тебя это не в первый раз, верно? – резко бросил он, зарываясь лицом в ее груди. Виктория печально покачала головой. – Ты должна была сказать правду. Я с ума сходил от страха, что причиню тебе боль!

– Мне не было больно, – тихо откликнулась она. Он в порыве страсти испытал нечто вроде наслаждения. Она же осталась ни с чем.

Она ощущала, что стала ближе к мужу, но только потому, что жалела его и понимала, как обделила этого прекрасного человека. Что бы там ни говорили, нельзя научиться любить кого-то. Чувство либо есть, либо отсутствует. И теперь она осознала, что обманулась и обманула Чарлза. Между ними никогда ничего не будет. Они так и проведут остаток жизни вместе, но оставаясь чужими.

– Ты ведь любила его, так? – допытывался Чарлз, не собираясь больше оставаться в неведении.

– Да, – выдохнула Виктория, на этот раз не отводя глаз. Недостойно скрывать от него правду! – Любила.

– Сколько это продолжалось?

– Почти два месяца.

Чарлз кивнул. Хоть не два года, и то спасибо. Впрочем, какая разница?

– Он лгал мне с самого начала. Просто вознамерился обольстить. Расписывал, как его обманом завлекли в сети брака, уверял, что подаст на развод и бросит жену. Я ему верила. В голову не приходило, что можно так бесстыдно обманывать.

Виктория с несчастным видом огляделась. Ей так плохо сейчас, но и в голову не приходит соврать. Это уже что-то.

– Ну а потом он начал повсюду хвастаться своей победой. Смеяться надо мной. Когда его спросили, правда ли это, он поклялся, что это я его соблазнила. Твердил, что я ничего для него не значу и он в жизни не собирался уходить от жены. Вскоре я узнала, что она ждет ребенка.

– Каков подонок! Из-за него ты и мне теперь не доверяешь?

– Дело не в этом, – мучительно сморщилась Виктория, коснувшись пальцами его щеки. – Сама не знаю, что со мной. Не могу… между нами словно стена… любой мужчина… не хочу, чтобы меня кто-то касался.

Да, хорошего тут мало. Вряд ли их ждет счастливая семейная жизнь!

– Ты все рассказала, Виктория, или было что-то еще?

Он заподозрил неладное, прежде чем она успела признаться во всем. Виктория уже качнула было головой, но посмотрела на мужа и пожала плечами. Ей не хотелось затрагивать эту тему.

– Все.

Но на этот раз Чарлз сразу понял, что она лжет. Он сжал ее грудь, пытаясь пробудить в ней желание, но Виктория ответила печальным взглядом.

– Я забеременела, – едва слышно пролепетала она.

– Я так и думал.

Но почти сразу после возвращения в Кротон я упала с лошади и погубила ребенка. Оливия спасла меня… началось кровотечение… это было ужасно… я едва не умерла, и меня пришлось положить в больницу.

Слезы медленно ползли по ее щекам, и Чарлз сочувственно стиснул ее руку, жалея эту глупую маленькую девочку.

– Больше я не хочу иметь детей.

– Пойми, все это ужасно, но так бывает далеко не всегда. Теперь с тобой буду я. Подумать только – одна, выкидыш, ребенок от человека, который тебя не любил… Страшное испытание для такой молодой и неопытной девушки. Все могло быть иначе.

Он сострадал ей, но не находил в своем сердце истинной любви, и Виктория чувствовала это. Да если бы и любил? Все это не важно. Главное – она ничего к нему не испытывает.

– Моя мама умерла, когда рожала меня. Я ее убила, – всхлипнула она.

– Это неправда, – убежденно возразил Чарлз.

– Она прекрасно перенесла рождение Оливии, а я оказалась слишком большой и разорвала ее. Она сразу скончалась. Я родилась на одиннадцать минут позже Олли.

– Но ты не могла убить ее, – объяснил он, дивясь ее наивности. Поверить невозможно, что она была близка с мужчиной и успела потерять ребенка! – Я могу обойтись без детей, – объяснил Чарлз, – но не желаю, чтобы ты винила себя за то, чего не совершала. Рождение Джеффа было самым счастливым моментом в жизни Сьюзен… по крайней мере потом она это осознала.

Роды отнюдь не были легкими, поскольку ребенок оказался достаточно велик. Но он до сих пор помнил выражение лица жены, у груди которой лежал спеленутый малыш. Чарлз никогда не видел картины прекраснее и не мог удержаться от слез. И хотя прошло десять лет, он ничего не забыл.

– Когда-нибудь у нас будет свое дитя, Виктория. Все постепенно придет в норму. Мы привыкнем друг к другу. Люди и события, причинившие нам боль, канут в прошлое.

– А Сьюзен тоже причинила тебе боль? – удивилась Виктория. Как бы ей хотелось верить ему! Но это всего лишь мечты, которые так и не сбудутся. Он ошибается: между ними слишком глубокая пропасть. И она не испытывает к мужу ничего, кроме дружеского участия.

– Она погибла, – резко бросил он, – пошла ко дну вместе с проклятым кораблем. Отдала свое место чужому ребенку, которого я не знаю и знать не хочу. И покинула меня.

В его глазах стояли слезы гнева, обиды и горечи потери. Он познал муки ада, но теперь пришел в себя и готов протянуть руку Виктории и идти отныне вместе с ней одним путем. Беда в том, что это ей ни к чему.

– Мы не можем сдаться и до конца дней оплакивать людей, которые нас оставили. Даже если при этом никогда не оправимся от ран и ударов, – тихо пояснил он. – Пусть тебя предали – забудь и шагай вперед.

– Никак не получается.

– Еще получится. Я подожду.

– А пока? – встревоженно спросила она.

Их отношения еще далеки от идеальных, но последние годы у Чарлза не было и этого, и он не сетовал, готовый удовлетвориться малым.

– Постараемся… сделаем все возможное, станем друзьями. Я попытаюсь не слишком… тебя беспокоить.

Но Виктория понимала, что не имеет права ему отказывать. Ее желания в расчет не идут.

– Посмотрим… нам следует привыкать, Виктория. Мы муж и жена.

– Ты достоин куда большего, чем я в силах дать, Чарлз, – убежденно заявила она.

– Если это правда, значит, со временем мы все поймем. И ты тоже. Ну а сейчас остается…

Чарлз философски улыбнулся и пожал плечами. Он готов принять ее такой, какова она есть: красивая молодая женщина, волнующая его до глубины души, хотя и не любит его. Но она еще совсем юная и рано или поздно забудет своего Тоби. И воспылает желанием к человеку, за которого вышла замуж. Вот тогда настанет его час.

Глава 15

Их медовый месяц оказался совсем не таким, как надеялся Чарлз. Отношение Виктории к мужу не претерпело никаких изменений. Она по-прежнему обращалась с ним как с посторонним человеком.

Супруги прибыли в Европу двадцать шестого июня, а два дня спустя молодой сербский националист Гаврило Принцип убил племянника императора Австро-Венгрии эрцгерцога Франца Фердинанда и его жену. Трагедия произошла в городке Сараево и сначала казалась инцидентом исключительно местного значения, но вскоре в Европе начались волнения. Виктория и Чарлз в это время жили в Лондоне, в отеле «Кларидж». Виктория больше интересовалась маршем суфражисток на Вашингтон и их требованиями предоставить женщинам избирательные права, чем красотами столицы. Даже среди лондонских друзей Чарлза нашлись несколько суфражисток, и Виктория с головой погрузилась в дела защитниц прав женщин. Но ее заветное желание навестить в тюрьме мать и дочь Панкхерст не исполнилось. Чарлз решительно воспротивился столь экстравагантной прихоти. Он не желал, чтобы его жена связывалась с арестантами. Последовала довольно бурная ссора, но Виктории пришлось сдаться. Чарлз, обычно снисходительный, на этот раз был неумолим.