Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Габриель Аллон - Под конвоем лжи

ModernLib.Net / Шпионские детективы / Сильва Дэниел / Под конвоем лжи - Чтение (стр. 9)
Автор: Сильва Дэниел
Жанр: Шпионские детективы
Серия: Габриель Аллон

 

 


— Вы подвергали их проверкам на благонадежность? — снова заговорил Лимэнн. Джордан нисколько не сомневался, что он был полицейским — по крайней мере, был полицейским в прошлом. Это было видно и по состоянию его заношенного дешевого костюма, и по выражению упорной решимости, не сходившему с его лица. Для Лимэнна мир должен был состоять, по большей части, из злодеев, а он стоял на посту, как единственная преграда, не позволяющая анархии захлестнуть и смести порядок.

— Мы не устраиваем проверок на благонадежность. Ведь мы строим мосты, а не делаем бомбы.

— А откуда вы знаете, что они не сочувствуют другой стороне?

— Лимэнн. Разве это не немецкое имя?

Мясистое лицо Лимэнна сразу сделалось хмурым.

— Вообще-то не немецкое, а ирландское.

Брум отвлекся от осмотра моделей моста, прислушался к тому обмену любезностями и захихикал. Потом спросил:

— Вы знаете человека по имени Уолкер Хардиджен?

У Джордана возникло неприятное ощущение, как будто его допрашивали.

— Я думаю, что вы сами прекрасно знаете ответ на этот вопрос. Я знаю также, что он и его семья по происхождению немцы. Он говорит на немецком языке и хорошо знает страну. И был неоценимым помощником для моего тестя.

— Вы хотите сказать: вашего бывшего тестя? — уточнил Брум.

— Мы остались в очень близких отношениях после смерти Маргарет.

Брум склонился над очередной моделью.

— Это висячий мост?

— Нет, это проект консоли. Разве вы не инженер?

Брум вскинул голову и улыбнулся с таким видом, будто счел вопрос почему-то оскорбительным.

— Нет, конечно, нет.

Джордан уселся за свой стол.

— Что ж, господа, может быть, вам стоило бы наконец-то сообщить мне, чему я обязан вашим визитом?

— Наше дело имеет отношение к вторжению в Европу, — сказав Брум. — Не исключено, что нам потребуется ваша помощь.

Джордан улыбнулся.

— Вы хотите, чтобы я построил мост между Англией и Францией?

— Нечто в этом роде, — согласился Лимэнн.

Брум закурил сигарету и изящно выпустил струйку дыма в сторону реки.

— Если честно, мистер Джордан, это дело не имеет ничего общего с мостами.

Глава 12

Лондон

Как только Вайкери вышел на Парламент-сквер, направляясь к входу в подземную военную квартиру Черчилля, размещенную глубоко под Вестминстером, небеса наконец-то разразились ливнем. Премьер-министр лично позвонил Вайкери и попросил прибыть к нему как можно скорее. Вайкери быстро переоделся в военную форму и впопыхах выскочил из штаб-квартиры МИ-5 без зонтика. Так что теперь единственным способом спасения от ледяного дождя было бежать как можно быстрее, одной рукой придерживая воротник плаща, а другой держа над головой, как щит, несколько папок. Он помчался мимо статуй одинаково задумчивых Линкольна и Биконсфилда[21] и, успев, несмотря ни на что, промокнуть до нитки, предъявил документы часовому в форме Королевской морской пехоты, который стоял в заложенном мешками с песком дверном проеме дома № 2 по Грейт-Сент-Джордж-стрит.

Штаб МИ-5 охватила паника. Накануне вечером курьер на мотоцикле доставил из Блетчли-парка две расшифрованные радиограммы абвера. Они подтверждали худшие подозрения Вайкери — в Великобритании действовали, по меньшей мере, два немецких агента, неизвестных МИ-5, и, судя по всему, немцы намеревались заслать к ним помощников. Это было настоящее бедствие. Вайкери, прочитав доставленные депеши, почувствовал, что земля уходит у него из-под ног. Он тут же позвонил сэру Бэзилу домой и сообщил новости. Сэр Бэзил, в свою очередь, тут же связался с генеральным директором и другими высокопоставленными чиновниками, связанными с «двойным крестом». К полуночи на пятом этаже горел свет во всех кабинетах. Оказалось, что Вайкери возглавляет одну из самых важных для хода всей войны операций. Он спал меньше часа. Голова у него раскалывалась, в глаза будто насыпали горячего песку, мысли путались и двигались в самых неожиданных направлениях.

Часовой взглянул на пропуск Вайкери и жестом разрешил ему пройти. Вайкери спустился по лестнице и пересек небольшой вестибюль. Как ни странно, Невилл Чемберлен приказал начать строительство подземного убежища для высшего руководства страны в тот самый день, когда вернулся из Мюнхена, где заявил, что «наше время будет мирным». Вайкери всегда воспринимал это место как невидимый широкой публике подземный памятник провалу политики умиротворения. Прикрытый четырехфутовым слоем бетона, укрепленного старыми рельсами, снятыми с линий лондонского трамвая, подземный лабиринт считался абсолютно неуязвимым. Помимо личного штаба Черчилля, здесь размещались самые жизненно важные и тайные службы британского правительства.

Вайкери прошел по коридору. В уши ему ударил грохот пишущих машинок и трезвон телефонов, к которым никто не спешил подходить. Колонны, подпиравшие здесь низкий потолок, были сделаны из шпангоутов одного из линейных кораблей адмирала Нельсона. При входе висела броская табличка: «Берегите голову». Вайкери, с его ростом всего в пять с половиной футов, никакая опасность здесь не угрожала. Стены, окрашенные когда-то в цвет девонширских сливок, выцвели и обрели уныло-бежевый оттенок старой газеты. Полы были покрыты уродливым коричневым линолеумом. К потолку были скобами прикреплены черные канализационные трубы, в которых булькала вода, вытекавшая из уборных расположенного наверху нового комплекса правительственных учреждений. Несмотря на то что воздух проходил очистку в специальной системе вентиляции, здесь отчетливо пахло немытыми телами и застарелым табачным дымом. Вайкери подошел к двери, перед которой стоял, прислонившись к стене, еще один морской пехотинец. При появлении Вайкери часовой вытянулся по стойке «смирно», стукнув каблуками по резиновому коврику, подложенному специально для того, чтобы глушить этот резкий звук.

Вайкери смотрел на лица людей, которые работали, жили, ели и спали здесь, в подземной крепости премьер-министра. Слово «бледный» не могло охарактеризовать цвет их лиц: они были отечными, изжелта-белыми, как воск, лицами троглодитов, копошившихся в своем муравейнике. Внезапно его каморка без окон на Сент-Джеймс-стрит показалась Вайкери не такой уж кошмарной. По крайней мере, она находилась над землей. По крайней мере, там имелось что-то, хоть отдаленно напоминавшее свежий воздух.

Личное помещение Черчилля находилось в комнате 65А, рядом с картографическим залом и напротив комнаты трансатлантической телефонной связи. Помощник сразу же провел Вайкери внутрь, не обращая внимания на злобные взгляды нескольких бюрократов, сидевших с таким видом, будто ожидали здесь приема, по крайней мере, с минувшей войны. Премьер-министр располагался в крошечной комнатушке, большую часть которой занимала маленькая кровать, застеленная серыми армейскими одеялами. В ногах кровати помещался столик, на котором стояли бутылка и два стакана. Би-би-си установила здесь стационарный микрофон, чтобы Черчилль мог выступать по радио прямо из своей подземной крепости. Вайкери заметил маленькое стеклянное табло, на котором можно было различить надпись: «ТИШИНА! ИДЕТ ПЕРЕДАЧА!» В комнате имелся только один предмет роскоши: хумидор[22], в котором премьер-министр держал свои любимые сигары «Ромео и Джульетта».

Черчилль в зеленом шелковом халате сидел за столиком, держа между пальцами первую за день сигару. Когда Вайкери вошел в комнату, он не пошевелился. Вайкери присел на краешек кровати и окинул взглядом сидевшего перед ним человека. Он был совсем не таким, как в тот майский день 1940 года. И не той энергичной уверенной персоной, какую показывали в пропагандистских фильмах и кинохронике. Он был просто-напросто человеком, который слишком много работает и слишком мало спит. Черчилль только что возвратился в Великобританию из Северной Африки, где провел несколько дней, оправляясь от последствий не слишком сильного, к счастью, сердечного приступа и очень напугавшей всех последовавшей за ним пневмонии. Веки у него были красными и воспаленными, щеки казались, как и у всех работников этого подземного штаба, не в меру одутловатыми и бледными. Он встретил старого друга слабой, наполовину вымученной улыбкой.

— Привет, Альфред, как дела? — спросил Черчилль после того, как морской пехотинец плотно прикрыл за Вайкери дверь.

— Прекрасно. Впрочем, это я должен первым спросить, как вы себя чувствуете. Ведь это вам приходится постоянно проходить через жернова.

— Никогда не чувствовал себя лучше, — отрезал Черчилль. — Введите меня в курс дела.

— Мы перехватили две радиограммы, направленные из Гамбурга немецким агентам, работающим в Великобритании. — Вайкери вручил Черчиллю два листочка. — Как вы знаете, мы исходили из того условия, что смогли арестовать, повесить или перевербовать всех немецких агентов, засланных в Великобританию. И теперь мы оказываемся перед лицом смертельной опасности. Если агенты передадут какие-либо сведения, которые будут противоречить донесениям, полученным от нас через «двойной крест», они поставят под сомнение всю направленную нами информацию. Мы также полагаем, что они намереваются заслать в страну нового агента.

— Что вы делаете, чтобы остановить их?

Вайкери рассказал Черчиллю о тех шагах, которые они успели предпринять к настоящему времени.

— Но, к сожалению, премьер-министр, шансов захватить агента во время выброски не так уж много. В прошлом — летом 1940 года, например, когда они посылали шпионов для обеспечения вторжения, — у нас были хорошие возможности перехватывать прибывающих агентов, потому что немцы часто точно сообщали тем, кого заслали в Великобританию раньше, когда, куда и каким образом будут доставлены их партнеры.

— А ранее засланные уже работали на вас как двойные агенты.

— Да. Или же сидели в тюрьме. Но в данном случае сообщение было очень неопределенным, всего из одной кодовой фразы: «ВЫПОЛНИТЕ ПРОЦЕДУРУ ПРИЕМА ОДИН». Мы считаем, что этой фразой агенту сказано все, что он должен знать. К сожалению, нам она не говорит ничего. Мы можем только строить предположения по поводу того, как новый шпион намеревается попасть в страну. И, если только нам не очень повезет, шансы на его перехват будут довольно небольшими — это мягко выражаясь.

— Проклятье! — бросил Черчилль, пристукнув кулаком по подлокотнику кресла. Потом он поднялся и налил бренди себе и гостю, но застыл на месте, уставившись в стакан и беззвучно шевеля губами, как будто забыл о присутствии Вайкери.

— Вы помните день в 1940-м, когда я попросил вас пойти работать в МИ-5?

— Конечно, премьер-министр.

— Я был прав, не так ли?

— Что вы имеете в виду?

— Эти годы стали вершиной вашей жизни, ведь правда? Достаточно лишь взглянуть на вас, Альфред. Вы совершенно не тот человек, с каким я тогда разговаривал. Благие небеса, как бы мне хотелось выглядеть хоть вполовину так же хорошо, как вы.

— Благодарю вас, премьер-министр.

— Вы проделали великолепную работу. Но вся она не будет стоить и фартинга, если немецкие шпионы найдут то, что ищут. Вы меня понимаете?

Вайкери тяжело вздохнул:

— Да, премьер-министр, я понимаю, насколько высоки ставки.

— Я хочу остановить их, Альфред. Я хочу их уничтожить.

Вайкери с растерянным видом заморгал и инстинктивно принялся хлопать себя по нагрудным карманам в поисках очков. Сигара в руке Черчилля погасла; он снова закурил ее и несколько секунд молча попыхивал дымом.

— Как там Бутби? — осведомился он в конце концов.

Вайкери снова вздохнул.

— Как всегда, премьер-министр.

— Оказывает поддержку?

— Он хочет, чтобы я держал его в курсе каждого моего мельчайшего шага.

— Полагаю, в письменной форме. Бутби без ума от служебных записок, донесений и рапортов. Он, вместе со своим секретариатом, изводит больше бумаги, чем, пожалуй, вся редакция «Таймс».

Вайкери разрешил себе усмехнуться с понимающим видом.

— Я никогда не говорил вам об этом, Альфред, но у меня имелись сомнения насчет того, что вы справитесь с этим делом. Что вы на самом деле обладаете теми качествами, которые необходимы для успешного существования в мире военной разведки. О, я никогда не сомневался в вашем блестящем уме и глубоких знаниях. Но я не был уверен, что вы наделены той низменной хитростью, без которой стать хорошим офицером разведки просто невозможно. И еще я сомневался в том, что вы сможете быть достаточно безжалостным.

Слова Черчилля ошеломили Вайкери.

— Ну, и почему вы на меня смотрите с таким удивлением? Вы один из самых достойных людей среди тех, с кем мне доводилось встречаться. Обычно в такой работе, как ваша, преуспевают люди, подобные Бутби. Он арестовал бы свою собственную мать, если бы решил, что это может поспособствовать его карьере или повредить врагу.

— Но я изменился за эти годы, премьер-министр. Я делал такие вещи, на какие не был ни в коей мере способен в прошлом. Я делал такие вещи, которых, если признаться откровенно, не перестаю стыдиться.

Теперь уже Черчилль выглядел озадаченным.

— Стыдиться?

— Глупо надеяться не замарать рук, если уж нанялся в трубочисты, — отозвался Вайкери. — Сэр Джеймс Харрис написал эти слова, когда служил министром в Гааге в 1785 году. Ему ужасно не нравилось то, что, наряду с прочими обязанностями, ему поручили передавать взятки шпионам и информаторам. Порой я очень жалею, что мы не можем обходиться такими же простыми мерами.

Вайкери в подробностях запомнил одну ночь в сентябре 1940 года. На скалистом обрыве, откуда открывался вид на каменистую полоску корнуэльского пляжа, он со своей командой прятался в вереске, прикрываясь от холодного дождя черным прорезиненным плащом. Вайкери точно знал, что немец прибудет этой ночью: абвер приказал Карлу Бекеру обеспечить его приземление. Немец оказался совсем молоденьким — чуть ли не мальчиком, вспомнил Вайкери, и чуть не умер от холода, пока добирался до берега на надувной лодке. Сразу же попав в руки парней из Специальной службы, он почти восторженно лепетал что-то по-немецки, больше всего радуясь тому, что остался жив. Его документы никуда не годились. Денег у него было всего двести фунтов, которые — это, наверно, можно было бы разглядеть и в темноте, — были фальшивыми. Его знание английского языка ограничивалось несколькими заученными наизусть шутками, так что Вайкери пришлось проводить допрос по-немецки. Шпион получил задание собрать информацию о состоянии береговой обороны, а с началом вторжения проводить диверсии. Вайкери решил, что он совершенно бесполезен. Тогда же он всерьез задумался, много ли еще у Канариса таких же плохо обученных, плохо снаряженных, безденежных мальчишек, не имеющих практически никаких шансов на успех. Для успеха сложной операции по дезинформации противника, которую вела МИ-5, требовалось время от времени казнить шпионов, и поэтому Вайкери рекомендовал повесить этого агента. Он присутствовал при казни в Уэндсвордской тюрьме и на всю жизнь запомнил выражение ужаса, застывшее в глазах шпиона перед тем, как палач надел ему на голову капюшон.

— Вы должны превратить свое сердце в камень. Альфред, — хриплым шепотом сказал Черчилль. — У нас нет времени на то, чтобы предаваться таким чувствам, как стыд или сострадание. Ни у кого из нас, ни сейчас, ни в ближайшем будущем. Вы должны отрешиться от любых моральных принципов, которые у вас еще остались, от самой обычной человеческой доброты, которой обладаете, и делать все, что требуется для победы. Вам понятно?

— Да, премьер-министр.

Черчилль наклонился к нему поближе и почти беззвучно прошептал прямо ему в ухо:

— Есть одна очень неприятная истина, о которой не любят вспоминать, когда говорят о войне. Хотя один человек ни при каких обстоятельствах не может выиграть войну, зато проиграть ее из-за одного-единственного человека можно очень легко. — Черчилль сделал паузу. — Ради нашей дружбы, Альфред, не окажитесь этим человеком.

Вайкери, буквально потрясенный словами Черчилля, молча собрал свои вещи и шагнул к двери. Открыв ее, вышел в коридор. На стене коридора висела черная доска, на которой ежечасно записывали состояние погоды. «Дождь», — прочитал он. За спиной он услышал почти нечленораздельное бормотание Уинстона Черчилля, который остался один в своей подземной спальне. Вайкери лишь через несколько мгновений понял, что говорил премьер-министр. «Проклятая английская погода, — бормотал Черчилль. — Проклятая английская погода».

* * *

Вайкери, повинуясь указаниям инстинкта, искал ключи в прошлом. Он читал и перечитывал перехваченные расшифрованные сообщения — те, которые агенты в Великобритании посылали радистам в Гамбург. Те, которые приходили из Гамбурга агентам в Великобританию. Подробности дел, которые он вел сам и к которым имел хотя бы косвенное отношение. Он прочел итоговый рапорт по одному из своих первых дел, которое получило завершение на севере Шотландии, а именно в месте под названием Кейп-Рат. Он прочел подшитое в собственное досье благодарственное письмо, с величайшей неохотой написанное главой отдела сэром Бэзилом Бутби (копия была отправлена премьер-министру Уинстону Черчиллю). Читая все это, он вновь и вновь испытывал чувство гордости.

Гарри Далтон, как средневековый гонец, метался между столом Вайкери и архивом, доставляя снизу новые документы и унося обратно прочитанные бумаги. Другие офицеры, догадываясь о том, что состояние напряжения в кабинете Вайкери близко к кризисному, по двое и по трое пробирались мимо двери на цыпочках; они походили на автомобилистов, которые проезжают мимо места несчастного случая, быстро кидая в сторону разбитой машины испуганные взгляды и тут же отводя глаза в сторону. Когда Вайкери заканчивал просматривать очередную кучу папок, Гарри задавал неизменный вопрос:

— Что-нибудь нашли?

Вайкери хмуро смотрел на него искоса поверх очков и давал столь же стереотипный ответ:

— Нет, черт возьми, ничего.

К двум часам дня он почувствовал, что стены начали крениться внутрь, угрожая похоронить его под собою. Он слишком много курил и выпил слишком много чашек мутного темно-серого чая.

— Мне нужно подышать воздухом, Гарри.

— Так выберитесь отсюда хотя бы на пару часов. Это пойдет вам на пользу.

— Я хочу пойти прогуляться. Может быть, перекушу где-нибудь.

— Хотите, составлю вам компанию?

— Нет, благодарю вас.

* * *

Вайкери шел по набережной. Над Вестминстером, словно дым недалекого сражения, висела обжигающе холодная изморось, с реки налетал ледяной ветер, гремел обшарпанными временными табличками с названиями улиц, свистел в грудах расщепленных бревен и расколотого кирпича, оставшихся от некогда стоявших здесь благородных старинных домов. Вайкери шагал быстро, механически припадая на больную ногу, опустив голову, сунув руки глубоко в карманы пальто. Встречные прохожие, если им удавалось разглядеть его лицо, вероятно, думали, что он торопится на важное свидание или, напротив, удирает подальше от места неприятной встречи.

Абвер располагал множеством вариантов доставки агентов в Великобританию. Многие высаживались на берег на маленьких лодочках, которые спускали на воду с подводных лодок, подходивших чуть ли не вплотную к берегу. Вайкери только что перечитал донесения об аресте двойных агентов, носивших агентурные клички Матт и Джефф. Их высадили на берег с гидросамолета «Арадо» около рыбацкой деревни Мадкафф, расположенной восточнее залива Спей-бей. Вайкери уже обратился к командованию береговой обороны и Королевского флота с просьбой усилить бдительность. Но береговая линия Британских островов протянулась на многие тысячи миль, ее было совершенно невозможно перекрыть полностью, и шансы на поимку агента на побережье в условиях затемнения были очень малы.

Абвер забрасывал шпионов в Великобританию и на парашютах. О том, чтобы заблокировать каждый квадратный дюйм воздушного пространства, также нельзя было даже мечтать, но Вайкери все же попросил командование РАФ внимательно следить на случай возможного появления одиночного самолета.

Абвер забрасывал и высаживал агентов в Ирландии и в Ольстере. Чтобы перебраться в Англию, им неизбежно приходилось пользоваться паромом. Вайкери особо попросил руководство паромной линии в Ливерпуле внимательно следить за любыми незнакомыми пассажирами, за каждым, кто нетвердо знал порядок пользования паромом, говорил с заметным акцентом или же плохо разбирался в ценах. Он не мог дать им описание нужного человека, потому что сам не имел ни малейшего представления о его внешности или приметах.

От холода и быстрой ходьбы он еще сильнее проголодался, так что завернул в первый попавшийся паб около вокзала Виктория и заказал овощную запеканку и полпинты пива.

«Вы должны превратить свое сердце в камень», — сказал ему Черчилль.

К сожалению, он сделал это давным-давно. Элен... Она была испорченной, но очень привлекательной дочерью богатого промышленника, и Вайкери, не пожелав прислушиваться к голосу разума, безнадежно влюбился в нее. Их отношения начали рушиться в тот самый день, когда они впервые занимались любовью. Отец Элен сумел каким-то образом догадаться о том, что произошло, — вероятно, по тому, как держались они за руки, возвращаясь с озера, по тому, как приглаживала она уже начавшие редеть волосы Вайкери. Тем же вечером он пригласил Элен к себе для беседы с глазу на глаз. Он ни в коем случае не мог допустить, чтобы его дочь стала женой сына не слишком заметного банковского служащего, который к тому же учился в университете, чтобы стать в будущем книжным червем. Элен получила указания, как себя вести, чтобы быстро и по возможности спокойно прервать их отношения, и она все сделала так, как велел ей отец. Такой уж она была. Вайкери никогда не держал в душе зла на нее. Больше того, он до сих пор продолжал ее любить. Но чего-то он в тот день все же лишился. Он предполагал, что это была его способность доверять людям. И время от времени он задумывался, вернется ли она к нему хоть когда-нибудь.

«Хотя один человек ни при каких обстоятельствах не может выиграть войну...»

Проклятье! — воскликнул про себя Вайкери. — Да как Старик посмел взвалить такую тяжесть на мои плечи?

К его столу подплыла хозяйка паба, пышнотелая женщина средних лет:

— Вам не нравится, дорогуша?

Вайкери удивленно взглянул на свою тарелку. Оказалось, что он отодвинул морковь и картофель в сторону и рассеянно чертил острием ножа по соусу. Присмотревшись, он понял, что изобразил в тарелке нечто похожее на карту Великобритании. «Где же высадится этот распроклятый шпион?» — опять подумал он.

— Нет-нет, все было прекрасно, — вежливо сказал Вайкери, отодвигая тарелку. — Просто похоже, что я вовсе не так проголодался, как мне казалось.

Выйдя на улицу, Вайкери поднял воротник пальто и решительно направился обратно на службу.

«Проиграть ее из-за одного-единственного человека можно очень легко».

Под ногами Вайкери, торопливо шагавшего по Бердкэйдж-уок, шуршали сухие листья. Не спеша сгущались сумерки. В подступающей темноте Вайкери видел, как на окнах, выходивших на Сент-Джеймс-парк, задвигали маскировочные шторы, словно окна смыкали веки. Он представил себе Элен стоящей в одном из окон и глядящей, как он торопливо ковыляет внизу. Тут же ему в голову пришла дикая мысль (немало позабавившая его) — он успешно справится с этим делом, арестует шпионов, выиграет войну и докажет всем, что достоин ее, и тогда она вернется к нему.

«Не окажитесь этим человеком».

Черчилль сказал что-то еще... Да, он жаловался на непрерывный дождь. Премьер-министр, укрывшийся в своих безопасных, хотя и далеких от роскоши подземных апартаментах, жаловался на погоду...

* * *

Вайкери почти вбежал в здание МИ-5, не предъявляя часовому пропуск.

— Ну как, вас осенило? — спросил Гарри, когда Вайкери вернулся в свой кабинет.

— Возможно. Гарри, если бы вам было нужно срочно заслать в страну шпиона, каким маршрутом вы воспользовались бы?

— Пожалуй, я попытался бы пробраться с востока: Кент, Восточная Англия, даже восточная Шотландия.

— Слово в слово повторяете мои мысли.

— Неужели?

— А какой транспорт вы выбрали бы, если бы время очень сильно поджимало?

— Это зависит от многих обстоятельств.

— Гарри, не увиливайте!

— Думаю, что я воспользовался бы самолетом.

— А почему не подводной лодкой? Ведь так просто высадить шпиона в спасательной шлюпке неподалеку от берега.

— Потому что, если у вас невелик запас времени, то гораздо легче раздобыть маленький самолетик, чем драгоценную субмарину.

— Полностью с вами согласен, Гарри. А что еще будет необходимо для того, чтобы доставить шпиона в Англию на самолете?

— Прежде всего — приличная погода.

— И опять вы правы, Гарри.

Вайкери резко схватил телефонную трубку. Ответа телефонистки он ждат с видимым нетерпением.

— Это Вайкери. Немедленно соедините меня с авиационной метеорологической службой.

Через несколько секунд он услышал голос другой молодой женщины:

— Слушаю.

— Это Вайкери из Военного кабинета. Мне нужна информация о погоде.

— Погода препаршивая, вам не кажется?

— Да, да, — нетерпеливо отозвался Вайкери, не пожелав принять предложенный шутливый тон. — Когда вы ожидаете на востоке улучшения?

— По нашим расчетам, циклон должен уйти в море завтра где-то в середине дня.

— И над побережьем будет ясное небо?

— Кристально чистое.

— Проклятье!

— Но это продлится недолго. За этим фронтом идет еще один. Он пройдет через всю страну в юго-восточном направлении.

— Между ними большое расстояние?

— Трудно точно сказать. Наверно, часов двенадцать-восемнадцать.

— А потом?

— Сплошной кисель над всей страной. Вернее, снег с дождем.

— Спасибо.

Вайкери положил трубку и повернулся к Гарри.

— Если наша теория верна, то агент попытается проникнуть в страну завтра ночью, прыгнув с самолета с парашютом.

Глава 13

Хэмптон-сэндс, Норфолк

Чтобы добраться до пляжа на велосипеде, обычно требовалось минут пять. В тот день, ближе к вечеру, Шон Догерти еще разок засек время поездки — просто чтобы не ошибиться. Он неторопливо, осторожно нажимал на педали, разрывая головой упругую стену налетавшего с моря свежего ветра. Ему было очень жать, что велосипед находится не в лучшем состоянии. Как и вся Англия военного времени, он был помят, ободран и до крайности нуждался в ремонте и уходе. При каждом повороте педалей в разных местах скрипело и трещало. Цепь уже очень давно не смазывалась — с любым смазочным маслом было крайне туго, — а лысые шины столько раз клеились и переклеивались, что Догерти приходилось ездить чуть ли не на ободьях.

Дождь прекратился около полудня. Над головой Догерти проплывали пухлые разрозненные облака, напоминающие аэростаты воздушного заграждения, мотающиеся на тросах. У него за спиной висело над самым горизонтом похожее на шаровую молнию солнце. Болота и склоны холмов словно светились изнутри прекрасным оранжевым светом.

Догерти почувствовал, что у него перехватывает дыхание от нарастающего, неуправляемого волнения. Он не испытывал ничего такого с тех самых пор, когда в Лондоне, в самом начале войны, впервые встретился со связным абвера.

Дорога обрывалась в небольшом сосновом лесочке у подножия дюн. Полусмытая непогодой надпись на табличке предупреждала о том, что берег заминирован, но Догерти, как и все остальные обитатели Хэмптон-сэндс, отлично знал, что это блеф и никаких мин там нет и не было. В корзине, привязанной к багажнику велосипеда, лежала плотно закрытая фляга с квартой драгоценного бензина. Догерти вынул флягу, завел велосипед в рощу и аккуратно прислонил к дереву.

Потом посмотрел на часы: ровно пять минут.

Дальше между деревьями тянулась пешеходная тропка. Она была так густо усыпана сухими сосновыми иголками, что не знающий о существовании тропинки человек вряд ли заметил бы ее. Догерти направился по ней и очень скоро оказался в дюнах. Здесь оглушительно гремел накатывавшийся на берег прибой.

Перед ним распростерлось море. Прилив достиг максимума два часа назад, и теперь вода неуклонно отходила от берега. К полуночи, когда должна была состояться высадка, вдоль берега протянется широкая ровная полоса плотного песка, идеально подходящая для приземления парашютиста.

Впрочем, Догерти лишь окинул пляж беглым взором и возвратился к соснам. Следующие пять минут он потратил на сбор хвороста для трех маленьких сигнальных костров. В четыре приема он перетащил все дрова на пляж. Проверил ветер — с северо-востока, приблизительно двадцать миль в час, — и сложил дрова кучками на расстоянии двадцать ярдов одна от другой по прямой линии, указывавшей направление ветра.

Сумерки быстро гасли. Догерти открыл флягу и полил дрова бензином. Теперь он должен был вернуться к рации и ждать сигнала из Гамбурга о вылете и приближении самолета. После этого ему предстояло поехать на пляж, зажечь костры и встретить агента. Все очень просто, если, конечно, план не сорвется.

Покончив с подготовкой костров, Догерти зашагал обратно через пляж. В этот момент он увидел на вершине дюны Мэри. Она стояла, скрестив руки на груди, ее силуэт четко вырисовывался в последнем свете заката. Ветер бросил прядь волос ей на лицо; она не стала поправлять волосы. Накануне Шон сказал ей, что абвер передал приказ о встрече агента. Он попросил ее уехать из Хэмптон-сэндс, пока все не закончится: у них в Лондоне было несколько друзей и семья дальних родственников, у которой можно было бы погостить несколько дней. Мэри отказалась уехать. И с тех пор не сказала мужу ни слова. Они слонялись по тесному дому, всем видом показывая свое недовольство друг другом, но при этом старательно отводили глаза. Мэри с грохотом двигала кастрюли по плите и роняла тарелки и ложки, как будто из-за нервов у нее отнимались руки. Можно было подумать, что она осталась специально для того, чтобы наказать мужа своим присутствием.


  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24, 25, 26, 27, 28, 29, 30, 31, 32, 33, 34, 35, 36, 37, 38, 39