Габриель Аллон - Под конвоем лжи

— Вот побережье Нормандии, — начал он, водя по карте кончиком ручки. — Вот залив Сены. Разработчики стратегий считают, что доставить живую силу и технику на тот берег достаточно быстро для того, чтобы можно было развивать операцию, можно только одним способом — через большой, полностью функционирующий порт. Без него вторжение закончится полным фиаско.

Вайкери, внимательно слушавший начальника, кивнул.

— Самая главная проблема с портами заключается в том, что мы не собираемся их захватывать, — продолжал Бутби. — А результатом явилось вот это. — Бутби снова полез в портфель и извлек оттуда еще одну карту того же самого участка французского побережья, на которой, в отличие от первой, имелись какие-то дополнительные обозначения. — Вот это носит название "Операция «Шелковица». Мы строим две полностью искусственные гавани здесь, в Великобритании, и непосредственно перед днем "Д" отбуксируем их на ту сторону.

— Господь милосердный, — пробормотал Вайкери.

— Вы сейчас войдете в очень узкое и строго ограниченное братство, Альфред. Обратите внимание вот на это. — Бутби снова провел ручкой над картой, не прикасаясь к бумаге. — Это гигантские стальные понтоны, которые будут размещены в нескольких милях от береговой линии. Они предназначены для того, чтобы ослабить океанские волны на подходе к берегу. Здесь запланировано затопить в одну линию несколько старых торговых судов, чтобы создать волнорез. Эта часть операции носит кодовое название «Крыжовник». Ее целью является создание своеобразных наплавных дорог, оснащенных мостами для переезда на берег или следующее судно. К ним будут швартоваться «Либерти», которые доставят грузовики, еще в Англии загруженные всем снаряжением. Им нужно будет лишь съехать на берег.

— Изумительно! — искренно восхитился Вайкери.

— Но основа всего проекта — вот эти вещи — здесь, здесь и здесь, — Бутби указал концом ручки три пометки на карте. — Их кодовое название — «Феникс». Впрочем, они не должны подплывать к берегу. Они должны тонуть. Это гигантские железобетонные кессоны, которые будут отбуксированы через Канал и затоплены там, чтобы создать внутренний волнорез. Они представляют собой важнейшую деталь всей операции «Шелковица». — Бутби замялся на пару секунд. — «Фениксом» руководит коммандер Питер Джордан.

— Мой бог, — пробормотал Вайкери.

— Дело, боюсь, еще хуже, чем вы себе представляете. Проекту «Феникс» грозит серьезная опасность. Запланировано построить сто сорок пять таких сооружений. Они огромны — шестьдесят футов высоты. На некоторых из них будут даже помещения для команды и площадки для размещения зенитных батарей. Для них требуется огромное количество бетона, стальной арматуры и высококвалифицированной рабочей силы. Проект с самого начала столкнулся с такими трудностями, как нехватка сырья и срыв сроков работ.

Бутби аккуратно сложил карты, убрал их в ящик стола и повернул ключ.

— Вчера вечером коммандер Питер Джордан получил приказ объехать участки строительства на юге и дать реалистичное заключение: возможно ли в срок завершить строительство хотя бы части «Фениксов». Он вышел из дома 47 на Гросвенор-сквер с портфелем, прикрепленным к запястью. А в этом портфеле находилась вся основная документация по «Фениксу».

— Милостивый боже всемогущий! — воскликнул Вайкери. — За каким дьяволом ему это понадобилось?

— Его семья владеет домом в Лондоне, в котором он и живет. В доме имеется хороший сейф. Контрразведчики ГШСЭС осмотрели его и дали свое добро.

«Ничего этого не случилось бы, если бы Бутби передал кому следует мой пресловутый рапорт о возникновении опасной ситуации!» — подумал Вайкери. Вслух же сказал:

— Значит, если коммандер Джордан проявил неосмотрительность, нельзя исключать возможности того, что значительная часть описания операции «Шелковица» попала в руки к немцам?

— Боюсь, что так, — согласился Бутби. — Но на этом неприятности не кончаются. Имея сведения о «Шелковице», можно разгадать саму тайну вторжения. Немцы знают, что нам необходимы порты, чтобы успешно осуществить вторжение на континент. Они ожидают, что мы устроим лобовое нападение на порт и потом приложим все силы для того, чтобы как можно быстрее вновь привести его в рабочее состояние. Если они обнаружат, что мы строим искусственные гавани — а это может означать только то, что мы не намерены связываться с массированной обороной портов Кале, то без труда смогут сделать вывод, что мы выбрали для высадки Нормандию.

— Мой бог! Но кто же такой этот чертов коммандер Питер Джордан?

Бутби в очередной раз полез в портфель. На сей раз он извлек оттуда тонкую папку и почти с ненавистью швырнул ее на стол.

— До недавнего прошлого он был главным инженером Северо-Восточной мостостроительной компании. Это одна из крупнейших строительных компаний такого рода в Америке. Он считался чем-то наподобие вундеркинда. В проект «Шелковица» Джордана ввели из-за его опыта руководства большими строительствами.

— Где он сейчас находится?

— Все еще на юге, осматривает строительные участки. Должен вернуться на Гросвенор-сквер к семи часам. На восемь часов у него запланирована встреча с Эйзенхауэром и Исмеем; он должен докладывать им о результатах. Я хочу, чтобы вы и Гарри встретили его на Гросвенор-сквер — очень спокойно, без всякого шума, — и доставили в наш дом в Ричмонде. Там мы его допросим. Мне хотелось бы, чтобы допрос провели вы.

— Благодарю вас, сэр Бэзил, — сказал Вайкери, делая движение, чтобы подняться с места.

— В любом случае, Джордан пригодится, чтобы размотать вашу сеть.

— Это верно, — согласился Вайкери. — Но нам, возможно, понадобится от него и другая помощь — в зависимости от масштабов ущерба.

— У вас уже есть идея, Альфред?

— Только первые соображения. — Вайкери встал со стула. — Я хотел бы осмотреть дом Джордана изнутри перед тем, как буду его допрашивать. У вас нет возражений?

— Нет, — ответил Бутби. — Но аккуратно, Альфред, очень аккуратно.

— Не волнуйтесь. Я буду осторожен.

— Если вы не знаете: кое-кто из наших наблюдателей очень хорошо владеет приемами взлома и проникновения.

— Вообще-то у меня уже есть на примете человек для этого дела.

* * *

Гарри Далтон ковырялся в замке входной двери дома Питера Джордана тонким металлическим предметом. Вайкери стоял сзади и сбоку, загораживая Гарри от взглядов прохожих. Через несколько секунд Вайкери услышал негромкий щелчок открывшегося замка. Гарри, словно опытный профессиональный вор, открыл дверь с таким видом, будто являлся законным хозяином дома, и они вдвоем вошли внутрь.

— Вы чертовски хорошо владеете этим делом, — заметил Вайкери.

— Да, как-то раз увидел в кино...

— Что-то мне не очень в это верится.

— Я всегда знал, что вы башковитый тип. — Гарри закрыл дверь за своим начальником. — Вытирайте ноги.

Вайкери открыл дверь гостиной и вошел в комнату. Его глазам предстала обшитая кожей мебель, ковры, фотографии мостов на стенах. Он подошел к камину и всмотрелся в стоявшие на каминной доске фотографии в серебряных рамочках.

— Это, наверно, его жена, — сказал Гарри. — Красивая была.

— Да, — отозвался Вайкери. Он успел наскоро просмотреть копии послужного списка и материалов по проверке прошлого Джордана, полученные от Бутби. — Ее звали Маргарет Лаутербах-Джордан. Она погибла в автомобильной аварии на Лонг-Айленде, в Нью-Йорке, незадолго до начала войны.

Они пересекли прихожую и заглянули в столовую и кухню. Гарри дернул следующую дверь, которая оказалась запертой.

— Откройте, — приказал Вайкери.

Гарри опустился на колени и засунул отмычку в замочную скважину. Через мгновение замок открылся, и они вошли внутрь. Помещение оказалось кабинетом и принадлежало, как было видно с первого же взгляда, мужчине: стол темного мореного дерева, кресло, обтянутое прекрасной кожей, и еще два предмета, при взгляде на которые сразу становилось ясно, что хозяин кабинета — инженер или архитектор: кульман и высокий табурет. Вайкери включил настольную лампу.

— Просто идеальное место для пересъемки документов, — заметил он.

Сейф находился рядом со столом. Он был старый и, судя по виду, весил по меньшей мере фунтов пятьсот. Взглянув на ножки, Вайкери сразу же заметил, что они привинчены к полу.

— Давайте посмотрим наверху, — предложил он.

Там находилось три спальни: две выходили на улицу, а третья, самая большая, располагалась в глубине дома. Две передних, по всей видимости, предназначались для гостей. Платяные шкафы были пусты, никаких признаков чьего бы то ни было присутствия. Они перешли в спальню хозяина. Неприбранная двуспальная кровать, поднятые шторы на окнах, выходивших в маленький неухоженный садик, обнесенный стеной. Вайкери открыл платяной шкаф эдвардианского стиля и заглянул внутрь: два комплекта офицерской формы американского ВМФ, несколько пар шерстяных гражданских брюк, стопка свитеров и нескольких аккуратно сложенных рубашек, на каждой из которых красовался ярлык магазина мужской одежды в Манхэттене. Закрыв гардероб, он обвел взглядом комнату. Если эта женщина и бывала здесь, то не оставила никакого следа, лишь слабый след аромата духов еще витал в воздухе. Вайкери показалось, что эти духи были похожи на те, которые любила Элен.

«Алло. Алло! Кто это говорит? О, что за дурацкие шутки, черт вас возьми!»

Вайкери взглянул на Гарри.

— Спуститесь вниз, осторожно откройте дверь кабинета и снова закройте ее.

Гарри возвратился через две минуты.

— Вы слышали что-нибудь?

— Ни звука.

— Это значит, что она имела возможность пробираться ночью в его кабинет и фотографировать все, что он приносил домой.

— Следует предположить, что да. Проверьте ванную. И вообще посмотрите, не осталось ли здесь каких-нибудь ее личных вещей.

Вайкери слышал, как Гарри, не слишком заботясь о тишине, копался в домашней аптечке. Вернувшись в спальню, Далтон доложил:

— Ничего такого, что могло бы принадлежать женщине.

— Хорошо. Для первого раза я увидел достаточно.

Они сошли вниз, удостоверились, что дверь кабинета заперта, и вышли через парадный вход. Машину они оставили за углом. Когда они спустились на тротуар, Вайкери взглянул на дома, вытянувшиеся вдоль противоположной стороны улицы. Взглянул и тут же отвел глаза. Он мог поклясться, что в одном из затемненных окон увидел лицо глядевшего на него мужчины. Темные глаза, черные волосы, тонкие губы. Он быстро опять взглянул вверх, но лицо уже исчезло.

* * *

Чтобы преодолеть скуку ожидания, Хорст Нойманн изобрел игру: он запоминал лица. Он достиг в этом деле больших успехов. Ему было достаточно почти что мельком взглянуть на несколько лиц — хоть в поезде, хоть на людной площади, — чтобы они отложились в памяти. А потом он мог мысленно просматривать их, как другие просматривают фотографии в альбоме. Он столько времени проводил в поездах от Ханстантона до вокзала Ливерпуль-стрит, что ему все чаще и чаще попадались знакомые лица. Полный торговец, никогда не забывавший потискать бедро своей подруги перед тем, как в Кембридже поцеловать ее на прощание и отправиться домой к жене. Старая дева, которая всегда казалась готовой расплакаться. Молодая вдова, которая все время, не отрываясь, смотрела в окно. Нойманн вообразил себе, что она видела лицо мужа на фоне тянувшихся за окнами серо-зеленых сельских пейзажей. На Кавендиш-сквер он знал всех завсегдатаев: и обитателей домов, окружавших площадь, и людей, любивших подолгу сидеть на скамейках среди уснувших на зиму растений. Это было монотонное занятие, но оно помогало ему сохранять остроту мышления, а также проводить время.

Толстяк прибыл в три часа — то же самое серое пальто, та же самая шляпа-котелок, тот же самый нервный облик приличного человека, оказавшегося втянутым в преступление. Дипломат отпер дверь и вошел в дом. Нойманн пересек площадь и просунул конверт в щель. Он услышат знакомое пыхтение — это чрезмерно полный дипломат нагнулся, чтобы поднять конверт.

Нойманн вернулся на свое излюбленное место на площади и стал ждать. Дипломат вышел спустя несколько минут, поймал такси и уехал. Нойманн выждал еще несколько минут, чтобы убедиться в том, что за такси не было слежки.

До поезда у него оставалось еще два часа. Он встал и направился в сторону Портмэн-сквер. Проходя мимо книжного магазина, он увидел через окно знакомую девушку. Посетителей в магазине не было, и она сидела за прилавком и читала сборник Элиота — то же самое издание, которое продала ему на минувшей неделе. Она, казалось, почувствовала взгляд, так как внезапно вскинула голову, как будто что-то ее толкнуло. Нойманна она узнала сразу и жестом пригласила его войти в магазин. Нойманн повиновался.

— Сейчас у меня начнется перерыв, — сказала она. — На той стороне улицы есть кафе. Может быть, составите мне компанию? Кстати, меня зовут Сара.

«О, проклятье», — подумал Нойманн и сказал:

— Конечно, Сара, с удовольствием.

* * *

По крыше «Хамбера» непрерывно барабанил дождь. В машине было так холодно, что при разговоре изо ртов вылетали плотные клубы пара. Гросвенор-сквер казалась во мраке затемнения необычно тихой, непохожей на себя. Особенно трудно было Вайкери, который вряд ли заметил бы разницу, если бы их машина сейчас оказалась, скажем, в Берлине перед рейхстагом. Вот на площадь выехал американский автомобиль с фарами, прикрытыми маскировочными створками, осветив на несколько секунд мокрый асфальт. Из машины вышли двое мужчин, но ни один не был Джорданом. Вскоре промчался и исчез во тьме курьер на мотоцикле. Вайкери сразу же подумал о Франции.

Он закрыл глаза, чтобы отогнать непрошенные образы, и увидел вместо них лицо мужчины из окна дома в Кенсингтоне. Скорее всего, просто любопытный сосед, сказал он себе. И все же что-то его беспокоило — то, как этот человек стоял, отступив на несколько футов от стекла, и то, что в комнате было темно. Он восстановил в памяти лицо: темные волосы, темные глаза, узкий рот, бледная кожа... Черты, не позволяющие при беглом взгляде определить национальное происхождение. Возможно, немец, возможно, итальянец, возможно, грек или русский. Или англичанин.

Гарри достал сигарету и закурил, затем закурил и Вайкери, и через несколько секунд салон «Хамбера» заполнился дымом. Вайкери на дюйм приоткрыл окно, чтобы впустить хоть немного воздуха, вместе с которым ворвался новый, еще более резкий холод.

— Я и представить себе не мог, Гарри, что вы такая звезда, — сказал Вайкери. — Ваше имя, оказывается, знают все полицейские в Лондоне.

— Дело Спенсера Томаса, — не очень понятно пояснил Гарри.

— Как его поймали?

— Этот тупой мерзавец все записал.

— То есть?

— Ему нравилось смаковать подробности убийств, а своей памяти он не доверял. И потому он завел свой кошмарный дневник. Я наткнулся на него, когда обыскивал комнату. Вы, наверно, удивились бы, если бы узнали, какие веши некоторые люди доверяют бумаге.

«Нет, не удивился бы», — подумал Вайкери. Он сразу вспомнил письмо от Элен. «Я доказала тебе мою любовь, поступив так, как ни за что не поступила бы ни с каким другим мужчиной. Но я не желаю ради брака приносить в жертву мои отношения с отцом».

— А как дела у Грейс Кларендон? — спросил Вайкери. Он никогда прежде не спрашивал о ней, и потому вопрос прозвучал еще более неестественно, чем если бы он спросил Гарри о регби или крикете.

— В полном порядке, — ответил Гарри. — А почему вы о ней спросили?

— Я видел ее перед кабинетом Бутби вчера поздно вечером.

— Бутби всегда просит, чтобы именно Грейс приносила дела ему в кабинет. Грейс считает, что ему просто нравится разглядывать ее ноги. А половина управления считает, что она спит с ним.

Вайкери и сам слышал такие пересуды, дескать, Бутби трахает все, что шевелится, и Грейс Кларендон — это одно из его главных завоеваний.

«...Так поступить со мной! Мерзавец! Проклятый ублюдок!»

Вайкери тогда решил, что Бутби устраивает Грейс нагоняй из-за досье Фогеля. Но было вполне возможно, что он всего лишь подслушал ссору любовников. Он решил, что не стоит посвящать Гарри во все детали этого происшествия.

В следующее мгновение на площадь въехал еще один автомобиль.

Впечатлению о первой встрече с Джорданом предстояло остаться в памяти Вайкери очень надолго и вызывать хоть и слабое, но постоянное раздражение, как это бывает с запахом стряпни, впитавшимся в одежду. Он услышал басовитый рокот приближающегося штабного автомобиля и повернул голову как раз вовремя для того, чтобы увидеть промелькнувшее совсем рядом с его окном лицо Джордана. Он видел его короткую долю секунды, но это лицо отпечаталось в его памяти, как фотоснимок запечатлевается на пленке. Он разглядел глаза, смотрящие на площадь так, будто выискивали на ней спрятавшихся врагов. Он разглядел линию подбородка, резко очерченного и выдвинутого вперед, как будто его обладатель настраивался на ожесточенное соревнование. Он заметил фуражку, надвинутую до самых бровей, и форменную шинель, застегнутую на все пуговицы, даже самую верхнюю.

Автомобиль, доставивший Джордана, остановился перед входом в дом 47. Мотор их машины заработал, и они быстро поехали следом. Гарри еще на ходу выскочил из автомобиля и бегом догнал Джордана на тротуаре.

Все остальное Вайкери видел, как пантомиму: как Гарри предложил Джордану сесть во второй «Хамбер», который, казалось, возник здесь из ничего, как Джордан смотрел на Гарри с таким видом, как будто тот был пришельцем из космоса, как Гарри представился ему в чрезвычайно вежливой манере, которой славятся лондонские полицейские, как Джордан напрямик потребовал, чтобы от него отвязались. Тогда Гарри немного крепче, чем это было необходимо, взял Джордана за руку и, наклонившись, что-то прошептал ему на ухо.

Все краски сразу же сошли с лица Джордана.

Глава 37

Ричмонд-на-Темзе, Англия

Выстроенный из красного кирпича викторианский особняк не был виден с шоссе. Он стоял на самой вершине холма, и к нему вела не очень-то ровная щебеночная дорога. Когда машина свернула на эту дорогу, Вайкери, расположившийся на заднем сиденье «Хамбера», где было не теплее, чем в холодильнике, выключил свет. На протяжении всей поездки он читал содержимое портфеля Джордана. Его глаза жгло, словно в них насыпали песку, а голова раскалывалась от пульсирующей боли. Если этот документ оказался в руках немцев, то, значит, абвер получил реальную возможность разгадать с его помощью тайну. С его помощью они могли заглянуть сквозь дымовую завесу «двойного креста» и операции «Сила духа». С его помощью они могли выиграть войну! Вайкери представил себе, как Гитлер в своем берлинском кабинете пляшет на столе, громко топая каблуками сапог. И все потому, что я не смог сообразить, как поймать эту проклятую шпионку!

Вайкери ладонью протер окошечко в запотевшем окне. Весь особняк был темным, лишь у входа маленькой точкой горела ничего не освещавшая слабая желтая лампочка. МИ-5 купила его перед войной у разорившихся родственников первого владельца. Дом предполагали использовать для секретных совещаний и в качестве пристанища для тех гостей, которым было ни к чему афишировать свое появление. Однако использовали его довольно редко, и к настоящему времени у него был весьма запушенный, если не заброшенный вид. Так мог бы выглядеть помещичий особняк, который по каким-то причинам пощадила стоявшая в нем и отступившая часть вражеской армии. Сейчас единственным признаком обитаемости дома служила чуть ли не дюжина похожих штабных автомобилей, небрежно припаркованных на изрытой выбоинами подъездной дорожке.

Из темноты появился часовой в форме королевской морской пехоты, открыл перед Вайкери дверь, впустил его в холодный, изрядно обветшавший вестибюль, проводил по целой анфиладе помещений — через гостиную с покрытой пыльными чехлами мебелью, через библиотеку с пустыми книжными полками по стенам — и в конце концов через высоченную двустворчатую дверь ввел в просторный зал, плотно занавешенные окна которого, как знал Вайкери, выходили на давно заросшую лужайку. Здесь пахло древесным дымом, бренди и почему-то мокрой псиной. Бильярдный стол был придвинут к стене, и его место занял длинный банкетный стол. В огромном камине горел огонь. Перед самым огнем на стульях молча сидели двое похожих, как братья, темноглазых американцев из разведки ГШСЭС. Бэзил Бутби медленно расхаживал в глубине зала, полускрытый тенью.

Вайкери занял место за столом, поставил портфель Джордана на пол рядом со своим стулом и начал медленно извлекать все необходимое из своего собственного портфеля. Подняв голову, он поймал вопросительный взгляд Бутби, кивнул, сразу же опустил глаза и продолжил подготовку. Он слышал, как открылись двери и по паркетному полу прошли две пары ног. Походку Гарри он узнал, а вторым мог быть только Питер Джордан.

Через две секунды стул скрипнул под весом Джордана, которого усадили прямо напротив него. Но Вайкери не поднял головы. Он вынул из портфеля свою записную книжку и один-единственный желтый карандаш и положил их на стол так аккуратно, словно готовил место для представителя королевской семьи. Затем он достал папку с досье Джордана и тоже выложил ее на стол. Сделав это, он наконец сел, открыл первую страницу своей записной книжки и зачем-то облизал остро заточенный кончик простого карандаша.

Лишь после этого Вайкери поднял голову и впервые взглянул прямо в глаза Питеру Джордану.

* * *

— Как вы познакомились с нею?

— Я столкнулся с нею в темноте.

— Что вы имеете в виду?

— Я шел по тротуару без фонарика, и мы столкнулись. Она несла сумку с какими-то продуктами. Они все рассыпались.

— Где это случилось?

— В Кенсингтоне, перед клубом «Ван Дейк».

— Когда?

— Приблизительно две недели назад.

— Когда точно?

— Иисус, я не помню! Возможно, в понедельник.

— В какое время вечера?

— Около шести часов.

— Как она вам представилась?

— Кэтрин Блэйк.

— Вы когда-нибудь встречались с ней до той ночи?

— Нет.

— Вы когда-нибудь видели ее до той ночи?

— Нет.

— Она не показалась вам знакомой?

— Нет.

— Как долго продолжалось ваше общение в тот вечер?

— Менее минуты.

— Вы предпринимали какие-нибудь действия, чтобы снова увидеть ее?

— Пожалуй, что нет. Я предложил ей выпить когда-нибудь со мной. Она сказала, что с удовольствием примет предложение, и тут же ушла.

— Она дала вам свой адрес?

— Нет.

— Номер телефона?

— Нет.

— В таком случае, как же вы намеревались снова встретиться с нею?

— Хороший вопрос. Я предположил, что она не захотела встречаться со мной.

— Когда вы увидели ее снова?

— На следующий вечер.

— Где?

— В баре отеля «Савой».

— При каких обстоятельствах?

— Я встретился там с другом, чтобы немного выпить.

— Как зовут друга?

— Шеперд Рэмси.

— И вы увидели ее в баре?

— Да.

— Она подошла к вашему столику?

— Нет, я сам подошел к ней.

— Что случилось потом?

— Она сказала, что у нее была назначена встреча с другом, но он не явился. Я спросил, могу ли угостить ее какой-нибудь выпивкой. Она сказала, что ей хотелось бы уйти оттуда. Тогда я ушел вместе с нею.

— Куда вы отправились?

— Ко мне домой.

— Что вы делали?

— Она приготовила обед, и мы поели. Мы некоторое время побеседовали, а потом она пошла домой.

— В ту ночь вы вступали с нею в сексуальные отношения?

— Послушайте, я не намерен...

— Еще как намерены, коммандер Джордан! Отвечайте на вопрос! В тот раз вы вступали с нею в сексуальный контакт?

— Нет!

— Вы говорите правду?

— Что?

— Я спросил, говорите ли вы мне правду?

— Конечно.

— Вы не намереваетесь лгать мне сегодня вечером, коммандер Джордан?

— Нет, не намереваюсь.

— Очень хорошо, потому что я не советовал бы вам это делать. Вы и без того влипли в более чем серьезные неприятности. А теперь давайте продолжим.

* * *

Затем Вайкери резко изменил курс, направив Джордана в более спокойные воды. На протяжении целого часа он выпытывал у Джордана подробности биографии, расспрашивал о его детстве на Вест-Сайде Манхэттена, обучении в Ренсселировском политехническом институте, работе в Северо-Восточной мостостроительной компании, браке с богатой и красивой Маргарет Лаутербах, ее смерти в автомобильной аварии на Лонг-Айленде в августе 1939 года. Вайкери задавал вопросы, не заглядывая ни в какие бумаги, и вид у него был такой, будто он не знал ответов, хотя на самом деле за время поездки в автомобиле он успел до мельчайших подробностей запомнить содержание досье Джордана. Он очень крепко держал в руках темп и ритм допроса. Когда Джордану покажется, что он в безопасности, и он расслабится, тогда и настанет пора сбить его с ног. Все это время Вайкери непрерывно записывал ответы в свою записную книжку. Весь ход допроса регистрировался скрытыми микрофонами, но все же Вайкери прилежно писал, как будто его небольшой блокнот должен был послужить основным протоколом всего следственного действия. Всякий раз, когда Джордан начинал говорить, его слова сопровождались противным звуком, с которым карандаш Вайкери царапал по бумаге. Каждые несколько минут карандаш Вайкери ломался. Он говорил: «Прошу прощения», строго приказывал Джордану остановиться, а затем извлекал новый карандаш, всякий раз устраивая из этого большое представление. Каждый раз он вынимал один новый карандаш, без запасного — только один. Причем каждый последующий поиск, казалось, занимал у него больше времени, чем предыдущий. Гарри, следивший за своим начальником из темного угла, восхищался поведением Вайкери. Тот совершенно определенно стремился к тому, чтобы как можно больше принизить мнение Джордана о себе, заставить его считать себя глупцом. «Ну, валяй, — мысленно обращался Гарри к американцу, — дернись порезче, и он в один миг кастрирует тебя без ножа». Вайкери перевернул страницу своего блокнота и взял новый карандаш.

* * *

— Ее имя на самом деле вовсе не Кэтрин Блэйк. И она на самом деле не англичанка. Ее настоящее имя — Анна Катарина фон Штайнер. Но больше не буду называть ее этим именем. Мне очень хотелось бы, чтобы вы раз и навсегда забыли о том, что вообще слышали его. Причины, по которым я прошу вас об этом, станут понятны вам позже. Она родилась в Лондоне перед Первой мировой войной от матери-англичанки и отца-немца. В ноябре 1938 года она возвратилась в Англию, воспользовавшись вот этим фальшивым голландским паспортом. Вам знакомо лицо на фотографии?

— Это она. Сейчас она выглядит по-другому, но это она.

— Мы предполагаем, что она привлекла к себе внимание немецкой разведки благодаря своему прошлому и большим способностям к языкам. Мы полагаем, что ее завербовали в 1936 году и направили в лагерь в Баварии, где ее учили шифровальному делу, использованию рации, приемам анализа численности и состава войск, а также разнообразным способам убийства. Чтобы скрыть свое прибытие в страну, она жесточайшим образом убила женщину в Суффолке. Мы считаем, что, кроме нее, она убила еще трех человек.

— Очень трудно в это поверить.

— И все же придется. Она сильно отличается от остальных. Большинство шпионов Канариса было никчемными идиотами, плохо подготовленными, плохо снаряженными и, в общем, совершенно не годившимися для занятия шпионажем. Мы успешно выловили их всех в самом начале войны. Но мы считаем, что Кэтрин Блэйк агент совсем иного сорта, одна из их звезд. Мы называем их «кротами» или «консервами». Она никогда не пользовалась своей рацией и, похоже, ни разу не участвовала ни в одной другой операции. Она просто внедрилась в британское общество и ждала момента, когда ей прикажут активизироваться.

— Но почему она выбрала меня?

— Позвольте мне поставить вопрос по-другому, комман-дер Джордан. Она выбрала вас или вы выбрали ее?

— О чем вы говорите?

— Но ведь это же так просто. Я хочу знать, почему вы решили выдать наши военные тайны немцам.

— Ничего подобного!

— Я хочу знать, почему вы предали нас.

— Я никого не предавал!

— Я хочу знать, почему вы стали агентом немецкой разведки.

— Это просто смешно!

— Неужели? А что, по-вашему, мы должны думать? Вы находитесь в постоянном контакте с самым опасным резидентом немецкой разведки в Великобритании. Вы приносите домой портфель, битком набитый сверхсекретными материалами. Зачем вы это сделали? Почему вы не могли просто рассказать ей об операции «Шелковица»? Видимо, она попросила вас принести документы домой, чтобы она смогла сфотографировать их, да?

— Нет! Я хочу...

— Вы сами вызвались принести их домой?

— Нет!

— Ладно, в таком случае, зачем вам надо было мотаться ночью по Лондону с этими материалами в портфеле?

— Потому что я должен был рано утром уехать на осмотр строительных участков на юге. Это могут подтвердить человек двадцать. Служба безопасности осмотрела мой дом и сейф, стоящий в моем кабинете, и разрешила мне при некоторых обстоятельствах брать секретные документы домой, при условии, что я буду держать их запертыми в сейфе.

— Так-так... Теперь ясно, что это было серьезнейшей ошибкой с их стороны. Потому что я думаю, что вы принесли эти документы домой и передали их Кэтрин Блэйк.

— Это не так.

— Я только не пришел еще к выводу, являетесь ли вы немецким агентом или вас втянули в шпионаж.

— Да что вы несете! Я по горло сыт вашей чушью!

— Я хочу знать, вы совершили предательство из сексуальных побуждений?

— Нет!

— Я хочу знать, вы совершили предательство ради денег?

— Я не нуждаюсь в деньгах.

— Вы действуете по сговору с женщиной, известной вам как Кэтрин Блэйк?

— Нет!

— Вы сознательно или по собственному желанию поставляли военные тайны вооруженных сил союзников женщине, известной вам как Кэтрин Блэйк?

— Нет!

— Вы работаете непосредственно на немецкую военную разведку?