Больше, чем власть (№2) - Меньше, чем смерть

Вероятно, бои еще продолжались, но охранник повел Сову к площадке, куда приземлялись глайдеры. Снова пришлось надевать ненавистный шлем и влезать на заднее сиденье машины. Правда, пока ее куда-то везли, она успела немного подремать, но перелет быстро закончился, и ее высадили на окраине уже знакомого парка, огороженного высокой чугунной решеткой с камерами наблюдения на столбах. Конвоир махнул рукой в сторону заката и коротко бросил: «Вам туда». Сова устало побрела по аллее в указанном направлении, пытаясь на ходу приладить ножны к поясу. Больше всего ей хотелось сесть на одну из скамеек, вытянуть уставшие ноги, запрокинуть лицо в темнеющее небо и на несколько часов исчезнуть из плотного графика происшествий сегодняшнего дня.

Она заметила знакомую высокую фигуру на одной из площадок для гольфа. Лорд Тонатоса, успевший сменить свою белую хламиду на спортивную, белую же пару, поджидал парламентера. Сова заставила себя пройти еще метров пятьдесят. Ее злость давно уже улеглась, не выдержав навалившейся усталости, гак что от утренней задиристости к вечеру не осталось и следа.

– Вы, конечно же, умеете играть в гольф? – Лорд Тонатоса протягивал ей клюшку.

– Нет. – Сова взяла клюшку и тяжело оперлась на нее, как на трость.

– Вы же землянка.

С этим спорить не хотелось.

– Я приехала сюда не на соревнования по гольфу, – заметила она.

Он хищно прищурился, потом с резким выдохом послал несчастный мяч в сторону заката и, обернувшись к Сове, выпалил:

– Почему мне приходится вымешать свой гаев на мяче, а не на вас?! Вы испортили мне зрелище!

Сова проигнорировала его недовольство, продолжая разглядывать живописный закат маленького яркого солнца Тонатоса и втайне надеясь, что картины природы помогут ей сохранить спокойствие духа и выдержку.

– Я здесь не для того, чтобы устраивать вам зрелища, – напомнила она. – Мы, кажется, должны начать переговоры.

Он продолжал примеряться клюшкой к очередному белому шарику на зеленом газоне.

– Запомните, – не отрываясь от своего занятия, сообщил он. – На этой планете только я определяю, кто, что, когда и как должен делать.

Новый мяч со стонущим свистом сорвался с места.

– Я назначаю переговоры здесь, – заявил он. – И переговариваться мы будем на темы, которые я сочту нужным избрать.

Сова не заметила в его тоне даже тени торжествующе го превосходства. Скорее, это было сказано походя. Он повертел в руках клюшку, нашел в ней какие-то изъяны и потянулся за новой.

– И сейчас меня интересуют не заложники, а испорченный вами бой, – продолжал он. – Я желал видеть боевой стиль Ордена.

Утром она бы получила удовольствие, разрушив его планы. К вечеру мелкие победы уже не способны были ее утешить. Она промолчала.

– Кто научил вас этому стилю? – потребовал ответа он.

Больше всего ей хотелось сесть прямо на трапу. Но он и так был выше нее на целую голову. Постоянно смотреть на него снизу вверх было слишком унизительно.

– Кстати, – добавил он. – Я привык, что на мои вопросы отвечают. Поэтому обычно дважды я их не задаю. Или вас нужно опять припереть к стенке, чтобы вы соизволили дать пояснения? Надеюсь, вы не сомневаетесь в том, что я могу это сделать?

Трава, наверное, здесь мягкая. А земля – теплая.

– Не сомневаюсь. – Сова сделала над собой усилие, чтобы снова извлечь из своего пересохшего горла хоть какой-то звук, и пояснила: – Этому стилю в Ордене не учат. Это провинциальная школа. У планеты нет общепринятого названия. Только кадастровый номер. ЕС-1423. Торговая фактория Скорпиона. Номер фактории не помню. Хватит подробностей?

– Никогда не думал, что Орден проводит стажировку своих агентов в таких экзотических местах, – заметил он.

Он бросил клюшку в траву и двинулся по аллее в сторону дворца. Сова вяло побрела за ним.

– Этот испорченный бой обошелся мне в четыреста тысяч, – на ходу заметил он. – Вы что, не знаете, что условием выигрыша является смерть или, по крайней мере, тяжелое ранение противника? Почему вы ее не убили?

Он обернулся, досадуя на то, что она все время отстает от его шага.

– Я не убиваю ради развлечения. Тем более ради вашего развлечения.

Он остановился рядом с парковой скамейкой.

– Вам не откажешь в остроте языка. Даже во вред интересам дела. Кстати, а почему вы все время морщитесь? Будто вам очень противно находиться рядом со мной.

Сова с огромным облегчением уселась на скамью, вытянула ноги и наконец перевела давно сдерживаемое дыхание. Лорд Тонатоса вальяжно развалился рядом, закинув ногу на ногу.

– Вы знаете, что такое скульптурное восстановление конечностей? – спросила она его.

– Да. Я восстанавливал себе правую руку ниже локтя. – Он вытянул вперед кисть и в качестве доказательства пошевелил пальцами.

– Долго болела? – участливо поинтересовалась она.

– Около года. Но какое отношение?.. – Он вдруг резко замолчал и стал оглядывать Сову с ног до головы и обратно.

Сова кивнула.

– У меня восстановлены обе ноги. Ниже коленей.

Он перестал ее рассматривать и отвернулся, предоставив Сове возможность детально изучить свой точеный профиль. Профиль был великолепен. Тонкий нос украшала небольшая горбинка – признак честолюбивых натур. Жестко очерченный подбородок тоже не оставлял сомнений в волевых качествах владельца. Оставалось лишь пожалеть, что весь этот эстетически безупречный внешний вид скрывал за собой обычного гедониста, дорвавшегося до власти, мерзавца по призванию, утонченного и искушенного в своем деле. Мерзавца высшей пробы, вызывающего восхищение, какое вызывает все, что в своем развитии доведено до совершенства. Не знай она всего этого, его молчание можно было опрометчиво принять за угрызения совести, и Сову позабавила эта инсценировка замешательства Террорист, придавленный чувством вины, выглядел крайне неправдоподобно.

Он почувствовал на себе ее пристальный взгляд и резко обернулся. Сова продолжала его разглядывать, не собираясь отводить глаз.

– Почему вы не сказали этого заранее?

Он был хорошим актером: в голосе отчетливо слышалась почти настоящая досада.

– Разве что-то изменилось бы? – Она старательно изобразила на лице вежливое удивление.

Лорд Тонатоса поднялся.

– Не припоминаю, чтобы я давал повод подозревать меня в садизме. Следите за тем, что произносит ваш язык.

Сова решила принять совет и ограничилась выразительным жестом бровей. Он щелкнул по булавке-микрофону, приколотой к лацкану пиджака.

– Резиденцию! – приказал он и кивнул Сове: – Я хочу, чтобы вас осмотрел мой личный врач.

– Нет.

– Почему?

– Потому что у меня есть свой собственный врач, который осматривает меня тогда, когда я этого хочу, – невозмутимо ответила она.

– У вас всегда такой несносный характер, или вы приберегли все самое лучшее исключительно для меня? – раздраженно спросил он.

– Лучшее средство избавиться от меня вместе с моим характером – это как можно скорее начать переговоры.

– Меня утомляет повторять для вас то, что уже было сказано. Но в силу вашего крайнего упрямства я повторю: переговоры начнутся в тот момент, который будет выгоден прежде всего мне. К тому же, теперь, когда сын вашего дорогого Магистра вне моей досягаемости, вы можете быть спокойны.

Наверное, ее растерянность выглядела довольно смешно, потому что искаженное досадой лицо лорда Тонатоса неожиданно разгладилось и на нем проступило выражение любопытства, переходящее в умиление. Сове требовалось определенное время, чтобы привести собственную физиономию в соответствие с переговорным процессом, но за это время она выдала себя с головой. Он раздумал уходить и снова опустился на скамейку.

– Итак, вы полагали, что мне не положено знать, кого именно я захватываю в заложники?

Отпираться было бесполезно.

– Я не вижу логики в том, что вы его отпустили по моему выбору.

– Логики вы не видите в силу политической наивности. – Заметив резкий взмах ее бровей, он уже от души расхохотался: – Но ведь это правда! Не злитесь! Ваш выбор был как нельзя кстати. Я не ожидал от вас подобной сообразительности, полагая, что вы полчаса будете ползать пальцем по списку и выискивать больных, немощных и убогих. Скажу больше: если бы сын вашего Магистра не попал в первую десятку, я бы запихал его в ваш корабль одиннадцатым.

– Зачем вы его отпустили?

– Затем, что теперь, когда он и еще несколько известных вам людей в безопасности, я получаю мощнейший инструмент давления на правительство Федерации и на вашего Магистра в частности. Представьте себе огласку! Первыми освобожденными заложниками оказались важные чины с министерскими портфелями. Кто поверит в случайность такого выбора? Особенно если остальные заложники, простые пассажиры, например, погибнут? Политическая репутация власти стоит очень дорого. Гораздо дороже, чем те уступки, которые я потребую для Тонатоса. Что же касается сына вашего Магистра… Ну, это, скорее, был жест моей доброй воли. Дружеская весточка руководителю Ордена. Я полагаю, Магистр не столь наивен, как вы, иначе он не дожил бы до своего поста. Теперь во вражеском стане у меня есть один, пусть вынужденный, но союзник, которому я оказал услугу в личном деле. К тому же, чем дольше я буду откладывать начало переговоров, тем дольше вашему начальству придется скрывать эту информацию от вашей демократической общественности. Тем нежелательнее может оказаться обнародование списка освобожденных накануне международного форума.

– И кто в этом списке? – Вопрос вырвался раньше, чем она успела его обдумать.

Он замер. Потом пытливо прошелся взглядом по ее лицу и зашелся во втором приступе смеха.

– Нет, я все-таки вас переоценил.

Чтобы заставить себя не концентрироваться на собственной глупости, Сова мысленно попыталась подсчитать, какое давление она сейчас развивает между верхней и нижней челюстью.

– Вы внимательно прочитали первые десять имен списка?

Сова решила, что челюсти лучше не разжимать, а то при ответе она рискует откусить себе язык, и промолчала.

– Ну, так я попытаюсь по мере моих сил ликвидировать вашу политическую безграмотность. Видите ли, в списке фамилии заложников были выстроены по степени их значимости. Трое министров федерального правительства: два портфельных, один – так себе; начальник Комитета по социальной политике; председатель правления Федерального банка инвестиций; исполнительный комитет вашей родины в составе трех первых своих лиц. Ну и тому подобные персоны. Женщины, дети, собаки и кошки – в конце списка. Этот рейс шел с Земли на Шекату. Сын вашего Магистра оказался в замечательной компании. Если бы мне на заре моей карьеры обеспечили такую завидную возможность свести короткое знакомство с первыми людьми Федерации, вполне возможно, я не подался бы в контрабандисты. В любом случае, Ястри Ритор должен быть мне благодарен за столь полезные связи.

– А если бы я стала выбирать?

– Ну, если только для собственного развлечения. Но на корабле улетели бы только те, кого предварительно отобрал я сам.

Сова чувствовала себя глубоко и по-детски обиженной. Злясь на себя еще больше, чем на него, она спросила:

– Зачем же было предлагать выбор, которого все равно не было?

Он уже поднялся со скамейки, собираясь уходить. Вечернее солнце светило ему в спину, покрывая скулы багровым отсветом.

– Зачем? – переспросил он. – Из вежливости. Высшее искусство демократии – предлагать выбор, которого заведомо нет. Разве вы до сих пор этого не заметили?

Больше всего ей хотелось остаться в одиночестве, залезть под одеяло, заснуть и спать как можно дольше, потому что во сне не испытываешь этого жгучего, испепеляющего чувства стыда от собственной глупости. То, что Магистр ее не похвалит, она знала и до сеанса связи. Но она ошиблась – он не позволил себе ни слова упрека. Он все понимал: что у нее нет ни опыта, ни выбора, ни права требовать, ни возможности отказаться. Но его снисходительная терпимость была в сто раз хуже выговора. Она лишь подчеркивала непрофессионализм Совы. Что тут, мол, поделаешь? Необстрелянный солдат растерялся на поле боя и проиграл сражение. Но от него и не ждали большего. Что с него взять?

Удар пришелся по самому больному месту Совы – по самолюбию. Мало ей было унижения от лорда Тонатоса? Сова вспылила, а Командор просто отказался передавать все, что она наговорила, сработав живым буфером между нею и Магистром. Пусть она ничего не могла изменить, пусть ни на что не влияла – все равно ее вытащили бы на арену, и десять заложников, выбранных лордом Тонатоса, все равно улетели бы отсюда на ее корабле. Но она рисковала жизнью ради освобождения людей и могла бы, по крайней мере, рассчитывать на благодарность за свой страх, за потраченные нервы, за порезанное плечо и за бессонницу, терзающую ее после сегодняшнего очень нелегкого дня. Десять освобожденных заложников должны были стать ее пусть небольшой, но все же удачей. А стали очередным провалом, за который не то что благодарности – даже утешения по уставу было не положено.

Оказаться неопытной девочкой в играх профессионалов было обидно до слез. А она уж вообразила, будто способна что-то решать. Ее, словно дрессированную цирковую собачку, выпустили на арену, поманив призовым кусочком сахара, и самое поганое, что не было в этом никакого иного смысла, кроме удовлетворения любопытства правителя Тонатоса и развлечения его подданных. Кусочек сахара – и тот оказался фальшивым. Сова зашипела и попыталась спрятать голову под подушку. Черт, черт, черт!

Исправит ли ситуацию своевременная огласка? Магистр поблагодарил ее за информацию о планах Тонатоса и потребовал ни шага больше не делать без его разрешения. Как будто от его разрешения на Тонатосе хоть что-то зависело. «Попробовали бы вы тут покомандовать!» – огрызнулась Сова, но Командор отказался передавать Магистру её неконтролируемые эмоции.

Лучшее, что сейчас она могла сделать, это последовать совету Командора и заставить себя спать. Она накрылась одеялом с головой и попыталась не думать вообще.

За ней пришли ночью. Сова, только-только задремавшая после нескольких часов непрекращающегося самоедства, вылезла из теплой постели, ругаясь про себя и вслух, натянула форму и раз пять задала сопровождающему один и тот же вопрос о причинах столь экстренной спешки. Надо ли говорить, что ответа она не получила? Если лорд Тонатоса не собирался начинать переговоры, то надобность выдергивать ее среди ночи прямо из кровати отсутствовала. Если же, он наконец решил их начать, то ему придется потерпеть зевающую во время переговорного процесса Сову.

* * *

Ее привели в комнату, по-больничному пахнущую медикаментами, где унизительная процедура обыска, которой Сова уже подвергалась в порту, началась вновь. Пять антропоморфных фигур в серых комбинезонах просканировали, казалось, каждый сантиметр ее тела. Стараясь сохранять невозмутимость поскольку ничего иного ей не оставалось. Сова утешалась безуспешностью их поисков. Если эта команда потрошителей считала, что на ее теле где-то спрятан жучок, то их ждало полное разочарование. Наконец ее оставили в покое, разрешили одеться и приказали ждать, предварительно усадив на жесткий стул и направив ей в глаза слепящий свет лампы.

Она не могла видеть стремительно вошедшего в кабинет лорда Тонатоса, но узнала его по голосу.

– Как вы смогли сообщить Ордену о необходимости огласки?

Сова чувствовала, что сейчас ослепнет. Глаза слезились.

– Уберите свет.

– Здесь приказы отдаю я.

– Я на допросе?

– Угадали. И отвечать придется.

– Орден раскрыл информацию о захвате заложников? – спросила она.

– Вопросы здесь тоже задаю я. Не пытайтесь перехватить у меня инициативу вашими детскими методами. Как вы смогли передать сообщение Ордену? На вас нет передатчика. Вы не воспользовались предоставленной вам связью, хотя я и не ожидал, что вы пойдете на контакт через официальную сеть Вы не встречались с заложниками. Ваш корабль чист до стерильности. В личных вещах нет ничего подозрительного, кроме этого дипломатического паспорта. И тем не менее сообщение передано! Вам придется дать мне внятный ответ, если вы не хотите, чтобы я разобрал вас по молекулам.

– А как же неприкосновенность посла? – напомнила Сова.

– Я бы очень хотел избежать для вас подобной перспективы. Я обещал блюсти безопасность парламентеров, но если Орден решит вставлять мне палки в колеса, я могу и передумать.

– Не надо так старательно меня запугивать. – Сова с трудом заставила себя твердо взглянуть в сторону слепящего света. – Орден раскрыл информацию, чем нарушил ваши великие планы. Признать, что Магистр не глупее вас и вполне мог переиграть вас и без моей подсказки, вашему самолюбованию зазорно. Досаду вы вымещаете на мне. Если вам от этого полегчает, можете обыскать меня в третий раз. Вдруг два досмотра все-таки пропустили парочку встроенных радиопередатчиков?

Она не могла видеть его реакции, и это мешало адекватно воспринимать ситуацию. Возможно, ее раздражение было не лучшей дымовой завесой, но ничего другого в голову не приходило.

– Я мог бы проверить ваши слова на детекторе лжи, но я и так знаю, что вы врете. Стараетесь заставить меня поверить в совпадение? У вас весьма заниженное представление о моей информированности. Я знаю, что Орден обладает особой системой связи. У меня есть свои соображения, что это за система. И мне ясно, что вы воспользовались именно ей. Я хочу знать, что это такое, даже если мне придется вас препарировать. Лично.

Сова зажмурилась, стараясь не пропустить под веки окрашенный в ярко-малиновые оттенки свет.

– Не заставляйте меня доводить дело до крайности, – предостерег он. – Вы все равно все расскажете, не сейчас, так потом, когда вас обколют наркотиками. Я не сторонник пыток, когда в этом нет необходимости. Даю вам минуту на раздумье.

И время пошло.

Почему он сразу не подключит свой детектор, думала Сова. К чему эти угрозы? Зачем он дает ей шанс добровольно рассказать и добровольно утаить то, что она посчитает нужным? Он не знает, что она умеет обманывать это немудреное устройство, а на крайний случай детектор можно и просто сломать. Он не знает, что на нее не подействуют никакие наркотики, но чувствовать боль она ведь до сих пор не разучилась. Такой человек не остановится перед пытками, так что его угроза – не пустой звук. Липкий страх пополз откуда-то снизу, парализуя холодом ноги, обхватил колени, стал взбираться по позвоночнику, и чтобы не дать ему добраться до головы, Сова выдохнула то, что должна была:

– Нет.

– В лабораторию ее, – приказал он кому-то и добавил: – Я буду минут через пятнадцать.

Сову подхватили под локти.

В лаборатории, по крайней мере, не было слепящего света. Сова решила не сопротивляться и не тратить сил зря. Не стоило напрашиваться на удар по затылку. Впрочем, несмотря на ее примерное поведение, ее все равно привязали за запястья и щиколотки к хирургическому столу. Тонкая игла автомата уже зависла в нескольких сантиметрах над ее веной, но чувствительный медицинский прибор вдруг замер. Сова мысленно усмехнулась: сломанный хирургический автомат – лишь небольшая отсрочка. Этим палачам в серых халатах не составит особого труда ввести ей наркотик и вручную.

Когда в руках у человека в сером блеснул шприц, Сова отвернулась. Зрелище иглы, впивающейся в упругую, но беззащитную кожу, было ненавистно. Боль улетучилась почти мгновенно. Сова лежала на хирургическом столе, рассматривала новейшее медицинское оборудование, которым была набита лаборатория и мечтала, что когда-нибудь клиника Лориса на далеком, никому не известном Лоданисе будет выглядеть так же солидно. За это задание Магистр выпишет ей премию! Никуда он не денется! Надо будет посмотреть, сколько стоит вот такая хреновина, которая делает уколы внутривенно и внутримышечно, чтобы Лорис не делал их вручную. Наверное, дорого, но будет ведь еще и денежная компенсация за неиспользованный отпуск.

От мечты о медицинской технике ее отвлекло появление главного палача. Сова повернула голову и недовольно пошевелила привязанными к столу руками.

– Она готова отвечать на вопросы? – спросил лорд Тонатоса у одного из серых.

Тот кивнул. Сова усмехнулась. Лорд Тонатоса уселся в изголовье хирургического стола, устроился поудобнее, готовясь вести длительный допрос и только потом бросил взгляд на нее. Сейчас он проверит, держит ли она защиту и…

Он встал.

– Какую дозу ей дали? – требовательно спросил он.

Серый сделал пальцами какой-то жест, который Сова не успела разглядеть.

– Когда? – снова вопрос.

– Пятнадцать минут назад. Уже должно подействовать. – Серый начал оправдываться.

– Введите еще столько же, – приказал лорд Тонатоса. – При мне.

Игла снова впилась в кожу. Сова поморщилась и спросила:

– Скажите, сколько доз вы намерены ввести, чтобы убедиться, что наркотики на меня не действуют? Для этого обязательно истыкать мне всю руку, или просто поверим мне на слово без научных экспериментов?

Он выразительно посмотрел на часы:

– Если через пятнадцать минут вы не станете отвечать на мои вопросы добровольно, я вам поверю.

– Ладно, – согласилась Сова. – Если вам непременно требуется личный опыт для познания мира, ждем еще пятнадцать минут.

Сова закрыла глаза и поудобнее устроилась на жестком столе. Рано, ох рано ей было самоуверенно соваться в политические игры тяжеловесов. Слишком много нитей спутались в неимоверный клубок этого кризиса. Заложники, торговое эмбарго, сын Магистра, боевое искусство Ордена и его же тайная система связи. Почему она должна это все анализировать? Что, в Ордене аналитиков мало, что ли? Вот пусть у них болит голова, как выйти из этой ситуации. Она – передатчик. Она – система связи. Хорошая, безотказная система, за что и ценимая. За что, может быть, до сих пор и живая. И за что, может быть, очень скоро может стать мертвой.

Сова надеялась, что он не станет испытывать на ней все известные наркотики. Странно, но сейчас, вместо того чтобы бороться со страхом, она боролась со сном. Видимо, у организма был некий лимит по выработке адреналина. И этот лимит она на сегодня уже исчерпала. Перелет, чужая планета, диктатор, заложники, белохалатные ортодоксы, безголосые певицы, арена, бессонница… Сова нервно зевнула, не открывая глаз. Образы сливались в мутный круговорот, события наползали одно на другое, как гигантские океанские черепахи, царапая друг друга панцирями. Заложники, мечи, противный скрежет песка на арене, руки, протянутые к ней в требовательном жесте, снова диктатор – высокая фигура, на которую неудобно смотреть, серые халаты, игла в чужой руке…

Она еще успела подумать о том, что засыпает – на допросе.

Глава 5

Церемония открытия памяти

Уяснив психологический портрет объекта и оценив его особенности, затруднения и устремления, обычно удается выйти на мотивы, способные склонить человека к сотрудничеству.

…Мотивами вербовки «заоблачных» интеллектуалов могут служить их утонченные стремления к… знанию того, о чем не могут знать другие».

Из инструкции по вербовке агентов ФСБ

– …И какова вероятность удачной вербовки?

– Была неплохой, пока вы не положили агента на стол.

На ходу лорд Тонатоса задумчиво вертел в пальцах пластиковую корочку дипломатического паспорта на имя Лаэрты Эвери. Его ночной собеседник с мягкой осторожностью, свойственной, как правило, всем грузным людям, не отставая ни на шаг, плыл следом, ловко обтекая выступающие из темноты колонны. Кабинет для ночных аудиенций предусмотрительно располагался рядом с личными апартаментами правителя. Доступ в него имели единицы. В числе этих немногих был и начальник разведки.

– Я хочу спросить вас, Симаргл, – с мягкой вкрадчивостью начал он, – зачем мы возимся с этой мелочью?

– Досье готово? – вместо ответа поинтересовался хозяин кабинета, привычным жестом отсылая прочь секретаря, работающего в ночную смену.

– Конечно. Я готов был сделать обоснованный прогноз, но ваша инициатива сгубила его точность. Кстати, а где она сейчас?

– Спит.

– На столе?

– Именно. На столе, Ронис. На столе.

В ответ толстяк восхищенно всплеснул руками.

Впервые столкнувшись с этим человеком в коридорах правительственного дворца, даже проницательный физиономист не смог бы заподозрить в нем бессменного начальника разведывательного управления Тонатоса. Для этой должности Волен Ронис был слишком толст, слишком обаятелен и слишком уж ненавязчиво приятен своей уютной, хотя и фальшивой, безвредностью. Проще всего его рыхлую, мягко взбитую фигуру можно было представить на кухне, где, украшенный белым поварским колпаком, он заботливо хлопотал бы над изысканными деликатесами. И мало кто знал, какие сложные блюда готовил он для межпланетной политической кухни, какие острые специи бросал в котел международных противоречий, какие тонкие запахи улавливал его мясистый, пористый, как губка, чуткий нос.

Он втиснулся в кабинет вслед за Симарглом и шумно перевел дух. Потом придирчиво отобрал из ряда кресел одно покрепче, и с заботливой аккуратностью устроил в нем свое большое неуклюжее тело.

– Досье собрано, – еще раз подтвердил начальник разведки, выуживая из внутреннего кармана диск и с неохотой укладывая его на вытянутый язык дисковода, словно это был леденец, несправедливо предназначенный для чужого рта. – Могу подтвердить то, что вы уже и сами знаете. Переносимость стрессовых ситуаций и эмоциональная устойчивость у нее, конечно, имеются. По крайней мере, я не смог бы заснуть на хирургическом столе. А в ее пестрой биографии на первый взгляд много зацепок. Я сказал бы даже, слишком много. Но в целом, пока отрицательной информации больше, чем положительной. Вы дали мне меньше суток, – укоризненно напомнил он. – Чего же вы хотите? Материальных затруднений у нее нет – в Ордене хорошо платят. Политических убеждений, судя по всему, тоже пока нет. Слишком уж возраст незначительный. Семьи нет – она в разводе. Детей нет. Щекотливые моменты ее биографии я даже не стану искать, поскольку в Ордене ее наверняка проверили так, как я проверить не смогу. Но от меня пока ускользает цель этих розысков. Симаргл, это очевидно: мы имеем дело с мелким исполнителем. Это ведь низший уровень информированности.

– Возможно, средний, – предположил его собеседник, расхаживая по ярко освещенной комнате и, как в зеркалах, отражаясь в окнах, плотно занавешенных темнотой.

– Откуда здесь средний? – скептически возразил тот, кого лорд Тонатоса именовал Ронисом. – Но даже если так, надо представлять перспективу. Что мы получим в итоге? После этого дела она надолго попадет под подозрение у своих. Ее отодвинут даже от того, что раньше было ей доступно.

– Тем лучше. Несправедливость ее разозлит, заставит усомниться в собственной полезности. Но чем усерднее она будет работать, тем меньше ее будут поощрять в этом.

– Ну, если делать ставку на содействии ее карьере, можно подсунуть ей какую-нибудь престижную информацию.

– Это уже сделано.

– Что именно? – Начальник разведки встревоженно заерзал в кресле. – Симаргл, имей я хоть какую-то возможность убедить вас, я бы возражал против вашей самодеятельности. Какой тайной вы ее наградили, не посоветовавшись со мной? Постойте, я сам догадаюсь. Вы же были в прямом контакте.

Лорд Тонатоса кивнул.

– Пора выйти из тени, – заметил он. – Мы долго водили их за нос, но сейчас прятаться уже не так выгодно, как раньше. Лаэрта Эвери привезет в Орден ценные сведения о моей личности. Ее слова подтвердит напарник, которого я удалил в самом начале. И мы одним выстрелом убьем двух зайцев: дадим Ордену знать, с кем именно Федерации придется иметь дело в дальнейшем и заодно, ничем не рискуя, предоставим нашему будущему агенту возможность выслужиться перед своими.

– Будущему агенту… – понимающе протянул Ронис. – Хорошо, что вы не настаиваете на немедленной вербовке. После того, что вы сегодня натворили, я просто уверен в провале. Зачем понадобились такие крайности? Я еще могу понять, зачем вы вытащили ее на арену. Вам хотелось увидеть психологическую реакцию на страх. Но наркотики, допросы! Если вы собирались ее сломать, добиться предательства и потом сыграть на боязни возмездия, то уж надо было доламывать.

Симаргл с сомнением покачал головой.

– Сильная сопротивляемость. Сломать, конечно, можно. Но работать с ней после этого придется недолго. За короткий срок мои усилия не окупятся.

– А за длинный? Что вы собираетесь с ней делать? Где использовать? Я бы понял, если бы вы заинтересовались ее напарником. Все-таки полковник, наверняка уже вхожий в интересующую нас группу. Но лейтенант… Секретарь…

– Вот именно, Ронис. Лейтенант и секретарь. Я тебе давно говорил: ты привык гоняться за конкретной информацией. И в этом нет тебе равных. Но ты начисто теряешь чутье, если не знаешь, что искать. Отвлекись на минуту от поставленной задачи найти выход на генштаб Ордена. Конечно, Лаэрта Эвери не вхожа в эту группу. И тем не менее, ее что-то близко связывает с Магистром Ритором. Она вышла на прямую связь с ним и разговаривала так, будто они давно знакомы. А теперь поставь себя на место Ритора. Ты отправляешь людей на планету, сознавая, что они могут не вернуться назад. Ты выбираешь среди толпы подчиненных испытанного человека, обладающего и опытом, и знаниями по разрешению подобных ситуаций. Зачем ему секретарь?

– У них такой же запрет на «одиночные выходы», как и у нас, – напомнил начальник разведки.

– И они посылают женщину? Женщина в Ордене подозрительна сама по себе, тебе не кажется?

– И вы из двух посланников оставляете именно ее, – подхватил Ронис.