Больше, чем власть (№2) - Меньше, чем смерть

Окнами кабинет выходил на крышу соседнего корпуса, на которой был разбит сад с ровными дорожками и сиреневыми кустами. Сирень в нем цвела круглогодично. Сад был также пуст, как и все здание архива, и, устав от неподвижного сидения за столом, Сова выбиралась погулять, обычно на закате. Ее никто не тревожил, она никого не видела и не хотела видеть. Ей казалось, что она вполне способна просидеть в архиве все назначенные Магистром три месяца карантина. Три – так три. Как скажете.

Она знала, что Магистр заинтересуется ее рапортом, даже если часть информации, сохраненной благодаря Командору, она утаит.

– Зачем тебе допуск в архив?

Ей не хотелось смотреть Магистру в глаза, и, избегая прямого взгляда, Сова сосредоточенно разглядывала его шрам. Судя по шраму, Магистр был спокоен. Он был даже слишком спокоен после всего случившегося, и это беспокоило ее куда больше, чем ожидаемый гневный выговор. Казалось, он был удивлен ее благополучным возвращением и не знал, что с ней дальше делать. Как использовать. Будто он уже списал ее со счетов, как невозвращенца, и все дальнейшие планы построил исходя из этого. Будущее Тонатоса больше не предполагало ее участия. Тонатосу предстояло отныне обходиться без Совы.

– Зачем тебе допуск в архив?

Сова вздохнула.

– Три месяца карантина, – напомнила она. – К материалам по Тонатосу вы меня все равно не подпустите. Что мне делать три месяца? Журналы читать?

Магистр не ответил.

– Я прошу доступ к информации больше чем столетней давности. – Сова постаралась быть убедительной. – Кому это может повредить?

– Зачем тебе информация столетней давности?

– Я хочу кое-что проверить.

– Если хочешь получить допуск, выражайся точнее, – порекомендовал он. – Что именно ты хочешь проверять?

Она знала, что отговориться общими фразами не удастся.

– Вы же собираете данные о правителе Тонатоса, – неохотно пояснила она. – Я тоже собираю. Но точных сведений у меня нет. Я сама не знаю, что я буду искать. Если бы я могла сформулировать вопрос, я бы уже была на полпути к ответу.

Ей всегда казалось, что Магистр видит ее насквозь, и потому лгать ему бесполезно. Можно только недоговаривать.

– Ты стала утаивать разведданные, – невозмутимо констатировал он.

Сова промолчала.

– Много не включила в рапорт?

– Нет, не много, – призналась она.

– Сова. – Магистр редко обращался к ней так, как ее звали только близкие. – То, что случилось – не твоя вина И не моя. Не надо мстить за неудачу всем.

Сова, не мигая, смотрела на его шрам. Он ее не убедил.

Мстить за неудачу и вправду было некому: Симаргл честно исполнил бы соглашение, если бы мог. Он выдал резидента и четверых агентов, которых успел арестовать – без допросов, без пыток. Он просто не знал, что к моменту ареста резидент был уже мертв, как до самого возвращения не знала об этом и Сова. Сообщать ей об этом накануне ментасканирования не имело смысла – Симаргл действовал в своих интересах так же, как она – в своих. Каждый нарушил договор, каждый хотел извлечь из нарушения выгоду, каждый одинаково ошибся. Резидент же сделал то, что должен был сделать по всем писаным и неписаным правилам разведки. Положенная ему по должности капсула с ядом спасла тайну Ордена за три с половиной секунды.

– Я тебе говорил: ты не подходишь для этой работы по психологическим характеристикам. – Магистр уже не впервые поднимал эту тему. – Я готов предоставить тебе выбор – выбери другую специализацию.

– Нет, – отрезала Сова.

– Тогда у тебя есть три месяца на реабилитацию. Делай с собою что хочешь, но через три месяца изволь работать. Мне надоели твои моральные коллизии.

– Дайте мне допуск в архив! – Сова вскинула глаза и решительно встретилась взглядом с Магистром. – Изолируйте от внешнего мира, поставьте запреты на копирование файлов. На пересылку. Я согласна на любые ограничения. Но дайте работу. Я не хочу три месяца на курортах маяться самоанализом. Если я что-то найду, вы узнаете об этом первым.

– Хорошо. – Магистр кивнул. – Я дам допуск. Вся база тебе не нужна. Получишь допуск к информации по Тонатосу.

– Ко всей? – изумилась она.

– Нет. От пяти лет назад и дальше.

Сова усмехнулась.

– Боитесь, что я полезу в файлы о готовящемся перевороте?

Он проигнорировал ее вопрос.

– Если хочешь вернуться в сектор, через три месяца подготовишь мне подробный рапорт.

– Мне нужна информация не только по Тонатосу.

– Что еще?

– Земля.

– А есть связь?

– Не знаю. Буду проверять.

– Хорошо, Земля. На тех же условиях.

– А если мне понадобится помощь?

– Разрешаю разговаривать только со мной. Своим – ни слова.

Она не ожидала, что с Магистром удастся так быстро договориться.

Дни в архиве летели незаметно.

Для начала Сова перечитала всю уже известную ей историю Тонатоса и принялась за неизвестную. Впрочем, не так уж много нового она узнала: перед ее первым заданием на этой гостеприимной планете Магистр позаботился ознакомить ее с основными фактами прошлого. Теперь она тщательно проверяла все, что ей довелось услышать лично от Симаргла: информацию об арестах грузов, принадлежащих Тонатосу, сведения об атмосферных заводах. Она даже прочла все торговые договоры, заключенные Тонатосом с окраинными мирами на Шекате и проследила их исполнение. Договоры, как ни странно, исполнялись. Каждое слово, каждое утверждение Симаргла нужно было проверить на достоверность. Удивительно было уже то, что он иногда говорил правду Причем не так уж редко. Еще удивительнее была его ложь. Он врал легко и убедительно, но небесцельно. Чтобы успешно ориентироваться в тумане его правды и лжи, ей нужно было знать в сто раз больше, чем знала она. Ей нужно было понимать причины.

Сова действительно не могла точно сказать, что именно она ищет. К концу первой недели она выработала собственную систему поиска: любое упоминание Тонатоса в Сети просматривалось и заносилось в специально разработанную картотеку сведений: об экономике, политике, религии. В крупных темах существовали разделы, разделы дробились на части и статьи. Особая система меток предназначалась для фиксации степени достоверности заносимой информации.

Был у нее и особый раздел: «Личность лорда Тонатоса».

«3256ПЗЛ117»…

Этот шифр отпечатался в ее памяти так, что даже Командор, возвращая ей воспоминания, поинтересовался, что она намерена делать с этой информацией.

«Расшифровать», – ответила она.

Легко сказать!

Татуировка с неизвестным шифром не давала покоя Сове ни днем, ни ночью. Она закатала до локтя рукав и в сотый, наверное, раз потрогала пальцем свой собственный порядковый номер. Никто во всей Федерации, кроме землян, не метит детей при рождении двадцатизначным кодом Центра рождаемости. Совпадение? Может быть, она вообще гоняется за химерой? Жертва глупой моды во всем подражать землянам вполне могла обзавестись фальшивым украшением на коже. Но фальшивку следовало делать похожей на оригинал. Коды центров рождаемости Земли находятся в свободном доступе: бери, копируй, воруй чужую родословную, меняй фамилию. Симаргл, конечно, тщеславен, но не глуп. И он терпеть не может фальшивок. Даже если татуировка была сделана до того, как ему пришлось поумнеть, возникает вопрос: почему он до сих пор ее не свел? Неспроста он носит перчатки, чтобы он ни плел о причинах этого – ему есть что скрывать. Почему код не двадцатизначный, как у землян? Почему он не у сгиба локтя, а на ладони? И что он вообще означает?

Почти достоверно можно сказать, что «3256» – это год. Но год чего? Земляне поставили бы дату рождения. Что ей известно о возрасте Симаргла? Внешне он выглядит лет на сорок. А что на самом деле? Если 3256 год – это дата рождения, то придется признать, что за двести тридцать лет он чудесно сохранился. С другой стороны – а почему бы и нет? Ее организм, например, вообще утратил способность стареть. Сто пятьдесят лет для жизни – вполне реальный срок. Двести – почти на пределе. Конечно, лорд Тонатоса должен бы выглядеть постарше, но его близкое знакомство с генетическими технологиями дает основание подозревать искусственное моделирование внешности. Это только в Ордене даже женщины почему-то брезгуют вмешательством в биологический процесс старения.

Если Симарглу действительно двести тридцать лет, то он на самом деле мог купить Тонатос сто двенадцать лет назад. Вот еще одно совпадение – планета была куплена на имя некого Льюиса Зелла, подданного Земли. Именно Земли. Как будто все нити вели Сову к ее нелюбимой, с отвращением покинутой родине.

Что еще? Еще Симаргл говорит без акцента. Она никогда не обратила бы внимание на этот простой факт, если бы не Милана дель Астра, выдававшая себя за землянку. Провинциальный выговор певицы резал слух. К манере речи, принятой в Ордене, Сова притерпелась и перестала обращать на нее внимание. Но произношение лорда Тонатоса было безупречно и потому не фиксировалось в сознании как нечто особенное.

Однако если бы Симаргл был землянином, его личность Орден давно бы установил. Это слишком просто, слишком очевидно. Не стал бы землянин, желая сохранить инкогнито при покупке планеты, прикрываться именем своего же соотечественника. Наоборот, он выбрал бы подставного человека с происхождением откуда-нибудь с окраины Федерации.

«3256ПЗЛ117» – ну что это за шифр? Год – понятно, а дальше? Слишком короткий код, чтобы делать хоть какие-то выводы. Но ведь зачем-то лорд Тонатоса хранит эту метку. Чем-то она ему дорога, иначе давно свел бы он эту татуировку.

Сова снова потрогала пальцем сгиб локтя. Вот ей, например, никогда не приходила в голову мысль свести код центра рождаемости. Даже в самые трудные времена – после бегства с Земли – она никогда не думала о том, чтобы убрать с тела информацию о своем земном происхождении.

Почему она так уверена, что коды центра рождаемости были только двадцатизначными? Потому, что она никогда не видела других? Нет, в базе данных Ордена ей не найти ответ на свой вопрос: государственные тайны Земли охраняются ничуть не хуже, чем в Ордене. А Сове нужна была информация из святая святых Центра рождаемости – сведения обо всех экспериментах землян в области улучшения рода человеческого. И к этим данным ни Магистр, ни федеральное правительство допуск ей не выпишут. За этими секретами безуспешно охотятся разведки всех крупных миров Федерации.

«3256ПЗЛ117». Всего шесть непонятных знаков: две буквы, четыре цифры.

Сова опустила рукав. И тут ее взгляд упал на раскрытую ладонь с лазерными метками на подушечках пальцев, оставленными ей на память в НИИ человека. А ведь, пожалуй, она знает, у кого проконсультироваться. Пусть ей никогда не добраться до истории генетических линий землян, но зато она знакома с человеком, в свое время имевшим прямой доступ к такой информации.

Сова отыскала в базе справочник и решительно набрала номер канала Управления научного центра Ордена на Лакиоте.

– Где я могу найти доктора Гауфмана?

Оперативный дежурный подтвердил ей, что доктор не покидал Лакиот и трудится в своей лаборатории.

– Соедините, пожалуйста, с лабораторией, – попросила Сова.

Доктора Гауфмана она действительно застала на рабочем месте.

– Как вас представить? – молодой лаборант с любопытством разглядывал Сову.

– Скажите, что с доктором хочет поговорить его бывшая пациентка, – не моргнув глазом, сообщила она.

За прошедшие несколько лет доктор Гауфман сильно постарел. Его крупный интеллектуальный череп окончательно лишился волос, тусклые глаза прятались в тяжелых складках век. Безупречно отглаженный, без единой складочки белый халат лишь подчеркивал землистую неровность лица. Сова помнила его другим – уже стареющим, но бодрым, самодовольным, деятельным. Впрочем, наверное, для других он еще оставался таким, но, неожиданно увидев на мониторе ее лицо, доктор Гауфман вдруг как-то сжался, съежился и замер внутри своего халата. Ничего удивительного: человека столько раз допрашивали по делу Лаэрты Эвери, что очная ставка с ней спустя шесть лет едва ли могла пробудить в бывшем профессоре Гауфмане приятные воспоминания. Впрочем, его замешательство продолжалось всего секунду. Уже в следующее мгновение он вдруг встрепенулся, как потревоженный воробей, нахохлился и приготовился к неприятностям.

– Что вам угодно? – с вызовом поинтересовался он.

Неприятность смотрела на него с монитора, не позволяя себе улыбнуться.

– Простите, доктор, что я беспокою вас… – проникновенно дрожащим голосом забормотала Сова, старательно изображая мучительную скованность просящего человека, – Я вас не отрываю? Если у вас найдется на меня немного времени, я бы хотела… Если только это возможно… – Она сделала паузу, чтобы отследить произведенное впечатление, и выдохнула окончание: – Попросить вас о помощи.

И осталась довольна. Получить нужные сведения от человека, у которого есть все основания терзаться чувством вины перед собеседником, не так просто, как кажется на первый взгляд, – доктор Гауфман терзался чувством вины тайно. Признать ее публично ему не позволяли почтенный возраст, научный авторитет и вполне понятное желание всегда чувствовать себя правым. Ради них он готов был скорее погрешить против истины, чем против самолюбия, и его протестующее сопротивление не сулило Сове легкого успеха. И потому в этой неприятной беседе роль слабого звена лучше было сразу взять на себя. Для особой достоверности Сова покусала губы и поморгала глазами.

Доктор Гауфман почувствовал себя лучше. Доктор Гауфман расправил плечи. Доктор Гауфман вспомнил, что он все-таки врач, устыдился сам себя и участливо закивал головой:

– Конечно, конечно. Если я могу быть вам чем-нибудь полезным…

– Да, – Сова позволила себе облегченно выдохнуть и закрепить достигнутый результат: – Понимаете, мне больше не к кому обратиться. Вы – единственный специалист в Ордене такого уровня… Да и на Земле… Простите, я могу вас посетить на Лакиоте?

– В любое время, – самоотверженно заверил он ее.

– Я вылетаю немедленно, – с готовностью подхватила она.

Наверное, она переигрывала. Но их знакомство было не слишком близким, чтобы он мог заподозрить ее в неискренности. К ее прилету он успеет вволю насладиться своим великодушием, так что при личной встрече можно будет обойтись без психологических прелюдий, а сразу перейти к делу.

Командор встречал ее в порту Лакиота с глайдером наготове. Сова спешила. Уже через тридцать минут после регистрации, облаченная в белый халат, она решительно ворвалась в рабочий кабинет доктора Гауфмана.

– Пожалуйста, выключите компьютер, – едва поздоровавшись и присев, с болью в голосе попросила она.

Доктор Гауфман наверняка решил, что у нее тяжелый нервный срыв на техногенной почве.

– Да, да, сию минуту, – гостеприимно забормотал он.

Голографический экран над его рабочим столом погас.

– А теперь выключите все, что вам здесь еще дорого.

Это было сказано уже другим тоном. Он насторожился.

– Зачем?

– Ну, вы же знаете мои аномальные привычки выводить из строя работающую технику.

– Здесь больше ничего не включено.

– Очень на это надеюсь.

Сова сконцентрировалась и запустила в пространство небольшой энергетический ветерок – привет местной фауне. Она не собиралась рисковать. Только после этого она спросила:

– У вас есть бумага?

Интересно, он решит, что к нему ворвалась сумасшедшая?

– Не знаю, – несколько растерянно ответил он. – Наверное, есть.

Доктор Гауфман принялся рыться в столе без всякой надежды на успех. И только когда на стол перед Совой лег тонкий лоскутик использованной белой бумажки (с обратной стороны белого квадратика пестрели какие-то цифры), Сова с облегчением расслабилась и, вытащив из кармана привезенную с собой ручку, нарисовала на нем безошибочно отпечатавшийся в памяти код: «3256ПЗЛ117».

– Мне срочно нужна ваша консультация, доктор, – сообщила она. – Мне нужно знать, что это.

Она рассчитывала застать доктора Гауфмана врасплох, поймать на узнавании кода и вытянуть всю известную ему информацию. Но ее расчет не оправдался. Он смотрел на белый клочок бумаги с явным недоумением, и было ясно, что он впервые видит данный набор символов. Нет, он никогда раньше не видел этого кода. Нет, он не знает, что это такое. Нет, он вообще не понимает, почему с этим вопросом она обратилась к нему.

Сова разочарованно вздохнула. Пять часов полета, спешка и нелепые предосторожности – все ради пятиминутного разговора без всякого видимого результата. Но нельзя же было отступить после первой неудачи. Она снова закатала рукав рубашки и показала ему собственный код.

– Как вы думаете, есть между ними что-то общее? – спросила она. – Ваш институт всегда сотрудничал с Центром рождаемости. Я понимаю, что обычным двадцатизначным кодом шифруются типовые серии. Но ведь были и экспериментальные выпуски. Земля всегда пыталась сделать из человека что-то большее. Возможно, их код более короткий?

– Наоборот, их код более длинный.

– Никогда не, видела.

– И не увидите. Этих кодов нет в открытой базе данных. Но вы правы, какая-то земная логика в этом есть. Мне было бы гораздо проще сказать вам, кем по происхождению является носитель этого кода, если бы у меня была его ДНК для анализа. Тогда бы я смог безошибочно определить, откуда пошла генетическая линия конкретного организма.

Сова кисло усмехнулась. Жаль, что ей не удалось исцарапать лорда Тонатоса. Он-то предусмотрительно позаботился ободрать ей шею и раздобыть таким образом материал для исследования. Оставалось надеяться, что Симаргл будет искать в ее клетках лишь то, что его интересует – химический препарат, блокирующий действие наркотиков при допросе.

– Более короткий код, – продолжал тем временем доктор Гауфман, – может свидетельствовать о том, что серия новая. Если вы правы, и первые четыре цифры действительно указывают на год, то для землян двести лет – это мизерный срок. Даже самые новые наши серии берут начало в двадцать втором веке. Но наши разработки активно пытались повторить и на других планетах. Возможно, этот код – не земного происхождения.

– Возможно, – кивнула Сова. – Но все-таки, если предположить, что двести лет назад существовала какая-то специальная серия с выдающимися свойствами…

Сова вдруг поймала на себе странный взгляд: доктор Гауфман смотрел на нее с каким-то новым насмешливым торжеством.

– Орден хочет проверить, что мне известно о проекте «Колыбель»? – вдруг поинтересовался он.

Она моргнула от неожиданности, но промолчала.

– Если у Ордена есть необходимость воспользоваться тем, что мне известно, вы могли бы задать прямой вопрос, а не устраивать мне экзамен на лояльность. В моей лаборатории – ваш человек? Я догадывался об этом! В конце концов, я знал, на что шел! Я знал, на кого мне придется работать! Я честно выполнял все взятые на себя обязательства, но стоило мне заняться чем-то своим, как вы начинаете вставлять мне палки в колеса? Я что, должен докладывать вам о любой идее, которая пришла мне в голову? Я отказываюсь! Я решительно отказываюсь от такого уровня сотрудничества. Да, я пытаюсь восстановить этот бесследно утраченный опыт. Но я пока лишь в самом начале. Я не потерплю вашего круглосуточного надзора – мне легче будет бросить все это к чертовой матери!

Доктор Гауфман разошелся не на шутку. Сова совершенно неожиданно оказалась в бурном потоке чужих вопросов, фактов и эмоций. Интересно, о чем таком важном она случайно спросила, что спровоцировала такой ответ? Неужели фраза о выдающихся способностях произвела столь взрывной эффект? Обычный человек в таких случаях испытывает недоумение и спешит поскорее разуверить собеседника в его заблуждении. Но Сова уже лет шесть как не была обычным человеком – во всех значениях этого слова. И вместо естественного желания прерывать непонятные речи успела приобрести похвальную способность выслушивать их до самого конца.

Доктор Гауфман выплеснул на нее свое справедливое негодование и с удовлетворением откинулся на спинку кресла. Сова молча разглядывала нарисованный на клочке бумаги шифр. Проект «Колыбель». Эти слова ей пока ничего не говорили. Но это только «пока». Она перевела взгляд на собеседника и, наконец, впервые позволила себе торжествующе улыбнуться.

Доктор Гауфман все понял: и то, что он проговорился, и то, что Сова из его кабинета теперь ни за что не уйдет, пока не услышит полную версию событий двухсотлетней давности.

– Итак, доктор, этот код связан с проектом «Колыбель», – начала она.

Он насупленно молчал. Ну что ж, сделку следовало все-таки озвучить.

– Доктор, у меня нет ни малейшего желания вмешиваться в ваши исследования. Тем более, доносить о том, что мне случайно стало известно при нашей неофициальной беседе. Я действую не по заданию Ордена и поэтому так же заинтересована в конфиденциальности нашего разговора, как и вы. Вы можете оказать очень нужную мне услугу. Я же, в свою очередь, попробую достать для вас ДНК носителя этого кода, раз вы, как я понимаю, интересуетесь проектом «Колыбель».

Его не пришлось долго уговаривать: землянин за ценный генетический материал душу продаст кому угодно. А Сова – еще не самый худший покупатель.

– Я не уверен, что этот код связан с проектом «Колыбель», – после некоторого молчания, неохотно, но уже более мирно признался доктор. – Но предположить такое вполне можно. Во-первых, время – чуть больше двухсот лет назад. Планета взорвалась в 3286 году.

– Какая планета? – вырвалось у Совы.

Доктор Гауфман понял, как он продешевил: Сова не знала ничего. Он вздохнул.

– Планета «Колыбель», – с какой-то тоской в голосе пояснил он. – Почти триста лет назад один из филиалов Центра рождаемости Земли начал проект по созданию так называемого «гена гениальности». Филиал собрал под свое крыло многих авантюристов от науки. Их преимущественно интересовали мутации качеств «сверх» человеческой нормы. Они получили от Центра отличную коллекцию генетических линий, но поскольку проект был засекречен, едва ли они стали кодировать свои серии обычным кодом. Логично предположить, что кодирование началось заново. Проект просуществовал около ста лет. За этот срок, скорее всего, было получено около трех поколений. А значит, код не мог быть длинным. Я думаю, что два знака после года: «ПЗ» – это поколение номер «три». Дата рождения вполне укладывается в нужный временной период.

– А оставшиеся? – нетерпеливо спросила она. – «Л117»?

Он развел руками.

– Тут можно долго гадать. Носитель этого кода жив?

– Пока – да, – ответила Сова. Собственная оговорка не понравилась ей, как будто она умышленно исказила правду.

– Удивительно! – Доктор Гауфман уже простил Сове ее шпионскую провокацию. – До сих пор официально считается, что после взрыва никто не выжил. Почему бы нам не спросить у него? Я могу встретиться с этим носителем?

– Он не скажет. Встретиться с ним вы, наверное, не сможете. Пожалуй, он откажется прибыть на Лакиот.

– Я готов вылететь, куда вы скажете.

Сова отрицательно покачала головой.

– Вы не понимаете! – ее собеседник нагнулся над столом и для пущей убедительности перешел на шепот: – Если их эксперимент был успешен, носитель кода – уникальный экземпляр. Третье поколение! К этому моменту они уже должны были учесть ошибки первых двух, вычистить генетическую линию, зафиксировать наследственность. Его нужно изучать как произведение генетического искусства. Вы лично знаете этого человека?

Сова кивнула.

– Опишите мне его, – потребовал он. – Его способности, таланты, внешность. Все, что вы знаете. Он должен быть выдающимся деятелем в своей области. Кто он по профессии?

– Политик.

– Этого мало, – возмущенно заметил доктор Гауфман, с укором глядя на Сову.

– Он телепат, – сообщила она.

Доктор Гауфман замер. Наверное, от научного восторга. Сова не удержалась и добавила:

– А еще – он убийца, грабитель и редкостный мерзавец.

Монументальная неподвижность доктора закончилась скорбным выходом, плечи опустились. Некоторое время в кабинете было тихо.

– Все правильно, – вдруг заметил он. – Они программировали сверхчеловека. «Сверх» во всем, не только в интеллекте. – Он помолчал и продолжил, словно разговаривая сам с собой: – Одаренность – это не просто умение мыслить, это умение пробивать стену. Кому нужен талантливый неудачник? Успех – это всегда агрессия против обстоятельств, это навязывание миру своих правил, своих мыслей… Если они хотели имплантировать в человечество новое поколение успешных гениев, они должны были заложить в линию повышенный уровень агрессивности. Возможно, именно в этом и была причина катастрофы.

– Взрыва планеты? – осторожно предположила она.

– Да. Никто не знает точно, что там произошло. Основная версия: планету взорвали сами сверхлюди. Но я не хочу в это верить! – Доктор Гауфман как всякий уважающий себя землянин придерживался убеждений об исключительно положительном влиянии прогресса. Он помолчал и решился на совет: – Наведите справки в Ордене. Ведь наверняка же Орден проводил расследование. Однажды я разговаривал с вашим Магистром Ритором, и мне показалось…

Сова вскинула на него глаза.

– И мне показалось, – повторил он настойчиво, – что он знает об этом больше, чем я.

Сова задумчиво кивнула. Позволит ли ее уровень доступа к базе получить сведения о проекте «Колыбель»? Это можно было проверить только опытным путем. Зато теперь она знает, что искать. Но доктор Гауфман наверняка собрал и собственную коллекцию материалов о проекте. Только вот согласиться ли он поделиться ими? Впрочем, зачем просить, когда можно требовать? Доктор очень не хочет, чтобы о его интересе к проекту двухсотлетней давности узнал Орден. Шантаж, конечно, дело некрасивое, но если Магистр «устал от ее моральных коллизий», то она устала от них не меньше.

– Мне нужны ваши материалы о проекте, – заявила она.

– Нет.

Он ждал этого требования. Он был к нему готов. Но что толку?

– Да, – кивнула Сова. – И немедленно. Никаких сетей, никакой пересылки. Скопируйте мне их на диск.

Он с ненавистью смотрел на нее через стол. Сова решила смягчить давление:

– Доктор, мне не нужны результаты ваших исследований. Я не собираюсь красть ваш научный приоритет. Не собираюсь торговать вашими интеллектуальными достижениями, не собираюсь доносить Магистру о вашей работе. Я не специалист, я едва ли пойму в генетике больше того, что помню из школьного курса. Но мне нужны материалы о самом проекте «Колыбель». И без них я отсюда не уйду.

Ему нелегко было смириться, и чтобы подтолкнуть его к согласию, Сова позволила себе нарушить подписку о неразглашении:

– Взамен я подарю вам всю имеющуюся у меня информацию о носителе этого кода, – пообещала она – Учтите, что она засекречена, и если наша сделка станет известна Ордену, мы оба лишимся не только должностей, но и голов. Поскольку вы тоже лично знакомы с Магистром, вас не надо убеждать в вероятности такого исхода

Доктор Гауфман по-стариковски тяжело поднялся, не глядя на Сову, и покинул кабинет. Ей оставалось только беспокойно ерзать на стуле. Пока договор не заключен, она рискует ничуть не меньше, чем он. Что если доктор Гауфман вернется не с компьютерным диском, а с офицером охраны? Прощай, Тонатос – Магистр сошлет ее в шифровальное управление навечно. И это еще в лучшем случае.

Когда дверь за спиной распахнулась, Сова не позволила себе даже переменить позу, всем видом демонстрируя отсутствие сомнений в результате. Доктор Гауфман медленно вернулся в свое кресло и положил на стол перед Совой микродиск. Сова вытащила из кармана свой и положила рядом. Некоторое время ни один не решался протянуть руку за обещанным.

– На моем диске отсутствует идентификация автора – сообщила Сова. – Но если его обнаружат, вычислить меня будет не так уж сложно. Поэтому повторим основные правила конспирации. – Сова мысленно прикинула, сколько правил она уже нарушила и решила соблюсти хотя бы остальные. – Здесь мы больше не встречаемся. Если вам понадобится меня видеть, вы сообщите об этом Александру Ягелю. Запоминайте номер его канала – Сова несколько раз повторила набор цифр. – Если мне нужно будет с вами связаться, вас также найдет Александр Ягель. Он работает здесь, на Лакиоте. Найдите его фото в базе данных отдела кадров. Он скажет, что хотел бы с вами встретиться и назначит место. Официальное прикрытие ваших встреч – проект Лаэрты Эвери: вы копаетесь в – моих генах, он копается в физике моих каналов. Никаких разговоров по Сети, никакой переписки – только личные встречи.

Сегодня мы с вами беседовали исключительно обо мне. Я интересовалась … – Сова на секунду задумалась: – Ну, например, какие антидепрессанты могут подействовать на мой ненормальный организм. Вы мне ничем не помогли, и я уехала. Для достоверности можете говорить, что я вам нагрубила, поэтому разговор был коротким.

Он выслушал ее несколько рассеянно, но все-таки выслушал. Сова сгребла со стола вытребованный диск и решительно поднялась, не рассчитывая на вежливые проводы. Ее взгляд упал на белый листок бумаги, забытый на столе. Нет, съесть его в память о великих агентах прошлого она была не готова. Она просто бросила его в утилизатор.

Глава 17

Coup de grace [9]

Вот и прожили мы больше половины.

Как сказал мне старый раб перед таверной:

«Мы, оглядываясь, видим лишь руины».

Взгляд, конечно, очень варварский, но верный.

И. Бродский

Взятый с боя диск жег ей руки. Сова заставила себя разжать ладонь и опустить диск в темную глубину бокового кармана. Но каждую минуту рука непроизвольно скользила по внешней поверхности бедра, чтобы нащупать сквозь ткань круглую блямбу диска. На некоторое время это успокаивало. Однако спустя мгновение рука вновь повторяла это бессмысленное движение.