Искатели приключений

Меня позабавила его поза, он знал, что ему не разрешается подниматься на террасу.

— Подожди меня, — сказал я ему.

Пьерро лег в пыль возле ступенек и зажал сахар в лапах, словно это была кость. Хвост его медленно подрагивал.

Подойдя к отцу, я посмотрел на него. Лицо его было покрыто морщинами, которых я никогда раньше не замечал, а обычно смуглая кожа приобрела пепельный оттенок.

— Генерал сказал мне, что говорил с тобой по поводу отъезда к нему домой в горы.

— Да, папа,

— Тебе этого хочется?

— Генерал сказал, что у меня будет ослик, а когда подрасту, то и пони. — Отец промолчал. — А еще генерал сказал, что ты уедешь с ним. Это правда? Я бы лучше остался здесь с тобой.

Отец и генерал переглянулись.

— Мне не хочется уезжать от тебя, сынок, но я должен.

— Почему?

— Это очень важно. Мы с генералом заключили соглашение.

Я ничего не понял.

— Наш народ угнетают, — продолжал отец. — В стране царят беззаконие и голод. Мы должны сделать все, чтобы помочь людям.

— А почему ты не привел их сюда? — спросил я. — У нас для всех хватит места.

Отец и генерал снова обменялись взглядами, и отец усадил меня к себе на колени.

— Мы не можем этого сделать, — спокойно объяснил он. — Их слишком много.

Я знал всех бедняков в долине, их было не так уж много, и я сказал об этом отцу.

Он улыбнулся.

— Но за горами еще больше бедняков.

— Сколько? — спросил я. — В два раза больше? Отец покачал головой.

— Гораздо больше. Тысячи и тысячи, и если они все придут сюда, то нам негде будет спать.

— Ох! — Я попытался представить себе, как это выглядело бы, если отец, конечно, говорил правду. Моего воображения не хватило. И тут мне в голову пришла другая мысль.

— Ты должен ехать с генералом потому, что ты его пленник?

— Нет, — ответил отец. — Мы с генералом друзья, и мы считаем, что людям надо помочь.

— Значит, ты станешь бандитом, как он? — спросил я.

— Генерал не бандит.

— Но его люди бандиты.

— Они уже больше не бандиты, — объяснил отец. — Генерал взял всех бандитов в свою армию, и теперь они повстанцы.

— Армия носит красно-синие мундиры, а у этих нет никакой формы. Они выглядят, как бандиты.

— Когда-нибудь и у них будет форма, — вмешался генерал.

— Да? — Я посмотрел на бесстрашное лицо генерала. — Вот тогда будет другое дело, тогда они будут похожи на армию.

Услышав приближающийся конский топот, я посмотрел на дорогу. Это был мой дедушка, дон Рафаэль.

— Дедушка! — закричал я и, спрыгнув с колен отца, побежал к перилам и стал махать руками. — Здравствуй, дедушка!

Обычно, когда я стоял у перил и кричал ему, он махал рукой и кричал мне в ответ, но в этот раз он хранил молчание. Как только дедушка спешился, я понял по его крепко сжатым губам и бледному лицу, что он разозлен.

Дедушка подошел к ступенькам, и отец встал, приветствуя его:

— Добро пожаловать, дон Рафаэль.

Дедушка не ответил и сурово посмотрел на отца.

— Я приехал за своим внуком, — сказал он.

Я было бросился к нему, но что-то в его голосе остановило меня. Я посмотрел на дедушку, потом на отца.

Когда отец протянул руку и притянул меня к себе, лицо его стало еще более серым. Я чувствовал, как дрожат на моем плече его пальцы.

— Не думаю, что после моего отъезда мой сын будет в безопасности в этой долине, — сказал отец.

— Ты потерял все права на него, — ответил дедушка все тем же ледяным тоном. — Ты связался с убийцами его матери и не можешь больше считаться его отцом. Если общаешься с подонками, то и сам становишься подонком!

Я почувствовал, как пальцы отца впились мне в плечо, но тон его голоса не изменился.

— Это была случайность, и люди, совершившие это, уже поплатились своими жизнями.

Голос дедушки поднялся почти до крика:

— Разве это может вернуть мою дочь и твою жену? Или твою дочь? Они умерли, а ты уже на следующий день собираешься уехать с их убийцами. И им же ты хочешь доверить заботу о своем сыне?! — Отец молчал. — Ты не успокоишься, пока не убедишься, что он стал таким же, как они! Убийцы! Грабители! Насильники!

Дедушка рванулся ко мне, но отец встал между нами.

— Это мой сын, — произнес отец все тем же спокойным голосом, — и он здесь не останется. Как только сюда придет армия, его возьмут заложником. В горах для него будет безопаснее.

— Проклятый негр! Черня кровь! — Дедушка плюнул в отца. — Сын и внук рабов! Низший из низших! Я думал, что ты порядочный человек, иначе не позволил бы тебе жениться на моей дочери. Теперь я вижу, что ошибся. Нет такой низости, на которую ты не пошел бы, чтобы выслужиться перед своими бандитами, как это делали твои родители перед своими хозяевами!

Внезапно с кресла поднялся генерал.

— Довольно, старик! — крикнул он.

Дедушка бросил на него взгляд, полный презрения.

— Бандит! — В устах дедушки это слово прозвучало как самое оскорбительное, которое мне когда-либо доводилось слышать.

Лицо генерала налилось кровью.

— Хватит, старик! Тебе не достаточно того, что мы не тронули тебя и твое имущество? Или ты уже настолько стар, что стремишься к смерти, чтобы успокоить боль в костях?

Дедушка смотрел на отца, игнорируя слова генерала, как будто того вообще не существовало.

— Если ты хоть немного любишь своего сына, то, пока не поздно, отдай его мне! Отец покачал головой.

— Уходи! — приказал генерал. — Пока у меня не лопнуло терпение. Я могу не посмотреть на то, что твой зять просил не трогать тебя.

Дедушка скользнул по нему взглядом.

— Мне не нужна ни твоя забота, ни его милости. За свою жизнь я повидал много подобных типов. Я еще доживу до того момента, когда увижу твою голову, насаженную на копье, как многие ей подобные!

Дедушка повернулся и стал спускаться по ступенькам террасы, гордо выпрямив спину. Его костюм был такой же белоснежный, как снег на вершинах гор. Он сел на лошадь и развернул ее.

— Скоро сюда придет армия, и мы посмотрим, какой ты храбрый!

Потом он посмотрел на меня, и голос его несколько смягчился.

— До свидания, внучек, — печально произнес он. — Я уже оплакал тебя.

Он пустил лошадь в галоп. Я смотрел ему вслед. Копыта лошади вздымали клубы пыли, и, наконец, он скрылся из вида. Взглянув на отца, я увидел в его глазах то же печальное выражение, что и в глазах дедушки. Он внезапно подхватил меня на руки и крепко прижал к себе.

— Сынок, сынок, — прошептал он. — Я молю Бога, чтобы мое решение оказалось правильным.

Генерал громко хлопнул в ладоши, и из лагеря, расположенного за дорогой, прибежал человек. Это был крупный мужчина, я никогда не видел таких толстых людей, но бежал он с необыкновенным проворством, так что напомнил больших диких козлов, прыгающих с утеса, которых мне приходилось видеть в горах. На бегу он сорвал с головы шляпу.

— Да, ваше сиятельство?

— Гато Гордо, — сказал генерал. — Собирай свои пожитки и отвези этого мальчика в горы. Поручаю его твоим заботам. Если с ним что-нибудь случится, ответишь головой.

— Слушаюсь, — мужчина поклонился и перевел взгляд на меня. — Мальчик уже собран в дорогу? — поинтересовался он.

Отец посмотрел на генерала.

— Ехать надо прямо сейчас? Генерал кивнул.

— Опасность возрастает с каждым днем. Отец медленно опустил меня на пол.

— Иди в дом и скажи Саре, чтобы собрала твою одежду.

— Да, папа, — послушно ответил я и направился к двери.

— И поторопись, малыш, — добавил мне вслед Гато Гордо. — Хорошо бы достичь гор до темноты.

Тогда я постеснялся заговорить с ним, но позже, ночью, когда меня разбудил вопль животного, я, дрожа, подполз к нему по холодной земле.

— Гато Гордо, я боюсь, — прошептал я. Он взял меня за руку.

— Держись за меня, малыш, — бодро сказал он, — и тогда в горах с тобой ничего не случится.

Успокоенный его прикосновением, я закрыл глаза и снова уснул.

Но это было больше двух лет назад, а сейчас солнце освещало долину, и мне было видно ее почти всю. Я привстал на стременах, ощущая растущее возбуждение. Я так давно не был дома. Дедушка будет рад, что ему не придется меня оплакивать.

9

Мы уже ехали несколько минут по дороге, ведущей с гор в долину, когда Мануэле внезапно предостерегающе поднял руку. Мы остановились, а он соскочил с лошади и приложил ухо к утоптанной дороге. Послушав некоторое время, он поднял голову.

— Котяра, — позвал он. — Иди сюда. Котяра опустился на землю рядом с ним. Вдруг они вскочили и запрыгнули в седла.

— Надо отъехать с дороги и спрятаться, — сказал Мануэле. — Похоже, что сюда движется много лошадей. Котяра оглянулся.

— Склоны совсем голые.

— Тогда надо вернуться назад, — быстро сказал Мануэло и развернул лошадь.

В этих местах я играл, будучи ребенком.

— Внизу по дороге, как раз за поворотом, есть маленькая рощица, а за ней пещера. Мы можем там спрятаться, — предложил я.

— А в твоей пещере хватит места для лошадей?

— Я слышал, как папа говорил, что там хватит места для целой армии.

— Тогда поторопимся, — сказал Мануэле. — Давай, мы за тобой.

Я отпустил поводья, и мы галопом помчались к повороту. Рощица была на месте. Свернув с дороги, я проехал между деревьями ко входу в пещеру.

— Вот она, — сказал я. Мануэле спрыгнул с лошади.

— Вы с Роберто отведите лошадей в пещеру, — приказал он. — Остальные со мной. Надо убрать следы на дороге.

Все спешились, мы с Роберто собрали поводья и повели лошадей в пещеру. Сначала они упирались и ржали, пугаясь темноты, но мы их успокоили. Роберто связал поводья, пропустил через них петлю, накинул ее на камень, и мы поспешили назад ко входу.

Котяра и старший Сантьяго двигались к нам спиной, заметая следы ветками. Мануэле и младший Сантьяго устанавливали пулемет. Закончив, они побежали ко входу.

Котяра и старший Сантьяго тоже закончили свое дело и удовлетворенно кивнули, увидев приготовленный пулемет. Котяра улегся за пулемет и осмотрел сектор обстрела.

— Залезай на дерево, в случае чего прикроешь нас из ружья, — обратился Мануэле к младшему Сантьяго.

Не успел он договорить, как Сантьяго уже влез на дерево и скрылся среди листвы.

Мануэле посмотрел на нас.

— А вы давайте назад в пещеру.

Мы хотели было возразить, но в этот момент Котяра поднял руку. Все замерли прислушиваясь. Топот копыт был уже хорошо слышен.

— Больше двадцати, — сказал Котяра, жестом приказывая нам лечь на землю.

Мануэле на четвереньках пополз к дороге. Потом я увидел на краю рощицы его затылок и попытался разглядеть дорогу, но она была закрыта склоном горы.

Топот копыт усилился, и голова Мануэле исчезла. Через секунду топот раздавался уже прямо перед нами, а потом стал стихать.

Мануэле прибежал назад.

— Кавалеристы, — сказал он. — Целый отряд! Я насчитал тридцать человек. Котяра поджал губы.

— Что они тут делают? Говорили, что в Бандайе нет военных.

Мануэле пожал плечами.

— Есть, как видишь.

В отдалении послышался звук трубы, и снова наступила тишина. Мануэле подождал еще некоторое время, потом уселся рядом с пулеметом и закурил. Взгляд его был задумчивым.

— Эй, младшенький, — окликнул он, — что ты там видишь?

Приглушенный голос донесся сквозь листву:

— Ничего. Дорога свободна.

— Я не про дорогу, дурень. Как там в долине? Некоторое время было тихо, потом с дерева снова прозвучал голос Сантьяго:

— Видно дым, но слишком далеко, чтобы понять, что горит.

— А что-нибудь еще ты можешь разглядеть?

— Нет. Слезать?

— Оставайся там.

— Я себе яйца натер этими ветками. Котяра рассмеялся.

— Яйца ты себе натер не ветками. — Он обернулся к Мануэле. — Как ты считаешь?

— Не знаю, — задумчиво ответил Мануэле. — Может быть, это был только дозор.

— И что теперь? — спросил Котяра. — Поедем домой?

— Ружья плохая замена мясу.

— Но если в долине солдаты...

— Мы не знаем наверняка, что они там, — оборвал его Мануэле. — А те, которых мы видели, ускакали.

Котяра молчал. Старший Сантьяго подошел и сел напротив него. Так они и сидели молча, глядя друг на друга.

Почувствовав, что хочу писать, я подошел к дереву и занялся своим делом. Через секунду ко мне присоединился Роберто, мы стояли бок о бок, и две желтые струйки сверкали на солнце. Я с гордостью посмотрел на Роберто. Хотя он и был старше, я писал дольше него, но, похоже, он не заметил этого. Только я собрался обратить на это его внимание, как струйка иссякла. Застегнув штаны, я вернулся ко входу в пещеру.

Трое мужчин все так же молча сидели возле пулемета. Мануэле затушил сигарету и аккуратно спрятал окурок в карман.

— Выяснить можно только одним способом. Один из нас должен сходить в долину.

— Но если там солдаты, это опасно.

— Еще опасней для нас, если мы вернемся домой без мяса, — ответил Мануэле.

— Это точно, — согласно кивнул Котяра. — Им это не понравится.

— Совершенно не понравится, — добавил Сантьяго. — Они ведь голодные.

Мануэло и Котяра удивленно уставились на него. Индеец вообще редко раскрывал рот.

Мануэло повернулся к Котяре.

— Пойдешь ты.

— Я? — воскликнул Котяра. — А почему?

— Ты раньше бывал в этой долине, а мы нет. Кому же идти, как не тебе?

— Но я был там всего один день, — запротестовал Котяра и кивнул в мою сторону. — А потом генерал отослал меня с ним в горы. Мануэло посмотрел на меня.

— Ты помнишь долину?

— Да.

— Далеко отсюда ваша гасиенда?

— На лошади часа полтора.

— А пешком? Лошадь привлечет внимание.

— Часа три, может, четыре. Мануэло уже все решил для себя.

— Возьмешь с собой мальчишку. Он покажет тебе дорогу.

— И все-таки нам придется взять себе лошадей, — проворчал Котяра. — Ты же знаешь, как мне тяжело идти пешком. А кроме того, у меня такое чувство, что там небезопасно. Нас могут убить.

Мануэло поднялся.

— В таком случае лошади вам вообще не понадобятся, — решительно заключил он. — Отправляйтесь. Котяра уже поднялся и потянулся за ружьем.

— Оставь ружье, — сердито сказал Мануэло. — Спрячь под рубашку пистолет. Если встретишь кого-нибудь по дороге — ты просто бедный крестьянин, направляющийся с сыном в Бандайу. А если тебя увидят с ружьем, то сначала пристрелят, а уж потом станут задавать вопросы.

Видно было, что Котяра не испытывает радости.

— Сколько вы будете ждать нас? Мануэло посмотрел на него, подсчитывая в уме, потом взглянул на солнце и снова на Котяру.

— Сейчас примерно восемь. Если парень прав, то до гасиенды вы доберетесь к полудню. Мы будем ждать вас до заката. Если вы не вернетесь к этому времени, мы отправимся домой.

Котяра молча посмотрел на Мануэло — каждый понимал, о чем думает другой. На месте Котяры Мануэло вел бы себя точно так же. Таковы были правила их жизни.

Котяра повернулся ко мне.

— Пошли, парень. Похоже, что отводить тебя домой уже стало моей обязанностью.

— Эти яйца покарают меня, — послышался с дерева крик младшего Сантьяго, похожий на стон. Котяра задрал голову и широко улыбнулся.

— Бедняга! — крикнул он. — Так, может, предпочтешь прогуляться вместе с нами?

Солнце стояло почти в зените, когда мы, скрываясь в зарослях сахарного тростника, подобрались к дороге возле нашего дома. Сарай и кухня сгорели дотла. В лицо мне пахнуло жаром тлеющих бревен, живот свело болью.

— Они могут быть еще где-то рядом, — сказал Котяра.

Я посмотрел на него, как будто видел впервые.

— Они сожгли мой дом.

Котяра не ответил. Прищурившись, он вглядывался в пустынную дорогу. Потом посмотрел на меня.

— Поэтому твой отец и отослал тебя в горы, — угрюмо сказал он.

— Если бы он знал, то оставил бы меня, — запальчиво воскликнул я. — Я бы не позволил им сжечь гасиенду!

— Они бы сожгли тебя вместе с гасиендой, — бросил Котяра и поднялся. — Пошли. Может, что-нибудь выясним.

Я отправился за ним через дорогу. Примерно на половине пути к дому мы наткнулись на труп, лежавший лицом в пыли. Котяра перевернул его, осмотрел и сплюнул.

— Крестьянин, — презрительно сказал он.

Я узнал его. Это был старик Сордес, который работал в саду и ухаживал за цветами. Я сказал об этом Котяре.

Он снова сплюнул.

— Оно и к лучшему, старик все равно остался бы без работы.

Мы подошли к дому. Террасы не было, как будто она провалилась в погреб. Жар от пожара чувствовался теперь сильнее.

Котяра пнул ногой бревно, оно свалилось в погреб, и оттуда вырвался язык пламени.

Мы обошли дом.

— В погребе мог кто-то остаться, — сказал я.

— Если так, то они уже изжарились.

Подойдя к деревьям, росшим между домом и сараем, мы увидели двух женщин. Они были привязаны к дереву спиной к спине и смотрели на нас невидящими глазами. Одну из них я узнал, это была наша кухарка Сара, а другую я никогда раньше не видел.

Они были полностью обнаженными, и тела их были покрыты множеством мелких порезов, в которых запеклась кровь. По ним уже ползали муравьи.

— Это Сара, — сказал я. — Та самая, что собирала меня в дорогу.

Котяра посмотрел на нее.

— Индианка?

Я кивнул, закрыл глаза и вспомнил, как она кормила меня завтраком в то последнее утро моего пребывания дома. Я открыл глаза.

— Почему они просто не изнасиловали ее и не убили? — спросил я. — Зачем они мучили ее?

— Солдаты! — Котяра снова сплюнул. — Они еще хуже нас.

— Но почему они пытали ее? — снова повторил я свой вопрос.

— Они думали, что она им что-нибудь скажет. — Котяра направился назад к зарослям тростника. — Пошли. Здесь нам делать нечего, надо возвращаться.

Мы уже подошли к дороге, как он внезапно схватил меня за руку.

— Тебя зовут Хуан, — быстро прошептал он. — Помалкивай, говорить буду я.

Я не понял, о чем он, пока не увидел шестерых солдат в красно-синей форме, внезапно появившихся перед нами. Ружья их были направлены прямо на нас.

10

Котяра снял шляпу, на лице его появилась подобострастная улыбка.

— Мы бедные крестьяне, пришли с сыном в Бандайу в поисках работы, — забормотал он.

Молоденький лейтенант посмотрел на него.

— А что вы делаете здесь?

— Да вот увидели дым и подумали...

— Подумали, что сможете чем-нибудь поживиться, — оборвал его лейтенант.

— Нет, ваша светлость, — обиженно запротестовал Котяра. — Мы подумали, что сможем помочь. Мы не знали, что здесь военные.

Лейтенант посмотрел на меня.

— Сколько лет мальчишке?

— Моему сыну Хуану почти двенадцать, ваша светлость.

— Мы ищем восьмилетнего мальчишку, — сказал лейтенант. — Сына этого бандита Ксеноса.

— Откуда же нам его знать? — быстро ответил Котяра.

Лейтенант снова посмотрел на меня с явным недоверием.

— Он такой же смуглый, как и твой сын.

— Стань прямо, Хуан! — Котяра повернулся к солдатам. — Видите, какой высокий мой Хуан? Разве восьмилетний мальчишка может быть таким высоким?

Лейтенант продолжал внимательно разглядывать меня.

— Сколько тебе лет, мальчик? — внезапно спросил он.

— Почти двенадцать, сеньор.

— А почему у тебя такая темная кожа? Я не понял, что лейтенант имел в виду, и посмотрел на Котяру.

— Его мать...

— Я спрашиваю мальчишку, — оборвал Котяру лейтенант.

Я перевел дыхание.

— Моя мама негритянка.

Я почувствовал, как Котяра облегченно вздохнул. Лейтенант задал мне очередной вопрос.

— Где ты живешь?

— Там, сеньор, — я показал рукой в направлении гор.

— Мальчишка слишком хорошо говорит для крестьянина, — сказал лейтенант.

— Это благодаря церкви, ваша светлость, — быстро ответил Котяра, — его мать очень набожна, и там в горах он посещал церковную школу.

Лейтенант некоторое время смотрел на него, потом сказал:

— Пошли с нами.

— Зачем, ваша светлость? — запротестовал Котяра. — Мы ведь вам не нужны, мы хотим вернуться домой.

— Вернетесь домой позже, — сказал лейтенант. — Полковник приказал задерживать всех подозрительных. Пошел!

Солдаты обступили нас.

— Куда вы нас ведете? — спросил Котяра.

— В гасиенду дона Рафаэля Кампоса. Пошевеливайся.

Лейтенант двинулся по дороге, мы отправились за ним в окружении солдат. Я почувствовал на плече руку Котяры и услышал его шепот:

— Ты не должен узнавать своего дедушку.

— А если он меня узнает? — прошептал я в ответ.

— Когда узнает, тогда и будем волноваться. Прошло несколько лет, ты здорово вырос, может, и не узнает.

— О чем это вы шепчетесь? — спросил лейтенант.

— Да ни о чем, ваша светлость, — быстро ответил Котяра. — Просто говорим, что устали и есть хочется.

Показался отряд всадников, и мы отошли в сторону, чтобы дать им дорогу. Лейтенант окликнул одного из офицеров:

— Нашли что-нибудь? Всадник покачал головой.

— Ничего. — Лейтенант посмотрел, как он развернул лошадь и поскакал дальше.

Во дворе гасиенды толпились мужчины, женщины и дети. Опечаленные собственной бедой, они не обратили на нас никакого внимания. Котяра отвел меня в сторонку.

— Ты знаешь кого-нибудь из них? Я покачал головой.

— Нет, ни одного.

— Отлично. — Он огляделся. — Я бы съел чего-нибудь, у меня урчит в животе.

Солнце палило нещадно, я устал и хотел пить.

— За домом есть колодец.

— Забудь об этом, — быстро сказал Котяра. — Они сразу поймут, что ты знаешь, где находится колодец. И тогда нам крышка. — Он посмотрел мне в лицо и прижал к себе, голос его смягчился. — Пошли, сынок, найдем тень, где можно полежать и отдохнуть.

Мы нашли затененное местечко на переднем дворе рядом с повозкой. Котяра сел на землю, прислонившись спиной к большому колесу, а я растянулся рядом и моментально уснул.

Не знаю, как долго я проспал, когда Котяра разбудил меня.

— Вставай, сынок.

Я сел и потер глаза, солнце все еще было в зените, и, значит, я проспал не более получаса.

Солдаты толчками подгоняли людей к террасе, мы поднялись и присоединились к остальным.

На ступеньки взобрался солдат, оглядел нас и крикнул:

— Постройтесь по два!

Я оглядел толпу, нас было примерно человек пятьдесят, в том числе несколько мальчишек моего возраста, но главным образом взрослые. Я встал в первый ряд, но Котяра потянул меня назад и спрятал позади толстой женщины.

Дверь дома распахнулась, и из нее вышли два солдата, поддерживающие под руки старика. У меня перехватило дыхание, и я дернулся вперед, но Котяра сдавил мне руку, словно железными тисками.

Это был дедушка, но совсем не тот дедушка, каким я помнил его. Его всегда белоснежные рубашка и костюм были перепачканы и помяты, из уголков рта струйки крови стекали на бороду и на воротник рубашки. Он старался держаться прямо, но в глазах застыла боль, а щеки дрожали.

Его подвели к перилам террасы. Из дома вышел офицер и встал позади. На нем были полковничьи эполеты. Он посмотрел на нас, потом на дедушку. У полковника была тоненькая, словно нарисованная карандашом, ниточка усов, на лице блуждала усмешка.

Голос его был тонкий, пронзительный и скрипучий.

— Дон Рафаэль, эти люди называют себя крестьянами из долины. Они говорят, что вы их знаете и можете за ним поручиться. Внимательно посмотрите и, если обнаружите кого-то незнакомого, скажите. Вам ясно?

Дедушка кивнул.

— Понимаю, — с трудом произнес он, — но я уже рассказал вам все, что знаю.

— Ладно, посмотрим, — в голосе полковника звучало раздражение. — Пусть медленно проходят мимо, — приказал он одному из солдат.

Обе шеренги начали медленно двигаться вдоль террасы, а дедушка смотрел на нас невидящим взглядом. Мы с Котярой были уже почти около него, когда раздался голос полковника:

— Эй, мальчик. Повернись, чтобы мы могли тебя видеть.

Прошло несколько секунд, прежде чем я понял, чего он хочет. Я стоял в нерешительности, а когда Котяра вытолкнул меня в первый ряд, я почувствовал, что мне в спину уперлось что-то холодное. На миг я подумал, что бы это могло быть такое.

Теперь я смотрел прямо в дедушкины глаза, он узнал меня, и в его глазах промелькнули мгновенные искорки, но он тут же закрыл глаза, а когда снова открыт, они были по-прежнему безжизненны.

Полковник внимательно смотрел на нас.

— Ладно, — сказал он через несколько секунд. — Проходи.

Шеренга двинулась дальше, и холодный предмет больше уже не упирался мне в спину. Вдруг я заметил, как лейтенант прошептал что-то полковнику на ухо.

Полковник кивнул.

— Стой! — крикнул он. Все остановились.

— Вот ты! — полковник указал на меня. — Иди сюда.

Я посмотрел на Котяру, лицо его ничего не выражало, но глаза блестели. Он взял меня за руку, вышел вперед и поклонился.

— Да, ваша светлость?

Полковник уже повернулся к дедушке.

— Лейтенант сказал мне, что поймал этих двоих возле гасиенды вашего зятя. Они говорят, что пришли с гор, ищут работу. Вы их знаете?

Дедушка посмотрел на нас, взгляд его был отрешенным.

— Я видел их здесь раньше, — равнодушно ответил он.

Котяра плотнее прижался ко мне, в спину снова уперлось что-то холодное. Я попытался обернуться, но он крепко сжал мое плечо.

— Кто они такие? — спросил полковник. Дедушка помедлил с ответом, потом облизнул губы и сказал:

— Я старый человек, имен не помню, но я часто видел их в долине. Они приходили за работой.

Полковник повернулся и внимательно посмотрел на меня.

— Мальчишка смуглый, а ваш зять тоже смуглый.

— Во многих из нас течет негритянская кровь, — тихо сказал дедушка. — Преступлением это до сих пор не считалось.

Полковник задумчиво посмотрел на старика, затем вынул пистолет и направил на меня.

— Значит, вам безразлично, останется он в живых или умрет?

В глазах дедушки появилась печаль, но она исчезла, когда он повернулся к полковнику.

— Мне все равно.

Полковник медленно прицелился. Дедушка отвернулся. Полковник не смотрел на меня, он наблюдал за дедушкой.

Внезапно Котяра оттолкнул меня в сторону.

— Ваша светлость! — воскликнул он. — Умоляю вас! Пощадите! Не отбирайте моего единственного сына! Пощадите, ваша светлость! Ради Бога, пощадите!

Полковник отвел от меня пистолет и направил его на Котяру. Голос его звучал спокойно и холодно:

— Может быть, ты предпочитаешь умереть вместо него? Котяра рухнул на колени.

— Пощадите, ваша светлость. Ради Бога, пощадите! Дедушка повернулся и плюнул в Котяру.

— Убейте их обоих, и дело с концом, — презрительно произнес он. — Меня тошнит от того, как эти ничтожные трусы ползают в пыли!

Полковник внимательно посмотрел на него и сунул пистолет назад в кобуру.

Котяра моментально вскочил.

— Благодарю вас, да благословит вас Бог!

— Убирайся, — махнул рукой полковник.

Котяра втащил меня назад в толпу, и мы медленно прошли до конца террасы и остановились там в молчании. Я посмотрел на Котяру.

— Он не узнал меня, — прошептал я.

— Узнал!

— Но...

Котяра сжал мое плечо, вдоль строя к нам приближался полковник.

— Как тебя зовут? — спросил он, остановившись передо мной.

— Хуан, — ответил я.

— Иди за мной.

Повернувшись, он направился к террасе. В шаге за нами трусил Котяра.

Полковник крикнул одному из солдат:

— Давай сюда старика, а остальные пусть проваливают.

Солдат крепко схватил дедушку за локоть и поволок вниз по ступенькам. С дороги позади нас донесся шум. Я оглянулся через плечо на крестьян, толпившихся там. Гневный гул пробежал по рядам, когда дедушку поволокли вниз.

— Скажите им, чтобы убирались, — крикнул полковник. — Если не послушаются, стреляйте.

— Пошли прочь! — закричал лейтенант, выхватывая пистолет. — Убирайтесь.

Люди смотрели на него, не двигаясь, и только когда лейтенант выстрелил в воздух, медленно попятились.

Когда дорога опустела, полковник повернулся ко мне.

— Старика не волнует, умрешь ты или останешься жить, — тихо сказал он. — Тогда посмотрим, безразлична ли тебе его смерть!

11

Было уже около трех, и солнце пекло нещадно. Пот на наших телах высох, слюна во рту испарилась, оставив легкий, солоноватый привкус. Несмотря на жару, меня колотила внутренняя дрожь, и я едва сдерживал ее, когда они стаскивали дедушку со ступенек.

— Оттащите его к повозке, — приказал полковник. Дедушка оттолкнул солдат.

— Я сам могу идти, — гордо заявил он.

Солдаты вопросительно посмотрели на полковника, тот кивнул, и мы увидели, как дедушка вышел на середину раскаленного двора. Подойдя к повозке, он обернулся и посмотрел на своих мучителей. Вид у него был больной, но глаза оставались ясными и спокойными. Он молчал.

— Разденьте его, — приказал полковник.

Солдаты рванулись к старику, он поднял руку, пытаясь остановить их, но они уже срывали с него одежду. Его худое тело было почти таким же белым, как и одежда, которую он носил. Без одежды он казался маленьким, дряблым, из-под кожи выпирали ребра, ягодицы и складки живота по-старчески обвисли.

— Привяжите его к колесу.

Два солдата грубо прижали дедушку к колесу, растянули в стороны руки и ноги и привязали их к ободу. Выступ ступицы упирался ему в спину, и тело его как-то похабно выгнулось вперед. Лицо его исказилось от боли в суставах, он закрыл глаза и повернул голову, чтобы солнце не било в глаза.

Полковник махнул рукой, ему ничего не надо было говорить солдатам, они хорошо знали свое дело. Один из них прижал голову старика к ободу колеса и крепко привязал ее кожаным ремнем.

— Дон Рафаэль, — голос полковника прозвучал так низко, что я сначала не поверил, что это говорил он. — Дон Рафаэль.