Искатели приключений

Цифры быстро замелькали в голове Марселя, он уже истратил на свое предприятие почти восемь миллионов долларов, большая часть из которых была взята в долг. У него никогда не было таких больших денег, и, если бы не Эймос Абиджан, он никогда не сумел бы раздобыть их.

У Марселя не было никаких иллюзий по поводу того, почему Абиджан ссудил ему деньги. Он вовсе не хотел иметь долю в деле, у Абиджана было более чем достаточно собственных кораблей. Он даже не поинтересовался у Марселя, для чего ему нужна такая сумма. Абиджана интересовала только одна вещь — замужество своей старшей дочери.

Всего у него было пять дочерей, и ни одна из них не могла выйти замуж, пока не вышла старшая. Младшие дочери уже потеряли надежду, потому что никто не искал руки Анны, несмотря на огромное приданое. И это было буквально трагедией для ее сестер. Из всех дочерей Анна была больше всех похожа на отца: высокорослая, темная, с тоненькой полоской усов над верхней губой, вывести которые не удавалось даже с помощью электропроцедур. И никакие самые дорогие платья не могли скрыть ее квадратной, крестьянской фигуры.

Казалось, что недостатки семейной породы воплотились именно в ней. Остальные девушки были стройными, высокими и ничем не отличались от американок, и только бедная Анна внешностью и повадками напоминала отца. Решив для себя, что ей уже не светит замужество, она начала интересоваться делами отца и работать в его конторе. Именно там Марсель и познакомился с ней.

Он заранее договорился с Абиджаном и пришел в контору, для встречи, но ему пришлось ждать. Секретарша проводила Марселя в приемную, и только он уселся, как вошла Анна.

— Извините, мистер Кэмпион, — сказала она хриплым, почти мужским голосом. — Отец немного задерживается.

Пока Марсель переводил в уме сказанное ею на французский, Анна села за свой стол. Марсель поспешно вскочил, пора было продемонстрировать учтивость истинного галлийца.

Но бедная, неопытная, неизбалованная вниманием мужского пола Анна приняла обычную французскую учтивость за проявление интереса, и не успел Марсель оглянуться, как попал в сети. Завтраки, обеды, ужины в доме Эймоса, потом уикенды на загородной вилле — все это длилось уже почти два года, и постепенно все привыкли к мысли, что они поженятся, хотя Марсель никогда не заикался об этом.

Так обстояли дела и почти год назад, когда Марсель пришел к отцу Анны, чтобы попросить взаймы денег. Сначала он хотел обратиться к Хэдли, но потом отказался от этой мысли. У Джеймса Хэдли было какое-то странное представление о морали. Он мог заниматься практически любым бизнесом, но такие понятия, как «тайные запасы» и «черный рынок» были абсолютно неприемлемы для него. Он считал, что его бизнес должен быть направлен на благо общества, и совсем хорошо, если при этом удастся еще получить доход. Что обычно и имело место.

— Мне требуется четыре миллиона долларов, — сказал Марсель Эймосу. — Я мог бы добавить к ним два миллиона своих...

— Не надо больше ничего говорить, — ответил Эймос, останавливая его жестом и доставая чековую книжку. Марсель в изумлении посмотрел на него.

— Но вы даже не поинтересовались, для чего мне нужны эти деньги.

Эймос, улыбаясь, покачал головой.

— Мне это ни к чему. Ведь, в конце концов, все делается в интересах нашей семьи, не так ли?

Марсель широко раскрыл рот, но быстро взял себя в руки.

— Но, возможно, мне в ближайшее время потребуется еще.

Эймос поставил на чеке размашистую подпись и протянул его Марселю.

— Как только потребуется, скажи мне.

Марсель обращался к Абиджану с подобной просьбой еще дважды, и каждый раз получал чек без всяких вопросов.

Еще немного, и Марсель сможет расплатиться со всеми долгами, а когда он сделает это, то не будет зависеть ни от кого. Это просто вопрос времени.

11

Обед в доме Абиджанов был, как обычно, длинным и скучным. После обеда они прошли в библиотеку пить кофе и коньяк. Марсель молча взял сигару, предложенную дворецким, обрезал тщательно кончик, прикурил и с наслаждением затянулся. Тут у Эймоса все было в порядке — он курил дорогие гаванские сигары, и они всегда были великолепны — не слишком влажные и не слишком сухие, с чудесным запахом.

Эймос опустился в свое любимое кожаное кресло и посмотрел на Марселя.

— Ты знаком с бароном де Койном? — спросил он на своем исковерканном английском. Марсель кивнул.

— Я работал с ним, — ответил он, лишь слегка погрешив против истины. Его распирало любопытство, но он понимал, что лучше не задавать вопросов.

Эймос подумал несколько секунд, потом продолжил:

— Тогда, возможно, ты сможешь помочь мне. Есть несколько компаний, в которых мы оба с ним заинтересованы. Мы сделали им свои предложения, и теперь они пытаются стравить нас друг с другом, чтобы в результате этого взвинтить цены.

Марсель покачал головой.

— Алчные люди встречаются довольно часто. — Он слышал, что де Койн перевел большую часть своего состояния в Соединенные Штаты, но не предполагал, что барон планирует развернуть активность и влезть в американский бизнес. — Почту за честь помочь вам.

— Возможно, что мы с де Койном заключим соглашение, потому что взлет цен ни ему, ни мне не принесет доходов.

— Звучит вполне разумно. Уверен, что барон не станет возражать против этого.

— И я так думаю. Но мне сложно вступить с ним в контакт, адвокат, который представляет здесь его интересы, отказывается обсуждать этот вопрос.

— Я подумаю о вашей проблеме, — сказал Марсель, — может, что и удастся сделать.

— Очень хорошо. — Эймос поднялся из кресла, подошел к окну и посмотрел на Ист-Ривер. Постояв так некоторое время, он взглянул на часы. — Опаздывает...

— Кто опаздывает? — удивленно спросил Марсель.

— "Метеор". Он должен был пройти здесь в двадцать минут десятого.

Марсель был поражен. Абиджан не только владел и контролировал одну из крупнейших в мире торговых флотилий, но даже знал расписание самых обычных кораблей. Марсель тоже посмотрел на часы.

— Подождите несколько минут, сейчас всего половина десятого.

Эймос вернулся в свое кресло.

— Иногда я подумываю о том, чтобы отойти от дел, — сказал он, — но встает вопрос о всех тех, кто зависит от меня, и я вижу, что не могу бросить их. А ведь годы берут свое.

— Ну, до старости вам еще далеко, я завидую вашей энергии.

— Нет-нет, — быстро ответил Эймос. — Ты молод, поэтому так говоришь, но я — то знаю себя лучше. — Он выпустил облако дыма и вздохнул. — Если бы у меня был сын, хотя бы один сын, я бы тогда не волновался. — Эймос внимательно посмотрел на Марселя. — Девочки, это, конечно, неплохо, но... девочки есть девочки. Если бы у меня был сын, я смог бы передать ему свое дело, а сам бы удалился на покой.

Марсель улыбнулся.

— Но у вас пять дочерей, а значит, будет много внуков.

— Да, если бы у меня был такой сын, как ты, — продолжил Эймос, словно и не слышал слов Марселя, — я мог бы передать дело в его руки.

Марсель не клюнул на приманку. Он прекрасно понимал, что Эймос никогда не отойдет от дел и всегда будет держать их под контролем. До самой смерти, а может, и после нее, как знать. От необходимости отвечать Эймосу Марселя спасла Анна.

— Отец, — крикнула она возбужденно из гостиной, — «Метеор» поднимается по реке.

Марсель увидел ее в дверях библиотеки, и внутри у него пробежал холодок. В этот момент она была очень похожа на своего отца.

Абиджан подошел к окну.

— Да, это «Метеор», — он взглянул на часы, — опаздывает на пятнадцать минут. Напомни мне завтра утром, чтобы я оштрафовал капитана, — сказал он дочери. — Мы публикуем расписание прибытия кораблей для того, чтобы оно четко соблюдалось!

В начале одиннадцатого Марсель распрощался, сославшись на головную боль. Анна проводила его до двери.

— Вам следует отдохнуть. — Лицо ее выглядело озабоченным. — Вы выглядите очень усталым.

Марсель удержался от искушения сказать ей, что он совсем не устал, а ему просто ужасно скучно. Вместо этого он ответил:

— Хорошенько высплюсь и все будет в порядке. Анна кивнула.

— Да-да, конечно, поезжайте домой и сразу ложитесь спать.

— Я так и сделаю. Спокойной ночи.

Дверь особняка Саттон-Плейс закрылась за ним, он стоял в темноте ночи и глубоко дышал. После жаркого дня легкий ветерок с реки казался прохладным и освежающим, но когда он пошел по улице, ему снова стало жарко. Пройдя несколько кварталов, он почувствовал, что по груди течет пот.

Марсель стоял на углу Первой авеню и ловил такси, но как всегда, когда требовалось такси, рядом не оказывалось ни одной машины. Он оглядел улицу, светились только вывески дешевых салунов. Марсель посмотрел на часы. В такое время можно было пойти лишь в два места: в «Эль-Марокко» или в «Сторк». Он выбрал «Эль-Марокко», который был ближе, туда можно было добраться пешком.

Метрдотель встретил Марселя поклоном.

— Добрый вечер, мсье Кэмпион. Вы один?

Марсель кивнул, глаза его быстро пробежали по залу.

— Если можно, угловой столик.

— Конечно, мсье Кзмпион. — Метрдотель провел Марселя через небольшой зал. Столик был хороший, и купюра из руки Марселя перекочевала в карман метрдотеля.

Он заказал бутылку шампанского и расслабился, медленно потягивая вино, наслаждаясь прохладой в зале. Мимо прошли несколько знакомых, и он вежливо раскланялся с ними. Ресторан потихоньку заполнялся, а Марсель продолжал сидеть, не желая возвращаться в духоту улицы.

— Марсель? — раздался позади него молодой женский голос.

Прежде чем обернуться, он машинально поднялся из-за столика.

— Мадмуазель де Койн!

Каролина протянула руку, и он приложился к ней губами.

— Я так и предполагала, что встречу вас.

— Как я рад этому. — Только сейчас Марсель понял, что они говорят по-французски. — Не хотите ли присесть за мой столик?

— Ну если только на минутку, — ответила Каролина. — Я не одна.

Марсель подвинул ей кресло, и официант поспешил принести второй бокал.

— Ваше здоровье. Как поживает отец?

— С ним все в порядке, но дома дела не очень хорошие.

— Я знаю.

Каролина обвела взглядом зал.

— Хотя здесь, похоже, это никого не волнует.

— Они счастливые люди, но не понимают этого. — Марсель поставил бокал на стол. — Я слышал, ваш отец собирается перебраться в Америку.

— Не знаю, — ответила Каролина. — Сейчас все так тревожно. Завтра я возвращаюсь во Францию на «Нормандии».

— Передайте вашему отцу мое искреннее сочувствие и, пожалуйста, сообщите ему, что если ему понадобится моя помощь здесь, то я к его услугам.

— Благодарю вас. — Внезапно Каролина посмотрела ему прямо в глаза. — Я всех расспрашивала, но безуспешно. Может быть, вы знаете, где сейчас Дакс?

Марселю следовало догадаться, что она подошла к нему не ради него самого, здесь должна была быть другая причина. Для нее он всегда останется простым клерком. Однако разочарование никак не отразилось на лице Марселя.

— Конечно. Дакс в Европе. А вы не знали об этом? Каролина покачала головой.

— Нет, не знала.

— Он уже почти год в Европе. Каролина явно была расстроена.

— Мы ничего не слышали о нем, а он не звонил. Марселю стало жалко ее.

— По заданию своего правительства он сейчас находится в Испании.

— Ох! — На лице Каролины появилась тревога. — Надеюсь, он там в безопасности?

— Убежден, что в полной безопасности, — уверенно ответил Марсель. — Кстати, я слышал, что он скоро будет во Франции. Возможно, вы встретите его там.

— А не могли бы вы связаться с ним? Это очень важно. Отец очень хотел бы поговорить с ним.

— Постараюсь. — Картина все более прояснялась. Вот почему Хэдли хотел, чтобы Дакс приехал во Францию. И совсем не по той причине, о которой он говорил, скорее всего это была просьба де Койна. Еще один кирпичик встал на свое место.

Значит, именно с Хэдли ему надо говорить о проблемах Абиджана, адвокаты — просто ширма. Ладно, завтра утром он все проверит.

— Пожалуйста, постарайтесь отыскать его. — Каролина протянула ему руку и встала. — Буду вам очень благодарна.

Марсель поцеловал протянутую руку.

— А я буду счастлив помочь вам.

Марсель стоял и смотрел, как Каролина возвращалась к своему столику. Он заметил, что она сказала что-то мужчине, сидевшему справа от нее, и поспешил отвести взгляд. И все-таки он успел заметить усмешки еще двух мужчин, сидевших за столиком Каролины, и почувствовал, что внутри у него все сжалось.

Обычная история, от которой он уже почти отвык. Европа оставалась Европой. Его внезапно охватила жгучая ярость. Тот факт, что Каролина не представила его своим спутникам, ясно свидетельствовал о том, что они не считали его человеком своего круга. Европе пойдет на пользу, если все они там перебьют друг друга.

Теперь уже и вино показалось ему горьким. Марсель потребовал счет, расплатился и вышел в ночь.

12

Когда Роберт де Койн спустился к завтраку, отец уже сидел за столом. Рядом с ним на подносе лежала раскрытая телеграмма. Барон молча взял ее и протянул сыну.

АБИДЖАН ПРЕДЛАГАЕТ ДВЕНАДЦАТЬ МИЛЛИОНОВ ЗА «МАСТЕР ПРОДАКТС». СКОЛЬКО МАКСИМАЛЬНО МОГУ ПРЕДЛОЖИТЬ Я? ХЭДЛИ.

Роберт швырнул телеграмму на стол, на лице его было написано недовольство.

— Мне это не нравится, они берут нас за горло.

— А что мы можем сделать? — Барон пожал плечами. — Эта компания является ключевой для всех наших американских операций.

— Я думал, что Хэдли лучше разбирается в бизнесе. А как Абиджан пронюхал об этом?

— Теперь это уже не имеет значения, ответил барон. — Нам придется предложить пятнадцать миллионов.

— Но это в три раза выше реальной стоимости! Барон улыбнулся.

— У нищих нет выбора, а для американского рынка мы не более, чем нищие.

Роберт взял чашку с кофе, и в этот момент в столовую вошел дворецкий.

— Ваша светлость, вас хочет видеть мсье Кэмпион.

— Марсель Кэмпион? — в голосе Роберта прозвучало удивление. Он посмотрел на отца.

— Я думал, Марсель все еще в Нью-Йорке. Барон поднял глаза на дворецкого.

— Проводите его в библиотеку. Я приду туда, как только закончу завтрак.

Марсель дремал в кресле, когда спустя полчаса в библиотеку вошли барон и Роберт. Марсель поднялся и произнес извиняющимся тоном:

— Прошу прощения, я только что прибыл из Лиссабона, а туда прилетел из Нью-Йорка.

— Ничего страшного, — сказал барон, но руку Марселю не подал. Он подошел к столу и уселся за него.

— Вы знакомы с моим сыном Робертом? Марсель поклонился.

— Здравствуйте, мсье Роберт.

— Здравствуйте, Марсель, — Роберт небрежно кивнул. Марсель ждал, когда ему предложат сесть, но вместо этого барон снисходительно поинтересовался:

— Что за причина вашего спешного визита?

Марсель безумно устал от длительного путешествия, и такое обращение выбило его из колеи. Он стоял, раскрыв рот, но слова не шли.

На лице барона появилось недовольное выражение.

— Ну-ну, говорите. Что вы придумали? У меня впереди очень трудный день.

Чувство негодования охватило Марселя. Ничто не изменилось и никогда не изменится. Эти люди привыкли, что все лебезят перед ними. В Америке все не так, там ценят самого человека, а не его знатность. И что он только здесь делает? В бароне он больше не нуждается — ни в его деньгах, ни в сотрудничестве, ведь его уже начали признавать в Америке. Ну и черт с ним, с бароном, пусть сам пробивает себе дорогу в Новый Свет. Тщательно продуманный план совместного сотрудничества моментально вылетел у Марселя из головы. Доколе он будет позволять барону помыкать собой? Приняв решение, Марсель взбодрился и сказал:

— Мой хороший друг Абиджан попросил меня поговорить с вами относительно компаний, к которым вы проявляете взаимный интерес.

Барон бросил быстрый взгляд на Роберта.

— Слушаю вас.

— Возможно, что ваши интересы в этом вопросе совпадут, — продолжил Марсель, — и это позволит сэкономить значительные средства.

Барон посмотрел на него так, словно хотел заглянуть в самую душу.

— И как вы себе это представляете? Вдруг Марсель рассмеялся — он обнаружил, что думает и говорит по-английски.

— Да ну вас всех к черту, я приехал потому, что просто решил прокатиться, — заявил он.

Марсель никогда не пожалел об этой своей выходке. Никогда, даже тогда, когда через два дня после нападения Гитлера на Польшу он стоял в кабинете Эймоса и просил у него четыре миллиона долларов, необходимых для того, чтобы избежать банкротства.

На грань банкротства его привел сахар. План стремительного обогащения рухнул. На следующий день после начала войны в Европе Рузвельт установил предельные цены на сахар — четыре доллара шестьдесят пять центов за сто фунтов. Марсель купил сахар по четыре доллара восемьдесят пять центов и, значит, терял на каждой сотне фунтов двадцать центов. В общей сложности четыре миллиона долларов. Кредиторы не собирались ждать, он был у них в руках, и они понимали это.

Армянин молча выписал чек и протянул его Марселю, потом закрыл чековую книжку и посмотрел на него.

— Благодарю вас, — промямлил Марсель.

— Спекуляция — это очень опасный бизнес, — сказал Эймос. — Я здорово погорел на этом во время прошлой войны.

Марсель удивленно посмотрел на него. Значит, Эймос все знал про сахар.

— Но идея все-таки неплохая, — попытался защититься он.

— Да, если тебе удастся избавиться от сахара до того, как правительство реквизирует склады.

— Вы думаете, они пойдут на это? Абиджан кивнул.

— Будут вынуждены. Рузвельт обещал снабжать союзников, и все портовые склады будут реквизированы.

— А где же я найду такое большое помещение для сахара?

Эймос рассмеялся.

— Ты умный молодой человек, но тебе еще многому надо учиться. Не следует складывать сахар в одном месте, это будет слишком заметно, тебе надо распихать его по разным местам, чтобы не нашли. Именно так поступали бутлегеры с виски во времена сухого закона.

— Я не успею отыскать столько мест.

— Я тебе помогу, — сказал Эймос. — У меня есть друг, в свое время он был бутлегером, и у него до сих пор имеется множество тайных складов. Я уже говорил с ним, он согласился помочь.

Марсель посмотрел на Эймоса.

— Вы спасли мне жизнь. Эймос рассмеялся.

— Я сделал не больше, чем ты для меня.

— Я для вас?

— Недели две назад я получил письмо от барона де Койна, он написал, что ты был у него и передал мое предложение.

— А-а... это, да ничего особенного.

— Ничего особенного? — воскликнул Эймос. — Ты летишь в Европу на этой сумасшедшей машине только ради моей просьбы и говоришь, что ничего особенного? Да я никогда не полетел бы на этой штуковине даже ради собственного отца. — Эймос вышел из-за стола. — Мы с бароном только что купили компанию «Мастер продактс» за сумму, которая на три миллиона долларов меньше, чем мое собственное предложение.

Марсель посмотрел на Абиджана. Значит, барон подавил гордыню. Деньги прекрасно уравнивают всех.

Эймос положил руку Марселю на плечо.

— Ладно, хватит нам говорить о делах, давай поговорим о более важных вещах. Думаю, что октябрь прекрасное время для свадьбы, не так ли?

13

Сью-Энн положила телефонную трубку.

— Отец хочет, чтобы мы приехали домой. Сергей поднял голову от газеты.

— Но ты же знаешь, что ребенка еще нельзя забирать из клиники.

Сью-Энн порывисто вскочила. Когда она двигалась быстро, то казалась еще более грузной. После родов она не делала никаких попыток вернуть прежнюю фигуру, наоборот, казалось, ей даже доставляет удовольствие не заботиться о своей внешности. Теперь она могла есть сколько угодно пирожных и шоколада. Как и всего остального, в чем раньше себе отказывала. Остался неизменным только ее необычайный сексуальный аппетит.

— Да, знаю, но наш отъезд не будет иметь для нее никакого значения, мы все равно не можем ничего для нее сделать. Ведь она на самом деле нуждается лишь во врачах да сестрах.

— Но ведь это наш ребенок, мы не можем уехать без нее.

Сью-Энн посмотрела на Сергея, ее полное лицо помрачнело.

— Ты не можешь ее бросить, да? Ты не хочешь признать, что нет никакой надежды на выздоровление?

— Врачи говорят, что надежда есть.

— Врачи? — Она презрительно хмыкнула. — За те деньги, которые они получают, они скажут тебе все что угодно.

Сергей не ответил, поднялся и направился к двери.

— Куда ты собрался?

Сергей обернулся и посмотрел на жену.

— В клинику. Хочешь поехать со мной?

— Зачем? Чтобы просто постоять и посмотреть на нее?

Он пожал плечами.

Сью-Энн прошла через комнату к бару и достала бутылку виски.

— Я заказала билеты в Америку на следующую неделю.

— Если ты поедешь, — спокойно сказал Сергей, — то одна.

Сью-Энн бросила в стакан лед и налила виски. Поболтав стакан, она повернулась к Сергею.

— Дело совсем в другом, в сестре из клиники, в этой англичанке.

— Не говори глупостей.

— Мои друзья видели ее в твоей машине.

— Я просто подвозил ее домой.

— Да? — в голосе Сью-Энн звучал сарказм. — А друзья видели совсем другое.

— И что же они говорят?

— Ты проезжал под их балконом, и они видели, что творилось в машине. Ширинка у тебя была расстегнута, и она копошилась в твоих штанах.

— Средь бела дня? — насмешливо поинтересовался Сергей. — И ты в это поверила?

— Я тебя знаю, — ответила Сью-Энн, допивая виски и наливая еще. — Ты не можешь вести машину без того, чтобы кто-нибудь не теребил тебя. Когда-нибудь ты из-за этого убьешься.

Сергей хрипло рассмеялся.

— Совсем неплохая смерть, по крайней мере меня не разнесет, как поросенка. Сыо-Энн нахмурилась.

— Не пытайся увильнуть от разговора, я уже не та, какой выходила за тебя замуж. Я поумнела.

— Даже слишком, — с ехидцей заметил Сергей. — А знаешь, что я тебе скажу? Когда ты была глупой, то была более привлекательной!

Дверь хлопнула. Несколько секунд Сью-Энн смотрела на дверь, потом запустила в нее стаканом, осколки разлетелись по всей комнате.

— Да пошел ты!

Она подбежала к окну и, распахнув его, выглянула во двор. Сергей как раз направлялся к машине.

— Пошел вон! Убирайся к черту! — орала Сью-Энн в окно, словно торговка рыбой. Машина выехала на улицу, а сна все продолжала кричать.

Сергей крепко сжимал руль, ощущая работу мощного двигателя. Он совершил ошибку, хотя уже тогда знал, что все так и будет. Однако это не утешало его, подтверждение своей правоты заставляло его чувствовать себя не лучше, а только хуже.

Да, все именно так, как он и предполагал: они со Сью-Энн были слишком похожи, и вместе с тем слишком разные. Теперь между ними все кончено. Но не это тревожило его. Теперь у него был ребенок, вечный ребенок — какой бы взрослой Анастасия не стала, она навсегда останется ребенком.

«У девочки замедленное развитие». До сих пор в ушах Сергея стояли эти слова доктора. Доктор старался говорить ровно, без эмоций, и все же в его голосе чувствовалась жалость к несчастным родителям.

Сергей посмотрел на Сью-Энн, лицо ее было совершенно бесстрастным. Сначала Сергей подумал, что она просто не поняла слов доктора, который говорил по-французски.

— Доктор говорит, что у нее замедленное развитие. Глаза Сью-Энн холодно смотрели на Сергея.

— Я слышала, — спокойно ответила она. — Едва она появилась на свет, как я поняла, что с ней что-то не так. Она никогда не плакала.

Сергей склонился над кроваткой. Анастасия лежала спокойно, ее темные глаза были открыты, но в них не было никакого любопытства. Ей было уже три месяца, и ей давно уже пора было проявлять признаки любопытства. Сергей почувствовал боль в груди и с трудом сдержал слезы.

— Неужели ничего нельзя сделать? Может быть, операция?

Доктор посмотрел на Сергея, потом на ребенка.

— Только не сейчас, может быть, позже, когда она станет старше. В подобных случаях нельзя что-либо предугадать, иногда это проходит само собой.

— А что можно сделать сейчас? — в отчаянии спросил Сергей. — Она такая хрупкая, такая беспомощная.

Сью-Энн отвернулась от кроватки и подошла к окну с таким видом, как будто отделяла себя ото всего того, что происходило в палате за ее спиной.

— Оставьте ее здесь, ей нужен специальный уход, — Мягко сказал доктор. — Она действительно слишком хрупкая, ее нельзя сейчас трогать. Это все, что можно пока сделать.

— Убить ее! — внезапно резко прозвучал голос Сью-Энн, повернувшейся от окна. — Вот что вы можете сделать! У нее испорченная кровь, отец предупреждал меня об этих старинных европейских фамилиях. Она никогда не поправится! Она будет идиоткой!

Доктор не смог скрыть своего потрясения.

— Нет, мадам, она не будет идиоткой. У нее просто замедленное развитие, может быть, несколько более замедленное, чем обычно бывает в таких случаях, но тем не менее это будет прекрасный ребенок.

Сью-Энн несколько секунд смотрела на доктора и мужа, потом повернулась и быстро вышла из палаты, хлопнув дверью. Через несколько минут девочка заплакала. Доктор наклонился над кроваткой.

— Видите, она реагирует, но, как я говорил, не сразу. Но реагирует. Единственное, что ей нужно, это забота и любовь.

Сергей молча посмотрел на него. Умудренный опытом доктор понял, о чем он думает. Он выпрямился и подошел к Сергею.

— Ваша жена очень расстроена, но вашей вины здесь нет, такие вещи случаются в результате внутриматочной патологии. Пуповина чуть не задушила ребенка, и произошла асфиксия, прежде чем мы успели дать кислород. Но мозговые нарушения крайне незначительные, последствия их часто проходят сами собой.

Сергей по-прежнему молчал.

— Не надо винить себя, мой друг, — ласково сказал доктор.

И все-таки он не мог отделаться от чувства вины.

Сергей припарковал машину перед входом в клинику и направился прямо в палату. Сестра, менявшая белье, улыбнулась, увидев его.

— Девочка в саду с сиделкой.

Через высокие стеклянные двери Сергей вышел в сад и оглядел зеленую лужайку. Сестра сидела на маленькой скамеечке, а перед ней стояла коляска. Услышав приближающиеся шаги, она подняла голову.

Сергей подошел к коляске и заглянул внутрь. Девочка не спала, глаза ее вяло смотрели на Сергея.

— Как она чувствует себя сегодня?

— Очень хорошо. На улице так тепло, что я решила вывезти ее погулять.

— Хорошо. — Сергей достал сигарету, прикурил и сказал, понизив голос:

— Где ты была вчера вечером? Я ждал в гостинице до девяти часов.

— Не могла вырваться, старшая сестра держала меня допоздна в своем кабинете. А потом еще и на автобус опоздала, поэтому заночевала здесь.

Сергей посмотрел на девушку, лицо ее выглядело усталым.

— Ты плохо себя чувствуешь?

— Наверное, просто плохо спала. Старшая сестра уволила меня.

— Уволила? — удивленно спросил Сергей. — Но почему? Ведь по поводу твоей работы не было никаких жалоб.

— Не поднимая взгляда, сиделка ответила:

— Нет, были, так мне заявила старшая сестра. — В голосе ее прозвучала горечь. Сергей заподозрил неладное.

— А она сказала, кто жаловался? Девушка посмотрела на него своими ясными, серыми глазами.

— Нет, она никогда не говорит таких вещей, но судя по характеру жалобы я смогла догадаться. Сергей посмотрел на нее.

— Моя жена. Девушка кивнула.

— Как она могла! Она ведь знает, как ты заботишься об Анастасии.

— И все-таки пожаловалась, больше просто некому. Да и жалоба была не на мою работу, а на мое поведение.

Сергей решительно поднялся на ноги.

— Пойду к старшей сестре.

— Нет, — решительно возразила сиделка. — Оставь все как есть, а то будет еще хуже.

— Но что ты собираешься делать? Какие у тебя планы? Девушка покачала головой.

— Никаких. Найду какую-нибудь работу. Теперь, когда Франция оккупирована, я не смогу вернуться в Англию. — Она подняла голову и посмотрела на небо. — Тучи появились.

Сергей проводил сестру в палату и стоял там, наблюдая, как она меняет ребенку пеленки и укладывает его в кроватку. Анастасия лежала спокойно, а Сергей молча наблюдал за ней и за сестрой. Было что-то глубоко трогательное в том, как та нежно обращалась с девочкой. Если бы только Сью-Энн видела, как дочь нуждается в ее заботе, то, возможно, вела бы себя иначе.

— Она на самом деле очень хорошая, — сказала сестра.

Сергей подошел к кроватке и наклонился.

— Доброе утро, Анастасия.

Девочка некоторое время смотрела на него, потом лицо ее просветлело, в глазах и на губах заиграла улыбка.

— Она улыбается мне! — сказал Сергей, оборачиваясь к сестре. — Она начинает меня узнавать. Сестра понимающе кивнула.

— Я же говорила тебе, что она поправляется. Еще несколько месяцев, и ты ее не узнаешь. Сергей снова повернулся к кроватке.

— Я твой папа, Анастасия, — счастливым голосом произнес он. — Я твой папа, который любит тебя.

Улыбка исчезла с лица девочки, в глазах появилось прежнее равнодушие.

14

Внезапно Сью-Энн стало жалко и Сергея и себя. Это был разрыв. Но произошел он уже давно. Если бы только она не забеременела или не побоялась сделать аборт. Почему она не посчитала числа по календарю и не предохранилась? Если бы... Было слишком много «если бы», и теперь уже ничего нельзя было поделать.

Но больше всего ей было жалко дочь.

Ей хотелось любить ее, заботиться о ней, но как только она впервые увидела девочку, увидела пустое выражение ее глаз, она поняла, что не сможет любить ее. И все-таки она пыталась сначала. Однако, каждый раз видя бесцветное личико и ничего не выражающие глаза, она молча отодвигала ребенка, и сестра забирала ее.