Сезон охоты на блондинок

В дверном проеме толпились люди. Пока Уэлч осто­рожно нес ее по ступенькам крытого крыльца, Алекс ви­дела только тени и бледные пятна вместо лиц. Наконец жгучие укусы дождя прекратились, и это было чудесно. Алекс с облегчением расслабилась. Ее осветил яркий луч: по крайней мере у одного из стоящих здесь людей был фонарик. Алекс опустила глаза и только тут поняла, что на ней нет ничего, кроме мокрой ночной рубашки. Тон­кий шелк прилипал к телу, как казеиновый клей. Ее соски, затвердевшие от холода, были ясно видны сквозь ткань – очевидно, как и все остальные интимные части тела. По ней можно было изучать анатомию. Если бы не темнота, это было бы совершенно неприлично.

– Опусти фонарь, – сказал кому-то Уэлч, заслужив ее молчаливую благодарность. Он понес Алекс в дом, и люди расступились. Ее голова, казалось, слишком тяже­лая для шеи, лежала на широком плече Уэлча. Алекс за­мерзла до полусмерти, ее тошнило, кружилась голова. Если бы не Уэлч, ей едва ли удалось бы подняться и без посторонней помощи добраться до дома.

Она была перед ним в долгу.

– Алекс, как ты? – Нили растолкала остальных и положила ладонь на ее ледяную руку. Ее слова перемежа­лись стуком зубов. Алекс было так холодно, что она с трудом ощутила прикосновение пальцев сестры, почти таких же холодных. – Что случилось? Я думала, ты идешь за мной.

– Я упала, когда перелезала через забор. Все в по­рядке. Просто замерзла.

Ее голос был слабее обычного. И зубы тоже стучали. Тепло, царившее в доме, обволакивало ее, но этого было недостаточно. Она лежала в объятиях Уэлча и дрожала всем телом. Он крепко прижимал ее к груди, словно все еще защищал от дождя. Она прижималась к нему с чув­ством, похожим на алчность. Ее грудь, живот и бедра тя­нулись к нему, как цветок тянется к солнцу, пытаясь впитать исходящий от него жар. Но, ощутив на себе взгляды Нили и остальных людей, Алекс внезапно смутилась и заворочалась в его объятиях, безмолвно прося отпустить ее. Уэлч послушался, но продолжал одной рукой обнимать Алекс за талию, поддерживая ее. При­косновение сильной мокрой руки было приятным.

Когда ноги коснулись пола, залитого водой, которая не капала, а текла с них обоих, Алекс ощутила приступ дурноты. Колени были готовы подломиться; ее шатало. Она снова вцепилась в мокрую рубашку Уэлча и присло­нилась к нему как к ближайшему устойчивому предмету.

– Все в порядке? – спросил он.

Не успела Алекс ответить, как в лицо ей снова уда­рил луч света. Она сморщилась и закрыла глаза. Уэлч правой рукой привлек молодую женщину к себе, а левой прикрыл ей глаза.

– Джош, я велел тебе светить вниз! – резко сказал он.

– Извини, – ответил юный голос. Алекс вспомнила коротко стриженного мальчика в сарае и поняла, что об­ступившие их люди – это дети Уэлча плюс Нили. Что-то пушистое коснулось ее лодыжек. Испуганная Алекс опус­тила глаза и увидела маленькую толстую собачку, обню­хивавшую ее ноги.

– Она упала еще в доме. Может быть, она ранена, – взволнованно сказала Уэлчу стоявшая сбоку Нили. Алекс повернула голову, и ее щека снова легла на его грудь, обтянутую холодной, мокрой фланелью. Она слышала ров­ный стук его сердца. Нили стояла в тени. Хотя фонарики теперь светили вниз и в стороны, Алекс мельком успела заметить ее мокрые волосы и бледное лицо с широко от­крытыми глазами.

– Значит, у вас не один фонарик? – спросил Уэлч, обращаясь сразу ко всем.

– Три, – ответил еще один мальчишеский голос. Его владелец был выше и старше.

– Дайте-ка один мне.

Луч сменил направление и осветил потолок; видимо, Уэлч взял фонарик у одного из сыновей. Затем, к удивле­нию Алекс, он вновь молча подхватил ее на руки и понес куда-то в глубь дома.

– Не нужно, – слабо возразила Алекс, но тут же изо всех сил снова обхватила его шею.

От быстрого движения Уэлча у нее закружилась го­лова. Не успев закончить фразу, она уронила голову на его плечо и стала ждать, пока все вокруг не перестанет вращаться. «У этого человека много недостатков, но он крепок как дуб», – подумала Алекс. Эта мысль была очень успокаивающей.

– Думаю, туда, – сказал Уэлч так, словно его мне­ние было решающим.

В обычных условиях такая самоуверенность разо­злила бы Алекс, но тут она сочла за благо промолчать. Уэлч понес ее по лестнице на еще более темный второй этаж, по пути отдавая распоряжения:

– Али, вынь из-под раковины полевой фонарь. Джош, принеси несколько чистых полотенец. Я положил их в шкаф, перед тем как лечь. Джен, покажи Нили ванную мальчиков. Али, поставишь туда фонарь, а потом прине­сешь фонарь и несколько полотенец в мою спальню.

Вслед им неслись возгласы, означавшие согласие. Алекс удивилась, не услышав слов «есть, сэр», принятых в армии. Ведь Уэлч вел себя как командир небольшого гарнизона.

Добравшись до лестничной площадки, Уэлч свернул налево и быстро пошел по узкому коридору. Его тяжелые ботинки чавкали при каждом шаге, и Алекс вспомнила, что Уэлч промок и, возможно, замерз не меньше, чем она сама.

Да, этот человек был слишком властным, но он при­шел к ней на выручку, не считаясь ни с чем, и она была ему благодарна.

– Ваш телефон работает?

У Алекс стучали зубы. Она по-прежнему дрожала. Тепло его тела вкупе с теплом дома не могли справиться с холодом, пробиравшим ее до костей. Но как бы она себя ни чувствовала, то, что случилось в Уистлдауне, требова­ло немедленных действий.

– Нужно позвонить в пожарную команду. И в поли­цию тоже. Мы с Нили чувствовали запах дыма, и… и кто-то был в нашем доме.

– Так и сказала ваша сестра, когда постучала в дверь, – невозмутимо ответил Уэлч. Он подошел к двери в конце коридора, открыл ее, миновал спальню и вошел в ван­ную со стенами из белого кафеля. В мечущемся свете фо­нарика она увидела, что ванны здесь нет, а есть душ в стеклянной кабине. – Ладно, держитесь. Сейчас я отпу­щу вас.

Он снова поставил Алекс на ноги, осторожно придержал за талию и положил фонарик на бачок, подперев его для верности коробкой с бумажными носовыми плат­ками. В таком положении фонарик давал достаточно света, хотя углы комнаты и потолок оставались в тени. Вода, дробно капавшая с них обоих, образовала на полу грязную лужу. На Уэлче была та же рубашка в красно-серую клетку, что и днем, джинсы и ботинки. Все было мокрым и грязным. Сама Алекс выглядела не лучше. Ноч­ная рубашка, лицо, руки – в грязи. Туфли покрывал толс­тый слой торфа. Рубашка прилипла к телу, обрисовывая все подробности ее стройной фигуры: округлые малень­кие груди с твердыми от холода сосками, пупок и темный

треугольник волос внизу. Испуганная собственной наго­той, Алекс отвернулась к стене.

– Спокойно, – сказал Уэлч, словно она была норо­вистой лошадью, касаясь ладонью ее бедра.

– Я в порядке, – еле слышно сказала Алекс.

Но это было не так. Она поняла, что столь быстрое движение было ошибкой. Голова опять закружилась, под­ступила тошнота, колени подгибались. Алекс сделала еще один шаг в сторону и зашаталась. Уэлч протянул руку, привлек Алекс к себе, и она снова оказалась прижатой к его широкой груди.

– Вижу, в каком вы порядке, – иронически сказал он и, прижимая к себе Алекс, потянулся к кранам душа.

– Вы должны позвонить в пожарную команду, – на­стаивала Алекс, уткнувшись лицом в его рубашку. Тепло его тела чувствовалось сквозь влажную ткань, и Алекс, которую продолжала сотрясать дрожь, все крепче при­жималась к Уэлчу. Желание поскорее оказаться под струей горячей воды было мучительным. – И в полицию.

– Телефон не работает. – Он сунул руку под струю, проверяя температуру воды. – Как только мы устроим вас и вашу сестру, я схожу и взгляну на дом. Если Уистлдаун действительно горит, несколько минут ничего не изменят. А если в доме кто-то есть, я справлюсь с ним сам.

Она в этом не сомневалась.

– А сотового у вас нет?

– Здесь сеть не действует.

Уэлч смотрел на нее сверху вниз. Его мокрые черные волосы блестели и прилипали к голове, черты лица казались более рельефными: высокий лоб, прямой, но не слишком крупный нос, твердый неулыбчивый рот и квад­ратный подбородок. Алекс, продолжавшая прижиматься к его твердому мускулистому телу, с изумлением ощутила пробуждавшееся желание. Она недоуменно уставилась ему прямо в лицо.

– Что-то не так? – нахмурился он.

– Нет, ничего – выдавила Алекс.

– Хорошо. Тогда будем греться. – Если Уэлч тоже ощу­щал желание, то не показывал виду. Он наклонился, снова подхватил Алекс на руки, не интересуясь ее мнением на этот счет, впрочем, ей и в голову не пришло бы протес­товать. Потом, как был в одежде, так и шагнул под душ, держа в объятиях куда менее одетую Алекс. О блаженст­во! На них обрушился каскад горячей воды, смывая бу­рую грязь и унося ее в сток. Все еще дрожа и обнимая Джо за шею, Алекс подставила лицо под струю и закрыла гла­за. Нужно было во что бы то ни стало подавить внезапно возникшее влечение.

«Это чистая физиология, просто ответ на близость привлекательного мужчины», – сказала она себе. С од­ной стороны, это было неплохо и свидетельствовало, что ее чувства, атрофировавшиеся после смерти отца, начи­нают восстанавливаться. С другой стороны, они прояв­лялись в столь неподходящее время и оказались направ­лены на неподходящего человека. Если бы это случилось на несколько недель раньше, она не оттолкнула бы Пола и тот не обратился бы за сочувствием к Таре Гоулд…

«Прекрати, – гневно приказала себе Алекс. – Не сметь думать о Поле! Он умер так же, как и отец. Разница только в том, что Пола я любила куда меньше», – осени­ло ее.

– Ну что, теплее? – голос Уэлча звучал у самого уха. Она не хотела открывать глаза. Когда ты лежишь в силь­ных мужских объятиях и прижимаешься к сильной муж­ской груди, справиться с влечением нелегко, но когда ты еще и видишь рядом сильное мужское лицо, сделать это еще труднее.

– Угу…

Руки и ноги начало покалывать. Особенно бедные замерзшие ноги; казалось, в них вонзались десятки иго­лок. Алекс пошевелилась. По ошибке приняв это движе­ние за просьбу отпустить, Уэлч убрал руку, державшую ее под коленями, и Алекс скользнула вдоль его тела, пока не встала на пол душевой кабины. Это движение оказалось неожиданно эротичным. Его лицо было угрожающе близко. Глаза Уэлча потемнели, расширившиеся зрачки поглотили светлую радужную оболочку. Если бы Алекс захотела, она могла бы сосчитать волоски на его небри­той щеке.

– У вас грязь на лице, – сказал он и, взяв ее за под­бородок, провел по щеке пальцем. Жест оказался пора­зительно интимным. Слишком интимным для сохране­ния душевного спокойствия, подумала Алекс, освобож­дая подбородок.

– И у вас, – хрипло произнесла она и отвернулась, пытаясь защититься от самой себя. Реакция собственно­го тела ей не нравилась. И уж во всяком случае, Уэлч не должен был ее заметить.

– Есть разница. Я привык к грязи.

– А с чего вы взяли, что я не привыкла? – она поко­силась на Уэлча. Он смотрел ей в лицо и лукаво улыбался.

– Можете назвать это предчувствием. – Он снова обнял Алекс за талию и повернул к себе лицом.

В такой обстановке было трудно противостоять стрем­лениям собственного тела. Алекс едва ли была способна стоять самостоятельно, так что никуда не денешься. Ее талия ощущала прикосновение больших, сильных и власт­ных ладоней. Руки Алекс все еще обвивали его шею, тело прижималось к телу. Плотно обтянутые тонким мокрым шелком груди Алекс бесстыдно льнули к широкой груди Уэлча. Твердые набухшие соски выдавали ее непроше­ное возбуждение. Сексуальность, дремавшая несколько недель, внезапно пробудилась. И нельзя сказать, что во­время – объект был на редкость неподходящий.

Ведь это тот самый человек, которого она едва не воз­ненавидела несколько часов назад! Неужели такое воз­можно?

– Держитесь. – Уэлч отпустил ее талию, потянулся к вделанной в кафель мыльнице, взял зеленый брусок и намылил руки. Запах был сильный, острый и напоминал тот, который Алекс ощутила, когда очутилась в его объ­ятиях. Что это за сорт? «Ирландская весна»?

– Закройте глаза, – велел Уэлч, прервав ее мысли, и Алекс послушалась. Кончики его пальцев слегка погла­дили скулы, нос, рот и подбородок. Теперь запах мыла чувствовался еще сильнее. Звук льющейся воды напо­мнил ей про бурю. Но сейчас ливень был теплым и при­ятным, таким же, как прикосновение Уэлча. Внезапно она представила себе, как эти руки касаются ее тела со­всем в других местах, и затаила дыхание.

Но тут Уэлч повернул Алекс лицом прямо под струю, чтобы смыть мыло. Потом он на секунду отпустил ее, и Алекс замигала, открыла глаза и принялась следить за тем, как он проводит мыльными руками по собственно­му лицу, запрокидывает голову и смывает пену. Она как зачарованная смотрела на его сильную загорелую шею, твердый подбородок, губы красивой формы и черные полу­месяцы ресниц, лежавшие на небритых смуглых щеках.

Что мешает ей прижаться губами к этой шее, рас­стегнуть рубашку, провести ладонями по груди, забрать­ся в джинсы и?.. «Прекрати!» – прикрикнула на себя Алекс. Ничего себе – размышления, да она совсем рас­пустилась. Положим, ничего подобного она делать не со­биралась, но отпираться было бессмысленно: более силь­ного желания она не испытывала ни разу в жизни.

«Почему именно сейчас? Почему именно к нему?» – спрашивала она себя, виновато прислушиваясь к собст­венным ощущениям. Когда твердая мужская грудь при­касалась к ее соскам, их начинало покалывать. При каж­дом движении Уэлча она чувствовала, как напрягаются его мышцы. Не в силах справиться с собой, Алекс как бы невзначай прижалась к его мускулистому бедру. Чувство, которое она при этом испытала, нельзя было описать сло­вами. Тело Алекс пронзило жаром, пульс участился, пах судорожно сжался. Сила собственной физической реак­ции заставила ее оцепенеть. Уэлч тоже не остался равнодушным. Алекс почувствовала сквозь его джинсы нечто упругое, с каждой секундой становившееся все более твердым. Уэлч опустил голову, и их взгляды встретились. Уэлч, казалось, был удивлен тем, что с ним происходило. И в этом их ощущения совпадали.

Глава 13

Глядя Алекс прямо в глаза, Джо крепче прижал ее к себе, сменил позу, и обтянутое джинсами бедро уперлось ей в пах. Джо перевел взгляд на ее рот. От этого обжига­ющего взгляда губы Алекс приоткрылись, в напрягшем­ся животе возник холодок.

Глаза его вспыхнули, рот сжался, руки вдруг слегка отстранили Алекс, как будто Джо внезапно опомнился, очнулся от какого-то морока.

– Волосы тоже грязные, – бесстрастно произнес он. Алекс едва успела понять, что он не собирается пользо­ваться ситуацией, как вдруг Уэлч подставил ее макушку под струю – очевидно, чтобы смыть пресловутую грязь. Когда горячая вода попала на рану, голова Алекс чуть не взорвалась от боли. Алекс вскрикнула, тут же забыв о сек­се, и дернулась в сторону.

– Что? – нахмурился он.

– Голова. Очень больно. Там, кажется, содрана кожа.

Она промокла, замерзла и была потрясена до такой степени, что чуть не забыла про рану. И сейчас та мсти­тельно напомнила ей о своем существовании.

– Как вас угораздило?

– Я уже говорила. Кто-то был в спальне, когда я про­снулась. Я побежала за ним в коридор, и меня чем-то уда­рили по голове. Я потеряла сознание, а когда очнулась, на затылке у меня была кровь.

– И вы до сих пор молчали? – возмущенно восклик­нул он. – Покажите.

Алекс послушно наклонила голову и отвела мокрые волосы в сторону, чтобы Уэлч мог увидеть рану. Макуш­ка горела и пульсировала.

– Видите?

Он еле слышно присвистнул.

– Неудивительно, что вы едва держались на ногах.

Пальцы Уэлча осторожно коснулись больного места, и Алекс поморщилась.

– Здесь изрядная ссадина и шишка размером с мяч для гольфа. – Он отвел руку. Алекс отпустила волосы и по­смотрела ему в глаза. – Говорите, кто-то напал на вас в доме? – его голос звучал немного скептически.

Алекс ощетинилась.

– Он был не просто в доме, а в моей спальне! Когда я проснулась, он стоял в ногах моей кровати. Я отчетливо слышала его дыхание. Вот так, вдох… выдох… – про­демонстрировала она. – Я выбежала за ним в коридор, споткнулась и получила удар по голове. Думаю, меня кто-то ударил, но утверждать не могу. Может быть, я обо что-то стукнулась. Было темно; свет отключился. Я ничего не видела.

Уэлч нахмурился и немного помолчал, обдумывая ее слова. Алекс пыталась смотреть ему в глаза, но усталость заставила ее опустить голову ему на грудь. Она, наконец, согрелась, однако на смену жгучему холоду пришла сад­нящая боль. Она не знала, что хуже. Хорошо было толь­ко одно: боль положила конец ее недостойному вожделе­нию. И все же на этого человека можно было положить­ся. Да, она уволила его со службы. Скорее всего, он крайне ею недоволен. Алекс с удивлением поняла, что охотно предоставила бы именно Уэлчу разбираться в этом деле, и пусть действует, как хочет. Лишь бы он пове­рил ее словам.

Алекс открыла глаза.

– Считаете, что я все это выдумала? – резко спро­сила она.

– Удар по голове вы не выдумали. Это уж точно, – задумчиво ответил Уэлч.

Ее глаза сузились.

– А все остальное?

– Я этого не говорил.

– Но намекнули!

– И не собирался, – мягко сказал Уэлч, глядя ей в глаза. – Давайте все делать по порядку, ладно? Сначала одно, потом другое. У вас обширная рана на голове. Пер­вым делом нужно промыть ссадину. Остальное потом. Я уже сказал, волосы у вас грязные. Сможете потерпеть?

Воспоминание о жгучей боли, пронзившей голову в момент соприкосновения с горячей водой, было таким мучительным, что Алекс едва не сказала «нет». Но созна­ние правоты Уэлча заставило ее еле заметно кивнуть.

– Вот и умница. – Руки Уэлча бережно разделили длинные пряди, открыв больное место. Алекс уткнулась лицом в его грудь, обхватила его шею, изо всех сил за­жмурила глаза и приготовилась к худшему.

– Начали, – негромко сказал Уэлч и снова подста­вил ее голову под струю. Боль была острой, но не такой нестерпимой, как раньше. Наверно, потому что теперь Алекс ее ждала. Когда горячая вода попала на открытую рану, пришлось закусить губу, чтобы не закричать.

– Вот и все.

Громкий стук в дверь ванной заставил обоих вздрог­нуть.

– Эй, папа! Я положил фонарь и полотенца на кро­вать! – крикнул из-за двери мальчик.

– Спасибо, Али, – откликнулся Джо, посмотрел на Алекс и криво усмехнулся. – Думаю, это намек, – сказал он, взял Алекс на руки и вышел из душа. В ванной было тепло и влажно, но все же холоднее, чем в кабине. Алекс тут же пожалела, что не осталась в душе, наполненном таким упоительно согревающим паром. Она задрожала, хотя и не так, как прежде; это была обычная реакция на изменение температуры. Вода лилась с них ручьями.

– Вы сумеете просидеть минутку и не упасть?

– Да. – Боль в голове притупилась, но все еще осно­вательно чувствовалась. Усталость и тошнота дополняли тягостную картину. Состояние – хуже некуда, но все же Алекс была уверена, что не упадет, если можно будет при­сесть. Стоять, – нет – стоять она точно не сможет.

Уэлч посадил Алекс на крышку унитаза, для страхов­ки чуть придержал за плечи, убедился, что она не свалит­ся, и отпустил. Алекс уперлась локтями в колени, поло­жив голову на сплетенные пальцы рук. Потом закрыла глаза, сделала несколько глубоких вдохов, чтобы успоко­иться, и постаралась не поддаваться боли. Уэлч медлил; она чувствовала на себе его взгляд.

– Я в порядке, – не открывая глаз, произнесла она.

Он недоверчиво хмыкнул, однако отошел, и Алекс ощутила неприятное дуновение холодного воздуха.

Через несколько секунд он вернулся и накинул по­лотенце на ее опущенную голову. Потом накрыл плечи Алекс вторым полотенцем, которое было длиннее и толще первого. Горел фонарь, тот самый, что принес и оставил в спальне Али.

Алекс немного успокоилась. Боль все так же мучила ее, но стала уже, если можно так сказать, привычной. Джо начал вытирать концы ее волос, а потом крепко прижал собранное в пригоршню полотенце к ране – очевидно, чтобы остановить кровь. Алекс судорожно схватила его за руки, но не вскрикнула.

– Я могу сама. – Алекс выпрямилась, прижавшись спиной к холодному фаянсовому бачку. Чтобы доказать справедливость своих слов, она сама прижала полотенце к ране, хотя и с куда меньшим энтузиазмом.

Уэлч, пожав плечами, отошел в сторону. Алекс не­много подержала так полотенце, а потом, отняв его от раны, увидела, что белая махровая ткань окрасилась в красный цвет. Алекс осторожно потрогала рану, ее паль­цы снова стали темными и липкими. Сложив полотенце в несколько слоев, она опять прижата его к ссадине. Для верности она замотала голову еще и вторым полотенцем наподобие тюрбана, закрепляя на месте самодельную по­вязку. Теперь она могла отвлечься от собственной персо­ны, и совершенно напрасно, потому что Уэлч взялся за мокрые полы и стащил с себя рубашку, даже не удосу­жившись расстегнуть ее. Алекс во все глаза уставилась на обнаженную мужскую грудь. Это зрелище было настоль­ко сексуально, что она едва не забыла про головную боль.

– Что вы делаете? – с вежливой осторожностью спро­сила Алекс, когда мокрая рубашка плюхнулась на пол. Она продолжала рассматривать Уэлча, не в силах спра­виться с собой. Как видно, этот человек не чурался ни физического труда, ни спорта. Его плечи были мощны­ми, бицепсы бугрились. Грудные мышцы рельефно вы­ступали. Живот – плоский и мускулистый. По сравне­нию с плечами и грудью талия и бедра казались узкими, а широкая грудь поросла густыми волнистыми черными волосами.

Что сказала о нем Нили? «Голый секс»? Ее младшая сестра не знала и половины.

– Раздеваюсь, – сказал он так, словно это было са­мой естественной вещью на свете – раздеваться в при­сутствии молоденькой женщины. – Разве вы не замети­ли, что я весь мокрый? Держите.

Уэлч сунул ей еще одно полотенце – из тех, которые принес с собой – и повесил на хромированную переклади­ну, служившую вешалкой. Полотенце было большим, как палатка. Алекс молча накинула его на плечи. Против воли она продолжала следить за тем, как Уэлч, баланси­руя сначала на одной ноге, потом на другой, стаскивает с себя ботинки и бросает их на пол. Теперь на нем остава­лись только джинсы. Уэлч уже взялся за пояс, но остано­вился и посмотрел на нее.

– Ваша очередь, – сказал он.

– Что? – не поняла Алекс, поглощенная своими мыс­лями.

Уэлч стоял на расстоянии вытянутой руки – доста­точно близко, чтобы видеть темное углубление пупка над поясом джинсов. Достаточно близко, чтобы видеть кап­ли воды на его плечах и груди. Ее взгляд опустился ниже. И стало ясно, что Уэлч реагирует на ее присутствие так же, как она на его. Боясь быть застигнутой на месте пре­ступления, она быстро отвела взгляд.

– Я дам вам полотенце, – Уэлч снял с перекладины ярко-оранжевое пляжное полотенце и показал ей, – а вы снимете ночную рубашку и завернетесь в него. Смо­жете сделать это, не разбередив раны?

«Конечно, меня тянет к нему с неимоверной силой, но это уже слишком», – подумала Алекс. Она не собира­лась сидеть голой у него на глазах. Слава богу, она полу­чила приличное воспитание. Хотя надо честно признать­ся, от подобной перспективы кровь в жилах начинала просто бурлить.

– Не при вас, – решительно ответила она.

Уголок его рта приподнялся, и Алекс обомлела. Вот так улыбка! Она в первый раз видела его улыбку. Та ока­залась чарующей, отчего мужская притягательность Уэл­ча стала еще сильнее.

Он был таким мужественным, что просто слюнки текли.

– Я выключу фонарик. Согласны?

– Гм-м… Хорошая мысль. – Конечно, до сих пор он вел себя как настоящий джентльмен. Куда достойнее, чем большинство мужчин. Несколько минут назад, под душем, он мог бы сделать с ней все, что хотел. «При са­мом пылком участии моей особы», – честно призналась себе Алекс.

Он знал это и все же сдержался. Эта мысль смущала и в то же время возбуждала ее.

Уэлч подошел к ней, подал полотенце и неторопливо потянулся к фонарику.

– Ради бога, не стесняйтесь, если вам понадобится помощь, – сказал он и выключил свет.

Внезапно обрушилась непроглядная тьма, как будто Алекс очутилась в неосвещенном тоннеле метро. Она не­уклюже сбросила туфли, спустила с плеч рубашку, осто­рожно приподнялась, и воздушное одеяние свалилось на пол. Кожа была влажной, скользкой, и Алекс на мгновение показалось, что она сама вот-вот рухнет на пол вслед за одеждой. Она вытерла волосы полотенцем, сняв его с плеч. Боль стала терпимой. Хуже всего – слабость в но­гах и головокружение, начинавшееся при каждом дви­жении.

– Справитесь? – голос Уэлча отдавался от стен ма­ленькой ванной, словно в пещере.

– Да, – торопливо ответила Алекс. Не хватало еще, чтобы он, решив ей помочь, включил фонарик.

Она ничего не видела, но в темноте обострились все остальные чувства. Джо был рядом, как и обещал. Она слышала его, слышала хлюпанье и шорох мокрых джин­сов; должно быть, он тоже раздевался. Чувствовала его запах, запах крепкого мыла и теплый мускусный аромат мужского тела. Ощущала его незримое присутствие.

Просушив волосы, она завернулась в пляжное поло­тенце, как в саронг, заткнула его концы между грудями и попыталась не думать о том, что не далее как в метре от нее стоит обнаженный мужчина.

Глава 14

– Закончили? – спросил Уэлч.

– Да.

Фонарик загорелся. Полотенце цвета древесной ли­ствы охватывало узкие бедра Джо; другое, белое, висело у него на шее. Как видно, он вытирал голову, волосы были взлохмачены. Белое полотенце красиво оттеняло смуглую кожу.

Он тоже осматривал ее. Алекс прекрасно знала, как она выглядит: бледная, слишком хрупкая, красивые длин­ные ноги и тонкие, изящные черты лица. Прикрытая лишь оранжевым пляжным полотенцем (второе, в зеленую по­лоску, было у нее на голове), без косметики, одежды и прически, она чувствовала себя больной и беззащитной. Раньше она никогда не сомневалась в своей привлекательности, но теперь, после всего, что с ней произошло, всерьез задумалась.

А разве она хочет, чтобы Уэлч считал ее привлека­тельной? Ответ не заставил себя ждать. Конечно, хочет.

По крайней мере, такой же привлекательной, как и он сам. Хотя бы ради удовлетворения самолюбия.

– Пойдемте, – сказал Уэлч и шагнул к ней, топча сброшенную одежду, которая островками торчала на мок­ром полу. Он наклонился и взял ее на руки так непри­нужденно, словно делал это каждый день. Алекс уже при­выкла к столь необычному способу передвижения. Когда Уэлч подхватил ее, она прижалась к его груди, покрытой вьющимися темными волосами, обхватила мускулистые бронзовые плечи и сцепила пальцы на сильной смуглой шее.

В голове мутилось.

Алекс втягивала в себя воздух, стараясь не показать виду, что прикосновение к обнаженному мужскому телу возбуждает ее. Забавно! Чем бы ни закончился ее визит в Уистлдаун, одно дело уже сделано: ее либидо восстано­вилось. И с лихвой наверстывало упущенное.

Жаль только, что желание воскресло слишком позд­но и было направлено не на того мужчину. Если бы на его месте был Пол… нет, никакого Пола. Она забыла его. Раз и навсегда.

– Если не хотите отправиться в больницу в полотен­це, вам придется надеть что-нибудь мое.

С этими словами Уэлч уложил ее на широкую кро­вать. Покрывало было отброшено, простыни скручены жгутом, подушки смяты. Как видно, это была его кровать. Он спал в ней несколько часов назад. Пытаясь не думать об этом, Алекс неохотно отпустила его шею, придвину­лась к изголовью и подсунула под спину многострадаль­ные подушки.

– Мне нечего делать в больнице.

Он уже отвернулся и шагнул к комоду, стоявшему у противоположной стены. Комод был самой простой формы, сделанный из мореного дуба. Здесь был еще шкаф, битком набитый книгами в мягких обложках, столик, пара тумбочек, кресло с зеленой обивкой и торшер. Сама спальня была маленькой, выдержанной в спокойных то­нах и очень аккуратной, если не считать смятой постели.

– Вам нужно наложить швы. При необходимости я могу зашить рану лошади, но будет лучше, если вам это сделает врач. Кроме того, может понадобиться рентген. – Уэлч посмотрел на Алекс через плечо. Его широкая об­наженная спина слабо поблескивала в тусклом свете сто­явшего на комоде фонаря. Обмотанные полотенцем яго­дицы казались очень соблазнительными. Алекс беспри­страстно отмечала его прелести, хотя на их обладателя смотрела хмуро.

– Знаете, я ценю все, что вы для меня сделали, но я сама буду решать, нужно мне в больницу или нет. А я думаю, что не нужно. – Алекс ненавидела больницы. В последний раз она была там в возрасте девяти лет, ког­да училась в закрытой школе и случайно получила удар хоккейной клюшкой по голове. Череп треснул, и ей при­шлось делать операцию. Родители не приходили к ней три дня. К тому времени они развелись. Мать, как обыч­но, где-то отдыхала с очередным любовником. У отца был очередной запой; он бросил пить лишь несколько лет спустя. Она все еще помнила, как боялась умереть. Этот страх потом уступил место стыду. Ее приходили прове­дывать учителя, а родителей все не было. Она чувствова­ла себя нелюбимой, никому не нужной и стеснялась это­го. Пережитого хватило, чтобы раз и навсегда внушить ей отвращение к больницам, которое она сохранила и поныне.

– Не согласен, – спокойно возразил Уэлч. Он вы­двинул ящик, порылся в нем и достал темно-серые каль­соны, более светлую нижнюю рубашку, пару теплых носков и бросил все это на кровать. – Тут командую я.

А затем небрежно добавил:

– Прошу прощения, но жен­ского белья в моем гардеробе нет.

– Вы работаете у меня, – напомнила Алекс, не об­ратив внимания на последнюю фразу. – Следовательно, тут командую я.

– Вы забыли, что уволили меня? Так что ваша власть кончилась. – Уэлч взял из шкафа одежду для себя и пошел в ванную.

– Я всего лишь уведомила вас об увольнении за трид­цать суток. До истечения этого срока вы еще работаете у меня. Значит, хозяйка здесь я.