Корабельные новости

      — Мо­ему пра­пра­де­душ­ке при­шлось пой­ти на кан­ни­ба­лизм, что­бы вы­жить. Мы по­се­ли­лись в бух­те Муч­ной Ме­шок, пря­мо здесь. Сей­час от этих лю­дей ос­та­лось лишь не­сколь­ко се­мей. Баг­ги­ты ры­ба­чи­ли в этих во­дах, охо­ти­лись на тю­ле­ней, де­ла­ли все, что тре­бо­ва­лось для вы­жи­ва­ния. Рань­ше ры­бо­лов­ст­во по­зво­ля­ло хо­ро­шо жить. Ко­гда я был мо­лод, ры­ба­чи­ли толь­ко в при­бреж­ной зо­не. У всех бы­ли свои яли­ки, свои се­ти. Са­мым слож­ным бы­ло най­ти ры­бу. Прав­ду ста­ри­ки го­во­рят: «На ры­бу бу­бе­нец не по­ве­сишь». Бил­ли Прит­ти луч­ше всех умел ее ис­кать. Весь за­лив знал, как ды­ры на сво­ем мат­ра­се. Он мо­жет пе­ре­чис­лить те­бе все дон­ные впа­ди­ны на этом по­бе­ре­жье, вот те­бе крест.
      Так вот, ра­бо­та­ли мы как про­кля­тые, дер­жа­лись, сколь­ко бы­ло сил, уры­ва­ли сон кус­ка­ми, как по­лу­чит­ся. Но­ча­ми ра­бо­та­ли при фа­ке­лах. Во­да разъ­е­да­ла на­ши ру­ки и за­пя­стья, но мы не сда­ва­лись. Зна­ешь, с тех пор, как я уз­нал ре­цепт ле­кар­ст­ва, ко­жа на ру­ках у ме­ня боль­ше не бо­ле­ла. Ес­ли под­ре­жешь ног­ти в по­не­дель­ник — ли­шишь­ся их на­все­гда. Сей­час все так де­ла­ют! Зна­ешь, как бы­ст­ро лов­кая ру­ка мо­жет чис­тить ры­бу? Нет, ви­жу, что не зна­ешь. Ес­ли я те­бе ска­жу: три­дцать ры­бин в ми­ну­ту, ты все рав­но ни­че­го не пой­мешь. А ты по­ду­май. Вы­чис­тить три­дцать ры­бин за од­ну ми­ну­ту! Моя се­ст­ра да­же не меч­та­ет об этом! — Он ос­та­но­вил­ся, по­си­дел, вос­ста­нав­ли­вая ды­ха­ние. За­жег еще од­ну си­га­ре­ту, вы­пус­тил струю ды­ма.
      Ку­ойл по­пы­тал­ся пред­ста­вить се­бя со­рев­ную­щим­ся с мас­те­ра­ми по чи­ст­ке ры­бы, за­ва­лен­ным скольз­кой ле­дя­ной вол­ной рыбь­их тел. Пе­тал плы­ла пря­мо пе­ред ним в длин­ном пла­тье из пла­ти­но­вых че­шу­ек. Ее об­на­жен­ные ру­ки бы­ли по­хо­жи на се­реб­ро; бе­лый рот.
      — То­гда бы­ла слож­ная жизнь, но она при­но­си­ла удов­ле­тво­ре­ние. Хо­тя и бы­ло труд­но. А в ста­рые дни, так и во­все ужас­но труд­но. Ты еще ус­лы­шишь ис­то­рии, ко­то­рые за один ве­чер за­ста­вят те­бя по­се­деть. Я сам мо­гу те­бе их рас­ска­зать. Бы­ли ди­кие мес­та, где не бы­ло за­ко­нов или лю­ди тво­ри­ли, что хо­те­ли. Я ду­маю, ты-то дол­жен об этом знать, раз ты тот, кто ты есть. Но все ме­ня­ет­ся. Ко­гда это про­кля­тое ме­сто от­ка­за­лось от ста­рой тя­же­лой жиз­ни ра­ди сою­за с Ка­на­дой, что мы по­лу­чи­ли? Мед­лен­но, но вер­но у нас поя­ви­лось пра­ви­тель­ст­во. Да, Джои Смол­вуд ска­зал: «Ре­бя­та, швар­туй­те ва­ши лод­ки, жги­те су­шил­ки для ры­бы и за­будь­те о ры­бо­лов­ст­ве. Для ка­ж­до­го муж­чи­ны, жи­те­ля Нью­фа­унд­лен­да, най­дут­ся по две ра­бо­ты». — Он не­ве­се­ло рас­сме­ял­ся и за­жег еще од­ну си­га­ре­ту. — Ну что, я был мо­ло­дой и по­ве­рил ему. Со всем со­гла­шал­ся лет де­сять или око­ло то­го. Ко­неч­но, мне все­го это­го хо­те­лось: элек­три­че­ст­ва и до­рог, те­ле­фо­на, ра­дио. Ко­неч­но, я хо­тел здра­во­охра­не­ния, поч­ты, хо­ро­ше­го об­ра­зо­ва­ния для де­тей. Что-то из это­го по­лу­чи­лось. Но не сбы­лось то, что он ска­зал про ра­бо­ту.
      Ры­бо­лов­ст­во ста­ло уга­сать и за со­рок лет прак­ти­че­ски ис­чез­ло. Про­кля­тое пра­ви­тель­ст­во Ка­на­ды раз­да­ет пра­ва на рыб­ную лов­лю всем стра­нам без раз­бо­ру, но нас дер­жит в сто­ро­не. Чер­то­вы ино­стран­ные трау­ле­ры. Вот ку­да де­лась вся ры­ба. По­том этот про­кля­тый «Грин­пис» пы­та­ет­ся по­ме­шать охо­те на тю­ле­ней. Лад­но, ре­шил я, ко­гда по­нял, что рыб­ной лов­лей мне не про­кор­мить­ся. Лад­но, я бу­ду ум­нее, я бу­ду со­гла­шать­ся во всем с пра­ви­тель­ст­вен­ным пла­ном. По­это­му я по­ехал в агент­ст­во по тру­до­уст­рой­ст­ву в Ка­на­де, в Якор­ной Ла­пе, и ска­зал: «Вот он я. Мне нуж­на ра­бо­та. Что у вас для ме­ня есть?» А они мне: «А что ты уме­ешь де­лать?» А я от­ве­чаю: «Ры­бу ло­вить. Зи­мой лес ва­лить». А они: «Нет, нет. Нам не нуж­ны ры­ба­ки. Мы обу­чим те­бя вос­тре­бо­ван­ной про­фес­сии». По­ни­ма­ешь ли, они раз­ви­ва­ют на­шу про­мыш­лен­ность. Что­бы бы­ла ра­бо­та для всех.
      Сна­ча­ла они су­ну­ли ме­ня на чер­то­ву сы­ро­мят­ню в пор­ту Ти­хо­ход­ном. Там ра­бо­та­ло толь­ко де­сять или пят­на­дцать че­ло­век, по­то­му что она еще не бы­ла за­пу­ще­на на пол­ную мощ­ность. Нау­чи­ли ме­ня там ре­мес­лу: как бро­сать во­ню­чие шку­ры, ко­то­рые при­вез­ли из Ар­ген­ти­ны или еще от­ку­да-то, в ба­ки. Я за­ни­мал­ся этим пол­ные че­ты­ре дня, по­том у них за­кон­чи­лись шку­ры, и боль­ше их уже не при­во­зи­ли. Так что мы ли­бо про­сто си­де­ли, ли­бо мы­ли по­лы. Ну, я и вер­нул­ся до­мой и ры­ба­чил, по­ка мог. По­том сно­ва по­ехал в Ка­на­ду, в агент­ст­во по тру­до­уст­рой­ст­ву. «По­мо­ги­те, — го­во­рю, — мне нуж­на дру­гая ра­бо­та». А они: «Что ты мо­жешь де­лать?» — «Ло­вить ры­бу, ва­лить лес, бро­сать шку­ры в ба­ки це­лы­ми дня­ми и мыть по­лы». — «Нет, нет. Мы те­бя нау­чим. Бу­дем раз­ви­вать про­мыш­лен­ность Нью­фа­унд­лен­да».
      Они от­пра­ви­ли ме­ня в Сент-Джонс, где был боль­шой за­вод, ко­то­рый со­би­рал­ся вы­пус­кать про­мыш­лен­ную тех­ни­ку. Вся­кие там ма­ши­ны, ком­би­кор­мо­вые за­во­ды, дро­бил­ки для кам­ней и оре­хов, ал­маз­ные дре­ли. Вот бы­ло чер­то­во ме­сто! Ог­ром­ное. Ни­ко­гда не ви­дел ни­че­го по­доб­но­го. За­вод на пять мил­лио­нов дол­ла­ров. Но там ни­ко­го не бы­ло. Так я ту­да по­ехал, по­лу­чил ком­на­ту, в ко­то­рой жил со ста­рым во­ню­чим жу­ком, и стал ждать. Си­дел я там, по­лу­го­лод­ный, пы­та­ясь чем-то се­бя за­нять, и ждал, по­ка от­кро­ет­ся этот чер­тов за­вод. Он так и не от­крыл­ся. Не вы­пус­тил ни од­ной ма­ши­ны. Так я вер­нул­ся до­мой и ры­ба­чил еще один се­зон. При­хо­дит осень, я еду в агент­ст­во и го­во­рю: «Жизнь ста­но­вит­ся все тя­же­лее. Мне нуж­на ра­бо­та». Я то­гда все еще ве­рил, что они что-ни­будь для ме­ня най­дут, со всем этим раз­ви­ти­ем про­мыш­лен­но­сти, и так да­лее. «Ну, — го­во­рит мне пар­ниш­ка из агент­ст­ва, — и на ста­ру­ху бы­ва­ет про­ру­ха, Джек. Но мы что-ни­будь для те­бя под­бе­рем. Мы от­пра­вим те­бя на Тре­тью Мель­ни­цу в Хай­пен­вил­ле. Бу­дешь де­лать там кар­тон­ные про­клад­ки».
      Я про­ра­бо­тал в этом су­ма­сшед­шем до­ме три ме­ся­ца. Его за­кры­ли. Даль­ше мне ска­за­ли, что с мо­им опы­том я мо­гу рас­счи­ты­вать на хо­ро­шую ра­бо­ту ли­бо на неф­те­о­чи­сти­тель­ном за­во­де на Птичь­ем Кры­ле, ли­бо на элек­тро­стан­ции в Па­де­нии Эде­ма. Неф­те­о­чи­сти­тель­ный за­вод по­ка не ра­бо­тал, по­это­му они по­мог­ли мне за­пол­нить длин­ню­щее за­яв­ле­ние о прие­ме на ра­бо­ту и ве­ле­ли ехать до­мой и ждать пись­ма из Па­де­ния Эде­ма. Вот я и жду до сих пор. Ну да, они на­ча­ли это де­ло, но ра­бо­чих мест ма­ло. Так вот, по­си­дел я до­ма, по­ры­ба­чил, сколь­ко мог. Го­лод­ное бы­ло вре­мя. Моя же­на за­бо­ле­ла, у нас ста­ло все за­кан­чи­вать­ся. Это бы­ло са­мое пло­хое вре­мя. Мы по­те­ря­ли стар­ше­го сы­на, ну, зна­ешь. И по­ехал я по ста­рым сле­дам. «Ре­бя­та, де­ло пло­хо. Мне нуж­на ра­бо­та». Они ска­за­ли, что у них есть для ме­ня очень под­хо­дя­щее ме­сто, ко­то­рое жда­ло ме­ня все эти труд­ные го­ды. На­хо­ди­лось оно на дру­гой сто­ро­не бух­ты, на пер­ча­точ­ном за­во­де! Пря­мо там, Ку­ойл, ря­дом с ва­шим до­мом на мы­се. Они со­би­ра­лись шить там ко­жа­ные пер­чат­ки. По­да­ли они это так, буд­то бы пра­ви­тель­ст­во по­строи­ло эту фаб­ри­ку ис­клю­чи­тель­но для ме­ня. Они ска­за­ли, что я иде­аль­но под­хо­жу для это­го мес­та по­то­му, что у ме­ня есть опыт ра­бо­ты на сы­ро­мят­не. Да я был прак­ти­че­ски про­фес­сио­на­лом в том, что ка­са­лось из­де­лий из ко­жи! Да мне да­же мо­гут дать долж­ность на­чаль­ни­ка! Как ду­ма­ешь, я об­ра­до­вал­ся? При­сла­ли они па­ром. Ог­ром­ная тол­па на­ро­ду при­шла в пер­вый день. Так вот, мы прие­ха­ли, во­шли внутрь и уви­де­ли там мно­го лю­дей, слав­ную ка­феш­ку, ог­ром­ные ба­ки из не­ржа­вей­ки для по­кра­ски, швей­ные ма­ши­ны и сто­лы для крой­ки. Там не бы­ло все­го лишь двух ве­щей: то­го, кто зна­ет, как шить пер­чат­ки, и ко­жи. Ви­дишь ли, ко­жа на пер­чат­ки долж­на бы­ла прий­ти из той сы­ро­мят­ни, на ко­то­рой я не­сколь­ко лет на­зад ра­бо­тал. Она за­кры­лась, но ни­кто не ска­зал об этом тем, кто стро­ил фаб­ри­ку, и ре­бя­там в агент­ст­ве по тру­до­уст­рой­ст­ву. Вот так.
      Еду я до­мой, па­ром де­ла­ет свой вто­рой и по­след­ний рейс, а я ду­маю. Ду­маю, что ес­ли бы знал, что на этой чер­то­вой фаб­ри­ке нет ко­жи, то мог бы сэ­ко­но­мить на по­езд­ке. Те­перь, как мож­но уз­нать но­во­сти? Про­чи­тать о них в га­зе­те! Но ме­ст­ной-то га­зе­ты не бы­ло. Толь­ко пра­ви­тель­ст­вен­ная га­зе­тен­ка в Сент-Джон­се, «Мор­ской лев». Так я и по­ду­мал, ни­че­го, что я ни­че­го не знаю об этом и не мо­гу тол­ком сло­жить фра­зы, по­то­му что в шко­ле до­шел толь­ко до пер­во­го рас­ска­за про со­ба­ку. Но ес­ли они мог­ли от­крыть фаб­ри­ку по по­ши­ву пер­ча­ток без ко­жи и обу­чен­но­го пер­со­на­ла, то я мо­гу сам ор­га­ни­зо­вать га­зе­ту. Так вот, прие­хал я в агент­ст­во и го­во­рю: «Я хо­чу вы­пус­кать га­зе­ту. Вы, ре­бя­та, мо­же­те мне по­мочь?» «Сколь­ко че­ло­век ты со­би­ра­ешь­ся на­нять?» — спро­си­ли они. Я ре­шил, что мне не­че­го скром­ни­чать. Пять­де­сят, го­во­рю, ко­гда все на­ла­дит­ся. Ко­неч­но, на­до бу­дет вре­мя, что­бы все­му нау­чить­ся, го­во­рю. Они ку­пи­лись. Они да­ва­ли мне це­лые ящи­ки раз­лич­ных до­ку­мен­тов, ко­то­рые мне на­до бы­ло за­пол­нять. Ко­гда мне ста­ло труд­но од­но­му, я ска­зал Бил­ли Прит­ти, что­бы он бро­сал ры­ба­чить и шел ко мне ра­бо­тать. У не­го кра­си­вый по­черк, а чи­тать он мо­жет не ху­же пра­ви­тель­ст­вен­но­го чи­нов­ни­ка. У нас по­лу­чи­лось. Ме­ня от­пра­ви­ли в То­рон­то, что­бы нау­чить ру­ко­во­дству га­зе­той. Да­ли мне де­нег. А что? Я око­ла­чи­вал­ся в То­рон­то че­ты­ре или пять не­дель, слу­шал их га­ли­ма­тью о ре­дак­тор­ском ба­лан­се, че­ст­но­сти, но­вой жур­на­ли­сти­ке, эти­ке ре­пор­те­ра и слу­же­нии об­ще­ст­ву. Я не по­нял и по­ло­ви­ны то­го, о чем мне го­во­ри­ли. То­му, что мне бы­ло нуж­но, я нау­чил­ся са­мо­стоя­тель­но, на соб­ст­вен­ном опы­те. Я ру­ко­во­жу «Бол­туш­кой» уже семь лет, ти­раж у нас три­на­дцать ты­сяч и ка­ж­дый год уве­ли­чи­ва­ет­ся. Нас зна­ют по все­му по­бе­ре­жью, по­то­му что я знаю, о чем хо­тят чи­тать лю­ди. И это не об­су­ж­да­ет­ся.
      Сна­ча­ла я на­нял Бил­ли, по­том Тер­та Кар­да. Хо­ро­шие ре­бя­та. Там, в То­рон­то, пер­со­нал на­по­ло­ви­ну со­сто­ял из жен­щин, кра­сую­щих­ся и ко­кет­ни­чаю­щих с муж­чи­на­ми. Или муж­чи­ны ко­кет­ни­ча­ли с жен­щи­на­ми. Ни­кто не ра­бо­тал. Бил­ли зна­ет все, что нуж­но, что­бы на­пи­сать ма­те­ри­ал для жен­щин. Он, ста­рый хо­ло­стяк, — пре­крас­ный по­вар. Моя же­на, мис­сис Баг­гит, про­смат­ри­ва­ет его ре­цеп­ты. Я знаю, че­го хо­тят мои чи­та­те­ли, и даю им это. И как я ска­зал, так и бу­дет. Я не же­лаю слы­шать от те­бя ни­ка­ких жур­на­ли­ст­ских идей, и ес­ли те­бя это уст­раи­ва­ет — мы по­ла­дим.
      Он за­мол­чал, что­бы за­жечь еще од­ну си­га­ре­ту. По­смот­рел на Ку­ой­ла, у ко­то­ро­го за­тек­ли но­ги. Тот мед­лен­но ки­вал се­бе в ру­ку.
      — Хо­ро­шо, мис­тер Баг­гит, я бу­ду ста­рать­ся.
      — Зо­ви ме­ня Дже­ком. В этой га­зе­те та­кой по­ря­док: все здесь ре­шаю я. Это мое шоу, и я здесь ко­ман­дир. Бил­ли Прит­ти за­ни­ма­ет­ся «До­маш­ней стра­ни­цей» и пи­шет для «Ка­лей­до­ско­па». Бо­же те­бя упа­си ска­зать хоть КО­МУ-ТО, что он — «Сагг Млад­ший». Он за­ни­ма­ет­ся ме­ст­ны­ми но­во­стя­ми, со­ве­та­ми и об­ра­зо­ва­ни­ем. В Ка­на­де боль­ше пра­ви­тель­ст­вен­ных чи­нов­ни­ков, чем в лю­бом дру­гом мес­те ми­ра. Поч­ти по­ло­ви­на на­се­ле­ния ра­бо­та­ет на пра­ви­тель­ст­во, а оно за­ни­ма­ет­ся ра­бо­той с дру­гой по­ло­ви­ной. А еще у нас по все­му по­бе­ре­жью про­хо­дят со­б­ра­ния, счи­тай, ка­ж­дую ми­ну­ту. Бил­ли еще не­мно­го пи­шет о кри­ми­на­ле. Сей­час его боль­ше, чем бы­ло рань­ше. Ви­дишь ли, что рань­ше счи­та­лось ве­сель­ем и раз­вле­че­ни­ем, те­перь на­зы­ва­ют ван­да­лиз­мом и ос­корб­ле­ния­ми. Бил­ли Прит­ти. Он здесь с то­го дня, как я соз­дал «Бол­туш­ку».
      — Я ос­ве­щал му­ни­ци­паль­ные но­во­сти для «Мо­кин­гберд Ре­кордз», — про­хри­пел Ку­ойл, у ко­то­ро­го про­пал го­лос.
      — Я толь­ко что ска­зал те­бе, что этим за­ни­ма­ет­ся Бил­ли. Так, На­тбим пи­шет о ме­ж­ду­на­род­ных, ре­гио­наль­ных и на­цио­наль­ных но­во­стях. Слу­ша­ет ра­дио — и пи­шет. О сек­су­аль­ном на­си­лии то­же пи­шет он. С тру­дом ус­пе­ва­ет. Мы пе­ча­та­ем две или три ис­то­рии о сек­су­аль­ном на­си­лии ка­ж­дую не­де­лю. Од­ну, боль­шую, на пер­вой по­ло­се, ос­таль­ные внут­ри. Он ком­мен­ти­ру­ет спорт и сен­са­ции. Прав­да, сен­са­ции по­ка у нас не очень по­лу­ча­ют­ся. Он ра­бо­та­ет у нас по­ка семь или во­семь ме­ся­цев. И я не мо­гу ска­зать, что он пре­крас­но справ­ля­ет­ся. И во­об­ще, он здесь вре­мен­но. ТЫ МЕ­НЯ СЛЫ­ШИШЬ, НА­ТБИМ?
      — Как не слы­шать? — раз­да­лось из ком­на­ты.
      — Ко­гда ме­ня нет, то за ме­ня здесь Терт Кард. Он тут ис­пол­ни­тель­ный ре­дак­тор, и мно­го че­го дру­го­го. За­ни­ма­ет­ся оп­ре­де­ле­ни­ем за­да­ний, на­бо­ром, ап­пли­ка­ци­ей, от­во­зит за­кон­чен­ную ко­пию в ти­по­гра­фию, в бух­ту Мис­ки, за­ве­ду­ет по­мет­ка­ми, от­прав­кой по поч­те и рас­про­стра­не­ни­ем. По­мо­га­ет пи­сать, ко­гда у не­го ос­та­ет­ся вре­мя. Он ра­бо­та­ет уже па­ру лет. Я слы­шал мно­го жа­лоб на Тер­та за его ошиб­ки, но они то­же яв­ля­ют­ся ча­стью «Бол­туш­ки». Он за­ни­ма­ет­ся рек­ла­мой. В пер­вую оче­редь ме­ня ин­те­ре­су­ют ис­то­рии о рыб­ной лов­ле. Я знаю, что там мно­го про­блем, по­то­му что по-преж­не­му за­ни­ма­юсь этим де­лом. Так вот чем я хо­чу те­бя за­нять. Я хо­чу, что­бы ты ос­ве­щал ме­ст­ные про­ис­ше­ст­вия с ав­то­мо­би­ля­ми. Пи­ши и де­лай фо­то­гра­фии. Мы пе­ча­та­ем фо­то­гра­фию с ав­то­мо­биль­ной ава­ри­ей на пер­вой по­ло­се, ка­ж­дую не­де­лю. Не­важ­но, бы­ла она или нет. Это на­ше зо­ло­тое пра­ви­ло. Ни­ка­ких ис­клю­че­ний. У Тер­та есть боль­шая пап­ка с та­ки­ми фо­то­гра­фия­ми. Ес­ли у нас нет ни­че­го све­же­го, мы бе­рем сни­мок из его кол­лек­ции. Но обыч­но у нас есть па­роч­ка хо­ро­ших сним­ков. Тол­па хо­ро­шо нас обес­пе­чи­ва­ет ма­те­риа­лом. Терт по­ка­жет те­бе, где фо­то­ап­па­рат. Плен­ку бу­дешь от­да­вать ему. Он сам про­яв­ля­ет ее до­ма. И ко­ра­бель­ные ис­то­рии. Возь­ми у пор­то­во­го ин­спек­то­ра спи­сок с на­зва­ния­ми су­дов, ко­то­рые при­хо­дят и ухо­дят. Ка­ж­дый год их ста­но­вит­ся боль­ше. У ме­ня есть мысль на этот счет, но мы еще по­смот­рим. И ты по­ду­май, что мо­жешь с этим сде­лать.
      — Я уже го­во­рил по те­ле­фо­ну, — ска­зал Ку­ойл, — что у ме­ня нет опы­та в том, что свя­за­но с ко­раб­ля­ми. — Ав­то­мо­биль­ные ава­рии! Его па­ра­ли­зо­ва­ло от од­ной толь­ко мыс­ли о кро­ви и уми­раю­щих лю­дях.
      — Ну, ты мо­жешь ли­бо объ­яс­нить это сво­им чи­та­те­лям, ли­бо сде­лать все, что в тво­их си­лах, что­бы все­му нау­чить­ся. Лод­ки и мо­ре у те­бя в кро­ви. По­ра­бо­тай над этим. И де­лай то, что те­бе го­во­рит Терт Кард.
      Ку­ойл на­тя­ну­то улыб­нул­ся и встал. Его ру­ка бы­ла уже на двер­ной руч­ке, ко­гда Джек Баг­гит сно­ва за­го­во­рил:
      — Еще од­но. Я не люб­лю шу­ток, Ку­ойл, и ни при ка­ких об­стоя­тель­ст­вах не хо­чу слы­шать от те­бя ост­рот на те­му Нью­фа­унд­лен­да и его жи­те­лей. Пом­ни об этом. Я не­на­ви­жу та­кие шу­точ­ки.

***

      Ку­ойл вы­шел из офи­са. Ав­то­ка­та­ст­ро­фы! Он бес­смыс­лен­но смот­рел на по­тре­пан­ный те­ле­фон­ный спра­воч­ник.
      — Ку­ойл! — про­шеп­тал На­тбим. — Ты же не уда­ришь­ся в сан­ти­мен­ты, прав­да? Не сбе­жишь об­рат­но, в свои Шта­ты? Мы рас­счи­ты­ва­ем на те­бя, Ку­ойл. Мы на­де­ем­ся на те­бя, Ку­ойл.
      Джек Баг­гит вы­су­нул го­ло­ву в дверь.
      — Бил­ли! Эл­вис уже още­ни­лась?
      — Да, още­ни­лась. На про­шлой не­де­ле. Тро­их при­нес­ла. Все чер­ные с бе­лы­ми но­га­ми.
      — Ну, так я хо­чу од­но­го из этих щен­ков. — Дверь сно­ва за­хлоп­ну­лась.

8 Скользящий узел

      На бор­ту суд­на этот узел ис­поль­зу­ет­ся ред­ко, но на не­боль­ших лод­ках, осо­бен­но от­кры­тых, ко­то­рые лег­ко пе­ре­во­ра­чи­ва­ют­ся, час­то бы­ва­ет не­об­хо­ди­мость бы­ст­ро от­дать швар­то­вы, и там «сколь­зя­щий узел» не­за­ме­ним.
«КНИ­ГА ЭШ­ЛИ ОБ УЗ­ЛАХ»

      — Со­мне­ва­юсь, что справ­люсь с этой ра­бо­той, — ска­зал Ку­ойл, про­гло­тив­ший три пи­ва и съев­ший па­кет не­све­же­го поп­кор­на в Якор­ной Ла­пе в раз­думь­ях о том, не со­вер­ша­ет ли он ошиб­ку, как пас­са­жир, са­дя­щий­ся на са­мо­лет, ко­то­рый бы­ст­ро взле­та­ет, но по­том па­да­ет на взлет­ную по­ло­су.
      Те­туш­ка по­смот­ре­ла на не­го. Она си­де­ла на круг­лой со­фе и вя­за­ла ка­кое-то об­ла­ко из ан­го­ры со ско­ро­стью ма­ши­ны. Уор­рен за­тих­ла воз­ле ее ног, дви­га­лись лишь ее об­рам­лен­ные алым кан­том гла­за. Бан­ни со сле­да­ми от слез на ли­це си­де­ла на сту­ле с ото­рван­ной по­душ­кой. Стул сто­ял так, что она си­де­ла ли­цом в угол ком­на­ты. Сан­шайн под­бе­жа­ла к Ку­ой­лу с во­плем: «Па­па, она ме­ня уку­си­ла! Бан­ни уку­си­ла ме­ня за но­гу!» И она по­ка­за­ла ему два по­лу­круг­лых сле­да от зу­бов на сво­ем бед­ре.
      — Она пер­вая на­ча­ла! — за­кри­ча­ла Бан­ни, хму­рясь, как Бет­хо­вен.
      — Ты мерз­кая во­ню­чая ку­са­ка! — рявк­ну­ла во всю глот­ку Сан­шайн.
      — Ра­ди все­го свя­то­го, за­мол­чи­те! — ска­за­ла те­туш­ка. — Пле­мян­ник, мы долж­ны что-то с этим де­лать. Де­тям не­об­хо­ди­мо ку­да-ни­будь вы­хо­дить. В до­ме, при оп­ре­де­лен­ном на­вы­ке ук­ро­ще­ния ди­ких жи­вот­ных, мы мог­ли бы их за­нять про­пол­кой кар­тош­ки, убор­кой, мыть­ем по­су­ды и окон, вме­сто то­го что­бы они ца­ра­па­ли и ку­са­ли друг дру­га. А сей­час они си­дят здесь вза­пер­ти. И Уор­рен по­лу­мерт­ва от не­дос­тат­ка дви­же­ния.
      — Зна­ешь что, па­па? — ска­за­ла Сан­шайн. — Уор­рен вы­рва­ло под тво­ей кро­ва­тью.
      — Она са­ма не своя, это яс­но, — про­бор­мо­та­ла те­туш­ка. — Так что ты ска­зал о сво­ей ра­бо­те? — Го­лос ее дро­жал.
      — Я ска­зал, что со­мне­ва­юсь, что справ­люсь с ней. Эта га­зе­та ни на что не по­хо­жа. Ре­дак­тор не в се­бе. Джек Баг­гит. Я еще не знаю ни рай­она, ни лю­дей, а он уже хо­чет, что­бы я пи­сал об ав­то­мо­биль­ных ава­ри­ях. Я во­об­ще не мо­гу пи­сать об ав­то­мо­биль­ных ава­ри­ях. Ты зна­ешь по­че­му. Я все вре­мя ду­маю о том, что слу­чи­лось. Ав­то­мо­биль­ные ава­рии. Ко­раб­ли. И я со­мне­ва­юсь, что мы смо­жем пе­ре­ехать в ста­рый дом. На той до­ро­ге «уни­вер­сал» не про­жи­вет доль­ше не­де­ли. Как я бу­ду ез­дить на ра­бо­ту? На­вер­ное, мы мог­ли бы ку­пить джип с мощ­ной под­вес­кой, но все рав­но на до­ро­гу уй­дет не один час. Да­вай про­сто сни­мем что-ни­будь здесь, в Якор­ной Ла­пе?
      Те­туш­ка яро­ст­но сту­ча­ла спи­ца­ми. Шер­стя­ная нить мель­ка­ла ме­ж­ду ее паль­ца­ми.
      — Ра­зу­ме­ет­ся, ты спра­вишь­ся с ра­бо­той. Мы по­рой пе­ре­жи­ва­ем ужас­ные со­бы­тия, и ес­ли мы не мо­жем их обой­ти или за­быть, нам при­хо­дит­ся при­нять свои вос­по­ми­на­ния. Чем бы­ст­рее ты пре­одо­ле­ешь это, чем ско­рее ска­жешь: «Да, это слу­чи­лось, и я ни­че­го не мо­гу с этим по­де­лать», тем рань­ше нач­нешь жить сво­ей соб­ст­вен­ной жиз­нью. Те­бе на­до рас­тить де­тей, по­это­му ты дол­жен это пре­одо­леть. Ко­гда мы по­ни­ма­ем, что у нас нет вы­бо­ра, то как-то справ­ля­ем­ся, да­же с са­мы­ми тя­же­лы­ми ис­пы­та­ния­ми.
      «Ко­неч­но. Пре­одо­леть», — по­ду­мал Ку­ойл. Де­ше­вая фи­ло­со­фия. Она же не зна­ет, что ему при­шлось пе­ре­жить. И что он пе­ре­жи­ва­ет сей­час.
      — Так вот, я про­ве­ла це­лую не­де­лю в по­ис­ках, тас­кая де­тей за со­бой по Якор­ной Ла­пе в так­си То­ма Рок­са. Я ис­ка­ла жи­лье: дом, квар­ти­ру, па­ру ком­нат. Я долж­на на­чи­нать ра­бо­тать. Я уже го­во­ри­ла об этом, ка­ж­дый день. Но твой ум за­нят чем-то дру­гим. — Она си­де­ла и ду­ма­ла, сколь­ко еще он бу­дет уби­вать­ся по этой жен­щи­не. — Мы долж­ны здесь за­кре­пить­ся и на­чи­нать на­ла­жи­вать свою жизнь.
      — Ты пра­ва, те­туш­ка. И мне очень жаль, что те­бе при­шлось са­мой за­ни­мать­ся по­ис­ка­ми. — Он уже был здесь, и у не­го не бы­ло пу­ти на­зад.
      — В об­щем, я ни­че­го не на­шла. Есть ма­лень­кая тем­ная ком­нат­ка у мис­сис Спек. Пра­ви­тель­ст­во ве­ле­ло ей по­ме­нять бе­лье и по­ве­сить вы­вес­ку о вклю­че­нии зав­тра­ка в об­слу­жи­ва­ние. Там ху­же, чем в этой ды­ре, но де­шев­ле. Но там толь­ко од­на ком­на­та на од­но­го че­ло­ве­ка. По­хо­же, в Якор­ной Ла­пе пло­хо с жиль­ем. В этом мес­те на­чал­ся на­стоя­щий бум. — Ее фра­зы зву­ча­ли все бы­ст­рее, буд­то пы­та­ясь уг­нать­ся за по­сту­ки­ва­ни­ем спиц.
      — И, как я уже го­во­ри­ла, нам нуж­на лод­ка. Бух­ту мож­но пе­ре­плыть за пол­ча­са. Глу­по тра­тить день­ги на арен­ду жи­лья, ко­гда у нас есть ста­рин­ный се­мей­ный дом, ко­то­рый все­го лишь нуж­но по­чи­нить. Я раз­го­ва­ри­ва­ла се­го­дня с плот­ни­ком. Ден­нис Баг­гит, жи­вет в Якор­ной Ла­пе. Ему сей­час осо­бен­но не­чем за­нять­ся. Го­во­рит, что мо­жет на­чать ра­бо­ту в лю­бое вре­мя. Его же­на зав­тра при­смот­рит за де­воч­ка­ми, а я по­еду по­ка­зы­вать Ден­ни­су дом. Под­счи­та­ем, сколь­ко все бу­дет сто­ить, по­смот­рим, что нуж­но в пер­вую оче­редь. Его же­на, Би­ти, по­ду­мы­ва­ет о том, что­бы от­крыть дет­ский сад на до­му. Это са­мые луч­шие но­во­сти с то­го дня, как мы сю­да прие­ха­ли. Эти две осо­бы, — она кив­ну­ла в сто­ро­ну де­во­чек, — мо­гут стать ее пер­вы­ми и луч­ши­ми кли­ент­ка­ми.
      Бан­ни пну­ла сте­ну и за­хны­ка­ла.
      Ку­ойл рас­слы­шал од­но лишь сло­во: «лод­ка».
      — Те­туш­ка, я ни­че­го не знаю о лод­ках. Они до­ро­гие. Они не­удоб­ные. Они опас­ны. Нам по­на­до­бит­ся при­чал или что-ни­будь в этом ро­де. Я не хо­чу лод­ку.
      — Точ­нее ска­зать, ты ее бо­ишь­ся. Это не страш­но. Ес­ли ты го­тов жить здесь, пла­тя по сто с лиш­ним дол­ла­ров за ночь. Это, кста­ти, рав­но­силь­но двум дням ра­бо­ты плот­ни­ка. — У нее го­ре­ли гла­за.
      Ку­ойл стал на­жи­мать кноп­ки на те­ле­ви­зо­ре, за­быв о том, что тот не ра­бо­та­ет.
      — Па­па, он не вклю­ча­ет­ся, — всхли­пы­ва­ла Сан­шайн.
      — Не­на­ви­жу это ме­сто, — ска­за­ла Бан­ни, пи­ная сте­ну по­но­шен­ны­ми бо­тин­ка­ми. — Я хо­чу пла­вать на лод­ке. Я хо­чу по­чи­нить тот зе­ле­ный дом, где ро­ли­лась те­туш­ка и жить в соб­ст­вен­ной ком­на­те. Я обе­щаю, что бу­ду под­ме­тать пол, толь­ко да­вай по­едем ту­да, па­поч­ка. Я все бу­ду де­лать.
      — Да­вай­те пой­дем на ужин, — про­бор­мо­тал Ку­ойл. — Мне сей­час не до это­го.
      — Сто­ло­вая се­го­дня за­кры­та. Там про­хо­дит ужин для чем­пио­нов по кер­лин­гу. Они при­го­то­ви­ли по­хлеб­ку из мо­ре­про­дук­тов, но нам нуж­но бу­дет схо­дить за ней, и есть тут, в ком­на­те.
      — Я хо­чу мя­са, — ска­за­ла Бан­ни. — Я хо­чу мяс­ную по­хлеб­ку.
      — Вот не­за­да­ча, — же­ст­ко ска­за­ла те­туш­ка. — Его нет в ме­ню. — Про се­бя же она до­ба­ви­ла: «Ешь ры­бу или ум­ри».

***

      Терт Кард в крас­ной ру­баш­ке и бе­лом гал­сту­ке раз­го­ва­ри­вал по те­ле­фо­ну. Бил­ли Прит­ти был на дру­гой ли­нии. Бил­ли сме­ял­ся, да­вясь тем­ны­ми ре­че­ния­ми, ко­то­рых Ку­ойл не по­ни­мал. Ка­за­лось, он го­во­рил на дру­гом язы­ке. Ба­ра­ба­нил дождь, ри­суя пунк­ти­ры на во­де. В уг­лу за­вы­ва­ла га­зо­вая го­рел­ка.
      Ку­ойл по­смот­рел на На­тби­ма.
      — Че­ло­век по име­ни Ден­нис Баг­гит име­ет ка­кое-ни­будь от­но­ше­ние к Дже­ку? Плот­ник? Те­туш­ка до­го­во­ри­лась с ним, что­бы он на­чал ре­монт в на­шем ста­ром до­ме. Нам с ним на­до что-то де­лать. Мы не мо­жем боль­ше жить в этом про­кля­том мо­те­ле. До­ро­га до мы­са от­вра­ти­тель­ная, а в Якор­ной Ла­пе нет жи­лья вна­ем. Я не знаю, что нам де­лать. Я ско­рее вер­нусь об­рат­но в Шта­ты, чем ку­п­лю лод­ку.
      На­тбим при­от­крыл рот и под­нял вверх обе ру­ки в жес­те при­твор­но­го ужа­са.
      — Те­бе не нра­вят­ся лод­ки? Зна­ешь, они бы­ва­ют ино­гда да­же за­бав­ны. И очень прак­тич­ны для мест, в ко­то­рых од­но сплош­ное по­бе­ре­жье и очень ма­ло до­рог. Я имен­но так тут и ока­зал­ся. Из-за мо­ей лод­ки. «Во­ро­гов». Я так ее на­звал, по­то­му что она но­ро­ви­ста, са­мую ма­лость. — Та­кая бы­ла у На­тби­ма ма­не­ра го­во­рить. Он тол­кал те­ат­ра­ли­зо­ван­ные ре­чи, как аги­та­тор пе­ред вы­бо­ра­ми. Сна­ча­ла они ка­за­лись важ­ны­ми, но на сле­дую­щее ут­ро за­бы­ва­лись, и ора­то­ру при­хо­дит­ся ехать в дру­гое ме­сто.
      Блок­нот Ку­ой­ла опи­рал­ся на чай­ную круж­ку. В пи­шу­щей ма­шин­ке стоя­ла не­за­кон­чен­ная ста­тья о столк­но­ве­нии гру­зо­ви­ков. У всех ос­таль­ных в офи­се бы­ли ком­пь­ю­те­ры.
      — Ты по­лу­чишь ком­пь­ю­тер, ко­гда я те­бе его дам, — ска­зал Джек Баг­гит. Но без зло­сти.
      — Ден­нис — млад­ший сын Дже­ка, — ска­зал Терт Кард, ко­то­рый все слы­шал. Он на­кло­нил­ся к ним так, что до них до­нес­лось его зло­вон­ное ды­ха­ние. — Он не слиш­ком ла­дит со сво­им от­цом. Рань­ше ста­рик бу­к­валь­но дро­жал над ним, осо­бен­но по­сле ги­бе­ли бед­но­го Джей­со­на, но те­перь все ина­че. Ни­ко­гда не зна­ешь: Джек мо­жет оби­деть­ся, ес­ли уз­на­ет, что Ден­нис на те­бя ра­бо­та­ет. Хо­тя, с дру­гой сто­ро­ны, мо­жет и не оби­деть­ся. — Раз­дал­ся те­ле­фон­ный зво­нок, по­хо­жий на иг­ру­шеч­ный сви­сток.
      — А вот и он, — ска­зал Кард, ко­то­рый все­гда знал, кто зво­нит, и под­нял труб­ку.
      — «Бол­туш­ка»! Ага, лад­но. По­нял, ка­пи­тан. — По­ве­сил труб­ку, взлох­ма­тил во­ло­сы и по­смот­рел на ря­бую по­верх­ность мо­ря. За­сме­ял­ся. — Бил­ли! Ну что тут ска­жешь! Он си­дит до­ма с боль­ны­ми уша­ми. Го­во­рит, что мы уви­дим его толь­ко зав­тра или по­сле­зав­тра.
      — А я ду­мал, что на этот раз бу­дет сло­ман­ное реб­ро, — ска­зал На­тбим. — Уши это хо­ро­шо. Ушей у нас еще не бы­ло.
      Сно­ва за­зво­нил те­ле­фон.
      — «Бол­туш­ка»! Ага, лад­но, лад­но. Ка­кой у те­бя но­мер? По­го­ди. На­тбим, го­рит стан­ция Мар­ку­са Ир­вин­га, в бух­те Че­ты­рех Рук. Возь­мешь­ся?
      — А по­че­му ты не хо­чешь лод­ку, Ку­ойл? — про­кри­чал Бил­ли из сво­его уг­ла. На его сто­ле стоя­ли две кор­зи­ны для гряз­но­го бе­лья. Од­на из прес­со­ван­но­го пла­сти­ка, дру­гая — из ло­зы.
      Ку­ойл сде­лал вид, что не рас­слы­шал, но не смог ни­че­го сде­лать с На­тби­мом, си­дев­шим за со­сед­ним сто­лом, ко­то­рый ото­дви­нул в сто­ро­ну свое ра­дио и с вос­тор­гом по­смот­рел на Ку­ой­ла. Его ли­цо смор­щи­лось, паль­цы на­ча­ли вы­би­вать ритм. Так про­яв­ля­лись по­след­ст­вия его пре­бы­ва­ния в Ба­хии. Он был оча­ро­ван вся­ки­ми afoxesи bloco afros, му­зы­кой ба­ра­ба­нов и ме­тал­ли­че­ских ко­ну­сов, бле­стя­щих му­зы­каль­ных та­ре­ло­чек, ко­то­рые на­де­ва­лись на паль­цы. На На­тби­ма дей­ст­во­ва­ла лу­на. В нем бы­ло что-то от обо­рот­ня. В пол­но­лу­ние он фон­та­ни­ро­вал, раз­го­ва­ри­вал до тех пор, по­ка у не­го не пе­ре­сы­ха­ло во рту, ак­тив­но да­вал се­бе фи­зи­че­скую на­груз­ку в фор­ме тан­цев и драк в клу­бе «Звезд­ный свет», по­том мед­лен­но по­гру­жал­ся в раз­ду­мья.
      До Ба­хии На­тбим око­ла­чи­вал­ся воз­ле Ре­си­фи, ра­бо­тая на быв­ше­го со­труд­ни­ка «Лон­дон Таймс», из­да­вав­ше­го га­зе­ту на че­ты­рех стра­ни­цах на стран­ной сме­си из че­ты­рех язы­ков, а те­перь за­ни­мав­ше­го­ся кон­тра­бан­дой ро­ма.
      — Имен­но там я за­ра­зил­ся иде­ей о по­куп­ке лод­ки, — ска­зал На­тбим, вы­би­рая фи­ник из па­ке­та на сто­ле. — На­вер­ное, я за­пал на тихую жизнь на по­бе­ре­жье, что­бы ка­ж­дый день ви­деть лод­ки и во­ду. Смот­реть на жан­га­да— за­ме­ча­тель­ные ма­лень­кие ры­бац­кие ло­доч­ки: это про­стая плат­фор­ма из дю­жи­ны то­ню­сень­ких брев­ны­шек, что-то вро­де спа­са­тель­но­го пло­ти­ка. Брев­на там скре­п­ле­ны де­ре­вян­ны­ми шпон­ка­ми и стя­ну­ты лы­ком. Ее под­го­ня­ет ве­тер, а ры­бак управ­ля­ет ею с по­мо­щью вес­ла. Все ко­гда-то де­ла­лось с по­мо­щью шпо­нок и лы­ка, бы­ло гиб­ким и по­дат­ли­вым. Так и бы­ло до то­го, как в ми­ре во­ца­ри­лась гру­бая си­ла гвоз­дей и шу­ру­пов. Это те­бе ни о чем не го­во­рит? Вот смот­ришь на нее, и из­да­ле­ка ка­жет­ся, что ры­ба­ки сто­ят на во­де. На са­мом де­ле так оно и есть. Во­да за­хле­сты­ва­ет плат­фор­му и их но­ги. — Он вско­чил и за­хо­дил из сто­ро­ны в сто­ро­ну, под­ни­мая под­бо­ро­док к по­тол­ку.
      Бил­ли ре­шил всту­пить в раз­го­вор:
      — Так в ста­ри­ну де­ла­лись ко­ма­тик, са­лаз­ки. В них не бы­ло ни еди­но­го гвоз­дя. Все дер­жа­лось на ни­тях из су­хо­жи­лий и сы­ро­мят­ной ко­жи.
      На­тбим про­иг­но­ри­ро­вал это вы­ска­зы­ва­ние.
      — Мне нра­ви­лось, как вы­гля­де­ли лод­ки, но я не стал ни­че­го пред­при­ни­мать. По­сле раз­молв­ки с не­по­ря­доч­ным быв­шим ра­бот­ни­ком «Таймс», ко­то­рый толь­ко и за­ни­мал­ся тем, что ва­лял­ся на сво­ем во­дя­ном мат­ра­се да пил чер­ный ром, я вы­ле­тел в Хью­стон, штат Те­хас. Толь­ко не спра­ши­вай, по­че­му имен­но ту­да. Там я ку­пил ту­ри­сти­че­ский ве­ло­си­пед. С пе­да­ля­ми, а не мо­то­цикл. И на нем по­ехал в Лос-Анд­же­лес. Эта бы­ла са­мая жут­кая по­езд­ка в ми­ре. Эпс­ли Чер­ри-Гар­рард со Скот­том на сво­ем по­лю­се от­ды­ха­ют. Мне при­шлось пе­ре­жить пес­ча­ные бу­ри, ужа­саю­щую, смер­тель­ную жа­ру, жа­ж­ду, ле­дя­ные вет­ры, пре­сле­до­ва­ния гру­зо­ви­ков-убийц, по­лом­ки, силь­ней­ший се­вер­ный ве­тер, про­лив­ные лив­ни и по­то­пы, на­па­де­ние вол­ков и ве­сель­ча­ков на од­но­мо­тор­ных са­мо­ле­ти­ках, пы­таю­щих­ся сбро­сить на ме­ня ме­шок с му­кой. И един­ст­вен­ной си­лой, по­мо­гав­шей мне дви­гать­ся впе­ред, бы­ла мысль о ма­лень­кой лод­ке, ти­хой, спо­кой­ной ло­доч­ке, сколь­зя­щей по про­хлад­ной во­де. Она за­па­ла мне в серд­це и ста­но­ви­лась все силь­нее. Я по­клял­ся, что ес­ли мне уда­ст­ся слезть с это­го чер­то­во­го ве­ло­си­пед­но­го си­де­нья, ко­то­рое к то­му вре­ме­ни при­рос­ло к мо­ей зад­ни­це, то по­еду к мо­рю и ос­та­нусь там.
      Сно­ва за­зво­нил те­ле­фон.
      — «Бол­туш­ка»! Ага. Ага, Джек, он здесь. Нет, На­тбим толь­ко что уе­хал на по­жар. Стан­ция Мар­ку­са Ир­вин­га. Бух­та Че­ты­рех Рук. Не знаю. Мне про­сто да­ли но­мер. Ку­ойл, это Джек. Те­бя.
      — Что ты пи­шешь на этой не­де­ле? — Сло­ва-пу­ли вы­ле­та­ли из труб­ки пря­мо в его ухо.
      — Э… Ава­рия с гру­зо­ви­ком. Толь­ко что за­кон­чил.
      — Что за ава­рия?
      — Сле­тел при­цеп на по­во­ро­те, по до­ро­ге на Пус­тошь, и пе­ре­вер­нул­ся. Был гру­жен но­вы­ми сне­го­хо­да­ми на по­лозь­ях. По­ло­ви­на гру­за упа­ла в во­ду, и все ло­доч­ни­ки в пор­ту по­мо­га­ли вы­тас­ки­вать его кош­ка­ми. Во­ди­тель вы­прыг­нул. Жертв нет.