Корабельные новости

Ма­ши­на до твое­го до­ма, по­том до мое­го обой­дет­ся мне в пять­де­сят дол­ла­ров в один ко­нец. При­дет­ся на­ни­мать силь­ных пар­ней, пла­тить за бен­зин и мас­ло для гру­зо­ви­ка. По­том стра­хов­ка, под­кач­ка ко­лес». «Под­кач­ку де­ла­ют бес­плат­но», — го­во­рит Бил­ли. — «Ты что, с лу­ны сва­лил­ся? А что та­кое ин­фля­ция, ты зна­ешь?» За­ду­мал­ся Бил­ли. Его дом сто­ит на хол­ме, а дом Ле­ан­д­ра — у под­но­жия хол­ма. Ме­ж­ду ни­ми дю­жи­на улиц. И Бил­ли кое-что при­ду­мал. Он сам от­не­сет ча­сы к Ле­ан­д­ру! Сэ­ко­но­мит пять­де­сят дол­ла­ров. А Ле­андр, ко­гда по­чи­нит, сам при­не­сет их хо­зяи­ну. На­верх, на вер­ши­ну хол­ма. Ни­че­го, не та­кие уж они и тя­же­лые. Там один ко­роб для ма­ят­ни­ка, и все. Не­удоб­но не­сти, а так ни­че­го. — Она по­ка­за­ла раз­мер де­дов­ских ча­сов, кос­нув­шись тро­стью де­ре­вян­но­го го­лу­бя, ко­то­рый, как всем бы­ло из­вест­но, ук­ра­шал вер­хуш­ку ча­сов Бил­ли. По­том она рас­ши­ри­ла ру­ки, изо­бра­жая, что стря­хи­ва­ет пыль с рез­но­го фа­са­да.
      Ку­ойл ог­ля­нул­ся и уви­дел, что Бил­ли хо­хо­чет от удо­воль­ст­вия, со­зер­цая свои соб­ст­вен­ные ча­сы на сце­не. Кто-то в за­ле ска­зал «тик-так».
      — Бе­рет он длин­ную ве­рев­ку и креп­ко так об­вя­зы­ва­ет ею свои ча­сы, что­бы удоб­нее бы­ло брать­ся ру­ка­ми. По­том взва­ли­ва­ет на спи­ну — и впе­ред! К до­му Ле­ан­д­ра. — Те­перь она изо­бра­жа­ла, как Бил­ли се­ме­нит вниз по сту­пе­ням, по­скаль­зы­ва­ясь на об­ле­де­нев­шем скло­не хол­ма. — «Ужас как скольз­ко ид­ти по этим сту­пе­ням», — го­во­рит наш Бил­ли. А там, у под­но­жия хол­ма, жи­вет те­туш­ка Фи­зард, де­вя­но­ста лет от ро­ду. Прав­да, до­ро­гая?
      Все вы­тя­ну­ли шеи, что­бы уви­деть пре­ста­ре­лую ле­ди в пер­вом ря­ду, ко­то­рая под­ня­ла в воз­дух обе свои тол­стен­ные пал­ки в дро­жа­щем при­вет­ст­вии, вы­звав одоб­ри­тель­ные воз­гла­сы и ап­ло­дис­мен­ты пуб­ли­ки.
      — Так вот, ей де­вя­но­сто лет, и она как раз на­де­ла свои слав­ные га­ло­ши с ме­хо­вой опуш­кой, на ко­то­рые ей на­би­ли гвоз­ди в каб­лу­ки, что­бы не сколь­зи­ли. По­том на­де­ла чер­ное зим­нее паль­то, по­том вя­за­ную ша­поч­ку, взя­ла в ка­ж­дую ру­ку по пал­ке с ре­зи­но­вы­ми на­ко­неч­ни­ка­ми, что­бы не упасть, ес­ли кто ее толк­нет. — Те­перь Би­ти пре­вра­ти­лась в те­туш­ку Фи­зард, мел­ки­ми шаж­ка­ми про­дви­гаю­щую­ся впе­ред и бро­саю­щую по сто­ро­нам прон­зи­тель­ные взгля­ды. А ну как кто ре­шит толк­нуть ста­руш­ку!
      — А на хол­ме… — за­ре­ве­ла пуб­ли­ка.
      — А на хол­ме вы­шла не­при­ят­ность. Сна­ча­ла Бил­ли спус­ка­ет­ся по ма­лень­ким сту­пень­кам, что ве­дут на­пра­во, по­скаль­зы­ва­ет­ся, съез­жа­ет на­ле­во, по­том пря­мо, а даль­ше склон хол­ма идет кру­то вниз. А лед бле­стит как во­да, и вот он ле­тит на сво­их ча­сах, раз­го­ня­ясь, слов­но на сан­ках. Толь­ко ру­лить не мо­жет. Бед­ная те­туш­ка Фи­зард слы­шит по­доз­ри­тель­ный шур­ша­щий звук, смот­рит на­верх, но… слиш­ком позд­но. Ча­сы под­хва­ты­ва­ют ее и од­ним ма­хом вми­на­ют в ог­ром­ный суг­роб. На­сту­па­ет зло­ве­щая ти­ши­на. По­том Бил­ли вста­ет и на­чи­на­ет вы­ни­мать свои дра­го­цен­ные ча­сы из сне­га, что­бы сно­ва взва­лить на спи­ну. Он же еще не до­шел до до­ма Ле­ан­д­ра! По­том смот­рит — а из сне­га тор­чат га­ло­ши те­туш­ки Фи­зард. Вот они за­дви­га­лись, и вся те­туш­ка Фи­зард по­ка­зы­ва­ет­ся из-под сне­га. Шап­ка сби­лась, од­на пал­ка ос­та­лась под сне­гом до при­хо­да вес­ны, а чер­ное паль­то так из­ва­ля­лось в сне­гу, что ста­ло бе­лым. «Ты! Ах ты. Бил­ли Прит­ти! — кри­чит она ему, раз­ма­хи­вая пал­кой. — Ты что, — длин­ная пау­за, — ты что, не мо­жешь но­сить на­руч­ные ча­сы, как все нор­маль­ные лю­ди?»
      Пуб­ли­ка взре­ве­ла. Мо­ло­дежь ста­ла под­бра­сы­вать свои ча­сы в воз­дух.
      — Ну мо­лод­чи­на, ну да­ет, — Ден­нис хло­пал Ку­ой­ла по спи­не, тя­нул­ся впе­ред, что­бы кос­нуть­ся пле­ча ста­рой мис­сис Фи­зард.
      — Ну ни сло­ва прав­ды, — про­кри­ча­ла она, рас­крас­нев­шись от сме­ха, — а как по­хо­же! Ох и мо­лод­чи­на она!

***

      Спус­тя не­сколь­ко дней Ку­ойл по­да­рил Уэй­ви чай­ник из про­зрач­но­го стек­ла и шел­ко­вый шарф с узо­ром из ягод чер­ни­ки. Он за­ка­зал их по поч­то­во­му ка­та­ло­гу из Шта­тов. Она по­да­ри­ла ему тем­но-крас­ный сви­тер, ко­то­рый свя­за­ла са­ма дол­ги­ми ве­че­ра­ми. Он был ему впо­ру. Их ли­ца бы­ли так близ­ко, что сме­ши­ва­лось ды­ха­ние. Ку­ой­ла пре­сле­до­ва­ло вос­по­ми­на­ние о един­ст­вен­ном по­дар­ке, ко­то­рый ему сде­ла­ла Пе­тал. Она при­ня­ла от не­го дю­жи­ну по­дар­ков: би­рю­зо­вый брас­лет, ак­ва­ри­ум с тро­пи­че­ски­ми рыб­ка­ми, жи­лет с вы­ши­тым би­се­ром изо­бра­же­ни­ем Эл­ви­са Пре­сли. Яр­ко-жел­тые гла­за, гу­бы с бле­ст­ка­ми. Пе­тал от­кры­ла по­след­нюю ко­роб­ку и взгля­ну­ла на не­го. Он си­дел сло­жив ру­ки и смот­рел на нее.
      — По­до­ж­ди ми­нут­ку, — ска­за­ла она и вы­бе­жа­ла на кух­ню. Он ус­лы­шал хло­пок двер­цы хо­ло­диль­ни­ка. Она вер­ну­лась, дер­жа ру­ки за спи­ной. — У ме­ня не бы­ло воз­мож­но­сти ку­пить те­бе по­да­рок, — ска­за­ла она и вы­тя­ну­ла пе­ред со­бой обе ру­ки со сжа­ты­ми паль­ца­ми. По­том она их раз­жа­ла. В ка­ж­дой ру­ке она дер­жа­ла по ко­рич­не­во­му яй­цу. Он взял их у нее. Они бы­ли хо­лод­ны­ми на ощупь. То­гда этот по­да­рок по­ка­зал­ся ему ми­лым, за­бот­ли­вым жес­том. Она сде­ла­ла ему по­да­рок. Пусть яй­ца, это уже бы­ло не важ­но. Глав­ное, что они бы­ли пе­ре­да­ны ему из ее рук. По­да­рок для не­го. Его не сму­ща­ло, что он сам ку­пил их за день до это­го. Он те­шил се­бя фан­та­зи­ей, что она по­ня­ла его, что для то­го, что­бы по­нять, что ва­жен не сам по­да­рок, а про­тя­ну­тые впе­ред ру­ки, сам факт да­ре­ния, на­до лю­бить че­ло­ве­ка, ко­то­ро­го ода­ри­ва­ешь.
      На Ро­ж­де­ст­во в не­бе поя­ви­лись тя­же­лые об­ла­ка. Те­туш­ка ос­та­лась в Сент-Джон­се, и они бы­ли при­гла­ше­ны на ро­ж­де­ст­вен­ский ужин к Баг­ги­там, вме­сте с Ден­ни­сом и Би­ти. Лю­ди при­хо­ди­ли на кух­ню и ухо­ди­ли, жар­ко го­рел огонь, зву­ча­ли рас­ска­зы о преж­них вре­ме­нах, шут­ки и ве­се­лые ис­то­рии. Джек ти­хо хо­дил ме­ж­ду гос­тя­ми, под­ли­вая ро­мо­вый пунш. Из­да­ле­ка до них до­но­си­лись еди­нич­ные вы­стре­лы. Са­лют.

***

      Усы Ден­ни­са по­бе­ле­ли от мо­ро­за. В суб­бо­ту, на сле­дую­щее ут­ро по­сле Ро­ж­де­ст­ва, они с Ку­ой­лом по­шли в ело­вый лес на бе­рег за­ли­ва ру­бить дро­ва на вто­рую по­ло­ви­ну зи­мы. У Ку­ой­ла бы­ла бен­зо­пи­ла, с ко­то­рой он ни­как не мог рас­стать­ся, а Ден­нис нес то­пор, об­ру­бать су­чья. Си­ний шарф, ко­то­рый ему свя­за­ла Сан­шайн, ед­ва при­кры­вал шею Ку­ой­ла. В пол­день они уже стоя­ли воз­ле ко­ст­ра, по­пи­вая го­ря­чий чай.
      — Би­ти го­во­рит, что нам на­до про­ве­дать ста­ри­ка Но­ла­на. Здесь не­да­ле­ко, в бух­те Оп­ро­ки­ну­той. Мы тут по­рань­ше за­кон­чим и съез­дим к не­му. Отец или кто-ни­будь дру­гой обыч­но хо­дит к не­му в на­ча­ле зи­мы, убе­дить­ся, что у не­го хва­та­ет дров и пи­щи. В этом го­ду мы что-то при­позд­ни­лись. Би­ти ис­пек­ла ему пи­рог и хле­ба. Я ут­ром ви­дел дым из его из­буш­ки.
      — Я о нем да­же не ду­мал, — ска­зал Ку­ойл. Ему бы­ло стыд­но.
      Они сде­ла­ли боль­шой круг и по­шли вдоль за­ли­ва. Ден­нис гром­ко рас­ска­зы­вал ис­то­рии о пья­ных во­ди­те­лях сне­го­хо­дов, ко­то­рые на­все­гда скры­лись по­до льдом по­то­му, что не зна­ли мар­шру­та.
      — Как хо­лод­но, черт возь­ми, — за­кри­чал он, со­щу­рив­шись и раз­гля­ды­вая вы­ем­ку на по­бе­ре­жье. Пус­тые до­ма вы­гля­де­ли как на­бро­сок уг­лем на гру­бой бу­ма­ге. Они по­вер­ну­ли и дол­го еха­ли к бе­ре­гу.
      Из ме­тал­ли­че­ской тру­бы ста­ро­го до­миш­ки шел дым. Визг мо­то­ра сне­го­хо­да пе­ре­шел в ро­кот хо­ло­сто­го хо­да.
      — Ос­та­вим вклю­чен­ным, — ска­зал Ден­нис.
      Внут­ри бы­ло ху­же, чем про­шлый раз. Вонь бы­ла та­кая, что вы­зы­ва­ла рво­ту. Ста­рик ли­бо ос­лаб, ли­бо был бо­лен, по­то­му что не вы­хо­дил в туа­лет. Пе­ред ни­ми пред­стал дро­жа­щий ске­лет. Со­ба­ка за­мер­ла воз­ле печ­ки и не дви­га­лась. Но она бы­ла жи­ва. Ку­ойл был не в си­лах вы­не­сти это зре­ли­ще. Он с тру­дом по­да­вил рвот­ный реф­лекс и рва­нул­ся к две­рям. Во дво­ре в ого­ро­жен­ном пя­тач­ке уга­ды­ва­лись три хол­ми­ка, по­кры­тых сне­гом. За­мерз­шие ов­цы.
      — Дя­дюш­ка Но­лан, — ус­лы­шал Ку­ойл. — Я Ден­нис Баг­гит, сын Дже­ка Баг­ги­та, с той сто­ро­ны за­ли­ва. Моя же­на при­сла­ла для вас хле­ба. — С эти­ми сло­ва­ми он вы­та­щил из сум­ки хлеб. Раз­нес­ся аро­мат до­ма и ую­та. Ске­лет на­бро­сил­ся на не­го, за­пи­хав сра­зу поч­ти всю бу­хан­ку в рот и по­ста­ны­вая.
      Ден­нис вы­шел на ули­цу и плю­нул. От­каш­лял­ся и сно­ва плю­нул.
      — Ка­кая га­дость. Бед­ный ста­рик уми­ра­ет с го­ло­ду. Бо­же ты мой, ка­кая же там грязь. На­до его от­прав­лять в дом пре­ста­ре­лых, а ты что ска­жешь? Он точ­но не в сво­ем уме. Ви­дел, он сжи­га­ет соб­ст­вен­ные сте­ны? Он твоя род­ня, так что те­бе ре­шать, что с ним бу­дет даль­ше. Ко­гда его уве­зут, я прие­ду сю­да и уто­п­лю ста­ро­го пса. Он и так уже еле жи­вой.
      — Я по­ня­тия не имею, что для не­го мож­но сде­лать.
      — Би­та зна­ет, к ко­му нуж­но об­ра­тить­ся. Она кое-что де­ла­ет для «Спа­саю­щей Бла­го­да­ти», ну, это где по­мо­га­ют жен­щи­нам и под­ро­ст­кам-ма­те­рям. Она всех зна­ет. Она и еще Уэй­ви.
      — Би­ти и Уэй­ви? — Ли­цо Ку­ой­ла пы­ла­ло от чув­ст­ва ви­ны. Он дол­жен был взять на се­бя за­бо­ту о по­ло­ум­ном ку­зе­не с са­мой пер­вой встре­чи. Но ему это не при­хо­ди­ло в го­ло­ву.
      — Да, Би­ти и Уэй­ви ор­га­ни­зо­ва­ли эту «Спа­саю­щую Бла­го­дать», па­ру лет на­зад. Тут ря­дом с на­ми жил один из важ­ных, член му­ни­ци­паль­но­го со­ве­та, так он бил свою же­ну и как-то зи­мой вы­гнал ее на снег в чем мать ро­ди­ла. Она при­шла к Би­ти. Си­няя от хо­ло­да, поч­ти глу­хая, с ок­ро­вав­лен­ны­ми уша­ми. На сле­дую­щий день Би­ти по­зво­ни­ла Уэй­ви. Та зна­ет, как ор­га­ни­зо­вы­вать груп­пы, на­чи­нать вся­кие важ­ные де­ла. В об­щем, как при­влечь к се­бе вни­ма­ние вла­стей.
      — Бы­ва­ют же жен­щи­ны, — ска­зал Ку­ойл. А сам по­ду­мал: «Ты бы ви­дел Пе­тал! Ви­дел бы ты мою кра­са­ви­цу». Что за не­ле­пая мысль. Пе­тал в Якор­ной Ла­пе. Нет, это да­же не смеш­но. Она бы за­кри­ча­ла и се­ла на пер­вый же са­мо­лет, ле­тя­щий в лю­бом на­прав­ле­нии. И боль­ше ни­ко­гда бы здесь не поя­ви­лась.
      — Э, па­рень, — ска­зал Ден­нис. — Счи­тай, что ты еще ни­че­го не ви­дел. — И по­гнал сне­го­ход по про­ду­вае­мо­му вет­ром за­ли­ву.

35 Повседневные заботы

      По­все­днев­ные за­бо­ты сво­дят­ся как ми­ни­мум к про­ве­де­нию точ­ных рас­че­тов от по­луд­ня до по­луд­ня, где ут­рен­ние и днев­ные за­ме­ры по­мо­га­ют оп­ре­де­лить дол­го­ту, а вы­со­та зе­ни­та — ши­ро­ту.
«МОР­СКОЙ СЛО­ВАРЬ»

      — Нам на­до по­го­во­рить, Ку­ойл, — кри­чал Джек из труб­ки. — За­еду за то­бой зав­тра ут­ром, что­бы они зна­ли, с кем ты по­ехал в бух­ту Мис­ки. — За­каш­лял­ся и по­ве­сил труб­ку до то­го, как Ку­ойл ус­пел от­ве­тить. Ему бы­ло не­че­го ска­зать в от­вет.
      В ян­ва­ре зи­ма во­шла в свои пра­ва. Так бы­ло все­гда. Не­бо не­по­сти­жи­мым об­ра­зом сли­ва­лось цве­том с за­ко­ван­ным в ле­до­вый пан­цирь океа­ном. Воз­ле бе­ре­га он был сплош­ным мо­но­ли­том, а в пя­ти­де­ся­ти ми­лях от бе­ре­га пре­вра­щал­ся в рва­ную ли­нию пла­ву­чих льдин, но­ро­вя­щих на­крыть друг дру­га. Снег шел ка­ж­дый день, ко­гда ва­лил хлопь­я­ми, ко­гда па­дал ред­ки­ми сне­жин­ка­ми, буд­то по­лу­чив дол­го­ждан­ный от­дых ме­ж­ду бу­ря­ми. Его ста­но­ви­лось все боль­ше: пол­то­ра мет­ра, два с по­ло­ви­ной, три с чет­вер­тью. До­ро­ги пре­вра­ти­лись в тон­не­ли без кры­ши. Зву­ки ме­тал­ла и де­ре­ва за­глу­ша­лись бе­лым одея­лом. Ку­ойл под­счи­тал, что ка­ж­дые де­сять дней при­хо­ди­ла но­вая бу­ря.
      Печ­ка в пи­ка­пе Дже­ка ра­бо­та­ла на всю мощь, но от их ды­ха­ния все рав­но поя­ви­лась из­мо­розь на бо­ко­вых ок­нах. Ку­ойл стал от­скре­бать ее ног­тя­ми, что­бы по­смот­реть на тю­ле­ней, ко­то­рые ста­ли по­яв­лять­ся на да­ле­ких льди­нах. Они бы­ли по­хо­жи на за­пя­тые и двое­то­чия на бе­лом лис­те бу­ма­ги. Он поч­ти не слу­шал Дже­ка. Он ду­мал о тю­ле­нях. Стар­ший брат Уэй­ви, Ос­кар, при­ру­чил од­но­го тю­ле­ня. Лю­би­те­ля ме­ст­ных гре­беш­ков. Джек был по­лон идей и го­во­рил со ско­ро­стью пу­ле­ме­та. На­чал­ся но­вый се­зон рыб­ной лов­ли, а кво­ты и ог­ра­ни­че­ния зна­чи­тель­но ос­лож­ня­ли ра­бо­ту ры­ба­ков.
      — Да­же Эйн­штейн не смог бы в этом ра­зо­брать­ся. Они, эти ум­ни­ки из От­та­вы, так все за­пу­та­ли, что те­перь тут черт но­гу сло­мит. Да эти сво­ло­чи ры­бу от сво­ей зад­ни­цы не от­ли­чат. — Джек гне­вал­ся по сред­не­му бал­лу. — Что же это та­кое? — Он про­вел ру­кой по во­ло­сам так, что они вста­ли ды­бом. — Черт возь­ми, сто­ит толь­ко на­чать хо­ро­шее де­ло, кто-ни­будь тут же его за­гу­бит. Все од­но к од­но­му.
      Ку­ойл за­ко­пал­ся по­глуб­же в свою ог­ром­ную крас­но-ко­рич­не­вую курт­ку с ка­пю­шо­ном. Он вспом­нил, как зва­ли тю­ле­ня Ос­ка­ра. Пас­сел. Так ме­ст­ные на­зы­ва­ли гре­беш­ки.
      — Лад­но, Ку­ойл. Бил­ли не хо­чет рас­ста­вать­ся со сво­ей до­маш­ней стра­ни­цей, так что ты те­перь но­вый глав­ный ре­дак­тор. Бу­дешь вы­пол­нять ра­бо­ту Тер­та Кар­да: под­би­рать ма­те­ри­ал, от­ве­чать на те­ле­фон, за­ни­мать­ся за­да­ния­ми для кор­рес­пон­ден­тов, сче­та­ми, рек­ла­мо­да­те­ля­ми и пе­чат­ни­ком. Ты смот­ри, вни­ма­тель­нее с этим су­ки­ным сы­ном, ти­по­гра­фом. Я за этим те­бя и ве­зу, что­бы ты на не­го по­смот­рел. Ес­ли где-то мож­но сде­лать ошиб­ку, он ее обя­за­тель­но сде­ла­ет. Так, что еще. Я хо­чу, что­бы ты и даль­ше пи­сал свои ко­ра­бель­ные ис­то­рии.
      Ку­ойл за­мер, не до­не­ся ру­ку до под­бо­род­ка.
      — По­про­бу­ем Бен­ни Фад­жа на ре­пор­та­жах из за­ла су­да, ав­то­ка­та­ст­ро­фах и сек­су­аль­ном на­си­лии. Бог с ни­ми, с рей­тин­гом рес­то­ра­нов и ме­ж­ду­на­род­ны­ми но­во­стя­ми. Все и так зна­ют, как где кор­мят, и ни­ко­му нет де­ла до то­го, что про­ис­хо­дит за гра­ни­цей. Это мож­но по­смот­реть по те­ле­ви­зо­ру.
      Ма­ши­на за­би­ра­лась на вер­ши­ну хол­ма, и они по­па­ли в зо­ну по­сто­ян­но­го сне­го­па­да.
      — Как ду­ма­ешь, мо­жет, нам пе­ре­смот­реть до­маш­нюю стра­ни­цу? Мо­жем на­звать ее «Стиль жиз­ни». По­ни­ма­ешь, мы с Бил­ли ма­ем­ся с этим уже го­да два. Сей­час здесь мож­но жить дву­мя раз­ны­ми спо­со­ба­ми: по-ста­ро­му и по-но­во­му. По-ста­ро­му — это зна­чит за­бо­тить­ся о се­мье, уми­рать там, где ро­дил­ся, ло­вить ры­бу, ва­лить лес, уха­жи­вать за са­дом и быть до­воль­ным тем, что у те­бя есть. А по-но­во­му — зна­чит хо­дить в тре­на­жер­ные за­лы, на ра­бо­ту, де­лать то, что те­бе го­во­рят, ид­ти на ком­про­мисс. Твой брат в Юж­ной Аф­ри­ке, мать в Ред­жай­не, а ты по­ку­па­ешь вся­кую япон­скую дрянь. Бро­са­ешь дом, уез­жа­ешь на за­ра­бот­ки. Есть лю­ди, ко­му это не по ду­ше. Ку­ойл, мы все зна­ем, что «Бол­туш­ку» лю­бят за опи­са­ния птичь­их кор­му­шек и хо­ро­шие ре­цеп­ты, но это­го не­дос­та­точ­но. Сей­час нам при­хо­дит­ся иметь де­ло с рей­тин­га­ми, ас­фаль­то­вы­ми до­ро­га­ми, ло­те­рея­ми, ли­цен­зия­ми на про­да­жу жа­ре­ной ку­ри­цы, элит­ным ко­фе в гас­тро­но­мах и то­му по­доб­ны­ми ве­ща­ми. Со­ве­ту­ем, как пра­виль­но се­бя вес­ти в да­ле­ких го­ро­дах. Бил­ли го­во­рит, что сей­час ма­те­риа­ла дос­та­точ­но, что­бы уве­ли­чить до­маш­нюю стра­ни­цу до раз­во­ро­та. Он рас­ска­жет те­бе, что при­ду­мал. Вме­сте вы все ре­ши­те.
      — Мы мо­жем по­про­сить ко­го-ни­будь из тех, кто уе­хал в дру­гую стра­ну, вре­мя от вре­ме­ни пи­сать для гос­те­вой ко­лон­ки. Так, в фор­ме пись­ма, вре­мя от вре­ме­ни. Пись­мо из Ав­ст­ра­лии, из Сад­бе­ри о том, как там жи­вет­ся, — ска­зал Ку­ойл.
      — На­вер­ное, я бы за­хо­тел это про­чи­тать, ес­ли бы мне был два­дцать один и я го­то­вил­ся к даль­ней до­ро­ге. Да, по­хо­же, га­зе­та из­ме­нит­ся. Во мно­гом.
      — У На­тби­ма очень хо­ро­шо шли ще­кот­ли­вые те­мы. Не знаю, спра­вит­ся ли Бен­ни с ни­ми так, как он.
      — Ну, да­вай по­до­ж­дем и по­смот­рим, что у не­го по­лу­чит­ся. Не бу­дем его сра­зу то­пить. Ну как, возь­мешь­ся, Ку­ойл? — Они вли­ва­лись в дви­же­ние бух­ты Мис­ки по двум бе­зы­мян­ным ули­цам и кру­той до­ро­ге на вер­ши­ну хол­ма, по ко­то­рой бы­ло од­но­сто­рон­нее дви­же­ние, ос­лож­нен­ное снеж­ны­ми суг­ро­ба­ми.
      Он кив­нул. По­клял­ся се­бе все­ми свя­ты­ми, что ни за что не про­пус­тит опе­чат­ку.
      — При­хо­ди се­го­дня ве­че­ром к при­ча­лу, я рас­ска­жу те­бе все ос­таль­ное. Так, смот­ри, вот здесь де­ла­ешь по­во­рот, сре­за­ешь за по­жар­ной стан­ци­ей. Так бу­дет ко­ро­че.

***

      — Так, — ска­зал Ку­ойл, си­дя на том мес­те, где рань­ше си­дел Терт Кард. Он все уб­рал со сто­ла и со­рвал со сте­ны фо­то­гра­фию неф­те­на­лив­но­го тан­ке­ра. — Что у нас с но­во­стя­ми на эту не­де­лю? Бен­ни, как у те­бя де­ла с сек­су­аль­ным на­си­ли­ем и су­деб­ны­ми ис­то­рия­ми? — Он ста­рал­ся го­во­рить низ­ким го­ло­сом.
      Бен­ни Фадж си­дел, ак­ку­рат­но сло­жив ру­ки на чис­том сто­ле, буд­то при­сут­ст­во­вал на уро­ке ариф­ме­ти­ки. Его пу­ши­стые во­ло­сы на­во­ди­ли Ку­ой­ла на мыс­ли о па­рик­махер­ской.
      — Сей­час рас­ска­жу. Я про­чи­тал око­ло пя­ти­де­ся­ти ста­тей На­тби­ма, что­бы по­нять, как он по­да­вал слу­чаи с на­си­ли­ем, но у ме­ня не по­лу­ча­ет­ся на­ни­зы­вать их од­ну на дру­гую, как это де­лал он. Я ста­рал­ся, по­то­му что чув­ст­во­вал се­бя обя­зан­ным На­тби­му. По­сле слу­чая с лод­кой. Толь­ко у ме­ня не по­лу­чи­лось еди­но­го це­ло­го. Вот что мне уда­лось сде­лать.

      Об­ви­не­ния в ин­це­сте про­тив шес­ти­де­ся­ти­се­ми­лет­не­го жи­те­ля бух­ты Мис­ки во втор­ник бы­ли сня­ты по­сле то­го, как его че­тыр­на­дца­ти­лет­няя дочь от­ка­за­лась да­вать по­ка­за­ния.
      Док­тор Син­го­ло Бу­ти, се­ми­де­ся­ти од­но­го го­да от ро­ду, был аре­сто­ван с по­сле­дую­щим предъ­яв­ле­ни­ем ему об­ви­не­ний в один­на­дца­ти слу­ча­ях сек­су­аль­но­го до­мо­га­тель­ст­ва по от­но­ше­нию к се­ми па­ци­ент­кам, про­изо­шед­ших в пе­ри­од с мая 1978 по июль 1991 го­да. Суд со­сто­ит­ся три­дцать пер­во­го ян­ва­ря.

      Он ждал, ку­сая но­готь боль­шо­го паль­ца.
      Ку­ойл по­смот­рел на Бил­ли, ко­то­рый чуть за­мет­но дрог­нул бро­вя­ми. На­тбим сде­лал бы из это­го ма­те­риа­ла две ду­ше­раз­ди­раю­щие ис­то­рии.
      — Дру­гой ма­те­ри­ал по­лу­чил­ся про­сто пре­вос­ход­но. Ну, дру­гой, о су­дах. У ме­ня про­сто за­ме­ча­тель­ный ма­те­ри­ал.
      — И что же это за ма­те­ри­ал та­кой за­ме­ча­тель­ный? — спро­сил Ку­ойл.
      — Двум ме­ст­ным ре­бя­там предъ­яв­ле­ны все су­ще­ст­вую­щие в прак­ти­ке об­ви­не­ния. Они за­тея­ли стыч­ку с дву­мя еге­ря­ми. Им предъ­яв­ле­ны об­ви­не­ния в но­ше­нии ог­не­стрель­но­го ору­жия не во вре­мя охот­ничь­е­го се­зо­на, на­па­де­нии на офи­це­ров при ис­пол­не­нии слу­жеб­но­го дол­га, на­не­се­нии офи­це­рам по­вре­ж­де­ний ост­ры­ми вет­ка­ми и пле­те­ны­ми кор­зи­на­ми для лов­ли ома­ров, при­чи­не­нии ущер­ба иму­ще­ст­ву в ви­де по­лом­ки сол­неч­ных оч­ков фир­мы «По­ла­ро­ид», при­над­ле­жав­ших офи­це­рам, и вы­ска­зы­ва­нии уг­роз в ад­рес тех же офи­це­ров. Штраф око­ло че­ты­рех ты­сяч дол­ла­ров. Од­но­му из них так­же предъ­яв­ле­но об­ви­не­ние в пе­ре­нос­ке и рас­про­стра­не­нии га­ши­ша. И еще у ме­ня есть дан­ные по рос­ту мо­ло­деж­ной пре­ступ­но­сти. Па­рень ук­рал ве­ло­си­пед в Без­на­деж­ном, про­ехал на нем сем­на­дцать ки­ло­мет­ров до Не­ве­зу­че­го, там ук­рал мо­то­цикл, на ко­то­ром до­б­рал­ся до мы­са Ни­ко­гда. Но маль­чик ока­зал­ся чес­то­люб­цем. Бро­сил мо­то­цикл и уг­нал ма­ши­ну. За­гнал ма­ши­ну в во­ду и до­б­рал­ся вплавь до Ут­рен­ней Ра­до­сти. Где по чис­той слу­чай­но­сти при­пар­ко­ва­ли свою ма­ши­ну два офи­це­ра из бе­ре­го­вой ох­ра­ны. Зав­тра­ка­ли пон­чи­ка­ми. Пять вы­яв­лен­ных ма­хи­на­ций со стра­хов­кой по без­ра­бо­ти­це. С че­ты­рех ка­пи­та­нов трей­ле­ров взы­скан штраф в раз­ме­ре двух ты­сяч дол­ла­ров с ка­ж­до­го за лов­лю мор­ско­го оку­ня в за­кры­тых во­дах. Муж­чи­на с Бе­зы­мян­но­го по­лу­чил три­дцать дней за лов­лю на удоч­ку во внут­рен­них во­дах. Пол­но вся­ких ава­рий. Мно­же­ст­во фо­то­гра­фий. Мне нра­вит­ся де­лать фо­то­гра­фии. Ви­ди­те, я мо­гу сде­лать карь­е­ру в ка­че­ст­ве ре­пор­те­ра и фо­то­гра­фа.
      — Опи­ши их, толь­ко с б оль­ши­ми под­роб­но­стя­ми, чем в за­мет­ках о сек­су­аль­ном на­си­лии. — Ку­ойл был не­при­вет­лив и сух.
      — Да я мо­гу пи­сать о пре­сту­п­ле­ни­ях хоть це­лый день. Толь­ко не о сек­су­аль­ных шту­ках. — Он под­жал гу­бы. — По-мо­ему, кри­ми­наль­ная хро­ни­ка и фо­то­гра­фии луч­ше рас­кро­ют мой по­тен­ци­ал.
      «Ин­те­рес­но, ка­кой имен­но по­тен­ци­ал?» — по­ду­мал Ку­ойл. Вот он ока­зал­ся на мес­те Тер­та Кар­да, с веч­но при­жа­тым к уху те­ле­фо­ном, про­смат­ри­вал ста­тьи на ком­пь­ю­те­ре, вер­стая стра­ни­цы, от­во­зя за­кон­чен­ную ко­пию в ти­по­гра­фию в бух­те Мис­ки. Ко­гда вы­шла га­зе­та, он ото­рвал ре­дак­тор­скую стра­ни­цу, на ко­то­рой бы­ло на­пи­са­но: «Глав­ный ре­дак­тор: Р. Дж. Ку­ойл», и от­пра­вил ее Парт­рид­жу.
      Так и по­ве­лось: рас­ска­зы о гру­зо­вых су­дах, ско­ван­ных льда­ми, спа­са­тель­ных ко­ман­дах, с воз­ду­ха сни­маю­щих мо­ря­ка, ко­то­рый за­стрял в ав­то­ма­ти­че­ских гер­ме­тич­ных две­рях, о дрей­фую­щей кор­ме трау­ле­ра, рас­став­шей­ся с ос­нов­ной ча­стью по­сле взры­ва в ма­шин­ном от­де­ле­нии, о тан­ке­ре-реф­ри­же­ра­то­ре, ото­бран­ном у за­во­да бан­ком, о мо­ря­ке, про­пав­шем во вре­мя не­по­го­ды с бор­та на­уч­но­го суд­на. О па­де­нии са­мо­ле­та и раз­ли­ве неф­ти, о ки­тах, за­пу­тав­ших­ся в се­тях, и не­за­кон­ном сбро­се от­хо­дов ры­бо­пе­ре­ра­ба­ты­ваю­щей про­мыш­лен­но­сти в пор­ту, о по­чет­ных на­гра­дах по­жар­ни­кам и ко­ро­ле­вам кра­со­ты, о жес­то­ких мужь­ях, уто­нув­ших маль­чи­ках, про­пав­ших и на­шед­ших­ся пу­те­ше­ст­вен­ни­ках, ко­раб­лях, ушед­ших на дно во вре­мя штор­мов, о лод­ке, раз­дав­лен­ной ле­до­ко­лом, о по­бе­ди­те­лях ло­те­реи и кра­же мя­са не­за­кон­но уби­то­го ло­ся.
      Он по­слал ко­пию кри­ми­наль­но­го бюл­ле­те­ня те­туш­ке. Там го­во­ри­лось о за­дер­жа­нии мис­сис Мел­вилл. Она бы­ла на Га­вай­ях со стю­ар­дом с «Креп­кой Крош­ки». Кра­сав­чик, лет на три­дцать мо­ло­же хо­зяй­ки, но­ся­щий кос­тю­мы от Джорд­жо Ар­ма­ни и вла­дею­щий «Лек­су­сом ЛС 400» и со­то­вым те­ле­фо­ном. Она при­зна­лась, что «сде­ла­ла это ра­ди люб­ви». Стю­ард ни­как не про­ком­мен­ти­ро­вал ее сло­ва.
      Все это ста­ло его по­все­днев­ны­ми за­бо­та­ми.

36 Смирительная рубашка

      Сми­ри­тель­ная ру­баш­ка: ру­баш­ка, сши­тая из проч­но­го по­лот­на, та­ко­го, как холст или па­ру­си­на, слу­жа­щая для то­го, что­бы ог­ра­ни­чи­вать под­виж­ность че­ло­ве­ка с серь­ез­ны­ми пси­хи­че­ски­ми рас­строй­ства­ми или буй­но­по­ме­шан­но­го, за­клю­чен­но­го со склон­но­стью к на­си­лию и т. п. Не­ко­то­рые из них при­тя­ги­ва­ют ру­ки к те­лу, не­ко­то­рые по­зво­ля­ют про­деть их в длин­ные за­ши­тые ру­ка­ва, ко­то­рые по­том за­вя­зы­ва­ют­ся на спи­не.

      Се­вер­ный по­люс на­кло­нил­ся на­встре­чу солн­цу. Воз­дух на­ли­вал­ся све­том, и под ним на во­де по­яв­лял­ся мо­лоч­ный на­лет фи­то­планк­то­на в мес­тах, где со­ле­ный Гольф­ст­рим вли­вал­ся в те­че­ние Лаб­ра­до­ра. По­то­ки во­ды об­ра­зо­вы­ва­ли слож­ную мно­го­слой­ную смесь Арк­ти­ки и тро­пи­ков, где буй­но раз­ви­ва­лись все­воз­мож­ные бак­те­рии, дрож­жи, крем­ние­вые во­до­рос­ли, гриб­ки и дру­гие фор­мы жиз­ни. Все это дви­га­лось, рос­ло и раз­мно­жа­лось.
      Пол­день пят­ни­цы. Ку­ойл до­ма, пе­ре­оде­ва­ет­ся в ста­рую оде­ж­ду. Смот­рит в ку­хон­ное ок­но, ожи­дая по­яв­ле­ния яли­ка Дже­ка. Про­стран­ст­во при­об­ре­та­ет цвет ра­ду­ги и ме­ша­ет оп­ре­де­лять рас­стоя­ние. Трау­лер ушел с рыб­за­во­да. Ско­рее все­го, на­прав­ля­ет­ся в сто­ро­ну от­кры­то­го мо­ря, к Зло­вон­ным ост­ро­вам. Де­сять дней эки­паж из че­тыр­на­дца­ти че­ло­век бу­дет тра­лить сеть и мед­лен­но за­тя­ги­вать ее об­рат­но. Ко­рот­кая вспыш­ка вос­тор­га и воз­бу­ж­де­ния, ко­гда на по­верх­ность под­ни­ма­ет­ся сеть с ры­бой. Или раз­оча­ро­ва­ние. По­том сно­ва бро­сать сеть и вы­тя­ги­вать ее. По­том по­чин­ка се­ти. И все по­вто­ря­ет­ся сно­ва. И сно­ва. И сно­ва.
      Поя­вил­ся ялик Дже­ка, на­прав­ляю­ще­го­ся к бух­те Муч­ной Ме­шок. За­ве­са до­ж­дя сдви­ну­лась на вос­ток, ос­та­вив по­сле се­бя го­лу­бые сле­ды на не­бе. Ку­ойл под­нял труб­ку:
      — При­вет, Бил­ли. Я по­шел к Дже­ку. Ви­жу, как он под­хо­дит.
      — Те­бе толь­ко что зво­ни­ли из Шта­тов. Я дал им твой но­мер, так что по­до­ж­ди па­ру ми­нут, мо­гут пе­ре­зво­нить. И еще: хо­дят слу­хи, что «Мор­ская Пес­ня» в сле­дую­щем ме­ся­це со­би­ра­ет­ся за­крыть три ры­бо­пе­ре­ра­ба­ты­ваю­щих за­во­да. Пе­ре­дал ано­ним­ный ис­точ­ник. Бух­та Бе­зы­мян­ная сто­ит в этом спи­ске. Ска­жи об этом Дже­ку. Ес­ли это прав­да, то я не знаю, как лю­ди бу­дут там жить.
      — Ты го­во­рил с кем-ни­будь из «Мор­ской Пес­ни»?
      — Ха, у них там управ­ляю­щий с ли­цом как мор­да у раз­бой­ничь­ей ло­ша­ди. Он про­сто по­шлет ме­ня по­даль­ше, и все. Но мы по­про­бу­ем.
      Ку­ойл по­до­ж­дал ми­нут пять и уже взял­ся за двер­ную руч­ку, ко­гда за­зво­нил те­ле­фон. В го­ло­се Парт­рид­жа да­же за ты­ся­чи ки­ло­мет­ров слы­ша­лась грусть.
      — Ку­ойл? Ку­ойл? От­вра­ти­тель­ная связь! Слу­шай, ты зна­ешь об об­ще­ст­вен­ных вол­не­ни­ях?
      — В не­ко­то­ром смыс­ле, — ска­зал Ку­ойл. — Здеш­ние про­грам­мы но­во­стей от­во­дят этой те­ме око­ло де­ся­ти се­кунд. По­хо­же, де­ло пло­хо.
      — Да уж, ху­же не­ку­да. При­чем это не толь­ко в Лос-Анд­же­ле­се. Та­кое впе­чат­ле­ние, что всю стра­ну по­ра­зил ка­кой-то ви­рус яро­сти. Лю­ди хва­та­ют­ся за ру­жья ча­ще, чем смот­рят на ча­сы. Пом­нишь Эд­ну, ли­те­ра­тур­но­го об­ра­бот­чи­ка из «Ре­кордз»?
      — Да, пом­ню. За все вре­мя на­ше­го зна­ком­ст­ва она ни ра­зу мне не улыб­ну­лась.
      — Улыб­ку Эд­ны на­до бы­ло за­слу­жить. Слу­шай, она толь­ко что мне зво­ни­ла. У них в «Ре­кордз» про­изош­ла тра­ге­дия. В пол­день в офис во­шел один при­ду­рок с ав­то­ма­том и убил Пан­ча, Эла Ка­та­ло­га и еще тро­их или чет­ве­рых на­ших. Ра­нил еще во­семь че­ло­век.
      — Бо­же! За что?
      — Да тут це­лая ис­то­рия. Пря­мо де­ко­ра­ции к сце­не, ко­то­рую мож­но на­звать «Пись­мо к ре­дак­то­ру». Не по­ве­ришь. Этот па­рень при­слал ано­ним­ное пись­мо, в ко­то­ром го­во­рил, что мя­те­жи и вол­не­ния не­об­хо­ди­мы для очи­ще­ния сис­те­мы и пе­ре­рас­пре­де­ле­ния ма­те­ри­аль­ных цен­но­стей, а они его не на­пе­ча­та­ли. Вот он и при­шел с ав­то­ма­том. Эд­на ска­за­ла, что ей спас­ло жизнь толь­ко то, что в тот мо­мент, ко­гда на­ча­лась стрель­ба, она бы­ла под сто­лом, ис­ка­ла упав­шую скреп­ку. Пом­нишь, у нас все­гда не хва­та­ло скре­пок? Ку­ойл, на про­шлой не­де­ле стре­ля­ли в Мер­ка­лию. Ты пред­став­ля­ешь, ка­кое здесь су­ма­сше­ст­вие? Я как-то по­шу­тил о жиз­ни в Ка­ли­фор­нии, о лос-анд­же­лес­ском сти­ле жиз­ни. И вот, в ее вет­ро­вом стек­ле поя­ви­лись пу­ле­вые от­вер­стия. Про­ма­за­ли на ка­ких-то чер­то­вых не­сколь­ко сан­ти­мет­ров. Она на­пу­га­на до смер­ти, а я тут шут­ки шу­чу. По­сле то­го как по­зво­ни­ла Эд­на, я по­нял, в ка­ком жал­ком и убо­гом ми­ре мы жи­вем. Ни­где нель­зя ук­рыть­ся от ве­ро­ят­но­сти быть под­стре­лен­ным или по­до­жжен­ным. А я сме­ял­ся! — Ку­ой­лу по­ка­за­лось, что он слы­шит, как пла­чет его друг на дру­гой сто­ро­не кон­ти­нен­та. Или он сно­ва сме­ет­ся?

***

      В воз­ду­хе ви­тал ка­кой-то не­уло­ви­мый аро­мат, за­ста­вив­ший его сно­ва сде­лать глу­бо­кий вдох. Не­бо бы­ло цве­та со­ча­щей­ся из ра­ны сук­ро­ви­цы. На две­рях его «уни­вер­са­ла» поя­ви­лись пу­зы­ри ржав­чи­ны. Ос­тань­ся он в Нью-Йор­ке, в Мо­кин­гбер­де, мог бы уже уме­реть.
      Джек сто­ял в яли­ке и вы­бра­сы­вал ры­бу на мос­тки. Ку­ойл на­тя­нул ма­кин­тош и ре­зи­но­вые пер­чат­ки, взял нож и ры­би­ну. Вна­ча­ле та­кой спо­соб про­ве­де­ния ре­дак­тор­ско­го со­ве­ща­ния ка­зал­ся ему стран­ным.
      — По­ка мы го­во­рим, ру­ки мож­но за­нять де­лом, — ска­зал Джек, вы­би­ра­ясь из яли­ка. — Ме­ня все­гда зли­ло, ко­гда пять или шесть взрос­лых му­жи­ков си­дят за сто­лом и ра­бо­та­ют толь­ко язы­ка­ми. Вот они ухо­дят, бе­рут с со­бой бу­маж­ки, по­ка­чи­ва­ют но­га­ми и ма­ют­ся ду­рью со скреп­ка­ми.
      Ку­ой­лу не хо­те­лось ду­мать о скреп­ках. Он рас­ска­зал Дже­ку о стрел­ке из ав­то­ма­та, о вы­стре­ле на шос­се и вол­не­ни­ях.
      — Все и так зна­ют об уров­не на­си­лия в Шта­тах. Худ­шее, что мо­жет слу­чить­ся с то­бой здесь, — ска­зал он, — это ку­лач­ная дра­ка или ес­ли ко­му-то при­дет в го­ло­ву сбро­сить твою ма­ши­ну со ска­лы. — Даль­ше они ра­бо­та­ли в пол­ном мол­ча­нии.
      Джек ска­зал, что ры­ба идет мел­кая, в сред­нем два — два с по­ло­ви­ной ки­ло­грам­ма. Сей­час ред­ко ко­му уда­ва­лось пой­мать ры­бу бо­лее два­дца­ти ки­ло­грам­мов, хо­тя рань­ше ры­ба­ки вы­лав­ли­ва­ли ог­ром­ных ры­бин, под де­вя­но­сто ки­ло­грам­мов. Или то­го боль­ше. Ры­бу не­щад­но ис­треб­ля­ли в те­че­ние два­дца­ти лет, по­ка не ис­то­щи­лись при­род­ные за­па­сы. «Ведь ис­то­щи­лись же», — го­во­рил Джек, ра­бо­тая но­жом.
      — Зна­ешь, по­че­му я не пе­ре­стаю ры­ба­чить? — ска­зал он, лов­ко вспа­ры­вая брю­хо и вы­бра­сы­вая внут­рен­но­сти, так и не вы­ни­мая си­га­ре­ты из угол­ка рта. — Да­же ес­ли бы я и за­хо­тел это сде­лать, мне боль­ше не вер­нут ли­цен­зию на лов­лю ома­ров и сем­ги. Не знаю по­че­му. Но мне боль­ше все­го нра­вит­ся ло­вить ома­ров. А упус­тишь эту ду­рац­кую ли­цен­зию хоть на один год — мо­жешь рас­про­щать­ся с ней на­все­гда.
      — Бил­ли про­сил пе­ре­дать, что хо­дят слу­хи о за­кры­тии трех ры­бо­пе­ре­ра­ба­ты­ваю­щих за­во­дов в сле­дую­щем ме­ся­це. Го­во­рит, слы­шал, что Бе­зы­мян­ный на оче­ре­ди.
      — Бо­же! Толь­ко по­ду­ма­ешь, что ху­же быть не мо­жет, — по­жа­луй­ста, ста­но­вит­ся еще ху­же! Вся эта ис­то­рия с пе­ре­рас­пре­де­ле­ни­ем квот на ры­бо­лов­ст­во про­сто не­ле­па! Мож­но по­ду­мать, что ры­ба — это кар­тош­ка. Под­хо­ди к лю­бо­му ря­ду и вы­ка­пы­вай!