Корабельные новости

Ес­ли нет ры­бы, ты ее не пой­ма­ешь, ес­ли не пой­ма­ешь — не пе­ре­ра­бо­та­ешь и не про­дашь. А не про­дашь — ни те­бе, ни дру­гим жить бу­дет не на что. Что за ду­рац­кие пра­ви­ла? Их ни­кто не по­ни­ма­ет. Вот и при­хо­дит­ся тер­петь, сжав зу­бы. Они го­во­рят, мол, слиш­ком мно­го ме­ст­ных ры­ба­ков на слиш­ком ма­лое ко­ли­че­ст­во ры­бы. Да? А ку­да же де­лась ры­ба-то? Рус­ские да фран­цу­зы по­вы­лав­ли­ва­ли? А еще есть япон­цы, за­пад­ные нем­цы, вос­точ­ные нем­цы, по­ля­ки, пор­ту­галь­цы, анг­ли­ча­не, ис­пан­цы, ру­мы­ны, бол­га­ры, или как их те­перь там на­зы­ва­ют? Как на­ло­жи­ли ог­ра­ни­че­ния, так и пе­ре­ста­ло хва­тать при­бреж­ной лов­ли. Как же ры­ба по­дой­дет к бе­ре­гу, ес­ли ее за пять­де­сят, сто миль реф­ри­же­ра­то­ры уже всю по­выг­ре­ба­ли? А за два­дцать миль у бе­ре­га трау­ле­ры по­доб­ра­ли ос­тат­ки? Что же ос­та­ет­ся ры­ба­кам на при­бреж­ной ли­нии? — Он плю­нул в во­ду. На­блю­дал за тем, как Ку­ойл не­ук­лю­же дей­ст­во­вал но­жом. — Ты по­нял, в чем тут де­ло. Ни­че­го не от­нять, не при­ба­вить. Так что да­вай за­ни­май­ся.
      — Рек­лам­ные объ­яв­ле­ния, Джек. Я бы хо­тел из­ба­вить­ся от пус­тых рек­лам­ных объ­яв­ле­ний. Нам нуж­но ме­сто для но­во­стей. На про­шлой не­де­ле у нас бы­ли ста­тьи о ле­со­пил­ке, о на­цио­наль­ном ис­то­ри­че­ском пар­ке в бух­те Мис­ки, о де­мон­ст­ра­ции про­тес­та про­тив ино­стран­но­го ры­бо­лов­ст­ва, по­том еще бы­ла од­на де­мон­ст­ра­ция про­тив вы­со­ких цен на элек­тро­энер­гию, за­бас­тов­ка ра­бот­ни­ков фаб­ри­ки по пе­ре­ра­бот­ке каль­ма­ров — все это хо­ро­ший, ос­но­ва­тель­ный ма­те­ри­ал о со­ци­аль­ных про­бле­мах. И нам при­шлось уре­зать эти ста­тьи поч­ти до од­них за­го­лов­ков. И ни­ка­ких фо­то­гра­фий. Я хо­чу ска­зать, ес­ли бы это бы­ли на­стоя­щие рек­лам­ные объ­яв­ле­ния, то­гда дру­гое де­ло.
      — Да это все идеи Тер­та Кар­да. Мол, на­до рек­ла­ми­ро­вать круп­ные пред­при­ятия Сент-Джон­са, то­гда га­зе­та бу­дет вы­гля­деть со­лид­но. За­од­но по­тре­п­лем нер­вы ме­ст­ным рек­ла­мо­да­те­лям. Да­вай вы­бра­сы­вай эту рек­ла­му, ес­ли те­бе по­на­до­бит­ся до­пол­ни­тель­ное ме­сто. По­ни­ма­ешь, ко­гда мы толь­ко на­чи­на­ли, но­во­стей бы­ло го­раз­до мень­ше. Да и рек­лам­ные объ­яв­ле­ния вы­гля­де­ли при­лич­но.
      Од­на за дру­гой вы­чи­щен­ные ры­би­ны от­прав­ля­лись в се­рый пла­ст­мас­со­вый ящик. Джек смыл ры­бьи по­тро­ха в во­ду.
      — Про­бле­мы ры­бо­лов­ст­ва пре­вра­ти­лись в гноя­щую­ся ра­ну! Они пре­вра­ти­ли при­бреж­ных ры­ба­ков в из­го­ев, как им­ми­гран­тов, под­ра­ба­ты­ваю­щих на фер­мах. Нам не ос­та­ет­ся ни­че­го дру­го­го, как под­би­рать ос­тат­ки, да и то ес­ли толь­ко раз­ре­шат. Де­нег мы по­лу­ча­ем столь­ко, сколь­ко нам да­ют. Мы те­перь ни­чем не мо­жем управ­лять в том, что ка­са­ет­ся рыб­ной лов­ли. Мы не при­ни­ма­ем ни­ка­ких ре­ше­ний. Толь­ко де­ла­ем, что нам ска­жут и ко­гда ска­жут. Жи­вем по пра­ви­лам, на­вя­зан­ным нам су­ки­ны­ми деть­ми, ни чер­та не по­ни­маю­щи­ми в ры­бе и в этих мес­тах! — Этот вздох был боль­ше по­хож на страв­ли­вае­мый пар.
      Но Ку­ойл по­ду­мал, что по та­ким пра­ви­лам жи­вет весь мир и Дже­ку еще по­вез­ло, что они так дол­го его не ка­са­лись.

***

      В кон­це фев­ра­ля Ку­ой­лу по поч­те при­шли бу­ма­ги из Сент-Джон­са. Как бли­жай­ше­го род­ст­вен­ни­ка ку­зе­на его про­си­ли дать пись­мен­ное со­гла­сие на по­ме­ще­ние Но­ла­на в спе­циа­ли­зи­ро­ван­ную кли­ни­ку. На­все­гда. Гал­лю­ци­на­ции, стар­че­ское сла­бо­умие, ши­зоф­ре­ния и пло­хие про­гно­зы. Он си­дел и смот­рел на ме­сто для под­пи­си. Ни­как не мог под­пи­сать при­го­вор ма­ло­зна­ко­мо­му че­ло­ве­ку, с ко­то­рым об­ме­нял­ся лишь па­рой фраз, ко­то­рый про­ви­нил­ся пе­ред ним толь­ко тем, что вя­зал ка­кие-то уз­лы, же­лая ему зла. Он ре­шил съез­дить в го­род и по­ви­дать­ся с ку­зе­ном еще раз, пе­ред тем как при­нять окон­ча­тель­ное ре­ше­ние. Что, ес­ли Но­лан был оз­лоб­лен и не в се­бе? Ку­ойл был го­тов к это­му. А что, ес­ли он ока­жет­ся в яс­ном уме и об­ру­шит на не­го шквал об­ви­не­ний? К это­му он то­же при­го­то­вил­ся.
      В по­след­нюю ми­ну­ту он по­про­сил Уэй­ви со­ста­вить ему ком­па­нию. Он ска­зал, что они мог­ли бы раз­ве­ять­ся. По­ужи­нать в ка­ком-ни­будь мес­те. Схо­дить в ки­но. Да­же на два филь­ма. Но он по­ни­мал, что пред­ла­гал ей не­что боль­шее.
      — Бу­дет ве­се­ло, — в его ус­тах эти сло­ва зву­ча­ли как-то глу­по.
      И ко­гда это ему бы­ло «ве­се­ло»? Или Уэй­ви, чье сдер­жан­ное ли­цо уже по­кры­лось мор­щин­ка­ми и ко­то­рая на­ча­ла усы­хать от жа­ра оча­га и силь­но­го вет­ра? Что про­ис­хо­ди­ло? Они оба от­но­си­лись к то­му раз­ря­ду лю­дей, ко­то­рые сто­ят с вы­му­чен­ны­ми улыб­ка­ми, ко­гда дру­гие пля­шут, иг­ра­ют или бро­са­ют ша­ры в ке­гель­ба­не. Раз­вле­че­ния. Но Ку­ой­лу на са­мом де­ле нра­ви­лись ки­но, тем­но­та, си­лу­эты не­зна­ко­мых лю­дей, вы­ри­со­вы­ваю­щие­ся на фо­не эк­ра­на, за­пах ара­хи­са и шам­пу­ня, скрип поп­кор­на на зу­бах. Там он мог пе­ре­ме­щать­ся из сво­его под­бо­род­ка и гро­мозд­ко­го те­ла в эле­гант­ные те­ла в бе­лых оде­ж­дах, цар­ст­вую­щие на эк­ра­не.
      Уэй­ви ска­за­ла «да». Гер­ри мо­жет по­быть с от­цом. Да-да, прав­да.

***

      Ут­ром на не­бе кло­чья об­ла­ков, фор­мой и цве­том на­по­ми­наю­щие лом­ти­ки сем­ги. Неж­ное зе­ле­но­ва­тое не­бо на­ли­ва­лось тя­же­стью, по­ка они еха­ли ме­ж­ду снеж­ны­ми суг­ро­ба­ми. Под­ня­лось солн­це, за­лив ма­ши­ну све­том. На ру­ле ле­жа­ли ру­ки Ку­ой­ла, по­рос­шие брон­зо­вы­ми во­ло­са­ми. Крас­но-ко­рич­не­вый сер­же­вый кос­тюм Уэй­ви стал по­хож на зо­ло­тое одея­ние. По­том этот вол­шеб­ный свет пре­вра­тил­ся в обык­но­вен­ный днев­ной, раз­де­лив­ший ланд­шафт на чер­ное и бе­лое: кам­ни и снег. И не­бо. Мыс­ли Ку­ой­ла о раз­вле­че­ни­ях не ос­тав­ля­ли ему тем для раз­го­во­ра. Он ни­как не мог раз­ру­шить по­вис­шее ме­ж­ду ни­ми мол­ча­ние. Про­бор­мо­тал ка­кой-то глу­пый во­прос о бес­ко­неч­ной пес­не Эл­ви­на Яр­ка. На са­мом де­ле она его со­вер­шен­но не ин­те­ре­со­ва­ла. Ему на­до бы­ло с че­го-то на­чать раз­го­вор.
      — Он по­ет ее, сколь­ко я се­бя пом­ню. «Гусь-ны­рок» уто­нул в мо­ре, а на суд­не под на­зва­ни­ем «Брюс» при­вез­ли ло­ся. Ло­ся из Нью-Брун­суи­ка. Я не знаю, ко­гда это бы­ло. На­вер­ное, во вре­ме­на Пер­вой ми­ро­вой. На Нью­фа­унд­лен­де не бы­ло ло­сей, по­ка их не за­вез­ли сю­да. — Для нее эта те­ма то­же не бы­ла ин­те­рес­ной, но зву­ки го­ло­сов в гро­мы­хаю­щей ма­ши­не при­но­си­ли об­лег­че­ние. Она по­ду­ма­ла о маль­чи­ке в шко­ле, ко­то­рый пла­кал над сво­им обе­дом из за­плес­не­ве­лых кре­ке­ров. Она да­ла ему сэн­двич с мя­сом ло­ся.
      — Сей­час их уже до­воль­но мно­го, — ска­зал Ку­ойл, сме­ясь и пы­та­ясь пой­мать ее об­вет­рен­ную ру­ку. То, что они уви­де­ли это жи­вот­ное на за­мерз­шем суг­ро­бе воз­ле до­ро­ги, по­ка­за­лось им зна­ме­ни­ем.
      К по­луд­ню они уже бы­ли воз­ле пор­тов, и от­крыв­шая­ся их взгля­дам си­няя во­да при­нес­ла обо­им ощу­ще­ние сча­стья. Ра­до­ст­ный си­ний, по­сле не­сколь­ких ме­ся­цев сплош­но­го льда.

***

      Уэй­ви в ма­га­зи­нах на Вод­ной ули­це, во­оду­шев­лен­ная и на­пу­ган­ная за­па­ха­ми но­вой ко­жи, от­де­лов с пар­фю­ме­ри­ей, вы­хлоп­ных га­зов. Она ку­пи­ла иг­ру­шеч­ную ко­ро­ву для Гер­ри и па­ру те­п­лых каль­сон для от­ца. Ко­роб­ку от­кры­ток на рас­про­да­же. Ку­хон­ный нож с крас­ной руч­кой, что­бы за­ме­нить ста­рый в ку­хон­ном шка­фу. Бю­ст­галь­тер в яр­кий цве­то­чек. Ей по­нра­ви­лась за­ме­ча­тель­ная шет­ланд­ская шерсть, из ко­то­рой мог бы по­лу­чить­ся хо­ро­ший сви­тер, но она ока­за­лась слиш­ком до­ро­гой. В од­ной вит­ри­не на слое льда она за­ме­ти­ла це­лую сцен­ку, вы­пол­нен­ную из мо­ре­про­дук­тов: ялик из фи­ле кам­ба­лы на вол­нах из кре­вет­ки и си­не-чер­ных ми­дий. Це­лая сем­га пред­став­ля­ла со­бой ма­як, ис­пус­каю­щий лу­чи из мер­цаю­щей мак­ре­ли. За­вер­ша­ла кар­ти­ну рам­ка из кра­бо­вых клеш­ней.
      У нее был спи­сок по­ку­пок для Ку­ой­ла и кон­верт с день­га­ми на оде­ж­ду для де­во­чек. Им бы­ли нуж­ны рей­ту­зы, вель­ве­то­вые брю­ки, сви­тер для Сан­шайн, нос­ки и тру­си­ки. Она по­лу­чи­ла ог­ром­ное удо­воль­ст­вие, по­ку­пая ве­щи для де­во­чек. К то­му, что бы­ло пе­ре­чис­ле­но в спи­ске, она са­ма до­ба­ви­ла ба­та­рей­ки, нос­ки с тон­кой кру­жев­ной от­дел­кой, два за­ме­ча­тель­ных шер­стя­ных бе­ре­та, жел­тый и ро­зо­ва­то-ли­ло­вый. Она бы­ла очень ос­то­рож­на и пом­ни­ла о кар­ман­ных во­рах, ко­то­ры­ми изо­би­ло­ва­ли го­ро­да. Съе­ла сэн­двич с жа­ре­ной го­вя­ди­ной и про­ве­ла ос­та­ток дня, за­хо­дя в рос­кош­ные ма­га­зи­ны и рас­смат­ри­вая вит­ри­ны. Она не по­тра­ти­ла боль­ше ни еди­но­го цен­та.

***

      Ку­ойл то­же де­лал по­куп­ки. Он хо­дил во­круг вит­рин с по­дар­ка­ми, пы­та­ясь вы­брать что-ни­будь для ку­зе­на. Кто зна­ет, что он пом­нит? Кто зна­ет, ка­кую жизнь он про­жил? Он ло­вил ры­бу и ома­ров. У не­го бы­ла со­ба­ка. Он бро­дил по но­чам. Вя­зал уз­лы.
      Он смот­рел на жур­на­лы и па­ке­ты с за­во­дской упа­ков­кой, по­ка не на­шел сен­ти­мен­таль­ную фо­то­гра­фию пу­де­ля в ме­тал­ли­че­ской рам­ке. Это по­дой­дет. Ку­ойл ска­зал про­дав­щи­це, что не ну­ж­да­ет­ся в упа­ков­ке, рас­пла­тил­ся и по­ло­жил по­куп­ку в кар­ман.
      Ста­рый ку­зен си­дел на пла­сти­ко­вом сту­ле с де­ре­вян­ны­ми под­ло­кот­ни­ка­ми. Он был со­всем один, воз­ле ок­на. Вы­гля­дел чис­то вы­мы­тым, был одет в бе­лую ру­ба­ху и ха­лат. На но­гах с чет­ко про­сту­паю­щи­ми ве­на­ми бы­ли бу­маж­ные тап­ки. Он при­сталь­но смот­рел на те­ле­ви­зор, под­ве­шен­ный на кон­тей­не­ре пря­мо под по­тол­ком. Изо­бра­же­ние бы­ло та­ким сма­зан­ным, что у ка­ж­до­го ли­ца бы­ло по два рта, че­ты­ре гла­за и до­пол­ни­тель­но­му кон­ту­ру скул. С эк­ра­на лы­сый муж­чи­на рас­ска­зы­вал о диа­бе­те. По­том шла за­жи­га­тель­ная рек­ла­ма ан­ти­фри­за с фраг­мен­та­ми хок­кей­но­го мат­ча и глад­ко­го льда.
      Ку­ойл встал на стул и умень­шил гром­кость зву­ка, на­жав на кноп­ки. Спус­тил­ся, сел. Ста­рик по­смот­рел на не­го.
      — Ты и сю­да при­шел?
      — Да, — ска­зал Ку­ойл. — Я при­шел, что­бы встре­тить­ся с ва­ми.
      — Да­ле­ко­ва­то за­брал­ся, да?
      — Да, — ска­зал Ку­ойл. — Да­ле­ко­ва­то. Но со мной за ком­па­нию прие­ха­ла Уэй­ви Про­уз. — И за­чем он это рас­ска­зы­ва­ет ста­ри­ку?
      — А, да. Она по­те­ря­ла му­жа.
      — Да. — Ку­ой­лу по­ка­за­лось, что ста­рый ку­зен на­хо­дит­ся в сво­ем уме. Он ог­ля­нул­ся в по­ис­ках ве­ре­вок с уз­ла­ми и ни­че­го не на­шел. — Ну, что ска­же­те? — Этот во­прос мог ка­сать­ся че­го угод­но.
      — О! Чу­дес­но! Еда чу­дес­ная! У них там шту­ки для мы­тья тор­чат пря­мо из по­тол­ков, сы­нок, во­да как бе­лый шелк. И мы­ло да­ют с пе­ной. Чув­ст­ву­ешь се­бя как маль­чиш­ка под эти­ми во­да­ми. Ка­ж­дый день да­ют но­вую оде­ж­ду. Бе­лую, как све­жий снег. И те­ле­ви­зор. И в кар­ты иг­ра­ют.
      — По­хо­же, здесь хо­ро­шо, — ска­зал Ку­ойл, ду­мая о том, что ста­ри­ка нель­зя от­прав­лять об­рат­но в зло­вон­ный хлев.
      — Нет, нет. Не все тут хо­ро­шо. В этом чер­то­вом мес­те пол­но по­ло­ум­ных. Я-то знаю, где на­хо­жусь. Но здесь так удоб­но, что я про­сто им по­дыг­ры­ваю. Они спра­ши­ва­ют: «Кто ты?» А я го­во­рю: «Джои Смол­вуд» или «Са­мый боль­шой краб в кор­зи­не». Они го­во­рят: «Ой, да он не в се­бе! Ос­та­вим его тут!»
      — Э, знае­те, в Якор­ной Ла­пе есть дом пре­ста­ре­лых «Зо­ло­той Век», так что мож­но бу­дет… — Но Ку­ойл и сам не знал, при­мут ли там его. Он опус­тил ру­ку в кар­ман и дос­тал фо­то­гра­фию пу­де­ля. Про­тя­нул ее ста­ри­ку. — Я при­нес вам по­да­рок.
      Ста­рик взял его в дро­жа­щие ру­ки и стал рас­смат­ри­вать. От­вер­нул­ся от Ку­ой­ла, в сто­ро­ну ок­на и мо­ря. Его ле­вая ру­ка под­ня­лась и при­кры­ла гла­за.
      — Я вя­зал про­тив те­бя уз­лы. Вы­зы­вал вет­ры. Ов­цы сдох­ли. Сне­жок не мо­жет вой­ти в дом.
      Как тя­же­ло. Ку­ойл жа­лел, что не при­нес ста­ри­ку ко­роб­ку шо­ко­лад­ных кон­фет. Но он дол­жен до­ве­сти все до кон­ца.
      — Ку­зен Но­лан. — Как стран­но зву­чат эти сло­ва. Но, про­из­не­ся их, он по­чув­ст­во­вал, что тем са­мым при­вя­зал се­бя к это­му дро­жа­ще­му ста­ри­ку. — Ку­зен Но­лан. Это все уже в про­шлом. Не ви­ни­те се­бя. Вы мо­же­те не­мно­го по­до­ж­дать, по­ка я по­смот­рю, как об­сто­ят де­ла в до­ме пре­ста­ре­лых «Зо­ло­той Век»? Там жи­вет мно­го лю­дей из Якор­ной Ла­пы и Бе­зы­мян­но­го. Вы же по­ни­мае­те, что вам нель­зя воз­вра­щать­ся на мыс Пе­ре­вер­ну­тый?
      — Я ни­ко­гда не хо­тел там жить! Я хо­тел стать лет­чи­ком. Хо­тел ле­тать. Ко­гда Линд­берг пе­ре­сек Ат­лан­ти­ку, мне бы­ло два­дцать семь лет! Ви­дел бы ты ме­ня то­гда! Я был та­кой силь­ный! Он был здесь, на Нью­фа­унд­лен­де. Вы­ле­тел от­сю­да. Они все бы­ли здесь: Брен­дан, Лиф Эрик­сон, Джон Ка­бот, Мар­ко­ни, Ла­ки Лин­ди. Здесь про­ис­хо­ди­ли ве­ли­кие ве­щи. Я все­гда это знал. Я знал, что ро­дил­ся для под­ви­гов. Но с че­го на­чать? Ку­да ехать? Про­бо­вал за­нять­ся рыб­ной лов­лей, но ме­ня про­зва­ли Ку­ойл Шкваль­ный. По­ни­ма­ешь, я был не­ве­зу­чим, при­тя­ги­вал пло­хие вет­ры. Не вез­ло мне. Ни­ко­му из Ку­ой­лов не вез­ло. Вот и при­шлось мне жить од­но­му. А в кон­це я по­те­рял на­де­ж­ду.
      Ку­ойл ска­зал, что ра­зуз­на­ет все о до­ме пре­ста­ре­лых в Якор­ной Ла­пе, а по­ка не бу­дет под­пи­сы­вать ни­ка­ких бу­маг.
      Ста­рик по­смот­рел на дверь, за спи­ну Ку­ой­ла.
      — А где Аг­нис? Она ни ра­зу не при­хо­ди­ла ме­ня на­вес­тить.
      — Че­ст­но ска­зать, не знаю, по­че­му она не прие­ха­ла.
      — А, да я знаю, по­че­му она не хо­чет ме­ня ви­деть. Ей стыд­но! Ей про­сто стыд­но от то­го, что я знаю. Она как-то при­бе­жа­ла в наш дом, ко­гда еще бы­ла ма­лень­кой де­воч­кой. При­шла к мо­ей ста­ру­хе за по­мо­щью, умо­ля­ла ее по­мочь. Кри­ча­ла и пла­ка­ла. Эти гряз­ные жен­ские де­лиш­ки! Я ви­дел, как она вы­ка­пы­ва­ла ко­рень этой «гла­за­стой» яго­ды. Вот уж точ­но гла­за дья­во­ла, под­смат­ри­ваю­ще­го за на­ми из кус­тов. Ста­ру­ха сва­ри­ла из это­го кор­ня чер­ный дья­воль­ский чай и да­ла ей вы­пить, пря­мо там, на кух­не. Она у нас всю ночь про­ве­ла, ора­ла так силь­но, что я не мог ус­нуть. Ут­ром смот­рю — она еще здесь, глаз не под­ни­ма­ет, к сте­не от­вер­ну­лась. А в та­зу ка­кая-то кровь. «Ну что? — го­во­рю. — Все за­кон­чи­лось?» — «За­кон­чи­лось», — го­во­рит мне ста­ру­ха. И я по­шел в свою лод­ку. Это все ее брат, этот не­ук­лю­жий здо­ро­вяк Гай Ку­ойл. Взял ее, ко­гда она бы­ла со­всем дев­чон­кой.
      Ку­ойл по­чув­ст­во­вал, как у не­го от­крыл­ся рот. Зна­чит, те­туш­ка то­же бы­ла на ост­ро­ве Ноч­ных Кош­ма­ров. И это сде­лал его соб­ст­вен­ный отец! Бо­же!
      — Я зай­ду ут­ром, — про­бор­мо­тал он. — Вам что-ни­будь нуж­но?
      Ста­рик смот­рел на фо­то­гра­фию пу­де­ля. Раз­во­ра­чи­ва­ясь, что­бы уй­ти, Ку­ойл за­ме­тил, что его взгляд блес­нул бе­зу­ми­ем. Он вспом­нил от­вра­ти­тель­ный рас­сказ Бил­ли о Но­ла­не и его мерт­вой же­не. Той са­мой ста­ру­хе. О том, что он де­лал с тру­пом. Эти Ку­ой­лы…

***

      В рес­то­ра­не гос­ти­ни­цы Ку­ойл за­ка­зал ви­на. Скром­ное бор­до, ки­слое, с за­па­хом проб­ки. Уэй­ви гра­ци­оз­но при­под­ня­ла свой бо­кал. Ви­но сра­зу уда­ри­ло в го­ло­ву, и они за­го­во­ри­ли без ос­та­нов­ки. Ни о чем. Он слы­шал ее глу­бо­кий го­лос, да­же ко­гда она мол­ча­ла. Ку­ойл за­был о ста­ри­ке и о том, что тот рас­ска­зал. Он чув­ст­во­вал се­бя пре­крас­но. Пре­крас­но. Уэй­ви опи­сы­ва­ла то, что ви­де­ла в ма­га­зи­нах и что но­вый тем­но-си­ний сви­тер Сан­шайн под­черк­нет ее яр­ко-ры­жие куд­ри. Она чув­ст­во­ва­ла, что на ней на­дет но­вый бю­ст­галь­тер. Она на­бра­ла тес­те­ров в пар­фю­мер­ном ма­га­зи­не, и те­перь вся­кий раз, как она под­ни­ма­ла ру­ку, от нее ис­хо­ди­ли вол­ны изы­скан­но­го аро­ма­та. Они смот­ре­ли друг на дру­га. Сна­ча­ла это бы­ли ко­рот­кие взгля­ды, по­том они пре­вра­ти­лись в прон­зи­тель­ные дли­тель­ные пред­вест­ни­ки бли­зо­сти. Зве­не­ли бо­ка­лы. Мас­ло тая­ло на их но­жах. Ку­ойл уро­нил кре­вет­ку, Уэй­ви за­смея­лась. Он ска­зал, что все вре­мя ро­ня­ет кре­вет­ки. Они оба за­ка­за­ли эс­ка­лоп из те­ля­ти­ны. Еще од­на бу­тыл­ка ви­на.
      По­сле та­ко­го ужи­на ки­но бы­ло поч­ти лиш­ним, но они все рав­но по­шли ту­да. Что-то о фран­цуз­ском за­твор­ни­ке, ко­то­рый под­смат­ри­вал за людь­ми сквозь жа­лю­зи и иг­рал с хлеб­ным но­жом.
      На­ко­нец они по­шли в кро­вать.
      Уй­э­ви, оце­пе­нев­шая и ка­кая-то по­ник­шая, ле­жа­ла в боль­ших ру­ках Ку­ой­ла.
      — Зна­ешь, имен­но в этом оте­ле мы с Ге­роль­дом про­ве­ли свой ме­до­вый ме­сяц.

***

      Ут­ром ад­ми­ни­ст­ра­тор кли­ни­ки ска­зал, что се­го­дня ста­ри­ка на­ве­щать нель­зя. Он вы­ло­мал стек­ло из порт­ре­та пу­де­ля и бил им всех, кто к не­му под­хо­дил. Ему вко­ло­ли тран­кви­ли­за­то­ры. Во­прос о «Зо­ло­том Ве­ке» от­пал сам со­бой.

37 Грузила

      «Сколь­зя­щий узел»… ис­поль­зу­ет­ся для то­го, что­бы за­фик­си­ро­вать кам­нем кор­зи­ну для лов­ли ома­ров. Его мож­но вя­зать как на кон­це, так и на се­ре­ди­не ве­рев­ки. Ту­го за­тя­ни­те кон­цы ве­рев­ки, и из­ги­бы ее се­ре­ди­ны пре­вра­тят­ся в пет­ли.
«КНИ­ГА ЭШ­ЛИ ОБ УЗ­ЛАХ»

      Не­сколь­ко не­дель сто­ял силь­ней­ший хо­лод. Ку­ой­лу бы­ло те­п­ло в сви­те­ре и курт­ке. Ста­рый «уни­вер­сал» дре­без­жал и чи­хал мо­то­ром и в кон­це кон­цов про­сто за­глох не­да­ле­ко от ре­дак­ции «Бол­туш­ки». Он вы­лез из ма­ши­ны, упер­ся в стой­ку пле­чом, дер­жа ру­кой руль, по­ка­тил ее, по­том прыг­нул на си­де­нье и по­пы­тал­ся сно­ва за­вес­ти. Дви­га­тель ожил на ко­рот­кие се­кун­ды, по­том сно­ва за­глох. Ма­ши­на ти­хо под­ка­ти­лась к про­ржа­вев­ше­му «дод­жу» Бил­ли. На­вер­ное, за­мерз бен­зо­про­вод. Мо­жет быть Бил­ли зна­ет, чем ему по­мочь.
      Бил­ли пе­ре­ска­зал ему не­сколь­ко со­об­ще­ний, пе­ре­дан­ных по те­ле­фо­ну. Два звон­ка от ди­рек­то­ра шко­лы, где учи­лась Бан­ни. Он дол­жен не­мед­лен­но по­зво­нить. Он бро­сил­ся зво­нить. Серд­це би­лось где-то воз­ле гор­ла. Толь­ко бы с Бан­ни все бы­ло в по­ряд­ке.
      — Мис­тер Ку­ойл. Се­го­дня ут­ром Бан­ни ста­ла ви­нов­ни­цей про­ис­ше­ст­вия. Во вре­мя пе­ре­ме­ны. Мне очень жаль об этом го­во­рить, но она толк­ну­ла од­ну из учи­тель­ниц. Мис­сис Лам­бал. Очень силь­но толк­ну­ла. Че­ст­но ска­зать, Бан­ни да­же сби­ла ее с ног. Она у вас круп­ный и силь­ный ре­бе­нок для сво­его воз­рас­та. Нет, это не бы­ло слу­чай­но­стью. Это был од­но­знач­но осоз­нан­ный по­сту­пок. Вы са­ми по­ни­мае­те, что мис­сис Лам­бал рас­строе­на и не по­ни­ма­ет, за что ее толк­нул ре­бе­нок. Бан­ни от­ка­зы­ва­ет­ся что-ли­бо объ­яс­нять. Она си­дит пря­мо на­про­тив ме­ня и от­ка­зы­ва­ет­ся со мной раз­го­ва­ри­вать. Мис­тер Ку­ойл, вам луч­ше прие­хать и за­брать де­воч­ку. Мис­сис Лам­бал да­же не зна­ет Бан­ни. Она не ве­дет у них за­ня­тий.
      — Бил­ли, я возь­му твой гру­зо­вик? В мо­ем за­мерз бен­зо­про­вод.

***

      Бан­ни вы­ве­ли из ка­би­не­та ди­рек­то­ра, и она си­де­ла в ко­ри­до­ре в шап­ке и курт­ке, сло­жив ру­ки. Ли­цо по­крас­нев­шее, но ре­ши­тель­ное. На Ку­ой­ла да­же не смот­рит. От­го­ро­ди­лась от всех.
      Ди­рек­тор с лас­ко­вым ли­цом, в ко­рич­не­вом шер­стя­ном кос­тю­ме. Ног­ти как лож­ки в су­ве­нир­ной лав­ке. Она дер­жа­ла в ру­ках ка­ран­даш, буд­то бы ее пре­рва­ли во вре­мя пись­ма. Вла­ст­ный го­лос, до­ве­ден­ный за го­ды не­пре­рыв­ной прак­ти­ки до со­вер­шен­ст­ва.
      — Учи­ты­вая об­стоя­тель­ст­ва, я не ви­жу дру­го­го вы­хо­да, кро­ме вре­мен­но­го от­стра­не­ния ее от за­ня­тий. До тех пор, по­ка Бан­ни не объ­яс­нит сво­его по­ступ­ка и не при­не­сет из­ви­не­ний мис­сис Лам­бал. Так, Бан­ни, я даю те­бе по­след­ний шанс. Да­вай в при­сут­ст­вии от­ца по­ста­рай­ся все объ­яс­нить. Ска­жи, по­че­му ты толк­ну­ла бед­ную мис­сис Лам­бал?
      Мол­ча­ние бы­ло им от­ве­том. Ку­ойл уви­дел по вы­ра­же­нию ли­ца сво­ей де­воч­ки, что ее на­столь­ко пе­ре­пол­ня­ли гнев и оби­да, что она про­сто бы­ла не в со­стоя­нии раз­го­ва­ри­вать.
      — Пой­дем, — мяг­ко ска­зал он. — Я прие­хал на гру­зо­ви­ке Бил­ли.
      Он кив­нул ди­рек­то­ру, ко­то­рая бро­си­ла ка­ран­даш на стол с рез­ким зву­ком.
      В гру­зо­вич­ке Бан­ни раз­ры­да­лась.
      — Ты толк­ну­ла учи­тель­ни­цу?
      — Да!
      — По­че­му?
      — Она са­мая пло­хая! — И не про­ро­ни­ла боль­ше ни сло­ва. Так Ку­ойл до­вез ее до до­ма Би­ти, ду­мая о том, что все на­чи­на­ет­ся сна­ча­ла.
      — Зна­чит, мис­сис Лам­бал? — Бро­ви Би­ти взле­те­ли вверх. — Го­то­ва по­спо­рить на три пе­че­нья, что у те­бя бы­ли на это при­чи­ны.
      — Бы­ли, — ска­за­ла Бан­ни, сдер­жи­вая сле­зы. Би­ти под­толк­ну­ла Ку­ой­ла к две­ри и взма­хом по­зва­ла его за со­бой.
      Толь­ко к обе­ду он ус­лы­шал рас­сказ о том, что там про­изош­ло. Рас­ска­зы­ва­ла Би­ти. Со слов Мар­ти.
      — Мис­сис Лам­бал — «за­пас­ной» учи­тель. Она ве­дет уро­ки, толь­ко за­ме­няя за­бо­лев­ших или ко­ман­ди­ро­ван­ных учи­те­лей. Се­го­дня ей дос­тал­ся класс «осо­бен­ной об­ра­зо­ва­тель­ной про­грам­мы». Она оде­ла их и вы­ве­ла на ули­цу. В этом клас­се учит­ся Гер­ри Про­уз. Бед­ня­га Гер­ри, вый­дя на хо­лод­ный воз­дух, по­ни­ма­ет, что ему на­до в туа­лет. Он пы­та­ет­ся ска­зать об этом мис­сис Лам­бал. Под­пры­ги­вая на мес­те. Ну, ты же зна­ешь, как раз­го­ва­ри­ва­ет Гер­ри. Но учи­тель­ни­ца не про­сто не по­ня­ла его или, мо­жет, на­обо­рот, по­ня­ла, но на гла­зах у всех по­ста­ви­ла его к кир­пич­ной сте­не в на­ка­за­ние за пло­хое по­ве­де­ние. Ка­ж­дый раз, ко­гда он пы­тал­ся ска­зать ей, в чем де­ло, она из­де­ва­лась над ним и от­тал­ки­ва­ла на­зад. Гер­ри рас­пла­кал­ся и в кон­це кон­цов опи­сал­ся. Сто­ял в мок­рых шта­нах и стра­дал от уни­же­ния. И в этот мо­мент по­яв­ля­ет­ся ан­гел от­мще­ния, мисс Бан­ни Ку­ойл, под­ле­та­ет к ним на пол­ной ско­ро­сти и сби­ва­ет злоб­ную мис­сис Лам­бал с ног, бро­са­ясь ей под ко­ле­ни. Все ос­таль­ное не важ­но. Ку­ойл, ес­ли бы она бы­ла мо­ей до­че­рью, я бы на­гра­ди­ла ее ме­да­лью. Толь­ко ула­дить все в шко­ле бу­дет не­про­сто. Ди­рек­то­ра ни­ко­гда не при­зна­ют ви­ну за сво­им учи­те­лем. Учи­те­лей очень ма­ло. Да­же та­ких, как мис­сис Лам­бал. Так что она бу­дет во всем ее вы­го­ра­жи­вать.
      Ко­гда тем ве­че­ром Ку­ойл раз­го­ва­ри­вал по те­ле­фо­ну с те­туш­кой, он не знал, что эта но­вость так за­де­нет ее за жи­вое. Слы­ши­мость бы­ла пло­хая, скрип и скре­жет, буд­то там, в про­во­дах, где-то си­де­ла чай­ка. Она, не ко­леб­лясь, се­ла на ут­рен­ний са­мо­лет, и вско­ре ди­рек­тор шко­лы име­ла сча­стье ви­деть пе­ред со­бой три по­ко­ле­ния Ку­ой­лов. Но­вая при­чес­ка те­туш­ки, в сти­ле Сент-Джон­са, по­хо­жая на шлем, вы­даю­щая­ся че­люсть Ку­ой­ла, и Бан­ни ме­ж­ду ни­ми.
      Ей при­шлось мно­го вы­слу­шать от те­туш­ки, но Ку­ойл сгла­дил уг­лы, объ­яс­нил все ло­гич­но и спо­кой­но и под­вел и ди­рек­то­ра, и Бан­ни к вза­им­ным из­ви­не­ни­ям. Ди­рек­тор из­ви­ни­лась лег­ко, по­то­му что зна­ла о ско­ром пе­ре­ез­де мис­сис Лам­бал на Ве­ли­кие Во­до­па­ды, где та со­би­ра­лась от­крыть хри­сти­ан­ский книж­ный ма­га­зин. Бан­ни же из­ви­не­ния да­лись тя­же­ло, по­то­му что она по-преж­не­му оце­ни­ва­ла все, что про­ис­хо­ди­ло во­круг нее, ис­хо­дя из дет­ских по­ня­тий пра­виль­но­го и не­пра­виль­но­го.

***

      За­кру­ти­лись ко­ле­са судь­бы. В суб­бо­ту Ку­ойл, как обыч­но, по­ехал к Эл­ви­ну Яр­ку, взяв с со­бой Уэй­ви и де­тей. Она обер­ну­лась и по­смот­ре­ла на Бан­ни. Это был не тот взгляд, ко­то­рым взрос­лые обыч­но смот­рят на де­тей, про­ве­ряя, осоз­на­ют ли они свою ви­ну, по­ни­ма­ют ли то, что им го­во­рят, ка­кой дли­ны у них ног­ти, за­стег­ну­ты ли курт­ки и на­де­ты ли шап­ки. Она по­смот­ре­ла на нее так, как один взрос­лый смот­рит на дру­го­го, ска­зав ей о мно­гом без еди­но­го сло­ва. По­том взя­ла ее ру­ку и по­жа­ла.
      — Здрав­ст­вуй­те, здрав­ст­вуй­те, — ска­зал Гер­ри, ко­то­рый все­гда хо­ро­шо чув­ст­во­вал об­щее на­строе­ние.
      По до­ро­ге в Мо­на­ше­скую Су­му в ма­ши­не во­ца­ри­лось не­кое внут­рен­нее рав­но­ве­сие, ощу­ще­ние ред­кой гар­мо­нии, ко­то­рое уми­ро­тво­ри­ло всех пас­са­жи­ров.
      Уэй­ви и те­туш­ка Иви за­ни­ма­лись ков­ром с узо­ром из мор­ских птиц, ко­то­рый они сри­со­ва­ли с ка­лен­да­ря. Уэй­ви дос­тал­ся ту­пик. Бан­ни уш­ла с книж­кой к крес­лу-ка­чал­ке воз­ле ок­на. Здесь, по­ка стек­ло не по­кры­ва­лось мо­роз­ны­ми узо­ра­ми, кот Яр­ка на­блю­дал за лод­ка­ми на во­де, буд­то они бы­ли кры­са­ми. Сан­шайн и Гер­ри вы­та­щи­ли иг­руш­ки из крас­но­го рюк­зач­ка пар­ниш­ки.
      Чуть поз­же Сан­шайн все же пе­ре­бра­лась по­бли­же к жен­щи­нам, по­сту­ки­вав­шим крюч­ка­ми и про­дер­ги­вав­шим пет­ли яр­кой шер­сти, ук­ла­ды­ваю­щей­ся в за­мы­сло­ва­тый узор. Она по­чув­ст­во­ва­ла ще­ко­чу­щий ноз­д­ри за­пах пень­ко­вой ос­но­вы. Уэй­ви под­миг­ну­ла ей. Сан­шайн по­доб­ра­лась еще бли­же и до­тро­ну­лась паль­цем до ту­пи­ка. Ей ужас­но хо­те­лось по­про­бо­вать сде­лать это са­мой.
      — Вот так, — ска­за­ла Уэй­ви, на­крыв сво­ей ру­кой дет­скую ру­ку, по­мо­гая ей под­це­пить крюч­ком нить блед­ной шер­сти.
      Бан­ни пе­ре­вер­ну­ла стра­ни­цу и по­гла­ди­ла ко­та но­гой в нос­ке. В от­вет раз­да­лось рас­ка­ти­стое мур­лы­ка­нье. Она от­влек­лась от чте­ния.
      — Пе­тал по­па­ла в ав­то­мо­биль­ную ка­та­ст­ро­фу в Нью-Йор­ке, по­это­му не мо­жет сю­да прие­хать. Это по­то­му, что ей не про­снуть­ся. Я бы мог­ла ее раз­бу­дить, но я слиш­ком да­ле­ко от нее. Вот я вы­рас­ту и по­еду ту­да, к ней.
      «Что на­толк­ну­ло ее на эти мыс­ли?» — по­ду­ма­ла Уэй­ви.

***

      В мас­тер­ской хо­зяй­ни­чал Ярк. Он был взвол­но­ван. Сне­га бы­ло мно­го, бу­ри и вью­ги сви­реп­ст­во­ва­ли по-преж­не­му, но по­че­му-то ло­мал­ся лед, тю­ле­ни ухо­ди­ли даль­ше в за­лив, трес­ка не­рес­ти­лась, а сельдь как-то стран­но ма­нев­ри­ро­ва­ла. Он чув­ст­во­вал, как ме­ня­ет­ся жизнь, и его тя­ну­ло на про­мы­сел. Пой­мать па­ру тю­ле­ней или про­сто по­стре­лять по айс­бер­гам. В об­щем, он жа­ж­дал дви­же­ния. Но его гла­за бы­ли уже слиш­ком сла­бы для это­го и сле­зи­лись от от­ра­жен­но­го сне­гом све­та. Так бы­ло еще два­дцать лет на­зад, не­смот­ря на то что его же­на де­ла­ла ему на гла­за чай­ные ком­прес­сы. Имен­но по­это­му он был вы­ну­ж­ден сей­час ра­бо­тать в су­мрач­ной мас­тер­ской.
      За по­след­ние не­де­ли он по­ста­вил и за­кре­пил кли­ном киль, вы­ров­нял, скре­пил и уси­лил кар­кас лод­ки.
      — Те­перь она уже что-то со­бой пред­став­ля­ет. Се­го­дня мы зай­мем­ся раз­мет­кой дре­ве­си­ны.
      С по­мо­щью сво­их ис­тер­ших­ся ле­кал он вы­ме­рил весь фор­ште­вень, сле­дуя по не­ви­ди­мой гла­зу ли­нии, и что-то бор­мо­тал Ку­ой­лу. Он под­счи­тал, где долж­на на­хо­дить­ся се­ре­ди­на кор­пу­са, раз­ме­тил киль по­втор­но, толь­ко уже на не­сколь­ко сан­ти­мет­ров вы­ше се­ре­дин­ной от­ме­ти­ны. От­счи­тал от старн­по­ста ме­сто для кре­п­ле­ния га­ка. Ку­ойл при­вел в по­ря­док ря­ды ста­ме­сок и пил и вы­гля­нул сквозь при­по­ро­шен­ное опил­ка­ми ок­но на за­лив. Раз­мет­ка все еще про­дол­жа­лась. Ярк рас­счи­тал глу­би­ну лод­ки по пра­ви­лам и фор­му­лам, ко­то­рые он дер­жал в го­ло­ве.
      — Дай-ка мне вон ту пи­лу, па­рень, — ска­зал Ярк.
      Ка­за­лось, он раз­го­ва­ри­вал с на­би­тым ртом. Ку­ойл пе­ре­дал ему пи­лу, по­том ста­ме­ску, по­том сно­ва пи­лу, по­том еще раз ста­ме­ску и на­кло­нил­ся, что­бы по­смот­реть, как Ярк про­би­ва­ет в де­ре­ве паз, что­бы по­том вста­вить в не­го еще од­ну де­ре­вян­ную часть кор­мы. По­том, на­ко­нец, ему бы­ло по­зво­ле­но при­кос­нуть­ся к де­ре­вян­ным за­го­тов­кам. Он их дер­жал, по­ка ста­рый мас­тер кре­пил их креп­ки­ми ско­ба­ми, ко­то­рые на­зы­вал шпо­ра­ми.
      — А те­перь бу­дем про­би­вать паз на старн­по­сте, сы­нок.
      Ме­тал­ли­че­ские кре­п­ле­ния вгры­за­лись в де­ре­во на­мерт­во. Ярк по­ло­жил ру­ки на бед­ра и от­ки­нул­ся со сто­ном на­зад.
      — Мож­но и пре­рвать­ся, раз мы так мно­го сде­ла­ли. Уэй­ви прие­ха­ла?
      — Да. Де­ти то­же.
      — Де­ти долж­ны все вре­мя быть ря­дом. Это про­дле­ва­ет че­ло­ве­ку мо­ло­дость. — Он от­каш­лял­ся и сплю­нул. — Так ко­гда вы, двое, ре­ши­тесь?
      Он вы­клю­чил свет и в во­ца­рив­шем­ся су­мра­ке мас­тер­ской по­вер­нул­ся и при­сталь­но по­смот­рел на Ку­ой­ла. Тот не сра­зу по­нял, о чем его спра­ши­ва­ли. Тре­щи­на на ли­це, слу­жив­шая Яр­ку ртом, уд­ли­ни­лась. Это бы­ла не улыб­ка, а, ско­рее, ору­жие, при­зван­ное вме­сте с этим не­лег­ким во­про­сом об­на­жить тай­ные и яв­ные на­ме­ре­ния Ку­ой­ла.
      Ку­ойл вздох­нул, буд­то по­сле тя­же­лой ра­бо­ты.
      — Я не знаю, — от­ве­тил он.
      — Из-за маль­чи­ка?
      Ку­ойл по­ка­чал го­ло­вой. Как он мо­жет это объ­яс­нить? Ска­зать, что он лю­бит Пе­тал, а не Уэй­ви, что его спо­соб­ность лю­бить вы­го­ре­ла за ту, ко­рот­кую жизнь? Да, был мо­мент, ко­гда вспых­ну­ла ис­кра, и, в оп­ре­де­лен­ном смыс­ле, она все еще не по­гас­ла. Но Ку­ой­лу, для ко­то­ро­го лю­бовь бы­ла си­но­ни­мом уни­же­ния, бы­ло слож­но оп­ре­де­лить­ся со свои­ми чув­ст­ва­ми. С Уэй­ви он ощу­щал толь­ко спо­кой­ст­вие, уют и тихую ра­дость. Он все же ре­шил от­ве­тить:
      — Де­ло в Ге­роль­де. Ее му­же. Она не пе­ре­ста­ет ду­мать о нем. Она глу­бо­ко при­вя­за­на к вос­по­ми­на­ни­ям о нем.
      — Ге­рольд Про­уз! — Ярк по­до­шел к две­ри и за­крыл ее. — Я те­бе рас­ска­жу кое-что о Ге­роль­де Про­узе. Ко­гда он про­пал, во мно­гих до­мах вздох­ну­ли с об­лег­че­ни­ем. Ты, на­вер­ное, слы­хал о му­жи­ках, ко­то­рые вро­де ко­тов, да? Так вот, это как раз про Ге­роль­да. Он на­пло­дил бас­тар­дов по все­му по­бе­ре­жью, от Сент-Джон­са до Воз­вра­ще­ния. Тут да­же за­ба­ву при­ду­ма­ли: смот­реть вни­ма­тель­но на де­тей и оп­ре­де­лять, не по­хо­жи ли они на Ге­роль­да. Очень час­то они ока­зы­ва­лись по­хо­жи­ми.
      — А Уэй­ви об этом зна­ла?
      — Ко­неч­но зна­ла. Он пре­вра­тил ее жизнь в кош­мар. Он де­лал это пря­мо у нее на гла­зах. Про­па­дал на не­де­ли, ме­ся­цы, по­ка не на­гу­ли­вал­ся. Нет, па­рень, Ге­рольд те­бе не по­ме­ха. Прав­да, ста­ра­ясь со­хра­нить па­мять о Ге­роль­де в ро­зо­вом цве­те, она по­ста­ви­ла на се­бе крест. А что ей ос­та­ва­лось де­лать? А по­том еще этот маль­чик. Я не мо­гу ска­зать пар­ниш­ке, ро­див­ше­му­ся при та­ких об­стоя­тель­ст­вах, что его отец был уро­дом. Я знаю, что она из Ге­роль­да чуть не свя­то­го сде­ла­ла. Толь­ко ку­да это ее при­ве­дет? — Он сно­ва от­крыл дверь.