Смерть в осколках вазы Мэбен (Книга 1)

      - А дочка? Сколько ей уже?
      - Ксюхе? Почти четырнадцать. Красавица, сам удивляюсь, в кого она такая. Глаза огромные, ресницы на полщеки и черные, никакой туши не надо. Представляешь, пигалица, а уже такая модница. Еще пару лет, и. начнет парням голову морочить направо и налево.
      - Опасное это занятие.
      - Да нет. Ленка ее в строгости держит. Да и сама Ксюха серьезная такая, умненькая. Как ни приду к ним, обязательно об учебе рассказывает, тетрадки свои мне несет. В олимпиадах каких-то все время участвует. И к матери пристала - купи и купи компьютер. Вроде учиться помогает.
      - Ну и купил бы ребенку. Неужто бабки не позволяют?
      - Я купил бы ей самый лучший, да Ленка уперлась и ни в какую, мол, вредно все это, пусть лишний раз в библиотеку сходит да книжки почитает.
      - Однако. Хотя, может, она и права. Но, с другой стороны, без компьютера сейчас никуда. Так что рано или поздно все равно согласится.
      - Ладно. Давай еще, что ли?
      - Нет, - я прикрыла свой стакан, - мне уже хватит. Тем более что завтра с утра на работу. А ты пей, если хочешь. Я с тобой ехать все равно не собираюсь.
      - Ладно, и я пока пропущу. А с работой у тебя все в порядке? Есть что-нибудь интересное?
      - Интересного у нас всегда хватало, причем с избытком, - желчно проговорила я. - На каждом шагу интересное, только успевай хватать.
      - Расскажи, - потребовал Герт.
      - А ты мне обещал о гастролях, - напомнила я.
      - Будет тебе о гастролях. Выкладывай.
      Я рассказала Герту о своей командировке в Гадюkино, о бабушке Савельевой, о предложении главного, о том, что теперь придется писать о нордвиндской диве и что Пошехонцев дал согласие на мою статью, писать буду о чем сама захочу.
      - Так что, милый, - закончила я, - от вопросов тебе не отвертеться, а после этой шлюхи так приятно переключиться на что-то хорошее.
      - Диана, - задумчиво пробормотал Герт, - а я ведь совсем недавно о ней от кого-то слышал. Кто-то рассказывал что-то очень занятное.
      - Представляю...
      - Нет. Не так сказал. Наоборот, что-то странное и неприятное. Возможно, убийство или что-то в этом роде.
      - Ну ты даешь, Герт! Какое еще убийство? Сам-то понимаешь, что говоришь?
      - Не помню, - Герт повертел в руках стакан, раздумывая, наполнять его или нет, - но что-то неприятное, связанное с областью искусства.
      - А точнее?.. - Я вся напряглась. - Герт, миленький, вспомни. Это ведь может и впрямь оказаться очень интересным.
      - Не могу, - Герт потер лоб, - пьяный был, слышал краем уха. Но если что-то вспомню, я тебе позвоню. Телефон прежний?
      - Конечно. С чего бы ему меняться? Звони. Мне все-таки хочется написать о тебе. Представь, статья о человеке, который двадцать лет отдал искусству.
      - Скажешь тоже, - хмыкнул Герт, - я и искусство... А знаешь, - он оживился, - ты ведь действительно можешь написать об искусстве, причем настоящем и к тому же жутко оригинальном. Согласна?
      - Не темни, Герт. - Я развернула новую шоколадку (если после этого вечера смогу пролезть в дверь, то забуду про все диеты и тренажеры). Объясни, в чем дело.
      - Ты слышала о Карчинском? - Герт уставился на меня.
      - Немного. Что-то такое было...
      - Эх, ты! Карчинский на днях устраивает выставку в "Галерее искусств", сходи, не пожалеешь. У него картины в манере корейских мастеров Средневековья. Посмотришь, оценишь. Кроме того, он ведь еще и спец по корейской керамике. Вот о нем лучше и напиши. По крайней мере, оригинально.
      - Карчинский... Нет, я точно о нем что-то слышала. Картины в корейском духе, говоришь? Наверное, ты прав. Это действительно может оказаться интересным. А он захочет со мной разговаривать? Художники, они ведь люди капризные...
      - Захочет, - заверил меня Герт, - мы с тобой вместе пойдем. Но если вдруг я не смогу, - добавил он, - то просто сошлись на меня, и он ответит на любой твой вопрос.
      - Надо же, какие у тебя знакомства, оказывается. Кто бы мог подумать?
      - А что? По-твоему, если музыкант, то вокруг все время должны быть пьяные небритые рожи? Искусство, милая, оно для всех и не разбирает, кто музыкант-рокер, а кто ценитель и эстет. Ну, ты как, согласна?
      - Согласна, еще бы. Ты меня заинтриговал. Хочется на все это посмотреть.
      - Отлично. Значит, я тебе позвоню, и отправимся.
      - Мне пора, Герт. - Я встала. - Уже очень поздно, а мне завтра рано вставать.
      - Подвезу, - заявил он, тоже вставая. - Как ты одна доберешься?
      Добрались мы, как ни странно, без приключений. Но Герт не был бы самим собой, если бы просто попрощался и уехал. Он остался, и, засыпая, я думала о том, что все же неплохо иметь постоянно при себе мужика, даже если после любовных игр он отворачивается к стенке и мгновенно засыпает.
      Глава 5
      Утром я отправилась на работу, оставив Герту записку на столе и завтрак на плите. Вероятно, когда я вернусь, и духу его не будет в квартире. Так он, по крайней мере, всегда поступал раньше, а с течением времени привычки рокеров мало меняются. Впрочем, как знать... Правда, сообщением о Карчинском он меня заинтересовал. Надо будет залезть в Интернет и узнать о художнике побольше. И все-таки с каких это пор Герт стал поклонником живописи и другом художников? Хотя он давно от меня отдалился, поэтому всякое может быть.
      - А ты хорошо выглядишь, мать, - заявила Лилька, как только я появилась на своем рабочем месте. - С чего это ты вдруг так похорошела за одну ночь? Неужели нашелся тот, кто согрел твою одинокую постель?
      - Ну, зачем же, - я попыталась остаться равнодушной, чтобы слишком проницательная коллега ничего не заметила. - Просто хорошо выспалась, к тому же никто не мешал. А на сон грядущий прочитала захватывающую статью о корейской культуре.
      - Ну, ты даешь! Врешь, наверное? Неужели правда? - На холеном Лилькином лице отразилась целая гамма чувств от недоумения до полного неверия.
      - Конечно, правда, - я спокойно достала из сумочки косметичку. Американские ученые еще десять лет назад доказали, что, если смотреть на красивые картины, скульптуры или читать что-то об искусстве на ночь, то сон будет крепким и здоровым, а общее состояние организма заметно улучшится. Если же прибегать к этому постоянно, то можно даже избавиться от разных болезней.
      - Не может быть! - Лилька с сомнением потрясла головой. - Это ты сейчас сама все придумала, да еще и американцев сюда приплела. - Она уперла руки в крутые бедра, обтянутые модным трикотажем в мелкую черно-серую клетку, и вызывающе поглядела на меня.
      - Нет, не придумала, а просто вспомнила статью из-какого-то журнала, кажется, "World" или "Scientific circle". - Я старалась говорить предельно серьезно и не встречаться с Лилькой взглядом. - Как видишь, все оказалось правдой. Стоило мне вчера потратить немного времени на искусство (знала бы она, на что я его действительно потратила и каким древним искусством занималась!), так сегодня чувствую себя просто превосходно.
      Вокруг Лильки и меня уже собирались сотрудники. Выслушав мою тираду, кое-кто хмыкнул, кое-кто покачал головой, а кто-то даже поддержал меня, заявив, что это вполне здравая мысль. А Яша Лембаум, почесав макушку, даже сказал, что и сам то ли слышал что-то подобное, то ли читал. Мимо прошмыгнул Пошехонцев, какой-то весь невероятно мятый с утра, словно ночевал, не снимая одежды, где-нибудь в переходе на Петроградской. Потирая физиономию, буркнул всем приветствие и проскрипел несмазанным, ржавым голосом:
      - Вот вы-то мне и нужны. Зайдите, Леда.
      Я весьма обрадовалась возможности отвязаться от назойливых коллег, а прежде всего от не в меру проницательной Лильки.
      - Слушаю вас, Илья Геннадьевич, - сказала я, даже не присаживаясь, так как не собиралась надолго задерживаться у него в кабинете.
      - Как продвигаются наши дела с моделью? - Пошехонцев поморщился и попытался расстегнуть верхнюю пуговицу рубашки.
      - Прекрасно, - нагло соврала я. - Сейчас подбираю нужный материал, составляю вопросы для наших читателей. Первая статья будет готова уже к понедельнику.
      - Лучше бы к выходным. - Главный наконец-то оставил пуговицу в покое.
      - Можно и к выходным. - спокойно согласилась я. - Собственно, почему бы и нет. Материала много, и он интересный.
      - Серьезно? - Илья с подозрением посмотрел на меня, не слишком доверяя моей покладистости. - Это было бы слишком хорошо. Но я ведь давно тебя знаю, Леда, обязательно какую-нибудь гадость напоследок преподнесешь. Давай выкладывай сейчас.
      - Какую гадость, Илья Геннадьевич? - Я обиженно захлопала ресницами, изобразив оскорбленную невинность. - Напротив, меня очень заинтересовала предложенная вами тема. Мир моды весьма разнообразен и изменчив, писать о нем можно бесконечно.
      - Что-то эта тема не вызвала у тебя энтузиазма в прошлый раз, - ехидно заметил главный, безуспешно пытаясь открыть дверцу своего стола.
      - Энтузиазма у меня не вызвала предстоящая беседа с моделью, напомнила я, - но вы пообещали, что за это примете у меня материал на вольную тему. Разве не так?
      - Так. - Пошехонцев раздраженно хлопнул дверцей. - Так я и знал. И ты уже знаешь, о чем будет материал?
      - Конечно, - я охотно кивнула. - О художнике Карчинском, чья выставка сейчас проходит в "Галерее искусств".
      - И все? - недоверчиво посмотрел на меня несчастный главный редактор. - Только статья об этом художнике - и все?
      - Все, - радостно улыбнулась я ему. - Живопись у него интересная, человек он занимательный. Поэтому все. А что, надо еще что-нибудь?
      - Нет, - Илюшу передернуло, - этого вполне достаточно. В общем, я согласен, как только пройдет материал о модели, можешь нести своего художника.
      - Чудесно, Илья Геннадьевич. Так мне можно приступать к работе?
      - Да-да, - Илья энергично замотал головой. - И хорошо бы успеть до выходных. Постарайся, Леда, будь другом.
      Я кивнула и отправилась в нашу комнату.
      Что это главный такой вздрюченный? Вот ведь дались ему эти статьи о моде... Нет, пожалуй, тут дело совсем не в моде, а в моделях. Вернее, всего в одной - Диане. Интересно, что Герт мог про нее слышать? Если бы только он удосужился вспомнить...
      * * *
      Как ни странно, но Герт из моей квартиры, как ожидалось, не убрался. Напротив, до моего прихода он успел найти запасные ключи, смотаться в магазин и даже купить цветы и шампанское.
      - С чего это вдруг? - удивилась я, зная, что мой дружок-рокер никогда изысканными манерами не отличался.
      - Сюрприз, - пояснил он, нисколько не смутившись. - Хотелось сделать тебе, приятное, тем более что столько лет друг друга знаем.
      - Вот именно. - Я прошла на кухню. - Поэтому можно было обойтись и без эффектных сцен, которые так обожают в латиноамериканских сериалах.
      - Ты в своем репертуаре, - хмыкнул Герт. - А я думал, что тебе понравится.
      - Мне нравится, я только не ожидала от тебя ничего подобного. Зачем, Герт?
      - Знаешь, - он остановился за моей спиной и обнял меня за плечи, возраст, что ли? Начинаешь ценить такие вещи, которые раньше были пустым местом. Семью, например, близкого человека рядом, заботу, внимание.
      - Герт, - я все еще не могла опомниться, - ты о чем? С каких это пор ты стал мечтать о семье?
      - Представь, давно. Но все никак не мог встретить подходящую женщину.
      - А теперь, значит, встретил. - Я повернулась к нему и уставилась на физиономию человека, которого знала уже двадцать лет.
      - Встретил. - Герт не ухмылялся как обычно, а улыбался даже как-то застенчиво. - Понимаешь, все эти годы меня тянуло к тебе, а вчера я понял, что не хочу тебя терять. Нам нужно быть вместе.
      - А меня ты спросил? - Я растерялась, но потом начала злиться. - Мне не нужен неизвестно где мотающийся мужик, у которого в каждом городе доступные поклонницы. И я не забыла, как ты однажды бросил меня ради одной из них.
      - He простила. - Голос Герта странно дрогнул. - Ты веришь, Леда, что в одну реку нельзя войти дважды?
      - Верю. Потому что это так и есть.
      - А мы не будем входить в эту реку. - Голос его оставался немного глуховатым и напряженным. - Начнем все сначала. Сейчас мы хотим приостановиться с гастролями, осесть в Питере, отдохнуть, записать новый альбом.
      - А дальше? Все начнется по новой? - Я не переставала злиться.
      - Там видно будет. - Герт привлек меня к себе и стал осторожно целовать. - У нас все получится, малышка. Только верь мне.
      - А если я не могу верить?.. - Я уже почти не сопротивлялась.
      - Не верь. Я буду делать это за нас обоих. - Его губы стали настойчивее. - Не хочу, чтобы все хорошее так и прошло мимо меня, пора наконец устроить свою жизнь.
      - А меня ты спросил? - упрямо повторила я. - Мне этого хочется?
      - Я не буду пока спрашивать. Подождем, а там видно будет. Иногда на гастролях я сидел в какой-нибудь гостинице ночью и вспоминал тебя. Молчи, он приложил палец к моим губам. - Мне так повезло, Леда, что я встретил тебя.
      Я смотрела на Герта. Знала его давно и разным, привыкла ко всем его выходкам, но таким взволнованным, пожалуй, видела впервые. А Герт смотрел на меня и ждал ответа.
      - Не понимаю. - Я слегка отстранилас. - Вчера ты был таким, как обычно, таким, к какому я привыкла давным-давно, но сейчас я бы сказала, что ты удивительно переменился за неполные сутки.
      - Я всегда был таким, Леда. - Он прижался губами к моему виску. Просто ты видела худшую мою сторону, а теперь я решил открыть для тебя лучшую. Давай все-таки попробуем, я верю, что у нас может получиться.
      - Да, - сказала я, опуская голову на его грудь. - Там видно будет.
      * * *
      Герт посоветовал пойти на выставку часа за два до закрытия.
      И посмотреть все можно, и с художником пообщаться. Я прикидывала, как бы это лучше устроить, но он разрешил все мои сомнения, пообещав подъехать за мной на работу и отвезти в галерею. Подумав, я приняла его предложение. В конце концов, не в театр же я собираюсь и не в Дом моделей, вполне сойдет строгий костюмчик в черно-белых тонах нашего местного модельера Ольги Белоуховой, моей давней знакомой еще по университету. И хорошо, что я вспомнила о ней. Неплохо было бы встретиться, пообщаться, она мне и материал подкинет о моде в целом и о моделях в частности. Нет, не все так плохо, как я себе вообразила. Напротив, жизнь очень даже неплохая штука.
      Мое радужное настроение не прошло незамеченным для коллег. Посыпались шуточки и различные предположения, но я просто не обращала на них внимания, пока без десяти пять не появился Герт, чисто выбритый, благоухающий дорогим одеколоном и с роскошным букетом в руке. Мужская половина мгновенно бросила работу и воззрилась на это явление, а женщины, которые приводили себя в порядок, стремясь в самом приглядном виде покинуть рабочие места, примолкли и вытаращились на моего гостя.
      - Добрый день! - Герт был сама вежливость и изысканность. - Позвольте похитить вашу коллегу. - Он протянул мне букет: - Это тебе, дорогая.
      - Спасибо. - Я постаралась подыграть ему и держалась скромно и невинно.
      - Кто бы мог подумать, что у тебя объявится такой кавалер, - не удержалась Лилька, пришедшая в себя гораздо раньше остальных. - Прими мои поздравления.
      - Не с чем, - я вызывающе улыбнулась ей. - Это мой давний друг.
      - Скажите, а вы не снимались в сериале "Дни осени"? - встрял Яша Лембаум и тут же, сконфузившись, спрятался за верные спины коллег.
      - Я музыкант. - Герт олицетворял саму скромность.
      - Конечно же, - Ирочка Кривцова оттеснила коллег и вышла на передний план. - Рок-музыкант, - уточнила она. - "Серебряный век".
      - Вы совершенно правы, леди, - Герт слегка поклонился, превратившись в мистера Совершенство. - Мы идем, дорогая?
      - Разумеется. - Я подхватила со стола сумочку и взяла Герта под руку. - До завтра, - кивнула коллегам.
      - Всего хорошего, Леда, - ответила за всех Кривцова.
      Мы прошествовали до нашей обшарпанной редакционной двери под звуки неслышимых фанфар и исчезли, оставив коллег переваривать новость.
      * * *
      Многие из них хотя и привыкли постоянно писать о знаменитостях, но, встретившись с ними лицом к лицу в такой вот неформальной обстановке, начинают чаще всего нести несусветную чушь или, напротив, становятся хамовато-развязными. Как все-таки действует на рядового обывателя ореол популярности, который окружает всякого, появившегося на экране телевизора. И каждый непременно норовит вспомнить, что это за человек такой. Знаменитостям тоже нередко нелегко приходится из-за повальной всенародной любви. Сколько курьезных случаев бывает, а сколько ходит анекдотов по этому поводу...
      Но поразмыслить толком над этим я не успела, мы уже подошли к машине, которая просто сверкала отмытыми боками и стеклами так, что не смог бы придраться и самый въедливый инспектор ГАИ.
      - Зачем ты это сделал, Герт? - спросила я, когда машина вырулила на залитый огнями проспект.
      - Разве не прикольно получилось? - Он искоса посмотрел на меня. По-моему, твои журналисты до сих пор приходят в себя.
      - Они люди закаленные и к знаменитостям привыкли, - не удержавшись, кольнула я его. - И все-таки зачем?
      - Просто хотелось сделать тебе приятное, - наконец сдался он, - и немножко подразнить твоих собратьев-писак. Думаешь, зря я туда приперся?
      Герт был не похож сам на себя. Откуда эта скромность у вечного разгильдяя-рокера? Поприкалываться он ведь мог и по-другому, к примеру, ввалившись пьяным в стельку с гитарой наперевес и устроив настоящий погром. Одно время такие шуточки были в моде у рокерской тусовки. Теперь все как-то остепенились, даже молодые команды не позволяют себе подобных выходок, а пьяные дебоши устраивают больше звезды-однодневки из попсовой среды.
      А Герт между тем уверенно вел машину и что-то мурлыкал себе под нос. Спокоен и невозмутим до безобразия, словно и не он каких-то десять минут назад явился причиной сумятицы в мыслях журналюг из "Вечерних новостей". Я не пыталась завязать разговор, разглядывая проносящиеся за окном витрины магазинов. Припарковавшись, Герт помог мне выбраться и повел к возвышающемуся зданию с плавно перетекающими линиями и золотыми буквами по фасаду: "Галерея искусств".
      В новой галерее я еще не была, поэтому с удовольствием оглядывалась по сторонам. Старая постройка пришла в негодность еще в пору моей юности, но только год назад объявился богатый спонсор, который помог деятелям культуры со строительством нового здания. Так как за дело взялся состоятельный джентльмен с толстым кошельком, то он нанял невозмутимых скандинавов, привыкших соблюдать контракт и укладываться в срок, поэтому вся работа выполнялась быстро, качественно и в самое короткое время. Новая галерея впечатляла. Здание, построенное в стиле модерн, отлично вписывалось в архитектурный план проспекта. Соседние массивные здания из серого камня, постройки позапрошлого века, только подчеркивали изысканные формы и отделку своего соседа.
      В вестибюле я ненадолго задержалась. Во-первых, чтобы поправить прическу и оглядеть себя с ног до головы в огромном трехметровом зеркале в затейливо-асимметричной раме. А во-вторых, я не смогла пройти мимо всяких проспектов, рекламирующих выставки, проходящие в галерее, и брошюр, рассказывающих о творчестве художников. Что-то о Карчинском попалось мне сразу же, и я вцепилась в тоненькую книжечку.
      Если при первой моей задержке возле зеркала Герт только усмехнулся и пожал плечами: "Ты отлично выглядишь", то по поводу второй фыркнул, как рассерженный кот: "А это-то тебе, подруга, зачем?" Но я решила не поддаваться, промурлыкала что-то о необходимости иметь приятную мелочь на память о посещении выставки, подхватила своего кавалера под локоток, и мы стали подниматься на второй этаж.
      Как и предполагал Герт, основной поток посетителей уже схлынул, но по залам еще независимо прохаживались студенты, наблюдая за своими торопливыми подругами, записывающими что-то в малюсенькие блокнотики, солидные деятели искусства, рассуждающие о живописи и лениво перебрасывающиеся друг с другом малопонятными терминами, усталые провинциалы, которые будут потом дома делиться впечатлениями. В придачу к ним бродили несколько гранд-дам с застывшей скукой на лицах, сопровождаемые гиппопотамоподобными супругами, парочка высохших старых дев в бархатных платьях, отделанных бисером, в одинаковых черных шляпках с вуалетками, да еще несколько совершенно непримечательных личностей, неизвестно зачем забредших сюда.
      В углу шло какое-то обсуждение, оттуда доносился мягкий бархатистый баритон, обладателю которого почтительно внимали окружающие.
      - Отлично, - Герт потер руки. - Он здесь.
      - Кто?
      - Как "кто"? - притворно удивился мой неисправимый друг. - Карчинский, конечно же, или ты забыла, мать, к кому мы сюда приехали? Пойдем, я тебя представлю.
      - Подожди, - я вцепилась в него не на шутку. - Я не могу так сразу. Мне нужно походить, осмотреться, а там видно будет.
      - Ну, смотри, - Герт примирительно похлопал меня по руке. - А я пока тоже кое с кем пообщаюсь.
      Я кивнула и направилась к картинам. Ну как я могла забыть или перепутать с кем-то Карчинского? Пожалуй, в нашем городе не было другого столь оригинального художника. В искусство он пришел своей собственной дорогой и никогда не изменял своим пристрастиям.
      А рисовал он, исключительно подражая манере средневековых корейских мастеров. У него были картины по известным мотивам корейской живописи, но на выставке представлялись и оригинальные работы мастера. Я завороженно ходила от полотна к полотну, разглядывая тонко прорисованные веточки бамбука, дрожащие на ветру цветы орхидей, ветки цветущей сливы, роняющей свои лепестки на белый снег, величественные хризантемы, держащие свои головы, подобно императорам.
      Я не могла понять, как художнику несколькими штрихами удается передать напряжение крадущегося в зарослях бамбука тигра, поющего фазана, трясогузку, гордо вышагивающую по дорожке, зайца, замершего под кустом, дракона, гордо лежащего на склоне горы. Его дракон был мифическим существом и в то же время удивительно реальным каждым изгибом своего тела, каждой чешуйкой, не говоря уже о мудрых глазах под тяжелыми морщинистыми веками.
      - Нравится? - услышала я голос за спиной.
      - Конечно. - Я быстро обернулась.
      - Вы здесь впервые и не можете оторваться, - сказал, улыбаясь, мужчина лет сорока пяти в аккуратном сером костюме.
      - Да, - я улыбнулась в ответ. - По мне, наверное, сразу видно.
      - Угу, - мужчина кивнул головой. - Вы хотите посмотреть все сразу, а те, кто уже здесь бывал, подходят к картинам, которые им больше всего нравятся. Это правильно, - добавил он. - Если вы придете сюда еще раз, то обязательно поступите именно так.
      - А вы здесь уже бывали? - не удержалась я.
      - Конечно, - мужчина кивнул. - Я давно знаю Володю, Владимира Карчинского, - пояснил он.
      - А вы чем занимаетесь? - снова не удержалась я. Сработал рефлекс - от профессиональных навыков никуда не уйти.
      - Я тоже художник.
      - Художник? - Мне даже не надо было разыгрывать удивление, все получилось само собой.
      - Не похож? - Он снова приятно улыбнулся. - По-вашему, все художники немытые, неухоженные, с засаленными волосами и в грязной одежде?
      - Что-то в этом роде, - созналась я, - а также в берете и с бородой.
      - Забавно. - Он засмеялся. - В таком случае считайте меня исключением.
      - Приятным исключением, - проговорила я, с удовольствием рассматривая художника.
      Новый знакомый не был похож ни на совдеповских мастеров кисти, начиная с вальяжного Ильи Глазунова, ни на разных доморощенных художников типа "митьков". Скорее он напоминал художника-передвижника XIX века. Те же строгие манеры, та же аккуратность, не хватало только ухоженной бородки и чеховского пенсне. Этот художник определенно мне нравился.
      - А вы так же рисуете? - решилась я забросить пробный шар в виде вполне безобидного вопроса.
      - Нет, - он шутливо замахал руками. - Я самый обыкновенный авангардист. А что касается таких картин, то вряд ли найдется не то что в городе, но, пожалуй, и в стране кто-нибудь, пишущий подобно Володьке. Он ведь много лет изучал корейскую живопись, различные техники. Экспериментировал, ошибался, находил. Это теперь он признан, а кто знал его десять или двадцать лет назад? Не каждый выдержит равнодушие чиновников от культуры. Вы же знаете, как было раньше, оригиналы нам ни к чему, нам давай понятное до самой последней точки. А тут Карчинский с его подражанием Ан Гену <Ан Ген - корейский художник XV века.> и Кам Хиану <Кам Хиан корейский художник XV века.>. И вместо кондовых портретов обычных русских баб и мужиков - горы Кымгынсан, как он увидел их у Чон Сона, или старая пагода, усыпанная цветами мэхва <Мэхва - корейская слива.> в традициях школы О Моннена <О Моннен - выдающийся корейский художник, возродивший китайские традиции XII - XIII веков, развивший их и наполнивший новым содержанием.>.
      - Откуда вы это знаете? - Я была ошеломлена и смотрела на своего нового знакомого во все глаза. - Вы так легко произносите все эти трудные имена...
      - Ничего трудного в них нет. - Он снова засмеялся, блеснув полоской ровных белых зубов. - Я же говорил вам, что знаю Карчинского очень давно. А общаясь много лет и слыша постоянно все эти имена, согласитесь, трудно не запомнить их. Для абсолютного большинства эти имена совершенно ни о чем не говорят. Вот если назвать Гогена, Моне или Тулуз-Лотрека, то некоторые еще вспомнят: "Как же, как же, был такой художник". Но если дело касается неевропейской живописи - тут уж увольте... Знать не знаем, ведать не ведаем, слишком все это далеко от нас и слишком непонятно. Поэтому... - но тут он запнулся и смешался: - Простите, бога ради, за то, что я вам наговорил. Мы уже столько времени беседуем, но так и не познакомились. Позвольте представиться, - он церемонно наклонил голову, - Станислав Иванов, можно просто Слава.
      - Леда. Можно просто Леда.
      - У вас удивительное имя. Как у греческой богини.
      - Вы, наверное, сотый, - я улыбнулась.
      - Из тех, кто вам это говорит. - Художник доверительно наклонился ко мне.
      - Нет, - я чуть наклонила голову. - Из тех, кто ошибается. Все помнят, что имя Леда из греческой мифологии, некоторые даже знают о том, что у нее было любовное приключение с владыкой Олимпа Зевсом, но почти никто не помнит, что Леда - жена спартанского царя и мать Елены.
      - Елены? - У Иванова был немного обескураженный вид. - Той самой, из-за которой началась Троянская война? Или я опять что-то путаю?
      - Все правильно. - Я улыбнулась. - Именно из-за нее. Вы все-таки кое-что из мифологии помните.
      - А любовное приключение? - В его глазах зажглись веселые искорки. Боюсь опять ошибиться...
      - Леда и Зевс в виде лебедя. Хотя многие уверены, что он превращался в золотой дождь. А знаете, - мне почему-то стало весело, - все это, конечно, здорово, но здесь, на этой выставке, говорить о греках... как-то нелогично, согласитесь. Западная культура осталась за этими стенами, здесь царит Восток.
      - Дальний Восток, - подхватил авангардист. - Наверное, до сих пор самый неизученный и загадочный регион. Хотя вот Володька много лет изучал его, пытался отобразить свои чувства в картинах и даже преуспел.
      - Вам нравится? - повторила я вопрос художника, с которым он обратился ко мне.
      - Конечно. Я как будто попадаю в другой мир, когда разглядываю его картины.
      - А вы? Почему вы не пишете такие же картины? - Я понимала, что вопрос мой прозвучал несколько наивно, даже глуповато, но все же надеялась на ответ.
      - Каждому художнику, - Иванов стал серьезным, - настоящему художнику, - подчеркнул он, - отпущено в жизни познать что-то свое, создать свой мир. Для меня открылись двери в ту область, которую называют авангардом, но это, - он повел по сторонам рукой, - открылось другому человеку, а для меня так и остается закрытым. Простите за высокопарность, но это действительно так. Поэтому, - добавил он, - я просто прихожу и любуюсь чужими работами.
      - Вы совсем не похожи на других художников, - вырвалось у меня.
      - "И это право я оставляю за собой", помните? - Он подмигнул мне.
      - Вы еще и рок слушаете? - Я рассмеялась. - Потрясающе. Хотя...
      - Хотя что же здесь удивительного, - закончил он за меня. - Жить в Питере и не слушать рок. Нонсенс получается. А многие художники, кстати сказать, довольно часто пересекаются с музыкантами.
      - А вот мой музыкант пересекся где-то с художниками и пропал. - Я огляделась по сторонам, но Герта и след простыл.
      - Вы здесь не одна? - Иванов вопросительно посмотрел на меня.
      - Нет. Меня привез старый знакомый. Герт. Гертинцев.
      - Знаю, знаю, - авангардист энергично кивнул несколько раз. - Да, впрочем, кто его не знает?.. Герт - личность известная.
      - Звучит двусмысленно. - Мне хотелось вернуться к прерванной беседе, но также хотелось знать, куда подевался мой дружок. - Куда же он пропал? Я снова оглянулась по сторонам.
      - Найдется, - Станислав Иванов оставался безмятежным. - А знаете, Леда, если я вам еще не надоел, то позвольте быть вашим гидом. Или вы предпочитаете смотреть полотна самостоятельно?
      - Нет, что вы. Я с радостью принимаю ваше предложение. Я купила тут брошюрку, но боюсь, что это не слишком хорошая помощь.
      - Это вообще не помощь, - безапелляционно заявил художник, отбирая у меня тоненькую книжечку. - Доверьтесь мне, и я открою вам удивительный мир.
      Он взял меня за руку и увлек к большому полотну в дальнем углу.
      Глава 6
      Я остановилась. Зажмурилась и снова открыла глаза. Передо мною было настоящее чудо. Изломанные линии изображали горы, плавные изгибы превращались в холмы, покрытые деревьями, а эта бесконечная дуга, несомненно, являлась заводью. И хижина. Конечно, тут была хижина. Еще мгновение, и седой мудрец выйдет на ее порог, чтобы размышлять о вечности.
      Вечность не нужно искать. Она вокруг. В беспредельно далеком небе, усеянном миллионами звезд, в торопливом плеске волн, набегающих на берег, в шелесте листьев, которые так недолговечны, но повторяют миллиарды лет свой извечный танец жизни, проклевываясь из маленькой почки и стремясь получить от солнца живительное тепло. Они устилают осенью землю и уходят в небытие, чтобы с первым весенним ветром к солнцу устремились миллионы новых завязей.