Горе от богатства

      – Минуточку, сэр! – крикнул ему офицер, осторожно, боком приближаясь к юноше.
      Александр откровенно обрадовался его помощи.
      – Неподходящая погода для прогулки, сэр, – произнес несколько укоризненно его спаситель. – Держитесь за меня покрепче, я отведу вас в каюту.
      В этой ситуации не следовало высокомерно отказываться от помощи. Александр ухватился за офицера и с опозданием вспомнил, что не знаком со статистикой погибших пассажиров на кораблях компании «Кунард».
      Корабль продолжало кидать с боку на бок. В относительной безопасности каюты Александр попытался вспомнить, какая мысль пришла ему в голову в то мгновение, когда волна швырнула его на спину и покатила по палубе.
      Тогда он думал об отце, о его одержимости заполучить в невестки особу, родовитость которой навсегда бы стерла из памяти общества воспоминания о низком происхождении Сандора Каролиса. Александр смотрел в тот миг на нижнюю палубу, отведенную для эмигрантов.
      Он чуть не задохнулся от радости, будто пелена спала с его глаз. Ну конечно! Это же так просто! Так очевидно! Решение было прямо перед ним. Отец надеялся, что сумеет разлучить егс с Дженеврой и навязать более подходящую, знатную невесту. А он, Александр, обеспечит отцу невестку прямо противоположную всем его устремлениям, амбициям и замыслам.
      Александр радостно соскочил с кровати и погрозил кулаком невидимому противнику. Он отплатит отцу его же монетой. Он женится на такой девушке, рядом с которой Дженевра показалась бы отцу английской принцессой, на девушке, брак с которой навсегда закроет перед отцом двери общества и его не cnacyт никакие миллионы. Александр усмехнулся, потом расхохотался. Он женится на девушке, которая воплощает собой все, что презирает нью-йоркская знать. Прежде всего, надо убедиться, что девушка католичка. Одно это послужит прочной гарантией того, что двери общества, состоящего из потомков голландских переселенцев-протестантов, закроются перед ним. Он женится на девушке без образования и воспитания, национальность которой – синоним нищеты и батрачества. Он женится на девушке из тех, кого его камердинер назвал «рванью», на одной из ирландских девушек, которые плывут на «Скотий».
      К вечеру ветер утих, океан немного успокоился. Александр был вне себя от радости, что придумал, как отомстить отцу. Он даже принял приглашение капитана отобедать с ним, которое до сих пор отклонял.
      – Часто ли вам приходится совершать во время плавания свадебные обряды? – спросил он капитана за обедом.
      – Раз или два в год, – ответил капитан Нейлз, не проявляя интереса к теме. – Дамы находят это очень романтичным.
      – А приходилось ли вам сочетать браком пассажиров не только по протестантскому, но и по католическому обряду?
      Капитан усмехнулся.
      – Нет. Католики предпочитают, чтобы их венчал католический священник.
      Александр отпил немного вина и спросил:
      – На «Скотий» есть священнослужитель-католик?
      Наконец капитан Нейлз понял, что Александр задает вопросы не из праздного любопытства.
      – В первом классе нет. В четвертом, возможно. Почему вас это интересует, мистер Каролис?
      Александр, наследник богатейшего человека в Нью-Йорке и самый завидный жених в Америке, безмятежно улыбнулся ему:
      – Потому что во время плавания я собираюсь жениться на католичке. Если вы поручите своему помощнику выяснить, есть ли на борту католический священник, буду вам очень признателен.
      На следующее утро Александр медленно прогуливался на корме, откуда было видно забитую эмигрантами нижнюю палубу. Одна из этих вшивых девиц скоро переживет потрясение, которое ей никогда не забыть. Он преобразит все ее будущее, потому что даже после того, как она выполнит свою роль и приведет его отца в состояние столбняка, после того, как Александр расстанется с ней навсегда, она все равно останется миссис Александр Каролис, и какое бы скромное содержание Александр ей ни назначил, оно превзойдет все ее самые дерзкие мечты.
      Океан совсем успокоился, и крошечное пространство на нижней палубе опять заполнилось пассажирами. Прошедшие четыре дня Александр подолгу смотрел вниз, не различая лиц. Теперь он придирчиво всматривался в каждую женщину. Они представляли жалкое зрелище. Стоял июль, но от воды тянуло холодом. Ни на одной из женщин не было теплых вещей. Они спасались от холода, кутаясь в домотканые платки, но и платки были далеко не у всех. Несмотря на нескончаемую стирку в ведрах с морской водой, вид у женщин был до отвращения грязный и запущенный. Александр вспомнил, каким смрадом тянуло от них, когда они оказались рядом в порту, и содрогнулся. Если он выбрал такую месть для отца, это должен быть не фиктивный брак, который отец мог бы легко аннулировать, а самый настоящий, с брачными отношениями. Такая перспектива ужаснула Александра.
      Он заскрежетал зубами и еще раз посмотрел на измученные лица, выискивая хоть одну молодую женщину без ребенка на руках, которую он мог, пусть с натяжкой, представить рядом с собой в постели. Множество женских лиц было перед ним обветренных, истощенных, с желтыми гнилыми зубами и жидкими волосами.
      – О Боже, – пробормотал Александр, – должна же быть хоть одна…
      Он вспомнил девушку, оставшуюся накануне на палубе во время шторма, и воспрянул духом. Она тоже из эмигрантов, но, по крайней мере, чистая и опрятная. Он вспомнил ее блестящие черные волосы, собранные в тяжелый узел на затылке, голубые глаза в оправе пушистых ресниц, нежную кожу. Он поискал ее глазами, но не увидел. Александр прождал еще почти час в надежде, что она появится из трюмного люка. Он уже было решил, что придется самому спуститься вниз и войти в загон, отделявший пассажиров четвертого класса от остальной части корабля. Он оттягивал это неприятное мгновение, моля Бога, чтобы девушка появилась, зная, что уже через пять минут пребывания в трюме не сможет справиться с тошнотой. Когда он уже совсем отчаялся и собрался с духом, чтобы поискать ее в трюме, она поднялась на палубу с ребенком на руках.
      Александр был безмерно разочарован. Он следил, как она пробивалась сквозь толпу попутчиков в поисках свободного места. Ее темно-синее, почти черное платье было вполне прилично, нигде не порвано, а ребенок у нее на руках был одет в какие-то жалкие лохмотья. Александр воспрянул духом. По ее виду можно уверенно сказать, что она не стала бы заботиться сначала о себе, а потом о ребенке, будь она его матерью. Скорее всего, это не ее ребенок. С ожившей надеждой он наблюдал, как она нашла, наконец, свободное место и села. Вокруг была такая теснота, что он видел только ее затылок.
      Он закусил губу и задумался, что предпринять дальше. Девушка находилась слишком далеко от него, чтобы ее можно было окликнуть, и, даже сиди она ближе, он не смог бы этого сделать, поскольку не знал, как ее зовут. Оставалось одно – спуститься к ней на нижнюю палубу. Он наклонился над перилами, соображая, как это сделать. Расстояние между палубами было не менее двадцати футов. Александр решил спуститься, соскользнув по стойке, поддерживающей верхнюю палубу. Стойка оказалась неподалеку. Александр ухватился за поручни, ловко перекинул тело и повис на руках, ногами нащупывая стойку. Он висел спиной к нижней палубе, но по раздавшимся крикам понял, что все взгляды устремились на него.
      Александр волновался, зная, что полагаться на больную ногу еще рано, и поэтому под свист и улюлюканье толпы с осторожностью спустился на палубу. На дальней ее стороне за перегородкой шумели мужчины:
      – Что он себе позволяет! Смотрите, залез к женщинам! Позовите кого-нибудь из команды, пусть его вышвырнут!
      Злобные крики звучали у него в ушах, пока он оправлял одежду и взглядом искал девушку.
      – Что делает в наших краях такой щеголь? – нахально спросила молодая женщина с кривыми черными зубами, положив руку на бедро и рисуясь перед Александром.
      Александр сделал вид, что не заметил ни женщины, ни резкого, пронзительного, неприятного смеха, вызванного этим вопросом.
      – Извините, – сухо произнес он. Ему не хотелось проталкиваться сквозь толпу: он понимал, что вши здесь у всех.
      Какое-то время никто не двигался, затем, из привычного почтения к человеку его класса, женщины расступились, а мужчины все призывали, чтобы кто-нибудь из команды вывел Александра с женской половины.
      Хотя толпа заслоняла его от девушки, он точно знал, где она сидит, и безошибочно направился в ее сторону. Когда последние разделявшие их женщины расступились, Александр увидел, что девушка поднялась и смотрит на него встревоженно и озадаченно.
      Все время, пока юноша продвигался к девушке, толпа сразу же смыкалась за его спиной. Сейчас он стоял перед ней в окружении возмущенно перешептывающихся женщин. Александр внимательно рассмотрел девушку и сделал два открытия: во-первых, она была очень опрятна, во-вторых, оказалась гораздо моложе, чем он вначале предполагал.
      – Мне нужно поговорить с вами, – сказал он властно. Когда она подняла на него глаза, он не увидел в них ни удивления от того, что выделили именно ее, ни естественного почтения к человеку его положения, которое он ожидал встретить.
      Не желая задерживаться на нижней палубе ни секундой дольше, он без всяких объяснений спросил:
      – Разрешите узнать, это ваш ребенок?
      – Постыдился бы! – сказала какая-то старуха, возмущенно толкая его локтем, ее тут же энергично поддержали окружающие.
      – Простите, я не понимаю, – озадаченно ответила девушка. – Я думала, вы – пассажир. Вы из команды? Почему вы спрашиваете об этом?
      Младенец у нее на руках смотрел на Александра широко раскрытыми глазами, нижняя губа его дрожала. Александр молил Бога, чтобы он не расплакался. С нарастающим нетерпением юноша продолжил:
      – Не могли бы вы сказать, вы замужем или нет?
      Девушка посмотрела на него, как на сумасшедшего, потом ответила:
      – Я не замужем.
      Александр с облегчением вздохнул и провел рукой по лбу.
      – А ребенок?
      – Его мать нездорова. Ее укачало.
      – В таком случае мне надо поговорить с вами. Не могли бы вы ненадолго оставить ребенка с кем-нибудь и поговорить со мной у перегородки?
      Александр понимал, что вернуться на свою палубу тем же путем, каким он попал сюда, не сможет, а потому придется пробираться к трапу через стадо там, внизу. Не дожидаясь ответа, он повернулся и пошел к трюму.
      Александр даже не обернулся, чтобы убедиться, что девушка следует за ним. Он отдал распоряжение и не допускал мысли, что оно может быть не выполнено. Александр спустился по ступенькам, ведущим в глубь трюма, где в смраде, исходившем от скопившихся вплотную друг к другу грязных тел, теснились сотни людей. Шуточки и колкости сразу же обрушились на него с новой силой.
      – Спаси Господь, уж не сам ли принц Альберт пожаловал к нам!
      – Иисус и Мария с Иосифом! Я сплю, что ли? Это мне снится?
      – Ага, это эмигрант шестьдесят первого года домой съездил, а теперь возвращается. Еще пара месяцев – и мы все такими будем!
      Александр не обращал на насмешки ни малейшего внимания. Кругом на полу стояли кухонная утварь и ведра, заполненные помоями и рвотной массой. Было трудно пройти, чтобы не наступить на подстилки для сна.
      – Какого черта… – властно прозвучал из темноты незнакомый голос. Голос принадлежал здоровенному матросу. Когда он разглядел Александра, брови у него удивленно поползли вверх. – Господь всемогущий, сэр! Как вы сюда попали?
      Александр не счел нужным вступать в объяснения.
      – Выведите меня отсюда как можно быстрее, пожалуйста, – быстро проговорил он, боясь, что еще минута пребывания в этом аду – и его желудок не выдержит.
      – Дорогу! Дорогу джентльмену! – закричал матрос и повел Александра сквозь толпу к трапу, ведущему в отсек второго класса.
      – Минуточку, – остановил его Александр, когда они подошли к перегородке, разделявшей пассажиров третьего и четвертого классов. – Я хочу поговорить с молодой женщиной, которая шла за мной. Кажется, она отстала. Посмотрите, пожалуйста, может быть, ей требуется помощь?
      – Молодая леди из первого класса? – уточнил матрос, серьезно встревожившись. – Что же вы сразу не сказали, сэр, четвертый класс не место…
      – Она – пассажирка четвертого класса, – раздраженно пояснил Александр. – Темноволосая, в темно-синем платье.
      Матрос исчез, а Александр, оставшись один, поднялся по трапу во второй класс и с благодарностью вдохнул свежий воздух. Самое трудное позади. Он выработал план и нашел более-менее подходящую простолюдинку, которая поможет ему выполнить задуманное. Что-то в ней подсознательно смущало Александра, но он не мог понять, что именно, и отбросил сомнения, все еще ощущая радость от чистого воздуха и уединения.
      – Вы об этой леди говорили, сэр? – спросил матрос, поднимаясь по трапу. Девушка с озадаченным видом следовала за ним.
      Александр утвердительно кивнул.
      – Я не уверен… – осторожно начал матрос. Александр не стал терять время на выяснение, в чем не уверен матрос. Он вынул из внутреннего кармана куртки бумажник, достал пять долларов и положил в протянутую руку.
      – Благодарю вас, сэр. Всегда к вашим услугам, сэр. Я еще нужен вам, сэр?
      Александр не хотел, чтобы матрос слышал, о чем он будет говорить со своей будущей невестой, но, с другой стороны, ему еще предстояло добраться до каюты, а это совсем непросто – в лабиринте проходов легко заблудиться. И все же он решил рискнуть. Ему наверняка встретятся другие матросы и помогут добраться до каюты.
      – Нет, – коротко ответил он и впервые задумался, а как, собственно говоря, начать этот странный разговор с будущей миссис Александр Каролис. Скорее всего, надо вначале оговорить размер вознаграждения за услугу. Александр не собирался растолковывать этой девице мотивы своих действий. Чтобы объяснить все, надо обязательно рассказать о Дженевре, а Александр не собирался оскорблять ее память разговорами с ирландской оборванкой.
      – Слушаю вас, – произнесла девушка. Она вопросительно сдвинула брови и с тревогой посмотрела на него, словно он был болен, а она решала, как лучше всего помочь ему.
      Он откашлялся. В их распоряжении оставалось целых семь дней. Если на борту есть католический священник, времени для свадьбы вполне достаточно. Если же священника нет, придется предпринять меры к тому, чтобы свадьба состоялась сразу же по прибытии в Нью-Йорк.
      – Вы эмигрантка? – начал Александр, с трудом подбирая слова для своей необычной просьбы.
      Она кивнула, еще более озадаченная.
      – Ирландка?
      – Я родилась в графстве Уиклоу, но не понимаю, какое это имеет отношение к…
      – Католичка?
      Ее озадаченность сменилась нескрываемым испугом.
      – Вы эмиграционный чиновник? Что-нибудь случилось? У меня все бумаги в порядке. Я оплатила проезд, меня не разыскивает полиция…
      Александр прервал ее сбивчивое объяснение нетерпеливым текстом.
      – Я не чиновник. Меня завут Александр Каролис. У меня к вам деловое предложение…
      Девушка мгновенно все поняла, лицо ее запылало.
      – Сэр, вы глубоко заблуждаетесь! – возмущенно прервала она его, затем быстро повернулась и пошла по проходу к трюму.
      Какое-то мгновение Александр ошарашенно смотрел ей вслед, затем сообразил, что, как только она скроется в трюме, ему опять придется спускаться туда за ней. Он бросился за девушкой и схватил ее за руку.
      – Вы не поняли меня! – выдохнул он, заставляя ее повернуться лицом к себе. – Я не собираюсь делать вам непристойное предложение. Я хочу, чтобы вы вышли за меня замуж.
      Ее глаза округлились. Некоторое время девушка пристально смотрела на него, наконец, ей показалось, что она поняла, в чем дело.
      – Думаю, вы нездоровы. Море кого угодно может выбить из колеи…
      И опять что-то в ее словах смутило Александра, хотя что именно, он никак не мог понять, по не стал ломать голову. Однако было ясно, что просто предложить ей денег без всяких объяснений не удастся.
      Александр сухо заговорил:
      – Мне двадцать один год, я богат и наследую огромное состояние. Отец отправил меня в длительное турне по Европе с наказом вернуться домой с женой. Но я так и не женился. Поэтому делаю вам сейчас предложение, чтобы мой отец… – Александр запнулся, судорожно соображая, как вызвать сочувствие девушки и пробудить в ней желание помочь ему, – …чтобы мой отец мог спокойно умереть.
      Александр видел, что девушка необычайно взволнована.
      – Простите, но я ничем не могу вам помочь…
      Он продолжал держать ее за руку. Девушка с надеждой посмотрела вверх, словно в ожидании спасителя.
      Александр торопливо заговорил, чувствуя, что она вот-вот позовет на помощь.
      – Капитан подтвердит все, что я вам сказал. Я предлагаю вам начать новую жизнь, – Александр вспомнил глиняные лачуги вдоль железной дороги и отвратительно грязный Квинстаун, – жизнь, которая вам и не снилась. Вы уверены, что у вас будет работа в Америке? У вас там есть родственники?
      Она отрицательно покачала головой.
      – Улицы Нью-Йорка выложены далеко не золотом, даже если вам и говорили обратное. Там сотни тысяч эмигрантов, и все они отчаянно стараются преуспеть, однако это мало кому удается. Выйдя замуж за меня, вы обретете престиж, положение… – Он замолчал. Бесполезно произносить слова, значения которых она не понимает. – В день, когда мы поженимся, вы получите наличными десять тысяч долларов и еще двадцать тысяч после визита к моему отцу. Потом я назначу вам месячное содержание…
      – Пожалуйста, довольно. – Она вырвала свою руку. – Вы совершили ужасную ошибку, мистер Каролис. Если вы подыскиваете себе жену, полагаю, вам, прежде всего, нужно влюбиться. Жена – не товар, который можно купить, как чай или муку. Прощайте. – С этими словами она повернулась и быстро пошла к трюму.
      На этот раз он не последовал за ней. Она хорошо разыграла эту сцену, он был уверен, что это именно игра. Ирландская эмигрантка, путешествующая одна, в Америке ее не ждут ни семья, ни работа – разве может она позволить себе пренебречь его предложением? Быть может, она просто пытается набить себе цену? Маловероятно, но все же не исключено. Лорд Пауэрскот и его гости часто говорили о непредсказуемости мышления своих взбалмошных, не всегда верно оценивающих обстановку арендаторов.
      Александр направился к каютам третьего класса. Пусть она пока подумает над его предложением, позже он поговорит с ней еще раз. Можно, конечно, увеличить сумму вознаграждения. Тридцать тысяч долларов – это меньше, чем он заплатил за последнюю племенную кобылицу.
      Когда Александр наконец встретил офицера, он обратился к нему:
      – Не могли бы вы отвести меня к капитану? Я хотел бы переговорить с ним.
      – Сожалею, сэр, – начал офицер, полагая, что перед ним пассажир второго класса.
      – Мое имя Каролис. Александр Каролис.
      – Разумеется, сэр. Пройдемте, сэр.
      Александр отнесся к мгновенной перемене в поведении офицера, как к должному. Капитан Нейлз, наверное, уже выяснил, есть ли на борту католический священник. Если да, все можно подготовить очень быстро. А если девушка вдруг заупрямится, капитан подтвердит ей положение и состояние семейства Каролисов. Александр был уверен, что этого будет вполне достаточно, чтобы благополучно завершить дело.
      – Священник на борту есть, он плывет четвертым классом, мистер Каролис, – сообщил Александру капитан с огорченным видом. – Однако я не думаю…
      – Это все, что я хотел узнать, капитан. Буду вам очень признателен, если вы сообщите ему, что я хочу вступить в брак на борту корабля.
      Немного подумав, Александр добавил:
      – Пожалуйста, сообщите ему, что моя невеста – католичка, а я – нет.
      Капитан Нейлз был уже не просто огорчен, а явно расстроен.
      – Мистер Каролис, извините, что вмешиваюсь, но чувствую, что просто обязан сказать вам – свадьба на борту, безусловно, сильно огорчит вашу семью и…
      – Моя личная жизнь не касается никого, кроме меня, – резко оборвал его Александр.
      Капитан сделал глубокий вдох и плотно сжал губы. Успокоившись, он с видимым безразличием произнес:
      – Отцу Малкехи нужно знать имя вашей невесты.
      Александр растерянно посмотрел на него, соображая, что делать, и быстро сказал:
      – Я сам сообщу отцу Малкехи ее имя, пусть оно будет для вас сюрпризом. Всего хорошего, капитан Нейлз, благодарю за помощь.
      Пока Александр медленно шел по обшитому деревом коридору первого класса к своей каюте, он подумал о том, что надо выяснить имя девушки. Он молил Бога, чтобы у нее оказалось какое-нибудь ужасное имя, например, Бриджит. Александр представил себе крупные заголовки на страницах светских новостей в «Геральд», «Нью-Йорк таймс» и «Нью-Йорк пост»: МИСТЕР АЛЕКСАНДР КАРОЛИС ЖЕНИТСЯ НА БРИДЖИТ О'ФЛАЭРТИ, или О'КОННОР, или мисс Как Ее Там, – и широко улыбнулся сам себе. Одного этого будет вполне достаточно, чтобы отца хватил удар.
      Он вошел в каюту и устало упал на койку. Утро выдалось напряженное, но, кажется, он неплохо потрудился. Сегодня вторник. Александр не сомневался, что к концу недели станет женатым человеком.

ГЛАВА 9

      Маура быстро шла по проходу, уверенная, что Александр в любой момент может опять остановить ее. Однако она не услышала за собой быстрых, уверенных шагов. Девушка с облегчением спустилась в трюм и сразу же оказалась в плотном окружении женщин, с любопытством рассматривающих ее.
      – Так он предложил забрать тебя отсюда, милашка? – кто-то бойко выкрикнул из толпы. Это было настолько близко к истине, что Маура залилась краской.
      – Не обращай на нее внимания, это она от зависти – сказала товарка кричавшей.
      Маура молча проталкивалась к женщине, с которой на время оставила ребенка.
      Джеймси О'Хара ревел. Ему нравилось быть с Маурой, у нее ласковый голос и от нее так приятно пахло. Временная нянька постоянно дергала его за уши, и пахло от нее дурно.
      Маура взяла малыша на руки, и он сразу же успокоился. Ей хотелось найти тихий уголок, где можно было бы спокойно все обдумать.
      – По-моему, этот джентльмен уж очень возомнил о себе, – знающим тоном произнесла пожилая женщина рядом с Маурой. – Знаешь, на твоем месте я бы не стала с ним связываться. Ничего хорошего из этого не выйдет, уж поверь мне.
      Маура улыбнулась и молча отошла. Ей необходимо обдумать случившееся, найти хоть какое-то подобие уединения, где можно спокойно разобраться в своих чувствах.
      Молодая мать Джеймси неуверенно приблизилась к Мауре.
      – Спасибо за помощь, – с благодарностью сказала она. – Мне уже чуть лучше.
      Женщина протянула руки, чтобы взять малыша, и Маура, стараясь не выдать облегчения, спросила:
      – Вы уверены, мне не трудно…
      – Нет-нет, я пришла в себя. Мне уже лучше.
      Вид у нее был неважный, но Маура не стала настаивать. Она передала малыша матери и протиснулась сквозь любопытную толпу к трапу. Она должна хорошенько подумать. За последние четыре дня она не раз возвращалась мыслями к этому молодому человеку, и теперь, когда он внезапно обратился к ней с совершенно невероятным предложением, просто не знала, что и подумать. С большим трудом ей удалось протиснуться к борту и ухватиться за поручни. Здесь можно спокойно во всем разобраться. Маура устремила взор на вздымающиеся серо-зеленые волны океана.
      Может, он просто сумасшедший? Хотя внешность у него вполне нормальная. Но это было единственное объяснение, приходившее сейчас ей в голову.
      Маура задумалась и не заметила, что несколько человек с большим интересом рассматривают ее. Она не видела и не слышала ничего вокруг. Она вспоминала, как впервые увидела Александра.
      Это случилось, когда «Скотия» вышла из гавани в пролив Святого Георгия. Горы Ирландии постепенно таяли вдали, Маура отвернулась и опустила руку в карман за носовым платком, чтобы вытереть слезы. Наверху, слева, на корме первого класса, стоял высокий молодой человек. Он напряженно всматривался в удаляющийся берег.
      Она отметила про себя, что он красив до умопомрачения. Потом опять посмотрела в сторону земли – она думала об Изабел, Баллачармише и обо всем, что оставила в Ирландии.
      После первой ночи, проведенной в трюме, где все спали вповалку, тесно прижавшись друг к другу, Маура вышла утром на палубу буквально задыхаясь. Молодой человек уже стоял на том же месте, устремив в море печальный взор. Мауре показалось, что он так же несчастен, как и она. Девушка решила, что он, наверное, тоже оставил в Ирландии любимый дом и близких друзей.
      На второй день она уже заметила, что молодой человек появляется на корме в определенное время. Обычно он стоял в одиночестве наверху рано утром после прогулки по палубе. Затем появлялся днем. Иногда его взор был устремлен в море, иногда он смотрел отсутствующим взглядом на нижнюю палубу, не замечая тесноты и давки.
      Ее первое мимолетное впечатление укрепилось – он был необыкновенно красив: с темными, почти как у нее, волосами, с высокими славянскими скулами. У него был нос с небольшой горбинкой и точеный рот. На таком расстоянии она не могла рассмотреть цвет его глаз, но решила, что они такие же темные, как и волосы. Он был высок и строен, а одет с тщательно продуманной небрежностью, которую Маура находила очень привлекательной.
      На третий день она поняла, что ждет его появления, и мысленно отругала себя. Чем это она занимается? Думает о молодом человеке, которого раньше не встречала и скорее всего никогда не встретит в будущем. Как будто ей больше не о чем думать! О Нью-Йорке, например, и о том, что она там будет делать, когда приедет. Об Изабел, Кироне, матери, лорде Клэнмаре.
      Ей очень хотелось, чтобы Изабел не чувствовала себя в Лондоне одиноко, чтобы она сполна предавалась развлечениям, которые предоставляет этот город, – ходила на концерты, в картинные галереи. За Кирона она не волновалась. Кирон не пропадет. Он сумеет позаботиться о себе, а как только она найдет пристанище в Нью-Йорке, то напишет ему. Он ее друг и всегда им останется. Она знала, что он обязательно ответит ей.
      Необъяснимое внутреннее чувство подсказало ей повернуть голову и посмотреть вверх. Молодой человек опять стоял там с высоко поднятым воротником дорогой морской куртки – дул прохладный ветер. Он стоял в напряженной позе, с печальным лицом. Маура не знала, каким образом, но с первого взгляда определила, что он американец. Он не был похож на англичанина и разительно отличался от других пассажиров. И хотя бесшабашным выражением лица он напоминал ей ирландца, она сразу поняла, что он не ее соплеменник. Его корни явно шли с востока.
      От вынужденного безделья дни на корабле тянулись медленно, у Мауры оставалось много времени на размышления и воспоминания. Много раз она вспоминала прощание с Кироном. Интересно, взял бы он ее с собой, если бы услышал ее крик? И тот прощальный поцелуй. Был ли он бесхитростно братским или чем-то иным?
      Она вдруг задумалась о том, как повела бы себя, поцелуй ее таинственный незнакомец в губы? От этой мысли Маура зарделась и поняла, что подобная фантазия достойна героини дешевого и далеко не назидательного романа. Нужно думать о трудностях, которые ожидают ее и которые придется преодолевать. Например, как она собирается зарабатывать на жизнь? Самое естественное, конечно, пойти в гувернантки, но Маура понимала, что без рекомендаций ей будет трудно найти место. Возраст – тоже серьезная помеха. К счастью, она умеет шить – можно устроиться швеей, как мама.
      Тут Маура подумала, что ее мать не одобрила бы такого решения, и отбросила его сразу. Она получила слишком хорошее образование, чтобы заниматься делом, для которого ее знания не нужны. В Нью-Йорке обязательно должны быть бюро по трудоустройству, где ей подберут подходящую, интересную работу.
      Маура задумалась над тем, где будет жить, пока не найдет места. Почти все деньги, вырученные ею от продажи своих вещей и одежды, ушли на оплату проезда. Осталась самая малость. Маура храбрилась перед Изабел, чтобы не расстраивать ее, но на самом деле была так же бедна, как ее попутчики.
      Когда лорд Клэнмар обсуждал с девушками гражданскую войну в Америке, он много рассказывал им о Нью-Йорке, так что Маура имела представление о печально известных Бауэри и Файв-Пойнтс – нищенских кварталах, где ютились эмигранты из Ирландии. Ее охватила дрожь от одной мысли, в каких ужасных условиях ей придется жить, еще худших, чем у бедняков Квинстауна или Киллари. Сможет ли она вынести такую жизнь? В присутствии Изабел Маура старалась не падать духом, но в глубине души страшилась жизни бок о бок с людьми, которые не имели представления о горячей ванне и не видели мыла.
      Слишком долго она жила в роскоши. Но больше, чем грязь, Мауру пугала невозможность уединиться. Она с трудом представляла, что каждый ее шаг, каждое действие будут на виду. Именно такая жизнь ждала ее в Бауэри или Файв-Пойнтс. Чем бы она ни занялась, ей не по карману будет снять отдельную комнату, а из того, что она слышала о Бауэри и Файв-Пойнтс, она поняла, что в каждой комнате живут по нескольку семей и даже спят поочередно.
      Маура решительно вскинула подбородок – ничего, некоторое время она потерпит. Но жить так всегда не собирается. Она придумает, как наилучшим образом использовать полученное образование, и обязательно придет день, когда у нее будет свой дом, такой же удобный, уютный и приветливый, как в Баллачармише.
      На следующее утро, когда Маура пыталась найти на палубе свободное местечко, появился матрос, который накануне по просьбе Александра Каролиса проводил ее туда, где они смогли поговорить наедине.
      – Прошу прощения, мисс, – почтительно обратился он к Мауре, – мистер Каролис опять хочет поговорить с вами.
      К большой досаде Мауры, румянец смущения залил се щеки.
      – Передайте мистеру Каролису, что я не могу с ним встретиться. – Маура старалась говорить твердо и с холодностью, которой не чувствовала.
      Матрос удивленно посмотрел на нее. Она, конечно, бедная, но сразу видно – леди. Он не мог взять в толк, почему она путешествует четвертым классом. Соверены, полученные от Александра, мягко звенели у него в кармане.
      – Мисс, это займет у вас не более минуты, – настаивал он.
      – Сожалею, – твердо ответила Маура. – Нет.
      Матрос не сдавался. Девица капризничает как ребенок, а жаль – он понял, что мог бы неплохо заработать за время рейса, выступив в роли посредника. Он мучительно соображал, как бы уговорить ее. В это время какая-то молодая женщина, расталкивая толпу, пробилась к борту. Не в состоянии больше сдерживаться, она перегнулась через борт, и ее начало долго и мучительно рвать. Босоногий малыш, игравший рядом с ними, помочился прямо на палубу.