Горе от богатства

      – А он сам что собирается делать? – спросил Кирон, когда они вдвоем с Маурой прогуливались по оживленному Бродвею.
      Был чудесный теплый день в начале мая, модницы щеголяли весенними шляпками, расцвечивая улицы радугой цветов: от фиолетового до ярко-желтого.
      – Ничего, – ответила Маура, стараясь не выдать голосом переполнявших ее горечи и стыда. – Кирон, я много раз говорила с Александром о его доходных домах. Он не считает, что несет за них ответственность. Он не хочет ничего менять, не хочет улучшать условий жизни в них, не собирается вступать в Ассоциацию горожан.
      – Даже ради тебя, сестренка? – поинтересовался Кирон.
      – Особенно ради меня, – горько отозвалась Маура.
      Они шли рядом, Кирон повернул голову и посмотрел на классический профиль Мауры, восхищаясь ее красотой. После рождения ребенка Маура изменилась. Она не стала счастливее, наоборот, как-то сникла. Казалось, у нее внутри погас огонек, уже не светились радостью глаза. Тонкое точеное лицо побледнело, под глазами залегли темные круги.
      – Ничего не получается, да? Ты несчастлива с ним, я прав? – неожиданно спросил Кирон.
      Маура не смотрела на него, просто не могла. Загляни она в его встревоженные с золотыми искорками глаза, то не сдержала бы слез и все бы ему рассказала. А этого делать было никак нельзя.
      – Я люблю его. Даже несмотря на то, что он ничего не хочет сделать для своих жильцов, я все равно его люблю.
      Они переходили перекресток, и Кирон взял ее под руку.
      – Не понимаю, как ты можешь любить его? Он в тысячу раз хуже, чем лорд Байсестер, потому что жильцов у него в тысячу раз больше, чем у того. Он не заслуживает твоей любви, твоей верности.
      Маура остановилась. Она знала, как Кирон относится к англо-ирландским землевладельцам, которые отняли дома и землю у их соотечественников. Она разделяла презрение Кирона к ним и хорошо знала, что есть ирландцы, готовые на все, чтобы сбросить британское правление.
      – Ты один из фениев, Кирон? – спросила Маура.
      Кирон тоже остановился, он смотрел ей прямо в лицо, кепка у него была лихо сдвинута набекрень поверх густой копны вьющихся волос, ворот рубахи распахнут.
      – А если да?
      Маура почувствовала тошноту. Братство фениев поклялось сбросить британское правление в Ирландии силой и заочно приговорило к смерти землевладельцев, причинивших людям больше всего зла.
      – Александр не английского и не ирландского происхождения, Кирон. Он не может входить в список смертников. Обещай мне, Кирон. Прошу тебя, слышишь?
      Лицо Кирона оставалось непроницаемым, и на долю секунды Мауру охватил животный страх. Кирон помолчал, потом произнес:
      – Я вступил в братство, чтобы освободить Ирландию, а не для того, чтобы сводить счеты с такими, как Александр.
      У Мауры вырвался вздох облегчения. Ясно, что Кирон и Александр не станут друзьями, они презирают друг друга. Не хватало еще, чтобы со стороны Кирона это презрение переросло в ненависть.
      – На прошлой неделе я отнесла О'Фарреллам простыни и пеленки, – сказала она, не желая больше говорить на опасную тему.
      – Знаю. Кейти сказала, – отозвался Кирон.
      У Мауры сложилось впечатление, что Кирон и Кейти О'Фаррелл виделись довольно часто, и Кирон, похоже, неравнодушен к ней.
      Они пошли дальше, и Маура заговорила, словно извиняясь:
      – Я бы сделала гораздо больше, если бы могла, но у меня нет своих денег. Я хоть и миссис Каролис, но почувствовала себя воровкой в собственном доме, если бы что-нибудь взяла.
      – А где же ты взяла белье, которое принесла О'Фарреллам?
      – Я продала безделушку, которую подарил Чарли Шермехон, когда вернулся из Виргинии.
      У Кирона потемнели глаза. Просто нелепо. Маура – жена первого богача штата и у нее нет денег на благотворительные цели. Чтобы купить беднякам постельное белье, она вынуждена как-то изворачиваться.
      – Знаю, о чем ты думаешь, – проговорила она, но ошиблась в своей догадке. – Ты считаешь, я могла бы выручить гораздо больше денег, продай я платье или какое-нибудь украшение.
      – Нет, не угадала. Я прекрасно понимаю, почему ты не можешь этого сделать. Это будет то же воровство. Я ведь прав?
      – Прав, – подтвердила она, и горькая улыбка тронула ее губы.
      В это время мимо них прошла девушка. Она с интересом посмотрела на Кирона, но он даже не заметил ее.
      – Знаешь, сестренка, когда я впервые услышал имя человека, за которого ты вышла замуж, я, честно говоря, надеялся, что ты сможешь уговорить его сделать что-то для людей, изменить жизнь многих. Почему же это не удалось?
      Маура молчала. Ей хотелось честно признаться, что ее брак не удался, но это было слишком личное, и она просто сказала:
      – Не так быстро, Кирон. Александр очень непростой человек.
      Это была неправда. Она видела Александра насквозь и отлично понимала, что толкнуло его в объятия к Ариадне Бревурт. Ложь об их браке, которую он сочинил и распространил, чтобы вернуть себе положение в свете, вселила в него стыд и чувство вины, избавиться от которых он мог, только убедив себя, что во всем виновата Маура, а не он сам. Поэтому он и бросил ей в лицо нелепое обвинение в том, что она вышла за него замуж, только узнав, как он богат. По этой же причине он сейчас искал плотских наслаждений на стороне. Не могли же они продолжать спать вместе, когда оба знали, как чудовищно несправедливо поступил он с ней и с Феликсом.
      Теперь молчал Кирон. Он шел рядом с Маурой, хмуро сдвинув брови. Два чувства боролись в нем, Кирон не знал, какое из них сильнее.
      Вначале, узнав, насколько богат Александр Каролис, он очень обрадовался, надеясь, что Маура сможет повлиять на мужа, с тем, чтобы он серьезно занялся своей недвижимостью и улучшил условия жизни людей, заселяющих его доходные дома. Возможно, даже и снес их совсем и построил на их месте новые, современные многоквартирные дома для малоимущих.
      Теперь от этой надежды ничего не осталось. Кирону стало ясно: Маура не имеет никакого влияния на мужа, и хотя она не сказала этого прямо, видно было, что их брак стремительно распадается. Именно этим было вызвано второе чувство. К горькому разочарованию от неудавшейся попытки Мауры сделать что-нибудь для своих бедных земляков в трущобах, принадлежавших Каролисам, примешивалась радость, что она, возможно, скоро станет опять свободной.
      Кирон давно уже понял, какого дурака свалял, когда оставил Мауру в Баллачармише. Уже тогда она была необыкновенно хороша. А сейчас, разодетая в лучшие шелка и атласы, которые только можно купить за деньги, она казалась неземным созданием. Кирон представил ее без этих роскошных одеяний, и сердце его бешено забилось. Обнаженная Маура, наверное одно из лучших творений Господа на земле.
      Наконец, понимая, что не стоит торопить события, ибо можно потерять даже остававшуюся у него зыбкую надежду, он сказал:
      – Ты знаешь, где найти меня, сестренка, если я понадоблюсь.
      Она посмотрела на Кирона с благодарностью и нежностью. Он выглядел замечательно: сильный, широкоплечий, мускулистый. Как хорошо, что у нее есть такой друг, с ним она никогда не почувствует себя одинокой. Кирон всегда защитит ее, придет на помощь в трудную минуту.
      – Да, знаю, – ответила Маура, чуть заметно улыбнувшись. – Извини, мне пора, Кирон. До свидания. Да благословит тебя Бог.
      Кирон, засунув большие пальцы за ремень, следил, как она переходит Бродвей. Невесть откуда появился экипаж Каролисов. Лакей помог Мауре сесть и закрыл за ней дверцу. Разве женщина, привыкшая к такой роскоши, согласится стать женой конюшего?
      Экипаж Каролисов тронулся по направлению к Пятой авеню, а Кирон пошел по своим делам. Если Маура согласится стать его женой, ему придется отказаться от должности конюшего. Они уедут из Нью-Йорка на Дикий Запад, купят ранчо, обоснуются и займутся разведением лошадей. Они заживут той жизнью, которой жили бы, сделай он Мауре предложение год назад. Он сдвинул кепку назад и начал насвистывать «Цыганского разбойника». Александр Каролис – только небольшой эпизод в жизни Мауры. Шестое чувство подсказывало Кирону, что этот эпизод подходит к концу.
      Маура догадывалась, что Чарли знает о связи Александра с Ариадной, но не могла заставить себя заговорить об этом с ним, так же как с Кироном.
      Чарли зашел ее проведать. Он часто навещал ее в последнее время, хотя с трудом скрывал свое смущение.
      – Не понимаю, просто не понимаю! – вырвалось у него однажды, когда они с Маурой вышли из детской. – Александр был так счастлив на Рождество в Тарне. Что случилось?
      – Не знаю, Чарли, – солгала Маура, она не хотела говорить о слабостях мужа. – Возможно, он любит Ариадну, а меня никогда не любил.
      Чарли чуть было не выругался вслух, но вовремя сдержался, не мог же он произнести при Мауре слова, которые едва не сорвались у него с языка. Маура сказала ерунду, и оба отлично знали это. Александр любит ее. Это было совершенно очевидно с самого начала. Александр всегда называл его тупицей, но если сейчас кто и был тупицей, так это сам Александр. И Чарли собирался прямо сказать ему об этом.
      Поведение Александра ничуть не смущало Генри, но он был подавлен.
      – Главная причина, полагаю, возраст Александра, – сказал он, пытаясь представить его поведение как легкомыслие юности. – Ему всего двадцать два, дорогая. Он же еще мальчишка.
      – Знаю, – невесело ответила Маура.
      Она вышивала рубашечку для Феликса и была рада, что есть предлог не поднимать глаз. Генри тщетно пытался объяснить дурацкое поведение Александра.
      – Думаю, он просто не отгулял свое, – продолжил он, однако голос его звучал не очень твердо. Он сам не верил в то, что говорил. – Он влюбился в дочку Гудзона, когда ему было восемнадцать, и был без ума от нее, когда отправился в турне по Европе. Потом упал с лошади, почти год пролежал неподвижно. Потом встретил тебя.
      – Да.
      Генри не знал, что еще сказать. Он надеялся, что Маура продолжит разговор. Ему очень хотелось узнать, что же в действительности произошло на борту «Скотий» между ней и Александром. Маура понимала: Генри ждет, чтобы она заговорила, но даже ему она не могла рассказать о том, как познакомилась с Александром. Вместо этого она сказала:
      – Отгулял или нет Александр свое, не важно. Это не оправдывает того, что он сейчас делает.
      У Генри перекосилось лицо, словно от боли. Он понимал, что Маура имеет в виду совсем не Ариадну.
      – Когда я впервые заговорил с тобой о слухах, которые ходят по городу о вашем браке, я не мог предположить, что Александр сам распространяет их. Я сказал ему, что это чудовищно, низко, что, пока он публично не исправит причиненное зло, пусть не считает меня другом.
      – Ему будет плохо без вас, – неуверенно произнесла Маура. Ей так хотелось надеяться, что Александру плохо без нее, что он к ней вернется.
      – Ты безнадежный кретин, – заявил Чарли Александру, когда встретил его в юнион-клубе. – Какого черта ты связался с этой старухой Бревурт, когда у тебя молодая жена?
      – Ариадна не старуха! – запротестовал Александр. Он злился, глаза его потемнели. – Ей всего двадцать восемь, и тебя мои дела не касаются!
      – Все, что имеет отношение к Мауре, меня касается, – оборвал его Чарли. – Она любит тебя, а ты ее губишь. Зачем ты это делаешь? Ты же был так счастлив в Рождество! Нам всем было так хорошо. А сейчас Генри постарел прямо на глазах, и нам совсем невесело.
      – А мне весело! – резко ответил Александр.
      – Неправда. – Чарли пристально посмотрел на него. – Тебе так же плохо, как и Мауре.
      На какое-то мгновение лицо Александра стало таким несчастным, что Чарли поверил – сейчас Александр во всем признается, согласится, что вел себя, как последний дурак.
      – Изменять такой жене, как Маура! Да ты просто сумасшедший… – не отступал Чарли.
      – Не глупи, Чарли, – невесело рассмеялся Александр. – Нас обвенчал невежественный ирландец посреди Атлантики. Я сомневаюсь, что наш брак можно считать законным.
      От сильного удара в челюсть Александр потерял равновесие и упал. Чарли так и не понял, кто из них двоих больше удивился – Александр или он сам. Во всяком случае, Александр от изумления даже не дал ему сдачи. Он медленно поднялся с пола, потрогал челюсть и позволил Чарли спокойно уйти под удивленные и восторженные взгляды окружающих.
 
      Единственным человеком, который не подозревал, что в семейной жизни Каролисов наметилась трещина, оставалась Изабел. Маура хотела, но не могла излить ей душу на бумаге. Она писала Изабел о ребенке, о Кироне, о войне.
      «Я раньше и не подозревала, какие малыши забавные. Феликсу сейчас полгода, он уже улыбается и агукает. Сейчас моя самая большая трудность – убедить няню, что я сама в состоянии выкупать и укачать его. Она сердится, что я вмешиваюсь, и была бы рада, если бы я вообще не входила в детскую, но как я могу пойти на это? Феликс – прелестный малыш, как бы мне хотелось вообще обходиться без няни! Я все могу делать сама, хочу быть с ним весь день.
      У Кирона дела идут отлично. Генри полностью полагается на его знания о лошадях и настаивает, чтобы он всегда сопровождал его на скачках, а скачки здесь почти каждый день.
      Война никак не кончится. Восставшие все еще удерживают долину Шенандоа, по последним сообщениям, там погибло очень много народа, около 55 000 человек за один только месяц».
      Новости с театра военных действий были так печальны, что Маура не решилась добавлять к ним рассказ о своей беде, не стала писать, что они с Александром фактически не живут вместе.
      – Я переезжаю в отель на Пятой авеню, – хмуро сообщил Александр Мауре.
      – Почему? Или ты боишься, что твоим нелепым россказням не поверят, пока ты живешь дома? – насмешливо спросила Маура.
      Ее прямота поразила Александра. С самого начала он ожидал, что будут слезы, рыдания, мольбы – но ничего этого не случилось. Если Маура и плакала, а, судя по темным кругам у нее под глазами, Александр не сомневался в этом, но только когда она оставалась одна. Но почему? Если бы она расплакалась перед ним, все было бы намного проще. Он утешил бы ее, а она раскаялась бы в том, что своими требованиями улучшить жилищные условия половине Ирландии отдалила его от себя. Тогда он сказал бы ей, что его совершенно не интересует Ариадна Бревурт.
      – Я не говорил ничего нелепого… – сердито ответил он.
      – Согласна. То, что ты всем рассказываешь, не нелепо, Александр. Это подло.
      Маура только что вернулась после прогулки в карете. На ней было бледно-сиреневое платье с длинной гладкой юбкой, отделанное внизу густыми оборками, на шее – нитка крупного жемчуга, в руке – шелковый ридикюль в тон платью с застежкой из слоновой кости. Маура выглядела великолепно, и Александр хотел только одного – овладеть ею сейчас же, немедленно. Желание жгло его.
      – Ради всего святого, Маура. Постарайся понять…
      Маура прекрасно все понимала, именно это понимание и убивало ее.
      – Я отлично все понимаю, ты унижаешь не только меня, но и Феликса, – не собиралась отступать Маура. В какое-то мгновение ее голос едва заметно дрогнул, но Александр не заметил этого. Он смотрел прямо ей в глаза, они были цвета топаза, удлиненные, с густыми ресницами, гораздо красивее, чем опухшие глаза Ариадны, красивее всех глаз, которые он видел в жизни.
      – Я не собираюсь унижать Феликса. Просто… я думал, что так смогу иметь все сразу, – глухо ответил он. Несмотря на уверенный, властный вид, он вдруг показался Мауре совершенно незащищенным, уязвимым, как капризный ребенок, который не может заставить себя попросить прощения и требует недозволенного. Как ни странно, Маура поймала себя на мысли, что ей очень хочется обнять, прижать к себе и утешить Александра.
      – За все в жизни приходится платить, и за счастье тоже. А ведь мы были так счастливы, правда? – с нескрываемой грустью тихо произнесла она. Скажи он «да», признайся, что обманывает свет, что законно и официально женат, то стал бы посмешищем. Дело зашло слишком далеко, все так запуталось.
      – Мы могли бы опять стать счастливы, – сухо сказал он. – Мужское общество приняло бы тебя как мою гражданскую жену и…
      Не дослушав его, Маура с неподражаемым достоинством вышла из комнаты. Александр не винил Мауру. Она была права, тысячу раз права во всем, а он запутался и сознавал это. Но хуже всего то, что он не понимал, как дошел до такой жизни. Когда Александр, разозлившись на Мауру, ушел из дома накануне рождения Феликса, он был одержим только одной целью – попасть на бал к Ариадне, попасть любой ценой, ему и в голову не пришло, что цена окажется такой высокой.
      Утверждая, что его брак не более чем шутка, он ни на секунду не задумался, как это отразится на его ребенке, который вот-вот должен родиться. А когда его рассказ стали передавать из гостиной в гостиную, было уже поздно. Точно так же Александр не подумал о последствиях, когда из чувства вины и стыда сломя голову бросился в страстные объятия Ариадны Бревурт. Как оказалось, Ариадна не просто хотела провести с ним время, она влюбилась в Александра и решила выйти за него замуж, а она, подобно Александру, привыкла к тому, что все ее желания сбываются.
      – Дорогой, какие могут быть затруднения? – спросила Ариадна. Она лежала обнаженная, опираясь на локоть, и ласкала кончиками пальцев его грудь. – Ты же не женат официально, значит, и развод тебе не нужен.
      – Не все так просто, – ответил Александр.
      Ее рука медленно опускалась ниже, нежно поглаживая его живот.
      – Этой ирландке не место в твоем доме на Пятой авеню. Разве Кингстон не может ее выставить?
      – Священник соединил нас брачными узами. – Александр резко спустил ноги и сел на край кровати.
      Он не хотел, чтобы искусные пальцы Ариадны снова возбудили его. Александр понимал, что старая гвардия одобрительно отнесется к его связи с Ариадной, но жениться на ней ему совсем не улыбалось. Он хотел оставаться мужем Мауры, хотел, чтобы их отношения каким-то чудом стали прежними, чтобы они опять стали безмятежно счастливы.
      Александр отбросил в сторону простыню, обнажив грудь Ариадны. Она не сделала ни малейшей попытки прикрыться.
      – Но священник-то был ненастоящий, не так ли? Ты же сам говорил, что это просто розыгрыш, что заплатил священнику и девушке за помощь, чтобы отомстить отцу.
      – Да, я предлагал Мауре деньги, но она их не взяла. – Александр потянулся за брюками.
      Ариадна искренне рассмеялась, услышанное позабавило ее.
      – Еще бы, дорогой. Зачем ей несколько сот долларов, когда она получила гораздо больше. Посмотри, она же сейчас живет как королева в твоем доме на Пятой авеню. Да, не повезло тебе с этой простолюдинкой, Александр. Она оказалась очень сообразительной и отлично знает, что ей нужно…
      Александр застегнул ремень и потянулся за сорочкой. На этот раз Ариадна права. Маура действительно умна. А еще она красива, сердечна и любит его. Александр проклинал встречу с Чарли, когда тот сказал ему о бале у Ариадны. Не переживай он так остро, что его не пригласили, не наври он тогда с три короба Вилли Райплапдеру…
      – Значит, надо немедленно расплатиться с ней и выставить из дома. Думаю, это будет нетрудно. Все имеет свою цену.
      Александра так и подмывало сказать, чтобы она заткнулась. Она, может, и имеет цену, но только не Маура. Не сказал он этого лишь потому, что не хотел поддерживать разговор. Ему не терпелось поскорее уйти, обдумать положение в спокойной обстановке. Он молча надел сорочку.
      Ариадна с улыбкой наблюдала за ним. Была в Александре какая-то детская незащищенность, которая резко противоречила его самоуверенному, властному виду, но эта двойственность только усиливала его обаяние. Она прекрасно понимала, почему он молчит и не отвечает на ее предложение. Как все мужчины, он ненавидел сцены, а она хорошо представляла, какой скандал закатит ему ирландка, когда узнает, что ей придется освободить особняк.
      – До свидания, дорогой, – сказала Ариадна, посылая уходящему Александру воздушный поцелуй.
      Когда дверь за Александром закрылась, Ариадна опустилась на подушки, самодовольно улыбаясь. Ирландская мужичка ей не соперница! Еще до конца недели она выставит самозванку из особняка Каролисов, а заодно и из жизни Александра.
      – Мне бы хотелось уточнить некоторые подробности свадьбы, которая состоялась на борту «Скотий» в июне прошлого года. – Генри Шермехон сидел в конторе морской компании «Кунард».
      – Как звали жениха и невесту, сэр?
      – Обязательно нужно называть имена? – с усмешкой спросил Генри. – У вас что, так часто случаются свадьбы в океане?
      Служащий не знал. Его никогда раньше об этом не спрашивали.
      – Мистер Александр Каролис и мисс Маура… – Впервые Генри осознал, что не знает девичьей фамилии Мауры. Но этого и не надо. Хватит фамилии Александра.
      Так и случилось. При упоминании фамилии Александра служащий сразу понял, о ком идет речь.
      – Церемонию бракосочетания проводил капитан, сэр?
      – Нет, – ответил Генри, ему удалось вытянуть из ничего не подозревавшей Мауры имя священника, – обряд совершил священник, отец Малкехи.
      – Тогда мне необходимо прежде всего проверить, числится ли отец Малкехи в списке пассажиров. Подождите немного, пожалуйста.
      Генри любезно согласился подождать. Его охватило волнение, он сидел как на иголках. Что, если отца Малкехи не окажется в списке пассажиров? Что, если Александр обманул Мауру? Генри опасался именно этого, поэтому и занялся выяснением сам, не доверяя постороннему. Он беспокойно постукивал по полу ногой в дорогом ботинке. Если имя отца Малкехи все же есть в списке пассажиров, надо будет выяснить, действительно ли он священник или самозванец.
      Минут через десять открылась дверь, и вошел служащий.
      – Я нашел интересующие вас сведения, сэр, – обрадованно сообщил он. – Отец Малкехи действительно сел на «Скотию» в Квинстауне.
      – Брак совершенно законный? – поинтересовался Генри.
      – Церемония бракосочетания происходила в присутствии капитана. Если бы он заподозрил что-то неладное, то не присутствовал бы, – ответил служащий.
      – Разумеется, – согласился Генри.
      Он поднялся. Теперь предстоит посетить нью-йоркскую католическую церковь. Там помогут разыскать священника и рассеять все сомнения, если только, конечно, сразу по прибытии в Нью-Йорк он не отправился дальше на запад.
      – Отца Малкехи здесь нет, мистер Шермехон. Еще в марте он уехал в Чикаго.
      – Но вы его знаете? – спросил Генри у священника в черном облачении.
      Священник утвердительно кивнул:
      – Да-да, конечно. Он пробыл здесь у нас довольно долго.
      – Он рукоположен в сан?
      Священник, с которым разговаривал Генри, был старше его, поэтому такой невежественный вопрос со стороны протестанта нисколько не удивил его.
      – Конечно, он священник римской католической церкви, официально возведенный в сан.
      Генри облегченно вздохнул. То, что он узнал, его очень обрадовало.
      – Могу ли я узнать его адрес в Чикаго? Мне нужно выяснить у него кое-что очень важное.
      Служащий компании «Кунард» удивленно посмотрел на посетителя средних лет.
      – Свадьба на борту «Скотий»? Но я же предоставил мистеру Шермехону все сведения…
      – Я представляю другое лицо, – невозмутимо отозвался секретарь Ариадны Бревурт. – Буду очень признателен, если вы посвятите меня в подробности церемонии на борту «Скотий».
      Временами Маура удивлялась, как она может жить в одиночестве и с такой болью в сердце. С тех пор как Александр переехал в роскошные апартаменты отеля на Пятой авеню, Гейне стал обращаться с ней с плохо скрываемым презрением. Остальная челядь держалась вежливо, но холодно. Няня Феликса относилась к ней без должного почтения и все настойчивее возражала против того, чтобы Маура проводила время с Феликсом. Когда Маура мягко упрекнула се за такое отношение, няня дерзко ответила, что ее нанимал мистер Каролис и она выполияет только его распоряжения.
      Маура не очень поверила ее словам, но не стала донимать этим Александра. Их отношения и так хуже некуда, ни к чему добавлять сюда еще мелкие домашние неурядицы.
      Маура чувствовала себя очень одиноко и неуютно в доме-мавзолее, ей хотелось хоть ненадолго вырваться из него, но пойти было некуда.
      Кирон теперь работал с утра до вечера и не мог отлучиться. Генри проводил все больше времени на скачках, а Александр открыто сопровождал Ариадну на бегах, поэтому бывать там Маура не могла. Чарли с большим удовольствием составил бы ей компанию, но Маура понимала, что их появление вместе только дало бы повод к новым пересудам.
      – Господи, да всяких слухов и так уже полно, подумаешь еще один! – с искренним недоумением заметил Чарли.
      – Сейчас в свете считают, что я любовница, претендующая на место жены. Но я жена, Чарли, и собираюсь вести себя именно как жена. Если я буду появляться в обществе постороннего мужчины, это только подольет масла в огонь.
      Чарли расстроился, но Маура твердо стояла на своем. Она не собиралась давать повод усомниться в своей добродетели. Она – миссис Александр Каролис и ради Феликса готова на все, чтобы ее принял свет именно как жену Александра Каролиса.
      Чтобы хоть немного развеять скуку и скрасить одиночество, Маура каждый день после обеда совершала прогулку в карете. Так поступали все светские дамы. Появляясь на людях в экипаже с гербами Каролисов, Маура боролась против лжи Александра единственным доступным ей способом.
      Ни одна светская дама ни разу не поприветствовала Мауру во время этих прогулок. Внешне Маура всегда держалась очень спокойно. Она была уверена: придет день, когда ее признают. Признают хотя бы ради Феликса.
      Раз в неделю она навещала О'Фарреллов и их друзей. Чувство вины, что она так мало делает для них, росло с каждой неделей. Сестры Бриджит и Кейтлин О'Фаррелл по четырнадцать часов в сутки работали за гроши на фабрике недалеко от Файв-Пойнте. Там же вкалывал до седьмого пота их брат Патрик. Рози О'Хара была больна туберкулезом, и Кейти приходилось ухаживать за ней и за малышом Джеймси. О'Брайены переехали, их место заняла другая семья. Пирсы и Флаэрти до сих пор не нашли работы, поэтому с каждым днем все больше худели и мрачнели.
      Возвращаясь однажды после очередного посещения друзей, подавленная Маура увидела Александра и Ариадну. Они выходили из белокаменного особняка на 14-й улице. На мгновение Мауре показалось, что ее сильно ударили в грудь. У нее стеснило дыхание. Александр был в белом костюме без шляпы. Его черные кудри блестели, чуть касаясь сзади воротничка светлой шелковой сорочки. Он напоминал одного из английских поэтов-романтиков. Женщина рядом с ним выглядела очень привлекательно и была одета по последней моде. Крошечная шляпка со светлыми перьями, низко надвинутая на лоб, не закрывала густых волнистых каштановых волос и приковывала внимание к томным глазам с припухшими веками. Верхняя губа небольшого рта была оттопырена. Как и Маура, Ариадна была без кринолина – они уже вышли из моды. На ней было платье из тяжелого шелка жемчужного цвета, юбка, собранная сзади в турнюр, заканчивалась небольшим шлейфом. Женщина держалась очень высокомерно, и Маура догадалась, что это Ариадна.
      Экипаж Мауры обогнал их, и она не смогла отвернуться.
      Александр и Ариадна направлялись к элегантной карете, запряженной парой вороных рысаков. Это не был экипаж Каролисов. Если кучер Мауры и заметил Александра, то не подал вида, не припустил лошадей, а продолжал невозмутимо двигаться по Пятой авеню. Маура увидела, как Ариадна Бревурт повернулась к Александру, что-то сказала, рассмеялась, и с видом собственницы положила свою руку на руку Александра. Маура видела, как Александр свободной рукой погладил руку Ариадны, физически ощутила его нежное прикосновение, видела его белозубую, ослепительную улыбку, предназначенную Ариадне.
      – Быстрее! – задыхаясь, приказала она кучеру. – Быстрее!
      Но было уже поздно. Маура обернулась, чтобы еще раз взглянуть на Александра, и в этот миг их взгляды встретились. Маура не была готова к тому выражению удивления и боли, которое она увидела в его глазах. Еле сдерживая рыдания, она отвернулась. Она поняла, что не сможет больше оставаться в Нью-Йорке, если ее присутствие причиняет Александру такую боль. Она решила немедленно уехать с ребенком в Тарну. В Тарне, по крайней мере, в ней признают госпожу и обращаются почтительно. Кроме того, в Тарне она вдоволь насладится верховой ездой. Она отдала соответствующие распоряжения сразу же по возвращении домой.
      – Не забудь взять мой костюм для верховой езды, Мириам, и попроси няню Феликса зайти ко мне, – сказала Маура.
      Когда няня услышала, чего от нее хотят, она заявила, что покинет Нью-Йорк только по приказу мистера Каролиса.
      Мауре было безразлично, поедет с ней няня или нет. Она сама прекрасно справится с Феликсом. Это только добавит им обоим радости.
      Стивен Фасбайндер в ужасе посмотрел на нее, когда она попросила его передать с посыльным просьбу, чтобы «Росетту» подготовили к отплытию.
      – Но мистер Каролис ничего не говорил о том, что собирается уехать из города… – расстроенно проговорил он.
      – Мистер Каролис и не собирается уезжать. Уезжаю я, – ответила Маура.
      Мириам тоже не на шутку встревожилась.
      – Мадам, может быть, вы несколько торопитесь? – спросила она, когда лакей начал спускать собранные чемоданы во двор к ожидающему экипажу. – Мистеру Каролису это не понравится.
      – Понравится, – с непритворной горечью проговорила Маура. – По-моему, он уже давно ждет моего отъезда.
      Маура сама отнесла Феликса вниз по парадной лестнице. Няня рыдала, заламывая руки, а челядь молча бросала неодобрительные взгляды. Только Мириам сопровождала Мауру.
      – Прощайте, Гейнс, – холодно бросила Маура дворецкому, выходя во двор.
      С побелевшим лицом она села в карету. Ей не хотелось уезжать. Не хотелось, чтобы многие мили отделяли ее от Александра. Не хотелось в одиночестве возвращаться в Тарну.
      – Я хочу быть с тобой, Александр, – горячо прошептала она, укачивая Феликса, когда карета медленно тронулась. – Я хочу быть с тобой.

ГЛАВА 20

      – Церемонию бракосочетания совершил католический священник в соответствии с канонами и обрядами римской католической церкви, – очень серьезно сказал Генри Александру. – Для слухов, которые ты сам же распустил, нет никаких оснований. Если у тебя еще осталась хоть капля совести, ты должен публично признаться, что сказал неправду.