Иудаистские праздники, комментарий

". И всмотрелся Моше в будущее и увидел царя Шломо и услышал слова его к Богу, сказанные при окончании строительства Храма; "Но воистину, разве будет Бог жить на земле? Ведь небо и небеса небес не могут вместить Тебя, тем менее этот дом, который Я построил" (Храм в Иерусалиме) (1 Царств 8:27). И ответил ему Господь, что Он сократит свою Шехину (обитание) даже до пространства в один локоть (по Шмот Раба 34:1). Как возможно привести бесконечное в конечное? Как может трансцендентный абсолют быть в сердцевине мира, определенного физическими законами и пространственно-временными рамками? Разве не должен человек, душа которого больна любовью к Создателю, освободить себя от оков материи и подняться на гору Бога, гору абстрактной трансцендентности? Как раз наоборот! Мы хотим привести Славу Божью к нам, в наш нижний мир. Бесконечное "сжимается" в конечном, вечность пребывает в преходящем, Шехина - в пространстве одного локтя. Иудаизм открыл миру эту тайну сжатия ("цимцум"). Когда Господь спустился на гору Синай, Он установил закон на все поколения: Бог спускается к человеку, а не человек поднимается к Богу. В словах: "И пусть сделают Мне святилище, и буду обитать в среде их" (Иехезкель 25:8) открывается тайна, повергающая в трепет: Бог "сжимает" свое обитание в этом мире. "Сжатие", обсуждаемое в рамках Галахи, - не то сжатие, которое обсуждается в Каббале применительно к Сотворению Мира. Законы Галахи имеют практический, утилитарный характер, поэтому надо различать "сжатие" в галахическом учении и "сжатие" в мистике, где его относят к Сотворению Мира. Мистическое учение (Каббала) говорит, что Творение произошло в силу Благости Господней, причем Он как бы спустился из абсолюта трансцендентности к реальному существованию и как бы еще до Творения причинил ущерб Своей Славе, которая исключала до этого любую возможность существования других объектов. Поэтому отношение мистики к бытию пессимистично; и даже воплощение онтологического идеала не является окончательной Целью. Душа мистика жаждет выйти вместе с Богом из тесноты созданного мира и слиться с Богом возвышенным. Так мистики понимают эсхатологическое видение: "В тот день будет Господь один, и имя Его - одно" (Захария 14:9). И об этом молится мистик каждый день. Человек Галахи, напротив, не протестует против бытия и реальности, он вполне буквально понимает слова Торы: "И увидел Бог все, что Он создал, и вот, хорошо весьма" (Бытие 1:31). Нет у него стремления освободиться от мира, он не оплакивает "Шехину в изгнании", что означает, по Каббале, Божественное присутствие, связанное сущим и закованное в бытие. Человек Галахи пребывает в состоянии онтологического оптимизма, он удовлетворен существованием мира. Более того, задача человека Галахи свести Шехину в нижний мир, в долину плача. Таинство сжатия вызывает радость и веселье, а не метафизическую скорбь. Человек - обитатель этого мира, человек обитает в этом мире вместе со своим Творцом, и только углубляя эту совместность обитания с Ним - здесь и сейчас - человек обретает долю в мире грядущем. Сотворение мира не наносит ущерба идее Божественности, напротив, сжатие Шехины в мире материи это выражение Воли Господа. Великая цель, выраженная в словах: "В тот день будет Господь один и имя Его - одно", - это полная реализация Галахи ив этом мире, а не устранение его. Сотворение мира, следовательно, есть проявление Божественной Воли, а не Милосердия или Блага. Ученик и друг р. Хаима из Бриска р. Симха Зелиг рассказывал мне однажды следующую историю. Вместе с р.Хаимом он навестил некоего человека в Вильне. Пока р.Хаим ждал хозяина дома, он перелистывал лежавшие на столе сочинения. Потом он повернулся к р.Симхе Зелигу и сказал очень серьезным тоном: "Обе точки зрения, изложенные здесь, неверны. Мир создан не по Благости Бога и не по Его Милосердию, а по Воле Его". (Как видно, в лежавшей на столе книге обсуждалось, создан ли мир по Благости или по Милосердию Божьему.) Эта точка зрения принята в качестве основополагающей истины в книге "Путеводитель блуждающих" и встречается в множестве модификаций в религиях и религиозных и метафизических системах, например, у Шломо ибн Габироля в книге "Источник жизни", системе Дунса Скотта, находившегося под влиянием Ибн-Габироля; эта точка зрения - печать человека Галахи. Мир был сотворен по воле Божьей; Бог желает "сжаться", чтобы обитать в нем. Идеалом является воцарение Шехины здесь, в этом мире: "И буду Я открываться тебе там и говорить с тобою поверх крышки (ковчега)" (Исход 25:22). Стих этот выражение главной цели Галахи. Сказал р. Аба бар Каhана: "Не сказано "голос Господа Бога, ходящего (или ходящий) по саду" (меhалех), сказано "голос Господа Бога, проходящего (или проходящий) (митралех) по саду" (Бытие 3:8). Это означает здесь "голос уходящий" (из сада). Первоначально Шехина была в нижнем мире, грех Адама "прогнал" ее на первое небо, грех Каина - на второе, поколение Эноша - на третье, поколение Потопа - на четвертое, поколение башни - на пятое, люди Содома - на шестое, египтяне во времена Авраама - на седьмое. Встал Авраам и свел Шехину на шестое небо.., встал Моше и свел Шехину на землю. Сказал р. Ицхак: Сказано в Писании (Псалмы 37:29): "Праведники унаследуют землю и будут обитать в ней вовеки". Что же это означает? Что праведники будут на земле, а злодеи - порхать в воздухе? Нет, смысл здесь в том, что праведники, в противоположность злодеям, послужили причиной обитания Шехины на земле (Берешит Раба 19:7). Человека Галахи можно до известной степени уподобить математику, оперирующему бесконечными величинами лишь для того, чтобы получить конечные, выраженные числами величины и изучить их. Галаха, оперируя сжатием Бесконечного, также использует метод квантификации. Она переводит качественное и субъективно-религиозное на язык конкретных, объективных явлений, нормированных и измеримых. Законы размеров, преград и перегородок даны Моше на горе Синай (Эрувин 4а). Галаха дает точно установленные и четко определенные законы, уставы и системы измерений для каждой заповеди, - что является трапезой и в каких единицах это измерять, что следует считать фруктом, каковы стадии этого развития и отличительные характеристики, каковы 39 категорий запрещенных в Шабат работ и шкалы их измерений, чему равны минимальные размеры шатра, приводящего к передаче ритуальной нечистоты трупа, находящегося в шатре, какая перегородка считается делящей помещение на две части, какие денежные единицы фигурируют в торговых и других отношениях, и многое другое. Утверждение Галилея о том, что "Книга Природы написана математическими образами - треугольниками, квадратами, кругами, шарами" и т.д., можно приложить и к Галахе. Не зря сказал Виленский Гаон переводчику "Геометрии" Эвклида на иврит, что изъян в знании математики влечет стократный изъян в знании Торы. Это не просто красивый афоризм, демонстрирующий широту взглядов Гаона, - это истина, установленная галахической теорией познания (эпистемиологией). Основополагающее направление Галахи заключается в том, чтобы перевести качественные свойства субъективной религиозной реальности - стремительные волны сознания человека веры, разбивающиеся о берег действительности, - в фиксированные, твердо установленные количественные величины, "подобные вбитым гвоздям" (Экклезиаст 12:11), не подвластные никаким бурям. Высшая Воля отражается как в зеркале реальности, так и в зеркале идеальной Галахи посредством задания размеров и пределов. Субъективная религиозность неустойчива. Стремления к субъективизации религиозного акта, к отрицанию зримости и осязаемости религиозной жизни, к тому, чтобы привести человека в очищенный, абстрактный мир, где не едят и не пьют, испытывают лишь возвышенные внутренние переживания - все эти устремления обречены на неудачу. Только религия осязаемой реальной жизни, ощущаемая всеми пятью чувствами, с которой сталкиваешься при каждом движении, захватывает человека. Субъективная религиозность, состоящая из чистых духовных движений и эмоций, не увенчается успехом. Галаха, данная нам на горе Синай, - есть перевод религии в объективные, определенные и ясные формы, с их четкими законами и ясными принципами. Галаху можно сравнить с физикой; она также превращает субъективно, качественно ощущаемые свет и звук в количественные соотношения, математические функции и объективные силовые поля. Отношение человека Галахи к реальности носит характер не только онтологический. Он всегда хочет извлечь из бытия нормы человеческого поведения. Собственно говоря, онтология лишь преддверие, из которого попадают во дворец нормативного понимания. Человек Галахи изучает реальность, чтобы превратить ее в объект религиозного действия и выполнения заповедей, он познает реальность через априорные религиозные закономерности для того, чтобы воплотить в этой реальности законы Субботы, заповеди Сукки (шалаш) или идею чистоты, он проводит астрономические вычисления для установления новомесячий и новых годов; изучает ботанику, чтобы применить ее в законах о земледелии. С телеологической точки зрения нормативный подход имеет приоритет перед онтологическим. Познание нацелено на действие. "Велико учение, так как оно приводит к действию" (Киддушин 406). Нормы, однако, с самого начала идеальны, а не реальны. Человек Галахи хочет прежде всего вычеканить идеальную нормативную монету, вне связи с практической реализуемостью; в том числе, и для законов, в наше время неприменимых. В своем отношении к познанию мира человек Галахи больше похож на человека веры, чем на человека знания. Ведь человек знания познает мир не с целью открытия норм и заповедей. Человек веры, а вместе с ним и человек Галахи, убежден, что эхо этических норм слышится во всем бытие - "Небеса рассказывают о славе Бога, и о деянии рук Его повествует Свод (небесный)" (Псалмы 19:2). Все сущее провозглашает славу Божью - это обязанность человека построить свою жизнь согласно Воле Всевышнего. Принцип "ходить путями Его" (Второзаконие 28:9) (imitatio Dei - подражание Богу) следует из отношения человека Галахи к миру как источнику норм. Мы можем понять пути Бога только путем исследования мира, в котором открываются во всей красе и великолепии атрибуты действия - проявления Божественного управления миром. Наш учитель Маймонид уже писал в своей книге "Путеводитель блуждающих", что постижение атрибутов действия есть источник этики и морали. Для достижения морального идеала следует рассмотреть и познать сущее в целом. Это познание с самого начала телеологично - с целью открытия скрытых в бытие моральных норм. Есть, однако, и здесь разница между человеком веры и человеком Галахи. Человек веры принимает нормы поневоле, по принуждению, человек Галахи не чувствует принуждения, он открывает эти нормы в глубинах своего Я, как будто это не наложенная на него обязанность, а экзистенциальный закон его существа. Человека Галахи не одолевают дурные побуждения, он ие страдает от дуализма духовного и телесного, души, поднимающейся ввысь, и нисходящего вниз тела. В псалмах Давида сказано (Псалмы 119:47): "И наслаждаться буду заповедями Твоими, которые люблю я", то есть это не обязанность, наложенная на человека и порождающая соблазн бунта, а любимые заповеди, которых жаждет душа. Человек Галахи приходит в мир реальности с уже готовым идеалом, априорным образом, сияющим светом нормы. В реальном мире нет ничего, что заставляет человека Галахи сделать что-то новое, чего он не знал бы раньше в своем идеальном мире. Идеальный мир принадлежит человеку, он свободен творить в нем, обновлять, улучшать и совершенствовать. В нем царят ничем не ограниченные свобода духа и независимость мысли. Этот идеальный мир представляется поэтому человеку плодом его творчества. Он чувствует себя свободным в своем мире норм. "Свободен только тот, кто занимается Торой" (Авот 6:2). Творческое занятие Торой делает человека воистину свободным и независимым. Описанная выше противоположность онтологических взглядов человека веры и человека Галахи отражается в их душах, во всех чертах их характера и психики, накладывает отпечаток на их духовный облик. Человек веры в высшей степени субъективен, этим он отличается от человека знания с его душевным равновесием и удивительной бесстрастностью. Человек знания хладнокровно регистрирует явления природы. Он не должен быть заинтересован в каких-то конкретных результатах - иначе его исследование не будет беспристрастным. Не так ведет себя человек веры - он весь горит огнем и трепещет, сталкиваясь с непознанным, неизвестным и скрытым. Он прячет свое лицо, чтобы не всматриваться в ужасающую его тайну. Он бежит от действительности и, в то же время, приближается к ней, испытывая жажду слияния с ней. Человек веры разрываем двумя силами - любовью и страхом. Он страдает от душевных мучений, стремясь найти разгадку тайны, хотя эта разгадка только увеличит, сгустит таинственность; он ищет познания, хотя оно лишь увеличит чудо. В то же время он испытывает наслаждение от своих же мучений, которое приводит к религиозному экстазу. В этих мучениях находит выражение его стремление к трансцендентному. В свете изложенного становится понятной глубокая противоречивость самооценки человека веры. С одной стороны, он ощущает свое ничтожество, "даже комар и червь были созданы раньше меня" (по Берешит Раба 8:1). Он слаб и бессилен, он не смог выполнить миссию, ради которой был сотворен. С другой стороны, человек веры сознает свою возвышенность, дух его подымается до небес и проникает в глубины. Он - венец творения, уполномоченный Богом властвовать. "И благословил их Бог... Наполняйте землю и овладевайте ею" (Бытие 1:28) - гласит благословение, данное человеку. Человек веры в глубине своего сознания постоянно колеблется между двумя крайностями, разрывается между двумя противоречащими Друг другу стихами. Один стих говорит: "Когда вижу я небеса Твои, дело перстов Твоих, луну и звезды, которые устроил Ты, что человек, что Ты помнишь его, и сын человеческий, что Ты вспоминаешь о нем?" (Псалмы 8:4-5); другой же стих гласит: "И Ты умалил его (лишь) немного перед ангелами, славой и великолепием увенчал его. Ты сделал его властелином над творениями рук Твоих, все положил к ногам его" (Псалмы 8:6-7). Человек веры не может найти еще один стих, который бы примирил это противоречие. Однако человек Галахи нашел этот третий стих - это Галаха. Хотя он тоже страдает от дуализма и душевного разрыва, он знает, как соединить обрывки нити: через понятие Галахи и Закона. В конце Судного Дня, когда солнце садится, когда святой и великий день уходит в море сияния и вечности, человек Галахи стоит и признается в делах своих перед Создателем, произнося молитву "Неила" (заключительная молитва Судного Дня): "Что мы? Что наша жизнь? Что наша милость? Что наша праведность? Что наша помощь? Что нам сказать перед Тобою, Господь Бог наш и Бог отцов наших? Ведь все могучие - ничто перед Тобою, а мужей именитых словно и не было вовсе, и Мудрецы - как невежды, и разумные - как лишенные разума. Ибо их дела многочисленные - ничтожность, а дни их жизни суета перед Тобою. И превосходства человека над скотом нет, ибо все - суета" (Экклезиаст 3:19). И действительно, что есть человек по сравнению с космосом? В ушах человека звучит первый из приведенных выше стихов: "Что человек, что Ты помнишь его?". Его охватывает тревога, он наполняется страхом, отчаянием, презрением к самому себе. В ту же минуту, однако, проносится у него в мозгу такая мысль: "Если "нет превосходства человека над скотом", то что же такое Судный День? Что значит "прошение и искупление"? Святость искупающего дня - в чем ее суть? Зачем нужны понятия греха, с одной стороны, и заповедь о раскаянии, с другой? Сама природа Судного Дня свидетельствует о том, что Галаха отводит человеку в мире центральное место. И тут человек начинает ощущать себя иначе. Само мое существование - свидетельство моей ценности, думает он. Ведь я единственное создание в мире, отражающее облик Бога; разве не я учу Тору, столь любимую Всевышним? Даже ангелу жаждут послушать слова Торы из моих уст. Человек продолжает молитву: "Ты обличил человека изначально и признал его, (чтобы ему) стоять перед Тобой". Стоять перед Богом! Какую силу ощущает человек, произнося эту фразу! Какая мощь скрывается в этих трех словах! Человек стоит перед Богом, и Сам Предвечный признает и одобряет его существование. Мистики считают, что когда конечное предстает перед бесконечным, все возвращается в первобытный хаос. По их представлениям, все существующее возникло только благодаря таинственному "сжатию", скрывающему и ограничивающему славу и свет Господни. Поэтому для них "перед Богом" - это исчезновение мира Напротив, человек Галаха утверждает: сжатие не есть сокрытие лика, но явление славы Господней и откровение. Сама Галаха доказательство этому; Всевышний дал человеку заповедь, и сам этот факт есть Подтверждение ценности существования человека. Если человек перед Лицом Бога - это ничто, то заповеди - основа Галахи - теряют смысл. Не будет же Бог смеяться над своей Торой! Раз Он связал Себя с человеком и повелел ему выполнять Свои законы и уставы - значит. Он признает человеческое существование! И пока заходящее солнце еще не перестало светлить, человек Галахи продолжает свою молитву: "И Ты дал нам, Господь Бог наш, с любовью этот День поста искуплений, конечное прощение и извинение за все наши грехи, чтобы мы отвели от грабительства наши руки и возвратились к Тебе, чтобы исполнять уставы Воли Твоей всем сердцем". Иом Кипур, данный нам с любовью, обещание милости и прощения, обязанность раскаяния - это и есть самое явное свидетельство значения человека в мире, его центрального места в нем. Второй стих противоречит первому: "И Ты умалил его (лишь) немного перед ангелами, славой и великолепием увенчал его". Галаха же - это третий стих, примиряющий эти два. Человек, не живущий по Галахе, не участвующий в реализации идеала, действительно не имеет ценности. "Прежде, чем я был создан, я не стоил (того); теперь же, когда я создан, я как бы и не создан. Прах я при жизни моей, тем более в смерти моей" (тоже из молитвы "Неила"). Но человек, знающий свою задачу - соучастие в сотворении миров путем создания мира Галахи и реализации его в бытие, - отделен Богом с самого начала и призван стоять перед Ним. "Лучше было человеку не быть созданным, но раз он создан - пусть пересматривает пути свои" (Эрувин 136). То есть раскаяние (тшува) это и есть третий гармонизирующий стих. Такое состояние духа человека Галахи подрывает порой живущая в нем душа человека веры. Несмотря на это, именно это состояние формирует и определяет его облик. Человек Галахи никогда не испытывает настоящего страха. Сознание упорядоченности и закономерности мира защищает его от страха, подобно щиту. Он вступает в мир, уже знакомый ему, через априорное знание. Он подходит к миру, имея уже идеальную картину, которую он призван в конце концов воплотить в жизнь, полностью или частично; между этой картиной и миром существует параллелизм, чего же бояться? Ничто, пустота, хаос, бездна и тьма - все эти понятия не знакомы человеку Галахи. Мир, простирающийся перед ним, прекрасен и совершенен. Человек Галахи - это человек закона и принципа, устава и правосудия, и поэтому в его существе, даже если порой его охватывает меланхолия, всегда есть нечто незыблемое и прочное, точка опоры Архимеда, находящаяся вне волнений души и водоворота жизни, источник спокойствия и покоя. Даже страх смерти побеждает человек Галахи посредством закона, превращая ее в объект галахического познания. Когда страх смерти мучил Р.Хаима, он погружался в самозабвенное изучение законов передачи нечистоты от мертвого, и эти занятия, требующие решения множества трудных и запутанных проблем, утишали волнения души и приносили радость. Познание есть по сути процесс овладения объектом, подчинения его субъекту. Поэтому постижение, объективизация любого феномена устраняет страх перед ним. Основоположники движения Мусар важное значение придавали страху смерти, угрызениям совести, ощущению греховности и т.п., столь характерным для человека веры. Р.Ицхак из Пресбурга, стремясь убедить р. Хаима из Бриска ввести в его иешиве изучение движения Мусар, цитировал высказывание Мудрецов Талмуда: "Пусть человек постоянно натравливает доброе побуждение на дурное, если преуспел - хорошо, если нет - пусть займется Торой, если победил дурное побуждение хорошо, если нет... пусть задумается о смерти" (Берахот 5а). Очевидно, из цитаты следует, что страх смерти - более сильное средство, чем занятия Торой. Ответ р. Хаима состоял в том, что пока человек духовно здоров, достаточно и занятий Торой, а к более сильному средству, каким является страх смерти, следует прибегать лишь если душа человека больна. Это можно сравнить с действием касторки, которая хотя и лечит больного, но здорового человека сделает больным, вследствие чего никогда ему не прописывается. Следует отметить, что из зрелого течения Мусар исчезли страхи и меланхолия, и оно приблизилось к мировоззрению великих галахистов. С другой стороны, человек Галахи остерегается и чрезмерной радости; радуясь, он не забывает, что земная жизнь не должна вызывать чрезмерного веселья. Как говорится в Псалмах (2:11): "Радуйтесь в трепете". Но и в минуты скорби и траура не впадает человек Галахи в безысходность, в черное отчаяние. Его эмоциональная жизнь характеризуется тонкой сбалансированностью, стоическим спокойствием - Аристотелева "золотая середина", Маймонидов идеал гармоничной, уравновешенной личности. "Тот, кто не скорбит, - жесток, но кто чрезмерно впадает в траур - глуп" ("Яд хазака" Маймонида, Законы Траура 13:11). Все эти черты, характерные для человека Галахи, развивают и обогащают его личность, его самостоятельность усиливается, укрепляется независимость его характера. В то время, как воля человека веры постепенно слабеет и его "я" растворяется по мере продвижения к Бесконечному, у человека Галахи, напротив, сохраняется индивидуальность, неповторимость его личности. Личность - часть бытия, которую Галаха очистила и освятила. Власть морального закона влечет развитие и углубление индивидуальности. Человек веры, как объяснялось ранее, постоянно колеблется между двумя крайностями - стремлением полностью аннулировать свое "я" и, наоборот, ощущением собственной возвышенности, близости к трансцендентному. Однако даже тогда, когда он рвется ввысь, в этом нет попытки совершенствовать свою личность, напротив, он жаждет соединиться с бесконечным и исчезнуть в нем. В отличие от человека веры, человек Галахи - выковывает свою реальную личность в этом мире. Известно высказывание Канта о том, что моральный закон дает человеку силу не терять своего "я" перед лицом грандиозной космической драмы. Априорный закон формирует человека и оставляет на нем неизгладимую печать. Все его существо наполнено достоинством личности, аристократизмом духа. Он не ищет трансцендентных порывов, не ждет, чтобы на него снизошел дух и нашептал ему тайны иного мира. Он не нуждается в чудесах для изучения Торы, он входит в мир Галахи в твердом рассудке, как человек знания входит в мир физических явлений. Нет в облике человека Галахи униженности и смирения. Напротив, наиболее характерная его черта - агрессивность сознания. Он бьется за малейший штрих Галахи, не только из страха перед грехом, но и из страстной любви к истине. Он не признает другого авторитета, кроме разума (разумеется, основывающегося на традиции). Независимость интеллекта у человека Галахи доходит временами до высот, немыслимых в других религиях. В трактате Талмуда "Бава Меция" рассказывается, что в Небесной Академии разошлись Господь и Мудрецы в одном из признаков Определения проказы. Бог говорит: чист, а Мудрецы - нечист. Кто же рассудил их? - Раба бар Нахмани. Человек из плоти и крови решает спор между Мудрецами и самим Богом (Бава Меция 86а). В Другом случае (Бава Меция 596), когда спорили р. Элиезер и Мудрецы о законах чистоты для сложного случая конструкции печи, раздался Голос с Неба и произнес: "Что вы спорите с р.Элиезером, по мнению которого всегда устанавливается Галаха?". Встал р. Иеhошуа и сказал: "Не на небе она" (Второзаконие 30:12). "Уже дана Тора на горе Синай, и мы не слушаем Голос Неба". Улыбнулся Бог и сказал: "Победили Меня дети Мои, победили". Если пророк говорит: "Бог сообщил мне, что в таком-то законе Торы Галаха идет по мнению такого-то Мудреца", то это - пророк ложный, и его следует казнить, даже если он дал знамение, потому что он говорит против Торы, ведь там сказано: "Не на небе она". Трансцендентный человек - пророк - не имеет права вмешиваться в область Мудрецов - установление Галахи с помощью знаний и интеллекта. Человек Галахи - властитель, самодержец в царстве ума и духа. Ему ничто не препятствует, все подчиняется ему. Сам Бог как бы передал ему бразды правления в Торе. "Сказал р. Иеhуда: когда собираются ангелы служения перед Богом и спрашивают: "Когда Новый Год, когда Судный День?" - Бог отвечает им: "Вы вопрошаете Меня?! Мы вместе спустимся в Земной суд и узнаем". Сказано в Торе: "Вот праздники Господни, которые вы назначите" (Левит 23:37). И сказал рабби Иеhуда: "Говорит Господь: когда у Меня не было Моего народа, Я говорил "праздники Господни", теперь же: "которые вы назначите" (Шмот Раба, Этханан). При даровании Торы на Синае человек Галахи был не просто получателем, а творцом миров, соучастником акта творения. Основа основ передаваемой из уст в уста традиции - это способность человека к внесению новых, творческих интерпретаций (Хиддуш). Моше, поднявшись на гору Синай, увидел, что Святой, да будет Он благословен, приписывает к буквам Торы венцы, чтобы дать возможность Мудрецам будущих поколений найти в них, с помощью их дара творческой интерпретации, новые смыслы и законы. Все, что скажет нового в будущем ученый-галахист, есть часть устной Торы. "Человек может сказать новое слово в Торе, а ангел - нет, потому что Бог создал ангелов совершенными, они не нуждаются ни в каком усовершенствовании, а потому они и не могут расти и развиваться; человек же, в отличие от них, идет вперед, разум его крепнет. Поэтому Мудрецы внесли еще ограждающие законы, чего не было бы, если бы Тора была дана ангелам, - ведь в этом случае она была бы неизменной вовек и застыла бы в одном положении" (Комментарий "Руах Хаим" к трактату Авот). Р. Хаим из Воложина, автор цитированных выше слов, посвятил первую главу своей книги "Нефеш hаХаим" разъяснению слов "И сотворил Бог человека по образу Своему, по образу Божию сотворил его" (Бытие 1:27). Суть его взглядов - в том, что человек дает существование и жизнь мирам, которые выше его. Все трансцендентное бытие подчинено ему. Он строит высшие миры, возвышенные и внушающие трепет, и разрушает их. "Знай то, что выше тебя" - так обычно переводят слова трактата Авот (2:1). "Тебя" - мимха - можно перевести и иначе: "от тебя". "Знай: то, что выше - от тебя (мимха)" - так понимает эти слова р.Хаим. "Высшее - от тебя", оно существует благодаря человеку и его способности творить. "Знай, что высшее - оно от тебя!" Так что же, человек Галахи лишен всего великолепия религиозного переживания, этого бурного, великого экстаза, столь близко знакомого человеку веры? Может ли он достичь такой вершины энтузиазма, чтобы воскликнуть: "Как многочисленны дела Твои, Господи! Все мудростью сотворил Ты, полна земля созданиями Твоими" (Псалмы 104:24). Способен ли человек Галахи прийти в такое возвышенное состояние духа, чтобы весь его разум и все его чувства были полны стремления к Богу живому? Человек Галахи вполне способен отдаться величественному религиозному переживанию во всей его неповторимости, со всеми его нюансами и оттенками. Горение приходит к нему, однако, лишь после познания, после приобретения знаний об априорном, идеальном мире Галахи и о его отражении - реальном мире. Его переживание еще сильнее, так как оно приходит после строгого анализа и глубокого проникновения. Это можно сравнить с работой физика; он пишет математические формулы, применяет законы механики, оптики и т. п. Он соединяет их "черта за чертой, немного здесь и немного там" (Ис. 28:10), число к числу, производит вычисления, оперирует -абстрактными величинами, - и все это, на первый взгляд, далеко от музыки живого мира и от величия природы. Может показаться, что эти величины не имеют связи с действительностью, но на самом деле эти идеальные понятия, эти недоступные нашим органам чувств числа, сами по себе нам ничего не говорящие, - все это символы реального мира. Разве физик не приходит в восторг от познания? Разве Ньютон не наслаждался мировой гармонией, когда открыл закон всемирного тяготения? "Черта за чертой, немного здесь, немного там", число к числу, величина к величине, функция к функции, закон к закону, - так творчески созидает человек знания мир упорядоченный и просветленный, несущий на себе печать Мудрости Творца. В этой упорядоченности слышится нам новая песнь, пение космоса своему Творцу, сотворенного - своему Создателю. Не только видимый нам свет в своем богатстве оттенков и переливов поет песнь Творцу, но и невидимые световые волны, плод научного познания. Не только мир качеств поет песнь, но и мир количеств. Хотя, может быть, плоду труда человека знания недостает эмоциональной динамики, душевного трепета эстетического человека, зато она обладает глубиной мысли и ясным видением. Его переживания стойки и долговечны, как все, что основано не только на чувстве, а твердо установлено и зафиксировано. Так же и с человеком Галахи. Его религиозный опыт вызрел, когда он постиг мир сквозь призму Галахи. Человек Галахи не будет плясать на улицах в праздник Песах, но это не значит, что он не ощущает святости дня. Он тоже испытывает в этот день мощное религиозное переживание, и хотя оно приходит к нему путем сосредоточенного размышления, это ощущение не менее острое, чем у человека веры. Галаха делает возможным и приближение к Богу. Человек Галахи познает Бога, прежде всего, через занятия Торой, через истину галахического познания. В Галахе содержится истина: существует галахическая теория познания, существует галахическое мышление. "Длиннее земли мера ее и шире моря" (Иов 11:9). И источник всего этого - Воля Всевышнего, дающего закон. Человек приближается к Богу через идеальный мир, в котором воедино слиты творение и этическая норма. Мы не нуждаемся в чудесах и знамениях для доказательства существования Бога, так как сама суть Галахи указывает на Его существование. В Галахе есть и практический подход к Богу - через конкретное выполнение заповедей; но первичным является первый, теоретический подход. Основной путь к Богу - это теоретически-идеальный путь, по которому идет человек Галахи. Человек Галахи - не оратор. Он не растрачивает время на чтение песнопений и гимнов. Его служение более свято и возвышенно - это познание Торы. Он служит Создателю, открывая галахические истины, снимая противоречия и разъясняя трудности.