Хронико либеральной революции

      Вслед за Хасбулатовым и сам Воронин уточнил, что переговоры могут начаться только в том случае, если Ельцин отменит свой указ от 21 сентября. Что касается его, Воронина, обращений к членам правительства, в направленных им письмах первый вице-спикер, как выяснилось, предложил адресатам выразить свое отношение к этому ельцинскому указу: дескать, решение правительства о поддержке указа принято лишь узким кругом его Президиума, на общее голосование этот вопрос не выносился.
      Ясно, что при таком настрое руководителей оппозиционного лагеря рассчитывать на какой-то успех переговоров не приходилось.
      Выполняя поручение СБ, Черномырдин довольно оперативно встретился с председателями палат ВС Рамазаном Абдулатиповым и Вениамином Соколовым. Но, как и следовало ожидать, эти встречи оказались безрезультатными.
      30 сентября Воронин направил Черномырдину письмо под грифом “Весьма срочно и важно”. В нем он потребовал немедленно восстановить в Белом доме телефонную связь, подачу электроэнергии, тепла, холодной и горячей воды.
      Положение там действительно аховое. Съезд заседает при свечах. На исходе медикаменты и продовольствие. В буфетах остались лишь бутерброды… Все говорит о том, что развязка не за горами.
      (Впрочем, надо сказать, не все ограничивали свой рацион одними бутербродами. По словам бывшего старшего следователя по особо важным делам Генпрокуратуры РФ Леонида Прошкина, расследовавшего позже сентябрьско-октябрьские события в Москве, больше всего его удивила жизнь внутри Белого дома во время осады:
      “Там сформировалась своя аристократия, свой средний слой, свое простонародье. В то время как одни сидели на сухарях, другие питались весьма изысканно: в их меню входила даже черная икра. Некоторые “борцы за всенародное благо”, пользуясь неразберихой, прикарманивали общие деньги, причем немалые, которые в Белый дом передавали сочувствующие. Там не было идейного единства, там царили свары и интриги. Зная все это, особенно больно за тех, кто погиб ни за что”.)
      Одновременно с призывом к диалогу выступил патриарх Алексий II, прервавший свою поездку в США. Он предложил участникам конфликта свое посредничество. Во второй половине дня 30 сентября Ельцин принял патриарха в Кремле, сообщил ему о своем согласии вступить в переговоры с представителями бывшего ВС и назвал имена людей, которым он поручает их вести. Это Сергей Филатов и Олег Сосковец. В Белом доме также заявили, что готовы немедленно начать переговоры в резиденции Алексия II в Свято-Даниловом монастыре.
      Вроде бы снова появились какие-то шансы на мирное разрешение конфликта.
      Илюмжинов развивает бурную деятельность
      30 сентября в здании Конституционного Суда состоялось совещание руководителей представительной и исполнительной власти субъектов Федерации. Председательствовал на нем калмыцкий президент Кирсан Илюмжинов, в те дни наиболее активный среди региональных деятелей противник Ельцина. На совещании были представлены 62 субъекта Федерации. В числе участников – 56 руководителей органов представительной власти и 18 представителей власти исполнительной. Совещание образовало некий новый властный орган – Совет субъектов Федерации, вроде бы претендующий на статус Совета Федерации. Было принято обращение из нескольких пунктов: до 24-00 прекратить блокаду Белого дома, иначе будут применены экономические и политические санкции; “восстановить конституционную законность”, то есть президент должен отменить свой указ, а Верховный Совет – свои последние акты; Съезд – именно Съезд – должен определить дату одновременных выборов президента и парламента; Совет Федерации должен создать Контрольный совет…
      В Кремле резко отрицательно отнеслись к этому совещанию: позиция Илюмжинова и компании, выдвинутые ими требования выглядели явно односторонними. Не осталось без внимания и то, что крышу для совещания предоставил именно Конституционный Суд. Как сказал один из сотрудников Администрации президента, КС в очередной раз продемонстрировал, что он “из верховного арбитра превратился в политический орган, напоминающий бывший Съезд и ВС”.
      Тайное становится явным
      (Из записной книжки)
      Почти сразу же после указа президента о прекращении деятельности Съезда, Верховного Совета и, соответственно, полномочий депутатов стало вполне очевидно, почему так трудно идут реформы, почему так тяжело нам живется.
      Разве могло быть иначе при той разветвленной и повсеместной СОВЕТСКОЙ системе противодействия любым президентским и правительственным решениям, практическим шагам, которая до сих пор существовала наполовину скрытно, не очень приметно, но теперь – деваться некуда! – вынуждена заявить о себе вполне открыто, пойти в последний и решительный бой. Тайный саботаж Советов становится явным.
      Теперь уже прекрасно видно: наряду со здоровыми процессами в стране шел процесс гниения, разложения, воспаления, и только радикальные хирургические меры, решительное прикосновение скальпеля могли дать шансы на преодоление болезни. На эти меры в конце концов и решился президент.
      И вот картина изменилась. Вместо молчаливого невыполнения президентских указов, постановлений правительства, вместо угрюмо-упорного игнорирования представителей президента и назначенных Ельциным глав администрации, вместо вспыхивающих то здесь, то там локальных очажков бюджетной войны возникло открытое неповиновение, угрозы, ультиматумы, суровые обещания перекрыть транспортные коммуникации, топливные магистрали, вообще отделиться, развалить Россию…
      Прояснились и некоторые лица. Ничего нового мы не увидели, скажем, на вечно перекошенном патологической ненавистью к демократам “фэйсе” Амана Тулеева, но вот Кирсан Илюмжинов преподнес нам сюрприз. Прежде экстравагантно-загадочный калмыцкий президент сделался вполне прозрачен. Его вулканическая активность, проявившаяся сразу после 21 сентября и направленная на спасение засевших в Белом доме, явила перед нами образ местного князька, превыше всех ценностей ставящего интересы своего невеликого по масштабам, но безраздельного княжения. На первый взгляд совершенно противоестественным кажется союз этого предпринимателя, миллионера с бывшей партноменклатурой, почти повсеместно заправляющей в Советах. Однако это только на первый взгляд. В стабилизации и восстановлении эффективной федеральной власти Илюмжинов, по-видимому, усматривает несравненно большую для себя опасность, нежели в реставрации власти Советской.
      Что ж, если продолжить аналогию с медициной, вскрытие созревшего нарыва, хирургическое обнажение гнилостных тканей в большинстве случаев предпочтительней, чем предоставление болезни самой себе, без надежды на излечение. Открытое – и, как можно надеяться, не очень продолжительное – противостояние на баррикадах в определенном смысле предпочтительнее, чем скрытый безнаказанный саботаж и повсеместные тихие диверсии. Конечно, кое-кто из непримиримой оппозиции хотел бы превратить эти разрозненные баррикады в сплошной фронт гражданской войны, однако шансов добиться такой метаморфозы у них мало: наш народ сыт по горло предыдущими войнами, гражданскими и негражданскими, генетическая память об этих кровавых мясорубках отнюдь не стерлась последующими мутациями.
      Наконец, помимо прочего, случившееся обнажение лиц, снятие всяческих масок полезно еще в одном отношении – с точки зрения предвыборной ориентировки граждан. Времени до 11 – 12 декабря, на которые Ельцин назначил выборы, совсем мало. Между тем, всякому, кто направится к избирательным урнам, в сложившейся ситуации как никогда полезно будет знать, говоря словами Михаила Сергеевича, “кто есть ху”.
      Президент опять покупает сторонников
      Ельцин продолжает “покупку” сторонников. 30 сентября он издал указ, согласно которому в 1,8 раза были повышены должностные оклады работников органов представительной власти субъектов Федерации, местного самоуправления, а также судебных органов и прокуратуры. Как уже говорилось, регионы – это слабое место президента. Именно на них, на их поддержку оппозиция возлагает главные надежды. Все еще возлагает.
 

***

 
      1 октября были опубликованы данные опроса, проведенного Фондом “Общественное мнение”: 50 процентов россиян выступают в поддержку “разгона президентом парламента и Съезда”. Такой же процент поддерживающих был и в начале сентября, когда о “разгоне” говорилось только как о возможности.
      Протокол № 1
      1 октября произошел неожиданный прорыв в казалось бы почти безнадежных переговорах. Они состоялись ночью в столичной мэрии. ВС представляли руководители палат Рамазан Абдулатипов и Вениамин Соколов, противоположную сторону – Сергей Филатов, Олег Сосковец и Юрий Лужков. Впервые за все время наивысшей фазы противостояния, начавшейся 21 сентября, удалось добиться какого-никакого соглашения. В 2-40 был подписан Протокол № 1 о поэтапном снятии блокады Белого дома. На первом этапе предполагалось включить в здании электричество и отопление, а также подключить часть телефонов, на втором – начать изъятие и складирование “нештатного” оружия, имеющегося у “добровольцев”, а также формирование совместных охранных пикетов с участием сотрудников Департамента охраны ВС и подразделений МВД, находящихся в оцеплении. Намечалось, что пикеты будут выставлены по периметру Дома Советов.
      Соглашение не только заключили, но и сделали первые практические шаги по его реализации. Правда, на это пошла лишь одна из сторон. В половине седьмого утра 1 октября в Белом доме началось включение электричества. Несколько позже дали горячую воду. Президентская сторона представила это как жест доброй воли со стороны Ельцина в связи с начавшимися переговорами об оздоровлении ситуации вокруг Дома Советов.
      Восстановление в агонизирующем здании “благ цивилизации”, естественно, повлияло на общее настроение его обитателей. Как сообщал телеканал РТР (в этот день в Дом Советов наконец прорвались и журналисты), “Белый дом встретил корреспондентов освещенными коридорами, горячей водой и приподнятым настроением защитников; все находящиеся внутри здания пребывали в уверенности, что до их полной победы остались считанные часы”.
      Вот так расценили миролюбивый жест президента его противники.
      Однако еще до этого, в пять утра, “военный совет” Белого дома в составе Ачалова, Баранникова и Дунаева подписывает “контрпротокол”. В нем генералы ставят под сомнение целесообразность подписания Протокола № 1 и предлагают Съезду денонсировать его. “Министры” считают, что переговоры могут быть начаты только в том случае, если будут выполнены следующие условия: Съезду и парламенту будут обеспечены широкие возможности для изложения своей позиции в СМИ, немедленно подключат все системы жизнеобеспечения Дома Советов, восстановят закрытые парламентские газеты и программы телевидения, полностью снимут вооруженную блокаду Дома Советов, обеспечат вступление в должность трех силовых министров, назначенных Съездом. Что касается вопроса о сдаче оружия, имеющегося в Белом доме, постановка этого вопроса, как полагают “министры”, неправомерна: это оружие принадлежит Департаменту охраны ВС.
      Нетрудно видеть, что “силовые министры”, по существу, потребовали от Ельцина капитуляции.
      Съезд, собравшийся в 10 утра, последовал рекомендации “военного совета”. Депутаты денонсировали достигнутое соглашение. Было заявлено, что Абдулатипов и Соколов превысили свои полномочия.
      Съезд выдвинул ряд новых требований к Ельцину. Главное из них – должны быть восстановлены все функции парламента, которые он осуществлял на момент подписания указа от 21 сентября. Было также поддержано требование “военного совета” – предоставить Ачалову, Баранникову и Дунаеву возможность исполнять их обязанности “силовых министров”. Что касается оружия, позиция “военного совета” была несколько смягчена: после того как милиция и внутренние войска будут отведены от Белого дома, может быть начато складирование “нештатных” стволов в самом здании в присутствии наблюдателей с президентской стороны.
      Иными словами, наличие “сверхштатного оружия” в Белом доме было-таки признано Съездом.
      Вести дальнейшие переговоры Съезд поручил первому вице-спикеру ВС Юрию Воронину.
      В середине дня 1 октября в интервью телекомпании “Останкино” Ельцин так оценил ситуацию с переговорами:
      – …Договоренность была такая: включается свет, они сдают оружие. Свет включили, а они оружие сдавать отказались. Не сдают. Понимаете, сложно с ними дело даже иметь. Вроде уже даже протокол подписали ночью… И вдруг утром они посчитали, что этот протокол недействителен и оружие сдавать не будем.
      Президент снова повторил:
      – Все переговоры должны начинаться со сдачи оружия. Мы не будем прибегать к силовым методам, потому что не хотим крови. Но и не хотели бы, чтобы боевики из Приднестровья, рижского ОМОНа проливали российскую кровь.
      “Российская кровь”… Как видим, здесь Ельцин на всякий случай сделал некоторый “патриотический” акцент…
      С более пространным и, как всегда, более резким заявлением выступил пресс-секретарь президента Вячеслав Костиков. “Группа политических сектантов, называющая себя Съездом народных депутатов, – говорилось в заявлении, – отвергла подписанное ночью соглашение с правительством… По вине Хасбулатова и Руцкого прерван процесс переговоров, резко сужено поле возможного компромисса… “Съезд” пренебрег доброй волей Президента, миротворческими усилиями Патриарха. Стало очевидным, что бывшее руководство Верховного Совета и не стремилось к урегулированию, а использовало повод переговоров для пропагандистских маневров”. В Белом доме, продолжал Костиков, верх взяло самое непримиримое крыло экстремистов, которые терроризируют депутатов, склонных к поиску разумных путей выхода из обстановки, сложившейся вокруг здания бывшего Верховного Совета. По словам пресс-секретаря, депутатам, не согласным с экстремистской позицией руководства, угрожают физической расправой. “Отказ сдавать оружие свидетельствует об истинных намерениях экстремистов, остающихся в здании парламента, – любыми средствами искать провокаций”. Костиков назвал “национальным предательством” действия Руцкого, выступающего с подстрекательскими призывами к лидерам стран СНГ дистанцироваться от России. Что касается урегулирования обстановки вокруг здания бывшего Верховного Совета, то позиция президента неизменна: сдача оружия лицами, остающимися в Белом доме, – непременное условие любых переговоров, говорилось в заявлении пресс-секретаря.
      Любопытное заявление сделал в этот же день первый вице-премьер Владимир Шумейко. Посетив оперативный штаб МВД в гостинице “Мир” (расположенной по соседству с Белым домом) и поговорив с его сотрудниками, он сказал, что, по его сведениям, ни Руцкой, ни Хасбулатов уже не контролируют ситуацию в Доме Советов. Там, по его словам, правят бал находящиеся в розыске уголовники из батальона “Днестр” и бывшего рижского ОМОНа. “Соотношение депутатов в Белом доме и тех, кто их там охраняет, примерно один к десяти”, – добавил Шумейко. В этих условиях депутаты оказались в роли заложников у своей “охраны”, отягощенной “афганским синдромом”.
      Оружие Белого дома
      1 октября на пресс-конференции начальник столичного ГУВД Владимир Панкратов привел уточненные данные об оружии, находящемся в Белом доме: по его словам, там сейчас около 1600 автоматов, более двух тысяч пистолетов, 18 пулеметов, 10 снайперских винтовок и 12 гранатометов. Панкратов добавил, что в здание было незаконно пронесено около 300 автоматов, 20 пулеметов и несколько гранатометов.
      Сведения о численном составе “населения” Дома Советов привел начальник Главного управления охраны порядка МВД Вячеслав Огородников: в нем сейчас пребывает до 1000 человек. Огородников уточнил также численность “полка”, присягнувшего на верность Руцкому, – 400 человек.
      Как уже говорилось, данные о количестве оружия в Белом доме, которые приводила в те дни президентская сторона, по-видимому, были значительно преувеличены. Всего после взятия Дома Советов там было обнаружено 163 автомата, пять ручных пулеметов, две снайперские винтовки, один гранатомет, 420 пистолетов, 248 газовых пистолетов, 12 мин-ловушек, одно взрывное устройство, 23 единицы прочего оружия.
      Сами защитники Дома Советов утверждают, что со склада Департамента охраны ВС им было выдано 74 автомата и пять ручных пулеметов.
      В какой-то степени преувеличению военного потенциала Белого дома способствовали сами же его обитатели. Они усиленно распространяли слухи о своей несокрушимой мощи. Как писал уже упоминавшийся белодомовский летописец помощник Ачалова Иван Иванов, “блефовали в основном по двум позициям: по обилию оружия и опытных бойцов”. В ходу были “бухтелки” типа: “Всю ночь разгружали гранатометы” или “Все подземные коммуникации заминированы”. “Бухтели” в расчете, что их услышит “кто надо”. И сделает выводы.
      Свой могучий боевой потенциал демонстрировали также непосредственно перед солдатами оцепления, рассказывали им, какой огневой шквал они встретят, если вздумают сунуться в Белый дом. Иван Иванов: “Эффект поражал: нередко молоденькие солдаты начинали плакать, а дембеля клялись, что в случае приказа на штурм они просто сбегут”.
      Вот так. До слез запугивали солдат, а потом сами плакались, что против них были брошены “непропорционально большие” силы.
      “Баррикадники”, дежурившие снаружи Белого дома, были уверены, что в случае штурма им сразу же раздадут две тысячи автоматов, хранящихся до поры на складе. От них информация об этих автоматах и о прочем оружии, будто бы в изобилии имеющемся в Доме Советов, тоже просачивалась в СМИ. И тоже вызывала соответствующую реакцию.
      Можно ли на них положиться?
      Так или иначе, оружие в Белом доме было, и развязка, по всем признакам, приближалась. Мог ли Ельцин в полной мере положиться на силовые структуры? Сопредседатель Российского союза социальной защиты военнослужащих “Щит” майор Николай Московченко на пресс-конференции 1 октября заявил, что, по его мнению, подавляющая часть младших офицеров поддерживает действия президента; что касается старших офицеров, среди них “нет такого единодушия”; позиция высших офицеров также “неоднозначна”.
      Сходное мнение высказал и другой участник пресс-конференции, член руководства “Щита” генерал-майор Владимир Дудник: “большинство старших и высших офицеров в больших штабах и вузах не поддерживают Ельцина и в своем кругу открыто говорят об этом”. Дудник резко критиковал руководство Министерства обороны, которое, по его словам, “прикрываясь лозунгом: “Армия – вне политики”, – не отправилось в войска, чтобы разъяснить ситуацию в стране и долг военных в сложившихся условиях; тем самым оно отдало армию “команде Терехова”.
      1 октября появились сообщения, что сотрудники двух управлений Министерства безопасности – военной контрразведки и управления МБ по Москве и Московской области – провели митинг. В принятой резолюции была дана весьма резкая оценка действий Ельцина, совершенно неожиданная для сотрудников госбезопасности: “21 сентября с.г. в нашей стране совершено не просто надругательство над Конституцией РФ, а вопреки воле народа, выраженной еще на референдуме в марте 1991 года, предпринята попытка окончательно волевым решением изменить государственный строй”. Митингующие потребовали от коллегии своего министерства “обратиться к Президенту России Ельцину Б.Н. с требованием немедленно отменить его Указ № 1400 от 21.09.93 года как грубо попирающий Конституцию, таящий в себе угрозу развала России, начала в обществе гражданского противостояния с непредсказуемыми последствиями”.
      По некоторым сообщениям, ранее с аналогичным ультиматумом к Ельцину обратились около сорока областных управлений МБ.
      Это было похоже на бунт. В Белом доме известие о лубянском митинге и резолюции встретили на ура.
      Впрочем, серьезного развития упомянутый бунт не получил. Появились слухи, что в результате этих выступлений “недовольным” было предложено подать в отставку.
      Официальное разъяснение МБ по поводу этих публикаций было весьма туманным:
      “В связи с появившимися в некоторых средствах массовой информации сообщениями о том, что в Министерстве безопасности происходит поляризация отношения сотрудников к Указу президента России № 1400 от 21 сентября с. г. “О поэтапной конституционной реформе в России”, и о якобы начавшейся идеологической “чистке” профессиональных кадров ЦОС МБ РФ заявляет, что руководство и абсолютное большинство личного состава министерства, понимая свою ответственность за обеспечение безопасности России, направляют усилия исключительно на решение задач, определенных для органов безопасности действующим законодательством, считают опасным для интересов страны допустить раскол внутри министерства и втягивание сотрудников в политическое противостояние. Министерство безопасности и впредь будет действовать строго в рамках закона и в пределах своей компетенции”.
      Были на самом деле митинги, обращения к руководству, увольнения? Как хочешь, так и понимай… Этакая китайская грамота.
      Переговоры зашли в тупик
      Переговоры, однако, продолжались. В дальнейшем они проходили в Свято-Даниловом монастыре. С президентской стороны в них участвовали те же самые люди, со стороны ВС – сменивший Абдулатипова и Соколова Воронин. В перерывах деятели церкви проводили встречи с представителями той и другой стороны, пытаясь сблизить их позиции.
      Вечером 1 октября на пресс-конференции Сергей Филатов и Юрий Лужков сообщили, что первый день переговоров завершился практически безрезультатно. Единственный его итог – решено создать совместную экспертную группу, которая будет решать вопросы, связанные с оружием.
      Со своей стороны, Воронин, вернувшийся в Белый дом, уведомил депутатов о том же и заявил, что переговоры будут продолжены предстоящей ночью в мэрии при том же составе участников. Он также обозначил свою позицию на этих переговорах: говорить о складировании оружия, находящегося внутри Белого Дома, можно будет только после снятия блокады вокруг Дома Советов и полного обеспечения жизнедеятельности здания.
      Было ясно, что очередной тур переговоров также обречен на провал.
      Около шести вечера 1 октября в районе Белого дома появились шесть БТРов, занявших позиции во внешнем кольце оцепления.
      В семь часов в здании опять отключили свет.
      Вечером 1 октября посольство Молдавии в Москве подтвердило, что в обороне Белого дома действительно участвует подразделение батальона “Днестр”. Оно сообщило также, что в Дом Советов из Тирасполя доставлены боеприпасы, продовольствие, крупные суммы денег.
      Впрочем, в данном случае молдавское посольство нельзя считать надежным источником информации.
      В первом часу ночи 2 октября, перед началом нового раунда переговоров, Юрий Лужков в интервью ОРТ изложил позицию президентской стороны, перечислил требования, которые выдвигаются ею. В первую очередь, это изъятие оружия у тех, кто не имеет права на его ношение, и складирование его не в Белом доме, а там, где определят органы МВД. Второе требование: сотрудники рижского ОМОНа, жители Осетии, Приднестровья, а также граждане Югославии, которые в данный момент находятся, по словам Лужкова, в Доме Советов, должны покинуть это здание и вообще Москву. После этого можно будет ослабить плотность оцепления Белого дома.
      Здесь, кажется, впервые в числе защитников Дома Советов, наряду с рижскими омоновцами и приднестровскими боевиками, были названы “жители Осетии” и “граждане Югославии”. Обращает на себя внимание и то, что представителей Абхазии столичный мэр тут не упомянул (в неофициальных разговорах их по-прежнему продолжали называть среди оппозиционных “ополченцев”, несмотря на то, что как раз в это время, как уже говорилось, в самой кавказской республике происходили критически важные события и абхазцам было не до московского конфликта).
      Бой на Смоленской
      2 октября состоялась прелюдия к событиям, которые в полную силу развернулись на московских улицах на следующий день. По рассказам, в субботу свердловский ОМОН (а тогда в столицу были вызваны ОМОНы чуть ли не со всей России) стал разгонять демонстрантов на Смоленской площади. Действовал жестко. Появились тяжелораненые и будто бы даже убитые. В ответ демонстранты принялись разбирать импровизированную концертную эстраду, собранную из арматуры (в этот день, несмотря на грозовую обстановку, в столице отмечался День города). Омоновцы открыли огонь на поражение, но под ударами железных прутьев обратились в бегство. Сторонники ВС восприняли это как победу.
      В результате столкновения несколько омоновцев попали в госпиталь, двое были позднее комиссованы.
      Демонстранты перегородили Садовое кольцо, построили баррикады, стали жечь деревянные ящики, автопокрышки. Какое-то время они еще отбивались от сотрудников МВД…
      Кстати, в эпицентре этих событий едва не оказался сам Ельцин: как раз в это время он совершал прогулку по Арбату. Охране пришлось спешно его эвакуировать.
 

БЕССМЫСЛЕННЫЙ И БЕСПОЩАДНЫЙ

 
      Прорыв по Садовому
      В общем-то, в сентябрьско-октябрьских событиях надо различать две фазы, довольно сильно разнящиеся между собой. Первая – с восьми вечера 21 сентября до 14-20 3 октября и вторая – с 14-20 3 октября до 18-00 4-го. Во время первой фазы было довольно жесткое противостояние президента и Белого дома, с взаимными угрозами и даже отдельными столкновениями, однако была надежда, что все так или иначе кончится миром. Вторая фаза – вооруженный мятеж, поднятый наиболее экстремистской частью сторонников ВС.
      Мятеж начался 3 октября на Октябрьской площади. Участники проходившего здесь митинга – около трех с половиной – четырех тысяч человек (по другим данным, двадцать – тридцать тысяч) – примерно в двадцать минут третьего неожиданно двинулись к Крымскому мосту, прорвали кордоны милиции и внутренних войск возле него и ринулись дальше по Садовому кольцу, сминая на своем пути безоружные милицейские и солдатские заслоны. Без особого труда можно было заметить: на острие прорыва действуют не простые демонстранты, а хорошо подготовленные и организованные боевики, вооруженные арматурой, дубинками, камнями. По всем правилам военного искусства они охватывали милицейские силы с флангов, после чего совершали прорыв.
      Утверждения, будто события 3 октября начались стихийно, как порыв неорганизованных участников митинга на Октябрьской площади, опровергают сами же участники тех событий. Одно из таких свидетельств приводит Иван Иванов в своей “Анафеме”:
      “…Примерно в 14-10 появилась стройная колонна демонстрантов во главе с Ильей Константиновым. Эта колонна беспрепятственно достигла середины Октябрьской площади. В этот момент словно растаяли, рассыпались многочисленные оцепления, и площадь превратилась в бурлящий людской котел. На какое-то время показалось, что вот-вот начнется запланированный митинг. Однако дальше произошло следующее. Неожиданно для многих собравшихся, в центре площади образовалось некое плотное людское ядро, которое резко двинулось на Садовое кольцо, в направлении Крымского моста. Раздались недоуменные возгласы типа: “Вы куда? Мы же так не договаривались. Митинг назначен здесь, на Октябрьской”. Но с Садового кольца уже неслись призывы: “Вперед, к Белому дому!..”
      Вот так. “Договаривались” просто провести митинг, однако возникшая как из-под земли “стройная колонна” образовала “плотное ядро”, “резко двинулась” на Садовое кольцо и увлекла за собой остальных.
      Стоит также добавить, что, по свидетельству того же Иванова, весь путь от Октябрьской площади до Белого дома в рядах “демонстрантов” проделал помощник Руцкого Андрей Федоров с рацией в руках. Возможно, там были и другие такие же “стихийные демонстранты”.
      По свидетельству очевидцев, весть о том, что “демонстранты” прорываются к Белому дому, в самом Белом доме была встречена с восторгом: “Москва поднялась!”. Депутаты бросились к окнам, поздравляли друг друга…
      Жестокость в ответ на жестокость
      Белодомовские мемуаристы потратили много слов на описание жестокости ОМОНа и внутренних войск во время событий 3 – 4 октября. Жестокость, конечно, была, но ведь как все начиналось… Опять-таки свидетельствуют тогдашние “демонстранты” (в пересказе Иванова), которым, как вы понимаете, нет смысла представлять происходившее в выгодном для их противников свете:
      “…На самом мосту через Москву-реку (Крымском. – О.М.) в районе отводных лестниц стоял ОМОН. При приближении демонстрантов мост ощетинился. Колонна остановилась в ста метрах, и, чтобы избежать столкновения, на переговоры с ОМОНом отправилась группа во главе с батюшкой, но щиты не разошлись. И под песню “Варяг” колонна угрюмо двинулась на заграждение. История научила: оружие демонстрантов – камни. Люди добывали их, выковыривая асфальт из трещин на дорожном покрытии моста. Но добытого хватило только на первый бросок, домашних заготовок не было! Началась драка, скрежет щитов, удары дубинок, крики, мат, первая кровь. За несколько минут ОМОН был практически смят”.
      Оставив в стороне батюшку и “Варяга”, подумайте: горстка безоружных омоновцев (100 – 150 человек), выполняя приказ, пытается остановить агрессивную трех-четырехтысячную толпу, швыряющую в них булыжники (на сколько бросков их там хватило, поди теперь посчитай), орудующую палками, железными прутьями… Естественно, эта горстка смята. Как вы полагаете, эти избитые омоновцы или их сослуживцы потом не припомнят “демонстрантам” те унизительные, кошмарные для них минуты?
      Но это омоновцы. Профессионалы. Позади них были солдаты внутренних войск. Срочники. Восемнадцати-девятнадцатилетние юнцы. Снова свидетельство с “той” стороны:
      “В заграждении стояли военнослужащие внутренних войск, совсем мальчишки. Кто успел, убежал по боковым лестницам вниз. Но странное дело: они не убегали к машинам на безопасное расстояние, а стояли как бараны около моста, прикрываясь щитами от камней. Видимо, приказа отступать в случае столкновения не было! За их спиной на безопасном расстоянии маячили группки эмвэдэшного и гражданского начальства. Оставшиеся на мосту побитые солдаты были испуганы, многие плакали…”
      Вы бы уж хоть про плачущих побитых солдат не писали, если хотите нас убедить, что октябрьские события начались с “мирной демонстрации”! Воздержались бы от воспоминаний, как эти ребята, словно истуканы (“бараны”!), стояли под градом камней, тщетно пытаясь закрыться от них щитами! А то ведь как-то не верится во все эти рассказы про благородных, миролюбивых, ищущих справедливости демонстрантов.