Хронико либеральной революции

Ведь когда цены стали свободными, то, скажем, директор “Ростсельмаша”, выпускающего, как известно, комбайны, не очень торговался, допустим, с Череповецким металлургическим комбинатом, получая от него металл. Оплачивал по любой запрашиваемой цене. В свою очередь, и цену на комбайн “взвинчивал до небес”. Так что этот комбайн оказывался совсем не по карману колхозникам и фермерам. Тем не менее, эти комбайны буквально впихивались на базы Главснаба, как бы покупались у изготовителя в кредит. В итоге все оказывались должны друг другу гигантские суммы. Причем, если посмотреть по картотеке должников, получалось, что “Ростсельмашу” должны больше, чем он должен своим поставщикам, хотя реально его продукция не находила покупателя. И такая ситуация повсюду – при производстве тракторов, холодильников, пылесосов и т.д.
      Из телеграммы Геращенко следовало, что все долги, созданные вот таким способом госпредприятиями, будут оплачены государством. Как результат в народное хозяйство будут впрыснуты свыше триллиона рублей. Тот же “Ростсельмаш” получит миллиарды прибыли и сможет направить ее на выплату зарплаты. Но ведь товаров у населения от этого не прибавится. А что будет? Будут расти цены, причем столь стремительно, предупреждал Филиппов, что люди “потеряют всякую веру в рубль”. А потеряв ее, станут покупать все что угодно, лишь бы сохранить свои сбережения. Начнется та самая гиперинфляция, о которой давно предупреждали экономисты…
      “Если такое произойдет, – продолжал Филиппов, – если у народных депутатов России, у президента не хватит мужества и политической воли остановить экспериментаторов из ЦБ, то можно с уверенностью предсказать, что сначала падет правительство, потом вынужденно уйдет в отставку президент и будет разогнан парламент. Ибо в этом случае к власти придут те, кто захотят вернуть нашу страну к коммунистической распределительной системе, кто захочет установить жесткие цены, жесткую фиксированную заработную плату, и, будьте уверены, установят это. Может быть – через море крови. Пока не поздно, мы должны не допустить такого развития событий”.
      В заключение Филиппов перечислял тех, кто, по его мнению, был явным и закулисным автором всей этой затеи с оплатой долгов госпредприятий, кто несет за нее ответственность (“страна должна знать своих “героев”):
      “В первую очередь, это председатель Центробанка Виктор Геращенко и его заместитель, автор этой телеграммы Вячеслав Соловов, заместитель председателя ВС Юрий Воронин, председатель Комиссии ВС по бюджету, планам, налогам и ценам Александр Починок, ну и, конечно, Руслан Хасбулатов, – ведь это была реализована его стратегия”.
      Реакция спикера не заставила себя долго ждать. На следующий день он созвал в Белом доме совещание с участием руководителей финансовых органов и некоторых членов правительства. Спикер рекомендовал Центробанку “самостоятельно” формировать свою политику, не оглядываясь на правительство и парламент. Смысл этой рекомендации был прозрачен: председатель ВС выражал свою полную поддержку новому главе ЦБ, с самого начала продемонстрировавшему эту самую независимость от правительства (о необходимости быть независимым и от парламента, естественно, было сказано просто так, “для симметрии”).
      3 августа Петр Филиппов провел пресс-конференцию в московском Доме кино, где вновь заявил, что телеграмма Геращенко “ставит крест на проведении в стране рыночных реформ”. Он еще раз поставил в вину Центробанку, что тот потворствует директорам, произвольно завышающим цены на свою продукцию. Кроме того, эта телеграмма, по словам Филиппова, нарушает принцип равенства предприятий разных форм собственности: государство собирается погасить лишь долги госпредприятий друг другу, но отказывается погашать их долги частным фирмам и тем самым провоцирует разорение последних. По подсчетам Филиппова, в результате денежной эмиссии, которую предусматривает телеграмма Геращенко, цены уже в сентябре подскочат в полтора раза, а в дальнейшем они будут удваиваться каждый месяц.
      Остро прореагировали на телеграмму, разосланную Геращенко, и другие демократы. Координационный совет Московской городской организации “ДемРоссии” оценил эту телеграмму как еще одно подтверждение, что в стране “происходит тихий экономический и политический переворот”. В заявлении, которое принял совет, говорилось, что действия Центробанка “неизбежно приведут к краху политики финансовой стабилизации и развитию гиперинфляционного процесса”, обострят социальные проблемы, следствием чего будет “политический взрыв, развал молодого российского государства, приход к власти тоталитарного диктаторского режима”.
      “Это будет катастрофа”
      Ясно было, что свое весомое слово должно сказать и правительство. Его позиция в том, что касается разрешения кризиса неплатежей, – по крайней мере позиция правительственных реформаторов, – была принципиально иной, нежели обозначенная в телеграмме Геращенко: по мнению ведущих членов кабинета, ведающих экономикой, при погашении долгов предприятия должны прежде всего рассчитывать на собственные силы и, соответственно, нести ответственность за финансовую несостоятельность, вплоть до банкротства. Правда, к этому времени, как известно, в правительстве заметную роль стали играть “директора”, недавно введенные в кабинет Ельциным, так что мнения относительно телеграммы Геращенко разделились. В конце концов, после бурных дискуссий, реформаторам удалось убедить своих оппонентов, что шаг, предпринятый Центробанком, “предельно опасен”. Было принято решение настаивать на том, чтобы ЦБ отменил те пункты своей телеграммы, которые предусматривали государственное кредитование взаимного зачета долгов госпредприятий: банк должен осуществить этот зачет как некую техническую процедуру, без дополнительной кредитной эмиссии, которая действительно грозила подобраться к триллиону рублей. Как сказал министр экономики Андрей Нечаев, “это была бы, конечно, катастрофа”.
      Что касается обвинения, которое Геращенко адресовал правительству, – оно, мол, озабочено лишь финансовой стабилизацией и совсем не думает о поддержке промышленности, – по словам министра, вся проблема заключается в том, чтобы “очень точно и очень тонко балансировать между необходимостью чуть-чуть ослаблять кредитную политику ради поддержания производства и в то же время не ослаблять ее настолько, чтобы последовал срыв в гиперинфляцию”.
      Гайдар встретился с Геращенко, после чего было заявлено, что в телеграмму ЦБ будут внесены коррективы.
      Новая телеграмма, с поправками, действительно была разослана, однако она мало что изменила. Геращенко фактически проигнорировал возражения правительства, преодолел его сопротивление. Масштабная денежная накачка экономики была-таки осуществлена. Гайдар:
      “Результаты порочной политики ЦБ не заставили себя ждать, темпы роста денежной массы резко пошли вверх… Если в январе – июне они удерживались на уровне 9-14 процентов в месяц, то в июле – августе переваливают за 25 процентов. Как обычно в подобных ситуациях, первый симптом изменения денежной политики – перелом в динамике валютного курса. До середины мая курс доллара снижался. До середины июня сохранить эту тенденцию удается лишь ценой все больших валютных интервенций Центрального банка, продолжать которые при скромных валютных резервах и изменившейся финансовой ситуации становится бессмысленным. С середины августа, когда, со стандартным месячным отставанием, созданная в июле рублевая масса обрушилась на валютный рынок, курс доллара по сравнению с рублем резко взмывает вверх. В конце этого же месяца обозначаются негативные перемены в динамике продовольственных цен… Фундаментальная причина – перелом денежной политики. Угроза гиперинфляции, развала денежного обращения, утраты всех результатов политики реформ становится очевидной”.
      Гайдар вспоминает, что в это время ему пришлось вести “тяжелые арьергардные бои на стезе денежной политики”, то есть прежде всего – бои с бывшим главным советским, а теперь российским банкиром Виктором Геращенко. Это неплохо было бы помнить тем, кто по сей день утверждает, будто у правительства реформаторов были полностью развязаны руки и они могли делать все, что хотели.
      Геращенко опускает рубль
      Еще одним важнейшим направлением финансовой политики правительства было стремление стабилизировать рубль. Геращенко торпедировал и это направление. Уже 21 июля на очередных валютных торгах курс российской валюты резко упал. Соответственно подскочил курс доллара – со 135,4 до 151,1 рубля. Одной из главных причин этого было заявление Геращенко, сделанное им вскоре после назначения и.о. председателя ЦБ: дескать, искусственное поддержание курса рубля прежним руководством Центробанка было необоснованным и он, Геращенко, не собирается его продолжать.
      В принципе, в распоряжении главного российского банка действительно было не так уж много валютных ресурсов и, возможно, их действительно стоило придержать, пустить на другие цели. Однако курс рубля обрушило не только нежелание Геращенко продолжать долларовые интервенции на бирже, но и его постоянные назойливые заявления об этом, неустанная критика правительственной политики в этой области: как известно, биржа – необычайно чувствительный организм; а уж на слова главного банкира она реагирует особенно остро.
      Вообще-то, председатель ЦБ не обязательно должен быть политиком. Его пост не обязывает его к этому. Если же он начинает чуть ли не каждый день выступать со всякого рода громогласными заявлениями, а тем паче с нападками на правительство, это как раз свидетельствует: человек не желает ограничиваться рамками своих функциональных обязанностей, – он явно стремится стать заметной политической фигурой. Это в полной мере относилось к Виктору Геращенко.
      В августе рубль продолжал стремительно падать. Причем на торгах 27 августа ЦБ уже выступил не как продавец, а как покупатель американских дензнаков. В результате стоимость доллара взлетела на 29 пунктов и достигла 250 рублей. Эта явная игра главного национального банка на понижение собственной валюты озадачила многих.
      Свою лепту в падение рубля внесло и осуществление взаимозачетов на основе крупномасштабной кредитной эмиссии, о чем говорил Гайдар: созданная в результате эмиссии рублевая масса обрушилась на валютный рынок, произвела на нем соответствующие деформации. К тому же возникли слухи, что на рынке в большом количестве будут появляться все новые наличные рубли, которые, соответственно, можно будет обменять на валюту…
      Очередной обвал рубля произошел в октябре, после того как Геращенко заявил: к концу года рубль подешевеет… в 25 раз. Тут уж в прессе появились открытые обвинения в адрес председателя ЦБ – он-де умышленно дестабилизирует экономическую ситуацию с целью дискредитировать политику правительства. Однако Геращенко это нисколько не смутило…
      Он не устает повторять, что стремительное падение курса рубля не имеет экономической подоплеки, а составляет психологическую проблему, определяется ожиданиями биржевых игроков. При этом Геращенко как бы забывает, что его собственные заявления, заявления главы ЦБ, – что курс рубля будет и дальше падать, что его не стоит поддерживать, что методика определения курса вообще неправильная и т.д., и т.п., – также способствуют этому падению. Слова материализуются, из психологической области все перемещается в экономическую.
      Насчет “неправильной” методики подсчета. 4 ноября во время его утверждения в должности председателя ЦБ на Верховном Совете Геращенко заявил, что нынешний курс рубля – явно искусственный. Он определяется одним только лимитированным спросом на ММВБ. По словам Геращенко, в течение будущего 1993 года Центробанк намерен выработать новую методику определения курса рубля к доллару и ликвидировать дисбаланс. Как известно, совершенно особенная, отличающаяся от всего принятого в мире методика определения курса существовала в СССР, в том числе и тогда, когда Геращенко был председателем союзного Госбанка. Хотя она и наполняла сознание некоторых советских людей “чувством законной гордости” (еще бы: по решению высоких инстанций доллар “стоил” меньше рубля), ни к какому экономическому процветанию она, как известно, не привела. Скорее наоборот.
      Обещанная Виктором Геращенко “новая методика” подсчета соотношения рубля и доллара (он считал, что реальная цена доллара – от 15 до 30 рублей), так и не была внедрена. А рубль между тем продолжал падать.
      10 ноября растущий доллар преодолел очередную психологическую планку – 400-рублевую. На это вновь последовало то же самое заявление Геращенко: дескать, падение рубля “не имеет большой экономической подоплеки”, “это скорее психологический рубеж, связанный с ожиданиями на рынке”. При этом, однако, он уточнил: рубль падает не в результате ошибочной политики Центробанка, – “это скорее недочет всей политики по отношению к единому курсу рубля”.
      Как сказал в одном из интервью известный в ту пору экономист Анатолий Дерябин, рубль столь стремительно обесценивается и вытесняется из оборота, что возникает опасение: “очень скоро Россия превратится во вторую Панаму – единственную страну на земном шаре, не имеющую собственной валюты”.
      Разумеется, действия председателя Центробанка были далеко не единственной причиной падения курса рубля, но, без сомнения, они ускорили это падение. Вместо того чтобы вместе с правительством предпринять энергичные действия, направленные на укрепление национальной валюты, Геращенко вполне сознательно делал все, от него зависящее, в обратном направлении.
      Гайдар о Геращенко:
      “Он просто не понимает, как связаны друг с другом цены, процентная ставка, валютный курс, денежная масса в условиях рыночной экономики и свободных цен”.
      (Кстати, точно так же аттестовал Геращенко и другой известный либеральный экономист – Борис Федоров:
      “Он не является ни центральным банкиром, потому что не понимает, чем должен заниматься, ни экономистом, потому что элементарных вещей по денежному обращению в рыночной экономике не знает. Умудриться прожить пятнадцать лет за границей и не понять, как там работает экономика!”).
      В конце концов Егор Тимурович пришел к довольно парадоксальному выводу: когда в мае – июне 1992-го встал вопрос о замене Григория Матюхина на посту председателя ЦБ, самым правильным было бы… приложить все силы, чтобы сохранить его в этой должности. Да, Матюхин был не луч света в темном царстве. Человек какой-то странный, несобранный, расхристанный – во время важных переговоров мог внезапно исчезнуть куда-то, так что его долго нигде не могли найти… Некоторые его шаги – такие, например, как решение перевести счета силовых ведомств в коммерческие банки, – были просто чудовищны. Вместе с тем он понимал главное, чего не понимал Геращенко, – ключевую важность проблемы финансовой стабилизации, – и всерьез был готов ее добиваться. Вообще, как пишет Гайдар, Матюхин “понимал основные задачи ЦБ в условиях инфляционного кризиса”.
      Лично для меня сопоставление этих двух фигур – Матюхина и Геращенко – служит очередным подтверждением истины, сколь обманчива бывает внешность. Внешне Матюхин никогда мне не нравился: какой-то суетливый, неказистый, непрезентабельный… Возможно, это негативное впечатление в какой-то мере усиливалось распространенным тогда мнением, что он “человек Хасбулатова”. Рядом с ним вальяжный, ироничный, вечно сыплющий анекдотами, вообще вроде бы мудрейший из мудрейших Геращенко многим казался – да и теперь кажется – по-человечески необычайно привлекательным. И вот поди ж ты…
      Геращенко финансирует Кравчука
      10 сентября Геращенко предпринял новый шаг, идущий вразрез с политикой правительства, – заключил со своим украинским коллегой Вадимом Гетьманом (тот приехал в Москву в составе правительственной делегации Украины, возглавляемой премьером Витольдом Фокиным) соглашение “О неотложных мерах по урегулированию взаимозачетов между хозяйственными организациями и банками Российской Федерации и Украины”. Согласно этому соглашению, отменялись – вплоть до 1 декабря – какие бы то ни было ограничения на так называемое техническое кредитование Украины Россией. Документ был подписан вопреки возражениям Гайдара и вызвал новый скандал.
      В чем была его причина? Дело в том, что после распада Союза и, соответственно, общей финансовой системы в денежных расчетах между Россией и другими странами СНГ, а также государствами Балтии возникла довольно странная ситуация. Расчеты осуществлялись в безналичных рублях, причем в каждой республике центральный банк самостоятельно принимал решение, сколько ему “нарисовать” рублей. Единственной страной, которая пыталась сдерживать эмиссию, не допуская чрезмерного роста бюджетного дефицита, была Россия. Остальные вели себя совершенно раскованно, соревнуясь в размножении ничем не обеспеченных, “пустых” денег. Впереди всех в этом соревновании бежала Украина (эту практику Киев завел еще в 1990 году). Притчей во языцех стал тезис украинского премьера Витольда Фокина: “Зачем сдерживать бюджетный дефицит, когда в руках у тебя “печатный станок”?”. В самом деле – зачем? Ущерб, причем немалый, от этого несла лишь Россия: в оплату за реальные российские товары, поставляемые на Украину, в соседнюю страну перекочевывали эти самые “пустые” рубли, подстегивая здесь инфляцию, сводя на нет усилия российского правительства по финансовой стабилизации.
      Возможность беспрепятственно экспортировать инфляцию в Россию позволяла правительству Украины и ее Нацбанку (который, кстати, был подчинен не Верховной Раде, а правительству) регулярно и достаточно безболезненно кредитовать предприятия, проводить взаимозачеты по геращенковскому варианту и т.д.
      Наконец, за счет “нарисованных” денег, конвертируя их в купоны (эта местная “валюта” была введена на Украине уже в начале 1992 года), украинским властям какое-то время удавалось оперативно повышать зарплаты, поддерживая относительно высокий – выше, чем в России, – уровень жизни населения, по крайней мере некоторой его части. А это, в свою очередь, позволяло противникам российских реформ кивать на пример соседней страны: вот, дескать, тамошнее руководство выбрало “мягкий” вариант реформ, и смотрите, как там здорово живут. На самом деле никаких реформ – ни мягких, ни жестких, – на Украине долгое время вообще не было, реформы топтались на месте. И после того как Россия перекрыла-таки переток “нарисованных” денег на свою территорию, бездарная экономическая политика Кравчука и Фокина обернулась для Украины социально-экономической катастрофой…
      Гайдар:
      “Не было ни одной безумной экономической идеи, – из числа тех, с какими носилась оппозиция в России, – которая не была бы многократно опробована на Украине. Здесь регулярно проводили пополнение оборотных средств, взаимозачеты задолженностей, выдавали масштабные эмиссионные кредиты, пытались сохранить многочисленные дотации… И все это, конечно, – под флагом защиты социальных интересов трудящихся. Самоубийственные последствия такой политики в полной мере сказались, когда России наконец удалось обрести денежную независимость. Эмиссия, замкнувшаяся в границах Украины, обернулась в 1993 году мощнейшим инфляционным взрывом. Темпы роста цен более чем в десять раз превысили отнюдь не низкие российские показатели. К осени 1994 года средняя заработная плата на Украине далеко отставала от российской, составляя что-то около двадцати долларов. Неспособная расплачиваться по своим обязательствам молодая страна оказалась на грани государственного банкротства”.
      До поры, до времени российские власти – и правительство, и Центробанк, – сообща как могли сопротивлялись самодеятельности бывших братских республик, касающейся несанкционированной рублевой эмиссии. 21 июня вышел указ президента “О мерах по защите денежной системы РФ”, прямо предписывавший оградить интересы России от необоснованной безналичной эмиссии в странах СНГ и Балтии. С 1 июля расчеты с этими странами стали проводиться через корреспондентские счета, так что автоматический экспорт в Россию безналичной денежной массы, создаваемой в ближнем зарубежье, вроде бы сделался невозможен. Тем не менее попытки как-то протолкнуть эту массу в российские пределы продолжались.
      19 июля, после очередного киевского эмиссионного мероприятия, Центробанк России опубликовал специальное заявление (видимо, оно было подготовлено еще при Матюхине). Вопреки принятому порядку, говорилось в документе, некоторые центральные банки стран СНГ принимают односторонние решения, наносящие ущерб интересам Российской Федерации. В частности, стало известно, что Национальный банк Украины, имея многомиллиардную задолженность перед Центральным банком России, принял решение о выдаче кредита предприятиям Украины в размере более 300 миллиардов рублей, в результате чего российские предприятия в обмен на поставляемую продукцию будут получать “пустые бумажки”. По сути, эмитируются огромные средства, которые в ближайшее время вольются в хозяйство Российской Федерации. Экономика России подвергнется мощному инфляционному удару, сводящему на нет принимаемые в России стабилизационные меры. В этой ситуации, писали авторы документа, Центральный банк России счел необходимым обратиться в Верховный Совет Российской Федерации с предложением рассмотреть создавшееся критическое положение и до урегулирования данной проблемы объявлять такие национальные банки неплатежеспособными с введением жестких ограничений на поставку товаров российскими предприятиями в эти государства (ранее Центробанком на места уже была разослана телеграмма, рекомендующая предприятиям ввести такие ограничения для Украины).
      Однако с приходом Геращенко ситуация изменилась. Новый председатель ЦБ и здесь встал поперек правительства. Как уже говорилось, после введения корреспондентских счетов Украина уже не могла произвольно перекачивать безналичные рубли в Россию. Однако такая перекачка вновь становилась возможной в случае, если российский Центробанк предоставлял своему украинскому партнеру соответствующий кредит. И такие кредиты – на все возрастающие суммы – Киеву стали милостиво выдаваться. Подписав упомянутое выше соглашение от 10 сентября, Геращенко по существу вообще снял какие-либо ограничения на кредитования безудержной эмиссионной прыти братьев-славян…
      Демократы обвиняют…
      Наиболее эмоционально на Геращенко вновь обрушился Петр Филиппов, заявивший 15 сентября, что соглашение, подписанное главой ЦБ, нарушает указ президента от 21 июня. Это соглашение, по словам Филиппова, широко открывает шлюз для перетока с Украины в Россию неотоваренных безналичных денег, которые будут подрывать отечественную финансовую систему. Воспользовавшись прецедентом, таких же соглашений потребуют от России и другие государства СНГ.
      Филиппов высказался за то, чтобы депутаты поставили в Верховном Совете вопрос о соответствии Геращенко занимаемой должности.
      Несколько позже Петр Филиппов и его коллеги из Парламентской коалиции реформ выступили со специальным обращением к Верховному Совету, в котором заявили, что в результате действий Геращенко реальное национальное богатство России будет перекачиваться в страны СНГ в обмен на “нарисованные” банками этих стран безналичные рубли. Только Украина уже “нарисовала” миллиарды таких рублей. В то же время страны СНГ устанавливают жесткие административные ограничения на вывоз товаров со своей территории в Россию. Такой “обмен” вновь приведет к пустым полкам в российских магазинах, всеобщему дефициту и в конечном счете – к социальному взрыву.
      Бунт Сергея Игнатьева
      19 сентября с неожиданно резкой критикой в адрес Геращенко выступил его заместитель Сергей Игнатьев. Впрочем, критика была не совсем неожиданной: Игнатьев давно зарекомендовал себя как либерал, один из ключевых членов команды Гайдара (на работу в ЦБ его взял еще Матюхин). Неожиданность заключалась лишь в том, что не всякий подчиненный решится публично обличать своего шефа. Да и вообще, до той поры Игнатьев не особенно проявлял себя в качестве публичного человека.
      В интервью “Независимой газете” зампред ЦБ заявил, что не согласен с действиями своего начальника, в результате которых произошло очень сильное ослабление денежно-кредитной политики. “На мой взгляд, – сказал Игнатьев, – за последние два месяца, то есть после прихода на пост председателя ЦБ Виктора Владимировича Геращенко, были приняты два очень серьезных решения, которые будут иметь далеко идущие последствия в плане динамики роста денежной массы и уровня цен. Как мне представляется, оба эти решения были ошибочными”.
      Под ошибочными решениями Геращенко Сергей Игнатьев, естественно, подразумевал решение о проведении взаимозачетов и подписание соглашения с Нацбанком Украины. По поводу взаимозачетов Игнатьев привел уже известные аргументы, высказанные ранее другими оппонентами Геращенко:
      “Пути проведения взаимозачетов, по которым пошел новый председатель Центробанка, очень сильно отличаются, и, на мой взгляд, в худшую сторону, от тех методов, которыми намеревался решить пресловутую проблему задолженности и неплатежей Матюхин… По схеме Матюхина проведение зачетов не должно было означать дополнительной денежной эмиссии… Проведение всей этой болезненной процедуры было очень важно, так как необходимо было изменить стереотипы поведения госпредприятий, привыкших к старой административной системе хозяйствования… Как они себя привыкли вести? Мое дело произвести продукцию, а пользуется она спросом или нет, – это не мое дело, обеспечить платеж – это дело или правительства, или Центрального банка, или кого-нибудь еще… В рыночной экономике предприятие-производитель обязано интересоваться, платежеспособен ли покупатель. Тот же зачет, который пошел после назначения Виктора Геращенко, он совершенно иной… Он проходит по традиционной советской форме – платежи осуществляются за счет автоматического кредита Центрального банка… Иначе говоря, произойдет очень сильный выброс денег…”.
      По оценке Игнатьева, сумма ожидаемого выброса денег должна составить от 500 миллиардов до триллиона рублей. Это грозит не только подскоком инфляции… “Не менее важна психология, – сказал Игнатьев, – зачет уже прошел, создан прецедент. Раз ЦБ и правительство решились на зачет, значит, подобные акции возможны и в будущем, а предприятия могут не изменять свое безответственное финансовое поведение…”.
      Игнатьев выразил недоумение по поводу довольно вялой реакции правительства на этот демарш Геращенко: оно “немного посопротивлялось” и фактически уступило…
      Зампред Центробанка однозначно предсказал, что при такой схеме взаимозачета проблема неплатежей, недостатка оборотных средств “вновь воспроизведется”, но уже при новых, более высоких темпах инфляции.
      Так оно, естественно, и случилось.
      Что касается второго решения – соглашения Центробанка России с Нацбанком Украины, заключенного на прошлой неделе, – ошибочность этого шага, по словам Игнатьева, состоит в следующем. После распада Союза и ликвидации Государственного банка СССР стало очевидно, что кредитную и денежную эмиссию в рублевой зоне – а в ней, естественно, остались все бывшие союзные республики – необходимо как-то контролировать. Центральный банк России совместно с банками других республик с 1 января стал применять систему учета безналичных платежей между республиками. Делалось это, в первую очередь, с целью предотвратить бесконтрольный поток безналичной денежной массы из республик в Россию. Однако система контроля оказалась не очень надежной. В мае – июне вывоз продукции из России, не компенсированный встречными поставками, приблизился к шести – восьми процентам всего валового национального продукта России…
      Игнатьев:
      “Уже тогда ситуация была очень серьезная – мы чувствовали, что денежная масса выходит из-под контроля. Ситуация усугубилась, когда мы узнали, что на Украине был принят ряд решений по резкому увеличению кредитной эмиссии. Стало ясно, что эти деньги – где-то в пределах 500 – 700 миллиардов – вот-вот ринутся в Россию”.
      Тогда и была разослана уже упомянутая телеграмма Центробанка с призывом к российским предприятиям сдерживать поставки на Украину. (Напомню, что в ту пору пост председателя ЦБ занимал Георгий Матюхин.) Эта телеграмма была жестом отчаяния. Затем 21 июня вышел указ президента, уполномочивший Центральный банк перевести систему межгосударственных расчетов на принципы, обеспечивающие защиту денежной системы Российской Федерации. И на основании этого политического решения ЦБ России предложил другим банкам перестроить систему расчетов. С 1 июля она была построена таким образом, чтобы исключить автоматическое кредитование поставок.
      “Эта система была не идеальной, – признал Игнатьев, – но она заработала. Россия как бы поставила барьер на пути неконтролируемого перетока безналичных денег из других республик. Кроме того, мы договорились, что для того чтобы, так сказать, “смазать” механизм, мы в случае необходимости будем предоставлять другим республикам кредиты на поставки. Было заключено и соглашение с Украиной на 15 миллиардов рублей. Однако Киев быстро исчерпал этот кредит и стал требовать новых. В письмах украинского руководства назывались суммы в 100-300 миллиардов. Как вы понимаете, это очень большие цифры. А на прошлой неделе Центробанк России подписал соглашение с Национальным банком Украины. Суть его заключается в том, что до 1 декабря всякие ограничения на техническое кредитование – ясно, что на кредитование Украины Россией – вообще снимаются, то есть речь уже идет не о трехстах миллиардах, а как получится… Теперь эти самые “безналичные купоны”, изготовленные Национальным банком Украины в огромном количестве, хлынут в Россию и превратятся в безналичные российские рубли. А навстречу пойдут ничем не обеспеченные российские товары”.
      Тут надо добавить, что 5 сентября Геращенко отменил рекомендацию Матюхина, адресованную российским предприятиям, ограничить поставку товаров на Украину.
      У всякого, кто прочел в “Независимой” это интервью Игнатьева, естественно возникал вопрос: чего же он раньше-то молчал, почему загодя не обсудил со своим шефом все эти вопросы, не изложил ему свои возражения непосредственно при личной встрече? Видимо, предвидя такое недоумение, Игнатьев разъяснил: по крайней мере в том, что касается российско-украинского межбанковского договора, у него не было возможности заранее все обсудить с Геращенко. Обо всем происходящем он узнал уже после заключения этого договора. В результате он оказался в сложном положении: с одной стороны, публично критиковать собственное руководство в самом деле “не очень красиво”, с другой – он, Игнатьев, как зампред Центробанка курирует Главное экономическое управление, отвечающее за кредитную политику, а потому не имеет права молчать…