Хронико либеральной революции

      Конституционная петля затягивается
      Как видим, на VII съезде посягательства депутатов на властные полномочия президента достигли своего апогея. В соответствии с Законом “О Совете Министров – Правительстве Российской Федерации”, который был принят незадолго перед этим Верховным Советом, Съезд ввел в Конституцию положение о том, что правительство подотчетно не только президенту, но также Съезду и Верховному Совету. Более того, как уже было сказано, устанавливались, так сказать, “приоритеты” подотчетности: сначала – Съезду, потом – Верховному Совету и лишь в последнюю очередь – президенту. Кроме того, теперь требовалось согласие Верховного Совета на назначение и освобождение президентом не только председателя правительства, но и ряда ключевых министров – иностранных дел, обороны, безопасности, внутренних дел. То есть тех, которые именуются силовыми. От того, на чьей они стороне, решающим образом зависит, у кого больше шансов на победу в случае заговора или открытого конфликта. Верховному Совету предоставлялось также право назначать председателя Центробанка – право очень важное, позволяющее в значительной мере контролировать и определять финансово-экономическую политику. Далее, ВС получал право приостанавливать действие указов и распоряжений президента до разрешения Конституционным Судом вопроса об их конституционности, а затем, если КС признает их неконституционными, – отменять президентские нормативные акты. Наконец, той самой статьей 121-6 ужесточалось положение о том, что президент не имеет права ни распускать, ни приостанавливать деятельность любых “законно избранных органов государственной власти”: в случае, если он это сделает, полномочия президента “немедленно прекращаются”. Как известно, эту норму депутаты применили в сентябре 1993-го, “низложив” Ельцина и посадив на его место Руцкого.
      Одним словом, законодатели явно нацелились на то, чтобы забрать себе как можно больше реальной “конституционной” власти, а президенту в конечном итоге оставить роль английской королевы. С легкостью необыкновенной, чувствуя себя полновластными хозяевами Конституции, депутаты перекраивали и переделывали ее как им заблагорассудится. Это ощущение безграничного упоительного всевластия выразил Хасбулатов в одной из статей, опубликованных в то время: “…Положения основ конституционного устройства, как и сами нормы Конституции, имеет право толковать только Съезд народных депутатов и никакой иной орган или общественная организация”.
      Обращение Ельцина к народу
      9 декабря Ельцин наконец выдвинул кандидатуру Егора Гайдара на пост премьера. Как и ожидалось, он не набрал нужного числа голосов: за него проголосовали лишь 467 депутатов (требовался, повторяю, 521 голос).
      Реакция Ельцина была бурной: он терпел поражение по всем направлениям. На следующее утро, 10 декабря президент выступил на съезде с краткой и резкой речью. Пожалуй, такой степени резкости не было ни в одном из его выступлений ни до, ни после.
      “Граждане России! Народные депутаты! – сказал Ельцин. – Развитие событий на VII съезде народных депутатов заставляет меня обратиться напрямую к народу. Реформы, которые уже в течение года проводятся в России, находятся в серьезной опасности. На съезде развернуто мощное наступление на курс, проводимый Президентом и правительством, на те реальные преобразования, которые удерживали страну все последние месяцы от экономической катастрофы. То, что не удалось сделать в августе 1991 года, решили повторить сейчас и осуществить ползучий переворот. Цепь действий уже выстроена. Вот она.
      Первое. Здесь, на VII съезде, создать невыносимые условия для работы правительства и Президента, практически деморализовать их.
      Второе. Любой ценой внести в Конституцию поправки, которые наделяют Верховный Совет, ставший оплотом консервативных сил и реакции, огромными полномочиями и правами. Но по-прежнему оградить его от какой-либо ответственности. Взять права, но уйти от ответственности.
      Третье. Заблокировать реформу, разрушить все позитивные процессы, не дать стабилизировать ситуацию.
      И наконец, четвертое. Провести в апреле 1993 года VIII съезд народных депутатов, расправиться на нем и с правительством, и с Президентом, и с реформами, и с демократией. Тем самым совершить крутой поворот назад.
      Таковы логика и последовательность действий, которые открыто обсуждаются частью депутатов в эти дни. Не питал иллюзий, но все-таки надеялся, что в ходе работы съезда депутаты с мест разумно отнесутся к моим предложениям и проявят здравый смысл. Виню себя сегодня за то, что ради достижения политического согласия неоднократно шел на неоправданные уступки. В результате было потеряно время, а договоренности, как правило, нарушались. И на VII съезде рассчитывал на понимание. В ответ только глухое молчание или агрессивное недовольство. Съезд отверг мои предложения по обеспечению стабилизационного периода, не заметил даже эти предложения, не избрал председателя правительства, отклонил, по существу без рассмотрения, большинство, подавляющее большинство поправок Президента к Конституции.
      Граждане России увидели, чем на самом деле заняты многие их избранники: одни и те же лица у микрофонов, одни и те же слова звучат с трибуны, вплоть до призывов к свержению. Стены этого зала покраснели от бесконечных оскорблений, площадной брани в адрес конкретных людей, от злости, грубости и развязности, от грязи, которая переполняет Съезд, от болезненных амбиций несостоявшихся политиков, их драк. Это позор на весь мир.
      Спикер защищал грудью только что созданный Фронт национального спасения. Конституция, или то, что с ней стало, превращает Верховный Совет, его руководство и председателя в единовластных правителей России. Они встают над всеми органами исполнительной власти и по-прежнему не отвечают ни за что. Они стремятся окончательно повязать парламентариев круговой порукой безответственности и страхом потерять свои кресла. Все это очень похоже на то, что было в недавнем прошлом, когда страной руководило Политбюро ЦК КПСС. Правительство фактически поставлено в положение временного правительства, хотя работает год. У него нет возможности нормально работать, но вся ответственность лежит на нем. Нас подводят к опасной черте, за которой дестабилизация и экономический хаос, толкают к гражданской войне.
      Итогом восьми дней работы Съезда стал острейший кризис еще не окрепшей российской государственности, глубокий раскол в депутатском корпусе. С особой силой он проявился вчера во время избрания председателя правительства России. Нет никаких гарантий, что кризис Съезда не начнет распространяться вширь, что конфронтация не охватит все этажи государственной власти, все общество. Я хочу, чтобы избиратели знали об этом. Съезд еще раз доказал, что в подобных условиях невозможна нормальная работа. В интересах граждан России не решен ни один важнейший практический вопрос. Атмосфера Съезда – только отвергать, только разрушать, зажимая рот несогласным. Доминирует позиция тех, кто привык командовать, не отвечая за результат, учить, многого просто не понимая, судить других, не замечая собственных ошибок. С таким Съездом работать дальше стало невозможно.
      Острота сегодняшнего момента определяется тем, что нa VII съезде четко обозначились две непримиримые позиции. Одна – на продолжение реформ, на оздоровление тяжелобольной экономики, на возрождение России. И другая позиция – дешевого популизма и откровенной демагогии, дезорганизации сложных преобразований и в конечном счете восстановления тоталитарной советско-коммунистической системы, проклятой собственным народом и отвергнутой всем мировым сообществом. Это даже не путь назад, это путь в никуда. Обидно, что проводником этого обанкротившегося курса стал председатель Верховного Совета России Хасбулатов. Съезд со всей очевидностью показал, насколько опасна не только диктатура исполнительной, но и диктатура законодательной власти. Неужели мы позволим сойти России с цивилизованного пути, на который только что встали, неужели допустим, чтобы народ вновь оказался заложником политической борьбы?
      В такой ситуации считаю необходимым обратиться непосредственно к гражданам России, ко всем избирателям. К тем, кто голосовал за меня на выборах и благодаря кому я стал Президентом России. К тем, кто голосовал против, и к тем, кто не принимал участия в голосовании, кто далек от политики. Верю, что все вы болеете сердцем и душой за наш народ, за Россию. Наступил ответственный, решающий момент. И над Съездом, и над Президентом есть один судья – народ. Вижу поэтому выход из глубочайшего кризиса власти только в одном – во всенародном референдуме. Это самый демократичный, самый законный путь его преодоления. Я не призываю распустить Съезд, а прошу граждан России определиться, с кем вы, какой курс граждане России поддерживают. Курс Президента, курс преобразований или курс Съезда, Верховного Совета и его председателя, курс на сворачивание реформ и в конечном счете на углубление кризиса. Сделать это надо именно сейчас, в это суровое время. Ради того, чтобы сохранить гражданский мир, обеспечить стабильность в России. Сейчас свой выбор должны сделать именно вы, уважаемые избиратели. В ваших руках теперь судьба реформ, судьба Президента и судьба Съезда. Я лично не могу позволить продлить страдания народа на десятилетие.
      Граждане России! В этот критический период считаю своей первейшей задачей обеспечение стабильности в государстве. Сделаю все для сохранения гражданского и межнационального согласия, укрепления порядка в стране. Один из залогов стабильности – устойчивая работа правительства. Гайдар остается исполняющим обязанности его председателя. Съезду не удалось деморализовать кабинет министров. Он будет работать, решительно проводить в жизнь реформы, стимулировать укрепление самостоятельности республик и регионов, предприятий и коллективов. И главное – поддерживать на должном уровне функционирование всех систем жизнеобеспечения. Прошу все общественные организации, партии, движения, профсоюзы проявить благоразумие и действовать в строгом соответствии с законом. Прошу граждан России в этот ответственный момент проявить организованность и дисциплину. Не сомневаюсь в том, что вы, уважаемые избиратели, на референдуме сделаете свой выбор, примете решение, достойное народа России. Призываю граждан начать сбор подписей, набрать необходимое число голосов для проведения референдума. Призываю депутатов, кому дорого дело реформ, использовать свое право требования референдума.
      Я предлагаю Съезду принять решение о назначении всенародного референдума на январь 1993 года со следующей формулировкой: “Кому вы поручаете вывод страны из экономического и политического кризиса, возрождение Российской Федерации: нынешнему составу Съезда и Верховного Совета или Президенту России?”. Мое предложение базируется на конституционном принципе народовластия, на конституционном праве Президента обратиться к народу, на конституционном праве Президента на законодательную инициативу. Я как Президент подчинюсь воле народа, какова она будет”.
      Хотя внешне этот взрыв президентской ярости был похож на импровизацию, в прессе утверждалось, что это не совсем так. Источники в администрации президента сообщали, что сценарий был заготовлен около двух месяцев назад. Первоначально предполагалось, что Ельцин обратится с призывом провести референдум, причем с более “крутой” формулировкой – о роспуске Съезда и Верховного Совета – уже в конце ноября, однако в дальнейшем президент посчитал, что оппозиция удовлетворится косметическими изменениями в составе правительства, так что костяк кабинета Гайдара удастся сохранить. В этом случае идти на обострение ситуации вроде бы не было необходимости. Однако после того, как Гайдара провалили, стало вполне очевидно, что надежды Ельцина были иллюзорны.
      Закончив свое выступление, Ельцин предложил депутатам, которые поддерживают его, а также представителям исполнительной власти покинуть зал заседаний съезда и собраться в Грановитой палате. Это предложение было неожиданным, и ему последовали не очень многие, даже из числа демократов. Около полутора сотен человек. Кворум на съезде сохранился. Неподготовленность этого шага было явным тактическим промахом ельцинской команды.
      После ухода части депутатов у оставшихся, естественно, возникла идея как-то наказать ушедших, “не выполняющих свои депутатские обязанности”. Однако соответствующее предложение не прошло. Подконтрольная Хасбулатову “Российская газета” опубликовала “список отсутствующих депутатов на заседании 10 декабря 1992 года, 10 часов 23 минуты”, то есть список тех, кто последовал призыву Ельцина. Этакий донос. При этом, правда, публикаторы все переврали: в числе якобы ушедших было названо немало тех, кто на самом деле остался сидеть в своем кресле, и наоборот, ряд ушедших не был поименован в крамольном списке.
      После выступления Ельцин в лучших традициях пролетарской солидарности, пролетарского интернационализма отправился “в народ” – на АЗЛК. “Народ”, разумеется, был подготовлен к этому визиту – на состоявшемся там митинге приняли резолюцию в поддержку российского президента. Сказать, однако, что этот шаг был намного более удачной придумкой президентской команды, чем собрание небольшой группы депутатов в Грановитой палате, я бы не решился.
      Силовики успокаивают депутатов
      Сразу же после выступления Ельцина Хасбулатов заявил, что считает это выступление оскорбительным “как в отношении Съезда, так и в отношении Председателя Верховного Совета”, а потому просит депутатов принять его отставку, после чего удалился из зала. Отставка, разумеется, не была принята, и через некоторое время спикер вновь обосновался на своем месте.
      Выступление Ельцина повергло депутатов в смятение и панику. Вперемешку с мотивами возмущения в их речах зазвучали тревожные интонации. Как водится, сразу же возникли разговоры о силовых мерах, которые неминуемо будут приняты президентской стороной по отношению к своим противникам. Ряд депутатов предостерегал от того, чтобы объявлять перерыв и покидать зал заседаний, поскольку обратно-де съездовцев уже могут и не пустить. Кто-то заметил грузовик с ОМОНом, будто бы подъехавший к Спасским воротам Кремля. На всякий случай приняли решение включить прямую трансляцию съезда. Бдительный Иона Андронов предложил всем переместиться из Кремля в Белый дом: там, дескать, безопаснее. (Забавно, кстати, что своих национальных гвардейцев для охраны Съезда в этот же день пообещал прислать Джохар Дудаев.)
      Естественно, раздались требования вызвать “на ковер” силовых министров и потребовать от них отчета, не готовят ли они военный переворот. Грачева, Ерина и Баранникова долго не могли разыскать. Прошел слух, что Ельцин запретил им являться на съезд. Аман Тулеев внес предложение в случае неявки министров отстранить их от должности и назначить других, которые выполняли бы волю Съезда. Однако в конце концов министры появились в зале и заверили депутатов в своей лояльности и законопослушности.
      А могли бы, между прочим, и не появляться, учитывая, что они действительно напрямую подчинены президенту.
      Кстати, это был не первый случай, когда в преддверии критических моментов президентская команда не удосуживалась взять на себя труд заранее заручиться необходимой поддержкой силовиков. Либо же силовики просто оказывались людьми ненадежными.
      Заявления министров успокоили депутатов. В начале вечернего заседания они приняли ответное обращение к гражданам России. В нем утверждалось, что в президентском обращении “предпринята попытка нарушить конституционный баланс исполнительной и законодательной властей, сорвать работу высшего органа законодательной власти, содержатся оскорбления в адрес Верховного Совета, его председателя и Съезда народных депутатов”. Естественно, утверждалось, что заявление президента “инспирировано его ближайшим окружением”. На это ближайшее окружение, на кучку неких деятелей, будто бы “прилипших к нему”, оппозиция всегда вешала все шишки.
      Что касается предлагаемого референдума, говорилось в ответном обращении, референдум, конечно, дело вполне правомерное, однако в президентской постановке это предложение, как считают депутаты, “изначально настраивает общество на конфронтацию, направленную в конечном счете на уничтожение одной из ветвей государственной власти”.
      Вместо референдума депутаты предложили провести одновременные досрочные выборы президента и всего депутатского корпуса.
      Свои услуги в качестве посредника в переговорах между президентом и Съездом вновь предложил Зорькин. На 11-е на середину дня была запланирована встреча Ельцина и Хасбулатова при участии председателя КС. Однако затем ее отложили: президент сначала решил побеседовать с председателем Конституционного Суда тет-а-тет. Вечером переговоры между Ельциным и Хасбулатовым при посредничестве Зорькина все же начались. Договорились продолжить их на следующее утро уже в расширенном составе – делегациями по семь человек с каждой стороны, опять-таки с участием председателя КС.
      Рассказывая журналистам о состоявшейся трехсторонней встрече, Ельцин отметил, что его главный оппонент – Хасбулатов – в основном напирал на вопрос о председателе правительства, требуя отстранения Гайдара от руководства кабинетом. “Для меня это очень сложный вопрос, – сказал Ельцин. – Я буду думать, но сейчас сходу выдвинуть на съезде следующую кандидатуру я не готов”. Президент сообщил также, что предложил “мягкий вариант”, с которым согласен и Гайдар, – назначить Егора Тимуровича до апреля исполняющим обязанности главы кабинета: “Гайдар в реформу вошел. Он знает дальнейшие шаги. Новый человек – это потеря темпов, времени…”
      Диву даешься, что при таком ясном понимании пагубности замены Гайдара “другим человеком” Ельцин тем не менее допустил эту замену. Хотя, повторяю, вполне мог бы и не допускать.
      Западная пресса о выступлении Ельцина
      Большинство ведущих западных политиков продолжало поддерживать Ельцина и Гайдара в их реформаторской деятельности, однако в сложившейся ситуации эта поддержка мало что значила.
      Далеко не всем на Западе был понятен и последний резкий ход Ельцина – его обращение к народу с трибуны съезда. Многие считали его проигрышным для российского президента. Любопытны комментарии некоторых западных СМИ по этому поводу. Радио “Свобода”:
      “Борис Ельцин упустил власть, и теперь вопрос только в том, какие формы примет эта утрата. Если президент все же будет упорствовать, ему не избежать унизительной процедуры импичмента. Начать этот процесс сегодня для депутатов далеко не так страшно, как казалось в начале съезда, когда президент выглядел грозным хозяином силовых структур, готовым пустить их в дело, чтобы утихомирить политических противников. Руководители этих структур фактически отреклись от президента и ясно дали понять, что разгонять никого, по крайней мере в интересах президента, не намерены. Зигзаг Бориса Ельцина, его заявление, весьма агрессивное по тону, – это свидетельство полной изоляции президента от всего сколько-нибудь значимого и существенного в российской политике. Резкие повороты Бориса Ельцина объясняются жесткой борьбой в его окружении. До провала Гайдара Борис Ельцин прислушивался к рекомендациям умеренного крыла, которое можно ассоциировать с советником по политическим вопросам Сергеем Станкевичем. Однако тактика консенсуса не дала результата, и Ельцин неожиданно взял на вооружение жесткие рекомендации Геннадия Бурбулиса”.
      Би-Би-Си:
      “Президент, конечно, известен своими неожиданными ходами в стрессовой или тупиковой ситуации. Восемь дней съезда были явно стрессовыми, результаты же – тупиковыми. После того как кандидатура Гайдара на пост председателя правительства не была утверждена, несмотря на компромисс между президентом и фракциями, стало очевидно, что президент съезд проиграл. Правительство осталось без премьер-министра, а президент – с ощущением оскорбленного достоинства. Во всяком случае, такое впечатление сложилось в первые минуты после выступления президента. Как выяснилось позже, текст выступления готовился всю ночь. Насколько известно, Геннадий Бурбулис был единственным советником президента, принимавшим участие в подготовке текста выступления”.
      “Радио Франс Интернасьональ” (Франция):
      “Чего же добился Борис Ельцин своим шагом, неожиданным даже для Егора Гайдара? Во-первых, он продемонстрировал, что сторонников у президента среди депутатов совсем немного. Рабочие АЗЛК, перед которыми выступил президент, поддержали его своей резолюцией, но это еще не означает, что они головы положат за Ельцина. А Руслан Хасбулатов, несмотря на заявление об отставке, похоже, как никогда прочно сидит в председательском кресле”.
      “Гардиан” (Великобритания):
      “Нынешний Съезд насчитывает около двух десятков различных фракций, объединенных в четыре крупных блока, из которых лишь один – “Российское единство”, куда входят не более трети депутатов, – выступает против рынка как такового. Большинство депутатов, как и большинство избирателей, переживают смятение и тревогу. В условиях общего кризиса, когда большинство людей пытаются как-то свести концы с концами, Ельцин поступает крайне неосмотрительно, пытаясь навязать им необходимость четкого выбора, и на этом пути его ожидает провал”.
      Провал на съезде был для Ельцина неизбежен, независимо от того, как бы он себя повел. И дело тут не в том, что он кому-то навязывал необходимость четкого выбора: к этому времени большинство депутатов свой выбор уже сделало.
      Компромисс под занавес
      На встрече представителей президента и Съезда с участием Зорькина 11 декабря был подготовлен проект постановления “О стабилизации конституционного строя Российской Федерации”. Первым пунктом в нем значилось – провести 11 апреля 1993 года всероссийский референдум об основных положениях новой конституции. В постановлении имелся также пункт, смягчавший очень болезненное для президента положение статьи 121-6 Конституции, которое гласило, что в случае, если президент приостановит деятельность какого-либо из законно избранных органов власти (читайте – Верховного Совета или Съезда), его, президента, полномочия немедленно прекращаются. Постановление откладывало введение этого положения до проведения референдума. Далее, в постановлении определялся как бы компромиссный порядок избрания председателя правительства на проходящем в данный момент съезде: президент на основе консультаций с представителями субъектов Федерации и депутатскими фракциями вносит 14 декабря на рассмотрение Съезда несколько кандидатур для мягкого рейтингового голосования, после чего представляет депутатам на утверждение одну из трех кандидатур, получивших наибольшее число голосов. В случае, если кандидат не будет избран, президент назначает исполняющего обязанности премьера на срок до VIII съезда. Наконец оба обращения – президента и Съезда – к народу признавались “утратившими силу”. Таким образом одно из самых страстных, самых ярких выступлений Ельцина за всю его политическую карьеру как бы аннулировалось. Вся история с этим выступлением обретала характер фарса.
      На вечернем заседании 12 декабря Зорькин от имени участников переговоров вынес этот проект на рассмотрение Съезда. Несмотря на разразившийся скандал – многие нардепы рвались к трибуне, кричали, что нельзя изменять Конституцию простым большинством голосов, – постановление было принято как раз простым большинством в 541 голос.
      Правда, уже после того, как документ приняли, он еще довольно долго обсуждался и разъяснялся. Но даже и обсуждением принятого постановления дело не кончилось. В самый последний день съезда, 14 декабря, создали комиссию по его “толкованию”. Стало быть, в момент принятия еще не шибко понимали, что, собственно говоря, принимают…
      Между прочим, в ходе обсуждения Хасбулатов, не скрывая своего великого удовлетворения, сообщил депутатам, что во время прошедших переговоров президент “освободился от услуг одного деятеля, который вызывал здесь очень большое неудовольствие”. Хотя имя того, от кого Ельцин освободился, названо не было, все сразу поняли, что речь идет об одном из заклятых хасбулатовских недругов – Геннадии Бурбулисе, занимавшем до последнего времени пост руководителя группы советников при президенте (от должности госсекретаря, как мы помним, он был освобожден непосредственно перед съездом). По словам Хасбулатова, Ельцин преподнес это как уступку Съезду (“вот, от меня требовали освобождения, и я иду на уступки”). “Извините, уважаемый президент, это не уступка Съезду… – пожурил Хасбулатов Ельцина. – Это общественное мнение россиян. Они считали, что пребывание этого деятеля рядом с вами наносит вам ущерб. Вы тем самым восстанавливаете свой собственный престиж”.
      Как известно, Ельцин никогда особенно не колебался, отправляя в отставку самых верных, самых преданных своих соратников. Казалось бы, только что Бурбулис помогал ему написать то самое обращение к народу, но вот и обращение выброшено в корзину, и сам советник уволен с работы…
      Если вспомнить, что именно Бурбулис за год с небольшим до этого рекомендовал Ельцину Гайдара на ведущую роль в правительстве, то теперь Хасбулатов мог праздновать как бы двойную победу – с политической сцены одновременно сходили и Бурбулис, и Гайдар.
      Когда говорят, что Ельцин в конфликте с оппозицией неслыханно упорствовал, не шел ни на какие уступки, остается только пожать плечами – о чем вы, ребята? Его бесчисленными уступками, принесенными жертвами отмечена вся история многомесячного противостояния президента и его противников.
      Премьером становится Черномырдин
      14 декабря, в день закрытия съезда, к 12 часам набралось уже 17 кандидатов на пост председателя правительства, выдвинутых различными депутатскими фракциями. Фаворитом считался Георгий Хижа – его выдвинули восемь фракций. Вторым шел Виктор Черномырдин (шесть фракций), далее – Егор Гайдар и Александр Руцкой (по пять).
      Через некоторое время стали известны пятеро кандидатов, которых Ельцин, в соответствии с достигнутым соглашением, оставил для рейтингового голосования: Егор Гайдар, Юрий Скоков, Виктор Черномырдин, Владимир Каданников и Георгий Хижа. На последнего явно делало ставку руководство Верховного Совета. Может быть, по этой причине, а может и по каким-то другим, Ельцин несколько позже потихоньку вычеркнул Хижу из списка, заменив его на Владимира Шумейко. Возмущение Николая Травкина по поводу такого “неджентльменского” поведения президент парировал довольно небрежно: дескать, мы с вами никаких джентльменских соглашений по поводу Хижи не заключали.
      Четверо из представленных кандидатов были всем хорошо известны. Вопросы имелись только к гендиректору АвтоВАЗа Владимиру Каданникову. Тут на съезде, уже на самом последнем его этапе, случился довольно неожиданный и весьма примечательный эпизод. Один из депутатов попросил Владимира Васильевича высказать свое мнение о работе и.о. премьера. Каданников мог бы отозваться о сопернике достаточно резко – это сразу увеличило бы его шансы получить хорошие голоса, а может быть и стать премьером. Собственно говоря именно этого от него ожидали. Но, к удивлению всех присутствующих, Каданников поступил совсем по-другому – выступил в поддержку Гайдара. Он рассказал о прошедшем незадолго перед этим в Тольятти совещании руководителей ряда крупных предприятий с членами правительства.
      – Там были представлены разные отрасли, – сказал Каданников, – и машиностроение, и химия, и оборонная промышленность. Мы в целом оценили работу правительства положительно, хотя, конечно, говорили о недостатках, которые, по нашему мнению, допущены этим правительством. Эти недостатки я мог бы уложить в несколько, по существу, крупных блоков. На мой взгляд, это ошибки в инвестиционной политике, некоторые ошибки в политике внешней торговли, также в том, что касается налогов и пошлин, некоторые ошибки в процессе приватизации… Считаю, что все эти ошибки простительны, потому что главная линия совершенно правильная, и я ее поддерживаю у себя на заводе всеми силами.
      Депутаты, однако, не унимались. Другой нардеп потребовал от Каданникова уточнения: означает ли такой ответ, что если он, Каданников, станет председателем правительства, то будет проводить точно такую же политику, какую проводил Гайдар? Гендиректор АвтоВАЗа ответил, что у него совершенно нет опыта работы на государственном уровне и что он лично убежден: “председателем правительства должен быть Егор Тимурович Гайдар, и он должен продолжать свою линию”.
      Понятно, что после такого выступления шансы Каданникова стать премьером, если они у него и были, полностью улетучились. При рейтинговом голосовании он оказался на предпоследнем, четвертом месте.
      Наибольшее число голосов набрали Скоков, Черномырдин и Гайдар. За первого проголосовали 637 депутатов (против – 254), второй получил 621 и 280 соответственно, третий – 400 и 492.
      Наступил момент истины. Ельцин должен был принять ключевое решение – кого именно выбрать из этих троих. Президент попросил дать ему сорок минут “для консультации”. Когда они истекли, он попытался получить еще некоторое, дополнительное время для раздумий. Видно было, что решение о единственном кандидате дается ему необычайно тяжело. Однако горящие нетерпением депутаты отклонили эту его просьбу. Ельцину пришлось сообщить о своем решении.
      – Я провел встречи в отдельности с каждым из трех кандидатов на пост председателя правительства, которые набрали наибольшее число голосов, – сказал он, – а затем были встреча и консультации с представителями республик, краев, областей, автономных округов. Конечно, я был и остаюсь приверженцем (и не могу этого перед вами скрыть) Егора Тимуровича Гайдара. Именно его кандидатура в этот период могла бы быть самой удачной, самым лучшим вариантом. При разговоре с ним он напрямую не снял свою кандидатуру, но сам предложил другую…
      Главным кандидатом на пост премьера вроде бы оказался Скоков, занявший при голосовании первое место, однако Ельцин придумал благовидный, хотя и не очень убедительный, предлог, чтобы уйти от этого варианта:
      – Скоков возглавляет сейчас очень ответственный участок работы, является секретарем Совета безопасности, становление которого сейчас только идет, и пока еще эта работа дается трудно… Поэтому мое предложение: на пост председателя Совета Министров предлагаю кандидатуру Черномырдина Виктора Степановича.
      Зал, давно не аплодировавший президенту, встретил эти его слова рукоплесканиями. Как же: Черномырдин – “крепкий хозяйственник”, обеими ногами стоящий на земле. Это как раз то, о чем большинство депутатов мечтало все последние месяцы.