Число зверя, или Лейтенант дьявола

      Тут в коридоре раздался громкий протяжный звонок.
      - Обед, обед, о-бе-ед! - пропел Тольтоль, потирая довольно руки, потягиваясь и похрустывая суставами.
      - Обед - святое время, и чёрт мне не брат, - поддакнул Анчихрист.
      - И согласно расписанию, мы устраиваем сегодня гранд-турнир, потому что кроме шашек Мустафа сыграет с Цыганом в шахматы. А мы посмотрим, - сказал Арамис, гремя клетчатыми досками.
      - Я тоже рад, что у меня появился наконец партнёр на среду, протелепатировал из нирваны Брахмапутра. - Через две минуты сорок восемь секунд я войду в форму. А пока учтите, что если вы уступите белых мне, я хожу "Е два - Е четыре". Если же сами хотите играть белыми, я отвечаю на ваше "Е два - Е четыре" конём "Же восемь - Эф шесть".
      - Не буду я в ваши шахматы играть, - угрюмо проворчал новичок. - Сами играйте, коли охота.
      - Тогда я возвращаюсь в нирвану, - телепатировал йог.
      - То есть как не будешь? - возмутился Арамис, который уже расставлял на кульмане перед Брахмапутрой шахматы, сдвинув в сторону часть кнопок. Будешь как миленький! Заставим.
      - Решайте что-нибудь, - йог телепатировал весьма неразборчиво. - Меня нельзя дёргать без нужды туда-сюда, я зря растрачу не только аказу, но и накопленные запасы драгоценной праны и весь резерв не менее драгоценной читты, не достигнув самадхи подпаду под влияние раджо-гуны, а тогда...
      Новичок порывисто вскочил и устремился к двери.
      - Куда ты, вернись! - повелительно крикнул Арамис. Новичок с ненавистью посмотрел на его напомаженные волосы, на дрожащие усишки и отрезал:
      - В столовку. Обедать. Я голодный, между прочим.
      Ну ведь было уже всё это, не раз и не два было, было, было, было!!! Придётся ставить этого Арамиса на место. Ох, какая тоска!.. Как он устал от вечных повторений...
      - Почему ты сбежал?
      Успевшая одеться Даня догнала его около самого входа в столовую, над которым были намалёваны аляповатые портреты музыкальных классиков и исторических личностей, из-за неумелости живописца совершенно неузнаваемые. Хорошо ещё, что дизайнер не додумался поместить портреты над заведением, в которое даже самый большой начальник ходит пешком, тогда бы все здесь мучались запором и метеоризмом...
      - Я не сбежал, я просто не буду играть. Я знаю... - но что именно он знает, новичок не сказал, лишь прибавил поспешно: - Но ты не думай, я не боюсь, - и послал хорошенькой деталировщице многозначительный взгляд. Даня рассмеялась легко и весело, в уголках глаз немедленно появились озорные морщинки, а сами глаза сделались ласковыми и тёплыми, словно ленивое летнее море.
      - Вот в этом я нисколько не сомневаюсь, - заверила новичка девушка, протянула руку к его лбу и принялась осторожно, одними подушечками пальцев поглаживать его кожу сверху вниз. - Знаю, что ты ещё утрёшь им их поганые носы, ты же настоящий мужчина...
      Новичок сделал протестующий жест, но Даня заявила безапелляционным тоном:
      - Это не комплимент, я настоящего мужика за милю чую. А теперь возвращайся. Я принесу всем обед наверх, как и положено женщине. И тебе тоже принесу.
      Из уголков её дивных глаз вновь брызнули лукавые морщинки.
      - Ты войдёшь на мою половину и дашь мне необходимые разъяснения по нарезанию хитрой левой резьбы. Арамис не сумел сделать это, но ведь теперь со мной работаешь ты...
      И Даня пошла к расписанной аляповатыми портретами арке, покачивая бёдрами, обтянутыми бархатной коричневой мини-юбочкой. Перед тем как войти в дверь, она словно невзначай бросила через плечо:
      - Заодно расскажешь про свои миленькие шрамики на лбу. Я же должна всё знать о своём напарнике.
      И исчезла за дверью.
      - Молодой человек, не верьте ей. Она такая шлюха, такая...
      Баба Ню запыхалась от быстрого спуска по крутым лестницам (она замешкалась в комнате и не успела вскочить в лифт). Теперь она стояла рядом с новичком, обессиленно привалившись к стене, отчего весь рукав её серого в бурых цветочках платья, сшитого довольно безвкусно, выпачкался в извёстке. Её объёмистая грудь ходила ходуном.
      - Арамис каждый день ходит к ней за кульман, и они там такое вытворяют, такое... - глаза Бабы Ню округлились и готовы были выскочить из орбит. - Это крайне неприлично для незамужней девушки, но я вам потом расскажу. Она такая шлюха, такая... Вот какая! А вы очень приличный молодой человек. Идите наверх, правда, я сама помогу этой пакости нести обед.
      Пыхтящая Баба Ню отвалилась от стенки и поплыла к входу в столовую. Новичок пожал плечами и побрёл назад к лифту: в самом деле, ему-то что...
      В комнате всё обстояло нормально. Брахмапутра наслаждался нирваной, Арамис с Анчихристом и Дед Гаврош с Тольтолем уже сыграли по нескольку партий. Но стоило новичку войти в комнату под вой портовой сирены, по ошибке не выключенной на время обеда, как щеголеватый хлыщ отпихнул доску, где рядом с его шашками одиноко отдыхала в "клозете" шашка Анчихриста, и спросил:
      - Слышь, Цыган, а может, ты просто не уважаешь шахматы, а?
      Новичок скривился так, точно проглотил тухлое яйцо.
      - Ну, так давай срежемся в шашки на деньги, - не отставал Арамис.
      - Вам лучше не играть со мной, - честно предупредил юноша.
      - Я понял, ты боишься, - разочарованно протянул пижон. Новичок в изнеможении уронил голову на сложенные руки. Только бы этот придурок отстал, только бы отцепился!..
      - А давай сыграем на Даню, - предложил вдруг Арамис. - Она же моя любовница. Надеюсь, ты это сразу понял?
      В голосе хлыща не было и следа бархатной притягательности, осталось одно лишь высокомерие. К сожалению, юноша не обратил внимания на тщательно маскируемую двусмысленность вопроса. Самый намёк на деликатное обстоятельство ошеломлял новичка, просто сводил с ума. Он скрипнул зубами, однако промолчал.
      А ободрённый его молчанием хлыщ принялся живописать, в каких позах и при каких обстоятельствах получал интимные услуги хорошенькой деталировщицы. Новичок негодовал в душе, всё же не решаясь так сразу разругаться с Арамисом. Дед Гаврош сладенько хихикал. Тольтоль жадно облизывал губы и теребил верхнюю пуговицу безрукавки. Анчихрист забористо чертыхался.
      - Так играем на Даню?
      - Между прочим, Россинант официально назначил его моим ведущим. Зачем же ему играть на меня, когда мы и без того в паре?
      Деталировщица стояла на нейтральной белой дорожке за спиной Арамиса, весело улыбаясь. Тут же и Баба Ню безмолвно хватала ртом воздух, как бы пытаясь сказать: "Вот, вот! Я же говорила! А он сам подтверждает!.." Арамис покраснел как клюква, со злостью схватил с ближайшего подноса тарелку закуски и стакан компота и сохраняя достоинство, удалился на место. Усишки его гневно подрагивали. Тут и остальные мужчины также стали по очереди подходить к женщинам и брать обед, один лишь новичок сидел на своём стуле, точно приклеенный.
      - Ну что же ты, Цыганок? Бери обед.
      Даня терпеливо ждала на белой полосе, не смея ступить на голубую мужскую дорожку.
      - Трус он, Цыган твой, - проворчал со своего места Арамис. - Боится, что опытные люди вздуют его по самые уши.
      Новичок послал деталировщице вопрошающий взгляд. "Не обращай внимания", - словно говорили ему бойкие глаза цвета морской волны, и юноше стало не так совестно за вынужденное бездействие, теперь одобренное Даней.
      - Я бы вчера с тобой сыграл, - всё же не утерпел новичок.
      - Вчера! Пхе, - с презрительным видом Арамис выплюнул сливовую косточку в пустой стакан. - Легко расписываться за вчерашний день... И какую бы ты сделал ставку, интересно знать?
      - Шесть-чёрное, - не задумываясь ответил новичок.
      - Вот и вздули бы тебя, кретин! - обрадовался Арамис. - Вчера шесть-чёрное не выпадало ни разу.
      - Но и Цыганка вчера не было, между прочим, - почему-то счёл необходимым протелепатировать из глубокой нирваны Брахмапутра. Арамис подавился остатками фруктов из компота и закашлялся.
      - А я придумала вот что, - сказала деталировщица, отнимая у Бабы Ню последний стакан компота и вручая старухе свой освободившийся поднос. Цыганок пойдёт обедать на моё место. Заодно и поговорим.
      - Обед - святое время, и на кой чёрт его нарушать, - строго напомнил Анчихрист, - вроде нельзя поговорить о делах потом.
      - А мы собрались ударно перевыполнить план по нарезанию резьбы до упора, - не растерялась Даня, перешла на свою розовую дорожку и унесла последнюю порцию, призывно мотнув кудрявой головой.
      - Тебя бы вздули вчера, вот ты и трусишь, - повторил Арамис, однако новичок уже не обращал на него внимания. Следуя к месту Дани, он успел перехватить возмущённый взгляд вытаращенных глаз Бабы Ню, который означал: "Молодой человек, вы же с виду такой приличный!.. Что же это вы делаете?!"
      День второй
      Кости
      Сидеть в противогазе было жарко и страшно неудобно, тем более что-либо делать, а не только работать.
      Прах их подери, да кому вообще нужна эта бестолковая гражданская оборона! Почему нужно всеми силами готовиться ко всемирной экологической катастрофе? Человечество уже пережило её, пусть не совсем успешно, но ведь пережило! А страшилки о нашествии злобных марсиан и прочих пришельцев не испугают даже самую-самую забитую домохозяйку, даже распоследнего горького пропойцу, который проспиртовал уже мозги не только до стадии отсутствия в них малейших намёков на мысли, но даже до полного притупления первичных инстинктов, кроме необоримой тяги к крепким напиткам!
      Раздосадованный новичок швырнул на стол увесистый "Свод правил пожарной и прочей безопасности", который должен был изучить за сегодняшний и завтрашний дни, дабы в "чёрную" субботу вечером держать экзамен у Рододонта Селевкидовича. Ему до смерти опротивели эти толстенные, просто толстые и не очень своды правил, всюду до одурения одинаковых. Чёрт его знает, сколько таких фолиантов держал юноша в руках. Он знал их содержание наизусть, мог пересказать по памяти любой абзац на любой заданной странице.
      Так неудачно начавшийся день казался ещё более противным в сравнении со вчерашним прекраснейшим вечером. А прямо с утра - как всегда ложная тревога гражданской обороны, чтение "Свода правил" в противогазе... Лучше бы он сегодня не просыпался или хотя бы не шёл на работу. Подумаешь, прогул! Имик Россинант вряд ли решился бы уволить с работы молодого парня с прекрасными биологическими данными за какой-то там прогул. Он же не хочет загреметь под суд!
      Тем не менее, новичок упрямо сидел в противогазе и делал вид, что старательно изучает "Свод правил". Ему так надоела кочевая жизнь, так хотелось получить хоть ненадолго, пусть временное, но пристанище. Он сделает всё от него зависящее, чтобы мирно прижиться здесь и хотя бы немного отдохнуть...
      Обеспокоенная хлопком тяжёлого "Свода", на противоположной стороне нейтральной полосы заволновалась та, которая обещала дать вожделенное пристанище. Хотя бы на время. Однако вместо заданного нежным голоском вопроса: "Что опять произошло? Почему ты нервничаешь?" - у Дани вышло невнятное хрюканье. Новичок обернулся и махнул рукой: мол, не обращай внимания, всё в порядке. Деталировщица довольно захрюкала и вернулась за кульман.
      Вот чудачка! С самого утра как можно правильнее наложила толстый слой грима прямо на маску противогаза, объяснив Рододонту Селевкидовичу через переносной ларингофон, что незамужняя девушка не может выглядеть отталкивающе, а с противогазной маской на лице она такая образина... Пришлось начальнику оставить Даню в противогазе, разукрашенном крем-пудрой персикового тона, с наведенными чёрными стрелочками бровей, подкрашенными лазурными тенями смотровыми стёклами, нарумяненными скулами и обведенным помадой двадцать третьего тона отверстием дыхательного фильтра. Кроме того, после ухода Россинанта деталировщица имела нахальство напялить поверх глухого защитного костюма из резиноподобного пластика умопомрачительное платье с глубоким вырезом сзади, подол которого состоял из причудливо сплетенных полосок ткани.
      Вообще-то сегодня никто толком не работал, потому что попробуй-ка выполнять чертежи в изолирующем костюме! Хорошо ещё, с утра на улице пока прохладно, несмотря на приближающееся лето, не то свариться заживо можно в таком вот одеянии.
      Правда, не все сидели в противогазах. Щеголеватый Арамис развязно болтал с Анчихристом. Чтобы ему легче было попасть на место в случае начальственной проверки, Тольтоль, новичок и Дед Гаврош, терпеливо потевшие на местах, сдвинули платформы своих шоу-кульманов так, чтобы образовать между ними и столами узенький коридорчик. Арамис уже дважды пробегал по нему на четвереньках, непостижимым образом умудряясь при этом ещё и нацепить противогаз. Ловкач, ничего не скажешь! Сразу видно - старожил коллектива! Повезло этому Арамису, явно пофартило. Или совершить по отношению к нему подлость...
      У новичка так и чесались руки сделать это. Тем более, со вчерашней ночи он обладал отличным компроматом на Арамиса. Однако подобный оборот дела был чреват скандалом. А скандала он как раз стремился избежать. Хотя Даня не против...
      Новичок обратил взор на немужскую половину комнаты. Даня и Баба Ню тоже добросовестно потели. Зато Брахмапутре было хорошо. Лучше всех! Йог никуда и ни от кого не бегал. Он по-прежнему сидел на повёрнутой горизонтально доске кульмана поверх рассыпанных кнопок в неизменных плавках-бикини. Силою остро отточенной мысли уловив витавшее в воздухе намерение городских властей, предусмотрительный Брахмапутра ещё к концу вчерашнего дня спустился из глубокой нирваны в состояние сверхглубокого самадхи, и теперь никакая внешняя или внутренняя сила, кроме биоритмов самого Брахмапутры, не смогла бы повлиять на него. Во время второго контрольного обхода комнат Рододонт Селевкидович специально для новичка с гордостью рассказал невероятную быль (везёт же начальникам! у них всегда "командирские" противогазы с встроенным ларингофоном). Когда-то по указанию специальной комиссии высочайшего ранга синтезировали целую цистерну иприта, технологию изготовления которого пришлось специально разыскивать в хранилищах информации, рядом поставили цистерну влажного хлора, а вслед за ними - контейнер отработанного ядерного топлива. Погружённого в самадхи Брахмапутру выдержали в каждой ёмкости ровно час, после чего даже плавки йога разлезлись по ниточкам и рассыпались в прах, а ему хоть бы что. Может, он даже похорошел, точно Иванушка-дурачок после купания в трёх котлах.
      Изумлённые до предела маститые академики и правительственные чиновники вынуждены были засвидетельствовать факт невиданной стойкости человеческого тела ко внешним воздействиям. Тем дело и кончилось. Теперь над девственно-чистым рабочим столом йога висел в золочёной рамке специальный сертификат о том, что ему разрешается не принимать участия в мероприятиях гражданской обороны. Вот и сидел теперь Брахмапутра в одних плавочках, нисколько не страдая от духоты и вдобавок наслаждаясь созерцанием причудливых картин, встававших перед его внутренним взором из незримых глубин подсознания... Счастливчик!
      Устав от долгого вынужденного сидения без дела, новичок вытянул ноги далеко под стол и с наслаждением пошевелил плечами, но тут же услышал голос Арамиса:
      - Эй, Цыган, держи проход свободным! Или хочешь подвести меня под монастырь?
      Правду сказать, юноше таки очень хотелось подвести Арамиса... Однако покой ему дороже. И новичок поджал ноги.
      Впрочем, держать проход свободным не потребовалось: в коридоре протяжно завыл рожок сирены, и сиплый голос из молчавшего до сих пор динамика сообщил: "Эвакуация!"
      Все опрометью бросились в коридор. Впереди других нёсся Арамис, успевший напялить противогаз и с обезьяньей ловкостью, которой от него трудно было ожидать, перемахнувший прямо через верх Анчихристова шоу-кульмана.
      Но едва они выстроились в коридоре под бдительным оком Рододонта Селевкидовича, как выяснилась скандальнейшая вещь: оказывается, Баба Ню незаметно снимала не только противогаз, но и не надевала капюшон изолирующего костюма, так как боялась измять свою пышную причёску! Как ей удавалось обманывать придирчивого Россинанта, неизвестно. На вопросы начальника о причинах недостойного поведения Баба Ню понесла какую-то ахинею насчёт того, что почтенная вдова в её возрасте должна всячески заботиться о своей внешности, если хочет вновь выйти замуж...
      - Вашей комнате даётся минус один балл, а вам персонально я урезаю недельную выплату, - строго сказал начальник. Баба Ню всхлипнула, но как-то не очень жалобно. Заподозривший неладное Тольтоль незаметно ткнул новичка локтем в бок.
      - Вы поражены не успевшими выветриться из помещения токсичными отходами химического производства, - продолжал разбор бесчестного поступка неумолимый Рододонт Селевкидович, смакуя каждое слово. - У вас постепенно развивается отёк лёгких и множественные язвенные поражения кожи, но вы пока ещё живы. Поражённых мы, разумеется, эвакуируем из зоны аварии. Трупы тоже. Никто не упрекнёт нас в том, что мы оставили погибать хотя бы одного человека, способного дать здоровое потомство. Забота о генофонде человечества - наша святая обязанность. Вы почтенная вдова, вы были замужем, у вас ещё всё впереди...
      Услышав столь лестный отзыв о себе, Баба Ню всхлипнула от удовольствия. А начальник продолжал командовать:
      - Эй, вы, как вас... - он попытался пощёлкать пальцами, чему помешали пластиковые перчатки. Немного сконфузившись (впрочем, под противогазной маской это незаметно), Россинант подошёл к новичку и хлопнул его по плечу. Вот вы и Арамис - за носилками. Быстро. Даня, окажите пострадавшей первую помощь.
      Арамис замычал и замотал головой как отгоняющий мух бычок. Рододонт Селевкидович приставил к его горлу переносной ларингофон, и коридор огласился возмущённым серебристым баритоном:
      - Не буду я с Цыганом эту бочку таскать!
      Анчихрист тоже отказался, яростно чертыхаясь. Помочь новичку вызвался молча шагнувший вперёд Тольтоль. Вместе они приволокли раскладные носилки. Под дружное весёлое хрюканье собравшихся Даня сделала Бабе Ню ловкую подсечку под коленки и несмотря на отчаянный визг старухи, быстро перешедший в яростный рёв, напялила на неё (правда, вверх ногами) противогазную маску, с огромным удовольствием измяв драгоценную причёску. Новичок оценил коварство Бабы Ню, лишь когда деталировщица повалила её на носилки: старуха оказалась ужас как тяжела. Видимо, она добивалась, чтобы её несли во двор другие, вот только не рассчитала, что пострадает причёска.
      - Это у пострадавшей конвульсии, - сказал безжалостный начальник, указывая на руки Бабы Ню, стремившиеся ухватить обидчицу. - Плюс маниакальный бред от отравления ядовитыми парами хлорных соединений. Даня, примите меры. Да побыстрее. Время!
      Ко всеобщему удовольствию похрюкивающих сослуживцев, деталировщица с размаху рассадила об пол походную аптечку, ловко выудила из кучи обломков бинты и резиновый жгут и намертво прикрутила к носилкам хрипевшую от изнеможения Бабу Ню.
      Удовлетворённый учинённой расправой, Рододонт Селевкидович хотел уже отдать команду на начало движения, как вдруг хлопнул себя по пластиковому капюшону и завопил:
      - А Махмуд! Где Мустафа?! Йога забыли!
      Арамис протестующе замычал. С помощью ларингофона Рододонт Селевкидович узнал, что у Брахмапутры имеется "охранная грамота", то есть сертификат. Но это не охладило начальственного пыла.
      - Как?! Человека, выдерживающего непокрытой кожей влажный хлор и бешеную радиацию - и вдруг бросить на произвол судьбы?! Не бывать тому! Ведь это же уникум!!! Я вам удивляюсь, Арамис, просто удивляюсь! - горячился Россинант, защищая уникального имика. - Нашего Мустафу полагается вынести из зоны аварии и в музей сдать, а вы... В общем, вы, Анчихрист, Дед Гаврош, Сверчок - назад, за Махмудом!
      И только когда трое оставшихся мужчин комнаты и имик из соседней, прозванный Сверчком, вынесли на плечах отвинченную доску кульмана с восседающим на ней Брахмапутрой, все вышли на лестницу. К сожалению, на время учений лифты отключались, поэтому пришлось спускаться пешком. Да ещё ретивый Россинант поторапливал: его отдел задержался, и хоть лестница не была занята, нужно было навёрстывать упущенное время, чтобы не получить от руководства штрафные очки.
      Шли молча, не хрюкали, лишь изредка кто-нибудь спотыкался, не разглядев сквозь запотевшие стёкла крутую ступеньку, да дробно стучали по цементу кнопки, сползавшие с чертёжной доски йога. Брахмапутра с закрытыми глазами, с застывшей на губах слабой улыбкой и вывернутыми самым невероятным образом конечностями гордо плыл над однообразным ковром затянутых в пластик голов. Он напоминал вырезанную из сандалового дерева и натурально раскрашенную статую Будды Созерцающего. Для полного сходства не доставало пышных цветочных гирлянд, какими азиаты украшают своих богов во время празднеств и торжественных шествий.
      Но новичку некогда было задумываться над этим причудливым сходством. Он изнывал от тяжести прибинтованной к носилкам Бабы Ню, от выворачивающей боли в нагруженных руках и плечах и от смешанного с тальком горько-солёного пота, заливавшего лицо под противогазной маской.
      Наконец отдел выстроился на отведенном месте у ограды здания, считавшейся условным эвакуационным рубежом. Минут десять прошло, пока подтягивались другие отделы: выходит, Рододонт Селевкидович зря переживал, они не были последними. Эти десять минут новичок просто сходил с ума от жары. Ему казалось, что беспощадное солнце сейчас расплавит изолирующий костюм и противогазную маску прямо на его теле. Наконец прозвучали многократно усиленные рупором слова команды:
      - Внимание! Приготовиться...
      И тут же, словно бы в насмешку над занимавшимися бесполезными глупостями людьми, внутри здания заверещал звонок, возвещавший начало обеденного перерыва. Обеденный перерыв был особым пунктом, специально оговоренным трудовым законодательством. Кто решится посягать на священное право работников устраивать обед, за которое все работающие боролись с древнейших времён?!
      - Учение закончено, - с явным сожалением сообщил рупор. - Результаты будут доведены до руководителей отделов через канцелярию...
      Но эти слова уже полностью потонули в гаме вмиг разбушевавшейся толпы. Все спешили поскорей избавиться от гнусных средств индивидуальной защиты. Доску с Брахмапутрой небрежно бросили на землю, и йог свалился в пыль с совершенно деревянным стуком, нисколько не изменив позы, так что новичок на миг испугался: уж не превратился ли он в самом деле в сандаловую статую?
      - Чёрт с ним, как-нибудь очухается, - усмехнулся Анчихрист. - Ему там, в нирване его чёртовой, всё без разницы, так и нечерта нервы на него тратить, которые к чёрту не восстанавливаются...
      Последняя тирада, как всегда щедро сдобренная чертыханиями, была прервана поросячьим визгом Бабы Ню, которую Даня освободила наконец от противогаза и бинтов.
      - Ах ты дрянь, паскудная девка! Шлюха негодная! Тварь! Сука!
      Всё это Баба Ню выпалила на едином дыхании, пытаясь подняться со стоящих на земле носилок и от волнения падая назад. Тольтоль зажал уши, Дед Гаврош со словами: "Уймись, старая перечница", - вновь напялил на Бабу Ню противогаз. Она благоразумно умолкла. Тогда Дед Гаврош смилостивился и снял пластиковую маску, а старуха принялась жаловаться:
      - Она ж мне всю причёску попортила, дряни кусок! Я за неё столько денег парикмахеру выложила, по ночам с валиком под шеей сплю, а она!.. она!.. Баба Ню покраснела от возмущения и разрыдалась.
      - Я ж противогаз на нитках... скрепками... аккуратненько... а когда побежали в коридор, он возьми да свались, проклятый, а она...
      - А мне так Россинант велел, я тут при чём? - Даня легкомысленно пожала плечами. - Мне вот тоже надо хорошо выглядеть, но я терплю, и ничего. Вы, между прочим, замужем были, а я...
      - Я почтенная вдова, а ты потаскуха облезлая, вертихвостка несчастная!!! У тебя вся жизнь впереди!!! - взвыла Баба Ню. - А мне надо мужа найти, пока не поздно!..
      - Вы ещё надеетесь, что вас возьмут если не старшей женой, то хотя бы четвёртой кухаркой со стажем? - холодно спросила деталировщица. - Дудки! Отгуляла с мужиками своё, карга старая. Тебе уже давно ногами вперёд в крематорий пора.
      Баба Ню чуть не задохнулась от бессильного гнева.
      - Да-да-да-дайте м-мне что-ниб-будь от го-го-головы и о-о-от се-се-сердца, - стуча зубами, попросила она наконец, но поскольку походная аптечка была разбита Даней, лекарств не нашлось.
      - У тебя уже ни головы, ни сердца не осталось, дура старая, - съязвила деталировщица. Анчихрист топнул ногой, загремел:
      - Так вас и переэтак! Как две чёртовы бабы сойдутся, так уж и сцепятся, и зададут друг дружке чертей! Обед - святое время, а оно уходит и уходит, чёрт вас р-р-раздери на мелкие клочки! Мы пошли наверх, и чтоб нам через десять минут жратва была, а не то всыплю чертей под хвост и одной, и другой!!! - и плюнул в пыль под ногами.
      - Сейчас пойдём, - с обольстительной улыбкой на неподкрашенном из-за учений лице заверила Даня. - Эй, Баба Ню, пошли уж, чего там... Обе мы женщины, в конце концов. Давай мириться.
      Баба Ню гордо вскинула голову, как могла, подновила непоправимо испорченную причёску, оглянулась на Тольтоля и Деда Гавроша, которых в глубине души считала первыми кандидатами в женихи, и торпедой ринулась в столовую.
      - Ну вот, малохольная старушенция уж и выздоровела, - с саркастическим смешком заметила Даня и растягивая слова, продекламировала: - И пошла я вослед, поникнув повинною главою...
      В дверях она обернулась, выразительно посмотрела на новичка, понизив голос попросила:
      - А ты, Цыганок, помни, что обещал вчера, - и скрылась.
      Двор быстро опустел, там осталась ишь чертёжная доска да валяющийся в самой нелепой позе одеревенелый Брахмапутра, задранный к яркому солнцу зад и бёдра которого, утыканные множеством кнопок, нестерпимо сверкали. Во вновь включённом лифте Арамис, уже успевший привести в порядок усишки и напомаженные волосы, всё допытывался у новичка, что такого он наобещал хорошенькой деталировщице. Юноша лишь отнекивался да сдержанно огрызался. В выпытывании истины щёголь усердствовал, пожалуй, даже чрезмерно. Стороннему наблюдателю вполне могло показаться, что не человек расспрашивает человека, а паршивая шавка лаем и повизгиванием пытается запугать матёрую дворнягу, в родословной у которой числятся одни сенбернары, кавказские овчарки и ньюфаундленды.
      - Да отстань ты от него, чёрт его дери, - не вытерпел наконец Анчихрист, с отвращением отправляя в недра громадного чемодана противогаз и свёрнутый изолирующий костюм. - Не видишь разве, этот чертяка вконец обабился. Ну его к дьяволу, чёрт побери! Лучше скажи, куда подевались наши чёртовы кубики?
      Остальные повеселели. Чемодан, на крышке которого красовалась многозначительная аббревиатура "ГР.ОБ." (то есть "гражданская оборона"), упрятали в один из шкафов. Затем открыли окна, запертые на время тревоги, и пользуясь отсутствием йога, сели играть в кости за его стол. Новичок же скрылся за своим шоу-кульманом и сжав ледяными ладонями гудящую голову, крепко задумался.
      А задуматься было над чем. Ведь если сдержать данное деталировщице обещание, перспектива мирной жизни в этом городе идёт прахом. Или, как выразился бы грубиян Анчихрист, развеивается к чёртовой матери!..
      ...К концу вчерашнего дня Арамис совершенно замучил новичка колкими замечаниями, мелкими придирками и глупейшими остротами. Больше всего на свете юноше хотелось сделать ему какую-нибудь гадость. Однако новичок мысленно дал зарок: больше никаких скандалов! Никаких стычек и ссор! Сиди себе дни напролёт за шоу-кульманом, разрабатывай узлы привода да проверяй крепёж с хитрой резьбой, который вычерчивает красавица Даня.
      Вообще все здешние люди ничего, только вот Арамис до ужаса несносен. Арамис - это уже чересчур...
      Стоп, стоп! Больше ни единой мысли по адресу напомаженного хлыща! Пора бросать якорь, и баста.
      "Молодой человек, вы такой приличный..."
      Баба Ню нагнала новичка у перекрёстка за два квартала от здания конструкторского бюро как раз в тот момент, когда замедлив шаг, он рассматривал висевшую на другой стороне улицы рекламу шоколадного печенья "Зизи" и размышлял, куда лучше отправиться ночевать. Хорошо бы найти тихую гостиницу, но там придётся регистрироваться, а это лишний след. Можно было податься на вокзал, на пристань либо просто расположиться на лавочке в ближайшем сквере. Но там новичок мог попасть в поле зрения полиции, что никак не входило в его планы. Кроме того, ночью в сквере, пожалуй, будет холодновато.
      "Так я говорю, вы такой приличный, а готовы попасться на удочку этой потаскухи. Арамис каждый день навещает её за кульманом, а до сих пор не женится, между прочим! Каков разврат! Но я одна видела и слышала, как..."
      Баба Ню застыла с разинутым ртом, потому что на противоположной стороне улицы, как раз под рекламным щитом появилась Даня собственной персоной. Стояла и смотрела на них, подбоченившись и призывно покачивая бёдрами. И когда старуха наконец попятилась, девушка перешла через дорогу, смело взяла новичка под руку и спросила:
      "У тебя есть, где жить?"
      Он отрицательно мотнул головой.
      "Тогда пошли ко мне. Ведь ты мужчина и имеешь полное право входить в одинокое женское жилище. Разве нет, напарничек?"
      Уголки миленьких глаз цвета морской волны подёрнулись паутинками лукавых морщинок.
      "Я не против", - недолго думая согласился новичок. - "Только неловко как-то..."
      "А чего стесняться? Глупости!" - фыркнула Даня.
      "Да нет, ты не поняла", - попытался оправдаться юноша. - "Неудобно ходить в должниках. Не люблю. Давай сначала погуляем, зайдём куда-нибудь".
      "Принято!" - радостно откликнулась Даня. За спиной Баба Ню издала странный звук, однако мнение старухи интересовало их меньше всего на свете.
      Дальше всё было просто превосходно. Они остановили такси, и Даня отвезла новичка в своё любимое кафе в центре города. Однако юноше заведение не понравилось. Возможно, виноват в том был кафельный пол в розово-голубых квадратиках. Даню это забавляло: чтобы не нарушать правил приличия, приходилось смотреть, куда ставишь ногу, лишь бы не наступить ненароком на плитку "чужого" цвета. Зато юноше живо припомнились и сегодняшние шашечные баталии, в которых он так и не принял участия, и перепалка с Арамисом.