Прикрытие-Один (№6) - Московский вектор

Фиона никак не отреагировала на очевидную ложь. Согласно ее источникам, попытка удержать Малковича в стороне от политической кухни была равносильна потуге не позволить изголодавшемуся льву сожрать лежащего у него перед носом жирного ягненка.

Малкович оказался выше, чем Фиона представляла; гриву седых волос он коротко стриг лишь по бокам и сзади. Глубоко посаженные светло-голубые глаза мгновенно выдавали его славянское происхождение. А беглая английская речь свидетельствовала о долгих годах, которые он провел в Британии и Америке — сначала как студент Оксфорда и Гарварда, позднее как преуспевающий бизнесмен, инвестор и перекупщик собственности.

— Пожалуйста, присаживайтесь. — Малкович указал на одно из украшенных вышивкой кресел напротив стола и, когда Фиона села, опустился во второе. — Может, сначала чайку? — любезно предложил он. — На улице, наверное, еще довольно холодно. Сам я приехал рано, несколько часов назад. Мировые финансовые рынки в наши дни, увы, живут по безбожным графикам!

— Да, спасибо, — приняла предложение Фиона, смеясь про себя над его сказками о многочасовой работе. — От чашечки чая, пожалуй, не откажусь.

Практически сразу же другая секретарша Малковича внесла поднос с серебряным самоваром, двумя чашками и тарелочками — на одной были кругляши лимона, в другой джем, чтобы подсластить крепкий чай. Наполнив чашки, женщина быстро и бесшумно удалилась.

— Итак, перейдем к главному, мисс Девин, — дружелюбно произнес Малкович, сделав несколько глотков. — Как мне передали, вас особенно интересует та роль, которую, по моему мнению, я и мои компании играют в развитии новой России.

Фиона кивнула.

— Совершенно верно, мистер Малкович, — ответила она, становясь журналисткой, жаждущей собрать материал для новой захватывающей статьи. Это не составило большого труда. За последние годы Фиона Девин упорным трудом завоевала репутацию блестящего репортера. Специализировалась на зачастую весьма сложных взаимоотношениях между российской политикой и экономикой. Ее статьи регулярно публиковались в ведущих газетах и бизнес-журналах по всему миру. Не было ничего удивительного в том, что она возгорелась желанием взять интервью у крупнейшего, наиболее влиятельного инвестора в российскую промышленность.

К тому же общаться с ним доставляло удовольствие. Обаятельный, совершенно непринужденный, Малкович отвечал на вопросы о своих планах и бизнес-операциях с готовностью, как будто не лукавя и не увиливая, отклонил лишь те, которые, даже по мнению самой Фионы, были чересчур личными либо касались важных для конкурентов сведений.

Однако, невзирая на внешнюю открытость и простоту миллиардера, Фиона чувствовала, что он тщательно выбирает каждое слово. Так, чтобы сформировать о себе определенное мнение, чтобы она и читатели видели его таким, как хотелось ему. Что ж, отмечала про себя Фиона, такова судьба журналиста. Особенно независимого от конкретной газеты, журнала или телекомпании. Засыплешь опрашиваемого чрезмерным количеством трудных вопросов, и в следующий раз он вообще откажется с тобой встречаться. Задашь их слишком мало — получишь дешевый дифирамб, которыми пестрят второсортные издания.

Медленно и искусно она подвела разговор к политике и ловко сосредоточила внимание на укреплении авторитарной власти Дударева.

— Положение иностранного инвестора в России небезопасно, — сказала она наконец. — Вспомните, какая участь постигла владельцев «Юкоса» — одни оказались за решеткой, другие попали в немилость, а компанию принудительно продали. Каждый доллар или евро, вложенный в дело здесь, может в любую минуту отобрать Кремль. Законы тут принимаются по прихоти кучки властителей. Как в подобных условиях вы строите планы на будущее?

Малкович пожал плечами.

— Любое предприятие — риск, мисс Девин, — добродушно ответил он. — В этом я убедился не раз, уж поверьте. Но я всегда стремлюсь к долгосрочности, вопреки повседневным неурядицам и неожиданным поворотам судьбы. У России масса недостатков, но она есть и будет страной необъятных возможностей. Как только компартия рухнула, россияне заболели капиталистическими излишествами — начался «Позолоченный век»[5] с его алчными промышленными магнатами и олигархами. Теперь маятник качнуло в другую сторону, к более жесткому контролю со стороны государства — это же естественно. Когда-нибудь маятник остановится посередине, все придет в равновесие. И мудрейшие из нас, кто продержится в России в трудные времена, будут щедро вознаграждены.

— Вы в этом уверены? — спокойно спросила Фиона.

— Уверен, — подтвердил миллиардер. — Не забывайте, что с президентом Дударевым я знаком лично. Он, разумеется, не святой, но стремится навести в стране столь долгожданный порядок. Наладить дисциплину. Уничтожить, наконец, мафию, вернуть на улицы Москвы и остальных городов безопасность и спокойствие. — Он приподнял бровь. — Мне казалось, вы как никто другой видите, насколько это важно, мисс Девин. Безвременная гибель вашего супруга — великая трагедия. В обществе, руководство которого печется о благополучии граждан, не произошло бы ничего подобного. Надеюсь, именно такой желают видеть Россию нынешние правители.

С несколько мгновений Фиона молча смотрела на Малковича, подавляя волну холодной ярости, ни в малой степени не отразившейся на лице. Прошло два года, но рана в душе от потери Сергея еще кровоточила. Мимоходное упоминание о его убийстве, особенно в беседе про возрастающий деспотизм Дударева, вонзилось в душу острой колючкой.

— В поимке убийц мужа я принимала личное участие, — произнесла Фиона совершенно ровным голосом. На выслеживание тех, кто заказал убрать Сергея, сбор доказательств, сопряженный с громадным риском, у нее ушло несколько месяцев. В конце концов власти услышали ее выраженные в статьях воззвания и приняли надлежащие меры. Большинство причастных к убийству Сергея мерзавцев отбывало теперь длительные сроки в тюрьме.

— Знаю, — сказал Малкович. — Я читал ваши бесстрашные выступления против мафии с огромным восхищением. Но, согласитесь, если бы правоохранительные органы не были так коррумпированы, выполняли свои обязанности более профессионально и активно, все было бы гораздо проще.

Фиона внутренне напряглась. «Зачем он так настойчиво напоминает мне о смерти мужа? — подумала она. — Этот тип ничего не делает без умысла. Хочет вывести меня из равновесия? Или сообщить о том, что возвращение России к прежнему режиму и его связи с Дударевым — не тема для нашей беседы? Если так, надо поторопиться. А то он под каким-нибудь предлогом закончит разговор, и я останусь при своих интересах».

— Есть вещи пострашнее коррумпированных правоохранительных органов, — произнесла она. — Например, утаивание важной информации. По-моему, это излишне, даже опасно. В особенности когда речь идет о здоровье и благополучии нации.

Малкович повел бровью.

— Не совсем понимаю, мисс Девин. О каком таком «утаивании» вы толкуете?

Фиона пожала плечами.

— А каким еще словом можно назвать попытку скрыть не только от россиян, но и от всего мирового сообщества новость о появлении неизученной смертельной болезни?

— Смертельной болезни? — Малкович наклонился вперед, внезапно настораживаясь. В его глазах блеснула тревога. — Продолжайте, — негромко попросил он.

Фиона рассказала обо всем, что они со Смитом успели узнать от Петренко и Кирьянова, умолчав лишь про то, что ей известно об убийстве обоих врачей. И о распространении таинственного недуга за пределами России. Когда она договорила, миллиардер поджал губы.

— А у вас есть какие-нибудь доказательства? Вы уверены, что это заболевание не чья-то выдумка?

— Доказательства? Пока нет. Остальные врачи из ЦКБ отказались со мной разговаривать, а истории болезни держат под замком, — сообщила Фиона, качая головой. — Надеюсь, вы понимаете, насколько серьезна опасность? Если Кремль — или Министерство здравоохранения — продолжит умалчивать о заболевании в нелепой попытке избежать паники либо пристального внимания со стороны Запада, последуют катастрофичные последствия.

Малкович поморщился.

— В самом деле. Политика и экономика могут сильно пострадать. Мировая общественность и финансовые рынки, если узнают, что россияне хранят в секрете известие о новой страшной болезни вроде СПИДа, придут в бешенство.

— А меня больше волнуют человеческие жизни, — спокойно произнесла Фиона.

Губы Малковича тронула холодная улыбка. Он взглянул на журналистку с еще большим уважением.

— Чего же вы хотите от меня, мисс Девин? Полагаю предыдущие ваши вопросы были лишь прелюдией главного разговора — об этой самой медицинской тайне?

— Не совсем так, — ответила Фиона, слегка краснея. — Но, да, я действительно надеюсь, что вы поможете мне, используя свое влияние, пролить свет на историю с таинственной болезнью.

— Хотите, чтобы я помог вам представить миру очередную газетную сенсацию? — переспросил Малкович. — Чисто по доброте душевной?

Фиона улыбнулась, умышленно придавая лицу то же выражение недоверчивости, что светилось во взгляде миллиардера.

— О вашей склонности к благотворительности ходят легенды, мистер Малкович, — сказала она. — И потом, вы прекрасно знаете, как важна газетная слава.

— И как опасен газетный позор, — добавил миллиардер, сардонически усмехаясь. — Ладно, мисс Девин, — сдался он, качая крупной головой. — Попробую помочь вам, в чем сумею, хотя бы исключительно в корыстных целях.

— Спасибо, — проговорила Фиона, закрывая блокнот и грациозно поднимаясь с кресла. — Очень великодушно с вашей стороны. Мои координаты у ваших людей есть.

— Не стоит благодарности, — ответил Малкович, тоже вставая. Его лицо посерьезнело. — Если то, о чем вы поведали, — правда, постараемся общими усилиями исправить чью-то роковую ошибку.

* * *

Джон Смит шагал по аллее тихого парка — знаменитых Патриарших прудов. Под ногами хрустел лед, все еще сковывавший землю. Рев автомобилей с Садового кольца был едва слышен, вдали, на площадке для игр, резвилась и смеялась ребятня. Из-за темных стволов и оголенных веток выглядывали чудные скульптуры — изображения героев популярных в девятнадцатом веке басен.

Дойдя до большого замерзшего пруда в центре парка, Смит остановился и, пытаясь согреться, засунул руки в карманы. Летом тут было совсем иначе: улыбающиеся лица, солнце, пение птиц. А зимой царили тоска и одиночество.

— Однажды на Патриарших побывал сам дьявол, знаете? — послышался из-за спины негромкий женский голос.

Смит повернул голову.

Совсем недалеко, между двух обнаженных лип стояла Фиона Девин. Темные волосы спрятаны под меховой шапкой, на щеках румянец. Она подошла ближе.

— Дьявол? В прямом или переносном смысле?

Фиона улыбнулась зелено-голубыми глазами.

— Всего лишь в художественном произведении. Во всяком случае, кое-кто на это очень надеется. — Она кивком указала на пруд. — Михаил Булгаков начинает с описания этих мест свой знаменитый роман «Мастер и Маргарита». Здесь якобы появляется Сатана, задумавший поглумиться над атеистической Москвой времен Сталина.

Смит поежился — видимо, от холода, по крайней мере так ему хотелось думать.

— Да уж, отличное место мы выбрали для встречи, — сказал он, улыбаясь. — Пустынное, холодное и проклятое. Не хватает только саней, запряженных воющими волками, — то есть погони.

Фиона усмехнулась.

— Это что, задушевный пессимизм, приправленный черным юмором? По-моему, полковник, вы впишетесь в здешнюю жизнь быстрее, чем я думала. — Она подошла ближе и тоже остановилась у самого пруда. — Мои люди проверили врачей и ученых из вашего списка. Я готова передать вам сведения, — произнесла она без предисловий, значительно понизив голос.

Смит от удивления тихо свистнул.

— Слушаю.

— Самый надежный и безопасный вариант — доктор Елена Веденская, — сказала Фиона уверенно.

Смит медленно кивнул. За последние несколько лет с Веденской, как и с Петренко, он неоднократно встречался на конференциях. Перед глазами возник расплывчатый образ весьма непривлекательной аккуратной женщины лет пятидесяти с небольшим — женщины, благодаря упорству, уму и профессионализму добравшейся в своей сфере до самых вершин. Веденская возглавляла отделение молекулярной биологии в Центральном НИИ эпидемиологии. Так как институт считался одним из ведущих центров по исследованию инфекционных заболеваний в России, Веденскую непременно должны были вовлечь в изучение таинственной болезни.

— А почему вы считаете, что ей можно доверять? Есть какая-то причина?

— Есть, — сказала Фиона. — Доктор Веденская — сторонница демократии и политических реформ, — добавила она вполголоса. — Выступала за преобразования, еще когда была студенткой, в брежневскую эпоху. Балом в те времена правила коммунистическая партия.

Смит прищурился.

— Значит, за Веденской следят фээсбэшники.

— Наверняка, — согласилась Фиона, пожимая плечами. — Только в настоящее время в ее личном деле ложные сведения. Согласно им Елена Веденская — надежная, политически пассивная гражданка.

Смит вскинул бровь.

— Кто-то подменил ее досье? Неужели такое чудо возможно?

— Об этом я расскажу вам лишь в случае крайней необходимости, полковник. Сами понимаете.

Смит кивнул, принимая упрек.

— Понимаю. Как, по-вашему, мне лучше к ней обратиться? Через институт?

— Разумеется, нет, — ответила Фиона. — Я почти уверена, что все звонки, поступающие в московские больницы и научно-исследовательские учреждения, прослушиваются. — Она протянула ему клочок бумаги с аккуратно выведенными женской рукой десятью цифрами. — К счастью, у Веденской есть сотовый, номер нигде не зарегистрирован.

— Позвоню ей сегодня же, — решил Смит. — Попрошу о встрече вечером, в каком-нибудь ресторанчике, подальше от института. Якобы просто как давний знакомый, коллега.

— Разумно, — одобрила идею Фиона. — Но столик закажите на троих.

— Вы тоже придете?

— Да, — ответила она, шаловливо улыбаясь краешком рта. — Если, конечно, вы не затеяли за Веденской приударить.

— Приударить? Нет, не затеял.

Фиона улыбнулась шире.

— Очень предусмотрительно с вашей стороны.

* * *

На удалении ста метров в серебристом «БМВ», припаркованном у обочины на узенькой улочке, сидели два человека. Первый, немец по фамилии Вегнер, наклонившись к тонированному ветровому стеклу, делал снимки цифровым фотоаппаратом. Второй, Чернов, бывший офицер КГБ, вводил последовательность команд в небольшой ноутбук, который держал на коленях.

— Связь установлена, — воскликнул он. — Отправим изображения, как только закончишь.

— Замечательно, — пробормотал Вегнер. Сделав еще несколько фотографий, он опустил аппарат. — Пожалуй, достаточно.

— И кто этот тип? Есть какие-нибудь предположения?

Фотограф пожал плечами.

— Никаких. Но над этой загадкой пусть ломают голову другие. Наша задача следить за Девин и докладывать обо всех ее встречах.

Чернов с недовольной миной закивал.

— Знаю. Что-то больно уж подозрительно она себя ведет. Сегодня утром в метро я было подумал, ты потерял ее из вида навсегда. А потом мне пришлось мчать как угорелому, чтобы нагнать вас. — Он насупился. — Слишком много она задает вопросов. Надо бы с ней покончить.

— Убить журналистку? Американку? — бесстрастно спросил фотограф. — Сделаем, если прикажет герр Брандт. Когда придет время.

* * *

Неподалеку, в дверном проеме, стоял, медленно покачиваясь то вперед, то назад и обхватывая себя руками, высокий полный человек. Старенькое пальтишко, линялые штаны в заплатах — он выглядел как множество других задавленных бедностью, нередко шатающихся по Москве в алкогольном опьянении стариков-пенсионеров. Но взгляд глаз под кустистыми бровями был ясен, даже внимателен. Нахмурившись, он заучил номера «БМВ» наизусть. И в отчаянии подумал: скоро и на улице-то будет страшно показываться. Дожили!

Глава 16

Темные тучи плыли на запад над замысловатыми башенками Котельнической высотки. Мимо окон роскошных офисов «Группы Брандта» летели невесомые снежинки. Эрих Брандт сквозь белую пелену всматривался в оживленные городские улицы.

В районе его плотной шеи и атлетических плеч росло напряжение. Он ненавидел периоды затишья: когда докладов от подчиненных и новых распоряжений свыше приходилось ждать в безделье. Душа жаждала действия, выплеска энергии в приступе жестокости, будто наркоман — очередной дозы. Но за годы, проведенные в слежке — сначала для «Штази», позднее для личного удовольствия и обогащения, — он научился прекрасно управлять чувствами.

В незапертую дверь постучали.

— Да! — крикнул Брандт. — В чем дело?

На пороге появился один из подчиненных с папкой в руках, тоже бывший работник «Штази». На продолговатом лице лежала тень тревоги.

— Неприятности продолжаются. Того же рода.

Брандт слегка нахмурил брови. Герхард Ланге по пустякам не нервничал.

— Конкретнее.

— Пришли от ребят, которые следят за американской журналисткой. — Ланге разложил на столе черно-белые снимки из папки. На каждом была изображена Девин, оживленно разговаривающая с высоким темноволосым мужчиной. — Сделаны примерно два часа назад, во время встречи на Патриарших, по-видимому, тайной.

— И?

— Взгляните. — Ланге положил на стол еще один лист бумаги. — Я только что получил по факсу от одного из осведомителей.

Это был краткий послужной список подполковника армии США Джонатана Смита, доктора медицины. Вверху темнела нечеткая фотография.

Брандт пристально рассмотрел снимок. И без слов сравнил с изображениями, полученными от наблюдателей. Сомнений нет, пронеслось в голове. Это он. Смит в Москве и общается с журналисткой, которая давно вызывает серьезные опасения.

Блондин содрогнулся. Утечка информации продолжалась, несмотря на торжественное обещание, данное Алексею Иванову. Он вскинул голову, отрывая взгляд от проклятых фотографий.

— Где Смит остановился?

Ланге устало покачал головой.

— В этом-то главная проблема. Мы не знаем. Проверили все декларации в аэропортах и на железнодорожных вокзалах Москвы и области. Его фамилии нет нигде.

Брандт сел за стол.

— Значит, он явился под другим именем. С поддельными документами.

— Наверняка. Выходит, это в самом деле шпион. Из ЦРУ или какого-то другого американского разведоргана.

Блондин кивнул.

— Судя по всему, да.

— Может, обратимся за помощью к ФСБ? — не вполне уверенно предложил Ланге. — Получим доступ к собранным за последние два дня в аэропортах данным, сравним фотографию Смита с...

— И дадим нашим приятелям-россиянам еще один повод усомниться в безопасности операции «ГИДРА»? — Брандт покачал головой. — Нет, Герхард. Обойдемся без помощников. Особенно без Иванова с его Тринадцатым управлением.

Ланге неохотно кивнул.

— Понятно.

— Вот и хорошо. — Брандт сосредоточил внимание на одном из снимков с изображением Смита и журналистки. — Подберемся к Смиту через мисс Девин. Если он встретился с ней один раз, встретится еще, я почти уверен. Где она сейчас?

Ланге опять погрустнел и пожал плечами.

— Тоже не знаем. Потеряли ее след.

Брандт метнул в него грозный взгляд.

— Потеряли? Как это понимать?

— Расставшись со Смитом, она прокатила за собой Чернова и Вегнера через пол-Москвы. Сначала поездила по разным веткам метро, потом нырнула в торговый комплекс «Петровский пассаж» — и с концами. Возможно, купила новую шапку или пальто и вышла в толпе в другом виде.

Брандт ничего не ответил. Отделаться от преследователей в многомиллионной Москве не представляет большого труда — если ты знаешь, что тебя преследуют, и отдаешь себе отчет в том, что действуешь наперекор чьим-то интересам.

— Ребята направились к ее квартире, — осторожно продолжил Ланге. — Но она может там и не появиться.

— Вполне вероятно, — с досадой произнес Брандт. — Два дня назад ей удалось уйти от нескольких групп мафиози. Девин далеко не дура, хоть, возможно, и дилетантка. Не исключено, что она вычислила Вегнера и Чернова. Сидит себе сейчас, наверное, в гостиничном номере или развлекается с друзьями.

Ланге вздохнул.

— В таком случае выловить Смита будет не так-то просто. Нравится вам эта идея или нет, но к Тринадцатому управлению обратиться, видимо, придется.

— Только не паникуй, — велел Брандт, напряженно размышляя. — Есть еще один выход.

Ланге озадачился.

— Смит здесь с определенной целью, — напомнил Брандт. — И мы знаем, с какой, верно?

Подчиненный медленно кивнул.

— Пытается вызнать, что хотел ему сказать Петренко. Либо, что для нас опаснее, собирает подтверждения тому, о чем Петренко успел поведать.

— Именно. — Брандт блеснул зубами. — Ответь на один вопрос, Герхард: как лучше убить зверя, особенно опасного хищника?

Ланге промолчал.

— Вода! — воскликнул Бранят. — Любая тварь нуждается в питье. Надо найти место, где зверь утоляет жажду, и дожидаться его там с оружием наготове.

Он отодвинул фотографии и послужной список Смита и стал просматривать сложенные в аккуратную стопку документы на краю стола, ища последнее сообщение от Вольфа Ренке. Список с именами врачей и ученых в Москве, которые знали о появлении странной болезни и представляли собой опасность.

Брандт протянул перечень Ланге, довольно улыбаясь.

— Водопой американца где-то здесь. Сосредоточьте внимание на тех, кто встречался с ним на международных конференциях. Рано или поздно он выйдет с кем-то из них на связь. Тут-то мы его и прикончим.

* * *

Ресторан «Каретный двор» на Новом Арбате располагался в чудесном старом здании, уцелевшем во времена бесчисленных советских реконструкций, недалеко от Московского зоопарка и другой сталинской высотки, Кудринской, жилого дома, что возвышался на противоположной стороне широкой дороги — Садового кольца. В жаркие летние вечера завсегдатаи ресторана отдыхали в тенистом внутреннем дворе — ели салаты, пили вино, водку или пиво. В холодные зимние дни располагались внутри, в теплых, уютных, увитых комнатными растениями залах, и предпочитали азербайджанскую кухню — блюда острые и пряные.

Из угловой кабинки в основном зале Смит в дверном проеме увидел Фиону Девин. Она на мгновение остановилась, смахнула с воротника снежинки и повернула голову в одну, потом в другую сторону. Смит встал. Фиона заметила его, кивнула и легкой походкой направилась к нему через шумный, наполненный сизым сигаретным дымом зал.

— Наконец-то и ваша знакомая, — спокойно сказала Елена Веденская, устремляя на привлекательную Фиону взгляд темных, ничего не выражающих глаз. Затушив сигарету, она поднялась, чтобы поприветствовать пришедшую.

На вид российская ученая оказалась действительно весьма невзрачной, как и запомнилось Смиту. Узкое морщинистое лицо, бледная кожа, серо-стальные волосы, затянутые в пучок, темная юбка и блузка, выбранные, судя по всему, исключительно для удобства — она выглядела по меньшей мере на десяток лет старше, чем была на самом деле. Но умом обладала на редкость острым и держалась здесь, в родном городе, без стеснения, которое отметил в ней Смит при прошлой встрече, на конференции в Мадриде.

— Мисс Девин, познакомьтесь с доктором Еленой Борисовной Веденской, — представил Смит ученую.

Женщины сдержанно, но весьма любезно кивнули друг другу и сели в полукруглой кабинке друг напротив друга. Смит, с мгновение поколебавшись, опустился на сиденье рядом с Веденской. Та не стала возражать и сразу подвинулась, освобождая для него побольше места.

— Простите, что опоздала, Джон, — пробормотала Фиона. — Столкнулась с некоторыми... неприятностями. За мной увязалась пара подозрительных личностей — возможно, торговые агенты, — пришлось от них отделываться.

Смит приподнял бровь. «Торговыми агентами» в «Прикрытии» называли неприятельскую слежку.

— У них не было ничего такого, что вы хотели бы приобрести? — спросил он, подбирая слова с особой тщательностью, чтобы не спугнуть россиянку.

— Нет. Во всяком случае, мне так показалось на первый взгляд, — ответила Фиона. В ее голосе прозвучал лишь легкий намек на неуверенность. — Назойливых торговцев в Москве теперь пруд пруди.

Смит понимающе кивнул. С тех пор как Дударев и его окружение ужесточили контроль над средствами массовой информации, за журналистами, особенно иностранными, наблюдали, зачастую не слишком маскируясь, милиция и ФСБ. Так репортеров запугивали и загоняли в тупик — дополнительные официальные ограничения вводить не решались, боялись общественных недовольств и протестов.

Два улыбчивых молодых официанта принесли заказанные блюда. Третий, постарше, — напитки: бутылку «Московской» и яблочный сок.

— Чтобы не терять времени даром, мы сделали заказ без вас, — сказала доктор Веденская Фионе. — Надеюсь, вы не обидитесь?

— Не обижусь, — ответила та, улыбаясь. — К тому же я голодна, как волк.

От тарелок, расставленных на столе, исходили чудесные ароматы. Компания приступила к ужину. Им подали сациви — кушанье из куриных грудок с чесночным соусом. Сладкие перцы, фаршированные рубленой бараниной, фенхелем, мятой и корицей. Густой суп со сметаной, рисом и шпинатом. Пока управлялись с первыми блюдами, официанты принесли шашлык — шампуры с кусочками баранины, телятины и курицы, вымоченными в уксусе и гранатовом соке и зажаренными над углями, — и тонкие лепешки лаваша — пресного хлеба.

Елена Веденская подняла рюмку водки.

— За ваше здоровье! — провозгласила она, вылила прозрачный холодный напиток в рот и запила его соком.

Смит и Фиона последовали ее примеру. Водка и сок оказались прекрасным дополнением к острой кавказской пище.

— А теперь, — произнесла россиянка, поставив бокал, — к делу. — Она с прищуром взглянула на Фиону. — Джонатан говорит, вы журналистка.

— Верно.

— Тогда хочу вас сразу предупредить, — твердо сказала Веденская. — Я не желаю, чтобы моим именем запестрели первые страницы бульварных газет. — Она усмехнулась. — Или даже серьезных изданий.

Фиона кивнула.

— Прекрасно понимаю.

— Хоть меня и не устраивает наше правительство, которое труд медиков почти не ценит, свою работу я люблю, — продолжила врач. — Я приношу людям пользу. Спасаю жизни. Вылететь из института без особых на то причин — такая перспектива мне не улыбается.

Фиона посмотрела на нее со всей серьезностью.

— Даю вам честное слово: ни в одной из моих статей ваше имя не появится. Поверьте, доктор Веденская, правда о чудовищной болезни интересует меня гораздо больше, чем большие гонорары.

— Тогда мы заодно. — Веденская повернулась к Смиту. — Вы сообщили мне по телефону, что болезнь распространяется и за пределами России.

Смит хмуро кивнул.

— Симптомы те же, но, чтобы сказать с уверенностью, та это болезнь или нет, мне нужна информация по первым пациентам, московским. Если наши догадки подтвердятся, приказ Кремля держать сведения в тайне смертельно опасен.

— Идиоты! Кретины! — в негодовании выругалась Веденская. Отодвинув тарелку к краю стола, она опять закурила, чтобы успокоиться. — Это умалчивание — настоящее преступление. А ведь я не раз говорила правительству: не скрытничать надо, а бить тревогу! И мои коллеги тоже! — Она нахмурилась. — Следовало устроить международное совещание с ведущими учеными из-за рубежа, как только в ЦКБ поступили первые четыре пациента. — Ее узкие плечи опустились. — Я сама обязана была что-нибудь предпринять, с кем-нибудь связаться. Но новых больных не появилось в течение месяца, и я решила, что, запаниковав в первый момент, сгустила краски.

— В Москве так больше никто и не заболел? — спросила Фиона.

Русская ученая покачала головой.

— Нет.

— Вы уверены? — Смит удивленно взглянул на нее.

— На сто процентов, Джонатан, — ответила Веденская. — Передавать сведения заграничным коллегам нам запретили, но собственные исследования велели продолжать. Кремль сам сильно заинтересован в секретах болезни: хочет знать, что служит источником ее возникновения, каким путем она передается, почему ведет к летальному исходу.

— А Валентину Петренко, по его словам, приказали забыть о болезни, — произнес Смит, озадаченно сдвинув брови.

— Все правильно, — подтвердила Веденская. — Больничные расследования решили прекратить, видно, во избежание информационной утечки. Продолжается работа только в институтах, в том числе и в нашем, в моем отделении.

— В лабораториях «Биоаппарата» тоже? — осторожно поинтересовался Смит, упоминая о прекрасно охраняемых научных комплексах, где, насколько ему было известно, россияне исследовали и разрабатывали сверхсекретное биологическое оружие. Если Россия в самом деле использовала болезнь в качестве средства для уничтожения людей, как предполагали Клейн и президент Кастилья, ученые и лаборанты «Биоаппарата» наверняка имели к ней непосредственное отношение.

Веденская покачала седой головой.

— Понятия не имею, что происходит за колючей проволокой в лабораториях Екатеринбурга, Кирова и Сергиева Посада. — Она поджала губы. — Мне туда доступа нет.

Смит с пониманием кивнул. И нахмурился, погружаясь в раздумья. Если Россия изобрела болезнь как оружие и уже успешно убивает с ее помощью людей на Западе и в других странах, почему тогда Кремль заставляет ученых продолжать исследование?

Немного помолчали.

— Я принесла копии своих записей, как обещала, — сказала наконец Веденская. — Она указала на теплое пальто, которое лежало рядом на сиденье. — Они внутри старых медицинских журналов. Отдам их вам позже, когда выйдем. Здесь слишком людно.

— Спасибо, Елена, — с искренней благодарностью произнес Смит. — А образцы крови и тканей? Их вы сможете каким-нибудь образом нам передать?

— Нет, — уверенно ответила Веденская. — Петренко и Кирьянов доказали, что это исключено. Все биологические образцы теперь под замком. Брать их дозволено лишь для тестов и исследований по специальному разрешению из министерства.