Прикрытие-Один (№6) - Московский вектор

Проработали до раннего утра. Веденская подошла к делу с огромной ответственностью. Записала о первых четырех жертвах все, что было известно: имена, возраст, пол, социально-экономическое положение, значительные умственные и физические особенности. Зафиксировала, как таинственная болезнь протекала в каждом отдельном случае — начиная с той минуты, когда пациента доставили в больницу, и заканчивая последним мгновением жизни. К записям прилагались результаты всех проведенных тестов, отчеты по вскрытиям, многочисленные расширенные анализы.

Наконец Смит откинулся на спинку и обреченно вздохнул. В глазах у него резало, будто в них насыпали песка, шея и плечи затекли и на малейшее движение реагировали болью.

— Каковы ваши соображения? — осторожно поинтересовалась Фиона.

— К разгадке мы не приблизились и на миллиметр, — проговорил Смит. — Записи лишь подтверждают все то, о чем перед смертью мне успел поведать Петренко. Жертвы друг друга не знали. Жили в совершенно разных районах Москвы или даже на самой окраине. У них не было общих друзей либо просто знакомых. Даже занимались все четверо совершенно разными делами. Я не вижу между ними ни единой связующей нити — вектора заболевания как будто не существует.

— Вектора?

— Вектором в медицине называют человека, животное или микроорганизм, которые распространяют ту или иную болезнь, — пояснил Смит.

Киров пристально на него посмотрел.

— А это важно?

Смит кивнул.

— Судя по всему, болезнь зародилась не естественным путем. А была создана в лаборатории — случайно либо намеренно...

Он резко замолчал, напрягая мозг. Его губы сжались в узкую линию.

— В чем дело, подполковник? — спросила Фиона.

— Мне пришла чудовищная идея, — негромко ответил Смит. Его брови сдвинулись. — Послушайте, эти четверо, что умерли от болезни, поразительно разные люди, так ведь?

Фиона и Киров закивали, озадачиваясь.

— Я вдруг подумал, не выбрали ли их умышленно для проведения эксперимента: чтобы проверить действие убийственного организма или процесса на человеческих существах разного возраста, пола, с различным обменом веществ?

— Идея, правда, чудовищная, — согласилась Фиона. Ее брови поползли вверх. — Думаете, слух, о котором нам поведала Веденская — про того ученого из Восточной Германии, — не выдумка?

— Именно, — сказал Смит. — Если Вольф Ренке по сей день жив, значит, первая вспышка заболевания — всего лишь опыт. Сукин сын всегда славился страстью поэкспериментировать над людьми. — Его плечи опустились. — Но даже если моя догадка верна, нам она не поможет. Определенной картины все равно не вырисовывается. Откуда взялась болезнь? Каким образом воздействует на организм? Или хотя бы как передается? По записям ничего не определишь.

— Парадокс, — медленно произнес Киров. Его глаза засветились холодным сиянием. — Если бумаги настолько бесполезны, почему же тогда людей, которые пытаются их вам передать, так безжалостно убивают?

Глава 21

Берлин, 19 февраля

Международный аэропорт «Берлин-Бранденбург», что в восемнадцати километрах к югу от центра германской столицы, еще окутывал утренний туман, когда небольшой частный самолет коснулся выпущенным шасси взлетно-посадочной полосы 25-Р, промчался, замедляя ход, по окаймленной красно-зелеными фонарями бетонной полосе, свернул к огромному люфтганзовскому ангару для ремонта самолетов и остановился.

На влажной бетонированной площадке его поджидал черный седан «БМВ».

Четверо стройных, атлетически сложенных мужчин в теплых пальто и меховых шапках вышли из самолета и быстро зашагали к автомобилю. Каждый нес компактную дорожную сумку и настороженно смотрел по сторонам, точно готовясь к беде.

Пятый, более низкорослый, упитанный и постарше, вышел из «БМВ» навстречу прибывшим. Главарю он сдержанно кивнул.

— Добро пожаловать в Германию. Как поживает Москва?

— Там холодно и темно, — безрадостно ответил Герхард Ланге. — Почти как здесь. Что с таможней?

— Все улажено. Властям не к чему придраться, — заверил встречающий.

— Замечательно. — Бывший офицер «Штази» одобрительно кивнул. — А оружие? Все приготовил?

— Да, лежит в багажнике.

— Покажи.

Низкорослый повел Ланге и остальных членов команды к машине, открыл багажник и театрально отступил, давая возможность прилетевшим лучше рассмотреть содержимое пяти металлических ящиков.

Ланге зловеще улыбнулся, обводя взглядом уложенные в футляры пистолеты-пулеметы «Хеклер-Кох», пистолеты «вальтер», патроны, блоки пластичных взрывчатых веществ, детонаторы и часовые механизмы. В пятом ящике лежали бронежилеты рации, черные комбинезоны и травянисто-зеленые береты, в точности как у бойцов элитного антитеррористического подразделения погранслужбы ФРГ «ГСГ-9». На удачу Брандт не надеялся. Распорядился обмундировать свою группу с учетом всех возможных случайностей.

— Цель уже намечена? — полюбопытствовал низкорослый.

Тонкие губы Ланге напряглись.

— Пока нет. — Он нахмурился, закрыл багажник и отступил на шаг назад. — Но, надеюсь, очередной приказ из Москвы не заставит себя долго ждать.

* * *

Казахстан

К северу от реки Деркуль тянулась цепь низких бесплодных холмов. На вершинах темнели редкие чахлые деревца, склоны покрывала лишь длинная сухая трава. По другую сторону реки далеко на юг и восток простиралась равнина. Это был северо-западный край безграничных казахских степей.

Старший лейтенант спецназа Юрий Тимофеев лежал, прячась в бурой траве, за одной из вершин. Загорелая кожа и коричневые пятна камуфляжного костюма почти сливались с природными красками земли, поэтому рассмотреть Тимофеева с расстояния более двадцати метров было практически невозможно. Он снова приставил к глазам бинокль, внимательно рассмотрел магистраль и железнодорожные пути, проходившие параллельно реке.

По прошествии минуты опустил прибор и взглянул на товарища, что лежал рядом.

— Время: семь часов ноль минут. Замечены два десятитонных грузовика, оба гражданские, один автобус, почти весь заполнен людьми. Черная «Волга» седан, возможно, правительственная. Движутся на восток, в сторону Уральска, на скорости примерно восемьдесят километров в час. В западном направлении не едет никто.

Второй военный, прапорщик Паузин, аккуратно записал данные в блокнот, продолжая список, который они вели во время наблюдения за дорогами последние сорок восемь часов.

— Есть, командир, — пробормотал он.

— Сколько нам еще тут торчать? — пробрюзжал третий спецназовец, тот, что лежал сбоку с автоматом «АКСУ-74».

— Сколько понадобится, Иван, — резко ответил Тимофеев. — До тех пор, пока не поступит новый приказ из штаба. — Он провел рукой по небольшой портативной рации в траве.

Трое российских военнослужащих, закаленных бесконечной войной в Чечне, были специальной разведывательной группой. Через границу с Казахстаном перебрались позавчера и установили наблюдательный пост за важным участком железной дороги. В их задачи входило фиксировать все проезжающие мимо транспортные средства, уделяя особое внимание военным либо пограничным. До настоящего момента таковых на горизонте появились единицы. Немногочисленные, бедно оснащенные казахские войска концентрировались в основном на востоке, у границы с Китайской Народной Республикой.

— Только время здесь зря теряем, — продолжал ворчать третий боец, сержант по фамилии Белуков.

— Ты предпочел бы гоняться за моджахедами? — с усмешкой спросил Паузин, напоминая приятелю о службе в Чечне.

— Тьфу ты! Нет, конечно. — Белуков передернулся. Их последняя командировка в Чечню была настоящим кошмаром — непрерывной чередой засад и рейдов. — Но в этой операции я не вижу никакого смысла. Если бы мы планировали на них напасть, тогда понятное дело. Но на кой черт нам это захолустье? — Он обвел рукой пустынную степь, уходящую в серую тускло освещенную даль.

— Когда-то Казахстан принадлежал нам. Почти половина местных жителей — этнические русские, наши родственные души, — негромко произнес Тимофеев. — И потом, тут богатейшие залежи нефти, природного газа, боксита, золота, хромовой руды, урана — президент Дударев мечтает вернуть все это...

Он внезапно замолчал, услышав тихое лошадиное ржание. Повернул в изумлении голову. Подчиненные последовали его примеру. С вершины холма на них испуганно смотрел мальчик лет двенадцати-тринадцати.

На нем была длинная шерстяная куртка, белая рубаха и широкие коричневые брюки, подвязанные на поясе. Он держал за поводья лохматого степного пони, увлеченно поедавшего сухую траву. К седлу были привязаны постельные принадлежности в скатке, палатка и запасы еды.

Российские военные осторожно поднялись на ноги.

— Что ты здесь делаешь? — спросил Тимофеев, почти незаметно придвигая руку к кобуре на боку. — А?

— Мы с отцом объезжаем территорию, готовимся к весне, — быстро проговорил мальчик, по-прежнему тараща на военных глаза. — Чтобы знать, где для скотины больше корма, где хорошие водопои.

— Отец с тобой? — спокойным тоном поинтересовался Тимофеев.

— Нет. — Мальчишка с гордостью покачал головой. — Он поскакал на запад. За этот участок в ответе я.

— Какой хороший сын, — рассеянно похвалил старший лейтенант, доставая пистолет — «Макаров» с глушителем. Отправив в патрон патронник, спецназовец прицелился и нажал на спусковой крючок.

Пуля вошла мальчику в грудь. От удара его отбросило назад. Он сильнее расширил глаза — теперь от ужаса, — уставился на рубашку, вспыхнувшую алым от хлынувшей из раны крови. И медленно осел на колени.

Тимофеев снова выстрелил — на сей раз в голову жертвы. Казахский ребенок содрогнулся, упал и свернулся калачиком на мертвой траве.

Пони в отчаянии взвыл. Напуганный медным запахом свежей крови, подался назад, сгибая задние ноги, резко развернулся и помчался прочь. Белуков закричал и пустился вслед за беглецом, а забравшись на вершину холма, поднял автомат и прицелился.

— Отставить! — скомандовал, подскакивая к подчиненному и опуская его оружие, Тимофеев. — Только шум поднимешь. Чем дальше осел умотает, тем для нас же лучше. Когда казахи хватятся мальчишки, не поймут, откуда начинать поиски.

Белуков кивнул, молча соглашаясь с командиром.

— Выкопайте с Паузиным яму, — велел Тимофеев — И заройте тело. А я пока свяжусь со штабом, сообщу, что мы переходим на вторую позицию.

— Может, лучше поскорее смыться? Пока пацана никто не ищет?

— У нас есть приказ, — сурово напомнил Тимофеев. — Из-за одной прискорбной смерти мы не имеем права завалить операцию. — Он пожал плечами. — В конце концов, когда начнется заваруха, погибнут и другие невинные люди. Таковы правила войны.

Глава 22

Берлин

Поднимаясь на четвертый этаж посольства, Рэнди Рассел перепрыгивала через две ступеньки. На площадке приостановилась, пристегнула личную карточку ЦРУ с фотографией к карману темно-синего пиджака. И, распахнув противопожарную дверь, быстро зашагала по широкому коридору. Делопроизводители с охапками заявок на визу и стопками других официальных бумаг поспешили уступить ей дорогу.

У дверей в конференц-зал ее встретил высокий сержант морской пехоты. Держа руку на оружии в поясной кобуре, он внимательно рассмотрел карточку Рэнди и кивнул.

— Входите, мисс Рассел. Мистер Беннет ожидает вас.

Курт Беннет, глава аналитической команды, прибывшей из штаба ЦРУ в Лэнгли, бросил на гостью лишь мимолетный взгляд. С красными от усталости глазами, небритый, помятый, он сидел перед двумя соединенными между собой компьютерами за длинным столом. Всю прошедшую ночь и целое утро они работали над материалом, который Рэнди раздобыла в архивах Бундескриминальамт. По залу туг и там — на столах, на полу и даже на стульях — были расставлены чашки с остывшим кофе и полупустые банки с газированной водой.

Рэнди придвинула стул и села рядом с Беннетом — суетливым, почти полностью лысым человеком в очках с металлической оправой.

— Как дела, Курт?

— Ты пошла по верному пути, — ответил аналитик, сверкая улыбкой. — Оказывается, в БКА работают и отпетые негодяи, по крайней мере о Ренке заботится именно такой.

Рэнди выдохнула, чувствуя себя человеком, сбросившим с плеч тяжелый груз. Чем больше она изучала прошлое Ренке, тем сильнее склонялась к мнению, что его прикрывает какая-то значительная фигура из правоохранительных органов Германии. В противном случае создателю биологического оружия не удалось бы так просто избежать ареста, исчезнуть из страны сразу после падения Стены. И свободно разъезжать по Ираку, Северной Корее, Сирии, Ливии и прочим государствам.

Чутье не подвело Рэнди, но ее положение оставалось весьма шатким. После провернутой вчера операции отношения ЦРУ с германским БКА могли дать трещину, если не окончательно порваться. Сообщение Беннета подарило надежду: начальство и теперь могло обвинить ее во всех смертных грехах, но заявить, что она ошиблась, больше не имело права.

— Покажи мне, — попросила Рэнди, наклоняясь к мониторам.

— Большинство документов, которые обнаружил «Янус», не представляют особого интереса, — сказал Беннет, набирая на клавиатуре какие-то команды. На экране промелькнула и тут же вернулась назад в электронную бездну последовательность файлов. — Обычные сведения о Ренке — их и в наших базах хоть отбавляй. Подслушанные агентами сплетни, упоминания о его возможном местонахождении, где Ренке так никто и не обнаружил. И все в таком духе.

— Чему же ты тогда радуешься? — спросила Рэнди.

— А вот чему. — Беннет снова широко улыбнулся. — В компьютерной системе БКА полно «призраков».

— Призраков? — невозмутимо переспросила Рэнди.

— Удаленных файлов и электронных сообщений, — объяснил аналитик. — У большинства текстовых программ и программ по управлению базами данных есть один недостаток. Во всяком случае, так считают те, кому требуется регулярно уничтожать секретные записи или документы.

— Что за недостаток?

Беннет пожал плечами.

— Ты нажимаешь на клавишу «удалить», и файл якобы пропадает. Но это не значит, что он непременно навеки исчезает, рассыпается на невосстановимые биты и байты. Файл просто отодвигается в сторону и ждет, когда системе потребуется дополнительное пространство и она запишет поверх его старых символов новые. Но ведь большинство электронных сообщений и файлов занимают не так много места — особенно в громадных системах, — вот они и ждут своего часа сколь угодно долго и никому не мешают.

— Постой-ка, Курт, — пробормотала Рэнди. — Ты специально ввел в «Янус» эту функцию?

— Угу. Мы с ребятами.

— Неужели не существует таких программ, которые уничтожали бы файлы бесследно? — спросила она, с минуту поразмыслив.

Беннет кивнул.

— Разумеется, существуют. Теперь многие частные компании и государственные учреждения пользуются ими каждый день. Но мало кому пришло в голову очистить систему от старых «призраков» — документов, удаленных в незапамятные времена, материала, в изобилии скопленного в укромных уголках.

— Значит, вы увидели этих «призраков».

— Именно, — подтвердил эксперт ЦРУ. — И узнали, что кое-кто в БКА прикрывает Вольфа Ренке. Взгляни. — Беннет ввел несколько команд, и на одном из экранов открылся файл.

Некоторое время Рэнди молча его изучала. Это было оцифрованное официальное досье Ренке, с множеством черно-белых фотографий, отпечатками пальцев, подробным описанием внешности и краткими сведениями о его рождении, образовании и исследованиях. У Ренке был двойной подбородок, круглое лицо, темные волнистые волосы и кустистые брови.

— Это дело хранится в Бундескриминальамт сейчас, — сказал Беннет. — Его в случае необходимости они посылают в любой другой правоохранительный или разведывательный орган — нам, ФБР, МИ-6, словом, туда, откуда бы ни пришел запрос.

— Есть и другой вариант? — догадалась Рэнди. — Более ранний, который кто-то в свое время удалил?

Беннет кивнул.

— Посмотри. — Его пальцы опять прошлись в танце по клавишам. На втором экране открылся еще один документ — последовательность записей и фотографий Ренке, некогда полученных из Восточной Германии.

Рэнди сравнила снимки на одном и другом мониторах. И вскинула брови.

— Боже мой... — пробормотала она.

На фото в настоящем досье был изображен совершенно иной человек. Более худой, с короткими седыми волосами, аккуратно подстриженными усами и бородой. Описание наружности соответствовало снимкам. Различие между отпечатками в первом деле и во втором сразу бросалось в глаза.

— Неудивительно, что его никто не может поймать, — с горечью произнесла Рэнди. — Мы гоняемся за совершенно другим человеком, которого, быть может, с восемьдесят девятого года и правда нет в живых. Настоящий же Вольф Ренке преспокойно ездит, куда ему заблагорассудится, не боясь оставлять отпечатки пальцев, не трудясь прятать лицо.

— М-да, — протянул Беннет. — Из документов мы узнали, что с годами защита профессора Ренке не ослабевает ни на самую малость. На протяжении последних пятнадцати лет любое его истинное изображение видоизменяет тот же самый источник в БКА. Те, кто, услышав очередной ложный слух, пытается его разыскать, гоняются за недостижимым.

Рэнди внимательно посмотрела на аналитика. И улыбнулась.

— Довольно, Курт. Понимаю, что тебе доставляет удовольствие держать меня в неведении. Но хватит, а то я умру от любопытства. Кто он, этот предатель из Бундескриминальамт? Кто так старательно печется о Ренке все эти годы?

— Его зовут Ульрих Кесслер, — выдал наконец Беннет. — Его отпечатки пальцев и пароли мы тоже нашли в удаленных файлах. Занятную он занимал должность, когда помогал Ренке бежать из страны.

— Какую?

— Был в БКА ответственным за расследование, — сообщил Беннет. — Дело Ренке — шоу по сценарию Кесслера. С самого многообещающего начала и до бесславного финала.

— Замечательно, ничего не скажешь! — Рэнди еще раз взглянула на «досье-призрак» и с отвращением покачала головой. — И где же этот сукин сын Кесслер теперь?

— Здесь, в Берлине, — ответил Беннет. — Его значительно повысили. — Он цинично улыбнулся. — Наверное, в награду за первый громкий провал. Впрочем, может, у немцев свои правила.

Рэнди фыркнула.

— Договаривай.

— Ульрих Кесслер теперь один из главных руководителей БКА, — спокойно произнес Беннет, пожимая плечами. — И фактически правая рука министра внутренних дел Германии.

Глава 23

164-й гвардейский бомбардировочный авиаполк

Двухкилевой истребитель-бомбардировщик пронесся над покрытой невысокими холмами сельской местностью и устремился со скоростью почти восемьсот километров в час на юго-запад, в черноту ночи.

Два члена экипажа сидели в просторной кабине рядом: командир слева, штурман, он же офицер по управлению системой оружия, — справа. Оба, потея в противоперегрузочных костюмах, пребывали в напряжении, сосредоточенно следили за приборами. Летчик, крепкий майор Российских ВВС, то и дело поглядывал на бортовую систему индикации на лобовом стекле (ИЛС), держа под контролем обстановку на земле и в воздухе.

Чтобы вражеские радары их не обнаружили, летели они на высоте менее двухсот метров — при такой скорости ошибки летчика либо невнимательность просто недопустимы. Небольшие лужицы белого света — опознавательные знаки оторванных от мира деревушек или отдельно стоящих фермерских хозяйств — возникали из мрака и тут же оставались позади.

— До первой цели всего двадцать километров, — объявил наконец штурман, более молодой офицер, капитан. — Поднимаемся.

— Угу, — пробормотал майор, нетерпеливо моргая правым глазом, чтобы смахнуть с ресниц скатившуюся капельку пота. На дисплее ИЛС, левее траектории полета, появился небольшой квадрат — навигационный сигнал, указатель наземной цели для атаки. Майор потянул на себя ручку управления, и самолет постепенно поднялся на высоту две тысячи метров. Сигнал переместился в центр дисплея.

Впереди засияли более яркие городские огни — светящееся море, исполосованное сетью шоссе и железнодорожных путей. На востоке показалась темная лента реки Днепр. Майор узнал восточную окраину Киева, украинской столицы, — несколько недель, убитых на изучение карт, он потратил недаром.

— Пятнадцать километров, — доложил штурман, нажимая кнопки приборов. — Системы вооружения и наведения включены. Координаты заданы.

В наушниках майора внезапно раздался сигнал тревоги.

— Радар! — крикнул штурман, резко наклоняясь к приборам.

— Проклятие! — прорычал майор. Их засек радар, возможно, с крупной военно-воздушной базы близ Конотопа. Летчик снова выругался. Согласно четко разработанному плану, четверть часа назад радары должны были уничтожить секретно проникшие на неприятельскую территорию отряды спецназа. Оплошали наши хваленые супергерои, гневно подумал майор.

И тут же пожал плечами. Даже теперь, во времена спутников и высокоточных управляемых боеприпасов, старая мудрость о том, что при столкновении с врагом любой хитрый план может провалиться, была справедлива. В войне всегда находится место случайностям, несоответствиям, поломкам и ошибкам.

Штурман, колдуя над системой радиоэлектронной зашиты, отчаянно пытался вывернуться. Шансов на спасение практически не оставалось, но капитан не терял надежды. На дисплее ИЛС высвечивалось уже «двенадцать километров», квадрат загорелся красным. Они почти приблизились к цели — штабу военного времени Украинского совета обороны.

В наушниках майора загудел второй сигнал — более пронзительный.

— Ракеты! — предупредил штурман. — С-300! Принимаем все возможные меры! Сию секунду!

— Черт, — снова выругался летчик. С-300, аналог американского «Патриота», была лучшей ракетой класса «земля — воздух» на вооружении Украины.

«Су-34» вздрогнул, выбросив дипольные дезориентирующие отражатели — полоски фольги, предназначенные для создания множества новых сигналов на экранах РЛС. За самолетом вспыхнуло облако пассивных помех.

— Ну же! Ну! — услышал летчик собственный голос. Летели по заданному курсу, отставив неодолимое желание уклониться, уйти от нависшей опасности. Квадрат на дисплее загорелся зеленым.

— Сброс! — проревел майор, нажимая на кнопку «пуск». «Су-34», освободившись от четырех высокоточных управляемых бомб и полегчав на несколько тысяч килограммов, взмыл вверх. Не теряя больше ни секунды, командир дернул ручку управления влево, круто развернулся с сильнейшей перегрузкой и устремился вниз.

Вышли из пике почти у земли, на столь малой высоте, что успели различить вынырнувшие из темноты столбы электропередачи, крыши домов и верхушки деревьев. Сигналов тревоги больше не поступало.

— От РЛС отделались, — сказал штурман, вздыхая с облегчением.

Майор повернул голову, изогнул шею и взглянул назад сквозь прозрачный фонарь. Горизонт озарили слепяще-белые вспышки, и черная ночь превратилась в ясный день.

— Бомбы коснулись земли, — невозмутимо констатировал штурман. — Если верить компьютеру, ударили точно по цели.

Внезапно свет погас.

В наушниках прозвучало: «Имитация атаки с воздуха завершена».

Фонарь поднялся. Экипаж увидел стены ангара и остальные пилотажные тренажеры, в которых другие летчики и штурманы, готовясь к настоящим боевым действиям, до сих пор смотрели на компьютерные дисплеи с реальным изображением неба и земли.

Майор нахмурился, воспроизводя в памяти события прошедшего часа.

— Давай-ка еще разок, оператор, — произнес он в закрепленный на шее микрофон. — Попробуем немного изменить траекторию, чтобы РЛС из Конотопа нас не засекли.

Штурман взглянул на него с кривой улыбкой.

— Мы пятый раз отлетали, Сергей Николаевич. Проводим на тренажерах по двенадцать часов три дня подряд. Может, немного передохнем, хотя бы разомнем ноги?

Майор покачал головой.

— После, Владимир, — твердо ответил он. — Ты ведь видел распоряжения из Москвы. На тренировки остается два дня, потом весь полк перебросят в Брянск. Не верю я, ну не верю, что затеваются просто учения. — Он со всей серьезностью взглянул на штурмана. — Запомни: если мы получим приказ по-настоящему бомбить Киев, ошибки и просчеты обойдутся нам очень дорого. Тогда уж возможности их исправить не даст никто. Лучше как следует подготовиться сейчас, а то не миновать верной гибели.

Глава 24

Кремль

Рабочий кабинет президента Виктора Дударева располагался в так называемом Первом корпусе, бывшем здании Сената. В отличие от богато отделанных приемных и залов, украшавших тут и там Кремлевский дворец, это небольшое помещение было обставлено просто и практично — лишь несколько элегантных штрихов придавали ему особую прелесть.

За президентским столом с малахитовой поверхностью на стене висел замысловатый герб Российской Федерации. На столе красовались флаги: слева российский бело-сине-красный, справа президентский штандарт. Стены обиты темными дубовыми панелями, высокий потолок окрашен в желто-белые тона. На полках в книжных шкафах стояли в основном энциклопедические словари. Между двумя окнами темнел длинный дубовый стол, окруженный стульями с прямыми спинками.

Константин Малкович опустился на один из стульев. Посмотрел на Дударева, окинул беглым взглядом коренастого седого человека, сидящего рядом с президентом, — Алексея Иванова, руководителя Тринадцатого управления ФСБ. И едва не нахмурился, сбитый с толку его неожиданным присутствием.

Справа от миллиардера расположился Эрих Брандт. Перед поездкой в Кремль бывший офицер «Штази» предупредил Малковича: Иванов в бешенстве из-за утечки информации о ГИДРЕ. Внимательнее всмотревшись в суровое лицо шпиона, миллиардер решил, что Брандт сказал правду. Иванов неподвижным взглядом напоминал громадного кота — тигра или леопарда. Словом, хищного зверя, лениво взирающего на потенциальную жертву.

Малковича сравнение тревожило.

Немец сообщил ему о вероятной опасности еще до того, как Малкович отважился на первые переговоры с россиянами.

— Задумаете оседлать тигра, не забывайте, что можете угодить ему в пасть, — сказал он.

В ту пору Малкович не придал его словам особого значения, найдя слишком пессимистическими. Теперь же, когда грозный руководитель Тринадцатого управления сидел напротив, начал понимать их зловещую суть.

«Надо отставить эти мысли, — подумал он. — Они беспочвенны, просто я слишком взвинчен. Наступает счастливая пора — дорогостоящие исследования и жесткое планирование, на которые угроблено столько сил и времени, наконец-то окупятся. Не нервничать следует, а радоваться».

Он сосредоточил внимание на установленном во главе стола большом экране. На нем было изображение подполковника Петра Кириченко, который проводил сверхсекретное совещание. При помощи ручного контроллера Кириченко демонстрировал различные участки карт.

— Отряды специального назначения, танковые, мотострелковые и авиационные подразделения, задействованные в операции «Жуков», продолжают перемещаться с баз на обозначенные территории, — произнес полковник, показывая ключевые пункты на границе с Украиной, Грузией, Азербайджаном и Казахстаном. — Сигналов о том, что Америка либо ее союзники определили масштабы и значение операции, нет.

— В основном благодаря мне, точнее, предложенному мной оружию ГИДРА, — вставил Малкович. Для чего бы Иванов ни явился сегодня в президентский кабинет, напомнить россиянам о том, сколь серьезное он, Малкович, им оказывает содействие, всегда было не лишним. — Лучшие специалисты по России в ЦРУ, МИ-6 и прочих разведструктурах убиты моими агентами. У Запада нет возможности узнать, что происходит в России. — Он довольно улыбнулся. — ГИДРА уничтожает политиков и главнокомандующих и в странах, на которые вы собрались напасть. Они будут не в состоянии оказать должного сопротивления.

— Да, конечно, ваше вирусное оружие действует исключительно... пока, — сдержанно согласился Дударев.

Иванов пожал плечами. На его широком лице практически ничего не отразилось.

Президент кивнул Кириченко.

— Продолжай, Петр.

— Да, господин президент, — послушно отозвался полковник. — В самом начале операции мы одновременно атакуем с воздуха ряд наиболее важных целей: штабы, зоны ПВО, аэродромы — основные пункты, в которых сосредоточены вражеские войска. — Он нажал кнопку на контроллере. На карте появились десятки красных звезд — условные обозначения тех мест в бывших советских республиках, по которым россияне готовились нанести удар. — В это же самое время к заданным целям двинутся танковые подразделения и моторизованная пехота, — воодушевленно проговорил Кириченко. Карту изрезали стрелочки, указывающие на крупнейшие города, мосты, магистрали, железнодорожные участки и промышленные районы на территории соседних стран. Вскоре покраснела вся карта. Россия намеревалась вернуть под личный контроль Казахстан, Грузию, Азербайджан, Армению и восточную половину Украины.

Малкович кивал, хоть и понимал все меньше и меньше из слов Кириченко, который пустился в детальные описания стратегических хитростей и задействованной в операции техники. По мнению миллиардера, все эти тонкости играли важную роль исключительно для генералов. Его же интересовала более глобальная картина — то, как изменится в ближайшем будущем мир, в чьих руках сосредоточится основная власть.

План «Жуков», бесспорно, имел огромное стратегическое, политическое и экономическое значение. Для России его успешное претворение в жизнь означало возврат богатых земель, промышленных предприятий, миллионов этнических русских, оставшихся после развала Союза за пределами государства, укрепление внешних границ. Россия мечтала снова занять на мировой арене место великой державы, достойного соперника Соединенных Штатов. Чтобы не лишиться президентского кресла, Дудареву было крайне важно разрушить новые демократические государства, соседствовавшие с РФ. Большинство россиян принимали его авторитарный стиль руководства, но отдельные группы уже выражали недовольство. Президент был уверен, что порожден протест демократическими примерами из ближайшего зарубежья.