Золотая свирель

      — Ммм… — Я отвела глаза.
      Оба раза получалось так, что не будь меня, принцесса справилась бы со всем этим передрягами быстрее и без увечий.
      Она вдруг прищурилась:
      — Э, а не ты ли там была, на берегу, возле речки? Там какая-то дура суетилась, помню. Визжала громко.
      — Я не нарочно…
      — Ах, вот оно что! А я удивляюсь, как это так получилось, что ты на меня там наткнулась… Испугалась твари, да?
      — Это не тварь. Это несчастное перепуганное существо. Он разумен, между прочим.
      — Кто разумен? Чудовище?
      — Он не чудовище. Его зовут Малыш. Он мантикор.
      — Малыш! — Мораг закатила глаза, фыркнула и опять принялась мять рубаху на груди. -Ух… Ничего себе Малыш… Тоже подарок из холмов… из Сумерек?
      — Ну… да…
      — Какого же дьявола этот несчастный и разумный на меня кидался?
      — Он не кидался. Ты первая на него налетела, миледи. Он защищался.
      — Хм… — Она приподняла бровь, длинную, с надменным изломом… ту, которая меньше четверти назад свисала лоскутом в слепую глазницу. — А ведь верно. Значит, из Сумерек он, говоришь… А куда же его хозяева смотрят? Что он делает в Соленом Лесу?
      — Ну… он случайно туда попал. Он спал несколько сотен лет, проснулся, оказался в незнакомом месте и перепугался. Принцесса! Ты сейчас сказала, что хочешь отблагодарить меня. Ты можешь это сделать. Не убивай Малыша. Запрети охоту на него. Пожалуйста!
      — Вот как? А он, значит, будет гулять по лесам и бросаться со страху на любого, кого встретит?
      — Нет! Если его не трогать, он не причинит вреда. А потом, я обещаю, я уведу его отсюда. Я отправлю его домой, на ту сторону.
      — На ту сторону?
      — Да. Обещаю. В скором времени. Пожалуйста. Мне нужно два-три дня.
      Узкая смуглая рука мяла одежду на груди. Обрезанные пряди, не схваченные венчиком, упали принцессе на лоб. А венчик я забыла в лесу. И меч забыла. Он, наверное, так закопанный в песке и лежит.
      — Бог с тобой. Только давай быстрее. Если он будет безобразничать, ничего не обещаю.
      Эх, кто бы что бы говорил про безобразия!
      — Век буду благодарна, миледи! Сделаю для тебя все, что пожелаешь.
      — Пожелаю. Говоришь, ты знала мою мать? Расскажи про нее. И… что это за история про исчезновение? До меня доходили какие-то темные слухи… — Она поморщилась. — Слуги шепчутся… в городе какую-то околесицу сочиняют… ничего не разберешь.
      — Я сейчас мало что про это могу сказать… Очень плохо помню. У меня память… знаешь, как палимпсест, словно затерта и расписана заново.
      Затерта? Может, она и вправду кем-то затерта? Тот, кто охотится на принцессу, тот кто убил Каланду — стер мою память?
      — Эй… ты чего? Что-то вспомнила?
      — А? Нет. Мне кое-что пришло в голову. Госпожа моя, ты знаешь, что за тобой идет охота?
      — Ты про эти покушения?
      — Да! Ты знаешь, что там, в лесу, в тебя стреляли? Если бы не прибежал человек с криком о чудовище, ты бы получила стрелу меж лопаток!
      — А ты в каждой бочке затычка! Ты следишь за мной, что ли?
      — Я искала мантикора и случайно набрела на ваш овраг…
      — Вечно ты чего-то ищешь и случайно набредаешь. Да, я знаю, что стреляли. Мне доложили, что он уже пойман. Это мой человек, мальчишка-загонщик. Только он не в себе, говорят. Не соображает ничего.
      — Первый попавшийся… похоже на то…
      — Что ты бормочешь?
      — Тот, кто охотится на тебя, госпожа, спешит. Ему почему-то надо уничтожить тебя как можно быстрее. Миледи, покушения еще будут.
      — Нетрудно догадаться. Где три, там и четыре.
      — Три? Ах, ну да, точно! Первый был…
      — Этот придурок, младший Вальревен.
      — Где он? Он умер? Он сошел с ума?
      — Да он и так… недоумок. У Вальревенов через одного с придурью.
      — Где он?
      — А черт его знает… Вроде, старый лорд в поместье свое увез. Думаешь, из него можно что-то вытрясти? Кадор с ним разговаривал. Пусто. Почему ты решила, что этот охотник спешит?
      — Миледи, ты видишь, кого он выбирает в исполнители? Случайных людей. Вернее, из твоих людей он выбирает случайных.
      — Тот, в Нагоре, не был моим. Кстати, так и не размотали, кто он такой. Но дрался он, скажу тебе, отменно. Зуб даю, он убийца наемный. Причем, не из Амалеры.
      — О… — только и сказала я. Теория рушилась.
      Мораг собрала рубаху на груди в комок. Потом вдруг встала и вышла из арки в комнату. Шагнула к столу, оперлась на край руками, да так и застыла, ссутулившись и приподняв плечи. Я подождала, глядя ей в спину. Пауза затягивалась.
      — Миледи…
      — М? — глухо.
      Я быстренько подобралась к ней.
      — Тебе нехорошо, миледи?
      Еще пауза. Мне стало страшно. Мораг невидяще смотрела на ютерову алхимическую посуду, загромождавшую стол. Потом выдохнула сквозь зубы.
      — Фффууу… Нет. Мне хорошо. Каррахна! Похоже, опять это дерьмо начинается.
      — Какое… что начинается?
      Она повернулась, неловко задев ютеровы склянки. Какая-то банка грохнулась на пол, но не разбилась, а покатилась на середину комнаты, пересыпая внутри себя серый, похожий на грязную соль, порошок.
      — Дерьмо. — Принцесса посмотрела на меня.
      Огромные глаза были непроглядны и напомнили мне вдруг жуткие очи Эрайна. Прорези в маске, а за ними — ничего. Вернее сказать — никого.
      — Да что с тобой, Мораг?!
      — А… Со мной это постоянно. То одно дерьмо, то другое. Я же сумасшедшая. Ты разве не знала? — Она попробовала засмеяться, но только скривилась и сплюнула на пол. — Какого рожна я тебе это все рассказываю?..
      — Но я же тебе все рассказываю!
      — А ты и должна рассказывать… раз я приказала. Сравнила тоже!
      — Мораг! Может, я смогу помочь…
      — Мне уже помог… этот твой… Ветер. Или второй, как его…
      — Он ведь вылечил тебя!
      — Да… Но взял плату.
      — Какую?
      — Не знаю. Что-то взял. Или засунул. Мне что-то не хватает… или что-то лишнее. — Она с силой выдохнула. — Хуже, чем было.
      — Хуже? Не может быть!
      — Не ори! Я тебе поору. Не на площади.
      — Ох, прости…
      Она зажмурилась.
      — Знаешь что… иди-ка ты отсюда. Проваливай побыстрее.
      — Миледи…
      — Пшла прочь!
      Пререкаться чревато, это я уже успела уяснить. Быстро поклонившись, я поставила флягу на стол и потопала к двери.
      — Стой.
      Я замерла.
      — Иди сюда.
      Вернулась. Мораг держалась за горло. Ее заметно трясло, шрам налился кровью, по впалой щеке к челюсти ползла капелька сукровицы.
      — …! — сказала принцесса. — Каррахна, дерьмо, как не вовремя!
      Я молчала, боясь пошевелиться. Небо, да что с ней?
      — Мне… надо… чтобы ты рассказала. Все. До конца. Господи, лучше сдохнуть!
      — "Не вовремя"? Мораг, такое уже было?
      — Да черт! Со мной такое бывает. Постоянно.
      — Тогда, может, это не Вран?
      — Может, не Вран. Сейчас… навалилось слишком сильно. Не прикасайся ко мне! — Я отдернула руку. — Бред… Бред! Почему все люди как люди, только мы с Гертом какие-то уроды? Почему?
      Ну что я могла ей сказать? Мне было до умопомрачения ее жалко. Каланда, что ты с ней сделала! Каланда… Или это не Каланда?
      — Мораг, скажи, ты… причастна? Ты проходила обряд?
      — Не помогает. Ни причастие, ни исповедь, ничего.
      — Нет, я не о церковных таинствах. Тебе известно, что Каланда была эхисерой?
      — Кем?
      — Эхисерой, это андалат. Магичкой, чародейкой.
      — И ты туда же? Постой… ты точно знаешь?
      Я закивала. Мораг вытерла сукровицу со щеки, а ладонь вытерла о штаны.
      — Я думала, это враки досужие. Мало ли что люди болтают. Они и меня ведьмой окрестили.
      — А ты…
      — …не ведьма ли? Ну, если ведьма — это та, у которой время от времени душа наизнанку выворачивается, то да, я ведьма!
      — Погоди. Постой. Я же не об этом. Понимаешь, эхисеро, чтобы получить магическую силу, проходит обряд. Обряд дарует ему эту силу, дарует ему гения, покровителя, хранителя, некую благую сущность, с помощью которой человек может творить волшбу. Вот я и спрашиваю — ты проходила такой обряд? Каланда проводила тебя через него?
      Мораг задумалась. Прядь угольно-черных, лишенных блеска волос прилипла к шраму. Я не посмела ее убрать.
      — Не помню, — сказала Мораг. — Когда она умерла, мне было пять лет. А в чем состоит этот обряд? Откуда ты вообще про него знаешь? Или ты проходила его вместе с матерью?
      — Нет. Я не эхисера. Я очень хотела ею стать, но… не сложилось.
      — Это обряд призывания бесов?
      — Нет! Не знаю. Нет… Но жертва была нужна.
      — Какая жертва?
      — Ну как, какая…
      — Человеческая? Говори — человеческая? — Мораг схватила меня за плечи и начала трясти. — Отвечай, вампирка недодавленная! Она приносила в жертву людей?
      Перед глазами вдруг полыхнуло. Стена огня… нет, большой костер. Большой костер до самого неба. До черного беззвездного неба, шатром раскинувшегося над перекрестком дорог. Черный проклятый шатер, яростный огонь выше меня ростом, и столб искр, соединяющий первое и второе.
      (… — не кровь. Ты думаешь, им нужна кровь? Нет, сладкая моя, им не нужна кровь. Им не нужен страх. Им не нужен гнев. И боль им тоже не нужна. Ничего такого. Ты хочешь купить благословение подобной ценой? Ну скажи, разве за хлеб ты платишь побоями? За поцелуй — пощечиной? Что стоят такой хлеб и такие поцелуи? Ничего они не стоят и никуда они не годятся, оставьте их свиньям и тем несчастным, которые иного не достойны. Только светлое золото за хлеб, только искренняя нежность за поцелуй, только чистая радость за вдохновение, только великая благодарность за причастие, и только жертвенная любовь за истинное волшебство!)
      — Нет… — прошептала я.
      — Что — нет?
      — Не кровь. Нет.
      — А что?
      — Не знаю. Любовь.
      — Какая еще любовь?
      — Не помню!
      Мораг оттолкнула меня. Костер, костер… Я пыталась вернуться. Был костер на перекрестке дорог, была темная ночь… Был обряд. Я проходила его? Проходила или нет? Вспоминайся же! Костер…
      Пусто. Мелькнуло и пропало.
      Не помню.
      — Проклятье, — пробормотала принцесса. — Надо выпить.
      Она отлепилась от стола и пошла шариться по ютеровым шкафам, производя в них поверхностный разгром.
      — Не может быть, чтобы у него здесь не было припрятано… Ага. Тьфу, опять этот церковный сироп из жженого сахара! Приличного вина у него нет, что ли… — Бросила поиски, широкими шагами пересекла комнату и скрылась за гобеленом. Грохнула распахнутая дверь.
      — Эй, кто там!.. Принесите нормального хесера! Да, сюда. И побольше!
      Мораг вернулась, с середины комнаты уставилась на меня с таким видом, словно никак не ожидала здесь увидеть. Похоже, она успела про меня забыть. Я решила не тушеваться и выдержала взгляд.
      — Ты, — вспомнила она. — Вампирка. Ты мне что-то рассказывала. Ты мне рассказывала о матери, — Лицо ее прояснилось. — О матери. И о ведьминском обряде.
      — Не ведьминском. Об обряде эхисеро. Я не знаю, какие обряды проходят ведьмы, и есть ли у них эти обряды. У настоящих, наверное, есть. Человек же не может колдовать без помощи высших сил…
      Я запнулась. Вот оно. Вот она, формулировка. Ама Райна все время твердила об этом. Человек не может колдовать без помощи высших сил. Не может!
      И если то, что у меня время от времени получается и есть волшебство, то значит… Значит, я тоже прошла этот обряд! Вместе с Каландой!
      И не помню ни черта.
      Ничего. Вспомнится. Он был. Главное — он был. И у меня есть гений, покровитель, мое собственное огненное облако…
      Интересно, тогда почему я его не чувствую? Ама Райна говорила: "Мой гений всегда со мной"… Может я просто невнимательна?
      Я прислушалась к себе, но ничего такого особенного не ощутила. Никакого огненного облака, никакой сопричастности, ни окрыления, ни приподнятости, ничего, что было бы сродни тому, что, как мне казалось, привносит присутствие покровителя. Наверное, я настолько с ним сжилась, что уже не отделяю себя от него. Надо бы спросить у Амаргина… Да где теперь этот Амаргин!
      Вошел слуга, неся на подносе здоровенный серебряный кувшин пинты на четыре и кубок, тоже немаленький. Поставил все это на стол, поклонился и исчез. Мораг налила себе вина, выхлестала его залпом. Налила еще.
      — Хочешь?
      Она протягивала кубок мне. Кубок был единственным, но я его взяла. Хотелось встряхнуться и начать соображать получше. Вино оказалось тем самым, жестким, кисло-горьким родственником горчицы и уксуса. Я сделала несколько больших глотков. Исключительная гадость.
      Не дожидаясь возвращения кубка, принцесса сгребла в объятия кувшин и уселась на стол, по пути спихнув не горящую (слава Богу!) жаровенку и еще одну банку с порошком, на этот раз разбившуюся. Погром устраивает принцесса, а обижаться Ю на кого будет, а? Ясен пень, на меня.
      — Значит, это правда, — Мораг оторвалась от кувшина и посмотрела на осколки под ногами. — Значит, она была колдунья. И есть неслабая вероятность, что я колдунья тоже. Тогда почему я не умею колдовать? Я не знаю ни одного заклинания!
      — Вот потому, наверное, и не умеешь.
      Хм, а я знаю? Хоть одно?
      Одно знаю — "С Капова кургана скачет конь буланый…"
      — Ты чего это лыбишься, вампирка?
      — Да так… Я тоже ни одного не знаю. Мы с тобой недоучки, принцесса. Видимо, Каланда не успела обучить тебя. Сама она прошла посвящение в семнадцать лет. А ты, наверное, была еще слишком маленькая.
      — Значит, никакого обряда я не проходила.
      — Выходит, так. Погоди. У Каланды была наставница, та, что готовила нас к посвящению. Ее звали госпожа Райнара. Где она была, когда умерла Каланда? Где она сейчас? Она тоже умерла?
      — Госпожа Райнара… — Мораг крепко задумалась. — Госпожа Райнара… имя андаланское.
      — Она и была андаланка. Она была дуэньей Каланды Аракарны, приехала сюда вместе с молодой принцессой, а после свадьбы стала старшей дамой в ее свите. Красивая властная женщина лет тридцати с царственной осанкой. Она носила высокие прически и любила красное.
      — Райнара, Райнара… в красном… Кажется, помню. Да, помню. С ней что-то стряслось. Кажется, она заболела… или уехала куда-то. Это все без меня происходило, я тогда в Нагоре жила, всю зиму. Вернулась только на похороны. Про Райнару, сказать по правде, уже никто не вспоминал. Не знаю, что с ней стало. Можно поискать кого-нибудь из старых слуг, кто помнит те времена. Вот старуха, наверное, ее знала.
      — Что за старуха?
      — А, есть тут у нас одна. Бабка древняя, совсем из ума выжила. Не соображает, на каком она свете. Меня Каландой зовет, Герта за отца принимает. — Мораг потерла ключицы, покачала головой. — Ч-черт… Не люблю я ее.
      — Почему?
      — Болтает всякую …! Удавила бы, да что со старой перечницы возьмешь? Сама помрет… прежде чем карканье ее сбудется.
      — Пряха из башни? Пророчица?
      — Да какая она пророчица… Так, пальцем в небо. Но, случается, и в десятку попадает. Меня вот предупредила, когда в Нагоре этот урод с ножом отравленным полез. Я его в саду стерегла, а тут черт тебя понес…
      — А что она сказала?
      — Сказала, что за мной ходит смерть. И что придет она ко мне в ночь на Святую Невену.
      — А про вчерашнее покушение она предупредила?
      — Нет. И когда младший Вальревен копьем меня поцарапал, тоже нет. Зато каждый раз каркает про Герта. Мол, поспешите с наследником, а то старик уже одной ногой в могиле.
      — Какой старик?
      — Да она же его за отца нашего принимает, за Леогерта Морао! Змеюка! Каркает и каркает. Удавлю когда-нибудь.
      А может, верно каркает-то? Вон и Ю говорит… Да и выглядит Нарваро как привидение.
      Ну-ка, ну-ка. Нарваро Найгерт помрет сам, Мораг убьют, тогда… Кто сядет на трон, а? Может даже… беднягу короля кто-то потихоньку травит?
      — Миледи, а скажи-ка мне вот что. Если у Найгерта не останется наследника, то кто займет его место?
      — Таэ Змеиный Князь. А если он откажется, то Касель, его старший. Таэ уже за семьдесят, как-никак.
      — Змеиный Князь? Он, если не ошибаюсь, дядя вам с Найгертом?
      — Ну да. Он с сыновьями редко здесь бывает. — Принцесса хмыкнула и опустила глаза. — Западную границу стережет, вместе с Каленгами. Ваденжанскую.
      — Но у Найгерта есть брат. Бастард, но признанный.
      — Виген? Он Минор. Он наследует только после Таэ и всех его родственников.
      — А ты — наследница?
      — Смеешься? Я даже не дареная кровь. И мужа у меня нет. — Мораг потрогала шрам. — И не будет.
      — Почему не будет?
      — По кочану! Не твое дело.
      — Я просто пытаюсь выяснить, кому выгодна твоя смерть.
      — Никому не выгодна. Никому я не мешаю. Кроме того, не ты одна такая умная. Эта версия уже отработана.
      Я озадачилась:
      — Да… Не складывается. Значит, вернемся к колдунам.
      Принцесса пнула осколки.
      — Ну и что колдуны?
      — С колдунами пока не ясно. У меня такая теория: Каланда не умерла, ее убили. Райнару тоже убили. Теперь хотят убить тебя. Каждая из вас — эхисера, только ты неинициированная.
      — Какая я?
      — Не посвященная, не прошедшая обряд. А! Э! Может быть, пройдя обряд, ты станешь могущественной чародейкой, и именно этого не хотят допустить? А? Невероятно могущественной, самой могущественной!
      Пауза. Мораг тряхнула головой.
      — В балаган бы тебя, истории разные рассказывать.
      — А что? Все сходится! Ведь даже Гаэт сказал, что ты очень сильная. У тебя огромные возможности! Ты будешь… будешь… — В избытке чувств я прижала кубок к груди и, естественно, залила платье. Меня это не смутило, но и слов подходящих найти не помогло. Поэтому закончила, как могла: — У-у-ух, какой ты будешь!
      Мораг не оценила:
      — Куда уж больше. Я и так такой "Ух!", сама себе такой "Ух!", аж поджилки трясутся.
      — Погоди, послушай меня! Все, что с тобой творится, все, что тебя так мучает, знаешь что это может быть? Это сырая энергия, дикая, неукрощенная магия, которая требует выхода. Ее нужно ввести в русло, тогда все пойдет на лад. Ты овладеешь ею, понимаешь? Ты ее взнуздаешь, ты сядешь на нее верхом, и не она будет тебя пришпоривать, а ты ее! Ты понимаешь? Понимаешь?
      — Да понимаю! Помолчи! Дай подумать.
      Мораг обняла кувшин и прижала его к груди, как давеча я свой кубок. Правда, вина в нем было уже на донышке, и рубаха не пострадала. Зато кувшин заметно сплющился.
      Меня распирала новая идея. Я не могла сидеть и заметалась по комнате. Обряд! Надо узнать, в чем состоит обряд! Надо вспомнить, черт возьми! И поскорее, а то неведомый убийца в конце концов совершит свое черное дело и лишит Мораг жизни. Ух! Ах! Как же мне раньше в голову не приходило! На поверхности же…
      — Леста.
      — А? — Я повернулась к ней. Положив подбородок на край горлышка, она покачивалась из стороны в сторону.
      — Леста. Если я пройду обряд, меня перестанет так выворачивать?
      — Перестанет! — гаркнула я самонадеянно. — Выворачивать перестанет, все на свои места встанет, ты получишь все, что захочешь!
      — Все, что захочу?
      — Да. Да!
      — Луну с неба?
      — Ну… луну с неба вряд ли… зачем тебе луна?
      — Для красоты. — Она закрыла глаза. — Хочу луну. Хочу. Луну.
      — Ты шутишь?
      — Шучу. Конечно. Знала бы ты… — буркнула она в кувшин, — как мало я хочу.
      — Желания — это то, что никогда не кончается.
      — Нет… детка… желания-то как раз кончаются. Кончаются желания. Жизнь остается, а желания заканчиваются. Приходится заставлять себя желать. Через силу. Через не могу.
      Я поморгала. Желание — оно ведь сродни осенению, желание — это сладкий восторг предвкушения, он даже лучше обладания, есть маленькие желания (выпить воды или молока, а не этой горько-соленой жути, от которой дерет горло), маленькие желания, чудесные близостью исполнения… И есть большие желания, чьи бездны и чей блеск непереносимы, от которых вспыхивает кожа и заходится сердце, а ноги теряют землю и идут по воздуху ( та ст о рона… Та сторона!)… Как они могут закончиться?
      Мы с Мораг смотрели друг на друга. А ведь она старше меня. И не только внешне.
      Она старше меня. Она знает что-то, чего не знаю я. Не успела узнать. За всю свою долгую и разнообразную жизнь. Ох, не обмануть бы мне тебя, принцесса!
      — Ну? — спросила она наконец. — И что надо сделать, чтобы пройти этот обряд? И если не кровавая, то какая жертва требуется?
      Я сникла.
      — Не помню. Кто-то постарался, чтобы я все забыла. Может быть… осталась книга? Она называлась "Верхель кувьэрто", "Облачный сад" или "Скрытый сад", написал ее… написал ее… проклятье, не помню автора.
      — Книга. Уже что-то. Она на андалате?
      — На старом андалате.
      — Ты прочтешь, если я ее отыщу?
      — Постараюсь. Но надо искать не только книгу. Надо искать сразу в нескольких направлениях. Посмотреть, остались ли от Каланды какие-нибудь вещи. Расспросить старых слуг. Ю потрясти, в конце концов!
      — В библиотеке я пороюсь. Вроде там были какие-то андаланские книги. Ютера сама потряси, он меня побаивается.
      — Он меня, кажется, тоже побаивается.
      — Тогда вместе потрясем. Со слугами можно прямо сейчас поговорить.
      Тут она тяжело задумалась, баюкая кувшин. Я ждала.
      — Вот что. — Мораг передернула плечами. — На худой конец у нас имеется Кадор Седой. У него точно найдется что-нибудь по этому поводу. В смысле, он должен точно знать, что там и с кем приключилось. Вот только…
      — Что?
      — Дальше него, конечно, не пойдет, но… да ладно. Попробуем сперва без него.
      — Кадор? Кадор Диринг?
      — Кадор Диринг.
      — А может… не надо?
      Она фыркнула:
      — Что, страшно? Не трусь, его сейчас в Амалере все равно нет. Без него справимся. Начнем со старухи… Каррахна, как меня с нее воротит! Прибью ненароком… Ну, пойдем.
      Мораг выронила кувшин и, кивнув мне, двинулась прочь из комнаты. Я кувшин подняла, поставила его на стол, пошаркала подошвой, затирая винную лужицу, и побежала догонять.
      Принцесса повела меня длинными коридорами куда-то наверх. Я смутно помнила эту часть замка, хотя все тут очень изменилось. Встречные слуги спешили убраться с дороги. Мы влезли по винтовой лестнице чуть ли не под самую крышу. Здесь начинались места, мне незнакомые. Пройдя еще по одному коридору, мы оказались перед низенькой дверкой. Мораг пнула ее ногой, пригнулась и вошла. Я шмыгнула следом.
      Маленькая полукруглая комнатка освещалась только масляным светильничком; ставни были закрыты. В углу перед жаровней сидела, скрючившись, тощая неопрятная старуха и пряла. По полу плясало веретено, неровная, косматая нить ползла под старушечьими пальцами. Плохая нить, слабая… кому она нужна?
      На наши шаги старуха подняла голову, подслеповато щурясь — и вдруг разулыбалась беззубой улыбкой:
      — А, Каланда, шладенькая моя, привела, наконеш, швою араньику? Ну, проходите, девошки, пришаживайтещь, рашкажите, как у вас день прошел?
      Я остолбенела.
      Старуха остановила веретено и подмигнула мне:
      — Када аранья аше ило де теларанья. Ну-ка, переведи!
      И прежде чем я успела задуматься над этой абракадаброй, язык мой бойко отбарабанил:
      — Каждый паук плетет свою паутину.
      — Вот как надо ушитьша, — умилилась старуха. — Штобы от жубов отшкакивало. А ты, Каланда, выушила штишок?
      Мораг, сморщив нос, повернулась ко мне:
      — Она сегодня совсем не в себе. Пойдем отсюда.
      — Нет, миледи. — Я дотронулась до ее плеча, и на этот раз Мораг не скинула мою руку. — Мы нашли что искали. Познакомься, перед тобой госпожа Райнара, эхисера.

Глава 21
Ама Райна

       Принцесса аж присвистнула. Правда в недоуменный ступор впала не она, а я. Госпожа Райнара! Это шепелявая червивая черносливина — и есть блистательная Ама Райна? А как же красота, молодость, величие? Где они? Куда пропали? Это же обычная проклятая омерз и тельная человеческая ст а рость, усугубленная обычным проклятым человеческим маразмом, которая ждет каждого из нас, если только смерть не смилуется и не заберет раньше.
       А как же магия, Ама Райна? Магия, что хранила твою плоть и твой дух, где она, где твой гений, твой покровитель, почему он допустил такое?..
       Ты, кажется, разочарована, Леста Омела?
       Принцесса тем временем шагнула к лавке, видимо служащей старухе постелью, свал и ла с нее тряпье прямо на застеленный грязной соломой пол, и выволокла скамью на середину комнаты. Отодвинула ногой жаровню.
       Плюхнулась на скамью и шлепнула ладонью рядом с собой:
       — Садись.
       На лице Мораг читалось застарелое усталое отвращение. Она оглядела старуху, п о морщилась, потерла ключицы. Покосилась на меня:
       — И это то, к чему я должна стремиться, малявка? Чтобы в итоге превратиться вот в т а кое?
       Я присела на краешек. Шепнула:
       — Ты знаешь, сколько ей лет? Ей же… чтоб не соврать, ей же сейчас лет сто, не мен ь ше!
       — Ну и что? Она и выглядит на свои сто. Я видела столетних старух в трезвом уме, а это…
       Мораг покачала головой. Принцесса тоже была разочарована.
       Старуха, что-то бормоча, снова запустила свое веретено.
       — Миледи, с ней явно что-то произошло… Я помню ее красивой мол о дой женщиной, а ей тогда уже было за семьдесят. Может, смерть Каланды оказалась для нее непосильным уд а ром, и она потеряла разум.
       Мораг пожала плечами. Не ответила.
       — Миледи, я знаю одного волшебника, которому минимум триста лет. У него все в п о рядке с головой. Я… как-нибудь познакомлю вас, сама ув и дишь! — Старуха подняла голову на наше шушуканье и я поспешила обратиться к ней: — А я и не знала, что ты умеешь прясть, Ама Райна.
       Она взглянула на меня, хитро прищурившись:
       — Э-э, глупый паушонок, рашве ты не видишь, што эта нить волшебная? Я шплету иж этой нити шеть и поймаю хитрого вороненка! Ха-ха! Поймаю, как только он шюда прилетит!
       Мораг оскалилась и мученически закатила глаза. Я поерзала, чувствуя, что катастр о фически тупею. Я не понимала, как надо разговаривать с мара з матиками. Зашла с другой стороны:
       — Ама Райна, ты знаешь, мы тут… с Каландой говорили об обряде…
       — Тшшш! — Старуха прижала узловатый скрюченный палец к губам. — Обряд будет пошле швадьбы. Пошле! Шейчас молщите, не дай бог кто у ш лышит…
       — Но нам хотелось бы знать…
       — Ни шлова не шкажу. А будете болтать — яжыки ушлом завяшу, б е жображнишы!
       Мораг откашлялась:
       — Я хочу почитать эту… книгу. Которая "Облачный сад".
       Старуха остановила веретено. Подумала.
       — Ну, щитайте, бог ш вами. Тут щитайте, при мне.
       Она поднялась, кряхтя и постанывая, прошаркала мимо нас к свале н ной в углу постели и принялась в ней рыться. Мы с принцессой переглян у лись. Я показала ей большой палец — молодец, мол, что про книгу догад а лась.
       Ама Райна выкопала в тряпье большой сверток. Бережно развернула платок и добыла толстенную инкунабулу в темной коже, с золочеными з а стежками. Мораг, не выдержав, вскочила и выхватила книгу из старушечьих рук.
       — Не торопись, шладкая моя. Я покажу, где щитать…
       — Что за черт? — сказала Мораг. — Малявка, взгляни!
       Она повернула книгу ко мне. С украшенной тиснением и вычурными накладками о б ложки на нас смотрела крусоль, серебряная, в чешуе облезшей позол о ты.
       Я нахмурилась. Не то, чтобы я хорошо помнила, как выглядел "Ве р хель кувьэрто", но вот что делает на обложке магического трактата солнечный крест?
       — Открывай ее, миледи. Наверное, ее переплели заново, для консп и рации…
       Щелкнули застежки. Зашуршали листы. Я сунула нос.
       Мораг зашипела:
       — Каррахна! Это Книга Книг! Чтоб мне провалиться, если это не так!
       Текст был на андалате. Замелькали пестрые картинки, святые с нимбами, распятие, окруженное пламенным кольцом, горящее каштановое древо с примотанным к нему цепями пророком Альбереном, ангельская лестница, святой Карвелег с чашей для прича с тия…
       — Листай, листай, может ее вшили в середину… Дай, я поищу…
       Мораг отдала мне книгу. Старуха тем временем беззаботно уселась на место и запу с тила веретено. По ее мнению, все было в полном порядке.
       Я пролистала книгу раз, и еще раз… Книга Книг, без каких-либо п о сторонних вставок. Что за ерунда?
       — Ама Райна, покажи, где нам читать?
       — А вот не шлушаетещь, бешображницы, шовшем от рук отбилищь! Ну што там, давай покажу…
       Она аккуратно умостила книгу на костлявых коленях, открыла где-то в середине, пр о листала пару страниц. Корявый палец проехался по листу, уперся в какую-то главку.
       — Вот, отщюда щитай. Вшлух.
       Я забрала книгу. Смутно знакомые буквы прыгали перед глазами.
       — Ну что там? — Мораг толкнула меня локтем.
       — Э… Да тут вроде притчи какой-то. Сейчас… сейчас переведу. Ну, что-то вроде "…и сказал ворон льву, волку и… " Ама Райна, что такое "ад и ва"?
       — Шакал это, шладкая моя. Шакал, жверь такой, вроде шобаки дикой.
       — "…сказал ворон льву, волку и шакалу так: "Свирепа и ужасна добыча сия, не по с и лам она мне, но знаю я, где ее дом. Вам, могучим, кровь и плоть ее, а мне, хитроумному — очи ее светлые, и больше ничего". Ама Ра й на, это не та книга. Это не "Верхель кувьэрто"!