Золотая свирель

      Прикрыв глаза и пытаясь отвлечься от яблочного аромата, я поймала драгоценное "до, ре, ре диез". Правда, совсем на излете, голос свирельки угасал, скоро осталось одно лишь чувство направления.
      Туда.
      Я снова двинулась по одной из дорожек, перебегая от дерева к дереву. Впрочем сад, кажется, был безлюден. Мне на счастье. Кроме шороха листвы и плеска воды… впрочем, нет. Где-то далеко играла музыка. Где-то хозяева и гости праздновали Святую Невену.
      Неожиданно полоса деревьев кончилась и я увидела большой дом с террасами и крытой галереей. Похоже, я подошла к нему с торца. Дом от сада отделяла неширокая луговина и клумбы с цветами.
      Если быстро перебежать открытое пространство… если очень быстро… Я посчитала про себя до десяти и рванулась вперед.
      Никто не всполошился, не закричал, не залаяли собаки.
      Тараща глаза, я присела на корточки в тени балюстрады. Луна выбелила плиты террасы, зато тени были густо-черными, бархатно-черными, совсем непрозрачными. Мое платье, до того предательски сверкавшее, послушно погасло. Я перевела дыхание. Ничего. Еще один рывок до двери, в мягкую тьму, а там…
      Шорох за спиной. Легкие шаги — раз, два, три…Я обернулась… замерла в пол-оборота, больным своим затылком ощущая приближение… Пронизывающее, стремительное приближение чего-то невыносимого, нестерпимо страшного — не успеть, нет, не успеть — рывок за волосы, одновременно с ним — укол под челюсть. Тонкое жало, лижущее смертным хладом. Из точки касания мгновенно проросли ледяные корни — по горлу, в грудь, в живот, в обе руки.
      Я тупо смотрела на залитые млечным сиянием каменные плиты, перечеркнутые сажисто-черной тенью балюстрады. Теперь тень выбросила щупальце, изломанный, склоненный в мою сторону росток.
      Силуэт того, кто стоял за моей спиной.
      Даже сквозь марево бессилия до меня добрались волны жара. Тот, кто стоял за моей спиной, излучал такую энергию, что испуг не способен был ее заглушить. Я даже смогла перевести дыхание.
      — Покажи руки, — очень тихо сказал человек.
      Я послушно подняла пустые ладони.
      — Хорошо. Теперь вставай. Спокойно. Не делай резких движений.
      Встать я не попыталась. Это было бы слишком. Нельзя сказать, что у меня отнялись ноги, но мне стало совсем нехорошо. Подкатила тошнота, я сцепила зубы.
      Ледяная игла снова шевельнулась под челюстью. Пальцы сжались на ноющем затылке. Человек решил таким образом взбодрить меня.
      — Вставай. — В негромком голосе отдаленно зазвенела сталь.
      Укол. Еще укол. Лезвие ворочалось под ухом, словно устраиваясь на ночлег. Бока его были немыслимо холодны, а жало играло с нитью жизни, помаленьку рассекая волоконца. Одно за другим. Одно за другим.
      Я схватилась за каменную балясину, кое-как разгибая ватные колени. Человек намотал волосы на руку и рывком поднял меня, запрокинув больную мою голову к прекрасному звездному небу. Звезды померкли, синева налилась чернотою, я закрыла глаза.
      — Стой на ногах, каррахна!
      Отрезвляющий пинок под зад. Рука, стиснувшая волосы, развернула меня лицом к темному проему двери.
      — Иди!
      Что мне оставалось делать? Я пошла.

Глава 11
Нагора

      Воздух был густ от тепла, от мерцания живого огня, от моргающих, кланяющихся теней. Пахло воском, маслом, пылью, сухим деревом, железом… знакомый запах жилья.
      — Стой.
      Пальцы на затылке разжались, лезвие отодвинулось от шеи.
      — Положи руки на стол.
      Почему он не зовет стражу? Кто это вообще такой? Однако слушаюсь.
      Горячие — чувствую сквозь платье — ладони сжимают мне ребра, быстро скользят вниз, вдоль талии, вдоль бедер. Хол-л-лера!
      — Не дергайся.
      Предупреждающий укол между лопаток. Закусив губу, терплю. Ищущая ладонь шарит по груди, по животу, ниже. Нигде не задерживаясь.
      — Хм… — человек убрал руку. — Ты выбросила его в саду?
      — Что?
      — Оружие.
      — Ка…кое оружие?
      — Не знаю, какое. Или у тебя был яд?
      — Не было у меня ничего, — чувствую, что начинаю дрожать. — Ничего у меня не было!
      — Тихо. Не ори. Если жить хочешь.
      А вот заору сейчас. Чтобы охрана сбежалась. Кто ты такой, вообще?
      Словно в ответ на невысказанный вопрос, незнакомец ухватил меня за плечо и резко развернул к себе.
      Взгляд уперся в шнуровку белой рубахи, пришлось поднять голову. Я недоуменно моргнула. Мужчина? Может, юноша? Этот странный шипящий голос…
      Вороная грива, перечеркнутая полоской серебра, и тень под нею. Из тени горели глаза — огромные, иссушающие, стена черного пламени, а не глаза. Незнакомец отодвинулся на шаг, тень стекла прочь, явив узкое, как клинок, смуглое лицо. Яркое, яростное, жесткое лицо женщины. Слишком жесткое, слишком яростное чтобы называться красивым.
      — Тебя подослали? — тихо спросила женщина, и воздух задрожал от ее дыхания. Что-то неслышное кипело и билось в ее хрипловатом голосе, — Кто? Рассказывай.
      — Нет… — прошептала я.
      В больной голове что-то ворочалось. Что-то пыталось сложиться, но не складывалось.
      — Сядь, — она кивнула на крытую ковром лавку. — Сядь и рассказывай. Сама понимаешь, голубушка, лучше все честно рассказать. Будешь честной — умрешь легко.
      Еще чего! В смысле, я не собиралась умирать. Я уже умирала, больше не хочу.
      Села, оглядываясь. Большая комната, спальня или гостиная. Справа — тахта под пологом, напротив, на стене — ковер, увешанный оружием. На столе — трехрогий подсвечник. В окно заглядывала луна, ее лик был многажды пересечен перекрестьями переплета. Окно далеко. А ночной сад еще дальше.
      — Так и будем молчать? — женщина с лицом твердым и узким, словно клинок, прислонилась к столу. В пальцах она вертела кинжал. — Ладно. Давай по порядку. Как твое имя?
      — Леста.
      — Фамилия, прозвище?
      — Леста Омела.
      — Откуда ты?
      Я пожала плечами.
      — Из города… с хутора Кустовый Кут.
      — Неправда.
      Я опять пожала плечами. Женщина потрогала пальцем стальное острие.
      — Откуда ты?
      — С хутора Кустовый Кут.
      Она улыбнулась нехорошо. В лицо ее больно было смотреть. Глаза жгло. Я отвернулась.
      — Тебе все равно придется говорить. Так или иначе. Лучше здесь и со мной, чем в подвале с кем-нибудь из мастеров Седого Кадора.
      — Я… я ничего такого… я пришла за свирелью…
      Пауза. Черноволосая женщина вертела в пальцах кинжал.
      — Так где твое оружие?
      — У меня не было оружия.
      — Тогда что у тебя было? Или оно до сих пор с тобой?
      — Нет у меня ничего!
      Женщина нахмурилась:
      — Оно и странно. Ни веревки, ни булавки, ни кошелька, даже пояса нет. Что это за маскарад?
      — Я пришла за свирелью…
      — Какой еще свирелью?
      — За моей! Она тут, в этом доме… Кто-то играл на ней, я слышала.
      Женщина отлепилась от стола и присела рядом со мной на скамью. Странная все-таки одежда. Рубаха-камиса из тонкого полотна, кожаные чулки и сапоги. Что, со времен Каланды мужской костюм вошел в моду? Тело женщины лучило болезненный жар, слишком напряженный, ранящий, и кожа моя начала коробится как пергамент вблизи огня. И кинжал оказался под самым носом. Я попыталась отодвинуться.
      — Ты боишься. Значит виновата. Тебе есть что скрывать.
      — Я… пришла за свирелью…
      — Говори.
      Тонкие пальцы клещами впились мне в подбородок, задрали голову. Взгляд удлиненных, невероятно больших глаз — черный, жаркий и неподвижный, словно жерло печи. Я зажмурилась.
      — Не реви. Отвечай на вопросы.
      — Сви… рель…
      — Откуда ты взялась? Кто впустил тебя?
      Меня встряхнули, чуть не своротив челюсть. В шее что-то хрустнуло.
      — Бо… льно…
      — Отвечай на вопросы, козявка! Башку оторву!
      — Больно… пожалуйста…
      На краю зрения что-то мелькнуло, щеку коротко ожгло пощечиной. Я мгновенно ослепла от слез.
      И в этой жгучей плывущей мути, в проклятом колодце памяти, тихий от умопомрачительной ненависти голос произнес: "Вон отсюда. В следующий раз убью…"
      — Мораг! — крикнула я. — Принцесса Мораг!
      — Ну, — шепнула она, хищно склоняясь. — Уже что-то. Вспомнила мое имя. Расшевелим твою память дальше. Итак — кто тебя послал?
      — Мораг, нет. Нет, нет!
      Я принялась суетливо, слепо хватать ее за руки. Это она, Высокое небо! Здесь? Откуда? Но это она — странное, страшное дитя моей Каланды! Проклятье, ну я и влипла… ну и встреча…
      — Нет, — умоляла я. — Да нет же… Я не собиралась никого убивать! Я тебе все расскажу… все объясню… ты не поверишь… но это правда…
      — Каррахна!
      Лицо принцессы исказило отвращение. Одним движением она вырвала руки и оттолкнула меня — вроде бы легко и небрежно, но я слетела со скамьи и вмазалась в стену. Спиной и затылком.
      Вспышка, тьма.
      Промежуток.
      Время, от и до заполненное черным клокочущим туманом. За туманом крылся огонь. В недрах земли. Огонь рвался на поверхность, руша под себя пласты сырой почвы, и в темном провале, под бьющимся, выползающим на поверхность пламенем кипело варево — земля и крошащийся камень, оно кружилось, пузырилось и превращалось в исходящую ядовитым паром лаву, в черное комковатое стекло.
      Я была уже отравлена. Пар и туман разъедал мою плоть. Я истаивала, испарялась. Потом влага во мне кончилась, осталась только иссушенная шуршащая оболочка, похожая на крылышко стрекозы. И тогда огонь лизнул меня — чистый, раздвинувший лаву огонь. И я вспыхнула — я, падчерица реки, русалка, утопленница, бледная моль, я, которая гореть не могла по определению…
      Хрипело и клокотало — рядом. По потолку метались тени, и шелковый гобелен, перегораживающий комнату, взвивался крылом. Сквозняк?
      Тяжкий удар — содрогнулась моя скамья. По коврам, сшибая мебель, бурно каталось какое-то обмотанное тряпками существо, вцепившееся само в себя… нет, два существа, оба хрипели и рычали, нет, хрипело — одно, рычало — другое…
      Мгновение я смотрела, разинув рот. Одно существо было совсем черное, другое мелькало белым пятном рубахи. Черное то и дело оказывалось сверху, на спине у черно-белого. Черно-белое хрипело и брыкалось. Кинжал валялся на полу, рядом со скамьей. Чуть дальше, под столом, валялся еще один кинжал, несколько больше первого.
      Она, должно быть, выронила свой, когда на нее напали. Напали подло, сзади, и теперь пытаются задушить. И еще я поняла — это мой шанс. Надо бежать. Я успею, пока борьба не закончилась, и неважно, кто победит. Мораг сумасшедшая. Она чокнутая ведьма. Она не будет меня слушать, она меня просто убьет…
      Дверь нараспашку. Я вскочила, отшатнувшись от подкатившегося под ноги клубка. Черно-белое существо — снизу — клекоча горлом, очередной раз отчаянно боднуло затылком воздух, метя черному в лицо… тщетно. Черный знал этот прием. Черный берегся. Рука черно-белого шаркнула по полу растопыренной ладонью — кинжал! Но черный и это видел — рывок, и дергающееся веретено тяжело перевалилось, опять отрезав меня от двери.
      Я попятилась, подальше от разгоряченных тел, огибая угол большого стола. Я отступала, но они словно преследовали меня. Оба были раскалены, опасны как шаровая молния.
      Они докатились до стола, с размаху врезались в резную граненую ножку, стол сотрясся — и трехрогий подсвечник поехал по столешнице, как по льду. Я подхватила его у самого края… остальное получилось само собой. Металл обжег руку и словно прилип к ладони, а скорость падения придала силы и веса… мне оставалось только направить тяжелый бронзовый куб основания… бронзовый куб, украшенный насечкой, с четырьмя лапками по углам, весь обросший восковой бородой… направить в замотанный черной тканью затылок…
      Потом подсвечник упал, растеряв мгновенно изошедшие дымом свечи и сделалось темно. Я только слышала, как перхает, хрипло дышит и возится на полу тот, кто был снизу, черно-белый, моя недавняя мучительница.
      — Х-ха-х-х… — выдавила она, выволакивая себя из-под черной груды. А в ноздри мне змеей вполз режущий, ржавый запах, такой же страшный и мерзкий, как и запах железа.
      Запах крови.
      Я отшатнулась, опершись крестцом о край стола. Меня мутило.
      Нет. Нет. Нет…
      — Т-ты?.. — кашель. Она сплюнула на пол и снова прохрипела. — Ты?
      Я молчала. Бежать было поздно. У меня так болела голова, словно этот подсвечник проломил мой собственный затылок.
      Мораг снова отплевалась.
      — Ч-черт! Горло… раздавил… Воды… дай. Вон там.
      Она махнула рукой, хлестнув меня волной жуткого кровавого запаха. Хватаясь за что попало, я побрела в указанном направлении.
      Вода в кувшине. Кувшин в тазу. И то и другое — на табурете за ширмой. Я хлебнула из кувшина, потом намочила ладонь и протерла лицо. Немножко легче. По крайней мере исчезло ощущение, что меня сейчас вывернет наизнанку. Прихватив тяжелый кувшин, вернулась в комнату.
      Черная груда недвижно валялась у стола. Далее комнату пересекал луч лунного света, а женщина в белой рубашке сидела на скамье, уронив голову на руки и локтями упираясь в раздвинутые колени. Кровью пахло от нее.
      Она схватила протянутый кувшин и припала губами, но глотка не сделала — захлебнулась, закашляла. Я придержала кувшин.
      — Осторожно, принцесса, — сказала я. — Маленькими глоточками.
      Кое-как она напилась, обливая себе колени и грудь.
      — Полей! — подставила ладони, и мне пришлось лить воду прямо на пол, на дорогие ковры, чтобы она умылась.
      — Ф-ф-у… — вдох-выдох, она прислушивалась к своему телу. — Ф-ф-у… — повернулась ко мне. — Он тебя… задел?
      — Нет, — сказала я.
      — Спасибо, — сказала она.
      Я сперва не поняла, за что она благодарит. Мне показалось — за воду, за то, что помогла умыться.
      — Думала… ты отвлекала… хитрый ход. — говорить в полный голос Мораг не могла. Могла только шептать. — Думала… конец мне пришел…
      — Я его… убила?
      — Сейчас взглянем.
      Она тяжело поднялась, но тут же согнулась от кашля, и мне пришлось подхватить ее под локоть. Однако она властно отстранила меня — мол, не суетись, держусь еще на ногах — и шагнула к поверженному противнику. Пихнула его сапогом. От резкого движения ее шатнуло на столешницу, а грузный кулек вяло перевалился, попав головой в лунный луч. Вокруг этой головы, закутанной во что-то черное, размазалась по полу маслянистая полоса.
      Придерживаясь за стол, она нагнулась, откидывая маску. Издали я увидела бледное пятно лица, перечеркнутое полоской усов. Под несомкнутыми веками поблескивали белки. Принцесса пощупала у него под челюстью.
      — Мертв? — не выдержала я.
      — Тебе это… так важно? — она выпрямилась. — Ты… знаешь… этого человека?
      Я даже приближаться к нему не стала.
      — Нет, не знаю.
      — Хм-м…
      Опять недоверие. Холодной волной — запах опасности, угрозы. Я молчала, сжимая губы. Принцесса еще раз пнула недвижное тело — скорее, с отвращением, чем со злобой.
      — Каррахна. Наемник.
      Все-таки убила. Холера черная! Я лекарка, мое дело — поддерживать жизнь, а не отнимать. Ему, конечно, туда и дорога, но все-таки лучше бы не моими руками открылся этот путь.
      — Хренушки… я тебя еще попользую… падаль наемная… — Мораг откашлялась и сплюнула на пол. Придерживаясь за стол, медленно опустилась на колени. Начала расстегивать на трупе пояс.
      Она вяжет его! Значит — жив. Проклятье, это совсем другое дело! Преступника допросят и выяснят, что я тут ни при чем. Я быстро огляделась — чем бы связать убийце ноги? Но принцесса уже снимала пояс с себя.
      А вот встать обратно ей не удалось. Ее мотнуло назад, она тяжело привалилась к ножке стола.
      — Ты… Как тебя… малявка… зови людей.
      Я медлила, растерявшись. Мораг снова сплюнула.
      — Дьявол… Похоже, он меня… достал… Малявка!
      Она не повысила голос — но в нем зазвучала такая властность, что я бросилась к принцессе, споткнувшись о валяющееся на дороге тело.
      Мораг нагнула голову, откинула с шеи волосы — неистовый запах крови струей кипятка обжег мне ноздри. Железный, горький, едкий — аж глаза заслезились. По всей спине, ранее скрытая буйной гривой, расползалась оглушающе-черная пальчатая клякса, прямо на глазах набухающая и исходящая собственным чернильным соком.
      — Тут… рана, — прошептала я. — Мораг, тут рана! Кажется большая…
      — Зови… стражу.
      — Погоди. Я сама. Я лекарка. Надо снять рубаху…
      — Какого черта! Я… приказываю!
      — Молчи! — потребовала я, с неожиданным для самой себя напором. — Сейчас все будет!
      Я задрала распоясанную рубаху принцессе на голову. Спина ее блестела в темноте, словно смолой облитая. Пальцы мои тут же начали прилипать. Мораг снова принялась перхать, согнувшись колесом и упираясь ладонями в пол. Этот кашель… не только раздавленное горло? Задеты легкие?
      С Капова кургана скачет конь… Зажмурив глаза, я вдруг упала лицом ей на спину, губами в раздвинутые края раны. Скорлупа плоти не задержала меня — я провалилась в рану, как в каверну. Словно земля разверзлась, словно лопнул камень, словно проломилась подо мной тонкая доска — я рухнула в черную шахту, стены пропасти взлетели по сторонам и сомкнулись в недосягаемой вышине… а дна все не было.
      Но мрак окрасился багряным, впереди заклубилась алая мгла. Возник подземный адский свет, в теснине зашевелилось, страшно вспучиваясь, комковатое варево цвета запекшейся крови, оплетенное движущейся золотой сетью. Сияющие пятна и полосы бродили по его коре, содрогаясь в каком-то неуловимом спотыкающемся ритме, открывались и закрывались пламенные трещины, и воздух над ними горел.
      Время исчезло. Я смотрела как дышит, кипит, переваривая сама себя огненная лава. Как тень окалины налетает на нее, погружая все вокруг в мутный рыжий мрак. Как вспыхивает, словно молния, ветвистая сеть сосудов, распахивая на выдохе слепящие щели. Как пробегают вдоль этих щелей прозрачные оранжевые язычки. И снова налетает мерклая тень, и все гаснет, и только судорожным пунктиром мерцает тускнеющая малиновая сеть.
      Я жду очередной вспышки, но она опаздывает. Потом пламя все-таки разгорается, однако быстро опадает и огненные трещины смыкаются, оставляя вздрагивающую бурую поверхность. И я пугаюсь — пламя уходит, остается лишь остывающая грязь, мили бесполезного перегоревшего шлака, пустая порода, песок и зола.
      Я протягиваю невидимую руку и трогаю твердеющую кору. Ладонь принимает жгучее прикосновение пекла, корка прогибается. Увеличиваю нажим. Еще. Еще… Что-то едва слышно трещит и подается… вперед выстреливает белесый пылающий зигзаг.
      Синие язычки трепетом пробегают по невидимому контуру моей руки. Я сжимаю кулак и снова ударяю по каменной коре. Она легко разламывается, проваливается в огненную кашу. Тяжкой волной всплескивается багровая лава, на глазах наливаясь пронзительно — алым светом. Каменные ломти рассыпаются сухим печеньем, крутясь и сталкиваясь, уходят в жутко светящийся золотой сироп. И скоро под ногами не оказывается ничего, кроме мутной от непомерного жара изжелта-сизой бездны.
      БАЦ!
      Это была пощечина.
      Вторая. Первая привела меня в чувство. Я вскинула руки, защищаясь.
      — Каррахна! — зашипела принцесса мне в лицо. — Мразь, вампирка! Осиновым колом тебя!
      После огненных глубин глаза мои почти ничего не видели в темноте. Я заморгала. Мораг шевелилась рядом, прерывисто дыша. Она поднялась на ноги, согнувшись, тяжело опираясь на стол. Рубаха теперь вся была заляпана кровью, на спине она задралась и, видимо, прилипла.
      — А ты дрянь… все-таки… — задыхаясь, прохрипела она. — Я как чувствовала… Но меня… просто так… на тот свет не отправишь… Я таких как ты… на завтрак ем…
      — Мораг, что ты говоришь?!
      — Вставай.
      Вся грудь у меня была измарана кровью. И руки, и лицо. Я чувствовала, как стягивает кожу на горящих от удара щеках, как слипаются губы, склеиваются ресницы. Я посмотрела на свои ладони. С них едва ли не капало.
      Не может быть.
      — Вставай. — принцесса весьма чувствительно пнула меня сапогом.
      Я с трудом поднялась, боясь коснуться перепачканными руками перепачканного платья. Мораг брезгливо меня оглядела и для верности пнула еще раз, в голень, очень больно.
      — Иди вперед.
      Мы вышли из комнаты — я впереди, принцесса за мной — в еще более темный коридор.
      — Направо, — скомандовала она.
      Я отметила, что она больше не кашляет. Закрылась ли рана? Не может быть, чтобы я пила кровь… Коридор вывел нас на освещенную лестницу.
      — Наверх.
      На площадке верхнего этажа стоял стражник. Увидев нас, он просто подпрыгнул.
      — Миледи!
      — Найгерт… у себя?
      — Не знаю, миледи…
      — Внизу… в охотничьей комнате… связанный человек. Возьми людей… приведи его ко мне… я буду у Найгерта… Выполняй.
      — Да, миледи!
      — Еще… Не шуми… пока. За Вигеном… пошлю отдельно.
      — Будет исполнено, миледи.
      Стражник затопал вниз. Мораг ткнула меня колючим кулаком между лопаток.
      — Двигайся.
      Далее опять был коридор, в который выходила только одна дверь. Резного темного дерева, двустворчатая, большая как ворота. Два воина в длинных, не прикрытых коттами кольчугах, и с обнаженными мечами стояли по обеим ее сторонам. Они не пошевелились, но на шум наших шагов из двери выглянул слуга.
      — Найгерт где?
      — Только что прошел к себе, миледи. Доложить?
      — Да. И скажи, чтоб не мешкал. — Слуга поспешно поклонился и скрылся за дверьми. Принцесса толкнула меня туда же. — Шевелись.
      Мы миновали небольшой холл и вошли в залу. Она была хорошо освещена и, не смотря на теплое время года, в ней горел камин. Мораг одной рукой развернула тяжелое кресло спинкой к огню и села. Я осталась стоять.
      В глубине залы отворились двери, вошли трое. Молодой человек при оружии, мужчина средних лет — и Нарваро Найгерт, король Амалеры. Он был заметно ниже своих спутников, и сестры в том числе, и раза в два уже в плечах. Следом за ними проскользнул давешний слуга.
      — Что произошло, Мораг? — темные изломанные брови молодого короля сошлись на лбу. В глазах отразилось пламя, казалось, они полны слез.
      Король быстро прошел через комнату к сестре. Мельком оглянулся на спутников:
      — Она и в самом деле ранена, Ютер!
      — Не опасно, — прохрипела принцесса. — Заживет. На меня напали.
      — Она? — Найгерт кивнул в мою сторону.
      — Да. Там еще один. Внизу. Сейчас приведут.
      Сутулый мужчина средних лет подошел к принцессе.
      — Миледи, позволь осмотреть твою рану. Может случиться заражение. Тисм, принеси воды, чистые полотенца и аптечку, ты знаешь, где она.
      Слуга исчез. Молодой человек развернул для господина кресло, и Нарваро Найгерт сел.
      — Рассказывай.
      — Ты… оказался прав, Герт, — буркнула принцесса, трогая кончиками пальцев темную полосу на горле. — Это покушение. Сегодня… меня хотели убить. Выходит, тогда… это тоже не был… несчастный случай.
      — Ты не слушаешь меня, — сказал Нарваро. — И получаешь дырки в спине. Если ты ломаешь пальцами подковы, это не значит, что тебя не могут убить из-за угла.
      — Герт, не начинай.
      — Я не хочу потерять тебя, Мореле.
      В комнату вошел стражник. Глубоко поклонился:
      — Мой король. Миледи. Мы привели преступника. Разрешите войти?
      — Тащите его сюда, — прохрипела Мораг.
      — У тебя раздавлено горло, миледи, — лекарь низко нагнулся и отвел ее руку. — Господи Боже мой, чем тебя душили?
      — Убери нос, Ютер!
      — Тебе нельзя разговаривать.
      — Еще чего мне нельзя? Вот он, Герт, — она кивнула на неудавшегося убийцу, которого ввели двое вооруженных людей. Преступник был бледен и глаз на короля не поднял. Капюшон его наполовину свалился, но на затылке прилип от крови. — Вот этот красавец… воткнул мне нож под лопатку… и набросил петлю на шею. Девчонка стукнула его… подсвечником. А потом присосалась к ране. К моей.
      — Давай по порядку, — Нарваро Найгерт откинулся на спинку кресла и сцепил на коленях руки. — Ты ушла с праздника, хоть я велел тебе не ходить одной. Дьен вроде бы видел тебя, идущей к террасе. Так, Дьен? — он посмотрел на молодого человека, и тот кивнул. — Что ты там искала, Мораг?
      Принесли сундучок с аптечкой, кувшин воды и таз. Лекарь попросил принцессу пересесть на табурет, распорол рубаху и принялся отлеплять ткань от раны, раскладывая на принцессиной спине мокрое полотенце.
      Мораг покусала губу и буркнула неохотно:
      — Старуха… предупредила.
      — Какая старуха?
      — Ну… чокнутая пряха из башни.
      — Она предсказала покушение? — переспросил Найгерт. — Почему ты ничего не сказала мне? Почему ничего не сказала Кадору?
      Мораг промолчала. Найгерт кивнул:
      — Мы обсудим это наедине. Итак, ты была предупреждена. И, не смотря на мой приказ, отправилась в одиночестве гулять по саду.
      — Я… увидела ее, — принцесса мотнула головой в мою сторону. — Она кралась по кустам. Она… забралась на террасу… и я ее схватила.
      Найгерт впервые посмотрел на меня. У него было треугольное бледное личико и большие черные, словно бы заплаканные глаза. Свою ужасную, похожую на бинт, корону он снял. Широкая белая прядь — знак дареной крови — струилась ото лба назад и рассыпалась тонкой сетью поверх черных волос. У правого уха, почти незаметная, поблескивала еще одна седая прядь. Первый Моран был северянином — и найльская кровь стала основой для королей Амалеры. От Каланды сыну не досталось ничего.
      Зато дареная кровь никак не сказалась на Мораг. В ее гриве не блестело ни единого белого волоска, а кожа была того же восхитительного оливково-золотого оттенка, что и у матери. Больше она ничем на Каланду не походила — ни резкими чертами лица, ни слишком высоким ростом. Что уж тут говорить о характере…
      — Дальше, — подтолкнул Найгерт.
      — Пока я с ней разбиралась… этот бандит, — Мораг подбородком указала на пленника, — подкрался сзади… ткнул меня ножом… и набросил удавку. Девчонка… — она сглотнула и поморщилась, — ударила его подсвечником. Потом… я его связала… Потом… велела позвать кого-нибудь. Она не послушалась. Она… сказала что посмотрит мою рану… она вампирка, Герт.
      — Она пила твою кровь?
      — Да.
      Найгерт снова посмотрел на меня. В глаза его невозможно было заглянуть — они отражали все вокруг лучше любых зеркал, свет дробился об их поверхность и разбрызгивался рикошетом, взгляд отскакивал как мяч от стены.
      — Мой король, — встрепенулся молодой человек. — Похоже, это дело находится в компетенции Его Преосвященства…
      Найгерт не обратил на его слова ни малейшего внимания. Я же, взглянув на парня повнимательнее, прикусила губу. Белая прядь украшала и его волосы. Тоже Моран. Тоже дареная кровь.
      — Теперь рассказывай ты, девушка, — он совершенно спокойно, и даже как-то приветливо кивнул мне. — Кто ты такая и зачем забралась в этот дом?
      — Меня зовут Леста, мой король. Сегодня я потеряла бесценную для меня вещь — мою свирельку. Это не простая свирелька: я слышу, когда на ней играют. Я не знала что это за дом, я пришла на звук моей свирели, и невольно стала причиной ран, нанесенных принцессе. Если бы она не отвлеклась на меня, мой король, преступник не смог бы застать ее врасплох…
      — Чушь, — скривилась принцесса. — Все, что она болтает — собачья наглая чушь.
      — Извините что перебиваю, — подал голос лекарь, — но этой ране не меньше двух дней. Вообще, она какая-то странная. Она словно обожжена. Ее словно прижигали каленым железом.
      — Может, у этого негодяя… нож чем-то таким… намазан был, — фыркнула принцесса.
      — Можно взглянуть на нож?
      Один из стражников подал ему нож убийцы и тонкий кожаный шнурок-удавку. Лекарь отошел с ними поближе к свету.
      — Как ты видишь, девушка, моя сестра тебе не верит, — голос короля был необычайно мягок. — Может, у тебя найдется какое-нибудь более правдоподобное объяснение?
      — У меня нет другого объяснения… увы…
      — Мой король, — снова подал голос молодой Моран. — Прикажешь послать гонца в Викот, к господину Дирингу?
      — У господина Кадора Диринга достаточно других срочных дел. Итак, девушка. Говоришь, что искала свирель?
      — Да, мой король.
      — Как тебе удалось войти?
      — Я подошла к воротам, а в это время стражники выгоняли какую-то собаку. Они отворили ворота, и я проскочила у них за спинами. Они меня не видели, мой король.
      — Фетт, — Найгерт кивнул одному из своих людей. — Проверь.
      Фетт коротко поклонился и вышел.
      — Рассказывай дальше.
      — Я прошла через сад к дому, там принцесса меня схватила. Она допросила меня и обыскала, но ничего не нашла, потому что у меня ничего не было.
      — Почему у тебя ничего не было?
      — Но… я ведь не собиралась никого убивать…
      — Не убивать, но красть?
      — Да нет же! Я искала мою свирель!
      — Не повышай на меня голос, девушка.
      — Нижайше прошу прощения, мой король…
      Я склонилась почти до полу. Будь проклят мой язык!
      Молодой человек по имени Дьен нагнулся, и что-то зашептал Найгерту в ухо.
      — Да, — кивнул король. — Я заметил. Девушка, расскажи про свою свирель.
      — Она золотая. С резьбой. Красивая. Мне подарил ее… любимый.
      — Кто этот человек?
      — Он… уехал. Далеко. Он иноземец.
      — Очень трогательно. Он что, торговец диковинками?
      — Он музыкант. И он… благородной крови. Он был… щедрым.
      — Что он тебе еще подарил?
      — Платье. — Я провела замурзанной ладонью по груди и обнаружила, что шелк девственно чист. — Видишь, мой король, какая ткань? Волшебная. Свирель тоже волшебная. Я слышу, когда она поет.
      — Хм… — Найгерт, поглаживая висок, задумчиво оглядел меня. — Диковинки, значит. Где ты живешь?
      — В городе. В гостинице «Три голубки». Тот… человек привез меня из Ракиты.
      — И бросил?
      — Ну… — врать, так врать! — Он обещал вернуться.
      — Когда?
      — Сказал, что весной вернется…
      — Когда он уехал?
      — А… неделю назад. Он оставил мне денег и… подарки. А сегодня днем свирель пропала.
      Найгерт помолчал, подперев голову ладонью и печально глядя мимо меня на огонь в камине. Принцесса морщилась, будто у нее болел зуб. Неудавшийся убийца тупо смотрел под ноги и чуть-чуть пошатывался. Наверное, его подташнивало от моего удара.