Золотая свирель

      Амаргин взял меня за плечо и подтолкнул к чаше.
      — Смотри в водопад. Вернее, на стену за водой.
      Нежное дыхание влаги коснулось разгоряченного лица. Вода сияла от нескончаемого движения, радуга то появлялась, то исчезала, и тогда вместо нее по мерцающему занавесу расплывались тончайшие серебристые волны. Потом мне померещилось, что вода взлетает вверх, подобно прозрачному холодному пламени, а за пламенем этим, в тусклом зеркале скалы маячит и дрожит темное маленькое пятнышко. Пятнышко разрослось до пятна, в нем проступили очертания странно сгорбленной фигуры.
      Потом движение остановилось. В светлом провале на уровне моих глаз, словно в распахнутом проеме окна, сидела Ската. Она сидела по-звериному, на корточках, пальцами рук упираясь в землю между раздвинутых колен, голая, пятнистая, уши острозубой короной венчали косматую голову, а за спиной ее тяжелыми складками громоздились крылья. Я видела длинный змеиный хвост, украшенный на конце тонким зубчатым жалом, кольцом обернувший когтистые стопы и тонкие детские запястья. Волосы цвета медной патины гривой свешивались ей на грудь, широкоскулая мордашка улыбалась, а глаза были как две прорези в маске.
      Это — мое отражение?
      — Симпатичная, правда? — шепнул мне в ухо Амаргин, и я вздрогнула. — А хочешь взглянуть на меня? Вон мой двойник, смотри. Настоящий наймарэ, высший демон.
      Серебряное пространство за спиной у Скаты сгустилось еще одним темным пятном. Пятно стремительно обрело форму — человекообразное чудовище, стоящий в полный рост мужчина с иссиня-смуглой кожей, в плаще черных крыльев, остроухий, с заметающей плечи белой как снег шевелюрой, с раскосыми глазами, полными мрака, с узкой щелью рта, рассекающей лицо практически пополам. Он пошевелился, встретился со мной взглядом и сделал движение вперед — Ската обернулась на него и зашипела снизу. Черное чудовище ответило гораздо более громким шипением, разинуло рыбью пасть, оскалило зубы, неприятно напоминающие изогнутые парусные иглы, и отодвинуло горгулью крылом. Ската упала на одно колено, запутавшись в собственном хвосте. Шипение ее оборвалось кошачьим оскорбленным мявом.
      — А ну, цыть! — рявкнул Амаргин. — Подеритесь еще у меня!
      Оба чудовища замерли, искоса поглядывая друг на друга; в груди у черного тихонько ворочалось рычание.
      — Его зовут Асерли, Обманщик, — сказал Амаргин, — Он был моей тенью на грозовой ночной туче, когда я его впервые увидел. Один из вереницы таких же кошмарных тварей. Это было глубокой осенью, в начале ноября.
      — А… — только и смогла выдавить я.
      — Ты верно догадалась. Да, он один из Дикой Охоты. — Амаргин вздохнул, предаваясь воспоминаниям, а потом добавил с гордостью: — Ты только взгляни, до чего паскудная рожа! Просто жуть берет.
      Жуть и в самом деле брала. Ската была все-таки посимпатичнее. Она была страшненькая, но потешная. А от Асерли веяло ледяным ветром безумия, черной неистовой высотой, налетающей грозой, близкой гибелью…
      Ничего себе двойник! Уж лучше моя Ската…
      — Ну ладно, — махнул рукой Амаргин. — Полюбовались друг дружкой и хватит. А теперь по домам.
      Словно послушный его приказу водяной занавес пришел в движение. Обе фигуры расплылись и размазались по сумеречному серебру, и только какое-то маленькое пятнышко подрагивало на краю зрения и мешало отвести глаза.
      С некоторым усилием я подняла руки и потерла лицо. И только сейчас поняла, что роговица у меня высохла, а под веками саднит немилосердно.
      Проморгалась. Пятнышко из поля зрения никуда не исчезло.
      Перед самым моим носом плясал на тонкой нити оранжево-черный бересклетовый глазок под гофрированной розовой юбочкой.
 
       На берегу под ивами, где я не так давно прикапывала свое барахло, меня ждал сю р приз в лице Кукушонка. Вернее, сюрприз спал в тенечке, з а вернувшись в чужой плащ.
       Я растолкала его, теплого и сонного.
       — Эй, а где твой подопечный?
       — Какой еще подопечный? А! Этот… Сбег.
       Кукушонок встряхнулся, сел и с силой потер ладонями лоб и щеки. Роскошный фи н гал его расплывался желтым ореолом, зато кровавые сопли из-под носа он смыл.
       — Сбежал? Что ж ты не доглядел?
       — А! — Кукушонок махнул рукой. — Он, кажись, того… Сбрендил. Или прикидывался… только уж больно натурально прикидывался.
       Я закусила губу. Похоже на правду. Не то, что прикидывался, а то, что он на самом деле потерял разум. Чего-то подобного я ожидала.
       — Спал до полудня, потом вдруг захныкал, жалобно так. Я к нему подхожу, а он… ну, это… уделался весь. Я ему говорю, почему, мол, меня не позвал? А он мне — тятя, тятя… Ну, я его развязал, он давай на карачках по л зать и это… песок жрать, прости Господи. Я тогда решил, на дорогу его выведу, чтоб к людям поближе, до города я ж не могу его довесть. П о вел… за ручку. А тут из кустов вдруг собаки выскакивают — и в лай. Этот вырвался — и б е жать. Собаки — за ним. А я не стал хозяев их дожидаться — и в другую сторону. Вот…
       Кукушонок развел руками.
       — Стрелок твой точно рехнулся, — сказала я. — Если это тебя утешит. Он же простой и с полнитель, а тот, кто покушения устраивает, таким образом следы заметает.
       — Хочешь сказать, кто-то чужими руками хочет рыбку словить?
       — Определенно. Я была свидетелем предыдущего покушения — там исполнитель отдал черту душу прямо в руках у стражи. А то, что он смер т ник, Нарваро Найгерт сразу сказал.
       — Нарваро Найгерт? Это что, прямо в замке все случилось?
       — Нет, в Нагоре.
       — А ты-то почем знаешь?
       Я развела руками:
       — Да как тебе сказать… Затесалась случайно. На самом деле, я там св и рельку искала.
       — В Нагоре?!
       — Ну да. Потом расскажу. Свирельки там не было, там был убийца, его поймали, а он помер. Найгерт сразу сказал, что этот человек был смертн и ком. Мы с Ю… тогда подумали, может, у него капсула с ядом во рту была. А теперь я думаю, что все равно, даже если бы он убил принцессу и ушел, то все равно бы помер. Я думаю…
       — Ну давай, давай, не тормози!
       — Мне кажется, тут что-то такое… похоже, убийц закляли. Они изн а чально смертники. Чем бы ни окончилось покушение.
       — Во как! — Ратер покачал головой и задумался. — Закляли, говоришь… говоришь, з а кляли… — Он, хмурясь, поглядел на реку, на небо, на меня. — К о гда это все было, в смысле это покушение в Нагоре?
       — Э… да дня два назад. Как раз в ночь праздника. Ты уже в тюрьме с и дел.
       — Вот это да! Подряд, считай, одно за другим. Кто-то спешит. Поч е му?
       Вопрос повис в воздухе. Кукушонок прав — кто-то спешит.
       Пауза.
       — Знаешь, что мне в голову пришло? — Ратер сгреб горсть песку и тонкой струйкой пр о пустил его сквозь пальцы. — Эти парни не по своей воле убивать пошли. Если этот кто-то спешит, он хватает первых попавшихся. Я смекаю, они вообще не бандиты, не преступники. Они это… жертвы. — К у кушонок скривился и плюнул под ноги. — Экая сволочь, этот… злодей главный! Мало ему принцессу угробить, он еще походя простых людей… как разменную м о нету. Доберусь до него! Надо разузнать, кому принцесса п о мешала.
       — Ю… То есть, лекарь из замка говорит, что у Мораг полно врагов. Не любят ее в гор о де. Это ведь правда?
       — Ну… правда. Но одно дело — не любить, другое дело — убить пытат ь ся! Это какая-то шишка большая зуб наточила… Кто-то с колдунами связанный. Кто может человека з а клясть? Ты можешь?
       — Я? — Мне даже не по себе сделалось. — Да ты что? Нет, конечно!
       — Значит, это какой-то колдун.
       — А в городе есть колдуны?
       — Почем я знаю… Раньше, говорят, были. А ноне то ли разбежались, то ли попрят а лись. У нас же эти, собаки страшные… ну, Псы Сторож е вые. Бдят, чтоб нечисть всякая не разводилась. По деревням надо пошарить, вот что. Может, там бабки какие что знают…
       — Бабки…
       Я вспомнила старую Левкою. В Лещинке поговаривали, что бабка моя ведьма, но к а кая же она ведьма? Уж я-то точно знала — не ведьма она, знахарка, старуха-бормотунья, тра в ки понимала, болячки заговаривала, сглаз снимала, скотину находила. Родам помогала. Це р ковь посещала! Какая же она ведьма? Что она знала о волшбе? Да ничего, почитай… В ка ж дой деревне были бабки вроде Левкои. Слухи о них всякие ходили, но что-то не в е рится, что хоть одна была настолько сведуща в магии.
       В магии Ама Райна сведуща была. Интересно, куда она подевалась? Каланда умерла, а вот куда исчезла великолепная госпожа Райнара? Неуж е ли тоже умерла? Магичка, эхисера — просто так взяла и померла? Или… ее тоже убили?
       Может, и Каланду убили?
       Может, эта вражда давняя, оттуда идет, еще с каландиных времен?
       Оказалось, что мысли Кукушонка весьма созвучны моим собственным. Он вдруг п о светлел лицом и заявил:
       — Ты ж говорила, что Мораг сама колдунья! Ты ж вчера мне это гов о рила!
       — Да, — я кивнула. — Похоже, здесь собака и зарыта. И копать надо именно отсюда и именно в этом направлении. Пойдем.
       — Копать? Куда?
       — Сперва на остров, потом в город. Я должна увидеться с королем.
       — Господи помилуй, с королем-то зачем?
       — А! Сейчас расскажу. У меня тоже приключение было. Не слишком приятное.
       Пока мы переплывали в лодочке на остров, я добралась в своем рассказе до великой битвы Мораг и Малыша. На острове Ратеру пришлось об о ждать, подпрыгивая от нетерпения, пока я ходила в грот за мертвой водой (надо сказать, что скала поддалась мне сразу, разом к нулась шатром и пр о пустила меня, мне даже не пришлось думать о войлоке и иных гранях реальности… вопрос: это только со скалой я нашла общий язык или теперь смогу сквозь ст е ны проходить?). В гроте я прихватила несколько монет, кроме т о го, сняла разорванное платье и натянула белое. Платье, конечно, могут узнать, но не сверкать же голыми коленками на людях? Меня в подобном отрепье в замок не пустят! На всякий случай я взяла с собой зел е ный плащ, в нем, правда, жарковато на солнце, но дело к вечеру, преживу.
       В лодке мы перекусили ратеровыми запасами, и я завершила рассказ. Гаэт в этом ра с сказе превратился просто в знакомого странствующего рыцаря, совершенно случайно н а толкнувшегося на нас с принцессой в лесу.
       Я не ожидала, что Ратер настолько близко к сердцу примет всю эту историю. Он сник, скуксился, отложил недоеденный хлеб и взялся за весла. Перестал отвечать на вопросы. Я так и не поняла, что его особенно задело — то, что принцесса получила такие жуткие увечья или то, что прекрасный и таинственный мантикор оказался кровожадным чудовищем.
       Мне же ни то, ни другое не казалось сейчас чем-то непоправимым. Конечно, мертвая вода не восстановит ослепленные глаза… хотя чем черт не шутит? Ну, не сразу, за несколько лет… если они, глаза эти, не вытекли только. Но, может, как раз глаза-то и не задеты, они же в глазницах, довольно глубоко, я однажды видела такой шрам — бровь рассечена, щека расс е чена — а глаз цел! Вон и Гаэт не стал ковыряться в глазницах, вино штука едкая, и глазам ск о рее навредит, чем поможет.
       Ратер высадил меня недалеко от порта. Я велела ему сидеть здесь, в камышах, тихо как мышка. Потребовала дать слово, что он не попытается искать встречи ни с отцом, ни с кем из знакомых. Кукушонок слово дал без лишних разговоров. Было видно, что сейчас ему треб у ется побыть одному, и никаких авантюр он предпринимать не собирается. С тем я его и ост а вила.
       Я накинула плащ, натянула капюшон, взяла флягу и пошла. Пересе к ла город, ни на что не отвлекаясь. Надо бы купить еды в грот, но это потом, на обратном пути. Надо бы повидать Пепла, зайти к Эльго, поблагодарить обоих, но это тоже на обратном пути. Потом. Все потом.
       К замку вела дорога, вырубленная в скале. Широкая каменная дорога зигзагом подн и малась над городом, разворачивая панораму крыш и улиц, округлый многоугольник стен, широкую ленту реки, противоположный плавно поднимающийся берег, светлый шнур Ют т ского тракта, а там, на западе, меж волнами синего леса, если глаза меня не обманывают, можно было углядеть красные крыши Нагоры.
       Где-то за полторы сотни шагов до ворот поперек дороги возвышалось забавное здание, похожее на очень маленькую крепость. Я его не помнила. Наверное, его построили уже после меня, то есть оно относительно новое. В здании тоже были ворота, сквозные, распахнутые настежь. Перед воротами томились два стражника, один рыжий, другой в шлеме. Я выбрала рыжего:
       — Доброго дня, господин страж.
       — Иди на рынок, женщина, — он даже не посмотрел на меня. — Здесь не торгуют.
       — Мне нужно увидеть Ютера, лекаря из замка. Я отблагодарю.
       Золотая авра легла стражнику в ладонь.
       — И тебе доброго дня, прекрасная госпожа! Конечно же проходи, и пусть тебе сопутс т вует удача.
       Как хорошо, что я догадалась взять денег! Только вот останется у меня хоть один з о лотой, чтобы потом купить еды в городе? Там еще ворота впереди, да еще один или два пр и дется сунуть слугам, чтобы отвели меня к Ю… Тут золото не разменивают, отдала — значит отдала.
       Собственно, так и получилось. Потратив четыре авры, я оказалась в темной передней комнате лекарских покоев, а служанка в красивом платье ушла за гобелен, чтобы вызвать его ко мне.
       Ю долго не было, потом он явился. Бледное лицо, рукава засучены. Поглядел на меня без восторга:
       — Ну, здравствуй. Зачем пришла? Я не нашел твоей свирели.
       — Я оторвала тебя от работы?
       — Да. Давай побыстрее.
       — Мораг?
       — Откуда ты знаешь?
       — Я была там. Все видела.
       Глаза его мгновенно сузились:
       — Чудовище — твоя работа?
       — Нет. Я тоже охочусь за ним. Я кое-что принесла для принцессы.
       Он посмотрел на фляжку у меня в руках.
       — Что это? Какое-то зелье ведьминское?
       — Это мертвая вода.
       — Да? Хочешь сказать, та самая мертвая вода, которой сращивают разрубленные тела павших в битве великих героев?
       — Она прекрасно действует на живых. И героем быть необязательно.
       Ю фыркнул:
       — Неужели? Это пьют?
       — Нет. Этим обмывают. Наверное, можно примочки делать. Она очень быстро заращ и вает раны.
       Он оживился, подошел поближе.
       — У тебя есть что-нибудь острое?
       Я догадалась, зачем ему потребовалось острое, и отстегнула фибулу с плаща. Он в ы тащил иглу, не обратив внимания на мою подставленную р у ку, царапнул себя по запястью.
       — Ну, давай свою хваленую воду.
       Я отвернула крышку и плеснула ему чуть-чуть на ранку.
       — Теперь веришь?
       — Ишь ты… Откуда такое добро?
       — Ютер, только я знаю, где источник и только я могу принести воду.
       Лекарь вскинул голову и смерил меня странным взглядом. Во взгляде прямо-таки ч и талось: "А сама морочила голову что живая!"
       — Из-под холмов, да? Ладно, не сердись, мне нет дела, где ты ее взяла. Что ты за нее хочешь? Повторяю, свирели я не нашел, я не видел ее, и ничего о ней не слышал.
       — А ты искал? — не выдержала я.
       — Представь себе — искал. Ее нет ни в Нагоре, ни в Бронзовом Замке. Или кто-то спр я тал ее и молчит.
       — Я пришла не за свирелью. Мне необходимо поговорить в Нарваро Найгертом.
       — Тю… — Ютер аж присвистнул. — Дело за малым — уговорить королеву. То есть, кор о ля. Ты думаешь, если он один раз соблаговолил сказать тебе пару слов, то ты можешь в л ю бой момент потребовать аудиенции?
       — Ю, я пришла не с пустыми руками. Эта вода вернет принцессе прежний облик. Не сразу, но вернет. Он должен это понять. Кстати, скажи, как ее глаза? Она будет видеть?
       — С чего бы ей не видеть?
       — А… значит, глаза не задеты? Это очень хорошо. С остальным мы справимся. Ты уже зашил ей раны?
       — Рану, — поправил меня Ю, и даже поднял палец для убедительности. — Одну рану.
       — Одну? А остальные?
       — Какие — остальные?
       — У нее же… все лицо… в лапшу… в капусту…
       Пауза. Кажется, мы перестали друг друга понимать.
       В этот момент в комнате за занавесом простучали решительные шаги, и гобелен отл е тел в сторону. Свет из дальнего окна очертил высокую статную фигуру, стремительно ша г нувшую к нам.
       — Ага, — сказала фигура хриплым, чуть надсаженным голосом принцессы Мораг. — Ва м пирка. Явилась.
       Я глядела на нее как на привидение. Потом начала обходить по бол ь шой дуге, так, чтобы заставить ее повернуться к свету. Она, кажется, решила, что я собираюсь сбежать.
       — Стой! — длинная рука метнулась ко мне и цапнула за плечо.
       — Миледи, осторожнее, — обеспокоился Ю. — Не надо резких движений. Шов разойде т ся!
       — Иди в задницу. Ты свое дело сделал, отдыхай. А вот с ней я погов о рю. Я сейчас с ней так поговорю…
       На меня глядели черные, жаркие как угольные ямы, яростные глаза; на меня блестели острые белые зубы, гневно раздувались тонкие ноздри, хмурились густые, великолепного р и сунка брови, настырно маячил большой красный шрам на щеке, через равные промежутки перехваченный нитками — и все это скопом умещалось на узком смуглом лице без единого изъяна, если не считать означенного шрама, без единого изъяна, без единого…
       — Сейчас ты мне все расскажешь, — заявила принцесса. — Сейчас я из тебя все вытрясу, все из тебя выскребу, все твои тайны, до самого донышка!

Глава 20
Стать чародейкой

      Комната оказалась почти точной копией ютеровой комнаты в Нагоре. Только больше раза в два. Столов и хламу на столах тоже было в два раза больше, отсутствовали только ящики с растениями (все-таки в Бронзовом Замке имелся свой аптекарский огород с теплицей), однако сей пробел с успехом восполнялся огромным количеством книг и развешанных повсюду разного размера таблиц и схем.
      Принцесса затащила меня в арку окна и усадила на покрытую ковриком каменную скамеечку. Плюхнулась на такую же скамеечку напротив и велела:
      — Выкладывай.
      — Госпожа моя… — не в силах смотреть ей в лицо (Высокое небо!) я уставилась на флягу в своих руках. — Миледи. Рассказывать придется слишком много. Может быть, ты будешь задавать вопросы? Я расскажу тебе все, что знаю.
      Я не собиралась что-либо утаивать. Мораг должна знать все, иначе этот клубок нам не распутать. Кроме того, похоже, мы с ней в одной лодке, и принцесса это понимает.
      Она с шумом втянула воздух. Конечно, если она будет беситься, разговора не получится…
      — Кто ты? — Гамма интонаций сводилась примерно к следующему: ты, репейная колючка, какого дьявола ты прицепилась к моему рукаву?
      — Меня зовут Леста Омела. Четверть века назад королева Каланда приблизила меня к себе.
      — Что?
      Мелькнула тень, я невольно отшатнулась, ожидая удара. Мораг, морщась и хмурясь, трогала единственный свой шрам.
      — Что за чушь? — спросила она брезгливо.
      — Это правда. Ютер помнит меня. Можешь проверить.
      — Ютер! — гаркнула принцесса.
      Лекарь, который так и торчал в прихожей за гобеленом, примчался в два прыжка.
      — Миледи?
      — Что эта женщина бормочет? Она говорит, что ты знал ее какую-то адову уйму лет назад.
      Ю полоснул меня выразительным взглядом, но что я могла поделать? Выгораживать Ю — значит врать, а врать было нельзя.
      — Я знал ее, миледи, все верно.
      — И это было двадцать… сколько там ты сказала?.. двадцать пять лет назад, еще до моего рождения? Каррахна, но ей меньше лет чем мне!
      — Двадцать четыре года, миледи. Тогда она выглядела точно так же как сейчас.
      Принцесса вздернула губу:
      — Ведьма, что ли?
      — Да, — сказал Ютер.
      — Нет, — сказала я.
      — Убью обоих, — объявила принцесса и задумалась, трогая пальцами основание шеи. — Что за чушь… Ладно. Рассказывай дальше.
      Мы с Ю переглянулись. Он нервно сжимал кулаки. Злился. Хватит злиться, глупый. Ты в этом деле сторона.
      — Ю, может ты расскажешь сперва? Я… как-то отрывочно все помню.
      — Чего рассказывать? Девчонка с хутора. Сбежала из монастыря. Сбежала ведь, так?
      — Так.
      — Жила с бабкой. Королева нашла ее где-то в лесу, начала приглашать в замок. Что-то они там читали, книги какие-то андаланские. Король Леогерт им не мешал, он супруге своей всегда во всем потакал. Королева, она тогда еще принцессой была, вместе с Лестой целое лето эти книги читала, а потом, через пару недель после свадьбы, пропала. Королевина старшая дама показала на нее, — Ю, не глядя, кивнул в мою сторону. — Лесту объявили ведьмой и бросили в воду. Три дня спустя Толстый Минго… э-э, арипастырь перрогвардов Минго Гордо королеву вернул, но ничего из того, что с ней было, вспомнить она не могла. Вот, собственно, все, что я знаю. А пару дней назад она, — опять кивок в мою сторону, — объявилась. В Нагоре. Ты, госпожа, наверное, сама это помнишь.
      Из рассказа Ю я подчерпнула доселе мне неизвестный факт. Именно Ама Райна показала на меня как на виновницу пропажи. Об этом стоило подумать, но не сейчас.
      Мораг, откинувшись к стене, барабанила пальцами по коленям. Я и не пробовала разгадать выражение ее лица.
      — Миледи… — Ю помялся, потоптался, глядя в пол. — Я… могу идти?
      — Что? Иди.
      Ю смылся, так и не взглянув на меня. Я отвинчивала и завинчивала крышку фляги. Мораг изучала потолок. На ней была свежая рубаха взамен погибшей, белая, с очень скупой отделкой. Из волос вычесали грязь и песок, вымыли кровь. Принцесса сидела передо мной чистенькая, словно сегодня в полдень ничего такого с ней не происходило. Только несколько прядей на самом видном месте некрасиво и очень коротко обрезаны. Это я их ножом обкорнала, чтоб не липли…
      Неожиданно Мораг вскочила, врезалась головой в свод арки, зашипела и плюхнулась обратно.
      — Осторожно! — вырвалось у меня. — Ты же ранена!
      — Ты еще будешь мне указывать! — Она сверкнула было на меня глазами, но как-то вдруг обмякла, скривилась, сунула ладонь в вырез рубахи и потерла ключицы. — Дерьмо какое… Кто был тот человек, как тебя, Леста? Тот, который подошел к нам в лесу?
      Я вскинулась:
      — ГаэтВетер. Он… не человек, принцесса.
      Что-то в голове у меня начало складываться. Я осмелела настолько, что заглянула Мораг в лицо:
      — Он… не сразу привез тебя в замок, да? Он… он сперва отвез тебя на ту сторону! Там тебя вылечили. В серединном мире тебе никто не мог помочь!
      — Какая еще «та сторона»? Что ты мне сказки рассказываешь?
      — Это не сказки, принцесса! Посмотрись в зеркало! Из лесу Ветер повез тебя не в замок, а в Сумерки. Вспомни же!
      — Черт его знает, куда он меня повез… — принцесса нахмурилась, явно напрягая память.
      Надо было бы дать ей подумать, но догадка жгла мне язык:
      — Там иначе идет время, на той стороне. Там могла пройти неделя, месяц, а вернули тебя в тот же день и в тот же час.
      Она покосилась недоверчиво.
      — Да?
      — Кроме того, — продолжала я, — ониспособны исцелять очень тяжелые раны и восстанавливать плоть. Я это не понаслышке знаю. Однажды… случилось так, что я сожгла обе руки. Обе. По запястье. До кости…
 
       — Ты пришла за древней мудростью, маленькая смертная? — спросил Вран. — Ты ищешь то, чем не обладает человечий колдун?
       — Да… — прошептала я. — Что значит: «дело в том, кто платит»?
       — А! Плата — это, знаешь ли, один из основных способов добиться желаемого в во л шбе. Ты, например, готова заплатить за мудрость?
       — Конечно!
       — Тогда держи. — И он точным и небрежным движением вложил мне в руки только что снятую с трубки раковину из перламутрового стекла.
       Она еще не остыла.
       Сказать по правде, ей надо было остывать несколько часов, чтобы я могла безбоя з ненно взять ее. Она была… Ладони мои мгновенно высохл и и прикипели к сияющим бокам. Они стали подобны истлевщим прошлогодним листьям, пров о лочному каркасу, кое-как удерживающему бурую выкрашивающуюся плоть.
       Отшвырнуть подарок не удалось — похоже, кости вплавились в стекло. Я попыталась сунуть раковину Врану — но не смогла до него дотянуться, хотя он стоял совсем близко. Я хотела бежать, но не двигалась с места, хотела упасть на пол, но оставалась на ногах, все острые углы и твердые поверхности ок а зались недосягаемы.
       Вран отстраненно разглядывал меня. Ни сочувствия, ни неприязни — словно алхимик, поместивший катализатор в реагент, и теперь наблюдающий за тем, что получилось.
       — Вран! Забери ее!
       Он отрицательно покачал головой.
       — Это иллюзия, да? Ты заколдовал меня!
       — Все на самом деле, смертная. Я только не подпускаю боль, чтобы ты могла д у мать.
       — Это ловушка?
       Он пожал плечами:
       — Если ты так считаешь, то да.
       — Что мне делать?
       — Плати. Ты же согласилась.
 
      Мораг что-то сказала и я очнулась.
      — А?
      — Рассказывай, "А!" Что приключилось с твоими руками?
      — Сгорели, я же сказала. Я сдуру схватилась за неостывшее стекло.
      — И кто тебя вылечил? Этот, Ветер?
      — Нет, Ветер не целитель, он воин. Вылечил меня волшебник с той стороны,Вран. Ни шрамов не осталось, ничего. Я думаю, что тебя тоже вылечил он.
      — Хм… — Принцесса передернула плечами. — Не знаю, кто там меня лечил. Я очнулась уже здесь, а этого твоего приятеля и след простыл. Ютер сказал, что меня привез какой-то рыжий странствующий рыцарь, и что у нас его никто не знает. Так кто он, этот Ветер, бес его забери?
      — Он из Сумерек, миледи. Из холмов.
      — Дролери?
      — Ну… да, хотя онитак себя не называют. Он почему-то помог тебе.
      — Пожалел? — Она снова коснулась шрама.
      — Не знаю. Вряд ли. Имкак-то несвойственна жалость, насколько я могу судить. У Гаэта были свои соображения. — Мораг хмыкнула, а я добавила по какому-то наитию: — Он сказал, что ты очень сильная.
      — Экая новость.
      — Нет, не в смысле физической силы. Он говорил о силе духа, об ауре, о тех эманациях, которые мы излучаем. Ониочень хорошо это чувствуют.
      Мораг как-то устало покачала головой:
      — И откуда у тебя такие знакомства?
      — Я жила рядом с ними четверть века. Ю думает, что я умерла, утонула тогда в реке. Но это не так.
      — Тебя забрали в холмы…
      — … в Сумерки.
      Странное дело, но Мораг восприняла это спокойно, как должное, даже кивнула. Может быть из-за того, что сама только что подверглась чудесному превращению. Я на всякий случай поспешила указать ей на это еще раз:
      — Тебя ведь тоже забрали в Сумерки, миледи. Сегодня. Сегодня же и вернули, а могли вернуть и через тридцать, и через сто лет.
      — Угу. Только не видела я никаких Сумерек. Я спала.
      — Может, не помнишь?
      — Может, не помню. — Она помолчала. — Но рожу мне эта тварь раскроила, это помню. Это я очень хорошо помню. Я думала, насовсем ослепну. Черт! Проснулась, а глаза видят, нос дышит… Я говорю Ютеру — зеркало дай, а он перепугался, дурак. Не дает. Потом все-таки дал.
      — А в зеркале только один шрам!
      — Вот именно! Я чуть не рехнулась. Я же помню, что со мной было.
      — Плохо было.
      — Дерьмо полное было! Не лицо, а вспаханное поле. Разваливалось в руках как… тыква гнилая.
      Она, словно еще не веря, коснулась кончиками пальцев лба, бровей, скул… задержалась у сомкнутой горячей трещины шрама с кристалликами лимфы по краю. Отличная кожа у принцессы, гладкая как полированный металл, на ней даже пор почти не видно, не то что каких-то рубцов или царапин.
      — Интересно, почему один шрам тебе все-таки оставили?
      Она коротко, лающе рассмеялась:
      — Чтоб совсем не чокнулась, наверное. — И снова потерла ключицы.
      Я окончательно осмелела:
      — У тебя есть платок?
      — Какой платок?
      — Любой. Платок, салфетка. Я принесла тебе мертвую воду, она заращивает шрамы. Надо намочить платок и приложить к щеке.
      — А… — Принцесса посмотрела на флягу в моих руках. — Вот зачем ты пришла. Ну, спасибо. Дьявол, спасибо! Я, наверное, должна тебя отблагодарить. Ты уже второй раз помогаешь мне в этих гребаных передрягах.