Джек Райан (№10) - Медведь и Дракон

— Кто-то — русские или американцы, я не уверен — нанесли удар по нашей ракетной базе в Хуанхуа, пытаясь уничтожить наше стратегическое средство сдерживания. Разумеется, я тут же отдал приказ командиру базы запустить ракеты, — произнёс Луо голосом, который был одновременно вызывающим и защищающим свой поступок. — Ведь во время прошлого совещания мы приняли такое решение, разве не так?

— Да, Луо, мы обсуждали такую возможность. Но ты запустил ракеты, даже не проконсультировавшись с нами? — напомнил Чанг. Подобные решения всегда принимались коллегиально и никогда единолично.

— А разве у меня был выбор, Чанг? — ответил на его вопрос маршал Луо. — Если бы я заколебался даже на мгновение, нам было бы нечего запускать.

— Понятно, — ответил голос в телефонной трубке. — Что происходит сейчас?

— Ракеты запущены. Первые должны попасть в свои цели — Москву и Петербург — через десять минут. У меня не было выбора, Чанг. Я не мог позволить им полностью разоружить нас.

Чанг мог ругаться и кричать на маршала, но в этом уже не было никакого смысла.

То, что случилось, уже случилось, и зачем расходовать интеллектуальную или эмоциональную энергию на то, что ты не в состоянии изменить.

— Хорошо. Нам нужно встретиться. Я соберу Политбюро. Немедленно приезжай в здание Совета министров. Как ты думаешь, нанесут американцы или русские ответный удар?

— Они не могут ответить нам тем же. У них нет ядерных ракет. На атаку бомбардировщиками потребуются часы, — ответил Луо, пытаясь изобразить это как хорошую новость.

* * *

В конце телефонного разговора Чанг почувствовал в желудке ледяной холод, который можно было сравнить с глотком жидкого гелия. Как часто случается со многими вещами в жизни, эта — рассматриваемая теоретически в комфортабельном конференц-зале — превращалась во что-то совсем иное, когда становилась крайне неприятной реальностью. И всё-таки — была ли она? В случившееся было трудно поверить. Она совсем не соответствовала реальности. Не было никаких видимых признаков — он мог, по крайней мере, ожидать гром и молнию за окном, которые сопровождают подобную новость, может быть даже крупное землетрясение. Но снаружи было всего лишь раннее утро, стрелки часов не достигли даже семи утра.

Неужели это действительно случилось?

Чанг прошёл босиком через спальню, включил телевизор и выбрал пультом передачу новостей CNN. Эту телевизионную станцию нельзя было принимать во всей стране, но, разумеется, подобный запрет не действовал здесь. Его знание английского языка было недостаточным для перевода слов комментатора, которые появлялись на экране с быстротой, недоступной для него. На экране он видел Вашингтон, и телевизионная камера была установлена, по-видимому, на крыше здания CNN.

Где она находилась на самом деле, Чанг не имел ни малейшего представления. Говорил чернокожий американец. Камера показывала его стоящим на вершине здания, микрофон в руке походил на чёрный пластиковый рожок мороженого. Он говорил очень быстро — настолько быстро, что Чанг понимал только одно слово из трех, — и смотрел куда-то слева от камеры широко раскрытыми испуганными глазами.

Значит, он знает, что происходит там, не так ли? — подумал Чанг, затем у него промелькнула мысль — может быть, он увидит уничтожение американской столицы по американскому телевидению? Это, решил он, будет иметь какую-то ценность как развлечение.

— Смотрите! — произнёс репортёр, и камера повернулась, показывая дымный след в небе…

Что за чертовщина? — подумал Чанг. Затем ещё один дымный след… и ещё… теперь на лице репортёра было выражение настоящего страха.

…Для сердца Чанга было приятно видеть такое выражение на лице американца, особенно чернокожего американского репортёра. Ещё одна из тех обезьян, которые причинили его стране столько неприятностей…

Итак, теперь он увидит одного из них сгоревшим от невероятного жара атомного взрыва… но, может быть, нет. Камера и передатчик мгновенно сгорят тоже, не правда ли? Так что он увидит всего лишь вспышку пламени, наверно, и пустой экран телевизора заменит изображение здания штаб-квартиры CNN в Атланте…

Ещё несколько дымных следов на небе. Ах да, это ракеты «земля-воздух»… могут ли такие ракеты перехватить ядерную боеголовку? Вряд ли, решил Чанг. Он посмотрел на часы. Движение секундной стрелки, казалось, решило дать возможность улитке выиграть соревнование на скорость, так медленно она перепрыгивала с одного деления на другое. Чанг чувствовал, что не может оторваться от изображения на экране телевизора с предвкушением, которое, он понимал, было извращённым. Но Америка была главным врагом его страны на протяжении стольких лет, разрушила два его лучших и так искусно задуманных плана — и теперь он видит её уничтожение с помощью одного из её собственных агентств, этого проклятого средства телевизионной демонстрации. И хотя Тан Деши утверждал, что американское телевидение не является органом американского правительства, разумеется, это неправда. Режим Райана в Вашингтоне должен иметь самые тесные отношения с этими лакеями, они так покорно следуют политике западных правительств…

Ещё два дымных следа прочертили небо… камера следила за ними и… что это? Подобно метеору или прожектору самолёта, заходящего на посадку, яркий свет в небе — казалось, он застыл на месте — нет, он двигается, если только это не дрожь от страха в руках оператора, — о да, это потому, что дымные полосы, казалось, ищут его… Так что прощай, Вашингтон, — подумал Чанг Хан Сан. Возможно, для Китайской Народной Республики наступят тяжёлые времена, но у него будет удовольствие увидеть гибель…

Но что это? Подобно взрывающемуся фейерверку в небе, град искр, направляющихся главным образом вниз… что это значит?..

Через шестьдесят секунд все стало ясно. Вашингтон не будет стёрт с лица Земли. Какая жалость, — подумал Чанг, — особенно если принять во внимание то, какие наступят последствия… С этой мыслью он принял душ, оделся и поехал в здание Совета министров.

* * *

— Господи боже мой, — выдохнул Райан. Первоначальные эмоции примирения со смертью и восторга от неожиданного спасения теперь проходили. Эти чувства мало отличались от тех, которые следовали бы за автомобильной катастрофой. Сначала недоверие, затем спасительные действия, которые были скорее автоматическими, чем обдуманными, затем, когда опасность миновала, обратный удар возвращающегося страха. Ты начинаешь думать о том, что произошло и осталось позади, что едва не случилось, и страх после того, как ты понимаешь, что уцелел, переходит в дрожь. Райан вспомнил, как однажды Уинстон Черчилль заметил, что не существует ничего, сравнимого с бурной радостью, когда винтовочная пуля пролетела мимо, — «в тебя стреляли, но безрезультатно» — такова была точная цитата, которую запомнил президент. Если так, то у Уинстона Спенсера Черчилля текла, должно быть, ледяная вода в его кровеносной системе, или у него было поразительное самообладание, большее, чем у этого американского президента.

— Ну что ж, надеюсь, что это была единственная баллистическая ракета, — заметил капитан Блэнди.

— Будем надеяться, капитан. У нас кончились ракеты, — сказал главный старшина Лик, закуривая сигарету, в соответствии с амнистией, объявленной президентом.

— Капитан, — сказал Райан, когда взял себя в руки, — каждый матрос, старшина и офицер на этом крейсере немедленно получает очередное воинское звание по приказу президента. Крейсеру «Геттисберг» как воинской единице объявляется Президентская благодарность с вручением почётной памятной эмблемы. Все это для начала, разумеется. Теперь, где радио? Я должен поговорить с «Никэпом».

— Вот, сэр. — Матрос передал ему телефонную трубку, соединённую с приёмным устройством. — Канал связи открыт, сэр.

— Робби?

— Джек?

— Ты все ещё вице-президент, — сказал «Фехтовальщик» «Томкэту».

— Полагаю, что пока. Боже мой, Джек, какого дьявола ты выкинул такой фокус?

— Сам не знаю. В тот момент это казалось правильной идеей. — Сейчас Джек сидел, держа телефонную трубку рукой и одновременно прижимая её плечом к щеке, чтобы она не упала на палубу. — Поступают какие-нибудь новости?

— Из НОРАД сообщают, что в небе все чисто — из китайского гнёзда выпорхнула только одна птичка. Черт побери, у русских Москва по-прежнему окружена кольцами противоракетных батарей. Они, наверно, справились бы с этим лучше нас. — Джексон сделал паузу. — Мы вызываем Группу поиска в чрезвычайных атомных ситуациях из Арсенала в Рокки-Маунтин для очистки заражённых участков. Министерство обороны работает совместно с полицией округа Колумбия… Господи, Джек, это заставило нас всех поволноваться, понимаешь?

— Да, у нас здесь тоже было достаточно напряжённо. И что теперь? — спросил президент.

— Ты имеешь в виду Китай? Что-то говорит мне, что нужно загрузить бомбардировщики В-2 на Гуаме тяжёлыми бомбами и послать их на Пекин, однако полагаю, что мы зайдём слишком далеко.

— Мне кажется, что нужно выступить с заявлением — я не уверен, с каким именно. Что ты собираешься делать?

— Я поинтересовался. В соответствии с правилами, мы должны продолжать полет ещё четыре часа и лишь после этого вернуться в Эндрюз. То же самое относится к Кэти и детям. Может быть, ты захочешь позвонить им тоже.

— Понял. О'кей, Робби, сиди спокойно в самолёте. Увидимся через несколько часов. Думаю, что заслужил пару стаканчиков.

— Слышу тебя, приятель.

— О'кей, президент Соединённых Штатов заканчивает связь. — Райан передал трубку матросу. — Капитан?

— Да, господин президент?

— Вся команда вашего корабля приглашается в Белый дом, прямо сейчас, на бесплатное угощение. Мне кажется, что все мы заслужили это.

— Сэр, я не буду возражать против этого.

— А те, кто останется на борту крейсера, если им хочется напиться, то я, как Верховный главнокомандующий, отменяю правила военно-морского флота на двадцать четыре часа.

— Слушаюсь, сэр.

— Чиф? — позвал Райан главного старшину.

— Я здесь, сэр. — Лик передал президенту пачку сигарет и зажигалку. — У меня в шкафчике есть ещё, сэр.

В этот момент в информационном центре появились двое мужчин в штатской одежде. Это были Хилтон и Малоуни из ночной смены Секретной службы.

— Как вы, парни, сумели добраться сюда так быстро? — спросил Райан.

— Андреа вызвала нас, сэр, — неужели случилось то, что мы думаем?

— Да, и вашему президенту требуется бутылка и мягкое кресло, джентльмены.

— На пирсе стоит автомобиль, сэр. Вы поедете с нами?

— О'кей — капитан, найдите автобусы или ещё что-то и приезжайте в Белый дом прямо сейчас. Если вам понадобится запереть корабль и оставить его без единого человека на борту, я не возражаю. Свяжитесь с казармами морской пехоты на Восьмой улице и авеню «Ай», пусть пришлют охрану на крейсер, если вы считаете это необходимым.

— Слушаюсь, господин президент. Мы скоро приедем.

До того, как вы приедете, я, наверно, уже буду пьян, — подумал президент.

Автомобиль, в котором приехали Хилтон и Малоуни, был одним из чёрных бронированных «Шеви Сабербан», которые следовали за президентом, куда бы он ни ездил. В нем они поехали прямо в Белый дом. Улицы внезапно заполнились людьми, которые просто стояли и смотрели вверх. Это показалось Райану странным.

Боеголовки больше не было в небе, а те её осколки, которые валялись на земле, слишком опасны, чтобы к ним можно было прикоснуться. В любом случае возвращение в Белый дом прошло безо всяких происшествий, и Райан сразу спустился в ситуационный центр, где, к своему удивлению, оказался в одиночестве. Офицеры в военной форме из Военного центра Белого дома казались наполовину удивлёнными и наполовину потрясёнными. А непосредственное последствие усилий, направленных на то, чтобы вывезти из столицы всех высокопоставленных правительственных чиновников — операция носила официальное название «Продолжение деятельности правительства», — имело обратный результат. В настоящий момент правительство все ещё было разбросано примерно в двадцати вертолётах и одном Е-4В и совершенно неспособно координировать свою деятельность. Райан подумал о том, что чрезвычайная ситуация была скорее рассчитана на то, чтобы выдержать атомное нападение, чем чтобы избежать его, и в данный момент это казалось очень странным.

По сути дела главный вопрос заключался сейчас в следующем: что делать дальше, черт побери? Райан не имел ни малейшего представления. Но тут зазвонил телефон, словно для того, чтобы помочь ему.

— Президент Райан слушает.

— Сэр, это генерал Дэн Лиггетт из Ударного командования в Омахе. Господин президент, мне кажется, что мы только что увернулись от крупнокалиберной пули.

— Да, генерал, можно сказать и так.

— Сэр, у вас есть распоряжения для нашего командования?

— А какими могут быть эти распоряжения?

— Видите ли, сэр, одним из вариантов может быть ответный удар, и…

— А, вы считаете, раз им не удалось уничтожить нас атомным взрывом, мы должны воспользоваться возможностью и уничтожить их атомным взрывом по-настоящему?

— Сэр, моя работа заключается в том, чтобы выдвигать предложения, а не обосновывать их, — сказал Лиггетт своему Верховному главнокомандующему.

— Генерал, вам известно, где я находился во время нападения?

— Так точно, сэр. Мужественный поступок, господин президент.

— Так вот, сейчас я пытаюсь разобраться со своей неожиданно вернувшейся жизнью и не имею представления, как поступить в общей обстановке, какой бы она ни была, чёрт возьми. Часа через два мы, может быть, сможем подумать о чём-то, но в настоящее время у меня нет ни малейшего представления, как поступить дальше. Знаете, генерал, я даже не уверен, что мне захочется принимать какое-то решение. Таким образом, пока мы не делаем ничего. Это вам ясно, генерал?

— Так точно, господин президент. Ударное командование не предпринимает никаких действий.

— Я свяжусь с вами.

— Джек? — раздался из дверей знакомый голос.

— Арни, я не люблю пить в одиночку — за исключением тех случаев, когда рядом никого нет. Как ты относишься к тому, чтобы мы с тобой осушили бутылку чего-то? Скажи официанту, чтобы он принёс нам бутылку «Мидлтона», и, знаешь, пусть захватит стакан для себя.

— Это верно, что ты пережидал нападение на корабле в военно-морской гавани?

— Да, — кивнул Райан.

— Почему?

— Я не мог убежать из города, Арни. Не мог заставить себя укрыться в безопасном месте и оставить пару миллионов людей жариться на адском огне. Можешь назвать это смелым поступком, а можешь — глупым. Мне ясно одно — я не мог спастись таким образом.

Ван Дамм обернулся в коридор и заказал виски кому-то, кого Джек не мог видеть, и затем повернулся обратно.

— Я ужинал у себя дома в Джорджтауне, когда CNN объявила, что начинает срочную передачу. Решил, что вполне могу вернуться сюда — полагаю, просто не поверил, как следовало бы.

— Да, в это трудно поверить. Думаю, что я должен спросить себя: а уж не было ли это моей ошибкой, когда я приказал послать туда группу коммандос. Почему люди всегда сильны задним умом, когда отдают распоряжения по таким важным проблемам?

— Джек, мир полон людей, которые могут считать себя великими только в том случае, если делают других маленькими, и чем больше цель, тем лучше они чувствуют себя. А репортёры любят выслушивать их точки зрения, потому что получается интересная история, в которой говорится, что ты в чём-то ошибался. Средства массовой информации почти всегда предпочитают интересную историю правдивому повествованию. Такова природа дела, которым они занимаются.

— Знаешь, это несправедливо, — заметил Райан, когда старший дворецкий вошёл с серебряным подносом, на котором стояла бутылка ирландского виски и три стакана, в которые уже был положен лёд. — Чарли, налей и себе, — сказал ему президент.

— Господин президент, мне не положено.

— Сегодня правила меняются, господин Пембертон. Если вы слишком напьётесь и не сможете сами ехать домой, я распоряжусь, чтобы вас отвёз один из агентов Секретной службы. Я когда-нибудь говорил вам, Чарли, какой вы хороший человек? Мои дети обожают вас.

Чарльз Пембертон, сын и внук официантов, обслуживающих Белый дом, налил три стакана, маленький для себя, и вручил их с грацией нейрохирурга.

— Садитесь, Чарли, и расслабьтесь. У меня есть к вам вопрос.

— Да, господин президент?

— Где вы были, когда над нами нависла опасность? Куда пошли, когда ядерная бомба падала на Вашингтон?

— Я не пошёл в убежище под Восточным крылом, решив, что там должны поместиться женщины. Я — видите ли, сэр, я поднялся в лифте на крышу и следил за происходящим оттуда.

— Арни, посмотри на смелого человека, — сказал Джек, салютуя ему поднятым стаканом.

— А где были вы, господин президент? — спросил Пембертон, нарушая правила этикета из-за простого любопытства.

— Я был на корабле, который сбил эту проклятую штуку, следил за тем, как моряки занимаются своей работой. Чуть не забыл, этот Грегори, учёный, которого подключил к работе Тони Бретано. Нам нужно позаботиться о нем, Арни. Он один из тех людей, которые спасли всех нас.

— Я запомню ваше указание, господин президент. — Ван Дамм сделал глубокий глоток из своего стакана. — Что ещё?

— Пока у меня больше нет «что ещё», — признался «Фехтовальщик».

* * *

В Пекине было сейчас восемь утра, и министры входили в конференц-зал подобно лунатикам. У каждого на губах был вопрос:

— Что случилось?

Премьер-министр Ху открыл заседание и приказал министру обороны доложить о том, что произошло ночью. Луо сообщил о происшествии монотонным голосом телефонной записи.

— Ты приказал запустить ракеты? — спросил потрясённый Шен, министр иностранных дел.

— А что мне оставалось делать? Генерал Хун доложил мне, что на его базу совершено нападение. У нас пытались отнять наше последнее стратегическое оружие — мы ведь говорили о такой возможности, разве не правда?

— Да, мы говорили об этом, — согласился Киан. — Но пойти на такой шаг без нашего одобрения? Это был политический поступок, совершенный без должного размышления, Луо. Какие новые несчастья вы навлекли на нас?

— И каков был результат? — спросил Фанг.

— Судя по всему, боеголовка ракеты или не сработала, или была перехвачена и сбита американцами. Единственная баллистическая ракета, успешно запущенная, была нацелена на Вашингтон. К сожалению, город уцелел.

— Ты говоришь — к сожалению?! — Голос Фанга звучал громче, чем мог припомнить кто-нибудь из сидящих за столом. — Ты идиот! Если бы ты добился успеха, сейчас нашей нации угрожала бы смерть! К сожалению?

* * *

Примерно в это же время в Вашингтоне чиновнику средней руки, работающему в ЦРУ, пришла в голову мысль. Они передавали как записанные на плёнку, так и прямые передачи с поля битвы в Сибири в Интернет, поскольку независимые телевизионные передачи не попадали к телезрителям в Китае.

— Почему бы нам, — спросил он своего супервайзера, не послать им также и передачи CNN? — Такое решение было немедленно принято, несмотря на то что оно могло противоречить закону об авторских правах. Но в данном случае здравый смысл превзошёл бюрократическую осторожность. Они тут же пришли к выводу, что CNN может в дальнейшем представить им счёт.

И вот, через час и двадцать минут после происшедшего события, сайт ЦРУ http://www.darkstarfeed.cia.gov./siberiabattle/realtime.ram начал передавать подробности о едва не случившемся уничтожении Вашингтона, столицы США. Новость об атомной войне, которая уже началась, но была остановлена по счастливой случайности, потрясла студентов, собравшихся на площади Тяньаньмэнь. Общее понимание того, что они сами могли стать жертвами ответного удара, не столько напугало их, сколько наполнило яростью их молодые сердца. На площади уже собралось примерно десять тысяч студентов, многие принесли с собой портативные компьютеры, которые они присоединили к сотовым телефонам, получив, таким образом, доступ к Интернету.

Глядя сверху, можно было определить расположение студентов с лэптопами и присоединёнными к ним сотовыми телефонами по крошечным кучкам собравшихся вместе людей. Затем главари демонстрации собрались вместе и начали быстро обсуждать что-то. Они знали, что должны что-то предпринять, только не знали, что именно. Зато все они понимали, что им могла угрожать смерть.

Их страсть увеличилась из-за комментариев американских репортёров CNN, которые поспешно вернулись в свои студии в Атланте и Нью-Йорке, причём многие высказывали точку зрения, что единственно правильным действием для Америки было ответить на китайское нападение тем же. Когда же репортёр, взявший на себя роль посредника, спросил, что значит «тем же», мнение остальных репортёров было предсказуемым.

Для студентов вопрос заключался теперь не в их жизни и смерти, а в спасении нации — миллиарда трехсот миллионов граждан, которых лишили жизни безумцы из Политбюро. Здание Совета министров находилось недалеко, и толпа студентов направилась к нему.

К этому времени количество полицейских на площади Небесного Спокойствия увеличилось. Утренняя смена пришла взамен ночной, и, к своему изумлению, полицейские увидели массу молодых людей. Они были тем более удивлены, потому что во время инструктажа им никто не сказал об этом. Полицейские ночной смены объяснили, что за время их дежурства на площади не произошло никаких противоправных действий, и, насколько им было известно, там происходила спонтанная демонстрация солидарности и поддержки мужественных солдат НОА в Сибири. Таким образом, полицейских оказалось немного, и ещё меньше из числа народной вооружённой полиции. По всей вероятности, это не имело бы значения в любом случае. Толпа студентов объединилась и с удивительной дисциплиной двинулась к зданию правительства своей страны. Когда они подошли ближе, их встретили вооружённые полицейские, которые не были готовы увидеть такую массу людей, направляющихся к ним. Старший из этих полицейских, капитан, подошёл к толпе и потребовал объяснения, кто возглавляет толпу. Двадцатидвухлетний студент механического факультета просто отстранил его, и толпа пошла дальше.

И снова это было невероятным событием для полицейского офицера, совершенно не привыкшего к тому, чтобы на его слова не обращали внимания. Когда это произошло, подобное застало его врасплох. К своему удивлению, он смотрел теперь на спину молодого человека, который должен был мгновенно остановиться при обращении к нему полицейского офицера. Офицер службы безопасности вообще ожидал, что толпа студентов остановится и замрёт на месте по его команде, такова была сила закона в Китайской Народной Республике. Но каким бы сильным ни был закон, он являлся одновременно хрупким, и когда ему не подчинились, за ним не было ничего. Здесь было только сорок вооружённых полицейских, и все они находились на первом этаже в задней части здания, потому что министры не хотели видеть вооружённых крестьян, если только те не стояли поодиночке или парами. Четыре дежурных офицера у главного входа были сметены в сторону, когда толпа ворвалась через двойные двери. Все достали пистолеты, но только один открыл огонь, ранив трех студентов. Его тут же смяли и били до тех пор, пока он не потерял сознания. Остальные трое тут же побежали к главному посту за подкреплением. К тому времени, когда полицейские добрались до главного поста, студенты уже бежали по широкой церемониальной лестнице на второй этаж.

Конференц-зал был надёжно изолирован, так что услышать, о чём говорят внутри, было невозможно. Эта мера была принята для того, чтобы исключить возможность подслушивания. Но звукоизоляция действует в двух направлениях, и потому люди, сидящие вокруг стола, не слышали ничего, пока коридор, ведущий к конференц-залу, не наполнился студентами. Но даже тогда министры повернулись, услышав шум, всего лишь с выражением досады.

Вооружённая служба безопасности разделилась на две группы: одна побежала к главному входу на первом этаже, вторая, во главе с майором, собиравшимся эвакуировать министров, поднялась по задней лестнице на второй этаж. Все происходило слишком быстро, без малейшего предупреждения, потому что городская полиция не сумела справиться со своей задачей и не осталось времени, чтобы вызвать вооружённые подкрепления. Как оказалось, группа полицейских на первом этаже натолкнулась на сплошную стену студентов, и хотя в распоряжении капитана, командовавшего этой группой, было двадцать человек, вооружённых автоматами, он заколебался, не решаясь отдать приказ стрелять, потому что видел больше студентов, чем было патронов в автоматах его людей. Заколебавшись, он упустил инициативу. Группа студентов подошла к вооружённым полицейским и начала говорить с ними спокойными и разумными голосами, которые резко контрастировали с дикими глазами толпы за их спинами.

На втором этаже ситуация была иной. Майор не колебался и отдал приказ выпустить очередь над головами студентов, чтобы напугать их. Однако студенты не испугались. Многие из них ворвались в двери, ведущие из главного коридора, и одна из этих дверей вела в конференц-зал, где шло заседание Политбюро.

Внезапное появление пятнадцати человек привлекло внимание всех министров.

— Что это такое?! — выкрикнул Чанг Хан Сан. — Кто вы?

— А вы кто? — насмешливо улыбнулся студент с механического факультета. — Вы и есть тот маньяк, который начал атомную войну?

— Нет никакой атомной войны — от кого вы услышали такую чепуху? — потребовал ответа маршал Луо. Его мундир дал понять студентам, кто с ними говорит.

— А, вы тот генерал, который послал наших солдат умирать в России?

— Что происходит? — спросил Чанг.

— Я думаю, что это народ, Чанг, — заметил Киан. — Наш народ, товарищ, — холодно добавил он.

Чувствуя вакуум власти и отсутствие решительности с её стороны, в зал протолкнулись новые группы студентов, и теперь служба безопасности не рискнула открыть огонь — здесь находились руководители их страны, прямо на линии огня.

— Хватайте их, хватайте их! Они не решатся стрелять в этих людей! — крикнул один из студентов. Группы студентов обежали стол и встали рядом с каждым министром.

— Скажи мне, юноша, — произнёс мягким голосом Фанг, обращаясь к стоящему рядом студенту. — Как вы узнали все это?

— Через наши компьютеры, разумеется, — ответил студент чуточку невежливо, но не грубо.

— Ничего не поделаешь, человек узнает правду, где может, — ответил старый министр.

— Значит, это правда, дедушка?

— Да, к сожалению, это правда, — ответил Фанг, не совсем понимая, на что он даёт правдивый ответ.

В этот момент в зал прорвались полицейские. Впереди бежал офицер с пистолетом в руке. При виде того, что происходит в зале, он остановился и широко открыл глаза. Студенты не были вооружены, но перестрелка в этом помещении неизбежно приведёт к гибели людей, которых он должен охранять, и теперь наступил момент, когда он тоже заколебался.

— Сейчас необходимо всем успокоиться, — сказал Фанг, отодвигая своё кресло от стола. — Вот вы, товарищ майор, вы знаете, кто я?

— Да, товарищ министр, но…

— Отлично, товарищ майор. Начнём с того, что вы прикажете своим людям убрать оружие. Нам не нужно, чтобы здесь убивали кого-то. И без того погибло много людей.

Офицер обвёл взглядом зал. Все молчали, и в этой пустоте прозвучали слова, хотя и не те, которых он ожидал, но всё-таки они имели вес. Майор повернулся и молча, не произнося ни единого слова, махнул рукой, и его люди успокоились.

— Очень хорошо. А теперь, товарищи, — сказал Фанг, снова поворачиваясь к своим коллегам, — я считаю, что у нас здесь должны быть произведены некоторые изменения. Прежде всего, нам нужно, чтобы министр иностранных дел Шен вступил в контакт с Америкой и объяснил им, что произошёл ужасный несчастный случай. Он скажет, что мы обрадованы тем, что в Америке никто не пострадал, и что мы накажем тех, кто виновен в этом происшествии. Для этого я требую немедленного ареста премьер-министра Ху, министра обороны Луо и министра Чанга. Это они втянули нас в глупую авантюру в России, которая теперь угрожает погубить всех нас. Вы трое подвергли опасности нашу страну, и вас ждёт расплата за это преступление. Товарищи, предлагаю голосовать, — заявил Фанг.

Никто не решился голосовать против; даже Тан и министр внутренних дел Тонг кивнули в знак согласия.

— А сейчас, Шен, вы немедленно предложите России и Америке прекратить военные действия, и также скажете им, что те, кто несёт ответственность за эту губительную авантюру, будут наказаны. Мы все согласны с этим, товарищи?

Все были согласны.

— Что касается меня, я считаю, что мы должны поблагодарить небесные силы за то, что можем положить конец этому безумию. Пусть это произойдёт как можно быстрее. А пока я встречусь с этими молодыми людьми, и мы обсудим другие вопросы, представляющие для них интерес. Вы, товарищ майор, отведёте арестованных в место заключения. Киан, вы согласны остаться со мной и поговорить со студентами?

— Да, Фанг, — сказал министр финансов, — я буду рад присоединиться к вам.

— Итак, молодой человек, — обратился Фанг к студенту, который был похож на главаря. — Что вы хотите обсудить?

* * *

«Чёрным ястребам» предстоял долгий путь обратно. Промежуточная заправка прошла как по маслу, но вскоре стало ясно, что в ходе атаки на Хуанхуа погибли почти тридцать солдат, все русские. Не в первый раз Кларк терял хороших людей, и, как и раньше, причиной всего была просто неудача. Но это плохое объяснение для молодой вдовы. Ещё одним фактором, который не давал ему покоя, была ракета, сумевшая ускользнуть. Он видел, как ракета начала уклоняться на восток. Она была нацелена не на Москву, и это всё, что он знал. Обратный путь был печальным, все молчали, и он не мог исправить положение, связавшись с кем-нибудь по спутниковому телефону, потому что в какой-то момент он упал и сломал антенну. Но Кларк знал, что потерпел неудачу, и последствия такой неудачи превосходили самые страшные кошмары, которые могли только появиться в его воображении. Единственная хорошая новость, которая могла прийти ему в голову, заключалась в том, что никто из его родственников не жил в районе предполагаемой цели, но там жили миллионы других людей. Наконец вертушка коснулась посадочной площадки, и двери открылись, выпуская солдат. Кларк увидел генерала Диггза и подошёл к нему.