Джек Райан (№10) - Медведь и Дракон

— Это моя работа, господин президент. Привет, Андреа, — добавил он, слегка повернув голову.

— Доброе утро, господин ван Дамм. — Она повернулась к Джеку. — У меня все. Если я вам понадоблюсь, вы найдёте меня в обычном месте. — Её кабинет находился в здании Олд Икзекьютив Офис, на другой стороне улицы, над новым командным пунктом Секретной службы, который назывался Центром совместных операций.

— О'кей, Андреа, спасибо. — Райан кивнул своему старшему агенту, которая удалилась в комнату секретарш, откуда она пойдёт в командный пункт Секретной службы. — Налей себе кофе, Арни.

— Отличная мысль. — Глава президентской администрации сел на обычное место и налил чашку кофе, который в Белом доме был особенно хорошим. Его готовили из богатой различными вкусовыми оттенками смеси, наполовину колумбийского и наполовину «Голубая гора Ямайки». К этому кофе Райан мог привыкнуть на посту президента. Он надеялся найти место, где сможет покупать такой кофе, после того как покинет Белый дом.

— Итак, сегодня я уже выслушал брифинг помощника по национальной безопасности и получил указания Секретной службы. Теперь расскажи мне о политической обстановке.

— Черт побери, Джек, я пытаюсь делать это уже больше года, и ты по-прежнему ни черта не понимаешь! И как ты умудрился стать президентом?

Джек позволил своим глазам вспыхнуть в ответ на притворное оскорбление.

— Это дешёвый выпад, Арни. Я старательно изучаю все это дерьмо, и даже проклятые газеты говорят, что хорошо справляюсь с делом.

— Федеральный резервный банк блестяще справляется с экономикой, господин президент, однако это совсем не ваша заслуга. Но поскольку вы занимаете пост президента, вам ставят в заслугу все добрые дела, которые происходят, и это хорошо, только прошу вас помнить, что обвинять за все неудачи, которые могут произойти, будут тоже вас, господин президент. Эти неудачи обязательно когда-нибудь произойдут, запомните это, и вас неизбежно будут винить в них только потому, что вы президент, а граждане нашей страны думают, что вы можете заставить дождь орошать их цветы и солнце выйдет на безоблачное небо для их пикников, стоит вам только пожелать. Знаешь, Джек, — продолжал глава администрации, делая глоток прекрасного кофе, — мы все ещё не преодолели идею королей и королев. Очень многие действительно считают, что ты и впрямь обладаешь магической личной властью. В старину французские короли умели прикосновением излечивать золотуху, но это не спасло одного из них, которому снесли голову.

— У меня были всегда отличные оценки по истории. Ты меня не подловишь! Я помню беднягу Людовика XVI. Но ведь я не обладаю такой властью?

— Это правда. Джек, но правда никого не интересует. Так есть — и все тут. Примирись с этим.

Как мне нравятся такое уроки, подумал про себя Райан.

— О'кей, сегодня мы займёмся?..

— Социальным страхованием.

Глаза Райана приняли спокойное выражение.

— Я много читал об этом. Третья ступень американской политической жизни. Коснись её — и ты умрёшь.

В течение следующих тридцати минут они обсуждали эту тему, поругивая конгресс, пока наконец Джек не откинулся на спинку кресла со вздохом.

— Почему они не научатся, Арни?

— Чему им нужно учиться? — спросил Арни с усмешкой знатока внутренней политической жизни Вашингтона, одного из помазанников божьих. — Их избрали. Они все уже должны понимать это! Как иначе, по-твоему, они оказались здесь?

— Почему, чёрт возьми, я согласился остаться в этом проклятом месте? — задал риторический вопрос президент.

— Потому что у тебя был приступ совести и ты, осел, решил принести пользу своей стране, вот почему.

— Почему ты являешься единственным человеком, который может говорить со мной вот так?

— Кроме вице-президента? Потому что я твой учитель. Но вернёмся к сегодняшнему уроку. В этом году мы можем не касаться проблемы социального страхования. Она находится в неплохом финансовом положении и останется такой в течение последующих семи-девяти лет безо всякого вмешательства, а это означает, что ты можешь оставить её своему преемнику, пусть он занимается ею.

— Это неэтично, Арни, — огрызнулся Райан.

— Верно, — согласился глава администрации, — но это хорошее политическое решение и вполне достойно президента. Это называется «пусть спящие собаки спят».

— Ты не поступишь так, если будешь знать, что, как только они проснутся, сразу разорвут горло ребёнку.

— Джек, тебе действительно следовало бы родиться королём. И ты был бы хорошим правителем, — сказал Арни.

— Никто не в состоянии справиться с такой властью.

— Да, я знаю: «Власть развращает, но абсолютная власть так приятна». Так сказал подчинённый одного из твоих предшественников.

— И мерзавца не повесили за такие слова?

— Нам нужно поработать над вашим чувством юмора, господин президент. Это была шутка.

— Самая пугающая часть моей работы заключается в том, что я всё-таки вижу юмор в этом. Как бы то ни было, я уже поручил Джорджу Уинстону начать незаметное исследование того, что мы можем сделать для улучшения социального страхования. Незаметное исследование, тихий проект, я бы даже назвал его секретным — черным, для всех этот проект не существует.

— Джек, если у тебя есть слабая сторона как президента, то вот она. Ты слишком увлёкся проблемой секретности.

— Но если делать что-то вроде этого открыто, на тебя тут же обрушатся плохо информированные критики ещё до того, как ты сможешь чего-нибудь добиться, а пресса заползёт тебе в задницу, требуя информацию, которой у тебя ещё нет, а тогда они сами придумают что-то или обратятся к какому-нибудь невежде, и тот сочинит для них какое-то дерьмо, вот тогда нам придётся нести за это ответственность.

— Ты делаешь успехи, — с умным видом заметил Арни. — Именно так все работают в этом городе.

— Это не соответствует значению слова «работают» по любому известному мне определению.

— Мы находимся в Вашингтоне, в городе, где заседает правительство. В действительности ничто не может эффективно функционировать в этом городе. Средний гражданин будет до смерти напуган, если вдруг правительство начнёт работать должным образом.

— А что, если я просто возьму и уйду в отставку? — спросил Джек, глядя в потолок. — Если я не в состоянии заставить весь этот бардак начать работать, тогда почему я, чёрт возьми, оказался здесь?

— Ты оказался здесь, потому что какой-то пилот японского «Боинга-747» решил прорваться на праздник, проходивший в палате представителей пятнадцать месяцев назад.

— Пожалуй, Арни, но я всё равно чувствую себя проклятым мошенником.

— Ну что ж, по моим старым стандартам ты и есть мошенник, Джек.

Райан поднял голову.

— Старым стандартам?

— Даже когда Боб Фаулер занял губернаторский кабинет в Огайо, Джек, даже он не пытался вести честную игру так отчаянно, как ты, и система тоже проглотила Боба. Ты ещё не поддался ей, и это мне нравится в тебе. Более конкретно, именно поэтому Джо Ситизен[11] любит тебя. Им может не нравиться твоя позиция, но все знают, что ты стараешься изо всех сил, и они уверены, что ты не подвержен коррупции. Ты действительно не подвержен ей. А теперь вернёмся к социальному страхованию.

— Я сказал Джорджу, чтобы он собрал небольшую группу, взял с них клятву о неразглашении, поручил им обдумать рекомендации — больше чем одну, — и по крайней мере один из них должен находиться полностью вне её пределов.

— Кого поставили во главе группы?

— Марка Ганта, технического специалиста Джорджа.

Глава администрации Белого дома на мгновение задумался.

— Это хорошо, что ты хранишь эту группу в секрете. На Холме[12] его не любят, считают самоуверенным умником.

— А они не такие? — спросил «Фехтовальщик».

— Ты наивный человек, Джек. Ты старался, чтобы в состав конгресса вошли люди, далёкие от политики. Нужно сказать, что ты наполовину добился успеха. Многие из них самые обычные люди, но ты не принял во внимание соблазнительную природу жизни в выборной правительственной системе. Деньги здесь не такие уж и большие, зато сопутствующие блага велики, и многие люди любят, чтобы с ними обращались как со средневековыми принцами. Кроме того, многим нравится навязывать миру свою волю. Люди, которые входили раньше в состав конгресса, те, кого японский пилот изжарил в креслах, тоже начали свою деятельность как очень хорошие парни, но природа их работы состоит в том, чтобы совращать и захватывать в свои объятия. Фактически ты ошибся в одном: ты позволил им сохранить прежних помощников и секретарей. Если говорить честно, то я считаю, что проблема на Холме коренится именно в персонале помощников, а не в боссах. Представляешь, тебя постоянно окружают десять или больше подхалимов, которые все время твердят, какой ты великий. Постепенно ты и сам начинаешь верить в эту чепуху.

— Только не пытайся сделать это со мной.

— Не в этой жизни, — заверил его Арни и встал, собираясь уходить. — Пусть министр Уинстон держит меня в курсе дела по проекту о социальном страховании.

— Никакой утечки информации, — решительно заявил Райан, обращаясь к главе своей администрации.

— Я? Утечка от меня? Разве это случалось? — ответил ван Дамм с широко распростёртыми руками и невинным лицом.

— Да, Арни, я имею в виду тебя. — Когда дверь закрылась, президент подумал о том, какой великолепный разведчик мог бы получиться из Арни. Он лгал настолько правдоподобно, что его можно сравнить с доверенным лицом из числа духовенства, и он мог удерживать одновременно у себя в голове самые разные противоречивые мысли, уподобившись лучшим цирковым акробатам, тем, кто никогда не падал на землю. В настоящее время Райан являлся президентом, но его глава администрации был единственным человеком, унаследованным от Боба Фаулера через посредство Роджера Дарлинга, человеком, которого невозможно заменить…

И тем не менее Джек задумался над тем, до какой степени глава администрации Белого дома манипулирует его действиями. Он не может ответить на этот вопрос, гласил правдивый ответ, и это беспокоило президента. Он доверял Арни, но доверял потому, что ему приходилось доверять главе своего аппарата. Джек понимал, что не может обойтись без него… но было ли это хорошо?

Скорее всего нет, признался себе Райан, проверяя список встреч, назначенных на сегодня. С другой стороны, пребывание в Овальном кабинете тоже ему не нравилось. В худшем случае Арни был ещё одной проблемой в Белом доме, жизнь в котором вызывала у Райана отвращение, а в лучшем — Арни являлся скрупулёзно честным, постоянно занятым работой и посвятившим ей всю свою жизнь государственным служащим.

Глава 6

Экспансия

Москва на восемь часов опережает Вашингтон по времени, что представляло собой источник постоянного недовольства для дипломатов, которые или отставали на день, или настолько нарушали ритм своих биологических часов, что не могли потом должным образом исполнять свои обязанности. Это было особенно тяжело для русских, потому что к пяти или шести часам вечера они успевали выпить несколько стопариков водки, и, принимая во внимание относительную скорость всех дипломатических мероприятий, в Москве уже наступала ночь, когда американские дипломаты заканчивали свои «рабочие ланчи» и посылали демарши, коммюнике или просто письма, содержащие ответы на запросы, сделанные русскими накануне. Разумеется, в обеих столицах работали «ночные смены», задачей которых было читать и оценивать полученную дипломатическую информацию, но такие смены обычно состояли из младшего звена дипломатов или в лучшем случае из дипломатов, продвигающихся наверх, но ещё не достигших влиятельных должностей. Перед ними всегда стоял выбор: стоит ли будить босса по случаю получения ночного звонка или отложить до утра сообщение, о котором следовало немедленно информировать министра или секретаря. Не одна дипломатическая карьера сгинула или резко взмыла вверх из-за таких мнимых пустяков.

В данном случае риску подвергалась не дипломатическая карьера. Сейчас было шесть пятнадцать весеннего русского вечера, солнце все ещё находилось высоко в небе.

— Да, Паша? — сказал капитан Провалов. Подполковник Шабликов поручил ему вести допрос Клусова. Это дело было слишком важным для того, чтобы передать его кому-нибудь другому — к тому же он никогда по-настоящему не доверял Шабликову: от подполковника слишком явно исходил запах коррупции.

Павел Петрович Клусов вряд ли мог служить рекламой качества жизни в новой России.

При росте в сто шестьдесят пять сантиметров он весил почти девяносто килограммов, причём основная часть питательных калорий поступала в его тело в жидкой форме. Он плохо брился, даже когда ему это приходило в голову, а его дружба с мылом была менее тесной, чем следовало. Зубы Клусова был жёлтыми и неровными от редких контактов с зубной щёткой и излишнего курения дешёвых российских сигарет без фильтра. Ему было примерно лет тридцать пять, и шансы достижения сорока пяти равнялись фифти-фифти, по оценке Провалова. Разумеется, это будет не такой уж большой утратой для общества.

Клусов был мелким вором, ему недоставало таланта — или храбрости — даже для того, чтобы стать крупным нарушителем закона. Но он был знаком с теми, кто составлял эту категорию, и, по-видимому, кружился вокруг них, подобно маленькой дворняжке, выполняя мелкие поручения, как, например, сбегать за бутылкой водки, подумал капитан милиции. Зато у Клусова были уши — обстоятельство, которое многие люди, особенно преступники, почему-то не замечали.

— Авсеенко убили двое из Санкт-Петербурга. Мне неизвестны их имена, но думаю, что они были наняты Климентием Ивановичем Суворовым. Наёмные убийцы — бывшие солдаты спецназа, служившие раньше в Афганистане, им, по-моему, где-то под сорок. Один из них блондин, второй рыжий. После того как эти парни убили Гришу, оба улетели обратно в Питер ещё до полудня.

— Молодец, Паша. Ты видел их лица?

Клусов покачал головой.

— Нет, гражданин капитан. Я узнал об этом от… одного знакомого, которого встретил в какой-то забегаловке. — Клусов закурил следующую сигарету от окурка предыдущей.

— А твой знакомый не говорил, почему Суворову понадобилось убивать Авсеенко? — Кто такой этот Климентий Иванович Суворов, черт побери? — подумал милиционер. Он никогда раньше не слышал этого имени, но ему не хотелось, чтобы Клусов догадался об этом. Лучше сделать вид, что ему многое известно.

Осведомитель пожал плечами.

— Оба раньше служили в КГБ, может быть, они враждовали друг с другом.

— Чем сейчас занимается Суворов?

Осведомитель снова пожал плечами.

— Не знаю. И никто не знает. Ходили слухи, что он живёт хорошо, но никому не известен источник его дохода.

— Кокаин?

— Может быть, не знаю. — Достоинством Клусова было то, что он ничего не придумывал и говорил неприкрашенную (относительно) правду… почти всегда, сказал себе милицейский капитан.

Мозг Провалова уже работал на полных оборотах. Итак, бывший офицер КГБ нанял двух бывших солдат спецназа, чтобы они устранили ещё одного бывшего офицера КГБ, который был известен как сутенёр крупного масштаба. Может быть, этот Суворов предложил Авсеенко принять участие в экспорте и торговле наркотиками? Подобно большинству сотрудников московской милиции, Провалов не любил КГБ. Агенты КГБ были почти всегда высокомерными громилами, слишком развращёнными своей властью, чтобы должным образом вести расследование, за исключением работы с иностранцами, для чего требовалось прибегать к утончённости цивилизованного поведения. В противном случае иностранные государства будут обращаться с советскими гражданами — или, что ещё хуже, с советскими дипломатами — точно так же.

Но сейчас так много сотрудников КГБ было уволено своей родной службой, и только единицы из них занялись реальным трудом. Нет, их обучали конспирации, многие выезжали за границу и встречались там с самыми разными людьми, и большинство, не сомневался Провалов, соглашались за соответствующий стимул, который неизменно означал крупные деньги, принимать участие в нелегальных операциях. За деньги люди готовы на все, этот факт был известен каждому офицеру полиции в каждой стране мира.

Суворов. Нужно выяснить, кому принадлежит это имя, — подумал капитан, поднося к губам стопку с водкой. — Изучить его прошлое, познакомиться с его специальными знаниями и раздобыть фотографию. Суворов, Климентий Иванович.

— У тебя есть что-нибудь ещё? — спросил капитан.

Клусов покачал головой.

— Нет, это всё, что мне удалось разнюхать.

— Ну что ж, совсем неплохо. Возвращайся обратно и свяжись со мной, если тебе станет известно что-нибудь новое.

— Хорошо, гражданин капитан. — Осведомитель встал и направился к выходу. Он оставил счёт на столе, уверенный, что капитан заплатит за него. Действительно, Провалов не испытывал ни малейшего раздражения из-за того, что ему придётся платить за своего осведомителя. Он служил в милиции достаточно долго, чтобы понять — только что удалось обнаружить нечто очень важное. Конечно, на этом этапе расследования нельзя сказать определённо, по крайней мере до тех пор, пока он не обследует каждую возможность, каждый тупик, на что потребуется время. Но если это действительно что-то важное, тогда это стоило затраченных усилий. А если нет, то он упрётся в ещё один тупик, которых в милицейской работе бывает немало.

Провалов подумал о том, что он не спросил своего осведомителя, от кого тот получил этот поток новой информации. Он не забыл, но, возможно, позволил себе поддаться на описание предполагаемых бывших солдат спецназа, нанятых, чтобы убить Авсеенко. Он запомнил их описание, но всё-таки достал блокнот и записал полученную информацию. Один — блондин, другой с рыжими волосами, опыт боевых действий в Афганистане, оба живут в Санкт-Петербурге, вылетели обратно незадолго до полудня в тот день, когда был убит Авсеенко. Итак, он узнает номер рейса и проверит имена по манифесту на новом компьютере, установленном Аэрофлотом, для того чтобы вступить в мировую систему обеспечения билетами. Затем проведёт перекрёстную проверку на собственном компьютере, сравнив их с именами известных и подозреваемых преступников, а также с армейскими учётными материалами. Если ему удастся напасть на след, то пошлёт кого-нибудь из своих подчинённых побеседовать со стюардессами этого рейса Москва — Санкт-Петербург, поручит ему узнать, не помнят ли они хотя бы одного из них, лучше обоих. Затем обратится в милицию Санкт-Петербурга с просьбой осторожно выяснить адреса этих людей, заведены ли на них досье в связи с прошлой преступной деятельностью и тому подобное. В общем, обычная тщательная проверка их прошлого, которая приведёт, может быть, к беседе с ними. Скорее всего сам он не будет принимать участия в этом, просто сядет в стороне, чтобы наблюдать за ними, следить за их мимикой, потому что ничто не может заменить этого. Он заглянет им в глаза, увидит, как эти типы говорят, как сидят, ёрзают на стульях или нет, устремлены их взгляды на человека, разговаривающего с ними, или постоянно бегают по комнате. Курят ли они, и если курят, то быстро и нервно или медленно и презрительно… или просто с любопытством, что произойдёт, если они невиновны в этом предъявленном обвинении, если нет, то, возможно, в другом.

Капитан милиции расплатился по счёту в баре и пошёл к выходу.

— Тебе нужно выбрать для своих встреч место получше, Олег, — предложил сзади знакомый голос. Провалов повернулся, чтобы увидеть лицо.

— Это большой город, Миша, в нём множество баров, и большинство с тусклым освещением.

— А я всё-таки нашёл твой бар, Олег Григорьевич, — напомнил ему Райли. — Итак, что тебе удалось узнать?

Провалов кратко рассказал о полученной им информации.

— Два стрелка из спецназа? Полагаю, в этом есть какой-то смысл. Во сколько это обошлось заказчику?

— Вряд ли особенно дорого. Думаю… ну, скажем, пять тысяч евро или что-то вроде этого, — высказал догадку капитан, пока они шли по улице.

— У кого есть такие деньги, чтобы он мог разбрасываться ими?

— Московский преступник… как ты хорошо знаешь, Миша, сотни преступников могут позволить себе это, а Распутин не относился к числу очень популярных людей… и у меня появилось новое имя — Суворов, Климентий Иванович.

— Кто он такой?

— Не знаю. Незнакомое имя, но Клусов вёл себя так, словно я должен хорошо его знать. Странно, что я его не знаю, — рассуждал вслух Провалов.

— Бывает. У меня тоже случалось, что подобные умники появлялись словно ниоткуда. Ты будешь проверять его?

— Да, пропущу это имя через компьютер. Судя по всему, он тоже бывший сотрудник КГБ.

— Сейчас их много, — согласился Райли, заходя вместе со своим другом в бар нового отеля.

— Что ты будешь делать, если в ЦРУ произойдёт сокращение штатов?

— Смеяться, — пообещал агент ФБР.

* * *

Город Санкт-Петербург известен как Северная Венеция из-за своих многочисленных рек и каналов, проходящих через него, хотя климат, особенно зимой, резко отличается от климата итальянского города. Новый ключ к разгадке тайны появился на одной из этих рек.

Его заметил один из горожан, идущих утром на работу. Затем, увидев милиционера на углу, он подошёл к нему и показал рукой на место, где он заметил что-то необычное.

Милиционер пошёл к указанному месту, посмотрел через железное ограждение и увидел предмет, который привлёк внимание горожанина.

Предмет был почти незаметен, но милиционеру потребовалось всего секунда, чтобы догадаться, что это такое и что это означает. Это не был выброшенный мусор, и не мёртвое животное, а верхушка человеческой головы с белокурыми или светлыми волосами. Расследованием, было это убийством или самоубийством, займутся местные коллеги. Милиционер подошёл к ближайшему телефону-автомату и сообщил о находке в свой участок. Через тридцать минут сюда подъехала машина, затем, спустя несколько минут, прибыл чёрный грузовик. К этому времени милиционер, обнаруживший труп, успел выкурить две сигареты на чистом бодрящем воздухе, время от времени глядя на поверхность реки, чтобы убедиться, что голова все ещё остаётся на месте. Прибывшие ребята оказались детективами из городского убойного отдела. В подъехавшем сразу за ними грузовике находились двое, которых народ называл техниками, хотя на самом деле они принадлежали к департаменту общественных работ. Это были люди, занятые работой в подземных канализационных коммуникациях, хотя их зарплату оплачивала милиция.

Эти двое посмотрели через ограждение и убедились, что хотя будет нелегко вытаскивать тело из реки, но для них это обычная работа. К железному ограждению прикрепили выдвижную лестницу, по которой спустился младший из техников, одетый в водонепроницаемый комбинезон и с неуклюжими резиновыми перчатками на руках. Он ухватил тело за воротник, скрывающийся под водой, пока его партнёр наблюдал за ним и сделал несколько снимков своей дешёвой камерой. Тем временем трое детективов стояли в стороне и курили. В этот момент произошла первая неожиданность.

Процесс извлечения мёртвого тела из воды заключался в том, что рабочий закреплял под мышками трупа воротник, похожий на тот, который применяется при спасении людей на вертолёте, и затем труп извлекали на набережную с помощью лебёдки. Но когда рабочий попытался просунуть воротник под руками трупа, он заметил, что одна рука совсем не двигается. Он потратил несколько неприятных минут, пытаясь поднять оцепеневшую руку… и наконец заметил, что она прикована наручниками к руке ещё одного покойника. Открытие заставило детективов бросить сигареты в воду. Значит, это, по всей вероятности, не самоубийство, поскольку такой способ расставаться с жизнью не является командным видом спорта. Канализационной крысе — так они думали о своих почти милицейских коллегах — понадобилось ещё десять минут, для того чтобы наконец закрепить подъёмный воротник на трупе, затем техник поднялся по лестнице обратно на набережную и начал крутить ручку лебёдки.

Через мгновение все стало ясно. Двое мужчин среднего возраста, неплохо одетые.

Они находились в воде уже несколько дней, судя по тому, как перекошены и обезображены их лица. Вода была холодной, и это замедлило рост и аппетит бактерий, способствующий разложению мёртвой плоти, зато сама вода настолько изуродовала их тела, что было трудно рассматривать их на полный желудок. «Эти два лица походили… походили на игрушки Покемоны, — подумал один из детективов, — только гнусные и ужасные Покемоны, наподобие тех, о которых мечтал один из его сыновей». Две канализационные крысы засунули трупы в пластмассовые мешки для транспортировки в морг, где будет проходить их дальнейший осмотр. Пока детективы не знали о трупах ровным счётом ничего, разве только то, что они были действительно мёртвыми. Внешний вид трупов не позволял обнаружить ничего вроде ножевых или пулевых ран. В данный момент у детективов были тела, которые в Америке называли два Джона Доу, или неопознанные трупы. Один был блондином или мужчиной со светлыми волосами, у другого волосы имели рыжеватый оттенок. После первоначального осмотра детективы пришли к выводу, что трупы находились в воде от трех до четырех суток. Вероятно, они умерли одновременно, судя по рукам, скованным наручниками, если только один не убил другого и затем прыгнул в воду, где нашёл собственную смерть. «В этом случае не исключено, что один из них или оба были гомосексуалистами», — подумал более циничный детектив. Милиционеру, обходившему свой участок и обнаружившему трупы, было приказано заполнить соответствующие бланки в своём участке, где — подумал он — будет, по крайней мере, тепло. Нет ничего хуже, чем обнаружить пару трупов в холодный день, отчего этот день становится ещё холоднее.

Техники, извлёкшие трупы из воды, втащили их в кузов своего грузовика для доставки в морг. Из-за наручников пластмассовые мешки не удалось застегнуть до конца, и мёртвые тела лежали рядом, похожие на любовников, даже в смерти протягивающих друг другу руки…

— Может быть, и в жизни они поступали так же? — высказал своё мнение один из детективов в автомобиле. Его партнёр только недовольно проворчал и продолжал управлять машиной.

Этим утром старший дежурный патологоанатом санкт-петербургского морга, доктор Александр Конев, сидел в своём кабинете и читал медицинский журнал, отчаянно скучая от безделья. И тут ему сообщили по телефону о возможном двойном убийстве. Такие случае всегда интересовали его, потому что Конев был любителем книг о таинственных убийствах, большинство которых ему привозили из Америки. Таким образом представлялась благоприятная возможность совершенствовать свой английский. Когда привезли тела, он уже ждал в комнате, где производилось вскрытие трупов. Тела переложили на тележки и вкатили их в комнату. Коневу потребовалось всего несколько секунд, чтобы понять, почему тележки вкатывали рядом.

— Неужели, — насмешливо спросил патологоанатом, — их убила милиция?

— Только не рассказывайте никому, — таким же тоном ответил старший детектив. Он был давно знаком с юмором доктора Конева.

— Хорошо. — Патологоанатом включил магнитофон: — Передо мной два трупа, все ещё полностью одетые. По всей вероятности, оба были погружены в воду — где их обнаружили? — спросил он, глядя на детективов. Они дали ему ответ. — Были погружены в пресную воду Невы. На основе первоначального визуального осмотра я считаю, что они находились в воде от трех до четырех суток после смерти. — Его руки в резиновых перчатках ощупали сначала одну голову, потом вторую. — Ага, — произнёс он. — По-видимому, оба скончались от пулевых ран. У обеих жертв видны пулевые отверстия в центре затылочной части черепа. Первоначальное впечатление — раны нанесены пулями малого калибра в обоих случаях. Мы проверим это позднее. Евгений, — сказал он, снова поднимая голову, но теперь глядя на своего техника. — Сними одежду и сложи в мешки для последующего осмотра.

— Будет сделано, доктор. — Техник потушил сигарету и подошёл к трупам с большими ножницами.

— Оба застрелены? — спросил младший детектив.

— В одинаковые места в обоих случаях, — подтвердил Конев. — Да, как ни странно, наручники надеты после смерти. Никаких видимых травм или синяков на их кистях. Зачем делать это после смерти? — удивился патологоанатом.

— Наручники удерживают тела рядом, — произнёс старший детектив, словно рассуждая вслух. Но почему это понадобилось кому-то? — подумал он. Неужели убийца или убийцы обладают чрезмерно развитым стремлением к аккуратности? Но он занимался расследованием убийств в течение достаточно длительного времени, чтобы понимать, что невозможно дать разумное объяснение всем преступлениям, которые он расследовал, не говоря уж об этом, с которым только что столкнулся.

— Оба в хорошей физической фирме, — продолжал Конев, после того как техник снял с трупов последнюю одежду. — Гм, а это что? — Он подошёл к телам и увидел татуировку на бицепсе блондина, затем повернулся ко второму трупу. — У обеих жертв одинаковые татуировки.

Старший детектив подошёл поближе, подумав, что, может быть, его партнёр был прав и в этом деле есть определённый сексуальный элемент, но…

— Спецназ, красная звезда и молния, эти двое служили в Афганистане. Анатолий, пока доктор продолжает осмотр трупов, давай обыщем их одежду.

Они принялись за осмотр одежды и через полчаса пришли к выводу, что оба носили сравнительно дорогую одежду, но в обоих случаях не обнаружили никаких документов или чего-нибудь ещё, что могло помочь в опознании трупов. При убийствах такого рода в этом не было ничего необычного, но милиционеры, как и все, предпочитают лёгкий путь более трудному. Не было ни бумажников, ни личных документов, ни цепочки от часов, ни заколки для галстука и ни единой банкноты. Ничего не поделаешь, придётся попытаться опознать их по лейблам на одежде. Кроме того, убийцы не срезали у них кончики пальцев, так что детективы могут прибегнуть к опознанию по отпечаткам пальцев. Те, кто убил этих двоих, приняли меры, чтобы затруднить работу милиции по опознанию жертв, но не приняли мер, чтобы лишить милицию всякой возможности сделать это.

«Так что же это значит?