Джек Райан (№10) - Медведь и Дракон

— Привет, полковник, — поздоровался с ним главный сержант. — Ещё долго ехать, как вы считаете?

— По крайней мере ещё три дня, может быть, четыре.

— Великолепно, — отозвался главный сержант. — Это хуже, чем лететь на самолёте.

— Да, верно, но, по крайней мере, с нами наши танки.

— Да, сэр.

— Как дела с питанием?

— У нас дорожные пайки, сэр, а я ещё припрятал большую коробку «Сникерсов». Есть новости о том, что происходит в мире?

— Известно лишь, что в Сибири уже началось. Китайцы перешли границу, и Иван пытается остановить их. Больше никаких подробностей. Узнаем последние новости, когда приедем в Москву, думаю, после ланча.

— Хорошо.

— Какое настроение у солдат?

— Никаких проблем, до смерти надоело ехать в поезде, хотят вернуться к своим танкам. Все как обычно.

— О чем думают?

— Они готовы, полковник, — заверил его главный сержант.

— Отлично. — После этого Гиусти повернулся и направился обратно к своему сиденью, надеясь поспать хотя бы несколько часов, да и смотреть на Польшу не представляло никакого интереса. Больше всего полковника раздражало то, что он был отрезан от остального мира. В его машинах имелись спутниковые радио, но машины стояли где-то на платформах в хвосте поезда. Он не мог добраться до них, а без радио он не знал, что происходит впереди. Идёт война. Это было ему известно. Но знать это недостаточно, ему хотелось ознакомиться с подробностями, хотелось знать, где остановится поезд, где и когда он разгрузит своё оборудование, выстроит «Квортерную лошадь» в боевой порядок и двинется по земле, как и полагается бронетанковому батальону.

Перевозка на поезде происходила исправно. У русской железнодорожной службы был, казалось, миллион платформ, подготовленных специально для того, чтобы перевозить гусеничные машины, несомненно, предназначенные для перевозки их боевых танков на запад, в Германию, для войны против НАТО. Строители платформ и не подозревали, что их творения будут использованы для переброски американских танков на восток, чтобы помочь защитить Россию от захватчиков. Ничего не поделаешь, никто не может предсказать будущее больше чем на несколько недель вперёд. В настоящий момент Гиусти устроило бы и пять дней.

Остальные части Первой бронетанковой дивизии растянулись на сотни миль по железной дороге с запада на восток. Вторая бригада полковника Дона Лизла только что заканчивала погрузку в Берлине, она и станет замыкающей частью дивизии. Они пересекут Польшу в дневное время, лучше это или хуже, никто не знал.

«Квортерная лошадь» находилась во главе дивизии, как и надлежало. На том месте, где им предстоит разгрузка, машины Гиусти установят периметр безопасности, и затем продолжат марш на восток, осуществляя манёвр, носящий название «Движение к контакту с противником», и там начнётся самое интересное. А для этого ему нужно как следует отдохнуть, напомнил себе полковник Гиусти. С этой мыслью он устроился поудобнее — насколько это было возможно — и закрыл глаза, отдав своё тело рывкам и раскачиванию вагона.

* * *

…Все лётчики-истребители думали об этом как об «Утреннем патруле». Это название их операции уходило далеко в прошлое, к фильму с Эрролом Флинном 1930-х годов. Этот термин возник, наверно, как настоящее название операции, первой в наступающий день, когда они увидят восход солнца и примутся за поиск врага сразу после завтрака.

Бронко Уинтерс мало походил на Эррола Флинна, но это не имело значения. Нельзя судить о воине по выражению его лица, хотя можно судить об этом по выражению на его лице. Он был лётчиком-истребителем. Ещё юношей в Нью-Йорке он ездил на аэродром Ла-Гардия, где стоял у забора и наблюдал за тем, как взлетают и садятся самолёты, зная уже тогда, что он будет летать. Он знал также, что летать на истребителях намного интереснее, чем на авиалайнерах. Наконец, он узнал, что для того, чтобы летать на истребителях, ему нужно поступить в Военно-воздушную академию, а для этого нужно учиться. Он увлечённо учился в школе, уделяя особое внимание математике и физике, потому что самолёты представляют собой механические творения, а это означало, что именно наука определяла, как эти творения функционируют. Таким образом, он стал чем-то вроде волшебника в математике — это было его специальностью в колледже в Колорадо-Спрингс, — но его интерес к математике закончился в тот день, когда он вошёл в ворота авиабазы Коламбус в Мисиссипи. Здесь он взялся руками за штурвал самолёта и понял, что фаза «учёбы» в его миссии закончилась и началась настоящая фаза «обучения». Он был лучшим студентом в своём классе в Коламбусе, быстро и легко овладел тренировочным самолётом «Сессна Твитти Берд» и затем перешёл к истребителям. Поскольку он был лучшим в своём классе, ему дали право выбора, и этим выбором был, конечно, истребитель F-15 «Игл», мощный и красивый внук истребителя F-4 «Фантом». Это был простой истребитель для полётов, но сложный для воздушных боев, потому кнопки управления боевыми системами находились на ручке управления истребителем и на рукоятке сектора газа. Все эти кнопки были разной формы, так что он мог управлять всеми системами простым прикосновением, не отводя взгляда от того, что происходит впереди самолёта, вместо того чтобы смотреть на приборы. Это походило на игру на двух пианино одновременно, от Уинтерса потребовалось шесть трудных месяцев, чтобы овладеть этим мастерством. Зато теперь его пальцы касались этих кнопок автоматически, так же естественно, как при втирании воска в его усы а-ля Бисмарк, его единственное неформальное увлечение, которое он скопировал с Робина Олдса, легенды в американском истребительном сообществе, родившегося пилотом и мыслящего — а потому очень опасного — тактика. Он стал асом во время Второй мировой войны, асом в Корее, а также асом над Северным Вьетнамом. Олдс был одним из лучших пилотов, которые когда-то пристёгивали истребитель к своей спине и чьи усы заставляли Отто фон Бисмарка выглядеть похожим на котёнка.

Мысли об этом оставались даже теперь, являясь такой же частью характера Бронко Уинтерса, как ощущение окружающей обстановки, частью его мозга, который непрерывно следил за трехмерной реальностью вокруг него в любой момент. Летать было для него так же естественно, как для кречета, являющегося талисманом Военно-воздушной академии. Такой же естественной была охота, а сейчас он охотился. В его истребителе были инструменты, загруженные информацией с АВАКСа, находящегося в ста пятидесяти милях позади него, и он поровну делил своё внимание между небом вокруг и дисплеем в трех футах перед его карими глазами со зрением 20x10…

— …Вон там… в двух сотнях миль, по пеленгу один-семь-два, четыре вражеских самолёта летят на север. Затем ещё четыре, и ещё одно звено из четырех истребителей.

Джо Чинк хотел поиграть, и «Кабаны» были голодными.

— Ведущий «Кабан», это «Орёл-2». — Они пользовались кодированными мгновенными передачами, которые было трудно обнаружить и невозможно перехватить.

— Ведущий «Кабан». — Но он всё-таки старался ещё больше сократить свои передачи. Зачем портить сюрприз?

— Ведущий «Кабан», мы видим шестнадцать бандитов, в направлении один-семь-ноль от вашей позиции, от тридцати ангелов, направляются на север, скорость пятьсот узлов.

— Вижу их.

— Они все ещё к югу от границы, но ненадолго, — посоветовал молодой диспетчер на Е-ЗВ. — «Кабан», можете открывать огонь.

— Понял, можно открывать огонь, — подтвердил полковник Уинтерс, и его левая рука нажала на кнопку, приводящую в боевую готовность системы. Быстрый взгляд на дисплей состояния вооружения подтвердил, что все ракеты готовы к стрельбе. Ему не требовалось включать свой следящий/наводящий радиолокатор, хотя он находился в состоянии боевой готовности. По сути дела, истребитель F-15 был спроектирован как дополнение к мощному радиолокатору в своей носовой части — черта проекта, которая определила размеры истребителя с первого чертежа на ватмане, — но с течением времени пилоты постепенно перестали пользоваться им, потому что он мог предупредить врага, имеющего соответствующий тип предостережения об угрозе, сообщая ему, что поблизости находится «Орёл» с открытыми глазами и острыми когтями. Вместо этого пилот мог получить радиолокационную информацию от АВАКСа, чьи радиолокационные сигналы не вызывали восторга у противника, но тот ничего не мог с этим поделать. К тому же эти сигналы не представляли прямой угрозы. Китайцев направляли и контролировали наземные радиолокационные станции, и на их экранах «Кабаны» являлись смутными очертаниями. Их могли заметить, а могли и не заметить. Где-то позади «Ривет Джойнт» ЕС-135 вёл мониторинг как радиолокаторов, так и раций, которыми пользовались китайские наземные контролёры, и будет информировать об этом АВАКС. Но пока до этого было далеко. Значит, Джо Чинк направлялся на север.

— «Орёл», «Кабан», какой тип бандитов, конец.

— Мы не уверены, но, по-видимому, это «Сьерра-Униформ два-семь», судя по месту вылета и профилю, конец.

— Понял. — О'кей, хорошо, подумал Уинтерс. Они считали Су-27 очень хорошим истребителем, и для самолёта, спроектированного в России, он был действительно неплохим. Китайцы сажали своих лучших пилотов на «Фланкёр», и это будут гордые лётчики, те, которые считали, что ничем не уступают ему. О'кей, Джо, посмотрим, насколько ты хорош. — «Кабаны», это ведущий, поворачиваем налево на курс один-три-пять.

— «Два». «Три». «Четыре», — отозвались истребители звена, и все дружно накренились, поворачивая налево. Уинтерс оглянулся вокруг, чтобы убедиться, что не оставляет за собой инверсионный след, который мог бы выдать его противнику. Затем посмотрел на дисплей, указывающий на возможную опасность. Раздавалось щебетание китайских поисковых станций, но все ещё ниже теоретического уровня обнаружения. Это изменится миль через двадцать. Но и тогда они будут неизвестными и смутными самолётами на китайских экранах. Может быть, наземные китайские контролёры передадут предупреждение по радио, но скорее всего просто уставятся на экраны и попытаются решить, видят они настоящие объекты или нет. Голубоватый цвет, в который были окрашены «Иглы», трудно заметить визуально, особенно когда солнце позади тебя. Это был самый старый фокус в библии лётчика-истребителя, и найти решение против него все ещё никому не удалось…

Китайцы пролетели слева от него, в тридцати милях, направляясь на север и ожидая встретить русские истребители, чтобы вступить с ними в воздушный бой. Китайцы наверняка хотят контролировать воздушное пространство над полем боя, которое они только что открыли. Это означало, что они включат свои поисковые радиолокаторы, и когда это случится, они потратят почти все время, глядя на экраны радиолокаторов, а это опасно. Когда Уинтерс оказался к югу от них, он повернул своё звено направо, на запад, и они опустились на высоту в двадцать тысяч футов, значительно ниже крейсерской высоты Джо Чинка. Лётчики-истребители могут оглядываться назад и вверх, но редко назад и вниз, потому что их учили, что высота, подобно скорости, — это жизнь. Это так и было… в большинстве случаев. Ещё через три минуты «Кабаны» были к югу от противника, и Уинтерс увеличил скорость до максимальной, чтобы догнать китайцев. По его команде звено разделилось на две пары. И вот он заметил их — тёмные пятнышки на светлеющем голубом небе. Китайские истребители были окрашены в тот же самый светло-серый цвет, который нравится русским. И тут может возникнуть серьёзная проблема, если здесь появятся русские «Фланкёры», потому что вы редко подлетаете достаточно близко, чтобы увидеть, что обозначено на крыльях — красные звезды или бело-сине-красные флаги.

Теперь послышался звуковой тон. Его «Сайдуайндеры» увидели тепло из турбореактивных двигателей, установленных на Су-27. Это означало, что он в пределе досягаемости ракет. Его ведомый, способный молодой лейтенант, находился теперь в пяти сотнях ярдов справа от него, выполняя свою работу, которая заключалась в том, чтобы прикрыть своего ведущего. О'кей, — подумал Уинтерс. У него было добрых сто узлов превышающей скорости.

— «Кабан», я «Орёл», сообщаю, в данный момент эти парни прямо перед нами.

— Это ненадолго, «Орёл», — ответил полковник Уинтерс.

Теперь китайские истребители больше не были пятнышками. Теперь это были самолёты с двойными вертикальными рулями на хвосте. Летят с крейсерской скоростью, спокойно, ничего не замечая. Его левый указательный палец выбрал для начала «Сайдуайндер», и тон в наушниках был громким и отчётливым. Он начнёт с двух ракет, одна в левый «Фланкёр», другая в правый… вот сейчас.

— Фокс-2, Фокс-2, две птицы уходят, — доложил Бронко. Дымные следы разошлись, в точности, как он хотел, устремившись в своим целям. Его камера на прицеле работала, и происходящее будет записано на видеоленту, как это было над Саудовской Аравией в прошлом году. Ему нужен один сбитый самолёт, чтобы стать асом, — и он получил первый через шесть секунд и второй через полсекунды после первого. Оба «Фланкёра» рухнули направо. Тот, что был слева, почти столкнулся со своим ведомым, но промахнулся и начал кувыркаться, части самолёта отрывались от его корпуса. Второй начал переворачиваться через крыло и затем взорвался, превратившись в круглое белое облако. Первый пилот удачно катапультировался, второму не повезло.

«Очень жаль, Джо», — подумал Уинтерс. Оставшиеся два китайских истребителя заколебались, затем разошлись и начали маневрировать, удаляясь друг от друга. Уинтерс включил свой радиолокатор и погнался за левым истребителем. Он замкнулся на нём и был внутри пусковых параметров для своей AMRAAM. Его правый указательный палец нажал на переключатель.

— «Фокс-1», «Фокс-1», «Слэммер» послан на парня, уходящего на запад. — Он следил за «Слэммером» — так называлась ракета, устремившаяся за китайским истребителем.

Технически «Слэммер» был оружием типа «стреляй и забудь», подобно «Сайдуайндерам». «Слэммер» почти мгновенно ускорился до двух Махов и даже больше и быстро преодолел три мили, остававшиеся до китайского истребителя. Ему потребовалось всего десять секунд, чтобы сблизиться и взорваться в нескольких футах от фюзеляжа цели. «Фланкёр» развалился, и из него никто не катапультировался.

О'кей, три. Это утро действительно развивалось удачно, но теперь ситуация вернулась к обстановке Первой мировой войны. Ему приходилось искать цели визуально, а поиски реактивных истребителей в ясном небе не были…

…вот…

— Ты со мной, Скиппи? — произнёс он по радио.

— Прикрываю тебя, Бронко, — ответил ведомый. — Бандит в направлении на один час от тебя, переходит слева направо.

— Вижу, — ответил Уинтерс, направляя нос своего истребителя на отдалённую точку в небе. Его радиолокатор увидел противника, замкнулся на нём, и транспондер «свой-чужой» не опознал его как «свой». Полковник пустил второй «Слэммер»: — «Фокс-1» на парня в южном направлении! «Орёл», ведущий «Кабан», как дела у нас?

— До настоящего момента у нас пять сбитых китайцев. Бандиты летят на восток и пикируют. «Риджбэк» летит с запада с четырьмя, ангелы три-пять на шести сотнях, сейчас в направлении десять часов от тебя. Проверь опознание «свой-чужой», ведущий «Кабан». — Диспетчер был осторожным, но так и должно быть.

— «Кабан», ведущий, немедленно проверь опознание «свой-чужой»!

— «Два». «Три». «Четыре», — дружно отвечали они. Ещё до того, как последний из них успел подтвердить, что его транспондер «свой-чужой» работает в режиме передачи, второй «Слэммер» полковника нашёл свою цель, увеличив, таким образом, число сбитых китайских истребителей до пяти. Ты только посмотри, — подумал Уинтерс, — это утро действительно развивается удачно.

— Бронко, Скиппи на одном! — доложил ведомый, и Уинтерс занял позицию сзади, ниже и слева от своего ведомого. Скиппи был первым лейтенантом Марио Акоста, рыжеволосым мальчишкой из Вичиты, который проявил себя неплохо для лётчика с налётом всего двести часов на этом истребителе.

— «Фокс-2» с одним, — доложил Скиппи. Его цель повернула на юг и летела прямо в мчащуюся ракету. Уинтерс увидел, что «Сайдуайндер» влетел точно в заборное отверстие на правой стороне истребителя, и взрыв в результате оказался весьма впечатляющим.

— «Орёл», это ведущий «Кабан», дай мне вектор, конец.

— Ведущий «Кабан», поворачивай направо на ноль-девять-ноль. Я вижу бандита в десяти милях и низко, ангелы десять, направляется на юг, скорость превышает шестьсот.

Уинтерс совершил поворот и посмотрел на дисплей радиолокатора.

— Вижу его! — И этот истребитель также находился в пределах досягаемости «Слэммера». — «Фокс-1», «Слэммер». — Его пятая ракета этого утра сорвалась с направляющих, помчалась на восток, склоняясь вниз. И снова Уинтерс направил нос своего истребителя на цель, гарантируя, что он запишет это на плёнку… да! — Всплеск. Бронко видел всплеск: вроде это пятый.

— Подтверждаю, Бронко сбил пять китайских истребителей, — сообщил «Орёл-2». — Хорошая работа, приятель.

— Что ещё вокруг нас?

— Ведущий «Кабан», бандиты уходят на юг, включили форсаж, только что превысили один Мах. Мы зарегистрировал девять сбитых самолётов и один повреждённый, и шесть бандитов возвращаются к себе в амбар, коней.

— Понял, принял, «Орёл». Что ещё происходит сейчас?

— Ничего, ведущий «Кабан».

— Где ближайший танкер?

— Можете заправиться от Оливер-6, вектор ноль-ноль-пять, расстояние двести, конец.

— Понял тебя. Звено, это Бронко. Соберёмся и направимся на заправку. Выстраивайтесь за мной.

— «Два». «Три». «Четыре».

— Как дела у нас?

— Скиппи сбил одного, — доложил его ведомый.

— Дакки сбил двух, — сообщил лидер второй пары.

— «Призрак» сбил двух и одного повредил.

«Не все в порядке с арифметикой, — подумал Уинтерс. — Черт побери, может быть, парни на АВАКСе что-нибудь напутали». Вот почему на истребителях стоят видеозаписывающие приборы. В общей сложности, удачное утро. Лучше всего то, что они нанесли изрядный урон «Фланкёрам» китайских коммунистов и, наверно, подорвали уверенность их пилотов. Подорвать уверенность лётчика-истребителя почти так же хорошо, как и сбить его, особенно если им удалось сунуть в мешок командира их эскадрильи. Это разозлит уцелевших пилотов, но одновременно заставит их усомниться в самих себе, в их доктрине и их истребителях. И это хорошо.

* * *

— Какие новости?

— Пограничная оборона сделала всё, что можно было ожидать от них, — ответил полковник Алиев. — Главная новость заключается в том, что большинству наших людей удалось уцелеть. Общее количество убитых меньше двадцати, и пятнадцать раненых.

— Что им удалось переправить сейчас через реку?

— По моим сведениям, части трех механизированных дивизий. Американцы сообщили, что китайцы навели шесть мостов и они действуют полным ходом. Так что мы можем ожидать, что количество китайских частей, переправившихся на нашу сторону, будет быстро увеличиваться. Разведывательные части китайцев продвигаются вперёд. Мы поймали некоторых в засады, но пленных пока нет. Направление их движения в точности соответствует тому, как мы предвидели, равно как и скорость наступления.

— Есть хорошие новости? — спросил Бондаренко.

— Да, товарищ генерал. Наши ВВС и американские друзья изрядно расквасили нос китайским военно-воздушным силам. Мы сбили больше тридцати их истребителей, потеряв только четыре наших, и два пилота катапультировались. Нам удалось захватить шесть китайских лётчиков. Их отвезли на запад для допроса. Маловероятно, что мы получим от них полезную информацию, хотя я думаю, что наши ВВС будут выпытывать у них технические детали. Их планы и цели совершенно очевидны, и они в точности следуют своим планам или даже немного опережают их.

Все это не являлось неожиданным для генерала Бондаренко, но тем не менее было неприятным. Его разведывательное управление хорошо справлялось со своей работой и докладывало ему, что им стало известно и чего они ожидают. Однако все это походило на метеорологический прогноз зимой: «Да, сейчас холодно, и да, идёт снег, и нет, мороз и снег в ближайшее время, вероятно, не прекратятся, и как жаль, что у вас нет тёплого пальто». Бондаренко получал практически идеальную информацию, но он был не в силах изменить ситуацию. Очень хорошо, что его лётчики сбили столько китайских истребителей, но главным для него было остановить китайские танки и бронетранспортёры с пехотой.

— Когда мы сможем атаковать с воздуха их передовые части?

— Мы начнём операции «воздух-земля» сегодня вечером — удары нанесут наши штурмовики Су-39, — ответил Алиев. — Но…

— Но что? — потребовал Бондаренко.

— Не будет ли лучше дать им продвинуться вперёд с минимальным сопротивлением с нашей стороны в течение ещё нескольких дней? — Это было смелым заявлением начальника его оперативного управления. В то же время оно было правильным, после недолгого размышления решил Геннадий Иосифович. Если его стратегическим намерением было заманить противника в глубокую ловушку, зачем тратить силы до того, как ловушка будет полностью готова? Это ведь не Западный фронт в июне 1941 года, и у него не было Сталина, сидящего в Москве с метафорическим пистолетом, приставленным к его голове.

Нет, сейчас в Москве правительство будет выходить из себя, поднимая политическую бурю, возможно, требуя немедленного созыва Совета Безопасности ООН, но все это всего лишь реклама. Его работа заключалась в том, чтобы победить этих жёлтых варваров, и сделать это с использованием войск, находящихся в его распоряжении, с наибольшей эффективностью. А это означало, что нужно заманить их дальше. Это означало, что нужно сделать их командующего таким же уверенным, как задира на школьном дворе, презрительно взирающий на мальчика, который младше его на пять лет. Это означало заразить их тем, что японцы называли в своё время «болезнью победы». Пусть они почувствуют себя непобедимыми, и тогда можно будет наброситься на них, подобно тигру, прыгающему с дерева.

— Андрей, пошли несколько самолётов и передай, чтобы они не слишком рисковали в своих атаках. Мы можем уничтожить их военно-воздушные силы — но позволим их наземным силам сохранять своё преимущество в течение ещё некоторого времени. Пусть они продолжают насыщаться за богато накрытым столом.

— Согласен с вами, товарищ генерал. Это неприятная пилюля, которую нам придётся проглотить, но, в конце концов, им придётся обломать зубы — при условии, что наше политическое руководство позволит нам поступить именно таким образом.

— Да, сейчас это главный вопрос, не правда ли?

Глава 52

Глубокая битва

Генерал Пенг пересёк реку Амур и вторгся в Россию, находясь в своём командном бронетранспортёре, далеко отставшем от первого полка тяжёлых танков. Он подумывал о том, чтобы воспользоваться вертолётом, но оперативное управление предупредило его, что битва в воздухе идёт не так хорошо, как эти глупцы в штабе ВВС пытались заверить его. Он чувствовал себя неловко, пересекая реку в бронированном транспортёре по плавающему мосту — подобно кирпичу, привязанному к воздушному шару, — но он всё-таки сделал это, продолжая слушать доклад начальника своего оперативного управления о развитии наступления.

— Американцы бросили в бой большое количество своих истребителей, и вместе с ними прилетели их самолёты Е-3 с радиолокаторами, направляющими действия истребителей. Действуя вместе, они представляют грозную силу, им трудно противостоять, хотя наши коллеги в штабе ВВС утверждают, что у них есть тактические приёмы, которые помогут справиться с американцами. Я поверю в это, когда увижу результаты собственными глазами, — заметил полковник Ва. — Но пока это единственная плохая новость. Мы опережаем свой план на несколько часов. Сопротивление русских слабее, чем мы ожидали. Захваченные нами пленные крайне разочарованы тем, что их лишили артиллерийской поддержки.

— Неужели? — спросил Пенг.

— Да, у нас десять пленных, захваченных на их оборонительных позициях, — мы увидим их через несколько минут. У них были туннели, по которым они собирались скрыться, и у выходов из туннелей стояли наготове бронетранспортёры, чтобы увезти их в тыл. Они не рассчитывали удерживать свои укрепления в течение длительного времени, — продолжал полковник Ва. — Они планировали отступать, а не обороняться до последнего, как мы предполагали. Мне кажется, что у них не хватает храбрости для боя, товарищ генерал.

Эта информация привлекла внимание Пенга. Всегда важно знать боевой дух противника.

— Кто-нибудь из них остался в своих укреплениях и отстреливался до конца?

— Только один из укреплённых бункеров. Это стоило нам тридцати солдат, но мы всё-таки захватили их в плен. Может быть, их бронетранспортёр, который должен был увезти солдат в тыл, повредили наши снаряды, и у них не было выбора, — высказал своё мнение полковник.

— Я хочу увидеть один из этих бункеров прямо сейчас, — приказал Пенг.

— Конечно, товарищ генерал. — Ва опустился вниз и отдал приказ водителю. Бронетранспортёр тип 90 качнулся вправо, удивив военного полицейского, пытавшегося регулировать движение машин, но он не стал возражать. Четыре длинные хлыстовые антенны на углах бронетранспортёра сказали ему, что это за машина. Командный бронетранспортёр съехал с проторённой дороги прямо к уцелевшему русскому бункеру.

Генерал Пенг вышел наружу, наклонив голову при выходе из люка, и пошёл к почти нетронутой старой броневой башне. Очертания башни — перевёрнутая сковородка — напомнили ему, что башня снята со старого танка ИС-3. Когда-то это была мощная боевая машина, но теперь она превратилась в раритет. Группа сотрудников разведывательного управления стояла у входа. Они вытянулись при виде генерала.

— Чем мы взорвали его? — спросил Пенг.

— Мы не взрывали этот бункер, товарищ генерал. Они покинули его после того, как произвели пятнадцать выстрелов из орудия и примерно триста из пулемёта. Они даже не уничтожили бункер, перед тем как мы захватили его, — доложил капитан-разведчик, делая жест генералу в сторону люка танковой башни. — Здесь все безопасно. Мы проверили бункер, мин-ловушек здесь не оказалось.

Пенг спустился вниз. Перед ним была комфортабельная маленькая казарма, полка для больших танковых снарядов, большое количество патронов для двух пулемётов. На полу валялись гильзы от орудия и пулемётов, обёртки полевых рационов. Бункер выглядел весьма комфортабельным, с койками, душем, туалетом и большим запасом продовольствия. «Ради этого стоило сражаться», — подумал генерал.

— Как они ушли отсюда? — спросил Пенг.

— Вот по этому туннелю, — ответил молодой капитан, провожая его на север по туннелю. — Как видите, русские подготовились ко всему. — Туннель шёл под гребнем холма к крытому месту для стоянки — скорее всего бронетранспортёра. Это подтверждалось глубокими следами колёс на грунте сразу за бетонной стоянкой.

— Сколько времени они продержались?

— Мы захватили бункер меньше чем через три часа после начала обстрела. Наша пехота окружила орудийную установку, и вскоре после этого русские скрылись, — сообщил капитан командующему армией.

— Понятно. Отличная работа нашей штурмовой пехоты. — Затем генерал увидел, что полковник Ва перевёл командный транспортёр через вершину холма к концу туннеля, дав ему возможность подняться внутрь.

— Куда теперь? — спросил Ва.

— Я хочу посмотреть, что сделали наши ракетные установки с их артиллерийскими орудиями.

Ва кивнул и передал приказ генерала командиру бронетранспортёра. На поездку потребовалось пятнадцать минут, во время которых машину бросало из стороны в сторону. Пятнадцать тяжёлых артиллерийских орудий по-прежнему находились на своих позициях, но два, мимо которых прошёл Пенг, были опрокинуты и повреждены контрбатарейным огнём. Позиция, которую они посетили, была почти не тронутой, хотя несколько ракет упало поблизости, так что три мёртвых тела продолжали лежать рядом со своими орудиями, в лужах почти высохшей крови. По-видимому, большинство артиллеристов сумело спастись. Рядом с каждым орудием была вырыта траншея глубиной два метра, с забетонированными стенками. Обстрел всего лишь поцарапал их. Также поблизости находился большой бункер для боезапаса с рельсами, по которым снаряды доставлялись к орудиям. Дверь в бункер была открыта.

— Сколько снарядов они успели выпустить? — спросил Пенг.

— Не больше десяти, — ответил другой офицер из разведывательного управления, на этот раз майор. — Наш контрбатарейный огонь был великолепен. Всего в русской батарее было пятнадцать орудий. Одно из них успело сделать двадцать выстрелов, но это все. Мы вывели их из строя меньше чем за десять минут. Радиолокационные установки, следящие за огнём противника, действовали блестяще, товарищ генерал.

Пенг кивнул, соглашаясь с майором:

— У меня тоже создалось такое впечатление. Эта батарея была бы непобедимой двадцать или тридцать лет назад — хорошая защита для артиллеристов и большой боезапас, но они не предвидели, что противник сможет определить координаты их позиции так быстро. Если батарея расположена неподвижно, Ва, она подвергается опасности уничтожения. — Пенг оглянулся по сторонам: — И всё-таки инженеры, выбравшие место и построившие эту позицию и другую, такую же, были талантливыми специалистами. К сожалению, теперь все это устарело. Каковы наши полные потери?

— Примерно триста пятьдесят убитых и шестьсот двадцать раненых, — ответил начальник оперативного управления. — Это обошлось нам недёшево, но потери меньше, чем мы ожидали. Если бы русские стояли до конца и продолжали сражаться, потери были бы намного более серьёзными.

— Но почему они отступили так быстро? — спросил Пенг. — Нам это известно?

— В одном из бункеров мы нашли письменный приказ, разрешающий им отступать, если положение осложнится. Это удивило меня, — заметил полковник Ва. — Из истории известно, что русские обороняются очень стойко, и об этом узнали немцы. Но это было при Сталине.