Дэверри (№3) - Заклятье рассвета

Первая шеренга людей Мейноика беспрерывно махала мечами и кричала перед выстроенной стеной щитов. Карадок галопом промчался сквозь свой отряд, выкрикивая на ходу приказы перестроиться и попытаться атаковать с фланга. Мэтен видел, как союзники Мейноика оттеснили кавалерию Пагвела, обнажив наиболее уязвимое место в стене из щитов. На какое-то время среди всадников поднялась сумятица, лошади вздымались на дыбы, но оправившись, отряд снова устремился вперед. Мэтен потерял из вида Эйтхана, который был увлечен битвой на фланге, где люди Мейноика опять бросились в безрассудную атаку, смешавшись со сражающимися наемниками. Одна или две лошади упали, всадники вылетели из седла и были затоптаны, прежде чем Карадок успел навести порядок в общей сумятице. Мэтен очутился в войске Мейноика. На какое – то мгновение он увидел Карадока, врывающегося во фланг стены из щитов, затем и его соединение ринулось в атаку.

Снова и снова содрогалась осаждаемая с фланга стена из щитов, но упрямо продолжала стоять как раз впереди Мэтена. Со стороны находящихся позади него воинов полетели джавелины. Лошадь Мэтена встала на дыбы и закусила удила; он хлестнул ее и бросился вперед. «Чтобы успешно сражаться надо уметь не только владеть оружием, но и управлять своими нервами», – подумал Мэтен. На мгновение Мэтен увидел несущегося прямо на него молодого воина, его лицо с безвольным подбородком, дрожащие руки, державшие копье; неожиданно взгляды их встретились. С пронзительным криком парень выронил копье и бросился в сторону. Рядом с Мэтеном свалился с лошади воин, справа от себя бард увидел второго всадника. Стена из щитов была разрушена. Раскачиваясь и неестественно смеясь, Мэтен проталкивал свою лошадь сквозь охваченных паникой копьеносцев. Нагибаясь и подскакивая в седле, он бессмысленно рубил мечом, едва ли видя или заботясь, по чему он рубит и достигают ли его удары цели. Он лишь в последнее мгновение успел заметить вспышку металлического наконечника копья и услышал треск удара об вовремя подставленный щит. Оттолкнув копье, он тут же был вынужден изогнуться в седле, чтобы успеть подставить щит на пути летящего, на этот раз с правой стороны, металла. Он все время продолжал громко хохотать, это был неистовый истерический смех, который непроизвольно вырывался у него во время битвы.

Неожиданно его лошадь встала на дыбы, издав предсмертный крик. Когда они опустились, лошадь зашаталась, ее колени подогнулись, но упасть она не могла. Вокруг было спрессовано сплошное месиво – сбившаяся в панике пехота, загнанная в ловушку кавалерия, ржание лошадей, кричащие люди. Мэтен в отчаянии размахивал мечом, полоснув при этом по лицу копьеносца, в то время как его умирающая лошадь, шатаясь, сделала еще несколько шагов. Как только линия обороны была прорвана, охваченные паникой люди принялись бросать копья, пронзительно крича, они отпихивали своих товарищей, пытаясь уклониться от ударов, наносимых всадниками. Лошадь Мэтена упала, он едва успел выдернуть ноги из стремян прежде чем с размаху грохнуться оземь – спутанные в один клубок человек и животное. Щит Мэтена упал ему на лицо; он был не в состоянии ни видеть, ни дышать, лишь отчаянно извивался, пытаясь подняться на ноги, прежде чем отступающие копьеносцы заколют его, как свинью. Наконец, ему удалось подняться на колени, он поднял щит как раз вовремя, чтобы совершенно случайно парировать удар. Он был таким сильным, что насквозь пробил щит и опрокинул его навзничь. Мэтен увидел, как смеющийся копьеносец снова заносит копье, вцепившись обеими руками в его древко. Вдруг во всю эту давку полетел джавелин, который угодил прямо в спину атакующего Мэтена копьеносца. С криком он упал лицом вниз, окружающие его люди побежали.

Шатаясь и задыхаясь от пыли и неестественного смеха, Мэтен поднялся на ноги. Вокруг него было пусто, атакующие всадники преследовали копьеносцев, добивая в слепой ярости тех, кто уже не мог защититься. Мэтен услыхал, как кто-то зовет его по имени, обернувшись, он увидел не спеша подъезжавшего к нему Эйтхана.

– Это ты метнул дротик? – выкрикнул Мэтен.

– А кто же еще? Я еще до этого услыхал твой смех, и я знал, что этот кошачий вопль означал, что ты в опасности. Держись за меня. Мы победили в этой стычке.

Сразу же лихорадка боя покинула Мэтена. Он ощущал лишь боль, ужасную боль, сломанные ребра горели огнем. Задыхаясь, он ухватился за стремя Эйтхана, чтобы удержаться на ногах, но при движении его пронзила такая боль, что он не выдержав, закричал. Чертыхаясь, Эйтхан слез с лошади и обхватил Мэтена за плечи, он сделал это, чтобы помочь ему взобраться на лошадь, но этот дружеский жест причинил такую боль, что Мэтен снова пронзительно завопил.

– Жестко приземлился, – с трудом выдохнул Мэтен.

Подталкиваемый сзади Эйтханом, он вскарабкался на лошадь. Он говорил себе, что ехать лучше, чем идти, но крепко вцепился обеими руками в луку седла, чтобы хоть как-то предохранить себя от болезненных толчков, возникающих при движении лошади, которую Эйтхан вел через покрытое смертельным хаосом поле битвы. Он видел, как часть людей Карадока грабили мертвых, независимо от того, были ли это трупы своих воинов, или вражеских.

На берегу реки хирурги с учениками ожидали раненых. Эйтхан подвез Мэтена к Каудеру, а сам вернулся на поле боя за остальными ранеными, лежащими среди убитых и умирающих. Мэтен попытался подойти к медицинскому фургону, но упал. Он оставался лежать на земле не менее часа, пока Каудер неистово трудился над другими ранеными, которым было гораздо хуже, чем ему. Временами Мэтен дремал, просыпаясь, проклинал свои пылающие ребра; солнце жгло немилосердно, он ужасно потел в кольчуге, но снять ее без посторонней помощи не мог. Единственное, о чем он мог думать, так это о воде, но пока не вернется Эйтхан, ни у кого не было времени напоить его. Эйтхан утолил его жажду, расстегнул и помог снять кольчугу и сел рядом.

– Мы победили окончательно и бесповоротно. Тело Пагвела у ног Мейноика, а его союзники прямо сейчас договариваются о мире.

– Карадок жив?

– Да, но мы потеряли многих, Мэто, полегло двенадцать человек.

– Можно еще немного воды?

Эйтхан наклонил бурдюк с водой так, что Мэтен сумел напиться. Только после этого до него по-настоящему дошли слова друга.

– О, боги! В самом деле двенадцать?

– Совершенно точно.

Через час к Мэтен подошел Каудер, его рубаха была пропитана кровью по всему переду, рукава тоже по локоть были в крови. Все что он мог сделать для ребер Мэтена, так это наложить повязку. Высохнув на солнце, она станет достаточно плотной и он сможет сидеть. На левой руке Мэтена была масса круглых кровоточащих синяков, это были следы его собственной кольчуги, отпечатавшейся через одежду к телу во время падения. Каудер промыл ссадины медовым напитком, выливая его из деревянной кружки. Во время этой процедуры Мэтен один раз вскрикнул, затем закусил нижнюю губу, чтобы сдержать невольные вскрики.

– Выпей остальное, – сказал Каудер, протягивая Мэтену кружку. – Я добавил туда немного болеутоляющей травы, тебе станет легче.

Напиток был горьким и жгучим, но Мэтен осушил кружку несколькими глотками. Он уже кончал пить, когда подошел Карадок и не то сел, не то свалился рядом с Мэтеном. По лицу его стекал пот вперемежку с чужой кровью, глаза потемнели от усталости. С долгим вздохом он запустил грязные руки в волосы.

– У меня никогда не было такой отвратительной стычки, – голос капитана звучал то ли как полурычание, то ли как полушепот. – Ну да, а что я мог еще ожидать? Для этого мы и существуем, беспородная свора псов, брошенная впереди всех. Так будет и впредь, ребята. Это будет повторяться снова и снова.

Лекарское снадобье начало действовать, голова у Мэтена закружилась, он вынужден был напрячь все свое внимание, чтобы понять, о чем говорит Карадок. Эйтхан обнял его за плечи и помог сесть.

– Это хороший способ сократить нашу жизнь, – продолжал капитан. – Ах, не жизнь, а куча дерьма! Послушай, Мэто, я знаю, чего тебе стоило участвовать в этой битве, я уважаю тебя. Этого достаточно. Ты доказал, что не трус, так что после этого держись в стороне от всего этого. Бард слишком большая ценность, чтобы потерять его.

– Это невозможно. Я не хочу потерять честь.

– Честь? – откинув назад голову пронзительно не то рассмеялся, не то взвыл Карадок. – Честь! Вы только послушайте! У тебя нет никакой чести, ты, проклятый богом ублюдок! Ни у кого из нас нет чести! Ты что, не слышал, о чем я говорил? Ни один лорд не пошлет благородных людей на верное самоубийство, но нас они посылают, и я подчиняюсь, потому что вынужден делать это. У нас столько же чести, сколько ее у шлюх: идет в расчет то, как хорошо мы совокупляемся. Так что впредь стой в стороне от всего этого. – Он снова рассмеялся, но уже более естественным смехом.

– Послушай, я хочу знать, что когда моя вэйр заберет меня, в живых останется человек, который сможет заступить на мое место, независимо от того, что останется от войска. Ты соберешь этих сукиных сынов, это единственное, что у меня осталось в жизни, и, будь я проклят, если я знаю почему, но я хочу, чтобы этот отряд подонков достался тебе после меня. Так что на будущее ты мой наследник, бард.

Карадок поднялся и большими шагами зашагал прочь. Мэтен опустился на спину и почувствовал, как весь мир вокруг него закружился.

– Делай то, – что тебе сказано, – проворчал Эйтхан.

Мэтен попытался что-то сказать ему в ответ, но тщетно.

К тому времени, когда армия вернулась в форт Мейноика, умер еще один воин из отряда Карадока. Их осталось одиннадцать, плюс сам Карадок, Ото и Каудер, они уныло собрались в углу казармы, которая была уже однажды им жилищем, когда их было почти пятьдесят. Война закончилась, лорд Мейноик проявил великодушие, сказав Карадоку, что тот может остаться у него, пока не поправятся раненые (Мэтен и Стевек). Он также заплатил им точно, как они договаривались, и даже добавил пару серебряных в качестве премии.

– Мразь! – заметил Карадок. – Если бы он не нанял нас, то вынужден бы был вести этот бой самостоятельно, и его обоссанные светлости тоже знают об этом.

– Сам бы он тоже погиб, – сказал Мэтен, – на поле он не стоит и половины тебя.

– Кончай льстить капитану, бардовский щенок, но если здраво рассудить, то твоя оценка достаточно верна.

Проведя несколько дней в постели, Мэтен достаточно окреп, чтобы спуститься к обеду в большой зал. Карадок со своими людьми сидел как можно дальше от остального войска, они много пили и почти не разговаривали, даже друг с другом. Изредка Карадок пытался шутить со своими деморализованными воинами, но ответных улыбок почти не было. Когда Мэтен слишком устал и ему стало тяжело сидеть, капитан помог ему дойти до бараков. Ото был уже там, он собирал кольца кусочков разбитой кольчуги.

– Я все думал вот о чем, кузнец, – сказал Карадок. – Помнишь, нашу шутку по поводу серебряного клинка? Мы заработали хорошие деньги. Этого достаточно, чтобы сделать кинжал?

– Может быть, но как я смогу работать с металлом в дороге?

– Мы останемся здесь еще по меньшей мере на неделю, а если Мэтен и Стевек будут стонать и жаловаться подобно умирающим, то мы сможем протянуть и вторую. В форте есть кузница и кузнец говорит, что неплохая.

Ото задумался, почесывая сучковатыми пальцами бороду.

– Тебе надо каким-то образом поднять дух ребят, – сказал он наконец.

– Совершенно верно, и заодно и мой собственный дух может таким образом в некоторой степени подняться. Серебряный клинок – хорошее украшение в одежде мужчины. – Карадок помолчал, пристально глядя на огонь в очаге. – Мне пришла в голову одна мысль. Знаешь, как выживет этот отряд? Будучи самой отвратительной сворой злобных ублюдков, которую когда-либо приходилось встречать в Элдифе, с помощью серебряного клинка приобрести приличную репутацию, репутацию человека определенного рода, я думаю, кого-то, подобного Эйтхану. Мне никогда ранее не доводилось встречать человека, которого до такой степени убило бы прошлое, до такой степени ожесточило. Мне не хотелось бы перейти ему дорогу. Никогда не хотел умереть с перерезанным горлом.

Мэтен был потрясен до глубины души. Он понял, что Карадок прав в отношении Эйтхана; его старый друг уже никогда не будет в состоянии смеяться, шутить, его никогда не будут занимать небольшие проблемы войска Кантрэйя. Его боль гораздо сильнее боли поломанных ребер, его горькие мысли постоянно при нем.

– Сломанный человек превращается в животное, – продолжал капитан задумчиво. – Но если дать ему цель жизни, он снова превратится в человека, но это уже будет не обычный человек, он будет подобен клинку меча. Именно такой парень мне и нужен, а серебряный клинок – это будет то, ради чего он захочет жить. – Неожиданно он усмехнулся, его хирейд, депрессия, улетучился. – О, в один прекрасный день они будут умолять нас поступить к ним на службу, но, дьявол побери, им надо будет еще заслужить это!

– Какой металл тебе нужен, Ото? Завтра я поеду в город, может быть я смогу купить его там.

– Ты не сможешь этого сделать. Дай мне деньги, я должен сам найти то, что необходимо. Будь я проклят, если хоть один человек знает формулу этого сплава!

– Поступай как знаешь, но мне нужен кинжал для каждого оставшегося в живых плюс еще пять для новых рекрутов, если, конечно, мне удастся найти подходящих для этой цели людей.

– Тогда я начну немедленно, – сказал Ото и неожиданно улыбнулся. Это была первая улыбка, которую Мэтен вообще видел на его устах со времени их первой встречи. – Чтобы получить то, что надо, металл надо будет снова слегка расплавить и повторно перемешать.

Ото был человеком слова. На следующий день он первым делом подкупил кузнеца лорда Мейноика, чтобы тот разрешил пользоваться его кузницей, затем отправился со своим фургоном в город. Вернулся он уже к вечеру, с собой привез различные тяжелые таинственные узлы, к которым он не разрешил никому прикасаться, он не захотел даже, чтобы ему помогли выгрузить их из фургона. Этой же ночью он заперся в кузнице и оставался там целую неделю, спя урывками между работой, если он вообще спал. Однажды выйдя в полночь по нужде на улицу, Мэтен услыхал доносившиеся из кузницы удары молотка и увидел проникающий из окна красный раскаленный свет.

Утром работа над клинками была закончена, и Карадок решил, что пришло время покинуть гостеприимного Мейноика. И не только потому, что Мэтен и Стевек уже окончательно выздоровели, но он хотел также, чтобы Ото продемонстрировал свои изделия где-нибудь подальше от любопытных взглядов. Окончательно распрощавшись с лордом, отряд оседлал лошадей и отправился из форта, но проделав не более полумили, они свернули с дороги на дикий луг, где окружили кузнеца и его фургон.

– Выходи, Ото, – сказал Карадок, – а вы, люди, слезайте с лошадей, чтобы все хорошенько рассмотреть.

Отряд столпился вокруг гордого и усталого Ото, распаковывавшего большой кожаный мешок. В соломе были аккуратно уложены кинжалы для каждого из них. Это было прекрасное оружие, клинки кинжалов блестели словно серебро, но были прочнее самой прочной стали. Мэтен еще никогда не держал в руках ни оружия, ни инструмента с таким острым лезвием.

– Клинок не надо полировать, он не тускнеет даже от крови. Ну, а теперь, если кто-либо из вас хочет, чтобы я выгравировал на клинке какой-нибудь знак или девиз, я сделаю это, но вам надо будет заплатить мне за работу серебряный.

– Одним махом можно перерезать горло, верно? – сказал Эйтхан.

– Чертовски верно, – ответил Мэтен, – я никогда не видел такого острого ножа.

Настолько торжественно, настолько осторожно, как будто выполняя обряд, воины отряда вынули свои старые кинжалы и на их место водрузили новые. Карадок, казалось, совершенно не следил за происходящим, но Мэтен знал, что он внимательно оценивает эффект, произведенный на его людей прекрасным оружием. Они улыбались, хлопали друг друга по спинам, принимали боевые позы, они оживали на глазах.

– Прекрасно, ребята, – сказал Карадок, – теперь у всех нас есть серебряные клинки. Это не мало, если принять во внимание, что мы деремся как сукины дети; мы стоим того, чтобы быть нанятыми.

Послышались приветственные возгласы и шутки по поводу его второго замечания.

Сев на лошадей, каждый занял свое, строго определенное, место в строю и отряд двинулся по дороге в сторону Каменвейна, где Карадок пообещал им свободный день прежде чем они приступят к поискам нового найма. Неподалеку от западных ворот они нашли постоялый двор, который казался достаточно большим, чтобы вместить их всех, но тощий, дрожащий хозяин постоялого двора заявил, что мест нет.

– По-моему конюшня выглядит пустой, – сказал Карадок. – Мы заплатим вперед.

– А что, если вы тут все изломаете? Этих жалких денег не хватит мне на ремонт.

– А что, если мы все изломаем, ничего не заплатив?

Несмотря на стоны и заламывание рук, хозяин постоялого двора в конце концов сдался. По правде говоря, он спорил, скорее, по привычке. В результате Эйтхан и Мэтен нашли пристанище в небольшой комнате, упрятанной под самой крышей.

Обедали они в таверне, весь отряд был занят разговором только о женщинах. Карадок выплатил остатки их заработка, сопровождая раздачу денег наставлениями:

– Мы находимся в городе, в который нам, может быть, доведется вернуться, так что держите ваши лапы подальше от девушек, которые не хотят вас, а ваши кулаки подальше от физиономий приличных горожан. Я не хочу слышать также о том, что кто-либо из вас наблевал в саду какого-нибудь горожанина. Делайте это в сточную канаву, и оставьте в покое их дочерей.

Торопливо выпив по кубку меду, Мэтен и Эйтхан вышли прогуляться. Уже вечерело и улицы были многолюдны, горожане спешили по своим делам. Бросив быстрый взгляд на двоих наемников, горожане или переходили на другую сторону улицы, или сворачивали в другую сторону, чтобы избежать их. Покружив лениво по городу, друзья наткнулись на небольшую таверну, стоявшую рядом с лавкой булочника и вошли внутрь. Они выбрали местечко поуединеннее, прислуживала им круглолицая, пышногрудая, простоватая блондинка. Принеся им кружки темного пива, девушка слегка замешкалась у их стола и улыбнулась обоим им беспристрастной улыбкой.

– Неплоха, – подумал Мэтен и по загоревшимся глазам Эйтхана понял, что тот согласен с ним.

– Как тебя зовут? – спросил Эйтхан.

– Драффа, а вас?

– Меня Эйтхан, а это – Мэтен. У тебя, наверное, нет друга, достойного тебя? Мы можем присесть здесь все вместе и немного поболтать.

– А почему бы и нет? Я полагаю, вы увлекаетесь игрой в карноик и гветбукл.

– А ты можешь предложить что-нибудь лучше?

– Могу. Это зависит от того, насколько вы щедры.

Эйтхан посмотрел на Мэтена, вопросительно приподняв бровь.

– А как насчет подруги? – спросил Мэтен.

– Большинство из них в это время дня занято. Жаль, что вы не пришли вечером.

– Черт побери, что за сложности? – пожав плечами, спросил Эйтхан. – Почему ты не можешь просто пойти вместе в нами в наш постоялый двор? У нас есть приличная кровать, это лучше, чем сеновал, мы купим мех меда.

Мэтен еще не настолько опьянел, чтобы совершенно потерять разборчивость, он бросил на Эйтхана ужасный взгляд, но внимание друга было полностью сосредоточено на девушке. Драффа захихикала от приятной неожиданности.

– Это может получиться весьма забавно, – заявила она. – Я схожу за медом и скажу отцу куда я иду.

Когда она засеменила прочь, Эйтхан, пожав плечами, обернулся к Мэтену.

– Влажная шерсть, сухая шерсть – какая разница. – Голос его дрогнул. – В любом случае все они суки.

Двумя крупными глотками Мэтен прикончил пиво. У него появилась смутная мысль ускользнуть отсюда, оставив Эйтхана с этой девушкой и найти себе другую, но он был слишком пьян, чтобы без посторонней помощи найти дорогу обратно в незнакомом городе.

Зайдя через черный ход в свою гостиницу, Эйтхан довольно долго медлил, прежде чем прижать Драффу к стене и поцеловать ее. Мэтена охватило возбуждение. Он не протестовал, когда девушка предложила всем вместе подняться наверх.

Когда они уже были в своей укромной комнатке, в Мэтене с новой силой вспыхнуло чувство неловкости. Он запер дверь и принялся искать в седельном вьюке кружку, Эйтхан в это время развязывал мех с вином. Захихикав, Драффа отобрала у него мех.

– Давай оставим выпивку на потом, ты обещал мне, что мы немного позабавимся, Эйтхан.

– Так оно и будет. Раздевайся.

Хихикая, Драффа принялась развязывать явно не соответствующую ей девичью верхнюю юбку. Мэтен не отрываясь смотрел на это зрелище, кружка дрожала в его руке. Девушка раздевалась медленно, улыбаясь им двоим одновременно. Когда она перешагнула через нижнее белье, при виде ее бледного тела и темных сосков, Мэтен почувствовал как его пах свело от сексуального возбуждения. Девушка поцеловала Эйтхана, затем обернулась к Мэтену, взяла из его рук кружку и поцеловала также и его, увлекая их обоих за собой на кровать.

Лишь через несколько часов после захода солнца, когда Драффа продолжая хихикать и вперемешку с хихиканьем умоляла о пощаде, говоря, что она окончательно выдохлась, они позволили ей уйти. Пьяный в стельку Мэтен проявил все-таки галантность и, накинув на себя кое-что из одежды, провел ее вниз, вложив при этом ей в ладонь горсть монет. Хотя он явно переплачивал, Мэтен чувствовал, что она заслужила это.

Пошатываясь, он вернулся в комнату, свеча уже догорала, Эйтхан громко храпел на его половине кровати. Мэтен стащил бригги, набросил на Эйтхана одеяло, задул свечу и лег. Комната медленно вращалась вокруг него, перед глазами проплывали в темноте золотые пятна.

– Что бы подумал сейчас обо мне старый Невин, узнай он обо всем этом? Благодарение богам, он никогда не узнает, что случилось со мной. С этой мыслью он уснул, сон пришел так внезапно, как будто задул свечу.

Покинув Форт Дэвери, Невин отправился прямо на юг, следуя по дороге, бегущей вдоль Белавер<*4>. Пройдя не более пяти миль, он повстречал военный дозор, состоящий из пяти королевских всадников, они ехали прямо следом за ним. Невин автоматически отъехал в сторону, давая возможность всадникам обогнать его, но их командир окликнул его и, обогнав, преградил дорогу.

– У тебя хороший мул, знахарь, он послужит еще и королю.

– О, в самом деле? Невин пристально посмотрел командиру в глаза и послал из своей ауры магнетические успокаивающие флюиды. – Ты не хочешь этого мула, он стал слишком часто хромать и навряд ли пригодится тебе.

– Ты думаешь, я поддамся на такую неуклюжую хитрость? – смеясь спросил тот, затем он вдруг затряс головой, веки его приоткрылись. – Неуклюжая хитрость. Мне не нужен этот мул.

– Тебе в самом деле не нужен этот мул.

Воин зевнул, покачнулся, затем развернул лошадь.

– Пошли ребята, мне не нужен этот мул, он слишком часто хромает, чтобы подойти нам.

Хотя остальные воины выглядели ошеломленными, они без слов подчинились командиру и поскакали вслед за ним по направлению к Форту Дэвери.

Невин продолжал путь в плохом настроении, теперь он внимательно следил, не появятся ли снова всадники. Инцидент снова вернул его мысли к цели путешествия. Хотя он планировал добраться до Элдифа, ему не улыбалась мысль бесконечно завораживать в дороге патрули воинов, конфискующих имущество путешественников. Благодаря войне, он не мог нанять корабль из Кермора, но существовала менее законная возможность переправиться на кораблях, которые уходили далеко в море, минуя границы, где мало кто мог их поймать. Несмотря на то, что это был порядочный крюк, он решил завернуть в Форт Мананнан. Это был приятного вида небольшой городок с населением около двух тысяч душ, его круглые дома выстроились небольшими полукружьями по направлению от гавани. Несмотря на войну, каждый дом выглядел удивительно зажиточным; свежие соломенные крыши, свежепобеленные стены, на заднем дворе ухоженная корова и много кур. Городской постоялый двор был тоже небольшой, но опрятный, под стать ему была и конюшня. Настоящим сюрпризом для Невина оказалось то, что он увидел, войдя в таверну. Тавернщик готовил тушеное мясо, брызги жира из котла с шипением летели в пламя очага, а сам котел, и ложка, которой тавернщик мешал мясо были не железными, а бронзовыми. Когда Невин сделал по этому поводу замечание, тавернщик пробурчал в ответ:

– Вы не найдете и кусочка хорошего железа вдоль всего побережья Кермора, добрый господин. На юге со стороны Кантрэйя проходит линия фронта и через нее невозможно проникнуть, а нашему прекрасному королю и его великолепному войску нужны подковы для лошадей их ублюдков, мечи и тому подобное. Так что они отбирают каждый кусочек железа, который им удается найти, срывают даже ржавые пряжки с ваших ремней, а если вы просите возмещения, то получите только синяки.

Он замолчал и плюнул в огонь, затем продолжал:

– Даже лемеха для плугов делают бронзовые, а насколько они глубоко режут землю, вам известно. Так что урожай с каждым годом все меньше, а этот ублюдок король берет все те же налоги.

– Понятно. О, боги! Я никогда не думал, что все это так далеко зашло.

– Мне только интересно, как далеко они еще могут зайти. Так скоро у нас на дверях будут золотые петли – они будут дешевле, чем железные. – Тавернщик невесело рассмеялся.

С наступлением вечера постоялый двор заполнился изрядным количеством постояльцев. Как только они узнали, что он знахарь, он тут же стал принимать пациентов, создав возле стоящего в углу стола что-то вроде полевой амбулатории. Когда он закончил прием, к нему подсел моряк по имени Сакуер, купивший у него перед этим траву, помогающую при похмелье, и стал настойчиво предлагать Невину выпить с ним пива, что явно грозило ему возвращением прежнего симптома.

– Вы надолго собираетесь задержаться в Форте Мананнан, господин?

– По правде говоря, еще не знаю. Я надеюсь найти корабль, идущий в Морлен на границе с Элдифом, который мог бы взять на борт мою лошадь и мула. Я ищу целебные травы, которые растут только в той части королевства.

Сакер кивнул, принимая на веру эту ложь, и задумался.

– Ладно, я знаю человека, который гоняет на запад судно приличного размера. Может быть он швартуется в Морлене.

– Швартуется там? А насколько дальше на запад можно проникнуть в теперешнее время?

Сакер не удивился, казалось, его внимание полностью сосредоточилось на кружке с пивом.

– Послушай, – Невин перешел на шепот, – мне и вправду надо попасть в Элдиф, я заплачу за моих пассажиров. Это возможно?

– Все может быть. Подожди здесь немного.

Примерно через час появился крепкий, седеющий мужчина в клетчатых бриггах купца. Он задержался возле двери, и, прежде чем окончательно войти в зал, внимательно огляделся вокруг. Когда Сакер приветственно помахал ему, он не спеша подошел к их столу, не спуская при этом настороженного взгляда с Невина.

– Садись, Кабет, – пригласил его Сакер, – монеты имеются.

Слегка улыбаясь, купец сел. Сакер наклонился к нему через стол и зашептал:

– Этому знахарю необходимо попасть в Элдиф. Ему нужен корабль, который может взять на борт скот. Сомневаюсь, что ты не знаешь о таком.

– Да… – Кабет помолчал, смерив взглядом Невина, – это опасное путешествие, господин хороший. Я не могу гарантировать вашу безопасность в случае если военные галеры из Элдифа схватят нас.

– А, понимаю, – сказал Невин. Он то был вполне уверен, что сможет гарантировать эту безопасность, но разумеется, не решился сказать об этом Кабету. – Проскользнуть через границу по суше не более безопасно, а кроме того, это гораздо дольше.

– Довольно верно. Но что, если мы пойдем с запада, прямо мимо Каннобейна?

– Совершенно верно! Это как раз то, что я хотел.

– Тогда договорились. Как много у вас скота?

– Только одна лошадь и один мул.

– О, ну тогда не о чем беспокоится. Видите ли, у меня судно, для перевозки скота, оно легко берет на борт до ста голов, но на запад мы пойдем порожняком.

– Я думаю, что начинаю понимать. Вы нашли, мягко говоря, не патриота Элдифа, который продает военных лошадей для армии Кермора.

– Нет, этот человек не из Элдифа. – Кабет наклонился ниже и прошептал:

– Это некоторые западные люди. Вы когда-нибудь слышали о них? Они очень странные. Они обрезают своим детям уши как эльфы и говорят на таком языке, что можно вывихнуть челюсти, но они выращивают великолепных лошадей. Но самое главное, что они ненавидят всем сердцем людей из Элдифа, поэтому они продают лошадей по сходной цене, чтобы поддержать врагов Элдифа.

Невин слушал, затаив дыхание. Хотя он знал, что эльфы никогда не страдали недостатком недоброжелательства, он был удивлен, насколько далеко они могли зайти, чтобы удовлетворить его.

Следующей ночью Невин спустился в темный, молчаливый порт, это было время между двумя дозорами, начинался морской отлив. В конце длинного деревянного пирса мерцал приглушенный фонарь, он отбрасывал узкий пучок света рядом с приземистыми очертаниями судна для перевозки скота. Невин уговорил своих животных взойти по трапу и великолепно устроил их в отдельном стойле, затем снова вышел на палубу. Кабет показал ему невысокую каюту, она была построена на палубе наподобие хижины. Здесь они должны были жить вдвоем. К стене были прикреплены две узкие кровати, к полу привинчен крошечный стол и две скамьи.

– Ребята спят на палубе, но на случай дождя мы натягиваем старый брезент, – заметил Кабет. – Корабль, как ты видишь, выглядит потрепанным, и я должен выглядеть соответственно. – Он нервно вздрогнул. – Давай помолимся, чтобы нам не встретились галеры Элдифа! Как только мы пройдем Кермор, увидишь, у нас появится эскорт, но я не горю желанием очутиться в центре морской битвы.

Несмотря на свежий ветер, им все равно понадобилось два полных дня, чтобы достичь Кермора на громоздком, неуклюжем судне. Они не зашли в гавань, так как лоснящиеся военные галеры Кермора уже поджидали их. Кабет приказал морякам спуститься вниз и пустил судно в дрейф, в то время как галеры маневрировали вокруг и цеплялись за их борт. Гребцы, трое вольных человек, моряков, отдыхали у весел, пока их капитан готовился запрыгнуть на палубу судна.

– Будем следовать обычному плану, – сказал он Кабету. – Вы заходите в море приблизительно на пятнадцать миль, мы следуем параллельным курсом, так, чтобы вы были в поле нашего зрения. Встретимся как обычно, в гавани около лагеря Западных людей. – Договорились, но время от времени появляйтесь на нашем пути, чтобы я видел, что вы не потеряли нас.