Дэверри (№3) - Заклятье рассвета

– Мне кажется, это было несправедливо. Рад, что вам удалось переубедить синьора, капитан.

Пожав плечами, Карадок поднял засов и открыл дверь. Овайн сидел, обхватя руками колени, на куче грязной соломы, на лице его были видны следы слез. Увидев вошедших, он с трудом поднялся на ноги и стоял в позе напряженного ожидания, высоко подняв голову.

– Уже пришли меня вешать? – голос Овайна звучал совершенно спокойно. – Я был бы только рад, чтобы все побыстрее закончилось. – Тебя вообще не повесят, молодой дурень, – сказал Карадок. – Я выкупил тебе прощение. А теперь идем отсюда.

Неотрывно глядя на капитана, Овайн сделал несколько медленных, осторожных шагов по направлению к двери, как будто боясь проснуться посредине чудесного сна. Карадок одной рукой схватил его за руку, а второй влепил пощечину.

– Это за то, что ты забыл, что находился в королевском зале. – Размахнувшись, Карадок ударил его еще раз, на этот раз даже сильнее. – А это за то, что ответил на удар. Еще что-то подобное, и я сам перережу тебе горло, понятно?

– Да, – едва прошептал в ответ Овайн; несомненно лицо его горело от пощечин. – Но почему вы просили за меня?

– Я хочу, чтобы ты служил в моем отряде. Так или иначе, как у серебряного клинка у тебя будет довольно короткая жизнь.

Весь дрожа, Овайн кивнул в ответ и, обернувшись, долго смотрел на свою камеру, как будто это было лучшее место в мире.

«Он побывал слишком близко от Иного Мира, – подумал Мэтен, – и повешение не слишком хороший путь, чтобы умереть».

– А теперь слушай, – продолжал Карадок. – Из-за тебя я отказался от возможности заполучить один из тех бардекских клинков, но ты чертовски хорошо владеешь клинком, и поэтому твой найм стоит этой потери. А теперь, пошли. Я пошлю кого-нибудь, чтобы принесли твое снаряжение из казарм стражи. Мне не хотелось бы видеть тебя в твоей старой компании.

Овайн снова кивнул в ответ, все еще продолжая дрожать; скорее всего, он не слышал, что ему говорил Карадок. Мэтен положил ему на плечо руку.

– В отряде нет человека, который не испытал бы в свое время такого же позора как и ты, – сказал Мэтен. – Многим из нас было еще хуже. Пошли, парень, тебе будет легче среди себе подобных.

Овайн засмеялся тихим истерическим смехом, он не переставал смеяться всю дорогу от места своего заключения до казармы.

Сине-серое небо низко нависало над землей, среди обнаженных ветвей деревьев, которые словно часовые стояли на берегу широкого озера, шелестел холодный ветер. Среди ряби волн, длиной, примерно с полмили, до острова, на котором стоял дворец Касела, короля Пайдона, тянулась каменная дамба. Приподнявшись в стременах, Невин увидел возвышающуюся над крепостными стенами высокую башню. Он остановил лошадь и придержал за узду идущего позади груженого мула, чтобы получше рассмотреть место, которое если все пойдет как надо, должно стать на несколько будущих лет его домом. Дрелок, конечно, подходил к описанию, данному в предсказании Умм. Остров был окружен водяным тростником, высоко на берег от надвигающегося шторма были подняты сплетенные из ивняка и обтянутые кожей рыбачьи лодки.

Невин подъехал к дамбе, где опершись о ворота стояли два стражника. Увидя Невина, стражники тут же выпрямились и насторожено посмотрели на старика. К их большой досаде Невин был одет как важная персона, на нем был новенький, с иголочки костюм, хорошие серые бригги, рубаха из белейшего полотна и темно-синий плащ, застежка на нем была из великолепной круглой драгоценной броши. Он не был больше знахарем, превратясь в странствующего ученого, с ним были рекомендательные письма очень важных жрецов нескольких основных богов.

– Добрый день, господин, – приветствовал его с поклоном стражник. – Разрешите спросить, что привело вас сюда?

– Меня зовут Невин, я послан Ретеком, верховным жрецом Белл в Лугхарне, мне поручено узнать, как обстоят дела с наставником для молодого принца.

Услышав это, оба стражника низко поклонились приезжему.

– Конечно, господин. Нам сказали, что король ожидает вас. Въезжайте, только будьте осторожны, смотрите под ноги, местами здесь очень скользко – мох и тому подобное.

Ради безопасности Невин сошел с лошади и повел животных по дамбе. Она была достаточно широкой, чтобы на ней поместилось в ряд четыре лошади. Дамба была великолепно укреплена; в случае необходимости десять хороших воинов могли здесь в течение дня противостоять целой армии, но зато свобода Пайдона была завоевана и удерживалась военным искусством и кое-чем еще. Дамба заканчивалась крошечной полоской земли, за которой находились двойные железные ворота – непосредственный вход в форт. Здесь Невина встретило уже большее количество стражников, которые повели его в мощеный булыжниками участок форта, густо застроенный складами, конюшнями и казармами. Было ясно, что форт был построен с прицелом на будущее. Подошли пажи, чтобы взять у Невина лошадь и мула, другой юноша сопроводил его в брок.

Хотя повсюду – на креслах, камине, на висящих на стенах красных с серебром знаменах был вырезан или оттиснут королевский герб, изображающий вздыбленную лошадь, мебель была скудная, грубо вырезанная из темного дерева. За столом на почетном месте сидел в обычном низком полукруглом кресле сам король и пил пиво из простой оловянной кружки. Каселу был тридцать один год, он был высокий и стройный, с редеющими светлыми волосами и глубоко посаженными голубыми глазами. Его тяжелые руки кое-где были покрыты шрамами, небольшими метками, напоминающими о битвах. Когда Невин собрался встать перед ним на колени, король взмахом руки и добродушной улыбкой остановил его.

– В вашем возрасте, добрый господин, вы можете обойтись без этого обычного низкопоклонства. Паж, принеси ученому господину пива.

Невин сел по правую руку от короля и достал из-под рубахи рекомендательные письма, которые он держал там для пущей сохранности. Король посмотрел на печати, стоящие на свитках, молча кивнул, узнав их, и бросил письма на стол.

– Позже мой переписчик прочтет мне их. К сожалению, мой отец придерживался старых взглядов и, будучи ребенком, я не выучил ни буквы. А сейчас у меня нет времени на такую роскошь, но я и не намерен повторить эту ошибку с собственным сыном.

– Это мне и сказали жрецы Умм, ваша светлость. Я восхищаюсь людьми, которые проявляют уважение к учености.

– Исходя из этого, чем вы признаны заниматься, я не сомневаюсь в этом. Сейчас мой переписчик начал учить парня грамоте, но мне надо, чтобы кто-нибудь рассказал ему об истории, законах и тому подобных вещах. В своем последнем послании Педратен писал, что вы должны привезти с собой книги.

– Я привез их, они на вьючном муле, ваше высочество. В случае, если вам не потребуются мои услуги, я оставлю их для моего следующего кандидата в ученики.

– О, вы можете не сомневаться, что останетесь здесь. Происходят странные вещи. Когда я впервые написал в храмы, прося для сына наставника, я ожидал, что пришлют жреца, как это они обычно делают. Но они сказали мне, что в настоящее время у них нет подходящего человека. Но я ведь обращался с этой просьбой не в один храм, но отовсюду пришел одинаковый ответы.

– В самом деле? Как необычно, ваше высочество.

– Так что я чертовски обрадовался, когда Педратен сообщил мне, что приедете вы. Нет сомнения, что это вэйр, судьба, какие могут быть еще по этому поводу вопросы?

Невин лишь вежливо улыбнулся, ничего не ответив. Несмотря на разговоры о вэйре, Касел не менее часа задавал Невину серьезные вопросы об образовании, о том, чему мыслит Невин научить принца. Как большинство неграмотных людей, король имел удивительную память, он выуживал из ее запасов ссылки на книгу или автора, слышанные им когда-то, как только видел, что Невину они тоже известны. Они только было начали обсуждать условия содержания и оплаты Невина, как в дверях возник шум и суматоха: пронзительно визжали служанки, кричали и ругались стражники. В зал вбежала огромная серо-черная охотничья собака с мертвым цыпленком в пасти. Следом за ней мчался маленький мальчик с такими же как у Касела светлыми волосами. Вопя что было мочи, он преследовал в панике бегущую собаку, она ринулась под королевское кресло, что произошло так неожиданно, что король чуть было не свалился на пол. Подпрыгнув словно юноша, Касел схватил собаку за ошейник.

– Назад, Спидер! Дрянная собака! Марен, ты что, не видишь, что я беседую с важным гостем?

– Извини, отец, – принц потянул собаку из-под кресла. – Но он стянул этого цыпленка и я пообещал кухарке, что принесу его назад, потому что это моя собака.

С драматическим вздохом король отступил в сторону и позволил принцу вынуть еще несъедобного цыпленка из собачьих челюстей. Невин был и смущен и очарован одновременно: это был будущий король всего Дэвери и Элдифа. Как и требовалось по плану, это был красивый ребенок, с большими серьезными серыми глазами на розовощеком овальном лице и волосами цвета золотой пшеницы.

– Сейчас же вынеси из зала эту окровавленную птицу, слышишь? – проворчал Касел. – Подожди, я позову пажа.

– Пожалуйста, папа, разреши мне лучше самому отнести его кухарке, я ведь обещал ей…

– Ну что ж, иди сам, раз обещал. – Король замахнулся на пса: – Пошел прочь!

Принц и охотничья собака стремглав бросились из зала. Вздохнув, Касел сел на место и взял со стола кружку.

– Он совершенно дикий ребенок, любезный ученый, так как и сам наш двор, как вы, несомненно, заметили.

– Ну, что вы, ваше высочество, это большая добродетель, жить простой жизнью, в менее чем обеспеченных условиях.

– Приятно это слышать. Я вижу, что вы в состоянии научить принца тактичности как никто другой. Я не вижу никакого резона в великолепии, которое я не могу себе позволить. Слава моего королевства всегда была в его солдатах, а не в хороших манерах.

– И молодой Марен должен усвоить это как нельзя лучше, если он хочет управлять королевством, когда придет его черед.

Невину потребовалось некоторое время, чтобы приспособиться к жизни во дворце. Но утрам он давал Марену уроки, но после обеда принц шел к капитану войска учиться верховой езде и искусству владения клинком. Первое время Невин много времени проводил в одиночестве в своей большой, клинообразной комнате на самом верху брока. Она была заботливо меблирована кроватью, письменным столом и резным сундуком для его одежды, но самым прекрасным – это был вид из окна, отсюда был отличный кругозор: внизу раскинулось обширное озеро и чередующиеся фермерские угодья. Ел он вместе с другими высокопоставленными приближенными и их семьями, это были королевский бард, дворецкий и королевский хирург. Поначалу они смотрели на него с осторожностью, опасаясь особой благосклонности к нему со стороны короля, но так как он не заботился о привилегиях и знаках отличия, они вскоре приняли его.

Для обучения Марена Невин привез с собой много важных книг, среди которых было общее краткое изложение законов для начинающих и несколько томов истории, начиная от древнейших времен и охватывающих различные анналы истории Дэвери и Элдифа. Со временем он мог послать в Абервин за копиями книг принца Майла, особенно «Трактате о благородстве», но эти труды были слишком утомительны для начинающего. Каждое утро он предоставлял принцу возможность некоторое время почитать вслух, тот часто запинался при чтении, но читал быстро. Затем Невин забирал у мальчика книгу и продолжал читать сам. Они сообща обсуждали прочитанное. Однажды Марен обнаружил, что история полна в равной степени как битвами, так и скандалами, его интерес к истории возрос неимоверно.

Когда Невин окончательно освоился во дворце, он начал проводить некоторое время с королевой, которая была рада, что в форте появился новый, хорошо образованный человек. Сериана была родом из Кантрэйя и относилась к роду, претендовавшему на трон, она была далекой кузиной теперешнего короля, Слумара Второго. В девятнадцать лет она вышла замуж за Касела – в основном против своей воли, не только потому, что король был младше ее на пять лет, но и потому, что его королевство было диким местом по сравнению с ее родным домом в Лагхарне. Сейчас, спустя семнадцать лет, она смирилась с жизнью. Она была занята двумя старшими дочерьми и младшим сыном, и как-то призналась Невину, что со временем она полюбила Касела.

– Как старый человек, скажу откровенно, – сказал Невин, – он гораздо лучше любого мужчины из своры тех хорьков, которые толпятся вокруг трона в Кантрэйе.

– О, теперь то я согласна с вами, но что могла понимать девятнадцатилетняя девушка? Все, о чем я тогда думала, это то, что он такой молодой и что я никогда уже не буду участвовать в великолепных пирах, которые устраивала моя мать.

Вздохнув, королева сменила тему разговора, переведя русло беседы с сугубо личного к разговору о песне, которую пел накануне бард.

Вскоре после появления Невина во дворце, пошел первый снег. Озеро покрылось толстым блестящим льдом, фермерские угодья лежали покрытые белым покрывалом и лишь по далеким следам дыма можно было определить где стоят дома. Жизнь в форте текла однообразно, она была сконцентрирована у громадного камина в большом зале, где сидя поближе к огню сидели знатные господа, слуги проводили время, зарывшись в теплую солому вместе с собаками. По мере того, как одна за другой проходили сонные недели, Невин по-настоящему полюбил Марена. Его было трудно не полюбить – всегда счастливый, всегда учтивый, в высшей степени уверенный в себе и благосклонно относящийся к окружающим. Невин знал, что если его работа окажется успешной и Марен в самом деле получит трон Дэвери, все будут оглядываться на его детские годы и говорить, что, вероятно, он и в самом деле был рожден, чтобы стать королем. Вне всякого сомнения его храбрость в юные годы вырастет в легенды и обычные события его детства будут трактоваться как знамения. То, что его мать была чрезвычайно умной женщиной, а отец необычайно благородный человек никогда не будут приняты во внимание. Невина вполне устраивало, чтобы все шло таким путем. В конце концов, он создавал миф, а не писал историю.

И миф, казалось, начал создаваться. Незадолго до Праздника Солнца, который совпадал с десятилетием Марена, принц пришел к своему наставнику на занятия необычно задумчивым. После того, как мальчик во время чтения думал неизвестно о чем, Невин спросил у него, что случилось.

– О, ничего, в самом деле, ничего. Но господин, вы мудрый человек, вы знаете, что означают сны?

– Иногда, но иногда сны означают, что ты всего лишь слишком много поел перед сном.

Марен хихикнул, затем задумчиво склонил голову на плечо.

– Я не думаю, что это сон такого рода. Когда я спал, все казалось таким реальным, но когда я проснулся, то сон казалось просто сумасшествием. – Марен скорчился в кресле и в смущении смотрел куда-то в сторону. – Отец говорит, что настоящий принц никогда не должен важничать.

– Твой отец прав, но никто не может отвечать за то, что он делал во сне. Если хочешь, расскажи мне свой сон.

– Мне снилось, будто бы я король своего Дэвери. Это было очень реально. Видите ли, я вел свою армию, и мне был слышен даже запах лошадей и всего остального. Мы были в Кантрэйе и мы побеждали. Вы, господин, тоже были там. Вы были моим королевским советником. Я был весь потный и грязный, так как шла битва, но люди приветствовали меня как короля.

На мгновение у Невина перехватило дыхание. Возможно, что принц всего лишь впитал в себя образы из сознания своего наставника, каким-то сверхъестественным образом дети иногда могут читать мысли взрослых людей, но такие детали, как запах лошадей…

– Вы считаете, что это сумасшествие, ведь так? – спросил принц.

– Не думаю. Как хорошо ты умеешь хранить секреты?

– По-настоящему хорошо, если хотите, я могу поклясться.

Невин пристально посмотрел в глаза мальчика, которые были зеркалом его души, она была подобна готовому вспыхнуть пламени, стоило лишь как в очаг подбросить сухое дерево.

– Поклянись мне, что ты никому не повторишь то, о чем я сейчас скажу тебе – ни отцу, ни матери, ни жрецу, никакому сплетнику, никому.

– Я клянусь в этом моим родом, моим королевским происхождением, и всеми богами моего народа.

– Ну и прекрасно. Когда-то ты в самом деле станешь королем, королем всего Дэвери. Великий бог Умм предсказал это и послал меня сюда помочь вашему высочеству.

Марен смотрел в сторону, лицо его было бледно, мягкий рот слабым, но взгляд был будущего короля.

– Вы ведь знаток Двуумера, господин, да? Совсем как в сказках? Но отец говорит, что сейчас ничего подобного не существует, что знатоки Двуумера были только в старые времена.

– В самом деле, мой синьор? Посмотри в камин.

Невин вызвал дикий народец, которые сначала любезно загасили огонь, затем, когда Невин щелкнул пальцами, зажгли его опять, пламя вспыхнуло высокими языками. Марен подпрыгнул и засмеялся:

– О, это великолепно! Так значит мой сон был правдивым, по-настоящему правдивым?

– Да, это так, но ни слова ни одной живой душе, пока я не скажу, что пришло время.

– Не скажу ни за что, я скорее умру.

Он сказал это так торжественно, что казался скорее взрослым мужчиной, чем ребенком, это был момент, когда в душе что-то смещается и из подсознания выступает судьба. Это длилось лишь мгновение, затем все стало на свои места.

– Да, но если я буду королем, то догадываюсь, что мне необходимо изучить все эти несчастные законы, а они такие нудные. Не можем ли мы еще немного почитать про сражения?

– Хорошо, ваше высочество. Как пожелает принц.

Этим вечером Невин вынужден был признать, что он доволен тем, как идут дела. Он мог лишь надеяться, что у него будет достаточно времени, чтобы должным образом воспитать принца, ему необходимо было еще по меньшей мере пять лет. Хотя он никогда не оставит Марена, пока не закончатся бесконечные войны и на земле воцарится мир, Невин хотел посадить на престол не марионетку, а короля.

4

Год 842. Идя к берегу реки, Ретек увидел знамение. Стая воробьев что-то клевала в траве. Неожиданно мимо пролетел ворон. Воробьи вспорхнули и полетели за вороном, как будто он тоже был воробьем и вожаком их стаи. Однажды, сказал Его Священность, придет человек из другого народа и поведет людей Дэвери на войну…

Святая Летопись Лагхкарн.

Теплым осенним днем, на закате дня, серебряные клинки остановились на привал на травянистом берегу Требек Авер. Стояла организационная суматоха: девяносто мужчин занимались сто пятьюдесятью лошадьми. Пятнадцать женщин, сопровождавших отряд, натягивали палатки и доставали продовольствие из двух фургонов, между ними с криком бегала стайка байстрюков, которые радовались, что наконец-то вырвались на свободу после долгого сидения позади седла. Пока все работали, Мэтен и Карадок прогуливались между ними, покрикивая и отдавая распоряжения то тут, то там. Около кучи седел утомленная Клуна нянчила капризничавшую новорожденную дочь, Помеан. Клуна выглядела такой бледной и слабой, что Мэтен опустился рядом с ней на корточки.

– Как поживаешь, девушка? Не рано ли тебе ездить верхом после рождения ребенка?

– О, я себя чувствую, как и должно быть. Это лучше, потом никогда не догнать вас.

– Мы могли бы подождать несколько дней.

– Ха, я уверена, что ради меня капитан не стал бы ждать.

Когда она перекладывала девчушку к другой груди, та подняла головку и затуманенными глазенками посмотрела на Мэтена. Он улыбнулся ей, гадая при этом, кто бы мог быть ее отцом. Это был извечный вопрос, касающихся каждого ребенка, рожденного женщинами, сопровождающих отряд. Подойдя к позвавшему его Карадоку, Мэтен заметил ему, что Клуна выглядит больной.

– Ладно, сейчас у нее будет возможность пару дней отдохнуть, – сказал Карадок. – Я думаю, мы оставим здесь этих, прости за отряд, засранцев, а сами в это время пойдем посмотрим на этого так называемого короля Касела.

– Очень хорошо. Я согласен, что за эти дни мы мало что увидели.

– Абсолютно, и эти жалкие женщины, и эти казарменные дети не способствуют поддержанию боевого духа.

– Ты мог приказать нам, чтобы мы оставили их, когда покидали Элдиф.

– Куча дерьма. Поверишь или нет, в сердце твоего старого капитана, парень, осталось еще немного благородства. Они, конечно, куча проституток, но именно мои ребята обрюхатили их, не так ли? А кроме того, было и так достаточно ропота, когда мы покидали Элдиф. Хотел бы ты открытого мятежа? – Карадок глубоко вздохнул. – Мы слишком изнежились там. Вот почему нельзя так долго оставаться на одном месте. Нам следовало бы уехать из Элдифа гораздо раньше.

– А я не понимаю до сих пор, почему мы уехали сейчас.

Карадок бросил на него недовольный взгляд и пошел из лагеря по направлению к берегу. В лучах заходящего солнца, вода в реке словно подернулась позолотой, покрытая рябью река струилась между мягких диких трав.

– Если ты расскажешь еще кому-нибудь об этом, я набью тебе морду, – сказал Карадок, – но я двинулся с места, потому что мне приснился сон.

Мэтен, потеряв дар речи, ошеломленно смотрел на него.

– Во сне кто-то сказал мне, что время пришло. Не спрашивай меня, чему пришло время и когда, но я слышал этот голос, и голос этот звучал как голос короля, он был высокомерный и властный, он сказал мне, что пришло время покинуть Элдиф и отправиться на север. Если бы мы умирали от голода в Пайдоне, я решил бы, что сон этот послан демонами, но, о Боги, раньше мне не снилось ничего подобного. Попытайся убедить меня, что все это чепуха, вернуться назад, если хочешь, можешь назвать меня сумасшедшим.

– Ничего подобного. Но должен тебе сказать, что я потрясен до глубины души.

– Не меньше меня. Я старею. Слабоумный. Скоро я буду сидеть у очага в таверне и пускать слюни. – Карадок снова вздохнул и с грустной насмешкой покачал головой. – Мы примерно в десяти милях от форта короля Касела. Завтра мы поскачем туда и посмотрим, насколько я сошел с ума. А теперь, давай возвращаться в лагерь. Я оставлю вместо себя Овайна и хочу дать ему кое-какие распоряжения.

На следующий день Мэтен с Карадоком ранним утром покинули лагерь и направились вдоль реки к городу Друлок. После великолепного Абернаута этот город мало походил на королевский; за обшитыми деревом каменными стенами теснились около двух тысяч домов. Когда они вели лошадей по улицам, мощеных вместо булыжника наполовину вросшими в землю бревнами, Мэтен подумал, не сошел ли Карадок в самом деле с ума? Если это было украшение королевства, казалось очень маловероятным, что король мог позволить себе нанять серебряных клинков. Около северных ворот они нашли таверну, заказали себе пива, затем начали расспрашивать, как бы невзначай, о короле и его владениях. Когда тавернщик начал превозносить благородство своего синьора, его храбрость и дальновидность, даже не упоминая о роскоши или запасах монет, Карадок явно начал впадать в уныние.

– Скажи мне еще вот что, – сказал наконец капитан. – У его высочества большая армия?

– Такая большая, какую он только в состоянии прокормить. Никогда нельзя наверняка знать, что замышляют эти элдифские собаки.

Эта новость немного приободрила Карадока. Они взяли пиво и вышли на улицу, присесть на небольшую деревянную скамью у входа в таверну. Стоял теплый, подернутый дымкой день. Жители города спеша проходили мимо по своим делам; старый крестьянин вел мула, груженого капустой, молодой кузнец, одетый в неоднократно штопанные бригги, хорошенькая девушка, не обращающая на них обоих никакого внимания…

– Завтра нам надо пораньше выехать на север, – сказал Карадок. – Его высочество не захочет кормить слишком много людей, когда летние бои уже закончились. Ах, этот проклятый сон! Пусть бы тот демон, который наслал его на меня, утонул в лошадиной моче!

– Ну ладно тебе, мы ничего не теряем, если поедем и спросим, не наймет ли он нас.

Угрюмо кивнув Мэтену в ответ, Карадок продолжал прихлебывать пиво.

Внизу извилистой улицы раздался звук серебряного горна; показался отряд всадников, ведущих своих лошадей полным достоинства шагом. Во главе отряда находилось два всадника, на рубашках которых были эмблемы вздыбившихся жеребцов, позади ехало четыре стражника, в центре, на великолепном гнедом жеребце ехал красивый светловолосый юноша лет пятнадцати. Его плащ в красно-белую и золотую клетку был заброшен за спину и крепился на одном плече великолепной золотой брошью, украшенной рубинами. Позади него на таком же великолепном коне ехал старик, голову старика покрывала копна седых волос, из-под которой выглядывали пронзительные голубые глаза.

Увидев старика, Мэтен с криком вскочил со скамьи:

– Невин! Ради всего святого, Невин!

Широко улыбаясь, старик, развернув лошадь, выехал из строя, остановился, чтобы что-то сказать юноше, затем подъехал к Мэтену и спешился. Мэтен обеими руками ухватил старика за руку и горячо тряс ее.

– Черт побери, господин, как я рад видеть вас!

– Также, как и я тебя, – сказал Невин, пряча лукавую улыбку. – Видишь, я ведь тебе говорил, что когда-нибудь наши пути пересекутся опять.

– И вы оказались правы. Что вы делаете в Пайдоне?

– Я наставник наследного принца. А остальные серебряные клинки с тобой?

– Они недалеко отсюда, лагерь на берегу реки. Погодите, а откуда вы о них знаете?

– А ты как думаешь? Не снился ли вашему капитану недавно странный сон?

Вдоль позвоночника Мэтена тающим снегом пополз страх. С кружкой в руке к ним подошел изумленный Карадок, молодой принц в это время слез с лошади и направился к своему наставнику. Когда Мэтен и Карадок встали перед ним на колени, принц в знак признательности вежливо кивнул им, но жест этот был исполнен собственного достоинства и твердости для такого молодого юноши. Мэтена сразу поразило благородство молодого принца, его осанка, гордая посадка головы, то, как легко он держал руку на рукоятке меча, казалось, он участвовал не в одной битве. Он подумал, что принц и в самом деле рожден, чтобы быть королем. При этой мысли пронзившее его чувство холодящего страха усилилось, он сразу понял, почему колдун Невин оказался в этом неизвестном королевстве.

– Ваше высочество, – проговорил между тем Невин, – разрешите представить вам Мэтена, серебряный клинок и капитан отряда Карадока из Кермора. Люди, вы стоите на коленях перед Мареном, наследным принцем Пайдона.

При упоминании его имени неизвестным человеком Карадок бросил на старика свирепый взгляд, но тот с вежливой улыбкой игнорировал этот взгляд.

– Серебряные клинки, говорите? – спросил Марен с очаровательной мальчишеской улыбкой. – Пайдон, наверное, находится на краю земли, но я слышал о вашем отряде. Как много в отряде воинов?

– Девяносто, ваше высочество, – ответил Карадок. – И кроме того, у нас есть свои кузнец, хирург и бард.

Марен вопросительно посмотрел на Невина, как бы прося у него совета.

– Похоже, что за них надо платить дополнительно, ваше высочество, но вам необходимо будет сначала проконсультироваться с вашим отцом.

– Ну и прекрасно. Вы можете подняться и стоять в нашем присутствии. – Принц снова вопросительно посмотрел на Невина.

– Я не думаю, что смогу прямо сейчас отправиться посмотреть на них?

– Нет, король ожидает вас назад. Попросите капитана привести их завтра утром.

– О, очень хорошо. Капитан Карадок, соберите завтра утром ваш отряд перед воротами королевского дворца. Дайте мне знать о том, что вы прибыли через стражу, стоящую на дамбе.

– Прекрасно, ваше высочество. Мы прибудем около полудня.

Возбужденно смеясь, молодой принц зашагал к своим людям. Невин подмигнул Мэтену и последовал за своим господином.

Ошеломленный Карадок, открыв рот, смотрел вслед удаляющемуся королевскому эскорту. Он взял оставленную прямо на улице пивную кружку и медленно пошел к скамье. Сев на скамью, он преувеличенно тяжело вздохнул и спросил:

– Ладно, Мэто, скажи кто этот старик?

– Знахарь, который спас мне жизнь в Кантрэйе. Помнишь, я рассказывал тебе о Брин Торейдике? Он также тот самый человек, который подтолкнул Каудера покинуть Форт Дэвери.

– Знахарь – наставник принца? Куча дерьма.

– О, боги! Ты что, не можешь рассмотреть то, что у тебя под самым носом? Старик – знаток Двуумера.

Карадок от неожиданности захлебнулся пивом.

– Да, именно он послал тебе сон, – сказал Мэтен после того, как Карадок откашлялся. – Он сам сказал мне об этом.

– И если нас наймут, конец нашей теперешней проклятой нудной жизни? Двуумер, впечатлительные молодые принцы – все это звучит как одна из твоих новых песен.

– О, это удивительнее любой моей песни. Раз Невин пришел в Пайдон, значит он затеял что-то грандиозное, и только богам известно, что именно у него на уме.

– Но, послушай, – резко сказал Касел, – когда я говорил о твоей личной страже, я имел в виду человек двадцать, но никак не девяносто.

– Но отец, это будет подготовка к сражениям следующего лета. Будет великолепно, если я смогу повести за собой около сотни человек!

– Повести? Послушай, юнец, я уже тысячу раз говорил тебе, что в твою первую боевую компанию ты будешь находиться в тылу.

– Ладно, если вы так обо мне беспокоитесь, то у меня будет больше людей для моей безопасности.

Касел что-то раздраженно пробормотал себе под нос, но раздражение это было направлено не против сына.

– Мой король, позвольте мне вставить слово, – молвил Невин.

– Конечно.

– Хотя я и сомневаюсь в мотивах, которые движут принцем, но он говорит правильную вещь. Большой отряд стражи ему не повредит. Скоро может придти такое время, когда потребуется, чтобы его окружало много людей.

Касел повернулся к Невину и, прищурившись, посмотрел на старика. Они сидели за круглым столом в обшарпанном зале заседаний, горело всего два бронзовых расшатанных канделябра.

– Отец, – Марен перегнулся через стол к Каселу, – ты ведь знаешь, что предсказания Невина всегда сбываются.

– Дело не в предсказаниях, а в деньгах. Как мы сможем содержать девяносто наемников?

– У меня есть налоги от небольшой части земли, которая принадлежит мне. Это поможет прокормить отряд. Для начала этой осенью я получу две коровы.

– И насколько хватит этой говядины голодным мужчинам?

– Но отец! Ты же слышал все эти рассказы о серебряных клинках. Если даже только половина из них соответствует действительности, они дерутся как дьяволы!