Морильское время

      И вот, когда еда была уничтожена, а самая интересная и бесполезная информация из газеты почерпнута, у входа замелькал тусклый луч фонаря — очередной шахтёр пришёл подкормить своего электрического друга.
      Борис уже было хотел, отложив газету, отправиться в страну морфея, когда узнал во вновь прибывшем свою новую знакомую — Надю.

Глава 3

      — Молчанов слушает, — трубку поднял дежурный.
      Сегодня на смене был тёзка, Андрей Молчанов, которого все называли не иначе как Малыш. Светловолосый великан был чуть ли не единственным работником организации, с которым у Андрея были отношения, выходящие за рамки официальных.
      Пройдя серьёзную подготовку в Академии, он очень осторожно подбирал себе друзей. Но с Малышом этот тормоз не сработал. На фоне сдержанных и даже скрытных коллег тот отличался на удивление открытым и добродушным нравом.
      Андрей, остро чувствующий неискренность, порядком попривык к фальши в своей работе. Тем более что прекрасно знал, чем она вызвана, и понимал, что в их работе без этого никак нельзя. Но тут было совсем другое дело. Помнится, после того, как они отработали первый день вместе (Малыш как раз объяснял расстановку сил в филиале) Андрей был просто обескуражен простотой и открытостью этого громилы. Он не мог понять, как такой человек смог попасть в их структуру?
      Потом, правда, оказалось, что парень не так прост. Работал в группе силовой поддержки с самого начала формирования местного филиала. Времена были весёлые, работы по его профилю хватало. В общем, не раз проявил себя надёжным товарищем и хорошим работником. А после того, как закрыл собой от пули будущего Босса, на полгода выпал из обоймы — еле спасли парня. Но всё же оклемался, а когда вернулся, в спецгруппу уже не взяли по состоянию здоровья. Пристроили на сравнительно спокойную работу — дежурным центрального пульта.
      В общем, после таких подробностей открытое поведение Молчанова перестало удивлять Андрея. Видимо, он относился к тем людям, которые скорее прогнут любую систему, чем прогнутся сами. Как правило, системы либо ломают таких людей, либо избавляются от них. Но в данном случае наблюдалась счастливая ситуация, когда организация и человек пришли к некоему согласию.
      — Привет, это я.
      — А, здорова! Как жизнь?
      — Ничего, — Андрею не терпелось узнать о последних новостях, — а у вас тут, наверно, весело?
      — Да уж, повеселились ночью на славу. Двадцать экстренных. Но, вроде, по твоей линии никакие не проходят. Самые заморочки — с аварией. Но и тут, кажись, нашли решение. Обещают скоро решить проблему. Не знаю точно как, но я слышал от шефа, что это вопрос каких-то часов. Да ты заходи, я тебе всё подробно расскажу.
      — А не помешаю?
      — Да что ты! Сейчас затишье, проблем никаких. Приходи!
      Малыш сидел во вращающемся кресле, которое принадлежало лично ему. История с креслом заслуживает отдельного рассказа. Однажды оперативники начали жаловаться на то, что их рабочее кресло постоянно продавлено до минимального уровня. И вообще пневматический амортизатор, который его подпружинивает, вышел из строя. Привыкшие решать всё быстро и по-деловому, сотрудники организации, быстро выяснили, что кресло просто не выдерживает без малого полутора центнеров Малыша.
      Читатель может посмеяться над проблемой: нашли над чем голову сушить, у нас сплошь и рядом люди работают на стульях, переживших не одно поколение служащих. Да, действительно, для того чтобы заработал наш человек, ему совершенно не обязательно создавать особые условия. Посидит и на жёлтом стуле с полустёртым штампом Морильлага. Да и стол ему не нужен — пусть, вон, потеснит соседа, всё равно у того места много. Но много ли наработает такой бедолага? Само отношение к нему предполагает, что ни он, ни его труд никому не нужен. И будьте уверены — много не наработает. Правда, есть немало бездельников и в самых шикарных креслах. Но это уже совсем другой вопрос.
      Так вот, в организации, о которой идёт речь, всё было не так. Во-первых, там уделяли серьёзное внимание материальному обеспечению в самом широком и хорошем смысле этого слова. И не потому, что денег девать было некуда, а потому что для этого были свои, вполне веские причины. Во-вторых, помнили случай с жучком в электрощите одного из соседних филиалов, сканирующим наводки от компьютерных сетей. Поэтому к любым мелочам относились очень серьёзно.
      Выяснив, что причиной проседания кресла явился вес Малыша, ему попытались найти подходящее, но во всей организации такого не нашлось. Тогда начальник их отдела поехал вместе с Малышом по магазинам, где поочерёдно проверялись все кресла, имевшиеся в продаже. Но и это предприятие не увенчалось успехом. Тогда неугомонные ребята из отдела «И» (а именно так назывался отдел оперативного мониторинга, в котором работал Малыш) расширили круг поиска, и нашли-таки в Интернете кресла, рассчитанные на вес до двухсот килограммов, которые производила одна американская фирма.
      С тех пор Малыш обзавёлся личным креслом, но на отдельные случаи покушения на свою собственность смотрел снисходительно, так как был на удивление добродушным человеком.

Глава 4

      Увидев Борю, Надежда особой радости не проявила. Поздоровавшись и сдав фонарь, она чинно присела неподалёку и раскрыла какую-то книгу.
      Борис подождал несколько секунд, понял, что его игнорируют, и решил подойти сам.
      — Что-то вы не очень торопились! — холодно встретила его Надя.
      — Извини, совсем замотался, — сказал Борис. Не рассказывать же ей о летающих призраках паровозов и способности видеть в темноте.
      — Интересно, где это тут ты мог замотаться? В подводной-то лодке…
      Судя по всему, длительное пребывание в экстремальной ситуации не отбило у его новой знакомой способность острить. Как мог, он всё же рассказал о событиях последних суток, скрыв, правда, о видениях. В общем, объяснения Бориса вполне её удовлетворили, и она больше не дулась.
      — Что твориться наверху? Наверно, родственники переживают… — то ли спрашивая, то ли утверждая, произнесла девушка.
      — Да что родственники! Что вообще произошло, непонятно. Четвёртый день сидим, и неизвестно, собирается ли кто нас спасать?
      — Как ты можешь так говорить? Тебя что, не волнует, что сейчас чувствуют родители, жена, дети?
      — Родители далеко. Не уверен, что они знают о произошедшем. А жены нет, детей тоже. Так что за себя я спокоен.
      — Тебе проще, а у меня в Морильске родители, брат. Вот уж, наверно, извелись-то!
      — Не переживай, возможно, там уже нет никого в живых, — с медвежьей грациозностью пошутил Боря.
      Надю, впрочем, такое предположение не обидело.
      — Нет, я уверена, что всё будет хорошо!
      — Ну да, конечно… Но что же всё-таки там произошло?
      — Да Бог с ним, что произошло, расскажи лучше о себе.
      — Да что рассказывать, — замялся он. — Родился я в Серпухове, это под Москвой…
      Рассказ был недолог и больше напоминал анкету. Тем не менее, Надя слушала с интересом. В это время в зал вошли два мужика со связками фонарей, штук по пять, избавились от своей ноши и сели неподалёку, шумно отдуваясь. Судя по одежде, это были взрывники. Оба в возрасте за сорок, невысокие и плотные. У одного было болезненно-красное лицо. Второй — почти лыс — только несколько пучков волос на затылке. Они негромко разговаривали о какой-то раздатчице, которая «на той неделе снова подставила Татарина», отказавшись списать какие-то мешки; о каком-то начальнике, запретившем «палить забой» из-за нарушений в паспорте бурения, и прочих чисто производственных вопросах.
      В очередной раз подивившись безмятежности своих коллег, которые не теряли присутствия духа даже в такой ситуации, Борис вернулся к разговору с девушкой. Через несколько минут он уже знал, что его новая знакомая живёт в Морильске с родителями, благодаря им же устроилась работать на рудник. У неё есть младший брат Тимур, который в этом году заканчивает школу. Ходит она в бассейн с подружкой и мечтает поступить в медицинский, так как пока за плечами только училище.
      Пришедшие взрывники начали доставать продукты из пакета, чем снова обратили внимание Бориса: перечень их продуктов был тем же, что и у всех людей, встреченных им сегодня.
      Этот невинный эпизод снова вызвал у него новый приступ тревоги. Всё-таки что-то зловещее было в том, что на четвёртые сутки полной изоляции от внешнего мира неизвестные раздали всем несчастным узникам этого подземелья, судя по всему, огромное количество продуктов, которого быть здесь не могло в принципе. Но больше всего угнетало, что все окружающие, словно сговорившись, не видели в происходящем ничего странного.
      — Надь, а откуда у тебя эти продукты? — решился всё-таки спросить он, показывая на бутерброды из знакомой колбасы.
      — Татьяна, стволовая, принесла, — без всякой эмоциональности сказала Надя.
      — Стволовая? А она откуда взяла?
      — Как откуда? — во взгляде у неё появилась отстранённость и лёгкая затуманенность, знакомая Борису по разговору с Женей и прочими коллегами час назад. — Ей, кажется, принёс какой-то знакомый… Да что ты о еде? Неужели не о чем поговорить? Лучше расскажи что-нибудь интересное.
      Они ещё долго разговаривали, ожидая фонари. Борис рассказывал о своей учёбе в Москве и работе на руднике. Надя — в основном о семье и подругах.
      — Ну всё же, не пойму, — говорил Борис, — ты говоришь, что твой отец — начальник цеха на Медном заводе?
      — Что значит, «говоришь»? Так оно и есть! Что тут такого? — обиделась Надя.
      — Так это же должность — почти как наш директор рудника… А ты работаешь здесь. Фельдшером. Неужели ты не хотела бы получить хорошее образование? И вообще, жить где-нибудь «на материке», в нормальном климате, а не в нашей деревне…
      Слова эти не очень ей понравились.
      — Ну как ты не понимаешь? Моё призвание — быть врачом. Я сейчас поработаю фельдшером, наберусь опыта, а потом пойду учиться на врача.
      — Всё равно не понимаю! Зачем нужно было терять время, учиться на фельдшера, если можно было пойти на врача сразу? Даже за границей. В Англии, например. Это, конечно, не моё дело, но, думаю, отец мог бы тебе это обеспечить.
      Похоже, сказанное Борисом не на шутку задело его собеседницу. Глаза её засверкали, дыхание участилось. Взглянув на неё, Борис пожалел, что затеял этот разговор, ему даже показалось, что девушка вот-вот бросится на него. Тем не менее, всплеска эмоций не последовало.
      — Не знаю, мы решили так, — наконец после некоторой паузы ответила Надежда, отводя взгляд. Ей явно стало не по себе, — Сейчас вернусь, — пробормотала она и ушла, попросив на время фонарь у паренька, стоявшего на зарядке.
      На душе у Бориса стало особенно тяжело. С одной стороны, он испытывал неловкость по отношению к девушке, которую, кажется, обидел. С другой — не мог понять мотивов её жизни на севере и работы на руднике. Ведь, судя по её рассказу, в семье у неё прекрасные отношения. Родители души в ней не чают, не бедные, могли бы обеспечить ей самое замечательное будущее. А она работает в этом убожестве и довольна жизнью…
      «Что-то не вяжется. Логики нет никакой, — подумал Борис, — и ведь не одна она такая здесь. Пусть не все — большие начальники, но и многие другие морильчане за годы жизни накапливают на учёбу своим детям. А дети либо никуда не уезжают учиться, остаются работать здесь. Либо, что ещё более странно, отучившись, возвращаются сюда, работают всю жизнь, копят на обучение своим детям, мечтают уехать, но уезжают, только уйдя на пенсию, ничего от этой жизни уже получить не надеясь.
      Заколдованный круг какой-то! Каков смысл жизни у этих людей? Принести жизнь в жертву металлическому молоху, заработать на вредном производстве все мыслимые болячки и, оставив здоровье в Морильске, уехать умирать в какую-нибудь деревню, дабы не обременять город своим бесполезным существованием?»
      Его размышления прервала пришедшая Надежда. Она не вернулась к прежнему разговору и вообще делала вид, что ничего не произошло. Они ещё немного посидели вдвоём — делать всё равно было нечего. Разговор теперь не клеился. В основном молчали, думая каждый о своём.
      Минут через двадцать поспели фонари. Забрав их, они побрели к выходу. Борису не давало покоя чувство вины за то, что несправедливо обидел свою новую знакомую.
      Возле медпункта на минутку остановились.
      — Ты извини, не хотел обидеть, — пробормотал он.
      — Ничего, я не обижаюсь, — ответила Надежда тихим голосом.
      — Ну ладно, пошёл я, — произнёс Боря после короткой паузы.
      — Снова пойдёшь на свою подстанцию?
      — Не знаю, наверно.
      — Заходи тогда завтра, когда пойдёшь заряжать фонарь.
      — Хорошо обязательно, — ответил он, собираясь уходить.
      Но сразу уйти не удалось. Совершенно неожиданно для нашего героя Надя вдруг бросилась к нему, обняла и прижалась. Реакция Бориса была вполне естественной. Он тоже обнял девушку и тотчас услышал приглушённые своей курткой всхлипывания.
      От её волос пахло рудной пылью, но он не обратил на это внимания. Испытывая бесконечную нежность к ней, он гладил ее, пытаясь успокоить. В другой ситуации он отдал бы должное близости молодой красивой девушки. Но сейчас он относился к ней, скорее, как человек, находящийся в смертельной опасности, должен относиться к другому, разделяющему с ним это, возможно, последнее в жизни приключение.
      За несколько минут, проведённых ими у входа в медпункт, не было произнесено ни слова. Всё и так было понятно. Постепенно всхлипывания переросли в рыдания, затем стали постепенно затихать. Через некоторое время она отстранилась.
      — Извини, — почему-то повторил он, не зная, что сказать в такой момент.
      — Это ты меня извини, — ответила девушка, улыбнувшись сквозь слёзы.
      — Ничего, всё нормально.
      — Не забудь завтра прийти.
      — Приду, сказал же, — ответил он, уходя, чтобы больше никогда её не увидеть.

Глава 5

      — Ну вот, смотри, — продолжал Малыш, листая распечатки, — насколько изменилась ситуёвина за последние сутки.
      Формально он не должен был давать информацию Андрею, так как его отдел к аварии относился только косвенно, а всё что нужно — и так было в служебных сводках. Но по-дружески он в подобных случаях рассказывал обо всех подробностях, прекрасно понимая, что хорошее владение ситуацией нелишне для любого.
      — Установка привезена на самолёте МЧС в 0:55. В 5:15 доставлена на рудник. Запустить удалось чуть больше часа назад. По сообщениям, всё работает нормально. Но о результатах судить пока рано.
      — Ясно, — сказал Андрей.
      Поболтали ещё несколько минут. Обсудили подробности ликвидации аварии и связанные с ней проблемы, которые неизбежно лягут на их плечи. Потом перешли на дела домашние, поговорили про планы на лето. Андрей нацелился на обширное заграничное турне и рассказывал про найденные в Интернете варианты.
      Малыш с планами на отпуск не определился — казалось, он и зимой чувствовал себя неплохо. Он рассказал, как ездили в прошлые выходные на Енисей, на корюшку. Вначале в течение многих часов ничего не ловилось. Все порядком замёрзли, хотя периодически бегали греться в вахтовку. В конце концов, когда уже совсем отчаялись что-то поймать и стали сворачивать удочки, вдалеке послышались оживлённые крики их собратьев — там начался обильный клёв. Большинство из их команды бросилось к тому месту, откуда слышались возгласы, но мудрый Владимир Генрихович, который у них был, вроде как, за старшего, остановил народ, сказав, что через несколько минут косяк подойдёт к ним. Все вернулись на свои лунки и начали лихорадочно настраивать снасти. О морозе вдруг сразу забыли, накопленный в вахтовке хмель тоже быстро выветрился. В общем, когда через два часа выезжали домой, у каждого было, как минимум, по несколько десятков хвостов.
      Андрей пожалел, что в очередной раз не смог попасть на рыбалку. Прощаясь, он вспомнил, что сегодня вторник и нужно сдавать кровь на анализ, дабы в противном случае в конце дня не начали демонстративно искать по громкоговорящей связи. Поэтому, выйдя из главного пульта, он направился к лифту, чтобы спуститься в цокольный этаж, где располагались лаборатории и спецпомещения.
      Пока противный лысый медбрат в не совсем свежем халате набирал кровь в две пробирки, Андрею пару раз успели позвонить на сотовый. Третий зам сообщил, что вечером спецрейсом прибудет комиссия из Москвы. В этой связи нужно было решить несколько вопросов с отчётностью и утвердить план социального исследования от дела «Т». После этого буквально сразу же позвонил Босс и добродушно попросил встретить комиссию.
      Нет ничего более категоричного, чем мягкая просьба начальника. Пришлось соглашаться, проклиная про себя и Босса, и комиссию, и всех их родственников по женской линии.
      После сдачи анализов до обеда Андрей разрабатывал со своим заместителем уже несколько дней откладывавшийся план работ. А, едва закончив, побежали в «чистую» столовую, которая уже закрывалась.

Глава 6

      Попрощавшись с Надеждой, Боря действительно пошёл на тысяча сотый горизонт, предварительно запасшись небольшим количеством продуктов. Хотел взять минеральной воды из комнаты отдыха, но передумал — она была тёплой и какой-то противной.
      Дорога на подстанцию была такой же пыльной и разбитой. Но, уже подходя к горизонту, он почувствовал какую-то перемену. Вначале не мог понять, в чём дело, мерно отсчитывал неторопливые шаги, прислушиваясь к своим ощущениям. И только когда встречный ветерок подул с ещё большей силой, он, наконец, понял, что случилось — заработала вентиляция. Уставший организм не был способен на сильные эмоции, но мы не сильно преувеличим, если скажем, что этот ветерок был ветром надежды на спасение.
      Настроение сразу улучшилось. Придя на подстанцию, Борис первым делом снял телефонную трубку, надеясь, что и связь появилась. Но связи не было. Тогда он немного перекусил, вышел на выработку, где вентиляционная струя работала уже в полную силу. Постоял, подставляя лицо живительному бризу.
      По логике, нужно было возвращаться назад, к людям. Наверняка, у них была какая-то информация. Но тело отказывалось повиноваться. Сил не было ровным счётом никаких. Зверски хотелось спать, поэтому он никуда не пошёл, рассудив, что если спасение близко, то оно не минует его на любом горизонте.
      Через несколько минут он уже сладко спал. Ему снилось, будто он в Серпухове. Идёт по родным улицам, выглядящим точно так же, как в детстве. Выходит на свою Школьную улицу, уже видит вдали голубой забор, покрашенный отцом в канун первого мая. И вдруг с ужасом понимает, что ни фига это не его улица. И забор — не его! И, возможно, город — чужой, просто очень похожий. И что-то ещё не так… Он останавливается, беспомощно оглядывается, пытаясь определить, где находится. И вдруг догадывается, что именно не в порядке: нет ни одного человека. Птицы чирикают, собака лежит в пыли, поглядывая искоса на парня, а людей — ни одного. Так безлюдно, что даже и воздух не движется. Пусто и страшно.
      Борис бросается вперёд, подбегает к дому с голубым заборчиком. Вроде, место родное, и дом тоже их, а во дворе — всё не так. В глубине подвешены на ветке какие-то незнакомые качели, лежат бочки. И деревья — чужие… Только пёс, родной Рэм, верный друг его далёкого детства, лежит жив-живёхонек у будки и не проявляет к нему ровным счётом никакого интереса, словно тот выбежал со двора несколько минут назад. Обнадёженный этим неожиданным открытием, Борис решительно вошёл в пустой дом. Незнакомая мебель и вещи встретили его вместо хозяев. Он обошёл все комнаты, зачем-то тщательно оглядел все предметы, пытаясь убедить себя, что родители в его отсутствие могли сменить обстановку. Когда уже выходил из кухни и собирался открыть дверь в ванную, раздался телефонный звонок.
      Борис проснулся. Звонок действительно был! Звонил телефон, и, кажется, довольно давно. Долгожданные трели звенели настойчиво и протяжно. Но трубку на подстанции не сняли. Наш герой никак не мог отойти ото сна. Особенно обидно было, что не успел подойти к Рэму, потрепать его по загривку, и этим изменить всё в своей дальнейшей жизни. Поэтому он решил, что раз телефон заработал, то и спешить ему некуда, перевернулся на другой бок и уснул снова.
      Окончательно проснулся он только с подачей электричества. Вначале тихонько зажужжал шкаф телеуправления. Боря уже знал, что так обычно бывает перед включением высоковольтных ячеек. «Шесть киловольт, или сколько там у них?» — подумал он сквозь сон. Сразу после этой мысли один за другим затрещали электроприводы ячеек, раздались хлопки включаемых разъединителей, а затем и гул двух трансформаторов, находившихся в конце зала. Что-то защелкало, и включился свет, ослепив нашего героя.
      Оставаться далее в горизонтальном положении не было никакой возможности. Борис нехотя поднялся, попытался привести себя в чувство пригоршней тёплой воды. Самочувствие было отвратительным, хотя, надо признать, — в воздухе немного посвежело.
      Наиболее логичным было бежать к выходу, к людям. Но Борис не торопился. В организме накопилась какая-то апатия, которая не дала ему это сделать. Он проверил телефон, который отозвался дружелюбным гудком, немного перекусил остатками продуктов, почитал журнал. Только после этого вышел на выработку и не спеша отправился наверх. Несколько раз навстречу ему попадались машины с начальством в белых касках, пробежали пешие спасатели с неизменными ранцами, которые, по слухам, могли заменить баллоны акваланга. Никто не обратил на него никакого внимания. На пятидесятом горизонте было непривычно тихо. Борис окончательно убедился, что все уже поднялись, после того, как проверил медпункт — тот оказался закрытым.
      В депо оказался только начальник участка, Константин Дмитриевич. Был он в новой белой каске, новой куртке со светящимися полосами, тщательно выбритый. Заметив издалека Борю, он чуть не бегом бросился к нему.
      — Ну наконец-то, ёлы-палы! — пробасил начальник, обняв своими огромными ручищами. — Жив? Здоров? Всё нормально?
      Ошалевший от внимания Борис только виновато улыбался:
      — Как там наверху?
      — О, наверху круто! — сказал он, внимательно разглядывая «пострадавшего». — Тебя только одного ищу, все давно поднялись уже.
      Без особых церемоний решили поскорее выезжать на поверхность. Пока они шли, а потом ждали клеть, Константин Дмитриевич угостил Бориса коньяком из малюсенькой карманной фляжечки и рассказывал, что произошло. Чудес, по сути, не было. Глобальных катастроф тоже. А Была целая серия банальных аварий, многие из которых были следствием предыдущих.
      Боря опасался пить коньяк, поэтому просто плеснул в рот несколько капель и сидел, прислушиваясь к его вкусу. Вкус, видимо, тоже подействовал — вскоре он погрузился в туман, периодически терял смысл рассказываемого, и только иногда кивал головой в ответ.

Глава 7

      Рассказ Константина Дмитриевича, несколько дополненный автором
      Третьего апреля рудник работал по обычному графику. Внезапно поднявшаяся сильная метель поначалу не предвещала ничего плохого. Всё началось с дежурной машины, которая везла смену в насосную станцию на водохранилище. Она потеряла управление на скользком спуске и сбила опору электропередач — одну из двух веток, питавших рудник. Двое человек погибли, но на этом беды только начались.
      Электричество для рудника — всё. «Хараелахский», за исключением вентиляционных стволов, питается от Главной подстанции, откуда электроэнергия расходится ко всем поверхностным потребителям. Сама же Главная запитана по двум вводам. Но второй ввод был как раз выведен в ремонт. Поэтому значительная часть рудника погрузилась во мрак.
      Но это ещё не было катастрофой. Руководству очень не хотелось вводить план ликвидации аварии, поэтому пробовали решить проблему без лишнего шума. Прежде всего, попытались быстро восстановить второй ввод. Через пятнадцать минут собранная на скорую руку схема была включена, но впопыхах забыли, что в это же время велись работы в стволе на одном из высоковольтных кабелей, питающих подземную часть. Если бы всё делалось в рабочем режиме, то такого никогда бы не произошло: оперативная дежурная по электроснабжению не разрешила бы включение. Но в этой ситуации у неё не спрашивали — всё решали руководители рудника.
      По счастливой случайности, электрики, ремонтировавшие высоковольтный кабель, не пострадали — его жилы, в целях безопасности, были замкнуты. Но при этом сеть включили в режиме короткого замыкания — как потом показало расследование, все защиты на Главной рудничной подстанции по так и не выясненной причине оказались отключены.
      С этого момента отсчёт пошёл на секунды. Череда трагических совпадений раскручивала маховик катастрофы. Не сработали защиты на руднике — не сработали и на электростанции, что не удивительно — они были рассчитаны на гораздо большую силу тока короткого замыкания. По ещё одному трагичному совпадению на электростанции работали не все энергоблоки — там тоже велись ремонтные работы. Нагрузка на действующие энергоблоки оказалась чрезмерной. Диспетчер электростанции успел вручную отключить часть потребителей, прежде чем работающие энергоблоки вышли из строя. Электростанция, как говорят специалисты, «села на нули». Часть города и все горные предприятия оказались без электроэнергии. Но и это было бы не так катастрофично, если бы не другие трагичные совпадения, сопутствовавшие аварии.
      Первым таким совпадением стал пожар на вентиляционном стволе «Хараелахского». Причину его установить также не удалось, хотя официальная версия довольно убедительна: из-за аварийных режимов около тридцати секунд подавалось пониженное напряжение. Обычные потребители, как правило, не страдают от таких «посадок». Но на вентиляционном стволе работали огромные высоковольтные двигатели, которые очень чувствительны к таким вещам — один из них загорелся. Пожар не смогли вовремя потушить из-за удалённости объекта, а также из-за отсутствия электроэнергии и связи. Когда пожарная часть узнала о пожаре на вентиляционных установках «Хараелахского», тушить там, по сути, было уже нечего.
      Итак, связь не работала из-за сгоревших в стволе вместе с силовым кабелем телефонных линий. Электроэнергия же не подавалась сразу по трём причинам: из-за аварии на электростанции, из-за оплавившегося шинопровода на Главной подстанции и из-за сгоревших кабелей в стволе.
      Из других рудников людей быстро эвакуировали. Сделать это на «Хараелахском» не смогли по причине отсутствия электроэнергии и наглухо законопаченной сбойки между рудниками. Энергетики не смогли сразу оценить всю тяжесть повреждений и обещали запустить электростанцию за 8-10 часов. Поэтому поначалу никто не переживал из-за оставшихся горняков. Сформированный штаб по ликвидации аварии спокойно руководил устранением неисправностей на кабельных и воздушных линиях, подсчитывал ущерб от пожара на вентиляционных стволах.
      Но на самом деле электростанцию удалось запустить только почти через сутки. И когда напряжение пришло на рудники, то оказалось, что проблем гораздо больше, чем думали вначале. Многочисленные повреждения на Главной подстанции оказалось нереальным отремонтировать в короткий срок. Энергетики, белея от ужаса под тяжёлыми взглядами представительной комиссии и руководства компании, просили пять дней. И это — при наличии всего необходимого оборудования — оказалось, что силовые высоковольтные шинопроводы выгорели почти полностью. Кроме этого требовалось поменять сгоревшие в стволе кабели. А как это сделать без работающей подъёмной установки — вообще никто не знал. Трёх электриков, работавших с кабелем в стволе, подняли с помощью лебёдки только на вторые сутки. Но органы технического надзора строго запретили спускать на той же лебёдке других ремонтников, поэтому ждали полного восстановления электроснабжения.
      Пытаясь как-то пробиться в шахту «Хараелахского», поначалу, как рабочий вариант, приняли восстановление забетонированной сбойки между рудниками. Но уже через несколько часов поняли насколько это нереально. На «Апрельском» после эвакуации определились такие проблемы, которые показались членам комиссии как бы ни серьёзнее хараелахских. Из-за того, что рудник остался на сутки без электричества и людей, на нём оказались подтопленными многие выработки. Причём настолько, что стали непроходимы для техники. Для людей — только вплавь. Ситуация по воде усугублялась с каждым часом. Воду на «Апрельском» откачивали на поверхность две насосные. Добраться до них удалось без проблем, но одна оказалась полностью скрытой под водой, а во второй — двигатели намокли, и о том, чтобы запустить их в ближайшие часы, не было и речи, равно как и о том, чтобы вести масштабные работы до запуска насосных установок.
      Обычно в таких случаях настраивают специальные небольшие насосы, работающие на сжатом воздухе. Но и тут вышла незадача: трубопровод, по которому сжатый воздух подавался с поверхности, оказался повреждённым в нескольких местах. В обычной ситуации это бы не привело к большим проблемам — старый трубопровод постоянно «рвался», и его оперативно ремонтировали. Но тут была совсем другая ситуация. Рудник находился на аварийном режиме, и доступ в него имели только отряды горноспасательной части, а также аварийные бригады, которые допускались к работе только с санкции государственного инспектора. Их работа лимитировалась столькими оговорками, что и думать нельзя было о том, чтобы по-быстрому, чапаевским наскоком, решить все проблемы.
      С этого момента началось соревнование двух рудников: кто быстрее сможет добраться до блокированных шахтёров.
      По официальным прогнозам комиссии объективных причин для гибели людей не было. Договорились со СМИ, чтобы в новостях центральных каналов об аварии пока не сообщали. Родственников в городе убеждали, что, по сути, ничего страшного не произошло. Вначале обещали поднять людей через 12 часов, но потом это обещание регулярно продлевалось.
      На самом деле, прогнозы для собственного пользования были не столь радужными. Опасались отравления людей выхлопными и шахтными газами, взрыва метана, обрушений кровли, банального удушья и сердечной недостаточности. Поговаривали, что вероятность массового спасения пострадавших оценивалась в 50 процентов через двое суток, и вдвое снижалась каждые последующие сутки.