Мюрреи и их окружение - Только для тебя

– Тебя изнасиловали, Саксан?

– Нет. Неужели все так считают?

– Люди шепчутся, что это могло случиться.

– Джейн подтвердит, что это не так. Сэсил только собирался это сделать.

Тильда передернула плечами.

– Думаю, мне бы все равно казалось, что меня изнасиловали.

Саксан на мгновение крепко сжала руку Тильды.

– И я чувствую то же самое. Клянусь Спасителем, я дрожу от мысли, что было бы, осуществи он свою угрозу. Меня мучает стыд, и я не могу говорить об этом.

– Тебе нечего стыдиться, сестренка.

– Понимаю, но… Он привязал меня к дереву и заткнул рот кляпом. Как я могла сопротивляться? И все же мне стыдно, будто я была непротив, а теперь жалею об этом.

– Это пройдет, Саксан. Ты умная, а думать, что это была твоя вина, глупо. Ты еще не пришла в себя и, наверное, не можешь рассуждать здраво.

– Наверное, ты права. Это как болезнь. Может быть, от нее есть лекарство, – попыталась она пошутить.

– Лекарство есть. Это – Ботолф. Когда он вернется и обнимет тебя, все пройдет.

– Да, – пробормотала Саксан, – когда он вернется…

– Перестань, дурочка, ты же не думаешь, что он станет винить тебя.

– Не знаю, но я боюсь не этого.

– А чего же?

– Сэсил сказал, что Ботолф прогнал свою первую жену, после того как он касался ее.

– Сэсил изнасиловал Элис? – Тильда была потрясена.

– Нет, не думаю, что это было изнасилованием. Он говорил о ней как о шлюхе. Нет, – твердо повторила Саксан после минутного размышления, – это не было изнасилованием.

– Тогда понятно, почему Ботолф отвернулся от нее. Она наставила ему рога.

– Но поверит ли он, что я этого не хотела?

– Я слышала, что Сэсил оставил на твоем теле синяки.

Распахнув халат, Саксан продемонстрировала свои кровоподтеки и затем опять туго затянула пояс.

– Видя такое, мужчина не может подумать, будто ты сама этого хотела, – сказала потрясенная Тильда. – И вообще про первую жену графа ходят разные слухи.

– Какие?

– Сэсил назвал ее шлюхой. О ней здесь редко говорят, но он не единственный, кто так думает.

Возможно, Сэсил приписывает себе то, чего не делал. Говорят, Ботолф понял, что она собой представляет. Потому-то он и отвернулся от нее. Возможно, то, что он застал ее с Сэсилом, явилось последним ударом, который разорвал их брачные узы. Я не рассеяла твой страх?

– Не совсем, но над этим, безусловно, стоит подумать.

– Он поранил тебе живот.

– Но не сильно.

– Зачем?

– Хотел посмотреть, не беременна ли я.

– Клянусь бородой Спасителя! – Глаза Тильды широко раскрылись.

– Да, и мне суждено было узнать это тогда, когда Сэсил приставил нож к моему животу.

– Как страшно!

– Да, это было очень страшно. Самым страшным была моя беспомощность. Я ничего не могла сделать. Даже сейчас я чувствую горький привкус этого страха. Надеюсь, что мне больше никогда не придется пройти через это.

– Замолчи. – Тильда провела рукой по лбу сестры. – Ты сама себя заводишь, а зря. Твои испытания кончились.

– Кончились? Нет, думаю, они не кончатся, пока жив Сэсил. Он угрожает всем нам. До сих пор я этого полностью не понимала, ведь враждовали он и Ботолф, один на один.

– Но теперь ты видишь, что между Сэсилом и всем, что по праву принадлежит графу, стоит не один граф.

– Да, и нерожденный ребенок.

– Может быть, Сэсил хотел просто попугать тебя?

– Нет, он действительно намеревался сделать то, чем угрожал, – разрезать мой живот. Я читала угрозу в его глазах, так похожих на глаза Ботолфа, – прошептала Саксан.

– Я думаю, от этого тебе было еще хуже.

– От того, что он похож на Ботолфа?

– Да, ты знала, что это не твой муж, но глаза говорили тебе, что злодей выглядит точно так же, как человек, который держит тебя ночью в объятиях. Я уверена, что это усилило твой ужас. Слишком большое испытание для сердца, уже познавшего страх.

– Иногда, Тильда, ты говоришь, как умудренная жизнью старуха, – улыбнулась Саксан.

– Да, и эта мудрая старуха теперь приказывает тебе уснуть.

– Странно, но я действительно чувствую себя усталой.

– Это совсем не странно. Такое испытание забирает все силы. Ты приняла успокаивающую горячую ванну, и Джейн дала тебе настой трав. Так закрой глаза и отдохни. Помни, что ребенок, которого ты носишь, тоже побывал в переделке.

– Конечно, я не должна об этом забывать.

– Я уверена, что Ботолф, узнав эту новость, будет неотступно следить за всем. Не бойся, я никому не скажу, пока счастливый будущий отец сам не разгласит эту тайну. – Тильда слабо улыбнулась.

– Это то, чего он хотел, ради чего женился на мне.

– Ради этого и по другим причинам тоже. Твой ребенок – не единственная цель. Он хотел тебя.

Саксан кивнула, улыбнувшись своим воспоминаниям:

– О да, это правда.

– И он будет и дальше хотеть тебя, – твердо сказала Тильда, снимая компресс с лица Саксан. – Сэсил сильно тебя ударил?

– Да, потому что я не ответила на его ласки.

– Что говорит о том/как ты глупо ведешь себя, когда чувствуешь вину и стыд. Ну, спи.

– Ты посидишь со мной? – В голосе Саксан звучал страх.

– Столько, сколько ты захочешь, или пока не придет Ботолф и не займет мое место.

Саксан закрыла глаза и вспомнила слова Сэсила.

– Ты слышала разговоры о том, как Ботолф искал себе жену? Была ли женщина, за которой он ухаживал и которую могли считать его избранницей, пока не появилась я?

– Нет, не слышала. Не думаю, чтобы он искал слишком усердно. Леди Оделла была единственной, кто мог надеяться, что граф попросит ее руки.

– Я тоже так думаю. Мне кажется, что Алансоны заодно с Сэсилом, во всяком случае Оделла.

Тильда наморщила лоб:

– Да… да. Подозрительно, что они тайком улизнули в то самое утро, когда исчез и наемный убийца.

– Очень подозрительно, и теперь я припоминаю, что сказал мне Сэсил. Он сказал, что пытался оплодотворить Элис и получить все, что желает, с помощью ребенка. Затем сказал, что еще раз пытался проделать это с женщиной, за которой ухаживал Ботолф, и что почти преуспел, но той пришлось уступить графа мне.

– Он имел в виду Оделлу?

– Думаю, что да. – Саксан зевнула. – Надо не забыть рассказать Ботолфу.

– Я тебе напомню. Думаю, теперь он не доверяет ей, но Лучше быть уверенными, что это так.

– Все так сложно.

– И опасно.

– Да, и опасно. – Саксан потрогала свой живот, и Тильда накрыла ее руку своей ладонью.

– Рада всех нас я поговорю с нашими родными.

– Может быть…

– Никаких «сможет быть». Теперь сомнений нет: это Сэсил.

– Да, это Сэсил. – Саксан вздохнула, вспомнив о леди Мери.

– Надо рассказать обо всем нашим, и тогда за ним.

– Даже очень много глаз, – попыталась пошутить Саксан.

– Давай помолимся, чтобы их оказалось достаточно, чтобы найти Сэсила.

– Бедный дядя Эдрик.

– Леди Мери все еще отказывается верить?

– Наверное, уже нет, – проговорила Саксан, думая о недавнем разговоре.

– Печально, но с этим ничего нельзя поделать. Как ты сказала, теперь это не борьба мужчин против мужчин – опасность угрожает и тебе, и ребенку. Это надо остановить. Сэсил должен быть убит, это единственный выход.

Саксан молчала, сжав руку сестры. Да, это был единственный выход, единственная возможность устранить опасность, которая нависла над ней, а теперь и над ребенком Ботолфа. Только смерть Сэсила излечит ее от страха.

– Никаких следов этого человека, милорд, – сказал Питни, скакавший рядом с Ботолфом.

Ботолф поглядел вдаль и выругался. Уже темнело, и не имело смысла продолжать поиски Сэсила. Он исчез, словно и не появлялся. Единственным доказательством его пребывания в Регенфорде была кровь на земле около того места, где он напал на Саксан.

В бессильной злобе Ботолф закрыл глаза. Такой жаждой мщения граф не пылал даже тогда, когда Сэсил соблазнил Элис. Перед внутренним взором Ботолфа неотступно стояли синяки на нежной коже Саксан и многократно усиливали его гнев.

– Бесполезно искать дальше, милорд, – произнес Питни, прервав размышления графа.

Взглянув на юношу, уже ставшего его лучшим оруженосцем, Ботолф кивнул:

– Высокая трава помогла ему скрыться.

– Да, и мне хочется заглянуть под каждый стебелек, хотя это ничего не даст.

– Тогда возвращаемся в Регенфорд. Я беспокоюсь о Саксан, – заявил Ботолф, поворачивая обратно к замку.

Питни искоса взглянул на него.

– По крайней мере Сэсил не сумел осуществить свой черный замысел, – сказал он.

– Так уверяет молодой Роберт. Возможно, мне следовало остаться с ней, чтобы самому убедиться в этом.

– Нет, милорд, Саксан хотела, чтобы вы возглавили поиски. Если бы для нее было важнее, чтобы вы остались, она бы так и сказала. Моя сестра всегда говорит то, что думает.

– Это правда. Раз она велела мне ехать, значит, действительно этого хотела, – пробормотал граф как бы самому себе.

Однако его тревога не улеглась. После такого нуждается в утешении, а он даже не обнял ее, прежде чем броситься на поиски Сэсила. Саксан могла подумать, что ему нет дела до ее переживаний.

В действительности же Ботолф беспокоился за жену даже больше, чем сам того хотел. Но при виде кровоподтеков и ссадин на теле Саксан первым желанием было не утешить ее, а разорвать на куски человека, который это сделал. Такие чувства, несомненно, являлись нормальными для мужчины, но Ботолф боялся, что Саксан не поймет его, если нуждается в утешении, которое мог дать ей только муж.

Едва приехав в Регенфорд, Ботолф бросился к жене, но на лестнице его остановил Питни:

– Милорд, не могли бы вы уделить мне минутку вашего времени?

– Я спешу к Саксан. Это так важно?

– Очень, милорд. Сэсил должен быть остановлен, вы согласны?

– Конечно.

– Милорд, страх за мою сестру и привязанность к вам придают мне смелости. Попытки прекратить смертельную игру Сэсила до сих пор были безуспешными. Вы обезвреживали наемных убийц и ждали, пока он нанесет следующий удар, но этого недостаточно. Я же предлагаю кое-что другое.

Ботолф вздохнул:

– Это семейное дело. Я бы не хотел широкой огласки.

– Мне кажется, вам надо спросить себя, не слишком ли высока цена за чувства вашей матери.

– Ты говоришь смело, парень.

– Я вынужден, милорд. Не уверен, понимаете ли вы до конца, что значит для меня Саксан. Нас связывают крепкие узы.

– Да, знаю, видел. Ну, продолжай.

– Мне кажется, что пора отбросить размышления о чувствах леди Мери, хотя мне больно об этом говорить, так как я люблю ее. Но тем не менее она остается слепа, когда речь заходит о зле, которое несет с собой Сэсил. Оберегая мать от правды, вы отдали в его руки свою жизнь, а теперь отдаете и жизнь Саксан. Позвольте мне поговорить с моими родственниками.

– А что они могут сделать?

– Их много, и они разбросаны по всей стране. Если вы согласны, то многие люди примутся искать Сэсила, и, возможно, секрет удастся сохранить в кругу семьи. По крайней мере несоизмеримо больше мечей будет шарить в тростниках, чтобы найти этого злодея. Позвольте мне рассказать обо всем моим родственникам. Это то, о чем я вас прошу.

– Меня бы удивило, если бы они до сих пор ничего не знали.

– Пока не знают, милорд, однако я не могу обещать, что молчание, которое вы желаете сохранить, не будет нарушено.

Ботолф положил руку на плечо юноши.

– Я вижу смысл в том, что ты говоришь, но мне надо это обдумать. Не хочу отвечать ни да, ни нет. Гнев все еще застилает мой разум. Я дам тебе ответ завтра.

Наблюдая за Питни, спускавшимся по лестнице, Ботолф тихонько выругался, затем повернулся и пошел в спальню. Молодой человек был прав. Пора перестать осторожничать, пытаясь сохранить все в тайне, чтобы пощадить чувства матери. Ему предстояло сделать трудный шаг, и нужно было время, чтобы все обдумать.

– Милорд, – шепотом сказала Тильда, когда он вошел в комнату, – она спит.

– Я посижу с ней. Попроси принести еды и воды для умывания.

– Хорошо, милорд, – сказала девушка и вышла из комнаты.

Ботолф занял ее место возле постели и нежно посмотрел на спящую жену. Он почти не заметил, как принесли еду и воду, затем нехотя встал, быстро умылся и поел. Он хотел уделить Саксан максимум внимания, когда та проснется.

Вернувшись к постели, он сел и, взяв Саксан за руку, стал наблюдать за ней. Она казалась такой хрупкой, такой юной, и его охватило сознание своей вины. Он вытащил ее из спокойного Вулфшеда, и Саксан оказалась втянутой в пучину борьбы за правление в Регенфорде. Острие меча этого безумца повернулось в ее сторону. Несмотря на клятву, Ботолф позволил своим чувствам снова возобладать над здравым смыслом. Женитьба могла бы подождать, пока не решен вопрос с Сэсилом.

Ботолф убрал локон, упавший на лицо Саксан, и вздохнул. Конечно, долго тянуть с женитьбой он бы не смог, но все же следовало еще немного подождать и использовать время для решительных действий. Вместо этого вожделение овладело им. Размышляя над причинами, по которым он брал Саксан в жены, Ботолф приходил к выводу, что вожделение и чувственность стояли за каждым его шагом.

Но нет, не только вожделение, подумал Ботолф. Вожделение – недостаточно емкое слово, чтобы им можно было обозначить его чувства. Вожделение – то, что мужчина испытывает к городской шлюхе или к его неверной первой жене, которая улыбалась так зазывно. Это не то, что чувствуешь по отношению к худенькой девушке-подростку, которая может воспламенить кровь одним своим взглядом.

Ботолф вгляделся в ее лицо: Саксан все больше околдовывала его. Если он не проявит осторожность, эта женщина-девочка завладеет всем, что он тщательно оберегал: его сердцем, его душой, его любовью. Ему надо бороться, но это будет непросто. С Саксан невозможно сохранять холодность, а без дистанции между ними он беззащитен. Тем не менее Ботолф хотел найти какое-то решение, чтобы держаться на безопасном расстоянии и при этом не ранить Саксан безразличием. Если же ему это не удастся, если его сердце все же окажется в ее маленьких ручках, тогда защитой будет молчание. Возможно, ей удастся завоевать его любовь, но он никогда не скажет об этом. Никогда больше Ботолф не окажется во власти женщины. Он хорошо усвоил урок и не даст Саксан заставить его забыться.

Саксан медленно открыла глаза, почувствовав присутствие мужа еще до того, как полностью проснулась. Она знала, что это Ботолф держал ее руку. Но, наткнувшись на его хмурый взгляд, подумала, что лучше бы ей сейчас не просыпаться.

– Ты нашел его? – спросила она, поколебавшись.

– Нет, – ответил Ботолф, – он пропал бесследно. Червь опять уполз в грязь. Извини, что я оставил тебя, даже не спросив, как ты себя чувствуешь.

– Важно найти Сэсила, а он на этот раз был очень близко. И ты спросил обо мне, даже предложил остаться, но я сказала, чтобы ты отправился на поиски. Со мной оставались женщины.

– Саксан, – начал граф осторожно, – я говорил с Робертом.

– Надеюсь, ты не наказал мою стражу. Это не их вина.

– Они должны были охранять тебя.

– Они и охраняли. – Саксан передернула плечами. – Но день был таким жарким, и я далеко отошла от них, не предупредив.

– Они были наказаны, но не сильно. В течение недели им придется делать работу, выполнять которую они считают ниже своего достоинства. Они забыли о своих обязанностях, Саксан, и я не могу оставить это безнаказанным.

– Конечно, нет, – согласилась она.

– Ну, как я сказал, я разговаривал с Робертом, и он утверждает, что Сэсил тебя не изнасиловал. Это правда?

– Да, Роберт появился вовремя. Сэсил только напугал меня. – Ей было страшно признаться, но она понимала необходимость открыть отвратительную правду.

Саксан напряглась, когда Ботолф просунул руку под халат, мягко отстранив ее пальцы, пытавшиеся помешать ему. Когда он увидел ее синяки, на его лице появилось такое мрачное выражение, что Саксан задрожала.

– Что это? – спросил Ботолф сдавленным голосом, дотронувшись до пореза на ее животе кончиками пальцев. – Почему он тебя так порезал?

– Это не глубокий порез.

– У Сэсила была причина это сделать, и я думаю, что знаю ее.

– Да. Сэсил говорил о том, что хочет оставить во мне свое семя, чтобы добиться цели с помощью ребенка. – Ее голос задрожал, когда она увидела ярость на лице мужа. – Потом он решил проверить, не сделал ли ты это сам.

Внезапно Ботолф обнял ее. Саксан чувствовала, как он дрожит от гнева, и это пугало ее, так как граф почти всегда умел держать себя в руках.

– И он исполнил свою угрозу? – хрипло спросил Ботолф.

– Он как раз собирался это сделать, когда Роберт позвал меня, и Сэсил предпочел скрыться.

– Он мог тебя убить, – прошептал Ботолф.

– И не только меня, – также шепотом отозвалась Саксан.

Ботолф схватил ее за плечи:

– Что ты хочешь этим сказать?

– Я хочу сказать, что если бы он разрезал мой живот, то обнаружил бы, что ты опередил его. – Она чуть не вскрикнула, когда муж больно сжал ее плечи.

– Ты уверена?

– Абсолютно.

– Тебя ведь не тошнило. – Он провел рукой по ее животу, и след ножа снова привел его в бешенство. – Я следил за тобой по утрам. Тошноты не было. Говорят, это первый признак.

– Первый признак – это прекращение кровотечений, – сказала Саксан тихо и покраснела.

– Но у тебя было кровотечение.

– Только один раз. Через две недели после свадьбы. С тех пор не было, а на следующей неделе исполнится четыре месяца, как мы женаты.

Глаза графа были устремлены на жену, пока он лихорадочно обдумывал то, что она говорила.

– Да, ни разу с тех пор. Я бы знал, ведь я не покидал твою постель. Это значит, что ребенок появится…

– В конце марта или начале апреля, – закончила Саксан и запахнула халат. Внезапно Ботолф вскочил и, широко распахнув дверь, позвал:

– Питни! Питни Тодд, подойди сюда. – Затем в нетерпении окликнул служанку, проходившую мимо: – Найдите Питни Тодда.

Спустя несколько минут Питни подбежал к нему.

– В чем дело, милорд?

– Ты можешь известить всех своих родственников: я хочу, чтобы Сэсил был найден и уничтожен.

Питни широко раскрыл глаза.

– Милорд, вы сказали, что хотели подождать с решением, пока не обдумаете его. Простите мою смелость, но, кажется, ваш гнев сейчас гораздо сильнее, чем раньше.

Схватив юношу за руку, Ботолф потащил его в комнату, где на кровати сидела Саксан.

– Покажи ему, – приказал Ботолф. Саксан повиновалась, приоткрыв халат и показав брату следы от ножа Сэсила. Питни побледнел, но она успокоила его:

– Это только несколько синяков и небольшая царапина.

– Под острием ножа, который оставил эту царапину, лежал мой ребенок, – сказал Ботолф дрожащим от сдерживаемой ярости голосом.

– Клянусь бородой Спасителя! – воскликнул Питни, глядя на сестру. Потом на его губах появилась слабая улыбка. – Так быстро!

– Теперь ты понимаешь, почему я принял это решение?

– Да, милорд.

– Как ты сказал, цена уважения чувств моей матери слишком высока. Когда в опасности был я один, то считал достаточным отражать атаки Сэсила и следить за его действиями. До сегодняшнего дня я не считал Саксан беззащитной, но это уже предел. – Ботолф глубоко вздохнул, чтобы успокоиться. – Расскажи все своим родным.

– Я сделаю это тотчас же, милорд. Позволите ли вы мне послать гонцов с этим известием?

– Ты волен использовать любые средства, которые сочтешь необходимыми, чтобы осуществить этот план.

– Питни, – позвала Саксан, когда ее брат собрался уходить. – Тебе лучше все рассказать Тильде, потому что та же мысль пришла в голову и ей. – Она с беспокойством взглянула на Ботолфа. – Я не уверена, что Тильда стала бы просить разрешения.

Питни кивнул:

– Я поговорю с ней. Ей еще вздумается самой известить Тину или Тьюсдей.

Когда Питни ушел, Ботолф подал Саксан еду и питье, которое принесли служанки, потом взглянул в окно, в задумчивости наблюдая за плывущими по темнеющему небу облаками и силясь разобраться в обуревающих его чувствах. Гнев и страх переплетались в нем с радостью и гордостью от того, что он скоро станет отцом. Прежде чем Ботолф снова подойдет к жене, он должен избавиться от первых и выразить ей только последние, он должен быть спокойным и уравновешенным. Саксан не сводила глаз с неподвижной спины Ботолфа. Она старалась есть, зная, что это нужно будущему ребенку, но пища застревала у нее в горле. Каждый кусок, который она с усилием заталкивала в себя, обжигал ей рот. С тихим стоном Саксан отодвинула тарелку и потянулась за ночной вазой, стоявшей под ее кроватью. Она едва успела наклониться над ней, как ее начало рвать.

От слабости у нее закружилась голова, и Саксан бы, наверное, упала, если бы не сильные руки Ботолфа, который бросился к ней и держал жену, пока её тошнило. С той самой минуты, как муж вошел в комнату, Саксан ждала каких-нибудь признаков того, что он не отвернулся от нее. Она не могла отделаться от страха, который Сэсил посеял в ее душе. Ботолф не проявлял отвращения к ней, но, за исключением короткой ласки, ни разу ее не обнял. Саксан точно не знала, чего ожидает, но хотела, чтобы Ботолф как-то облегчил ее страдания, а он этого не делал. Он такой сдержанный, такой спокойный, такой далекий, подумала она и зарыдала, закрыв лицо руками.

– Саксан… – Ботолф произнес ее имя, потрясенный и смущенный одновременно.

– Прости меня, я должна была убить этого человека, но только ранила его.

– Значит, на земле была кровь Сэсила?

Все еще не отрывая рук от лица, она заговорила сквозь рыдания:

– Да, я ударила его, но заколебалась. Он так похож на тебя, что у меня не хватило духу вонзить кинжал в его сердце. Это позволило ему привязать меня к дереву, и я стыжусь этого.

Ботолф крепко обнял жену.

– Милая, здесь нечего стыдиться. Он вынудил тебя терпеть его надругательства. Неужели ты думала, что я буду винить тебя за это?

– Он сказал, что ты отвернулся от Элис, когда он коснулся ее. – Саксан никак не могла справиться с рыданиями; он вынул платок и вытер ей слезы.

– Элис не привязывали к дереву и не затыкали рот кляпом. Ее платье не разрезали и ей не угрожали ножом. Элис купилась на лесть и улыбки. Она всегда была большая охотница до лести. Она была шлюхой, но я старался не замечать этого. Когда я застал ее с Сэсилом, то не мог больше не замечать правды. Тогда-то я и отвернулся от нее.

Саксан посмотрела ему в глаза, но не смогла определить их выражение: ей мешали слезы.

– Ты уверен?

– Конечно, уверен. – Он встал. – А ты, как я вижу, нет.

Ботолф начал раздеваться.

– Что ты делаешь?

– Раз слова на тебя не действуют, я собираюсь доказать тебе другим способом, что не отвернулся от тебя из-за того, что произошло.

Он улыбнулся, видя ее удивленно-недоверчивое лицо. Овладеть ею было первым, чего он захотел при виде следов ножа на ее теле, но граф подавил этот порыв: Саксан была слишком потрясена пережитым, и он чувствовал, что этим не успокоит ее. Однако Ботолф не мог придумать ничего другого, чтобы изгнать сомнения и страх из ее сердца.

Он лег рядом, осторожно снял с нее халат и притянул жену к себе. В его глазах была такая нежность, что сомнения наконец начали покидать Саксан. Когда же Ботолф медленно и ласково взял ее, она освободилась от них совсем.

После этого Саксан долгое время лежала, прижавшись к Ботолфу и мечтая, чтобы так продолжалось вечно. Для нее это было как целительный бальзам. Она твердо верила, что мужчина не может так страстно заниматься любовью с женщиной, которую собирается бросить.

– Ну что; убедилась? – спросил Ботолф, слегка высвобождаясь и поворачиваясь, чтобы видеть ее лицо.

– Да, ты очень убедителен. – Саксан обняла мужа.

– Ты еще не чувствуешь нашего ребенка? – Он осторожно коснулся ее живота, стараясь не задеть ранку.

– Немножко. Вот здесь будто что-то шевелится. – Она улыбнулась. – Я думала, что это от несвежего мяса.

Ботолф засмеялся, но сразу посерьезнел.

– Ты сегодня получила жестокий урок и, я надеюсь, сделаешь из него выводы.

– Ты хочешь сказать, что я не должна пренебрегать стражей, которая охраняет меня?

– Да, теперь ты рискуешь не только своей жизнью.

– Знаю. – Саксан теснее прижалась к мужу.

– Когда ты убедилась, что носишь ребенка?

– Господь захотел, чтобы я узнала правду в тот момент, когда меня коснулся нож Сэснла. – Она почувствовала, как в груди у графа заклокотало, и его руки крепче обняли ее. – Я подумала, что это слишком суровое наказание за глупость, которую я совершила, гуляя одна. Внезапное озарение так потрясло меня, что я даже не усомнилась в его истинности, и мой ужас от угрозы Сэсила только усилился. Знаешь, чего я боялась больше всего? Что не умру в тот момент, когда он вспорет мне живот, а проживу достаточно долго, чтобы увидеть убийство нашего ребенка. По-моему, не может быть ничего ужаснее.

Жуткая картина, которую нарисовала жена, ужаснула Ботолфа. Он мог только догадываться, насколько глубоко она была потрясена случившимся. Сэсил нанес Саксан душевную рану, которая будет заживать намного дольше телесной. В ее голосе все еще звенел страх.

– Ты должна быть очень осторожна, Саксан, или, клянусь бородой Спасителя, я запру тебя в этих комнатах, пока Сэсил не будет мертв.

– Я больше никуда не пойду без стражи, – обещала та.

Некоторое время они просто держали друг друга в объятиях. Ботолф инстинктивно понимал, что Саксан хочет почерпнуть в нем силу, чтобы восстановить собственное пошатнувшееся мужество, и ждет от него действий, гарантирующих ее безопасность, пока Сэсил остается угрозой.

Саксан неохотно отстранилась от Ботолфа и села, натянув одеяло на покрытую синяками грудь. Пора рассказать мужу, как дурно она говорила с его Матерью. Соблазнительно было оставить все как есть, пока он не узнает сам, но Саксан не хотела обманывать. Возможно, ей удастся загладить хотя бы часть своей вины. Она могла только молиться о том, что не совершила греха, за который ей не будет прощения.

– Ботолф, твоя мать приходила помочь мне, – начала Саксан.

– Ничего удивительного. – Он сделал гримасу. – Полагаю, она не поддержала разговор о том, что это Сэсил совершил все преступления?

– Нет. – Саксан вздохнула. – Я была так сердита, Ботолф.

– Что ты хочешь сказать?

– Я поступила жестоко с леди Мери. – Ты? Не может быть.

– Мне приятно, когда никто не верит, что я могла вести себя так гадко, но, увы, это так. Когда твоя мама принялась уверять, что Сэсил не способен на такое, я почувствовала, как горло сжалось от ярости. Я все еще ощущала его руки, острие кинжала, а она все твердила, что это не Сэсил.

Ботолф взял ее за руку и спросил мягко:

– И что же ты сказала, маленькая?

– Слишком много. – Саксан набрала в грудь побольше воздуха и продолжила: – Я спросила, поверит ли она наконец, когда ее сын и его семья будут лежать мертвыми у ее ног, а Сэсил придет сюда, чтобы править, и руки его будут запятнаны нашей кровью. И еще я спросила, поверит ли она, если в качестве доказательства я преподнесу ей на блюде голову Сэсила, как голова Иоанна Крестителя была преподнесена Саломее.

– И что она ответила? – тихо спросил Ботолф.

– Она разрыдалась и убежала в свою комнату. Мне очень стыдно, Ботолф. Она не сделала мне ничего плохого, а я хлестала ее словами, как плетью. Леди Мери пришла помочь мне, утешить, а я так грубо с ней обошлась.

Граф притянул ее к себе и погладил по голове. Как бы ни жалел Ботолф свою мать, он не мог винить Саксан. Едва вырвавшись от Сэсила, она все еще находилась под впечатлением происшедшего, и слова свекрови, отрицающей вину Сэсила, было невозможно вынести. Будь Ботолф на месте Саксан, он, наверное, вел бы себя так же.

– Моя мать сама виновата во многом, – сказал он. – Она не хочет признать очевидное.

– Все равно это меня не оправдывает.

– Ты говорила правду, дорогая. Разве ты винишь своего дядю за боль, которую он причиняет ей тем, что они не вместе?

– Нет, но это не одно и то же.

– Почти. Эдрик не отворачивается от правды. Он поклялся лишить жизни того, кто старается отнять мою жизнь, и этот кто-то – Сэсил. Моя мать не может смириться с его клятвой, так как не хочет верить в виновность Сэсила. Таким образом, она отказывает себе в дружбе и любви, в которых, как я знаю, очень нуждается. Я тоже иногда выходил из себя и заставлял ее плакать, но чувство вины быстро проходило. Не мы доставляем ей боль, а Сэсил. Если бы я был на твоем месте, то вел бы себя не лучше. Клянусь.

– Ты не пойдешь к ней сейчас?

– Нет, я не могу ее успокоить. Клянусь бородой Спасителя, время для этого давно прошло. Если я отправлюсь к ней сейчас, она опять станет отрицать, что Сэсил – чудовище и… – граф потрогал рану на ее животе, – и твои слова покажутся вежливыми по сравнению с теми, что сорвутся с моего языка. Нет, сейчас не время говорить с ней. Она должна найти утешение для себя сама, если для нее есть какое-то утешение.

– Есть еще кое-что, о чем я должна поговорить с тобой, Ботолф, – неуверенно продолжала Саксан после нескольких минут молчания. – Это может быть важно.

– Я что, могу обнаружить девственниц, притаившихся по углам? – пошутил он, перебирая ее густые блестящие волосы.

– Нет. – Она засмеялась, потом спросила: – Как долго ты искал жену, Ботолф? Ты относился к этому не очень серьезно или ухаживал за многими женщинами?