Кинси Милхоун (№10) - «К» – значит кара

Наконец из глубин дома появилась Рената. Одета она была в белую хлопчатобумажную юбку и ярко-синюю, тоже хлопчатобумажную безрукавку, белые сандалии удачно подчеркивали сильный загар ее ног. Она приоткрыла дверь и посмотрела, кто пришел, прижавшись на мгновение щекой к дереву.

– А-а, это вы. Здравствуйте. Я слышала по радио, что нашли яхту. А он в самом деле исчез, да?

– Не знаю, Рената. Честное слово, не знаю. Можно мне войти?

– А почему же нет. – Она распахнула передо мной дверь.

Я прошла за ней через холл в гостиную, которая тянулась вдоль почти всего фасада дома. Широкие многостворчатые стеклянные двери открывались из гостиной на задний двор, представлявший собой голую бетонную площадку, лишь по краям окаймленную кустарником и цветами, в основном однолетними. Сразу за площадкой начинался спуск к воде, где у причала по-прежнему стоял "Беглец".

– Хотите "Кровавую Мэри"? Я как раз собиралась себе сделать, могу и вам. – Рената подошла к бару, сняла крышку с банки со льдом, тонкими серебряными щипчиками взяла несколько кубиков и со звоном бросила их в старомодной формы стакан. Когда-то я часто воображала себя в роли барменши, именно так бросающей в бокалы лед.

– Спасибо, но я не привыкла пить так рано. А вы не обращайте на меня внимания.

Рената выжала на лед сок лайма[24] и добавила примерно с дюйм водки. Достала из небольшого холодильника банку томатного сока, встряхнула ее, чтобы взболтать, и налила поверх водки. Двигалась она как-то вяло, безразлично, выглядела совершенно измученной. На лице – ни следа косметики, и по ее виду было ясно, что она только что плакала. Наверное, и ждать-то у двери, пока она откроет, мне пришлось так долго потому, что Рената в это время приводила себя в порядок.

– Чему я обязана удовольствием вас видеть? – спросила она, горько усмехнувшись.

– Я была у Даны. И раз уж все равно приехала в Пердидо, решила заглянуть к вам и спросить, нельзя ли мне осмотреть личные вещи Венделла. Не могу отделаться от мысли, что он мог что-нибудь упустить из виду. Что-то забыть, оставить, что может дать нам хоть какую-то информацию. У меня нет никакой другой возможности выйти на его след.

– "Вещей" как таковых никаких нет, но если хотите, смотрите все, что вам интересно. А полиция осматривала яхту, снимала отпечатки пальцев и все такое, что они обычно делают?

– Я знаю только то, что мне сегодня утром рассказали в страховой компании. Яхту нашли, это точно, но никаких следов Венделла на ней не было. Где деньги, я пока не знаю.

Прихватив стакан с коктейлем, Рената перешла в другую часть гостиной, уселась там в большое мягкое кресло, жестом показав мне на другое.

– Какие деньги?

– А разве Венделл вам не говорил? Карл спрятал где-то на яхте и хранил там три миллиона долларов.

Несколько мгновений Рената молчала, постигая смысл сказанного мною. Потом откинула голову назад и захохотала, правда, смех ее сильно смахивал на рыдания. Наконец, она взяла себя в руки.

– Вы шутите? – спросила она.

Я отрицательно помотала головой.

Снова короткий взрыв смеха, затем Рената медленно покачала головой.

– Непостижимо, просто непостижимо. И такие деньги были спрятаны на "Лорде"? Даже не верится. Ну что ж, по крайней мере, теперь кое-что проясняется.

– Что именно?

– Я не могла понять, почему он так одержим этой яхтой. Постоянно говорил только о ней.

– Я вас не совсем понимаю.

Она помешала в стакане палочкой, тщательно облизала ее.

– Ну, конечно, он любил своих сыновей, но никогда прежде не допускал того, чтобы эта любовь мешала ему делать то, чего ему хотелось. С деньгами у него всегда было туго, но для меня это не имело никакого значения. Видит Бог, у меня вполне достаточно средств для нас обоих. Месяца четыре назад Венделл начал говорить о том, что надо бы сюда вернуться. Дескать, ему хочется повидать сыновей. Увидеть внука. Извиниться перед Даной за то, как он с ней поступил. Я думаю, на самом-то деле ему захотелось наложить лапу на эти деньги. Знаете что? Я готова поклясться, что он именно это и сделал. Теперь не удивительно, что он стал тогда так скрытничать. Три миллиона долларов! Удивительно, как это я сама не догадалась.

– Что-то вы не кажетесь удивленной, – сказала я. – Скорее уж подавленной.

– Наверное, да. Теперь, когда я все узнала. – Она сделала большой глоток. Мне показалось, что Рената успела выпить еще до моего прихода, и даже не раз. На глаза у нее навернулись слезы. Она снова покачала головой.

– Что? – спросила я.

Рената откинулась назад, запрокинув голову на спинку кресла, и закрыла глаза.

– Мне так хочется в него верить. Так хочется думать, что его интересуют не только деньги, а что-то еще. Ведь если это не так, то кто же я сама такая? – Ее темные глаза широко раскрылись.

– Не думаю, что Венделл Джаффе всерьез задумывается над своими действиями, – заметила я. – Я и Майклу то же самое говорила. Не принимайте поступки Венделла на свой счет.

– Страховая компания возбудит против него иск?

– В общем-то на данный момент сам Венделл не представляет для "Калифорния фиделити" никакого интереса. Фирму волнует лишь то, жив он или нет. Деньги по страховке получила Дана, с ней они и будут разбираться. А все остальное им безразлично.

– А полиции?

– Ну, конечно, могут возобновить против него дело – и я, откровенно говоря, надеюсь, что так они и поступят, – однако сомневаюсь, что они захотят и смогут выделить для этого достаточное число людей. Даже если дело будет квалифицировано как обман и кража в особо крупных размерах, вначале ведь надо еще найти Венделла. Потом доказать обвинение. А легко ли это сделать по прошествии стольких лет? Да и какова цель всех этих усилий, сами подумайте.

– Ловлю вас на слове, давайте подумаем. Какова же на самом деле цель? Я полагала, что вы работаете на страховую фирму.

– Работала. Сейчас уже нет. Я вам так скажу. У меня есть к этому делу свой собственный интерес. Последние десять дней я ничем, кроме Венделла, не занималась, и не хочу бросать дело незавершенным. Мне самой нужно довести его до конца, Рената. Узнать, чем и как оно завершится.

– О Господи, да вы, оказываетесь, еще и фанатик. Только этого не хватало. – Она снова закрыла глаза и приставила ко лбу стакан с плавающими в нем кусочками льда, как будто пытаясь снять мучающий ее жар. – Как же я устала, – проговорила женщина. – Кажется, целый год могла бы проспать, не вставая.

– Не возражаете, если я взгляну, не забыл ли Венделл чего?

– Ради Бога. Чувствуйте себя как дома. Венделл забрал все подчистую, но в общем-то я после него еще ничего не проверяла. Простите, что я сейчас в таких растрепанных чувствах. Но мне все еще трудно примириться с мыслью, что после пяти лет совместной жизни он мог меня бросить подобным образом.

– Я пока еще не совсем уверена, что он действительно окончательно от вас ушел. Но взгляните на это с другой точки зрения: если он был способен бросить Дану, то почему нельзя поступить так же и с вами?

Она улыбнулась, не открывая глаз. Вид у нее был какой-то странный. Сомневаюсь, слышала ли она мои слова. Казалось, что Рената уснула. Я вынула у нее из руки стакан и с негромким стуком поставила его на стеклянную крышку стола.

Следующие три четверти часа ушли у меня на то, чтобы самым тщательным образом осмотреть все углы и закоулки дома. В подобных ситуациях никогда не знаешь заранее, что полезного можешь найти: какие-нибудь личные бумаги, записи, записки, номера телефонов, письма, дневник, записную книжку. Пригодиться может что угодно. Но Рената оказалась права. Венделл действительно забрал все свои вещи подчистую. Мне ничего не оставалось делать, как пожать плечами. Если бы мне очень повезло, возможно, я бы могла отыскать нечто такое, что позволило бы без труда раскрыть тайну его нынешнего местонахождения. Но ничего нельзя загадывать, пока сама не посмотришь, есть там что-нибудь или нет.

Я спустилась по лестнице вниз и, стараясь не шуметь, направилась через гостиную к выходу. Когда я проходила мимо дивана, Рената зашевелилась и открыла глаза.

– Повезло? – спросила она. Язык у нее под влияния выпитого сильно заплетался.

– Нет. Но все равно попытаться стоило. Вы как, справитесь?

– Когда у меня пройдет это чувство унижения? Да, конечно.

Я помолчала, потом все же спросила:

– А Венделлу не звонил некто по имени Хэррис Браун?

– Да, звонил. Но не застал, представился, и Венделл ему потом перезванивал. Они довольно сильно поссорились с ним по телефону.

– Когда это было?

– Не помню. Вроде бы вчера.

– А по поводу чего они поссорились?

– Венделл мне не сказал. Он вообще об очень многом предпочитал мне не рассказывать. Если вы его когда-нибудь разыщете, не надо мне сообщать. Пожалуй, я завтра же сменю все замки в доме.

– Завтра воскресенье. Это вам дорого обойдется.

– Тогда сегодня. Прямо после обеда. Как только приду в себя.

– Если вам что-нибудь будет нужно, звоните.

– Посмеяться бы как следует, вот что мне сейчас нужно, – ответила Рената.

25

За адресом Хэрриса Брауна скрывался ряд дрянных коттеджей, стоящих на высоком обрывистом берегу Тихого океана и образующих небольшую улочку на окраине Колгейта. В общей сложности я насчитала восемь домов, выстроившихся вдоль незаасфальтированной проселочной дороги, по обе стороны которой тянулись ряды эвкалиптов. Дощатые, острокрышие, с двойными окнами мансард и закрытым крыльцом, теперь уже кажущиеся почти лачугами, когда-то они, по всей вероятности, были построены для прислуги на самом краю огромного в то время имения, от которого с тех пор давно уже ничего не осталось. В отличие от соседних домов, бледно-розовых или светло-зеленых, дом Хэрриса Брауна был действительно коричневым[25]... видимо, в порядке шутки. Теперь уже трудно было определить, пребывал ли дом в его нынешнем состоянии с самого начала или же его запущенность являлась следствием того, что здесь жил вдовец. Лично мне трудно было представить, что если бы в доме обитала женщина, она не попыталась бы привести его в порядок и содержать в более приличном виде. Я поднялась на крыльцо.

Входная дверь была открыта, но расположенная за ней, экранная, заперта на крючок. Я могла бы легко откинуть его при помощи перочинного ножа, но вместо этого я просто постучала. Из стоявшего на кухне радиоприемника гремела классическая музыка. Через окно мне была видна часть рабочего стола и мойка, над которой висела занавеска в белую и коричневую клетку типа тех, какие обычно можно видеть в кафе. Судя по доносившемуся до меня запаху и по характерному шипению, на кухне жарили в свином жире цыпленка. Если Хэррис Браун не даст о себе знать через пару-тройку минут, придется мне самой открывать экранную дверь.

– Мистер Браун? – позвала я.

– Да? – раздалось в ответ. Он появился в двери кухни, и видно было, что он только что оторвался от плиты. Вокруг пояса у него болталось подвязанное кухонное полотенце, в руке он держал двузубую вилку. – А-а. Погодите минутку. – Он снова исчез, явно для того, чтобы убавить огонь под сковородой. Если Браун предложит мне перекусить, я сразу же позабуду о любых его возможных прегрешениях. Сперва пища, а уж потом правосудие. Все мировые проблемы надо решать именно в такой последовательности.

Видимо, Браун накрыл сковороду крышкой, потому что шипение стало заметно тише. Потом он подошел к приемнику, стоявшему у дальней стены, убавил громкость и только после этого направился к входной двери, обтирая по пути руки о полотенце. Солнце было у меня за спиной и, судя по всему, Браун не мог меня разглядеть, пока не подошел совсем вплотную.

– Чем могу быть полезен? – спросил он, пристально всматриваясь мне в лицо.

– Здравствуйте. Вы меня помните? – спросила я, полагая, что коль скоро он так долго прослужил в полиции, то должен навсегда запоминать однажды виденного им человека. Мне показалось, что если не напомнить ему, при каких обстоятельствах мы с ним встречались, Браун, вероятно, не сообразит, кто я такая. Дополнительно смущало меня и то, что за последние дни мы несколько раз разговаривали с ним по телефону. Если Браун узнает мой голос, вряд ли свяжет его с той женщиной, что неожиданно возникла перед ним на балконе гостиницы во Вьенто-Негро, однако мысль о том, где он мог слышать этот голос, станет неотступно преследовать его.

– Нет, напомните.

– Кинси Милхоун, – ответила я. – Мы договаривались с вами вместе пообедать.

– А-а, верно, верно. Простите. Заходите, пожалуйста, – проговорил он, открывая экранную дверь и пропуская меня в дом. Взгляд его при этом стал пристальным и сосредоточенным. – Мы ведь с вами, по-моему, встречались, да? Мне ваше лицо почему-то знакомо.

– Во Вьенто-Негро, – глуповато хихикнула я. – На балконе гостиницы. Я еще сказала, что меня ваши друзья прислали, но я вам тогда соврала. На самом-то деле я выслеживала Венделла, так же, как и вы.

– О Господи, – произнес он, поворачивайся к кухне. – У меня там курица жарится. Проходите сюда.

Я аккуратно прикрыла за собой дверь, заперла и, проходя через комнату, окинула ее быстрым, но внимательным взглядом. Неопрятный, покрытый линолеумом пол, большие и неуклюжие мягкие кресла, оставшиеся, видимо, еще с тридцатых годов, полки, как попало забитые книгами. Комната была не просто неубранной, в ней царил настоящий погром. Ни настольных ламп, ни занавесок на окнах, камин тоже явно не функционировал.

Я дошла до двери на кухню и заглянула туда.

– Похоже, Венделл Джаффе снова исчез.

Хэррис Браун уже стоял у плиты и держал в руке крышку, из-под которой со сковородки обильно валил пар. На краю плиты помещалась большая мелкая тарелка с мукой, смешанной со специями. Там, где Браун обваливал куски цыпленка, в муке остались углубления, в остальном же поверхность муки была ровная и нетронутая и казалось, что тарелку покрывает выпавший снег. И тут я вдруг подумала: если Браун сейчас вонзит мне в шею вилку, останутся два маленьких следа, как от укуса змеи.

– Вот как? – Браун потыкал вилкой цыпленка. – А я и не слышал. И как ему это удалось?

Я осталась стоять в двери, прислонившись к косяку. Похоже, кухня являлась единственным местом в доме, куда проникал солнечный свет. И здесь было больше порядка, чем в остальной части дома. Мойка начищена до блеска. Холодильник, хотя и старый, еще с закругленным верхом, пожелтевший от времени, однако следов от грязных рук на нем не было. Вдоль кухни шли открытые полки, заполненные разномастной посудой.

– Не знаю. Я думала, вы мне расскажите, – ответила я. – Вы ведь с ним позавчера разговаривали.

– Это кто вам сказал?

– Его приятельница. Когда вы звонили, она была дома.

– А-а, та самая миссис Хафф, – проговорил Браун.

– Как вы ее разыскали?

– Очень просто. Вы ведь сами назвали мне ее имя в нашем первом телефонном разговоре.

– Да, верно. И наверняка сказала вам, что она живет в Кис. Я забыла.

– А я почти ничего не забываю, – похвастался мужчина, – хотя иногда замечаю, что возраст все-таки берет свое.

Внутренне я вся напряглась. Слишком уж непринужденно он держался.

– Прошлым вечером я говорила с Карлом. И он мне сказал, что вернул вам те сто тысяч, которые был должен.

– Верно.

– А почему вы спорили с Венделлом?

Браун перевернул на сковородке несколько кусков курицы, уже успевших покрыться красно-коричневатой корочкой, к которой кое-где прилипли специи. На мой взгляд, цыпленок был уже готов, однако когда Браун потыкал его вилкой, выступила характерная красная жидкость. Браун убавил огонь и снова накрыл сковородку крышкой.

– Я спорил с Венделлом до того, как получил деньги. Потому-то я и вышел на Эккерта и заставил его приехать в тот вечер сюда.

– Не понимаю, какая тут связь.

– Венделл заявил мне, что собирается завязать. И что хочет "облегчить совесть" перед тем, как сесть в тюрьму. Я не поверил всей этой чуши. Тогда он заявляет, что намерен рассказать о деньгах, которые они с Эккертом припрятали. Как только он это сказал, я сразу понял, что мне конец. Я разорен. К тому времени, когда суд вынесет свое решение, от денег не останется ни цента, и я своих зелененьких так и не увижу. Поэтому я с ходу звоню Эккерту и говорю ему, чтобы он немедленно был здесь с нужной суммой, иначе худо будет.

– А почему вы не требовали свои деньги назад раньше?

– Потому что считал, что они пропали. Эккерт утверждал, будто они с Венделлом потеряли все до последнего цента. Но как только я узнал, что Венделл жив, сразу же перестал верить подобным объяснениям. Нажал как следует на Эккерта, и выяснилось, что они все припрятали. Что Венделл, удирая, прихватил с собой только миллион или около того. А все остальное находилось все это время у Эккерта. Можете себе представить? Держал такие деньги у себя все эти годы и брал из них по мере надобности. Должен сказать, он оказался не дурак. Жил как нищий, так что кто бы мог подумать?

– А вы участвовали в том коллективном иске, что был возбужден против них.

– Да, конечно, но такая сумма, как моя, заведомо не вернулась бы. Знаете, сколько бы я сумел получить? Десять центов из каждого доллара, и то если бы очень повезло. Во-первых, есть налоговая служба, а потом, там ведь было двести пятьдесят вкладчиков, верно? И каждый хотел получить назад свое. Вот поэтому я должен был получить с Эккерта все и первым, а что будет с остальными вкладчиками – не мое дело. На других мне плевать. А свои деньги я заработал честно, скопить их было непросто.

– А о чем вы с ним договорились? Что должны были сделать в ответ?

– Ничего. В этом-то вся суть. После того, как я получал свои деньги, терял к этой парочке всякий интерес.

– Дальнейшее вас не интересовало?

– Совершенно верно.

– Не понимаю. – Я растерянно помотала головой. – С чего бы Эккерту выплачивать вам такую сумму? И если уж на то пошло, чего ради ему было вообще платить вам хоть сколько-нибудь? Вы что, шантажировали его?

– Разумеется, нет, не шантажировал. Господи, я же все-таки бывший полицейский. И он мне ничего не платил. Он лишь возместил мне мои потери. Я вложил сотню тысяч, и ровно столько же получил назад. Ни центом меньше, ни центом больше, – ответил он.

– А вы сказали Карлу Эккерту, что Венделл намерен вернуть деньги?

– Разумеется, сказал. В тот вечер Венделл собирался идти в полицию. Но я к тому времени уже переговорил с Карлом. Он должен был привезти мне всю сумму в пятницу утром, так что я знал, что деньги у него при себе. Но я хотел быть уверен в том, что мои денежки будут у меня прежде, чем этот чокнутый Венделл начнет петь. Какой же он все-таки был кретин.

– Почему вы говорите "был"?

– Потому что он снова исчез, верно? Вы же мне сами так сказали.

– А что, если вы хотели не только вернуть свои деньги?

– Черт возьми, на что это вы намекаете?

Я пожала плечами.

– Возможно, вы хотели его смерти.

– Ну, тут уж вы придумываете, – рассмеялся он. – С чего бы мне хотеть его смерти?

– Насколько я знаю, Венделл стал причиной вашей ссоры с детьми и распада вашей семьи. Возможно, и причиной того, что вскоре после всей этой истории ваша жена скончалась.

– Черт возьми, мой брак был неудачным с самого начала, а жена перед смертью болела долгие годы. Дети же разругались со мной из-за того, что пропали все сбережения. Стоило мне сейчас дать им потихоньку по двадцать пять кусков, как наши отношения сразу потеплели.

– Хорошие детки.

– По крайней мере, я насчет них не обманываюсь, – сухо ответил Браун.

– То есть вы хотите сказать, что Венделла вы не убивали.

– Я вам говорю, что мне незачем было это делать. Я решил, что Дана Джаффе сама это сделает, как только узнает, что у него есть любовница. Мало того, что Венделл бросил ее с двумя детьми, так еще и из-за подобной финтифлюшки. Это уже немного чересчур.

* * *

Поскольку я живу всего в одном квартале от океана, я оставила машину возле дома и пешком вернулась к заливу. Там я некоторое время потопталась перед запертой калиткой входа на причал номер один. Конечно, можно было бы отойти куда-нибудь в сторонку и там просто перелезть через забор, как я проделала это в тот раз, когда Рената застала меня на своей яхте, однако в это время дня здесь было довольно много прохожих, и имело смысл подождать, не появится ли кто-нибудь с ключом. Погода начала заметно портиться. Дождя скорее всего ожидать не стоило, однако небо заволокли плотные, низко нависшие серые облака, а с океана подул довольно холодный ветер. Ничего необычного, лето в Санта-Терезе постоянно преподносит подобные сюрпризы.

Наконец, возле входа на причал появился мужчина в шортах и водолазке. Достав магнитную карточку-ключ, он отпер калитку и даже придержал ее для меня, заметив, что я хочу проскользнуть внутрь следом за ним.

– Спасибо, – поблагодарила я, подстраиваясь под его шаг, и мы вместе зашагали по дорожке, что вела в сторону причалов. – А вы случайно не знаете Карла Эккерта? Того, у кого в пятницу утром украли яхту?

– Да, слышал про эту историю. Эккерта знаю, но только внешне. По-моему, он как раз сейчас отправился за своей яхтой. Пару часов назад я видел, как он выходил отсюда на своей моторке. – С этими словами мужчина свернул влево, к пирсу, обозначенному буквой "D".

Я же повернула направо и прошла дальше, туда, где видна была буква "J". Как и следовало ожидать, место яхты Эккерта все еще пустовало, и можно было только гадать, когда он вернется назад.

Был уже почти час дня, а я еще ничего не ела с самого утра. Поэтому я отправилась домой, по дороге прихватив из машины пишущую машинку. Дома я сделала себе сандвич: сварила вкрутую яйцо, порезала его тонкими дольками, обильно полила их майонезом и посыпала солью, потом вложила в разрезанную "книжкой" пшеничную булочку. По всем правилам, как положено. Мурлыкая что-то себе под нос, я облизала пальцы, разложила на столе свою "смит-корону" и уселась есть и одновременно печатать. Откусывая от сандвича здоровые куски, я заносила все, что мне удалось узнать и выяснить за последние дни, на карточки размером три на пять дюймов. Потом рассортировала эти карточки на несколько групп так, как я привыкла делать, и закрепила на специальной доске, висящей у меня над столом. Включила настольную лампу. Сама не заметила, когда и как достала из холодильника банку диетической "пепси". И принялась перебирать карточки, перекладывать их так и этак, смешивать и сортировать заново, то ли раскладывая пасьянс, то ли играя в какую-то игру. Я делала это почти машинально, следя лишь за тем, не сложится ли информация в какую-то новую для меня картину, не выявится ли в ней некая закономерность.

Когда я наконец взглянула на часы, было уже без четверти семь вечера. Меня охватило беспокойство. Я рассчитывала провести за своим занятием часа два, просто чтобы убить время, пока не вернется Эккерт. Сунув в карман джинсов несколько долларов, я схватила легкий хлопчатобумажный свитер и, натягивая его на ходу через голову, направилась к двери. Улица была заполнена тем, как будто искусственным, сумеречным светом, какой всегда бывает в этих краях в пасмурную погоду. Быстрым шагом, почти бегом я добралась до бухты. На этот раз я пристроилась у дверцы к какой-то женщине. Отпирая калитку, она с любопытством посмотрела на меня.

– Забыла дома ключ, – пробормотала я, прошмыгнув вслед за ней.

"Лорд", накрытый голубым брезентом, уже стоял на своем месте у пирса. Света на яхте не было, никаких признаков присутствия Эккерта тоже, за кормой болталась привязанная к ней надувная моторная лодка. Я постояла некоторое время, молча глядя на эту лодку и прикидывая различные варианты. Потом я вернулась назад и решила зайти в ярко освещенное здание яхт-клуба. Толкнув стеклянные двери, я быстро поднялась на второй этаж.

Там, в противоположном от входа конце зала я сразу же увидела Эккерта. Он сидел у стойки бара, в обычных джинсах и грубой полотняной куртке, грива его седых волос была все еще всклокоченной после целого дня, проведенного на ветру в море. Ресторан уже почти весь заполнился одетыми в вечерние костюмы людьми, в баре все места заняли любители пропустить рюмочку перед ужином, в воздухе висел густой табачный дым. Метрдотель глянул на меня, и на лице у него появилось выражение настороженного удивления при виде моего совершенно неподходящего облачения. Впрочем, вполне возможно, его просто раздосадовало то, что я, войдя в зал, не преклонила возле него колени, как предписывают правила хорошего тона, а промчалась без остановки. Я помахала рукой в сторону окон, будто приветствуя кого-то, и изобразила на лице радость встречи. Метрдотель посмотрел в том же направлении. Там не было никого, кто по внешнему виду подходил бы мне, и мэтр это отлично понимал. Если почти половина посетителей была специально одета к ужину, то другую, не меньшую часть, составляли пришедшие чуть раньше прямо с яхт – люди в спортивных рубашках и теннисках, длинных брюках и куртках-ветровках, в специальных туфлях. Я же на фоне тех и других выглядела "белой вороной".

Карл Эккерт только тогда заметил меня, когда я оказалась футах в десяти от него. Он что-то тихо проговорил бармену и, прихватив со стойки свой бокал, повернулся ко мне.

– Пойдемте, найдем столик. Кажется, я видел свободный на террасе.

Я согласно кивнула. И мы гуськом стали пробиваться через битком набитый зал к выходу.

Едва только за нами закрылась ведущая из зала на террасу дверь, как вокруг сразу стало заметно тише и прохладнее. Здесь, на террасе, сидело всего несколько человек, по-видимому, из числа наиболее закаленных. Темнело буквально на глазах, хотя скрытое за густыми облаками солнце еще не село. Внизу под нами колыхался, тяжело дыша, океан, волны с громким шипением равномерно накатывали на песок. Вечер был сырой и неуютный, но вот запах близкого моря приятен мне всегда. В двух высоких газовых обогревателях светилось неяркое розоватое вытянутое вверх пламя, впрочем, окружающий воздух оно почти не согревало. Тем не менее мы уселись возле одного из них.

– Я заказал для вас вино, – сказал Карл. – Сейчас его принесут.

– Спасибо. Как вижу, вам удалось вернуть яхту. И что на ней нашли? Надо полагать, ничего, но всегда хочется на что-то надеяться.

– В общем-то нашли. Следы крови. Пару маленьких капелек на поручнях, но они не уверены, что эта кровь Венделла.

– Ну, конечно. А чья же она может быть, ваша, что ли?

– Вы же знаете полицейских. Они никогда не торопятся с выводами. Насколько я могу судить, Венделл нарочно оставил эти следы, стараясь заморочить всем нам головы. А вы не встретились с Ренатой? Она только что ушла.

Я отрицательно покачала головой, отметив про себя, как Эккерт ловко сменил тему разговора.

– Не знала, что вы с ней знакомы.

– Да, знакомы. Правда, не могу сказать, что мы с ней большие друзья. Познакомились еще много лет назад, когда Венделл только влюбился в нее. Ну, и знаете, как бывает, когда у твоего хорошего приятеля есть подруга, а ты с ней не ладишь. Я так до сих пор и не понял, чем его не устраивала Дана.

– Чужой брак всегда загадка, – ответила я. – А зачем приходила Рената?

– Не знаю, не пойму. Выглядела она как в воду опушенная. По-моему, ей хотелось поговорить о Венделле, но потом она совсем расстроилась и ушла.

– Мне кажется, она здорово переживает его новое бегство, – заметила я. – А что с деньгами? Исчезли?

Он сухо и вяло усмехнулся.

– Разумеется. Какое-то время я все же надеялся, что они так и лежат на яхте. Представьте, ведь я даже не могу заявить в полицию об их пропаже. Вот ведь в чем ирония.

– Когда вы в последний раз говорили с Венделлом?

– Мне кажется, в четверг. Он еще собирался ехать к Дане.

– Я его видела как раз тогда у Майкла. Мы вместе вышли из дома, но машина Венделла не заводилась. Теперь я уверена, что кто-то нарочно вывел ее из строя, потому что с моей сделали то же самое. Я предложила Венделлу подвезти его, и по дороге у меня заглох мотор. Тут-то нас и обстреляли, не знаю, кто.

Позади нас раскрылась дверь, из нее вырвался взрыв ресторанного шума. Появился официант, неся на подносе бокал "шардоне", а также еще одну порцию виски и бутылочку с водой для Карла. Он составил содержимое подноса на наш столик, присовокупив еще вазочку с солеными орешками. Эккерт расплатился с ним наличными, прибавив пару долларов на чай. Официант поблагодарил и отошел.

Когда дверь за ним закрылась, я сама сменила тему разговора.

– Я говорила с Хэррисом Брауном.

– Надеюсь, услышали для себя что-нибудь полезное. И как он?

– Вроде неплохо. Я поначалу именно его считала вероятным кандидатом на роль убийцы Венделла.

– Убийцы? Вы считаете, что Венделла убили?! Да бросьте!

– Мне это кажется вполне реальным, – ответила я.

– С чего вы взяли? Точно также можно допустить, что он просто в очередной раз сбежал, – возразил Карл. – А почему не предположить, что он совершил самоубийство? Бог свидетель, тут ведь его никто не ждал с распростертыми объятиями. Что, если он сам себя убил? Вам приходила в голову такая мысль?

– А что, если его похитили инопланетяне? – отпарировала я.

– Выкладывайте все, что хотели сказать. Мне эта история уже начинает надоедать. И день у меня сегодня был трудный. Я абсолютно вымотан. Потерял по меньшей мере миллион долларов. Не шутка, должен вам сказать.

– Возможно, вы его и убили.

– Зачем бы мне понадобилось его убивать? Этот сукин сын украл мои деньги. Как я получу их обратно, если убью его?

– Начнем с того, – сказала я, пожав плечами, – что это не ваши деньги. Половина из них принадлежала Джаффе. И вообще о том, что они исчезли, известно только с ваших слов. Откуда мне знать, не забрали ли вы их с яхты и не перепрятали ли где-нибудь в другом месте? Теперь, когда об этих деньгах стало известно Хэррису Брауну, у вас есть все основания опасаться, что он стребует с вас гораздо больше тех ста тысяч, что вы ему должны.