Игра до победы

      Девушка утвердительно кивнула, затем посмотрела на Тришу.
      – А вам что, мисс?
      – Горькое.
      Так по-английски именуется повсеместно распространенный грубый эль, который пил Рауль. Перед тем как отойти, официантка взглянула на Рауля, но тот покачал головой, показывая, что ничего не будет заказывать. Его кружка была отпита всего лишь наполовину.
      – Думаю, может оказаться, что мы встретились не напрасно, – сказала Триша. – Роб только что обсуждал возможность пополнения своего комплекта лошадей. Он хочет купить несколько аргентинских пони. Мне кажется, что если у вас самого нет лошадей на продажу, вы могли бы дать ему несколько советов или рекомендаций.
      – У меня всегда есть лошади на продажу, но многое зависит от того, насколько пони подходят наезднику… и от цены, которую вы хотите заплатить за них. – Рауль адресовал свой ответ непосредственно Робу.
      – Это верно, но всякий игрок хорош ровно настолько, насколько хороши его пони, – сказал юноша, повторяя слова, которые недавно услышал от Лес.
      – Справедливо также и обратное. Пони настолько хороши, насколько хорош человек, которых на них ездит. – Длинные пальцы Рауля сжали ручку пивной кружки и приветственно приподняли ее. – Я не мог не заметить, что с тех пор, как мы с вами играли, ваша игра заметно улучшилась. – Он поднес кружку к губам и сделал большой глоток.
      – Я собираюсь улучшить ее намного больше, – заявил Роб. – У меня в запасе по меньшей мере один свободный год, чтобы полностью сосредоточиться на поло. Именно поэтому я хочу раздобыть несколько пони получше.
      Официантка вернулась к столу с кружками и тарелкой, на которой лежал пирог в форме половинки луны, начиненный мясом, луком и овощами. Роб достал из кармана несколько фунтовых банкнот и положил, сколько требовалось по счету, на стол. Пока официантка отсчитывала сдачу, он успел впиться в пирог зубами и запить его глотком ирландского портера. Он действительно сильно проголодался после игры.
      – Кто ваш наставник? – спросил Рауль.
      Триша тем временем принялась потягивать свой эль. Она не возражала против того, что на нее не обращают никакого внимания – это давало ей возможность изучить внешность Рауля поближе так, чтобы этого никто не заметил.
      Казалось, что по его лицу мало что можно прочитать. И все же было в нем что-то жесткое и неумолимое, соответствовавшее, как решила Триша, манере его игры на поле. Ни в линиях рта, ни в глубоких складках по его краям не было никакой – или почти никакой – мягкости. Но больше всего, пожалуй, убеждали в этом его пронзительные голубые глаза, искрившиеся холодным высокомерием. Это было лицо бесстрастного человека, который смотрит на жизнь с высоты, из седла своего коня, сохраняя к ней полное равнодушие. Триша улыбнулась про себя, гадая, не разыгралось ли у нее воображение только потому, что он совершенно безразличен ко всем ее домогательствам.
      – Мой тренер? У меня его нет… по крайней мере в настоящее время, – пожал плечами Роб. – В школе со мной проводил частные занятия тренер школьной команды, а кроме того, я брал уроки в поло-клубе у различных профессионалов.
      – Если вы собираетесь усовершенствоваться, вам нужен кто-то, кто критически разбирал бы вашу игру и указывал на ошибки до того, как они превратятся в дурные привычки. Вам следует иметь своего собственного наставника, который работал бы с вами каждый день.
      Услышав этот совет, Триша просияла. Она сразу же представила себе, что Рауль занимается с Робом, – это можно будет каким-нибудь образом устроить, – и тогда она будет видеться с аргентинцем постоянно, а не случайными наскоками.
      – А вы даете частные наставления молодым игрокам? – спросила она.
      – Давал в прошлом. – Рауль посмотрел на Тришу, и девушка увидела, что его глаза светятся понимающим блеском, словно он совершенно точно знает, какое направление приняли ее мысли. – Теперь я главным образом веду курсы поло, рассчитанные на опытных, серьезных игроков, на своем ранчо в Аргентине. Минимальный курс – две недели, а самый длинный – три месяца. Мы работаем над спортивной формой, техникой и тактикой игры. Предоставляем своим ученикам жилье, питание и лошадей, так что единственное, что им требуется взять с собой, – это только одежду для верховой езды, – объяснил Рауль, вновь переключив внимание на Роба. – Если хотите, можете пройти их. В любом случае, чтобы приобрести наших пони, вам следует приехать в Аргентину. У нас есть несколько поло estancias, которые специализируются на выведении и тренировке лошадей для спорта, включая и мое собственное. Кроме того, в это же время начинается наш сезон, так что вам предоставится возможность увидеть поло в его самом наилучшем виде.
      – О да, у вас, аргентинцев, без сомнения, самая лучшая команда по поло в мире, – признал Роб почти ворчливо. – И доказательством служит то, что вы наголову разбили американцев в соревнованиях на кубок Америки. Будет, вероятно, просто замечательно брать уроки у таких мастеров. Ну и, кроме того, я смогу узнать из первых рук о методах, которые ваши гаучо используют при тренировке лошадей.
      – Настоящие гаучо исчезли давным-давно, так же как и ваши ковбои. Остались одни только мифы, – сухо сообщил Рауль. – Вернее всего, вы сможете отыскать сегодняшних гаучо за рулем трактора.
      – Или на соревнованиях по поло, – предположила Триша.
      Темная бровь на мгновение изогнулась дугой.
      – Да. Или на соревнованиях по поло… – Рауль откинулся назад на спинку стула, рассеянно поглаживая пальцами ручку пивной кружки. – Гаучо былых дней мало заботился о чем-либо. Единственное, что ему было нужно, – это конь, и обычно у него был табун в тридцать или более голов, чтобы он мог путешествовать далеко и быстро. Его спутницей была опасность, и он любил ее. О гаучо говорили, что он желает только немногого и того, без чего нельзя обойтись. Постелью его было седло. И он ел ножом, потому что, когда берешь вилку, тебе требуется тарелка, а тарелка требует стола, а стол должен стоять в жилище с крышей и стенами.
      – Но почти то же самое можно сказать и о профессиональных игроках в поло. – Тришу заинтриговало это подмеченное ею сходство. Оно заставило девушку задуматься, насколько отношение Рауля к жизни уходит корнями в далекое прошлое, как много он унаследовал от своих предков.
      – Я помню, как Джейк говорил, что единственное лекарство от поло – это бедность, – припомнил Роб с полуусмешкой. – Да и то это средство не всегда действует.
      – Поло входит человеку в кровь и оставляет мало места для чего-либо другого, – согласился Рауль.
      – Звучит не слишком вдохновляюще, – запротестовала Триша.
      – А это и не должно вдохновлять никого из тех, кто сам не играет, – сказал Рауль.
      У Триши так и зачесался язык сказать ему что-нибудь колкое, но она сдержалась и поспешила переменить тему.
      – Вы ведь никогда не остаетесь слишком долго на одном месте… Куда вы направляетесь после Англии?
      – На следующей неделе я уезжаю во Францию.
      – Какое совпадение! Мы, кажется, едем по тому же самому маршруту. На следующей неделе мы тоже будем в Париже.
      Триша не могла нарадоваться такой удаче.
      – Я буду во Франции, но не в Париже, – с нажимом уточнил Рауль. – Остановлюсь в деревне, в шато одного своего друга… играющего в поло.
      – Но мы наверняка сможем каким-то образом с вами связаться, пока вы будете там, – проговорила Триша.
      – Зачем?
      Девушка посмотрела на брата, который опустил свой стакан на стол и вытирал портер с верхней губы.
      – Раз уж Роб заинтересовался вашими лошадьми или хочет записаться в вашу школу поло, нам нужно как-то поддерживать с вами контакт.
      – Вот, пожалуйста, – Рауль достал из кармана визитную карточку и протянул ее Робу. – Мой адрес в Аргентине. Эктор Герреро предоставит вам любую информацию или подготовит все, что вам может понадобиться. И он знает, где и как со мной связаться, если в том будет необходимость.
      Он знаком показал официантке, чтобы та принесла новую порцию выпивки.
      – Я слышал об этих аргентинских курсах, на которых обучают игре в поло. – Роб изучал надпись на карточке. – Но мне нужно не столько обучение, сколько опыт игры.
      – Это медленный способ совершенствования, потому что вы не можете управлять тем, что делают ваши противники, а кроме того, ни одна игра никогда не похожа на другую. Иное дело – тренировочные игры. Мы можем воссоздать последовательность отдельных событий или моментов игры, чтобы показать ученикам, где и почему они находятся в неправильной позиции на поле, и научить их предвосхищать действия товарищей по команде, а также игроков противника. Поло – это не просто умение обращаться с клюшкой и лошадью. Это умение в течение всей игры знать, где находится на поле каждый всадник в каждый данный момент и куда он, вернее всего, направится в следующий миг. Уверен, что ваши предыдущие наставники должны были это вам объяснить.
      – Да. – Роб взлохматил пальцами волосы и задумчивым жестом потер затылок. – Я знаю, что мне непременно надо поработать с каким-нибудь тренером, но, может быть, мне стоит сначала поговорить о вашей школе с Лес и послушать, что она об этом думает.
      – Рауль придет на прием к Генри в субботу. Ты можешь их познакомить, – Триша предполагала, что мать согласится со всем, что предложит Роб.
      – Эй, Буканан! – Один из мужчин, сидящих за соседним столом, отодвинул свой стул и вклинился между Раулем и Тришей. – Как зовут того австралийского парня, который на вчерашнем матче получил по голове? Эффектное было столкновение.
      – Его зовут Карстэрз.
      – Барт говорит, что он заработал контузию.
      – Ему еще повезло, – сказал кто-то из спортсменов. – Они могли бы свалить его лошадь на землю.
      – Это напоминает мне тот раз, когда я свалился наземь вместе со старым Сойером. Ты был там, Буканан. Черт возьми, это твоя черная лошадь наскочила на нас и сшибла с ног. Шел дождь, и поле было скользким. Тогда нас упало трое за раз. Все перемешалось в одну кучу. Кони, люди, головы, ноги. Когда я открыл глаза, Буканан сидел на лошади, спокойный, как ни в чем не бывало, и с интересом наблюдал, кто сумеет выбраться из этой свалки. Клянусь, у этой черной лошади, на которой он сидел в тот день, вместо копыт – лапы с перепонками, как у лягушки. Она ни разу даже не поскользнулась.
      После этого между двумя столами завязалась перекрестная беседа. Вспоминали, кто и как падал в прошлом, и сравнивали, какие кто получал увечья и травмы. Вскоре были заказаны новые пинты пива и бутыли портера, и кольцо стульев расширилось, чтобы охватить оба стола. Триша, единственная представительница слабого пола среди присутствующих, обнаружила, что ее постепенно вытеснили из общего круга и забыли. Наконец она встала из-за стола, взяла кружку с элем и, отойдя в сторону, прислонилась к черной стене, чтобы наблюдать и слушать.
      Однажды она поймала на себе взгляд Рауля, и сердце ее быстро забилось от того, что он обратил на нее внимание, но скоро его вновь отвлекли собеседники. Триша поняла, что женщине, которая попытается проникнуть в его мир, придется нелегко. Для нее в жизни Рауля останется очень мало места – разве что ей будет позволено согревать постель на его разбросанных по всему миру ночлегах. Она была достаточно умной девушкой, чтобы понимать, что именно в подобном безразличии и заключается изрядная доля его привлекательности, но это не уменьшало очарования Рауля.
      Вскоре после десяти к ним подошла официантка и предупредила, что паб закрывается через четверть часа, так что настало время заказать выпивку в последний раз и рассчитаться с ней. Собравшиеся начали неспешно вставать со своих мест. Триша подошла к брату. Рядом с ним стоял Рауль.
      – Можем мы с Робом вас подвезти? – предложила Триша.
      – Нет. У меня есть машина.
      – Тогда почему бы вам не отвезти меня в Севен-Оукс? – Она склонила голову набок, вызывающе глядя на него.
      Рауль заколебался. Видимо, он прикидывал, чем может обернуться для него просьба настойчивой девицы.
      – Возможно, вам это не по пути… – добровольно вмешался Роб, начавший извиняться за назойливость сестры. Триша с удовольствием треснула бы его кулаком, но оказалось, что в этом нет необходимости.
      – Это совершенно неважно, – прервал юношу Рауль. – Я доставлю вашу сестру домой в полной безопасности.
      – Спокойной ночи, дорогой братец. – Триша многозначительно дала ему знак исчезнуть с глаз долой.
      Роб нерешительно посмотрел на сестру, затем понял намек и двинулся из паба, не дожидаясь Тришу и Рауля.
      Они задержались еще на несколько минут, пока Рауль прощался со своими товарищами, затем пошли через дымную, пропахшую застоявшимся запахом эля комнату к выходу. Триша подождала, когда Рауль распахнет дверь и пропустит ее вперед, затем вышла наружу. Воздух на улице был чистым и прохладным. Девушка остановилась, чтобы вдохнуть ночной свежести, слушая доносящийся из паба гул голосов, будоражащих окрестную тишину. Затем в руке Рауля вспыхнул карманный фонарик, и они двинулись вслед за круглым пятном света, плясавшим на каменной мостовой и указывающим путь. Шаги их отдавались эхом в узкой безмолвной улочке. Триша исподтишка глянула на Рауля.
      – Вы на меня сердитесь? – спросила она беспечным тоном.
      – Потому что мои друзья подумают, что я растлеваю младенцев. Так это, кажется, называется, не так ли? – его испанский акцент казался немного более явным. Вероятно, из-за раздражения.
      Говоря честно, Тришу и саму смущало, что она своими уловками вынудила его везти ее домой, но она постаралась подавить смущение.
      – Если они обратили на это внимание, то, вернее всего, только позавидовали. А коли вы считаете себя настолько старым, чтобы сгодиться мне в папочки, то вам сперва следовало бы увидеть женщину, на которой мой отец собирается жениться.
      Триша ждала, что Рауль скажет, что он – не ее отец, но ее спутник ничего не ответил. Из окон домов, стоящих вдоль улицы, на мостовую падали прямоугольные пятна света. Девушка решила сама прервать молчание.
      – В этих маленьких английских деревушках после десяти вечера замирает вся жизнь. Не то что в Лондоне.
      – Машина стоит вон там, – Рауль указал на затененную сторону улицы, где у обочины стоял белый автомобиль.
      Они подошли к машине.
      – «Астон-Мартин». – Пока Рауль отпирал дверь с левой, пассажирской стороны, Триша провела кончиками пальцев по гладкому боку автомобиля, оценивая по достоинству его элегантную мощь и красоту.
      – Это не мой. Одного из товарищей. – Рауль усадил девушку на переднее сиденье, затем обошел кругом и уселся за руль.
      – Когда-нибудь я заведу себе такой же, а не «Роллс», – Триша погладила обшивку сиденья, наслаждаясь благородством мягкой кожи. – Теперь я знаю, какую вторую вещь собираюсь купить на свое наследство. Представляете, каково это будет – прокатиться на такой машинке вокруг кампуса.
      Она засмеялась, но ее смех тут же заглушил рокот мотора, ожившего, когда Рауль повернул ключ зажигания.
      Свет фар осветил вымощенную камнем улочку и старые дома, смутно вырисовывавшиеся во мраке по обеим ее сторонам. Автомобиль мощно рванулся вперед, мягко, как кошка, обогнул угол, сворачивая в переулок, и вырвался на основную дорогу. Дома словно попятились назад, и не прошло и нескольких минут, как они миновали спящую деревню и помчались по пустому шоссе.
      – Сверните здесь налево, – сказала Триша, когда впереди показался перекресток.
      – Я знаю дорогу к Севен-Оукс, – сообщил Рауль. – Мне доводилось прежде играть на поле в поместье Шербурнов.
      Триша откинулась на спинку сиденья.
      – Чувствуешь себя немного странно, когда сидишь в машине с левой стороны, – кажется, что автомобиль едет не по той стороне дороги. – Она улыбнулась и посмотрела на спидометр на приборной доске перед Раулем. – То же самое – когда смотришь на спидометр и видишь, что стрелка указывает на сто тридцать. Мне приходится напоминать себе, что это километры, а не мили.
      – Да, это может сбивать с толку, – согласился Рауль, но самого его подобные различия, казалось, совсем не волновали.
      За окнами царила такая тьма, что невозможно было различить ничего, кроме бегущей им навстречу ленты дороги. Триша слегка повернулась и стала разглядывать Рауля в слабом свечении, исходившем от приборной доски.
      – Где вы так хорошо научились говорить по-английски? Вы здесь учились?
      – Нет. – Она увидела, как уголки его губ немного приподнялись в каком-то намеке на улыбку. – Уверяю вас, мою фамилию при рождении не заносили в Итонские списки. Хотя многие из моих соотечественников получили образование в университетах Оксфорда, Гейдельберга или Сорбонны.
      – Тогда как вы научились говорить так правильно и свободно?
      – В Буэнос-Айресе есть пригороды – Херлингем, Белграно, – где человек может прожить всю жизнь и ни разу не услышать слова, сказанного по-испански. В Аргентине очень велико британское влияние. Англичане владели estancias в пампах, овцеводческими ранчо в Патагонии. Они построили наши железные дороги. Они принесли с собой свой язык, свою культуру, свои виды спорта – такие, как футбол и поло. Они вдохновили нас на получение независимости от Испании. Многие из них в конце концов стали аргентинцами, вместо того чтобы просто приобрести большое состояние и вернуться в Британию, как это они делали в Австралии и Индии.
      – Я этого не знала. Но мне вообще мало что известно о странах Южной Америки.
      – Я помню. Когда-то в Аргентине делались громадные капиталы. Есть даже такое выражение: «богат, как аргентинец», а оно о чем-то говорит. Теперь принято говорить «богат, как араб».
      – Думаю, мне определенно стоит съездить в Аргентину, – заявила Триша, решительно вздернув подбородок. – Роб будет учиться в вашей школе поло. Добиться одобрения от Лес – ничего не стоит. Это чистая формальность. Когда дело доходит до поло, моя мать выдает Робу практически чистый чек, где он сам может проставить любую сумму. Вас это должно заинтересовать.
      – И вы считаете, что я должен быть вам благодарен за то, что вы направляете дело в удобную для меня сторону, не так ли? – Насмешка в голосе Рауля вновь, казалось, усилила его испанский акцент.
      – Полагаю, я оказываю вам своего рода любезность. – Она очень хорошо знала, что это действительно так: Рауль может получить и плату за обучение Роба в школе, и выручку от возможной продажи лошадей.
      – Значит, вы считаете, что я у вас в долгу. И каким же образом я могу с вами расплатиться?
      Трише не понравился его тон.
      – А кто сказал, что я ожидаю какой-то расплаты?
      – Стало быть, то, что я подвожу вас до Севен-Оукс, в счет не идет? Или я все-таки могу считать это первым взносом?
      Рауль отвел глаза от дороги и глянул на Тришу.
      – Я надеялась, что вы наконец-то поймете, что я представляю для вас определенную ценность.
      Возможно, ее действия и впрямь были слегка расчетливыми, подумала про себя Триша. Однако она считала, что этому можно найти оправдание. Она была вынуждена поступить так, чтобы привлечь к себе его внимание. Чтобы он наконец ее заметил. Как бы то ни было, это подействовало. Она добилась, чтобы он отвез ее домой. А остальное зависит от ее собственной хитрости.
      Лучи фар осветили массивные каменные столбы, обозначающие въезд в сельское поместье. Железные ворота были распахнуты. Рауль въехал в них и, сбавив скорость, повел автомобиль по длинной подъездной дорожке, разворачивающейся возле огромного особняка.
      Сквозь раскидистые ветви древних дубов, стоящих на краю широкого газона перед домом, пробивался свет, сияющий в окнах фасада. Шесть из дубов, от которых и пошло в старину название имения, сохранились до сих пор. Рауль остановил машину в тени одного из них и выключил двигатель. До парадного входа внушительного каменного здания было еще довольно далеко.
      Рауль повернулся к девушке, забросив руку на спинку своего сиденья.
      – В любом случае у меня нет перед вами никакого долга. Замолвите ли вы словечко в мою пользу или нет – это ваше личное дело. Я вам ничего не должен.
      Триша почувствовала досаду – все ее старания пошли прахом.
      – Что же мне надо сделать, чтобы вы меня заметили?
      – Я вас заметил. Вы молодая очаровательная женщина. Но вы меня не интересуете, – спокойно проговорил Рауль.
      – Что вам во мне не нравится? Вы хотите, чтобы ваши женщины были кроткими и подобострастными? Чтобы они начинали трепетать, как только вы к ним прикоснетесь? – Она яростно жгла его глазами. – Или, может быть, вам нравятся совсем не женщины. Может быть, все это время я досаждала своими приставаниями гомосексуалисту?
      – Понимаю. Теперь вы решили бросить вызов моей мужественности.
      – Вероятно, вы именно потому так неравнодушны к англичанам, что, как и они, способны испытывать любовь сразу к обоим полам.
      Триша нашла его уязвимое место и теперь старалась побольше уколоть его.
      – Раздевайтесь.
      Рот Рауля сжался в прямую линию, а его черные зрачки, казалось, буравили девушку насквозь.
      – Что? – Она чуть не рассмеялась, услышав этот приказ.
      – Я сказал, снимайте одежду. Вы однажды сказали мне, что вы не девственница, так что раздевайтесь. Как я иначе могу вам что-нибудь доказать? Ведь это то, чего вы хотите, так?
      – Да.
      Она все еще колебалась, недоверчиво изучая его бесстрастное лицо. Ее уловка сработала, но теперь Триша не знала точно, как ей следует дальше поступить. Она хотела близости с ним. Не совсем так, как оборачивалось, но…
      Не сводя с Рауля взгляда, она начала расстегивать пуговицы на блузке. Он смотрел ей прямо в глаза. Одним движением плеч Триша сбросила блузку. Ее сердце бешено колотилось. Она перешла к юбке, застегивающейся спереди, и, справившись в пуговицами, покачала бедрами, высвобождаясь из нее. И тут вновь замерла в неуверенности, наблюдая за его реакцией.
      Кончиком пальца он пробежал по краю ее бюстгальтера.
      – Снимайте все.
      Триша сняла лифчик и трусики и бросила их на маленькую кучку скомканной одежды на сиденье рядом с собой. Внезапно она почувствовала, что ее смущает и одновременно возбуждает собственная нагота. Когда Рауль начал нагибаться к ней, кровь, казалось, взревела в ее ушах, а мышцы живота свело от напряжения. Он медленно наклонялся все ближе, оттягивая момент прикосновения.
      И вдруг Триша услышала, как щелкнул замок, и почувствовала волну холодного воздуха, хлынувшего из дверцы, распахнутой настежь. Прошла целая секунда, прежде чем девушка поняла, что сделал Рауль.
      – Вылезайте из машины. – Он не двигался, оставаясь в каком-то дюйме от Триши.
      Она растерянно смотрела на него, ища объяснения происходящему.
      – Убирайтесь, – грубо приказал Рауль.
      Ошеломленная и совершенно сбитая с толку девушка задом выбралась из машины, бессознательно прикрывая свое тело руками. Она была уверена, что Рауль последует за ней, но он захлопнул дверцу, край которой при этом задел Тришу по руке. Мгновением позже она услышала, как завелся двигатель. Триша не могла в это поверить.
      Она ухватилась за дверцу автомобиля.
      – Моя одежда!
      Но дверца была заперта. Рауль включил скорость и начал выезжать с лужайки на подъездной путь. Девушка бежала рядом с машиной, колотя в стекло на дверце.
      – Негодяй, отдай мою одежду!
      Острые кромки гравия впивались в нежные подошвы ее босых ног, и Триша безвольно остановилась, глядя, как «Астон-Мартин» круто развернулся и его фары осветили дальние ворота. От ярости она чуть не разразилась слезами. Она вся тряслась от возмущения и холодного ночного воздуха. Автомобиль, завизжав колесами, остановился, затем на большой скорости двинулся обратно и поравнялся с ней. Триша стояла, дрожа и понурив плечи, и смотрела на водителя.
      Окно опустилось, и девушка обрушила в приоткрывшуюся щель поток ругательств, которые вертелись у нее на языке.
      – Грязный вонючий сукин сын! Я убью тебя за это! Ублюдок! Мать твою…
      В окно вылетел комок свернутой одежды и ударил ее. Триша успела подхватить большинство вещей прежде, чем они упали на землю.
      В темноте она не могла увидеть выражения лица Рауля, но в его голосе звучало полное безразличие к ее бессильному гневу:
      – Унижение – жестокий учитель. Возможно, теперь вы не будете так торопиться снимать одежду перед очередным мужчиной.
      Колеса «Астон-Мартина» вновь зарылись в гравий, разбрасывая камешки во все стороны. Триша подобрала туфлю и швырнула ее в окно тронувшейся с места машины.
      – Мерзавец!
      Туфля отскочила от белого бока автомобиля, не причинив ему никакого вреда, и «Астон-Мартин» с ревом помчался по дорожке, насмешливо мигнув габаритными огнями. Триша, прижав одежду к груди, смотрела вслед исчезающей машине, затем, прихрамывая, двинулась по колким камешками за своей туфлей. Слезы жгли ей глаза.

11

      На серебряном подносе, примостившемся на туалетом столике Лес, лежал какой-то конверт. Она заметила его только тогда, когда поставила рядом стакан с виски. Лениво задумалась: сколько, интересно, времени он здесь провалялся? Затем взяла конверт. Похоже, какая-то телеграмма. Через прозрачное целлофановое окошко на конверте была смутно видна только часть адреса, но, кажется, написано: «Миссис Томас».
      – Мадам?
      Лес оглянулась и посмотрела на служанку Шербурнов. Она держала в руках три платья Лес, чтобы миссис Томас могла выбрать, в каком она появится перед гостями на сегодняшнем приеме. Лес на секунду задумалась, но потом, так ничего и не решив, быстро сделала большой глоток виски и махнула стаканом в сторону кровати:
      – Просто положите их на постель. Я решу попозже.
      Она уже на целый час опаздывала на прием, но здесь, слава Богу, не было Одры, а самой Лес попросту наплевать, опоздает она или нет.
      – Очень хорошо, мадам. Что-нибудь еще?
      – Да. Еще виски, – приказала Лес и присела на обитую бархатом скамеечку у туалетного столика. Полы ее шелкового халата тихо зашелестели, когда она закинула ногу на ногу. Гадая, кто бы это мог прислать ей телеграмму, она перевернула конверт и открыла клапан.
      Быстро пробежала глазами коды и сокращения, обозначающие дату, время и место отправки телеграммы, и перешла к самому сообщению. Как ни странно, оно было адресовано не ей, а Трише. Это имя вверху страницы сразу же бросилось ей в глаза, однако Лес продолжала читать.
      «ТРИША, – гласила телеграмма, – СЕГОДНЯ КЛОДИЯ И Я ПОЖЕНИЛИСЬ ТЧК МЫ ЗНАЕМ ЧТО ТЫ ХОТЕЛА ПРИЕХАТЬ НА НАШУ СВАДЬБУ ТЧК НО МЫ СОЧЛИ ЧТО ТАК БУДЕТ ЛУЧШЕ ТЧК МЫ ТЕБЯ ЛЮБИМ ТЧК С ЛЮБОВЬЮ ПАПА»
      Поженились. Лес опустила руки на колени, ее пальцы ослабели и выпустили телеграмму. Листок бумаги скользнул на пол, как опавший осенний лист. Известие настигло Лес как гром среди ясного неба. Сколько бы ей ни передавали слухов об свадебных планах Эндрю и Клодии, она почему-то вопреки всему твердо была уверена, что этого не случится. Но это произошло. Эндрю женился на Клодии.
      Все было кончено. По-настоящему закончилось раз и навсегда. Теперь он принадлежит другой женщине. Лес потянулась за стаканом с виски и замерла, глядя на свою руку с алмазным обручальным кольцом. Потом медленным движением стащила его с пальца и засунула на самое дно своей шкатулки с ювелирными украшениями, стоящей на туалетном столике. Ей показалось, что рука стала непривычно голой. Какая она теперь легкая! Словно от нее что-то отрезали.
      Лес быстро схватила стакан и выпила его до дна, почти задохнувшись от крепости алкоголя. Виски обжигало, но не согревало. Внутри у Лес все оставалось таким же холодным, как будто она промерзла насквозь. Отныне она всего лишь бывшая миссис Томас. Ее место заняла другая – более молодая, красивая и более умная.
      – Ваше виски, мадам.
      Служанка поставила перед ней стакан, доверху наполненный виски с содовой.
      – В нем нет льда. Я хочу лед.
 
      В коридор второго этажа доносились снизу звуки музыки маленького струнного оркестра, расположившегося в Большом зале, и тихий гул голосов. Выйдя из своей комнаты, Триша узнала негромкую мелодию, которую играли музыканты. Прием – или бал, как предпочитала его называть Фиона Шербурн, – уже начался.
      Она приостановилась на зеленой с розовым дорожке в прихожей и в последний раз окинула мысленным взглядом свою внешность. Кончиками пальцев коснулась золотого филигранного гребня, удерживающего сзади непокорную гриву рыжевато-каштановых локонов, и филигранных сережек, свисающих с мочек ее ушей. Она проверила аметистовую брошь, приколотую на плече, чтобы убедиться, что она надежно застегнута, и расправила декоративные складки, оторачивающие низкий вырез платья из турецкого шелка. Все было в порядке. Линии ее платья были просты и, как она надеялась, элегантны. Триша считала, что сегодня вечером ей понадобится вся изощренность и утонченность, на которые она только способна.
      Разгладив шелковую ткань на бедрах нервным движением, Триша прошла через прихожую к высокой деревянной двери, ведущей в комнаты, где жила ее мать, и негромко постучала. Она подождала, прислушиваясь к шагам внутри. Дверь открыла Эмма Сандерсон. Когда она увидела Тришу, стоящую у порога, выражение ее лица с плотно сжатыми губами несколько смягчилось.
      – Лес уже готова? Я думала, мы могли бы спуститься вниз вместе, – сказала Триша.
      – Нет.
      Взгляд секретарши был усталым и раздраженным, но за досадой скрывалось что-то еще, чего Триша не успела разглядеть, потому что Эмма быстро отвернулась.
      – До сих пор еще не одета. Три раза меняла платья. Теперь пытается опять примерить первое.
      Триша понимала мать. В обычном состоянии Лес никогда не проявляла нерешительности в подобных вещах, хотя в последнее время ее неуверенность стала почти постоянной. По-видимому, развод поколебал ее уверенность в себе буквально во всем.
      – Тогда мне лучше пойти к гостям, пока Фиона не выслала за нами поисковый отряд, – сказала Триша.
      – Да, видимо, идите. Уверена, что Лес вскоре к вам присоединится.
      Хотя по тону секретаря было понятно, что сама она в этом сомневается.
      Триша хотела было предложить ей поговорить с Лес, но тут же передумала: Эмма наверняка сумеет справиться с ситуацией гораздо лучше ее. Триша неизбежно наговорит матери того, чего не следует. Так было всегда, а после развода стало еще хуже. Она никак не может поверить, что в разрыве виноват один только отец. Какая-то часть вины лежит и на Лес. Или, может быть, дело в том, что Триша просто любит отца и хочет простить его, а Лес этого не хочет и никогда не простит.