Франческа прикончила свой бокал с шампанским, а Ред мягким движением руки вынул из ее пальцев бокал и, сверкнув безупречными белыми зубами, предложил:

— Не прикажете ли повторить, тетушка Франческа?

Через полминуты он уже возвращался, неся в руках два стакана с искрящимся напитком — один для Франчески, другой для Джудит.

— Мадам, — проговорил он с подчеркнутой аффектацией, передавая матери шампанское и кланяясь. Потом добавил: — Только мне не хотелось бы, Джудит, чтобы ты относилась ко мне, как к младенцу. — И погладил матери руку.

Подумать только, какой светский парень, подумала Франческа. Пожалуй, даже более, чем светский. Со стороны было похоже, что он просто-напросто флиртует с собственной маменькой, а та в свою очередь буквально не спускала с него влюбленных глаз, самым откровенным образом наслаждаясь этой игрой.

Кроме поверхностного сходства, заключавшегося в голубом цвете глаз и светлых волосах, Ред мало напоминал мать. Он, в отличие от нее, уже родился на свет чрезвычайно привлекательным. Более того, он был обаятельным, а обаяние никогда не являлось чертой Джудит. Франческа решила, что, в сущности, мальчик вовсе не так плох. Он чрезвычайно хорош собой, еще и сексуален к тому же. Даже она, Франческа, никогда в жизни не испытывавшая влечения ни к одному мужчине, кроме Билла, невольно почувствовала исходивший от молодого человека зов пола. Он был настолько ощутим, что, казалось, его можно было потрогать. Манеры Реда выглядели безупречно. Что же касается его улыбки — никаким другим словом, кроме как «чарующая», назвать ее было нельзя.

Тем не менее, в нем было нечто, что смущало ее покой, Назвать это «что-то» словами она бы не смогла. Возможно, ее смущало как раз обилие достоинств, заключавшихся в нем, — слишком красив, слишком очарователен, слишком сексуален.

Запас слов для ничего не значащей беседы с племянницей у Франчески стал иссякать.

— Что ж, весьма рада видеть тебя такой красивой, — подытожила она, впервые в жизни делая комплимент внешности Джудит. — Ты просто прелесть!

— А я рада, что ты процветаешь, — в свою очередь уколола хозяйку гостья, кивком головы указывая на присутсвовавших вокруг важных особ, осчастлививших своим присутствием дом Франчески. — Кто бы мог подумать, что Билл Шеридан, бедный маленький конгрессмен, сражавшийся за кусок хлеба, пойдет так далеко? — Губы Джудит искривились в улыбке. Или это была презрительная гримаса?

Франческа решила, что именно так оно и было, и почувствовала, как мышцы ее лица едва не свело — настолько сильно она стиснула зубы.

— Кто бы мот подумать? Я, разумеется. И всегда это думала!

Задетая словами Джудит, Франческа хотела было добавить много еще, но воздержалась, решив, что время для этого не слишком удачное. К тому же Билл что-то говорил о забвении дурного — старой вражды, старинных обид. Он, правда, не проинструктировал, как в подобном случае ей следует поступить. Ведь это трудно, ужасно трудно… особенно если учесть, что именно из-за Джудит они были вынуждены убраться из штата, который привыкли считать своей родиной.

Все, что она смогла сделать, это как можно меньше времени проводить рядом с Джудит. Но снова и снова она задавалась вопросом: зачем Джудит явилась к ней в дом? Это было выше ее понимания. Ведь не затем же, в самом деле, чтобы обмениваться с хозяйкой булавочными уколами и заниматься фехтованием словами. И только ли для того пригласил ее племянницу Билл, чтобы продемонстрировать ей свое нынешнее процветание? Дескать, взгляни-ка, милашка, каков я сейчас! Оцени важных гостей и великолепный дом, мое личное королевство, где я самодержавно правлю…

Нет, это было бы слишком просто, а Билла никто бы не упрекнул в излишней простоте. По-видимому, ее, Франчески, первоначальная теория все-таки справедлива во всех отношениях, и Билл пригласил Джудит, чтобы каким-нибудь образом отплатить ей за прошлое. Но такая месть в свою очередь могла вызвать непредсказуемые последствия — Джудит и сама считалась мастером интриги.

Нависшее было молчание нарушил Ред, с самым естественным видом восхитившись происходящим:

— До чего же у вас здорово, тетя Франческа. Я просто умираю от желания познакомиться поближе с дядюшкой Биллом и очаровательной именинницей. Но если она хотя бы наполовину так же хороша, как ее мама, мы все рискуем попасть в затруднительное положение.

Он посмотрел на Франческу в упор и улыбнулся. Ее поразили его совершенно невероятно синие, прямо-таки фиалковые глаза, обрамленные длинными мохнатыми ресницами — мечтой всякой красавицы…

Джудит, конечно, по-прежнему осталась сучкой, какой всегда и была, но Ред… Сын Джудит оказался настолько очаровательным парнем, что Франческа ни на секунду бы не удивилась, если бы они все и в самом деле попали по его милости в какую-нибудь неприятность. По крайней мере, Д’Арси просто обречена на то, чтобы увлечься Редом Стэнтоном, а Франческа уже инстинктивно чувствовала, что всякая девушка, которая окажется поблизости от этого породистого призового щенка, произведенного на свет Джудит, достойна жалости изначально.

Ох, как же все-таки она боялась предстоящих праздников…

— А сейчас, — прокричала в микрофон Джуди Гарланд, — танцуют все!

Как Биллу не хотелось оказаться поближе к тому месту, где кучкой расположились Фрэнки, Джудит и ее сын, ему ничего не оставалось, как предложить руку Д’Арси, тем более что оркестр заиграл Папину дочку. Но секундой позже, увидев, что президент лично приглглашает Франческу на танец и та оставляет Джудит и Реда в одиночестве, он не смог себя пересилить. Это был его, возможно, единственный шанс в течение вечера пообщаться с ними наедине, и он решительно снял руку дочери со своего плеча.

— Извини, принцесса, но я вынужден отвлечься от тебя, дабы поприветствовать вновь пришедших.

— Я пойду с тобой!

— Нет! — резко бросил Билл, но мгновением позже осознал, что его слова, возможно, прозвучали оскорбительно для дочери, и тут же нашел выход: — Я хочу чтобы вы, мисс Шеридан, немедленно разыскали мисс Гарланд и от всего сердца ее поблагодарили. Ваша мать будет весьма расстроена, если узнает, что вы вели себя как невоспитанная маленькая глупышка. А с родственниками ты познакомишься попозже. Теперь же иди. — Он слегка подтолкнул ее по направлению к эстраде по попке, и быстрым шагом двинулся через зал, не дав Д’Арси ни малейшей возможности для протеста.

Этого момента он слишком долго ждал.

В то время как Д’Арси во все глаза высматривала Джуди Гарланд, лучшая подруга именинницы Маффи Гэльютин подлетела к ней в чрезвычайно возбуждении, чуть ли не до истерики, состоянии и, едва прошептала:

— Д’Арси, да ты представляешь, кто прикатил к тебе на день рождения?

— Разумеется, представляю, — равнодушно промямлила Д’Арси, занятая своими мыслями, — президент…

— Да я не о нем, ты, засранка. К тебе пришел сам Рок Хадсон!

Д’Арси изобразила на лице улыбку превосходства:

— Ах, вот ты о ком. Естественно, я в курсе, Маффи, дорогуша. А разве тебя не было здесь, когда он только что появился и сразу кинулся меня целовать?

— Он тебя поцеловал? Сам Рок Хадсон тебя поцеловал?

— А что, собственно, так тебя удивляет? Этот миляга Рок… он… он мой старый друг. А коль скоро ты мне о нем напомнила, мне придется его разыскать и немного с ним потрепаться. Видишь ли, когда он приехал, я была несколько занята…

— Он во-о-он там, — указала пальчиком Маффи, — разговаривает с Джуди Гарланд.

— Прекрасно. Мне заодно нужно поговорить и с Джуди, поблагодарить ее. Согласись, что с ее стороны было довольно мило приехать, чтобы поздравить меня с шестнадцатилетием? Надеюсь, ты меня извинишь? Мне просто необходимо уделить им чуточку внимания…

— А я как раз хотела с тобой поболтать…

— Нет, пожалуйста, только не сейчас, Маффи! Я обещала мамочке, что мои развеселые друзья не будут мне мешать исполнять долг гостеприимства и приставать со всякими детскими глупостями. Поэтому успокойся, Маффи, и веди себя достойно.

— Знаешь что, Д’Арси Шеридан? Хоть это и твой лень рождения, но я все равно скажу тебе, что ты самая большая на свете задница!

Д’Арси пожала плечами и, приподняв обеими руками края безразмерной юбки, чтобы сделать свой выход более заметным для окружающих, стала пробираться по направлению к Джуди Гарланд, ловко маневрируя, чтобы не столкнуться с танцующими. Неожиданно она заметила Абигайль, стоявшую прислонившись к стене спиной, и вздохнула от огорчения. Нет, с этой девицей определенно надо было что-то делать! Она подобралась к Абигайль поближе, а та, заметив, что ее обнаружили, с радостью покинула свое убежище и подбежала к Д’Арси:

— Что это ты здесь поделываешь, Эбби? Подпираешь стену спиной? Почему ты, собственно, не танцуешь?

Абигайль вспыхнула:

— А меня никто не приглашал.

— Не будь жопой, Эбби. Кто тебя заставляет стоять и ждать? Придется тебе, видно, позабыть старые привычки. Тебе надо всего-навсего выпростать лапки и вцепиться в ближайшего парня! Знаешь что? Пойдем-ка лучше со мной, я познакомлю тебя с Джуди Гарланд и Роком Хадсоном.

Некоторое время Д’Арси ждала, как прореагирует Эбби при упоминании имени Рока Хадсона. Но никакой реакции не последовало. Вместо этого Абигайль показала рукой куда-то в глубь зала и сообщила:

— Вон там стоит твой отец. Он разговаривает с Джудит Стэнтон и ее сыном Редьярдом. Может быть, нам лучше пойти и поздороваться с ними?

Д’Арси рассмеялась, тряхнув с пониманием фальшивыми локонами:

— Ага, значит, и ты разглядела нашего кузена Реда, не так ли? Согласись, он парень что надо. Тем не менее, мой отец потребовал, чтобы я сначала разыскала Джуди Гарланд и поблагодарила ее за добрые слова, а уж потом подошла приветствовать родственников.

Затем она с любопытством взглянула на Абигайль:

— Интересно знать, как это ты узнала Джудит и Реда в этой толпе? Помнится, ты говорила, что не встречалась с ними раньше. Как ты догадалась, что это именно они?

— Да ведь они из Бостона, и я много раз видела фотографии Джудит в местных газетах. Она чрезвычайно важная особа. Поговаривают, что она чуть ли не самая богатая дама в Соединенных Штатах. Ну, а кроме того мне доводилось пару раз видеть Реда. Один раз — на концерте, а один раз — на Гарвард-сквере.

— Так, значит, ты с ним все-таки встречалась?

— Да нет же. Просто видела его. Я с ним не знакома.

— Ты хочешь сказать, что видела этого роскошного Реда, который приходится тебе довольно близким родственником, и не поспешила с ним познакомиться, так сказать, лично?

— Нет, — просто сказала Абигайль.

— Бог мой, ну почему?

Абигайль безвольно опустила узкие плечики:

— Честно говоря, не знаю. Боюсь, мне было просто страшно. Он, знаешь ли, такой… Не знаю, как сказать… Блестящий, что ли. И с ним всегда такая куча народа. Ребята из его колледжа, как позже оказалось. И я, знаешь ли, почувствовала себя абсолютной дурой.

Нет, Д’Арси этого не знала. Более того, и представить себе не могла. Зато она была абсолютно уверена в другом — в том, что Ред — самый классный парень на планете и ей остается только одно — поскорее брать быка за рога. Она ткнула указательным пальцем в Абигайль и произнесла менторским тоном:

— Тебе придется изменить свой стиль, Эбби Трюсдейл. Если ты не сможешь когтями и зубами бороться за парня, который тебе нравится, ты будешь вечно плестись в хвосте. А как в таком случае ты собираешься наслаждаться жизнью? Ответь мне на этот вопрос.

Абигайль повесила голову, но, в сущности, ничуть не возражала против того, чтобы Д’Арси ее учила и поругивала. Она решила для себя, что если Д’Арси ругает ее, то, по крайней мере, к ней не равнодушны и хоть как-то интересуются ее проблемами.

Билл выражал свои эмоции с подчеркнутой аффектацией, Джудит вела себя холодно, и только Ред выглядел дружелюбным и открытым. Он крепко пожал руку Биллу, и тот отметил про себя, что рукопожатие Реда по-настоящему крепкое и мужское. Ему это понравилось. Для Билла рукопожатия вообще относились к области высокого искусства.

— Ты выглядишь — лучше не бывает, Джудит, — заявил Билл в своей любимой грубовато-сердечной манере.

Джудит откровенно рассмеялась:

— Как ты думаешь, что должна ответить дама на подобный комплимент? Может быть, мне потупить глаза шепотом сказать: «Чрезвычайно признательна вам, сэр».

Билл почувствовал, что начинает краснеть. Его обычная манера на этот раз не сработала. Грубоватые комплименты губернатора явно не вписывались в мир Джудит и в ее образ жизни. И он, и она сразу это поняли. И дело было не в тех волшебных изменениях, которые претерпела внешность Джудит, хотя сейчас она и являлась той дамой, про которую люди говорят «ухоженная».

— Да, что и говорить, Джудит, мы не виделись целую вечность, — предпринял он новую попытку сближения, сам тем временем пытаясь с присущей ему четкостью оценить достоинства ее сына.

Джудит, однако, вновь не поддалась на его уловки и прицепилась к его словам. Она изобразила на губах легкую улыбку превосходства:

— Некоторые умные люди считают, что вечность — понятие относительное…

Билл постепенно начал приходить в раздражение.

— Полагаю, что ничего относительного в этом нет. Это лишь означает, что мы не виделись долгое время, а ценность человека определяется тем, что он успел за это время сделать…

— Ну уж ты, совершенно определенно, зря его не терял. Действительно, у тебя сегодня собрались чрезвычайно важные особы. — Джудит кивнула головой в сторону танцующих. — Что и говорить, знакомства у тебя в самых высших сферах. — Она снова ехидно улыбнулась.

Билл скромно потупился:

— Ты же знаешь, как это бывает. Так уж получилось, но теперь сильные мира сего просто жить не могут без нашего с Франческой дома. Даже жена Понса де Леона как-то сказала: «Надеюсь, ты не поедешь во Флориду без меня, Понс?»

Шутка у Билла получилась не слишком удачная, и Джудит даже не пыталась изобразить подобие улыбки. Зато Ред засмеялся от всего сердца.

Какой же чудесный у него оказался смех! Старик Франклин Рузвельт смеялся подобным же образом — голова откинута назад, зубы ослепительно сверкают. Чрезвычайно эффектно!

— А я рад, что приехал во Флориду, сэр. — Он вытянул руки и слегка коснулся плеча Билла. — Я всегда следил за тем, как развивалась ваша карьера, и был от вас просто в восторге. Вы представить себе не можете, до чего мне приятно в конце концов познакомиться с вами так сказать, во плоти, дядя Билл.

Билл расцвел, обрадованный искренним теплым отношением к нему со стороны Реда. И еще ему понравилось, как парень коснулся его плеча — по-родственному, но без излишнего панибратства.

Настал черед улыбнуться Джудит. Билл по-прежнему помнил ее покровительственную улыбку:

— У моего сына отличные манеры, и он прекрасно воспитан. Не важно, с кем он говорит и при каких обстоятельствах, но он всегда ухитряется сказать то, что нужно.

Имеется в виду, что ему приходилось бывать в местах и получше. Поэтому Ред и не ударил лицом в грязь. Вот на что она намекает!

Несколькими словами Джудит ухитрилась выставить и Реда, и его самого — отпетыми дураками.

Билл почувствовал, что рассвирепел окончательно, и заметил, что и Ред вспыхнул от возмущения. А может быть, тоже от гнева?

Билл ощутил неимоверное желание сжать парнишку в объятиях и прижать к груди, сказав ему при этом, что не так уж и важно, что его мать пытается досадить им обоим, но он знал, что при данных обстоятельствах не может себе этого позволить. Более того, он даже не мог дать выхода своему гневу. Единственное, что ему оставалось, это поддерживать ставший уже бессмысленным разговор и ждать того момента, когда он окажется с Джудит наедине.

А мальчик и в самом деле хорош, подумал Билл. Волна золотистых волос, нависшая над чистым выпуклым лбом, изящно вылепленный природой нос, прямые, со смелым разлетом темные брови над фиалковыми глазами, а уж эти ресницы! Удивительно красивый мальчик, и это, к сожалению, может оказать ему дурную услугу. Никто не желает принимать красавчиков всерьез. Красавчики бывают или кинозвездами, или плейбоями, или просто ненадежными людьми, о которых говорят «перекати-поле». Но Ред молод. Ему только восемнадцать лет. У него впереди достаточно времени, чтобы вырасти из своей смазливой внешности, как из коротких штанишек. То, что выглядит сейчас просто кукольно, со временем может утяжелиться, налиться мощью настоящего мужчины. Кто, как не Билл, знал, что избиратели женского пола с большим энтузиазмом голосуют за интересного внешне кандидата, а это можно отнести к разряду положительных моментов.

Все шансы у парня превратиться со временем из красивого мальчишки в интересного мужчину несомненно были. Широкие плечи, узкие бедра, высокий рост… Ред был всего на дюйм или около того, ниже шести футов четырех дюймов роста самого Билла. Он еще вполне мог подрасти на парочку дюймов, а американская общественность с ума сходит по высоким парням. Высокий рост вселяет в людей уверенность в достоинствах кандидата.

Интересно проанализировать и его умение себя подать, думал про себя Билл. По крайней мере, ходит он, как гордый молодой лев, который в мире с самим собой. Самоуверен, как, впрочем, большинство людей, родившихся в богатых семьях. Кажется, он также уверен, что весьма нравится всем окружающим. Что ж… в определенной степени ключ к популярности — это ваша уверенность априори в том, что вас будут любить и вами будут восхищаться.

Биллу нравилось также, как мальчик говорил. Не испытывая ни малейших колебаний в своей правоте. Голос у него был приятного тембра, глубокий и звучный.

Он был настолько идеален почти во всем, что разум отказывался верить в подобное собрание добродетелей. Если, разумеется, Джудит еще не успела разрушить его, уделяя слишком много внимания его, так сказать, «светской» отделке и, таким образом, лишая его необходимого для этой жизни мужества. Ах, уж этот остро наточенный и отполированный до блеска нож Джудит! Ему приходилось осуществлять и куда более виртуозные резекции.

Биллу невольно вспомнились прошедшие дни. Указания Джудит всегда отличались точностью, и она всегда знала, чего хочет, а главное — каким образом заполучить желаемое…

Здесь… там… мягче… крепче… быстрее… вот сейчас!

Совершенно запыхавшаяся Д’Арси ворвалась в беседу Рока с Джуди Гарланд и на одном дыхании поблагодарила актрису за пение в ее честь. Тут же, даже не передохнув, сообщила актеру, что совершенно без ума от его роли в фильме «Любовник возвращается», где ей также до ужаса понравилась Дорис Дей.

— Не стоит говорить, что и я от вас без ума тоже, мисс Гарланд. Вы мне жутко понравились в одной картине, ох, черт, я забыла, как она называется…

Джуди засмеялась, и тут в разговор очень удачно вступила Абигайль, вспомнив название картины:

— «Нюрнбергский процесс». Я тоже считаю, что вы там сыграли изумительно, мисс Гарланд.

Затем, опустив глаза из страха встретиться со взглядом Рока Хадсона, она пробормотала:

— И вы тоже, мистер Хадсон. Я говорю про «Любовник возвращается».

— Спасибо на добром слове, — улыбнулся ей Рок. — Я понимаю, о какой именно картине вы говорите.

— О Господи! — неожиданно во весь голос выкрикнула Д’Арси. — Моя мать просто убьет меня за то, что я определенно забыла про свои обязанности хозяйки. Я ведь совершенно забыла вас представить. Позвольте мне, мисс Гарланд и мистер Хадсон, познакомить вас с моей кузиной, дочерью моей тети Карлотты.

— Так эта девушка — дочь Карлотты? — с энтузиазмом воскликнула Джуди. — Я всегда мечтала познакомиться с вами, Джейд. В конце концов, на свете не так уж много девушек, которые имеют в Вегасе отель, названный в их честь. — Тут мисс Гарланд рассмеялась.

— Нет, нет, — вспыхнула Абигайль. — Меня зовут Абигайль… Абигайль Трюсдейл. Я родом из Бостона, а не из Калифорнии, — тут она запнулась, словно извиняясь за то, что она не Джейд. — Джейд — моя сестра… моя единоутробная сестра.

— Правда? — В голосе мисс Гарланд послышалось разочарование. — А я и не знала… Я не знала, что у Карлотты есть еще одна дочь. Я…

Краска стала сходить с щек Абигайль, и ей вдруг стало трудно дышать. Один момент ей даже показалось, что она вот-вот заплачет. Даже если люди из Голливуда… люди, которые прекрасно знали ее мать, не подозревали, что у нее две дочери, это могло означать только одно — собственная мать, человек, о котором она думала почти ежедневно в течение всей своей жизни, настолько мало придавала ей значения, что не упомянула о ее существовании никому из своих друзей. Так, значит, то, что говорили ее отец и тетя Селена, было правдой? О том, что мать забыла о самом существовании старшей дочери!

Заметив на лице девушки выражение отчаяния и услышав объяснения Д’Арси — Эбби никогда не встречалась со своей матерью, — Джуди поняла, что произнесла бестактность, и обратилась к Року, прося глазами о помощи. И тогда тот, словно чертик из коробочки, бодро вклинился в беседу:

— О, я вспоминаю одну встречу с Карлоттой, когда она много говорила о тебе, Абигайль. Она наговорила много прелюбопытнейших вещей. В частности, о своих планах пригласить тебя в Калифорнию… чтобы жить с тобой вместе…

Он покачал головой, словно делая усилие, чтобы вспомнить, что было дальше. Потом с патетикой в голосе воскликнул:

— О, Карлотта! Какая чудесная у тебя дочь! Тебе следует ею гордиться…

— Да уж… — Абигайль принялась внимательно изучать носки своих розовых туфель на высоких каблуках, которые почти что подходили к ее вечернему платью, а затем вновь взглянула на стоявших.

Все трое ее собеседников — Д’Арси, Джуди и даже Рок — смотрели на нее с нескрываемым сочувствием, и она поняла, что Рок только что ей солгал. Ее мать ни разу не говорила ему о существовании Абигайль. Весь этот разговор с Карлоттой он вдохновенно выдумал — просто старался быть хорошим и добрым и рассказал ей сладенькую, милую ложь.

Но она не могла в глаза назвать его лжецом, особенно после того, как он изо всех сил старался выразить ей сочувствие.

— Моя сестра Джейд тоже должна сегодня приехать, — сообщила она, вместо того чтобы оскорбиться. — Мне и с ней не довелось познакомиться.

— Ну разве не мило? — засмеялась Д’Арси. — Следует признать, что у нас веселая семейка. Я, например, до сегодняшнего вечера не была знакома с Абигайль, равно как и мои отец с матерью. То же самое относится к Джейд. Никто из нас с ней никогда не встречался.

— Ну что ж, — вставила словечко Джуди Гарланд, — по-видимому, сегодняшний вечер грозит стать судьбоносным для всей вашей семьи, правда?

Что верно, то верно, подумала про себя Абигайль, особенно если Джейд все-таки сюда доберется. Возможно, она даже узнает что-нибудь новенькое о своей так называемой матери, в частности, отчего за всю свою не слишком долгую жизнь не получила от нее ничего более стоящего, нежели открытку с поздравлением на Рождество.

А вдруг они с Джейд станут добрыми подругами и будут часами болтать обо всем на свете, включая их маму, да и саму жизнь? По крайней мере, принято считать, что сестры должны дружить. Вдруг повезет и они смогут возместить друг другу все потери, которые накопились за годы жизни врозь? Может быть, Джейд так же не терпится увидеть Абигайль, как и она, Абигайль, всей душой стремится увидеть сестру?.. Почти так же, как поближе узнать свою мать, Карлотту…

Сразу же, однако, Абигайль посетили сомнения. Ведь может же случиться, что Джейд в ней разочаруется? И она, Абигайль, ни чуточки ей не понравится… Как тетушке Франческе…

Всю дорогу до Флориды она мечтала о сладком миге встречи с тетей. Та должна была с порога заключить ее в объятия, прижать к груди и хоть немножко, но любить, как следовало бы… ее родной матери. Но Франческа этого не сделала. В сущности, тетя Франческа отнеслась к ней, как к совершенно постороннему человеку. Но почему? Почему тетя была с ней так холодна?

О, милостивый Боже! Сделай так, чтобы Джейд, наконец, оказалась здесь! И сделай так, чтобы она меня

полюбила!

— А как с футболом? — спросил Билл после того, как Ред закончил свое повествование о первом учебном семестре, проведенном в стенах Гарварда. — Надеюсь, ты член команды?

Нет ничего лучше футбола, если молодой человек хочет развить в себе навык соревновательности. Ред просто обязан интересоваться футболом и участвовать в матчах.

На мгновение глаза Реда загорелись, но потом приняли обычное выражение, и он с сожалением покачал головой:

— В прошлом году я числился в команде первокурсников, но в будущем учебном году я стану членом яхт-клуба.

— Яхтсмен? Что это за спорт для человека, который, возможно, станет руководителем множества людей?

Джудит расхохоталась:

— Я… то есть мы… решили, что не стоит рисковать таким великолепным носом на футбольном поле. А вдруг он повредит колено или получит другую, более тяжелую травму, последствия которой будут сказываться в течение всей его жизни? Я хочу, чтобы Ред оставался тем же совершенством, как и сейчас, когда он займет президентское кресло в Белом доме.

Она снова высмеяла Билла и превратила все в шутку:

— Правда, Ред, дорогуша?

Ее глаза в упор смотрели на Реда, пока она ждала ответных слов с его стороны. На долю секунды, как удалось подметить Биллу, веки молодого человека задрожали, но уже через мгновение он собрался и преданно улыбнулся матери:

— Как скажешь, Джудит… — Он неожиданно подмигнул Биллу.

Так, значит, решил Билл, обстоят у них дела. Джудит все та же сучка и интриганка, а Ред — чрезвычайно милый, любящий и заботливый сын. Но, в конце концов, ясно одно — и сын, и мать мыслят в одном ключе — и это хоть в какой-то степени действовало успокаивающе. Конечно, оставалось еще много чего выяснить, а для этого предстояло потрудиться…

Д’Арси схватила Абигайль за руку и сунула себе под локоток:

— А теперь прошу нас извинить, — сообщила она Джуди и Року. — Мы отчаливаем, чтобы полюбоваться на волшебников, наших чудесных ведьмаков и ведьмочек из страны Оз.

Она хихикнула, довольная, что смогла элегантно намекнуть Джуди о том, что помнит об успехе последней в роли Дороти.

— Наши волшебнички — это Джудит и Ред Стэнтоны, с которыми мы до сего дня так и не сподобились познакомиться. Взгляните, — она ткнула пальцем в сторону кучки родственников. — Вот они где, голубчики. Беседуют, видите ли, с Тедом Кеннеди. Джудит и этот роскошный Ред. Ну разве он не прелесть, Джуди? Да он почти столь же великолепен, как старик Рок, который находится рядом с нами, правда?

У Абигайль едва не перехватило дыхание от такой отчаянной выходки со стороны Д’Арси, но Рок Хадсон только откинул голову и захохотал как сумасшедший.

— Кузен Ред! — Д’Арси бросилась на шею совершенно остолбеневшему Реду и в одно мгновение покрыла его

лицо поцелуями.

Абигайль с завистью наблюдала за ней. Пожалуй, она завидовала не столько откровенным объятиям, сколько раскованности, которую явно демонстрировала Д’Арси. Та, казалось, нисколько не была смущена ни красотой своего кузена, ни великолепным видом Джудит.

— Ты тоже прелесть, Джудит, — бросила она через плечо, поскольку, не теряя времени даром, уже тянула Реда присоединиться к танцующим. Рок-группа тем временем загрохотала гитарами и ударными установками, выдавая модный в сезоне хит «Время мять картошку».

— А вы тоже «мяли картошку» там у себя, в Бостоне, не так ли? — ворковала она, выделывая телом весьма рискованные движения, не менее рискованные, впрочем, чем ее слова и тон, которым они говорились,

Ред ухмыльнулся и ловко вильнул бедром. Правду сказать, до этого ему не приходилось выделываться под «Мятую картошку», но ничего страшного и не произошло — если вам приходилось хоть раз отплясывать что-нибудь в этом роде, считайте, что вы способны одолеть и все так называемые новинки. Тем более что девчонки и так вешались ему на шею, независимо от его хореографических способностей. Эти происходило с тех самых пор, как ему стукнуло четырнадцать, но только тогда, когда удавалось улизнуть из-под бдительного ока своей матушки. Вот где заключалась главная опасность. С девушками же все бывало просто. Что же касается его неожиданно обретенной кузины Д’Арси, то, что и говорить, она была девочка с перчиком, а ее платье имело на груди такой глубокий вырез, что позволяло ему не без успеха рассматривать в процессе танца ее первоклассные сиськи, а подобное зрелище всегда доставляет удовольствие.

Абигайль, оставленная на попечение Джудит, с большим интересом рассуждала про себя, о чем беседуют лихо танцующие молодые люди. Ей следовало что-нибудь сказать этой важной даме, но она решила предоставить инициативу матери Реда.

Джудит, со своей стороны, лишь вежливо улыбалась и, похоже, изучала Абигайль.

«Она, наверное, думает, что я полная дура», — решила Абигайль и почувствовала, как у нее от нервного напряжения начали увлажняться от пота ладони.

Какое ужасное платье, между тем думала Джудит, и не модное, и велико как минимум на размер. Что ж, ничего удивительного нет, когда бразды воспитания оказываются в руках таких особ, как Селена и Джордж, особенно после того, как этот идиот Уит Трюсдейл покинул сцену. Все Трюсдейлы были не только непроходимо скучными людьми, но еще, как и большинство членов старинных бостонских семей, скупы невероятно. Вполне возможно, что у Джорджа и Селены до сих пор хранится первый доллар, полученный ими после продажи первой партии знаменитых Плимут-Роков — предков большинства нынешних бостонских кур этой породы. Впрочем, надо сказать, что означенный доллар за долгие годы превратился в несколько миллионов.

Тем временем Абигайль, не в силах хранить затянувшееся молчание, выпалила первое попавшееся, что пришло ей в голову:

— Не правда ли, Д’Арси — чрезвычайно ярко выраженная личность?

Джудит с удивлением подняла брови:

— Разве?

— Мне кажется! Более того, я в этом просто уверена!

— Ну, раз так, значит, тогда это на самом деле правда. Но не могли бы вы мне сообщить, отчего она одета в подобное платье, которое более пристало для маскарада? — Джудит задала вопрос, хотя, как ей казалось, она смогла бы и сама ответить на него без особого труда. Дело в том, что Д’Арси была дочерью Франчески и от этого несколько экстравагантна, в то время как дочь Карлотты по сравнению с ней выглядела просто серой мышкой.