Любовницы президента

Слава Богу, что хотя бы Ред повел себя достойно. Он поступил, как настоящий мужчина — взял всю вину на себя, даже сказал, что травку привез с собой из Бостона. Конечно, ему никто не поверил — само собой разумелось, что вся инициатива исходила от Д’Арси.

И какое право имела Фрэнки злиться на него?! Все было бы совсем по-другому, воспитай она дочь не так… Ну хотя бы так, как Абигайль. Черт возьми! Даже дочь Трейса Боудина могла вести себя, как леди!

Впрочем, в одном Фрэнки была права — Джудит придала этому происшествию слишком большое значение. Пусть Фрэнки не знала всю правду — все равно, Джудит раздувала из мухи слона. Да, действительно, существовала угроза инцеста — но ведь ничего не произошло! Ред поклялся, что между ними ничего не было, и Билл сразу же поверил ему. Дети перебрали вина за обедом, накурились вдобавок марихуаны и остались наедине. Вот и получилась такая история. Подумаешь, на их месте так могли поступить любые подростки. Теперь ему надо было убедить Джудит, что подобное никогда не повторится.

Ах, если бы Джейд не ушла спать и не оставила их вдвоем! Честно говоря, он, как и Джудит, скорее мог предположить, что в объятиях Реда окажется именно Джейд, а не Д’Арси! Он мог поклясться, что Ред втюрился в Джейд. А кто была Д’Арси по сравнению с ней? Ребенок, да и только!

Билл посмотрел на часы. Было почти семь. Пока весь дом еще спал, ему надо было переговорить с Джудит. Главное, чтобы об этом разговоре не узнала Фрэнки. Билл убедился, что поблизости нет никого из охранников, и направился к двери Джудит.

— Наш уговор отменяется, — решительным тоном произнесла Джудит, — Я еще не сошла с ума, чтобы позволить Реду балансировать над пропастью.

— Подожди немного. Не поддавайся эмоциям.

— Я… я все обдумала этой ночью. Я «поддалась эмоциям», когда согласилась приехать сюда. Именно тогда я совершила ошибку.

Он обнял ее, крепко прижал к себе, стал шептать что-то на ухо.

— Напрасно стараешься. Эта ситуация совершенно недопустима. — Она была права, и Биллу надо было твердо себе это уяснить. Она прекрасно обходилась без Билла Шеридана все эти годы, обойдется без него и впредь — слишком многое было поставлено на карту.

— Между ними ничего не было. Я уверен в этом…

— Это не имеет значения. Ситуация взрывоопасна. Рано или поздно Ред и Д’Арси снова окажутся наедине. Ты отдаешь себе отчет в том, что они брат и сестра?! Меня не интересует, как далеко они зашли в своих любовных играх! Все это слишком рискованно, а я не собираюсь рисковать. Сегодня же мы уезжаем!

— Самолеты сегодня не летают…

— Ты, кажется, забыл, что я прилетела на частном самолете — он готов к вылету.

— Никто не разрешит тебе взлететь — все аэропорты от Вашингтона до Мэна закрыты.

— Тогда я поеду поездом.

— Но и это невозможно — поезда ходят только до Вашингтона.

— В таком случае найдем машину с шофером. Даже если мне удастся держать под замком Реда, я не могу находиться под одной крышей с Фрэнки. Мне, конечно, жаль, что она обиделась на мои слова в адрес Д’Арси, но что я еще могла сказать?! Ей действительно следовало лучше заниматься воспитанием дочери. А то ведет себя, как девица легкого поведения!

Если бы кто-нибудь другой посмел сказать это про его дочь, Билл, наверное, тотчас бы отвесил пощечину… Но, во-первых, он сам страшно злился на Д’Арси, а во-вторых, эти слова произнесла Джудит — женщина, от которой он полностью зависел.

— Успокойся, — робко пробормотал он, — они ведь оба поклялись, что ничего не было.

— Может быть, ничего и не было, но послушай, разве Можно им верить? Ред ведет себя, как джентльмен, оберегая честь дамы. Что же касается Д’Арси — что еще она могла сказать? Разве ты забыл, что всегда говорила Карлотта, убеждая тебя, что ее честь не затронута?

Билл хотел потихоньку проскользнуть в спальню, но Франческа уже проснулась. Она сидела у туалетного столика и расчесывала волосы.

— Где это ты гуляешь в такую рань? Можешь не отвечать — попробую сама догадаться. Ходил к Джудит, извинялся за то, что воспитал дочь шлюхой?

— Выбирай выражения, Фрэнки! Как ты смеешь!

— Что не угадала? Значит, ты решил поступить, как отец, обнаруживший дочь в объятиях опытного соблазнителя, пошел к этому мальчишке и провел с ним воспитательную беседу?

— Нет, Фрэнки, ты опять не угадала. Не извинялся я перед Джудит и не вел воспитательных бесед с Редом. И вообще, насколько я понимаю, все это самая настоящая буря в стакане воды. — О Господи! Как ему хотелось, чтобы это действительно оказалось так.

— Буря в стакане воды? А сам-то ты веришь в это? Если бы вы с Джудит не стали сваливать всю вину на Д’Арси, я, пожалуй, и впрямь подумала бы, что ничего страшного не произошло. Подумаешь — детки пошалили и заснули! Можно было бы хорошенько отругать их за курение марихуаны и этим ограничиться. Я устроила бы нагоняй Д’Арси, а Джудит сама решила бы, что делать с ее отпрыском. А вы с Джудит что устроили? Почему всех собак спустили на Д’Арси? Почему во всем виновата девочка? — Как только Франческа произнесла эти слова, в ее памяти встали события почти двадцатилетней давности.

— Я не осуждаю Билла. Это все ты, Карлотта, ты!

И ответ Карлотты:

— Билл здесь ни при чем… Не осуждай Билла. И прости меня!

А сейчас она тоже осуждала девочку. Осуждала и не прощала. Ее тон несколько смягчился:

— Так где же ты был в такую рань? Просил прощения у Д’Арси за вчерашнюю грубость?

— Нет, этого делать я не собираюсь. Я был у Джудит, пытался отговорить ее уезжать. Надо, чтобы сначала все успокоилось.

— Вот видишь, выходит, я угадала с первого раза. Ты был у Джудит, уговаривал ее остаться, извинялся за поведение дочери.

«Ах, Фрэнки, Фрэнки! Если бы ты только знала, о чем мы с ней говорили!» — подумал он.

Франческа позвонила на кухню, попросила сделать ей кофе и сказала экономке, что она может не накрывать на стол к завтраку, — пусть гости придут на кухню и сами решат, что им есть. Потом она вышла в гостиную и увидела, что небритый и неодетый Билл стоит у окна и смотрит на океан.

— Билл, тебе надо позавтракать…

— Не беспокойся — я уже завтракаю, — сказал он, наливая в стакан виски.

Этот ответ только разозлил Франческу, и она опрометью выбежала из гостиной. Что-то случилось с Биллом, и она не могла понять, что именно. Он был подавлен. Карьера? Вряд ли: столько раз на протяжении последних лет у него были взлеты и падения, но ни разу он не упал духом. А теперь? Неужели из-за того, что дети накурились «травки»? Или из-за того, что Джудит уезжает домой раньше времени?

В таком состоянии Франческа не видела его с тех пор, как Карлотта связалась с Трейсом Боудином.

Джудит позвонила на кухню и попросила принести ей завтрак и телефонный справочник. Ей надо было найти машину с шофером, чтобы уехать в Бостон. Затем пошла к Реду — сказать, что пора собирать вещи. Она открыла дверь и увидела, что сын еще спит. Джудит немного успокоилась и не стала его будить. Все равно надо поискать машину с шофером.

Как только за ней закрылась дверь, Ред открыл глаза. Меньше всего ему хотелось общаться с матерью. Хотя больше всех кричал вчера Билл, Ред чувствовал, что инициатива исходит от Джудит. Что они устроили! Можно подумать, что его застали за совращением невинной девы. Вернее, не так: коварную блудницу застали за совращением невинного девственника! В итоге все шишки посыпались на бедную Д’Арси, хотя, конечно, и он оказался в весьма неловком положении — и все благодаря дорогой мамочке!

Самое обидное, что при всем этом они даже не трахнулись!

Конечно, это могло произойти: Ред видел, что Д’Арси очень возбуждена, да и сам он был не прочь. Правда, его возбуждала не столько Д’Арси с ее горячими объятиями, сколько Джейд с ее странным поведением. Можно сказать, что во всем виновата именно она — Джейд! Если бы она не меняла так резко ласку на безразличие — к тому же сразу после того, как оба они признались друг другу в любви, — он не оказался бы на этом диване с крошкой Д’Арси! Бедная девочка. Она даже не всплакнула, когда Джудит выразила ей свое глубокое презрение и на нее напустился Билл. Она расплакалась потом — услышав, что Джудит собирается немедленно уезжать домой! Именно в этот миг Ред почувствовал, что виноват перед Д’Арси, — она, выходит, действительно была к нему неравнодушна.

Но что поделать! Если уж мать решила уезжать — тем лучше: он сможет наконец забыть Джейд.

Абигайль с нетерпением ждала, когда же наконец проснется Джейд. Как только она открыла глаза, Эбби вскочила с постели и выпалила:

— Ты все пропустила!

Джейд потянулась:

— Что это я пропустила?

— Д’Арси и Реда застукали спящими на одном диване!

Джейд села на кровати: сон как рукой сняло.

— Когда? Этой ночью?

— Да. Друзья тети Франчески разошлись по домам, и мы поднялись наверх: я, Джудит, тетя Фрэнки и дядя Билл. Все было тихо, но тетя Фрэнки решила проверить, всюду ли выключен свет. Мы вошли в библиотеку, там было темно, но работал проигрыватель. Тетя Фрэнки включила свет… и мы увидели эту парочку! Представляешь себе — они спали, обнявшись, на диване! Запах стоял, как в притоне наркоманов. А он еще засунул ногу между ее ног…

Джейд закрыла глаза. Ей хотелось спросить, были на Д’Арси трусики, не была ли расстегнута ширинка Реда, но она не смогла заставить себя задать эти вопросы. Ее тошнило. Больше всего ей хотелось зарыться с головой под одеяло и отключиться. Случилось то, о чем можно было помыслить лишь в самых кошмарных мечтах…

— И что было потом? — спросила она безразличным тоном.

— Дядя Билл закричал: «Д’Арси», а Джудит: «Удивительно!»

— «Удивительно»? Что она имела в виду?

— Она сказала, что удивляется, что на диване лежит Д’Арси, а не дочь Карлотты. По-моему, она имела в виду не меня.

— Мне тоже так кажется, — ухмыльнулась Джейд.

Это была ее вина. Это она спровоцировала Реда. Она просто подтолкнула его… Надо было все предусмотреть и воспрепятствовать Д’Арси осуществить свои планы — ведь та добивалась именно этого! Если бы только… Впрочем, она сделала все, что могла. Ведь думала только о благе сестры! А Эбби влюбилась в Реда, да и Джудит обещала рассказать, кто на самом деле отец Эбби, если Джейд не оставит Реда в покое.

— Не расстраивайся, Эбби. Всякое бывает. Они накурились и зашли слишком далеко. Это ничего не значит.

— Знаю, знаю. Да я и не расстраиваюсь. Я хочу сказать, что коль скоро Ред относится к тем ребятам, которых интересует лишь секс… Знаешь, сказать по правде, в тот момент, когда Джудит выразила удивление, что с Редом лежишь не ты, а Д’Арси, я почувствовала облегчение. Именно потому, что это была Д’Арси, а не ты! Мне не хочется, чтобы Джудит плохо думала о тебе. К тому же Д’Арси мне двоюродная сестра, а ты — родная. Я никого не люблю так сильно, как тебя!

— Я тоже тебя люблю. — Джейд обняла сестру. Она почувствовала, как невыносимо тоскливо ей без Реда Стэнтона, как ей хочется снова быть в его объятиях, слышать его слова о любви…

— А что было дальше? Джудит сказала, что удивлена… А Ред с Д’Арси? Что они сказали в свое оправдание?

— Не знаю. Я побежала спать.

Джейд показалось, что бедная Эбби лишь притворяется такой спокойной. Должно быть, на самом деле ей было очень тяжело — иначе зачем было убегать к себе?

Ред быстро натянул свитер и джинсы. Если уж мать действительно решила немедленно уезжать, надо, по крайней мере, постараться что-нибудь сделать для Д’Арси. Он не был уверен, что Билл и Франческа поверили им на слово. Джудит, пожалуй, тоже. Реду казалось, что мать не столько обеспокоена, с кем именно его застукали, сколько самой возможностью того, что он оказался наедине с женщиной. Будь воля Джудит — он до сорока лет оставался бы холостым, а потом женился бы исключительно для того, чтобы произвести на свет наследника! Тогда у Джудит появилась бы новая маленькая жертва.

Кроме того, Реду хотелось извиниться перед Биллом и Франческой. Ему не хотелось, чтобы они запомнили его этаким развращенным мальчишкой, соблазняющим невинных созданий, эгоистичным негодяем, помышляющим лишь об удовлетворении собственной похоти…

Франческа была явно не в восторге от того, что Ред к ней пришел. Нельзя сказать, что этот парень не понравился ей с первого взгляда, но было какое-то нехорошее предчувствие: эти безупречные манеры, смазливость, почти профессиональное обаяние… К тому же, что хорошего можно было ждать от сына Джудит? И вот предчувствия сбылись. Она, конечно, понимала, что между Редом и ее дочерью не произошло ничего такого, но в душе оставался неприятный осадок от того, что какое-то непредвиденное событие нарушило гармонию в ее доме.

— Тетя Фрэнки, я пришел попросить прощения.

— В этом нет необходимости, — холодно произнесла она.

— Это необходимо для меня. Хотя между нами ничего и не было — так, несколько поцелуев, — я все равно чувствую себя в ответе.

— Перестань, Ред. Я не сомневаюсь, что ничего не было, так что можешь не чувствовать себя в ответе. Несколько поцелуев… Ну что ж, в этом нет никакой трагедии. — Франческа постаралась изобразить улыбку.

— Я не хочу, чтобы вы плохо думали о Д’Арси. Мне следовало бы вести себя по-другому: помнить, что я ваш гость, и не целовать вашу дочь — как бы ни была она очаровательна. — Он обворожительно улыбнулся. — Что же касается марихуаны, могу лишь сказать, что я сделал глупость. Не надо было брать ее с собой и тем более — давать Д’Арси. Пожалуйста, не осуждайте ее. Во всем виноват я. Ну, пожалуйста, простите меня!

— Увы, я не умею прощать, мистер Стэнтон. — И все же Франческа почувствовала, что обида на Реда постепенно проходит. Он выглядел вполне искренним. В конце концов, разве он виноват, что Джудит — его мать? За что его осуждать? За то, что поцеловал симпатичную девочку? Ну, допустим, не просто поцеловал, но… Конечно, дело усугублялось марихуаной, хотя Франческа твердо знала: травку принесла Д’Арси. Но и это было не так страшно. Все подростки — рано или поздно — пробовали курить травку. Так в чем же его вина? В том, что он так красив, так обаятелен?

Бедная Д’Арси! Ничего удивительного, что она увлеклась этим парнем. Разве можно устоять перед его чарами? Она сама ведь тоже не смогла устоять перед Биллом Шериданом! Франческе вдруг стало грустно. Не потому, что произошел этот инцидент, а потому, что все так обернулось. Ведь для Д’Арси это могло быть лишь трогательной романтической историей, воспоминание о которой навсегда осталось бы в ее памяти чем-то светлым и добрым…

— Мне очень жаль, что все так вышло.

— Мне тоже, Ред, — сказала Франческа и поцеловала его в щеку.

Франческа постучалась к Д’Арси.

— Уходите. Не хочу никого видеть! — раздалось в ответ.

— Это я, мама. — Франческа подергала дверь: было заперто. — Открой, детка. Я не буду ругать тебя.

Мать была единственным человеком, заступившимся за нее вчера. Д’Арси открыла дверь и побежала обратно в кровать. При виде ее заплаканного лица Франческа сама с трудом сдержала слезы.

— Я хочу, чтобы ты запомнила одну вещь, мама. Я никогда не прощу твоему мужу те слова, которые он сказал мне вчера в присутствии Реда.

Франческа обняла ее:

— Папа не хотел тебя обидеть. Он просто расстроился. И, пожалуйста, не смей называть его моим мужем. Он ведь твой отец.

— Не защищай его! Ты защищаешь его по любому поводу — это противно. Почему ты не хочешь признаться, что он поступил плохо? Люби его на здоровье, но не называй черное белым!

— Хорошо. Я люблю папу, но вчера он действительно был не прав.

— Значит, ты веришь мне? Ты веришь, что между нами ничего не было?

— Конечно, верю.

— Так зачем же вы раздули всю эту историю?

— Мне кажется, что из-за Джудит. Папе стало неудобно перед ней.

— Значит, мнение Джудит для него важнее, чем собственная дочь?

— Знаешь, иногда бывает так, что люди больше думают о том, что скажут посторонние. Это, конечно, не значит что…

— Ах, мама! — взорвалась Д’Арси. — Сегодня он уедет домой, а я его люблю! Что мне делать?! Джудит ненавидит меня и теперь никогда не разрешит нам видеться!

Д’Арси была права. Это было в стиле Джудит: ненавидеть мою сестру — значит ненавидеть меня. Ненавидеть меня — значит ненавидеть мою дочь! Джудит никогда не выберется из этого порочного круга. Как жаль, что все так вышло! Не будь этой слепой ненависти, вокруг воцарился бы мир, можно было дружить семьями. Но, увы! Оставалась только непроходящая боль, вечная открытая рана! Впрочем, и память о Карлотте была для Франчески такой же незаживающей раной!

— Мама, ты поможешь мне снова увидеться с Редом?

Разве могла она ответить «да», зная, чего это будет стоить? Джудит не допустит этого. Франческа так и не поняла, какие чувства испытывал к ее дочери Ред. Легкое увлечение? Пожалуй, не больше. Может быть, со временем он действительно полюбил бы ее. Увы, было уже слишком поздно! Любовь имеет свои законы. Но как бы то ни было, Франческа не могла сейчас сказать «нет» — это нанесло бы дочери слишком сильный удар.

— Посмотрим, Д’Арси.

— Зачем ты говоришь «посмотрим»? Обычно это произносят, когда хотят вежливо отказать. Скажи «да»!

— Хорошо, Д’Арси, я попробую.

— Смотри, я поймаю тебя на слове!

— Хорошо-хорошо. А сейчас, пожалуйста, выполни мою просьбу: умойся, оденься и поговори с папой. Вам надо объясниться.

Д'Арси снова помрачнела:

— Нет! Может быть, я еще буду с ним разговаривать, но простить его я не смогу! Вчера он предал меня. Вместо того чтобы сказать: «Это моя дочь! А моя дочь не могла сделать ничего дурного!» — он стал поносить меня как последнюю мерзавку, да еще в присутствии Реда и его мамаши! Нет, я не смогу его простить!

— Ты не понимаешь, что говоришь, Д'Арси. Папу надо простить. Так будет лучше для тебя.

«Легко тебе говорить, Фрэнки Шеридан. Сама ты так и не смогла простить, и это навсегда отравило твою жизнь!»

— Постарайся, Д'Арси! Обещай мне, что постараешься.

— Хорошо, мама, я буду стараться!

Сама Франческа решила: надо простить, и тогда, может быть, все встанет на свои места. Карлотты уже нет в живых, но живы ее дочери. Пусть она не сможет быть им матерью, но постарается стать любящей теткой, настоящей подругой. Подружиться с Эбби нетрудно — то ли дело Джейд. Притом Франческе казалось, что на самом деле именно Джейд остро нуждается в чьей-то дружбе.

Ред с трудом поверил своим глазам: несмотря на ранний час, Билл был пьян. Более того, он подливал себе еще и еще. Когда же он начал? И зачем? Неужели из-за вчерашней сцены? Реду стало неудобно за дядю. Не таким он представлял себе Билла Шеридана. Он думал, что это крепкий, жесткий, может быть, даже немного грубый человек — не из тех, кто будет искать решение своих проблем на дне стакана спиртного.

Ред поспешно пролепетал извинения за вчерашнее, еще раз повторил, что во всем виноват он один, и хотел поскорее уйти. Но это оказалось не так просто: Билл встал с кресла, положил руки ему на плечи и стал говорить, что он его прекрасно понимает и что если кто и виноват, то это, конечно, Д'Арси. Потом он хлопнул его по плечу и сказал, что ему ужасно жаль, что Джудит решила уехать.

— Клянусь тебе, Ред, мы еще встретимся!

Ред посмотрел в лицо Биллу и увидел, что в его глазах стоят слезы. Этого он никак не ожидал!

Когда, наконец, Реду удалось выйти, ему захотелось убежать куда-нибудь подальше. Он был не готов встретить Джудит. Вообще ему никого не хотелось видеть! Может быть, спасение было в прогулке вдоль пляжа?

Надо же, какая прекрасная погода! — думал Ред, прогуливаясь по пляжу. Даже не верится, что совсем недавно здесь свирепствовал ураган. Не верится, что сегодня только вторник, а они приехали сюда в субботу вечером. Потом он заметил Д'Арси: она сидела на песке и смотрела на море. Реду не хотелось разговаривать с ней, и он повернул обратно к дому. Но Д'Арси сама заметила его.

— Ред! — Она изо всех сил замахала ему рукой. Ему пришлось пойти на ее зов. Она бросилась навстречу и повисла у него на шее: — Ах, Ред!

Он тихонько отстранил ее в сторону. Именно так нужно было поступить в этот момент. Кто поверит, что они не договорились заранее об этой встрече на пляже? Продолжать то, что они не успели сделать вчера, — и все то, после заверений о чистоте помыслов и извинений?

— Ах, Ред, я боялась, что больше никогда не увижу тебя!

— Послушай, Д'Арси, не надо, чтобы нас видели вдвоем. Они подумают, что у нас с тобой…

— Мне нет дела, что они подумают! А тебе? — Слезы текли по ее щекам, смывая краску с ресниц.

Она была слишком возбуждена, и Ред подумал, что не время говорить, что ему действительно было дело. Более того, именно мнение окружающих было ему важнее, чем сама Д'Арси…

— Так нельзя, Д'Арси, — ласково проговорил он. — Мы не можем пренебрегать мнением окружающих. По крайней мере, сейчас.

Ред допустил ошибку: он сказал «мы», и Д'Арси подумала, что он имеет в виду их двоих, противопоставляя их всему остальному миру. Он сказал «сейчас», и она подумала, что у них будет свое «потом»…

— Ах, Ред, я так люблю тебя! А ты?

О Господи! Опять этот вопрос!

Сколько раз ему его задавали! Ред сбился со счета. Иногда это звучало как приказ: «Скажи мне, что любишь меня!» И не всегда вопрос этот задавали такие юные девушки, как Д'Арси. Зачем они спрашивали об этом? Наверное, их учили не признаваться в любви первыми — ждать, когда скажет парень… Реду всегда было трудно ответить «нет» — почти невозможно.

— Ты любишь меня? Любишь? — молила Д'Арси.

— Конечно, люблю!

Что еще оставалось ему сказать?! Она была на грани истерики. Если бы он сказал «нет», кто знает, не пошла бы она сразу же топиться в океан? И действительно, он любил ее. Любил по-своему. Она была его дальней родственницей. Притом очень милой девочкой. И потом, разве это плохо — сказать девочке, что ты любишь ее?

— Но сейчас тебе надо вернуться в дом. А я… я погуляю один.

— Но ведь ты сегодня уезжаешь, — скорбно вздохнула Д’Арси, моргая покрасневшими глазами. — Твоя мама сказала…

— Мало ли что она сказала. Не уверен, что нам удастся улететь.

— Но ведь мы все равно увидимся. Правда?

Он нежно погладил ее по голове:

— Конечно, увидимся. Пока.

Она долго смотрела ему вслед и пошла в сторону дома только после того, как его фигура исчезла вдали. Ред сказал, что они еще увидятся, а мама обещала помочь! Может, и вправду все выйдет? В конце концов, какое ей дело до того, что подумает Джудит и что скажет отец!

— Пойдем позавтракаем, — сказала Абигайль. — Умираю с голоду. А ты?

— Пожалуй… — Но Джейд было не до завтрака — гораздо больше интересовало ее, что произошло вчера после того, как Д’Арси и Реда обнаружили в библиотеке. У нее было предчувствие, что вчерашний инцидент может сократить ее пребывание в Палм-Бич — чтобы успеть свести счеты с теткой, надо было торопиться. После того как она заключила сделку с Джудит и решила до поры не трогать Трейса, Франческа оставалась единственным человеком, кому она могла отомстить прямо сейчас.

Да, она решила пока что не мстить Трейсу. Ей было страшно. С одной стороны, Джудит обещала заняться этим подонком сама, но что она там надумает? На что могут пойти Трейс и Скотти? Джейд знала достаточно много. Она понимала, что эти люди способны на все…

У Карлотты был еще один близкий друг. Режиссер. Его звали Питер Вайс. Отличный парень. Кажется, он даже нравился Карлотте.

— Он так вежлив со мной во время съемок. Когда я делаю что-то неправильно, то изо всех сил старается сделать замечание потактичнее — лишь бы не обидеть меня. А обращается со мной так, как будто перед ним дорогая, хрупкая кукла — сдавишь ее сильнее, она и разобьется на мелкие кусочки (он не знает, что я уже давно разбита, что эту куколку много раз подклеивали). Он даже не решается строго взглянуть на меня. Как много доброты в его карих глазах! Доброты, понимания… Иногда мне хочется сказать Питеру, чтобы он не смотрел на меня так. У него слишком выразительные глаза. Они слишком многое говорят. Я читаю его мысли, и мне становится страшно. За себя и в гораздо большей степени — за него. Как там поется: «Люди скажут, что мы влюблены»? А те, кто меня окружают, умеют обо всем догадигваться с первого взгляда: они заранее чувствуют опасность, и не приведи Бог оказаться жертвами их ярости!

Через несколько недель Карлотта записала: «Я сказала Питеру, что он не может, не должен — пусть в мечтах — искать близости со мною. Мы не должны даже репетировать наедине. Никогда. И нигде: ни в моей гримерной, ни у меня дома, ни даже в студии, если вокруг не будет свидетелей.

Я так боюсь, что улыбка, взгляд, даже тембр голоса при общении со мной принесут Питеру горе. Они скажут, что мы влюблены.

Я снова попросила его быть осторожнее, хотя он ни разу не позволял себе никаких вольностей — не смел даже прикоснуться к моей руке. Но сегодня, хотя я снова предупреждала его, он покачал головой и взял меня за руку. Только и всего, но этого было достаточно, чтобы я отдернула руку, как от горящих углей. На самом деле я боялась, чтобы он не почувствовал, что я вся горю!»

Три недели спустя в дневнике Карлотты появилась новая запись о Питере Вайсе: «Я сказала Скотти, что мне не нравится работать с Питером Вайсом — пусть поищет другого режиссера. Теперь никто не подумает, что мы влюблены!»

И еще одна запись, всего несколькими днями позже: «В следующем фильме у меня будет другой режиссер (Джейд не смогла прочесть следующую строчку — она была залита чернилами). Они сказали мне, что Питер парализован, до конца дней обречен на инвалидную коляску. Интересно, что значит „до конца дней“? Долго ли будет продолжаться такая жизнь? Питера жестоко избили, до полусмерти. Избили и, вероятно, бросили умирать на одном из пустырей к югу от Беверли-Хиллс. Наверное, кому-то могло показаться, что мы были влюблены, но ведь на самом деле мы даже ни разу не поцеловались».

Ред зачерпнул горсть песку и смотрел, как медленно просачивается он между его пальцами. Конечно, Джейд — самая хладнокровная шлюха, которая встречалась ему в жизни, но, по крайней мере, она не задавала ему этой дурацкий вопрос: «Ты меня любишь?» У нее хватило терпения дождаться, пока он первый признался ей в любви, и лишь потом она сама прошептала: «Я люблю тебя!»

Ну и что из того? Она была всего лишь шлюхой — шлюхой с ледяным сердцем и лживым языком!

Ред встал. Пора было возвращаться домой — выяснить, уезжают они или нет. Заодно увидится с Джейд. Она, наверное, тоже думает, что он трахнул Д’Арси. Ну и пусть себе думает что хочет! Ему совершенно наплевать на Джейд! Но сколько ни пытался Ред уверить себя в этом, внутренний голос постоянно твердил, что все это неправда и что ему есть дело до нее, и только до нее.

Джудит перехватила его по дороге:

— Представляешь?! Никто не хочет довезти нас до Бостона! Они все с ума сошли: только и говорят, что о вышедших из берегов реках, рухнувших мостах и упавших на дорогу высоковольтных проводах! Ну и трусы — даже тысячедолларовый куш их не прельщает. Если так пойдет дальше, не знаю, что станет с этой страной!

— Тысяча долларов? Я готов, Джуди. Давай возьмем машину напрокат, — он вызывающе посмотрел на мать.

Джудит смутилась: она не могла понять, разыгрывает ее сын или говорит серьезно.

— Зачем тебе тысяча долларов? Не пойму, к чему ты клонишь, но сдается мне, все это очередная блажь: ты и водить-то толком не умеешь!

Этого и следовало ожидать, подумал Ред. Мать всегда считала, что он ни на что не способен с практической точки зрения. Конечно, сын мадам Стэнтон — прекрасный, умнейший юноша. Посмел бы он только принести домой плохую оценку — что бы она ему устроила! Со временем он обязательно станет президентом США. Но что касается мелких бытовых проблем — будь то замена колеса или открывание бутылки кетчупа, — тут она считает его полным идиотом и несмышленышем! Впрочем, может быть, она и права.

— Дело твое, Джудит. Значит, мы сегодня никуда не едем? А завтра?

— Возможно. Чем раньше, тем лучше. И вообще, хорошо бы поскорее убраться из этого дома.

— Так что же — переехать в отель?

— В отель? Может быть, и в отель. Посмотрим. А пока что мне хочется посмотреть на наш дом, который находится здесь неподалеку — хочу его продать. Пойдем вместе. А потом, потом мы приглашены на ленч в Мара-Лагсг к герцогу и герцогине. Они, кажется, тоже застряли в этих краях из-за урагана. Тебе бы надо переодеться.

— Что прикажете надеть? Фрак? Смокинг?

Джудит попыталась изобразить улыбку:

— Это что, студенческий юмор? Ну и вкусы в Гарварде!

— Извини. На пустой желудок мне ничего более остроумного в голову не приходит. Можно, я немного перекушу?

— Ты до сих пор не завтракал? Скоро уже ленч.

— Мне просто необходимо подкрепиться. Я ведь маленький мальчик, не умею даже машину водить. Так что регулярное питание мне просто необходимо!

— Не будь таким обидчивым, Ред. Я разговаривала с профессиональными шоферами, и даже они испугались ехать в такую погоду. Неужели ты думаешь, что справишься с задачей лучше? А теперь пойди подкрепись. Да и я пойду с тобой — выпью чашку чаю.

Подойдя к двери столовой, Ред заметил, что за столом сидят Эбби и Джейд. Увы, отступать было поздно — особенно после того, как обогнав сына, в дверь проплыла Джудит и громким голосом пожелала сестрам приятного аппетита. Ред сдержанно кивнул в сторону сестер, пододвинул матери стул, а сам уселся во главе стола, подальше от Эбби и Джейд. Потом он решил, что такое поведение могло показаться смешным — будто бы он обижен и не хочет разговаривать, так что буквально через минуту пересел поближе к Джудит, напротив девушек.

Неожиданно для самого себя он громко произнес:

— Да будет известно всем и каждому, что вчера вечером я не соблазнял Д’Арси Шеридан; она тоже меня не соблазняла. То, что произошло между нами, можно назвать ласковым поцелуем, столь обычным для родственников. В этот момент мы почувствовали некоторую усталость и решили вздремнуть.