Глава 14

В риге снова было многолюдно. Те, кто вчера упились, уже протрезвели, другие вернулись из церкви от тела Яна Творимирыча, третьи, отлежав бока, потянулись в веселую компанию. Разговоры были у всех об одном — о неожиданных смертях в Ладоге. Про Сви-рида открыто говорили, что он был отравлен. Насчет боярина делали туманные предположения.

В отношении яств единодушия не было. Некоторые сторонились всякой еды, другие, наоборот, ели за обе щеки, смеясь над пугливыми товарищами. Бояре, сидящие за хозяйским столом, лакомились медом, намазывая его на хлеб. Ни к чему другому они не притрагивались. Эйлив был без жены, по правую руку от него сидел Остромир, по левую Симон. На лицах всех троих озабоченность. Им было не до веселья.

Гусляр заиграл ритмичную мелодию, и часть гостей пустилась в пляс. Подошвы застучали по выстланному дощатыми щитами полу. Шум усилился настолько, что вести всякие разговоры стало затруднительно. Эйлив недовольно поморщился. Он только что начал говорить с Симоном, а из-за танцев был вынужден замолчать. Однако останавливать гостей воевода не решился. В конце концов, для этого они сюда и собрались.

Грим подошел к воеводе и склонился к его уху. Эйлив кивнул, и воин быстро удалился. Вскоре он вернулся к хозяйскому столу в сопровождении Радима.

Когда, утомившись пляской, большая часть гостей вернулась на лавки, воевода дал знак гусляру прекратить играть. Музыка стихла, все замолчали и повернулись к хозяину пира. Тот поднялся со своего места и произнес речь:

— Гости дорогие! Мы собрались, чтобы весело отметить праздник. Но боги распорядились так, что радость нарушена смертью близких людей. Мы помним о них и скорбим. Однако нам жить дальше. А потому негоже, ежели встретим мы весну с грустными лицами и тусклым взором. Что за год выдастся, когда на Масленицу веселья нет?

Одобрительные выкрики гостей показывали, что речь воеводы нашла отклик у слушателей. Собственно, большинству из них дела до Яна Творимирыча и Свирида никакого не было. Жалели их, само собой, но горя не ощущали.

— Решил я подарить вам забаву великую. Такой еще не приходилось вам испытать. Вот есть тать пойманный, в скоморошьем кафтане в дом проникший. Хотел он наше добро прибрать, да добрые люди остановили. Что делать с ним?

Холодный пот прошиб Радима. Он завертелся, жесткая хватка сторожей усилилась.

— На осину его! — послышались выкрики. Воевода поднял руку, призывая к тишине:

— Тихо! Есть более хитрая забава. Давно ль вы охотились? Давно ли в руках рогатину держали? Что скажете, коли зверь поумнее многих будет?

— Неужто на скомороха будет охота? — раздался голос самого догадливого.

— Верно! Пустим его в лес, пусть прячется. Мы же выйдем по его следам. Кто зверя завалить сможет, внакладе не останется. Вот эта мошна тому свидетель!

Эйлив снял с пояса кошель и высыпал на стол горку серебра.

— Помилуй, господин воевода! — Радим попытался упасть в ноги боярину, но его удержали.

— Молчи, смерд! — грозно блеснул очами Эйлив. — Коли до восхода продержишься — все серебро твое, и дорога, куда пожелаешь, открыта.

Скоморох понял, что его судьба уже решена. Не так он желал умереть, ох, не так…

— Гости дорогие! Принимаете ли условия охоты?

Раздались довольные крики пьяных гостей. Все горели желанием тут же растерзать скомороха и получить вожделенную награду. Воинам Грима пришлось сдерживать толпу, заслонив скомороха широкоплечими телами.

— Пусть идет! — перекрикивая возбужденных гостей, приказал Эйлив. — Не троньте его, пока сигнала в рог не дам! Грим, веди его до опушки, там лыжки дай, чтоб в первом сумете не увяз, и пускай на все четыре стороны.

Грим кивнул и сделал знак своим людям. Радима потащили сквозь бурлящую массу купцов и посадских.

— Сейчас же, гости дорогие! Всех прошу во двор! Время пришло Морену запалить и песни спеть. Потерпите немного, дайте зверю хоть недалеко уйти!

Слова воеводы Радим слышал как сквозь стену. Шум вокруг нарастал, пелена ужаса поднималась тем больше, чем скоморох лучше осознавал свое положение. На миг он даже лишился дара речи и безвольно повис на руках сторожей. Отрезвляюще подействовал холодный ветер. Радим встрепенулся и расцепил зубы:

— Стойте! Я должен поговорить с боярыней.! Вам несдобровать, ежели она узнает, что вы меня не послушали!

Речь Радима не произвела на Грима и его воинов никакого впечатления. Они упорно тащили его прочь Из града.

За спиной раздались крики: «Гори, блины, гори, Масленица!» Заиграло зарево от подожженных соломенных чучел. Собравшаяся вокруг Радима толпа постепенно поредела. К тому времени, как скомороха довели до ворот, никого, кроме сторожей, не осталось.

Воля встретила Радима темнотой, с трудом разгоняемой смоляными факелами. Скоморох подумал, что, с одной стороны, это хорошо, ибо легче спрятаться, с другой — идти по лесу будет непросто. Грим скомандовал что-то на норманнском языке — подошел воин с широкими лыжами в руках.

— Здесь! — остановил сторожей Грим. — Надявая! Скоморох застыл перед лыжами, больше похожими на обломки досок.

— Бистро!

Пожалуй, сподручнее передвигаться в лаптях, чем с такой тягой на ногах.

— Постойте! — из темноты вынырнул Валуня. — Вот эти велено надеть!

Он подал Радиму другую пару лыж. Они были гладкими, широкими, со свежим оленьим камусом. Грим хоть и нахмурился, но возражать не стал.

— Благодарствую! — негромко произнес Радим, принимая лыжи.

— Боярыня прислала, — прошептал, склонившись к уху, Валуня. — Она пробует остановить забаву. Но уж больно гости жаждут крови. Раззадорил их воевода.

— Попробую продержаться до утра. — Взгляд Радима зацепился за рукоять «зуба-складенца», торчащего из-за пояса отрока. Оружие представляло из себя нож с обоюдоострым клинком на две трети длины и шестигранной рукоятью с отверстием. В дырку был продет кожаный шнур, завязанный кольцом и намотанный на железо. «Зуб» мог использоваться десятком различных способов, в зависимости от хвата и положения шнура.

— Передай боярыне вот это! — скоморох отвлек внимание на правую руку, полезшую за пазуху, а левой осторожно ухватил «зуб» и потянул к себе. Оружие покинуло пояс Валуни и тихо исчезло в складках одежды Радима. Из-за пазухи появились берестяные грамоты. — Я нашел их у боярской дочки в седельных сумах. Так и передай боярыне. У Любавы! Пусть прочтет!

— Эй! Бистро! — прикрикнул Грим. В неверном свете факелов он не заметил, как воин спрятал на груди несколько грамот.

Радим привязал лыжи сыромятными ремнями к ногам и поднялся в полный рост.

— Боги на моей стороне, — сказал он и ринулся в темноту леса.

Глава 15

В лесу было холодно и темно. Белояр — не ладень, зима только начала отступать, ледяные бастионы подтаяли, но не исчезли вовсе, стужа вольготно гуляла по просторам, будто днем не светило яркое солнышко. Густые еловые лапы заслоняли и без того темное небо. Если бы не белоснежный покров и яркий месяц, в лесу не было бы видно ни зги. Мощные стройные сосны сливались в единую темную стену. Радим мог бежать быстро, лыжи позволяли, но он не хотел сломать шею. В темноте было очень просто налететь на бурелом или неприметную елочку. То там, то сям вырисовывался густой кустарник. В него скоморох не совался.

Куда он направлялся? Радим вряд ли бы ответил на этот вопрос. Куда глаза глядели, туда и ноги летели. Для него было главным — оказаться как можно дальше от преследователей. Уверенности, что с восходом солнца погоня прекратится, у скомороха не было. Мало ли что обещал воевода. Какой-нибудь рьяный купчик запросто убьет Радима, а потом скажет, что сделал это ночью.

Обидно, что отравителя Радим так и не поймал. А ведь уже был близок к разгадке. Все три смерти свел в единое целое не кто иной, как он! Не будь его, так и считала бы боярыня, что Яна Творимирыча неизвестная болезнь сгубила, а холоп Лунька сбежал бесследно. Мало того, именно Радим подумал, что виновных должно быть двое. Боярин и Любава. Хотя еще существует эта старуха… Между прочим, кроме скомороха, есть человек, который все знает. Это — Эйлив. Именно он дал приказ спрятать тело холопа, у него на глазах умер Ян Творимирыч, захлебываясь зеленой рвотой, он же видел Свирида, умершего похожим образом. Воевода знает о причине всех смертей, но никому не говорит. С одной стороны, понять его можно — паника в Ладоге хозяину не нужна, с другой — подозрительно. Если добавить к сему разговор, подслушанный на половине воеводы, то все становится понятно. Воевода устраняет людей, которые могут помешать его счастью с Любавой.

Хорошо бы выяснить роль Остромира. Он явно спорил с Яном Творимирычем накануне смерти. Кроме того, именно Остромир общался с Лунькой, который должен был отнести отравленные блины боярыне. Но при чем тогда ведьма? Она никак не связывается с Остромиром. Она вообще ни с чем не вяжется!

От размышлений Радима оторвал надрывный вой волков. Слышался он издалека, но скоморох знал, что это ненадолго. По его следу шла стая.

Скоморох увеличил темп и сразу поплатился за это. Лыжа ткнулась в пенек, Радим кубарем полетел по пушистому снегу. Хорошо, что он ничего не повредил, а потому ловко вскочил на ноги и тут же продолжил путь. Падение научило Радима осторожности. Он стал каждое мгновение ожидать очередной неприятности. От попадания в медвежью яму, мимо которой скоморох промчался как вихрь, это спасло. Однако спасти от стаи голодных волков не могло.

Звери настигли Радима на дне небольшого оврага. Их было немного, пятеро или шестеро, — все лохматые, зубастые и неимоверно злые. Первым на скомороха бросился тот, что повыше, вожак стаи, не иначе. Он хотел схватить жертву за руку и повалить в снег. Радима выручила ловкость. Он отпрыгнул в сторону и скрылся от повторной атаки за деревом. Один из волков тут же ринулся в обход. Он был не столь смел, как его собрат, кидаться на человека не стал, но грозным рыком попытался отвлечь внимание на себя. Вожак тем временем продолжил нападение. Ощетинившись и обнажив клыки, он рванулся к скомороху. Радим замер, прижавшись спиной к стволу, извлек из-за пазухи «зуб» и отвел для удара. Волк прыгнул, целя в горло противника. Его искрящиеся злобой глаза блеснули в темноте, как два уголька. Скоморох отклонился и ударил. Лезвие с чавканьем вошло в брюхо волка, раздирая обоюдоострым клинком толстую шкуру. Брызнувшей во все стороны крови Радим не видел — темновато, — но он ощутил ее теплоту, когда первые капли коснулись руки. Вожак приземлился около дерева, и ему хватило сил огрызнуться в сторону скомороха. Потом внутренности выпали на снег. Волк завыл и упал мордой в собственные кишки. Его товарищи подхватили вопль и предприняли отчаянную попытку атаковать скомороха. Радим несколько раз помотал лыжами в воздухе, — волки отступили.

Вдалеке послышались возбужденные людские голоса. Скоморох понял, что если он немедленно не оторвется от стаи, ему придется иметь дело с охотниками пострашнее.

Волки больше не нападали, но непрерывно шли по пятам, громким воем преследуя жертву. Время от вре-лени самый смелый приближался и делал вид, что хочет атаковать, — это заставляло скомороха нервничать и снижать темп. Необходимо было что-то предпринять. Еще немного — и печальный конец станет неизбежен. Волков от охотников спасут лапы, а вот скомороху не поздоровится.

Радим размотал шнур на рукоятке «зуба» и надел петлю на запястье. Получилось что-то вроде кистеня. Пару раз скоморох видел, как дерутся «зубом» опытные воины. Незабываемое зрелище. В руке ратника появлялся то нож, крепко притянутый к ладони шнуром, то кистень, со свистом рассекающий воздух. Боевая часть мелькала столь стремительно, что создавалось впечатление, будто вокруг воина роится не меньше десятка разящих клинков. Особые мастера умели использовать и метательные возможности «зуба». К сожалению, в совершенстве оружием Радим не владел. Он решил воспользоваться преимуществом, которое давал длинный шнур.

Волки не подозревали о готовящейся каверзе и продолжали нападать внезапными наскоками. Во время одного из них Радим подловил смельчака. Зверь рванулся в сторону человека, пасть раскрылась, обнажая клыки, а скоморох, вместо того чтобы испуганно отмахнуться, развернулся и, отпустив «зуб», сделал круговое движение рукой, сжимавшей конец шнура. Клинок поразил зверя, порезав ему правый бок. Дико завыв и поджав хвост, волк отпрыгнул в сторону. Рана была не опасной, поверхностной, зверь мог бы продолжать преследование. Однако скомороху повезло — раненый волк заскулил и побежал прочь. За ним последовала вся стая. А Радим прибавил ходу.

Голоса за спиной постепенно утихли. Возможно, охотники потеряли след, может, пошли за волками. Скоморох буквально валился с ног. Один раз он, споткнувшись, упал в небольшую ямку и потом мучительно долго вставал на ноги. Только неимоверное упорство позволило продолжить бег.

Тем более сказкой показалась ему невысокая избушка, замершая посреди чащи. Из трубы валил дым, в одиноком оконце виднелся свет. Радим понял, что это его спасение. Если он отправится дальше в лес, тот непременно станет его могилой. Сил оставалось самая малость, а охотники были недалече.

Скоморох приблизился к двери, снял лыжи и постучал. Первый стук вышел почти бесшумным, потому кулак опустился на доски с утроенной силой. Дверь зашаталась на ветхих петлях, внутри послышались шаркающие шаги. Радим ожидал, что его встретят недоверием и вопросами, однако никто даже не спросил: «Кто там?» Заскрипели деревянные засовы, и дверь распахнулась.

— Заходи, гость ночной, — голос принадлежал женщине, но увидеть хозяйку мешал яркий свет, резавший глаза.

Прищурившись, Радим перешагнул порог. С его губ слетели слова благодарности, замерзшее тело с удовлетворением приняло теплоту хорошо натопленной избы.

— Ставь свое добро сюда. Присаживайся, будь как дома, гость дорогой. — Ласковые слова женщины были приятны, но одновременно необычны. Она будто ждала Радима. Вот и стол был накрыт свежей скатертью, в глиняной плошке дымились свежие щи, кувшин источал медовый аромат.

Скоморох освоился с ярким светом, льющимся из очага и множества лучин. Он смог внимательнее рассмотреть хозяйку. И обмер… Это была та самая старуха, которую он видел в людской и около хлева. Ее морщинистое лицо и крючковатый нос Радим помнил так же хорошо, как собственное имя. Чего он раньше не видел, так это ее глаза. Они были поистине ужасны. Очи ведьмы сочились непроглядным мраком. Их тьма высасывала силы и прижимала к земле.

Первым позывом было — сломя голову броситься прочь из дома. Оказаться в глухом лесу наедине с ведь-лой… Не так мечтал скоморох закончить жизнь. Луч-ще уж замерзнуть в сугробе или сгинуть под копьями охотников, чем испытать злобные чары. Однако дверь была затворена, а на пути стояла ухмыляющаяся хозяйка. Пришлось бы толкнуть ее, а то и за руку потянуть. Это ведьму-то! От одной мысли о таком побеге у Радима начали бегать мурашки по коже.

— Угощайся, гость сердечный. Заждалась я тебя.

Стол ломился от блюд. В каждом вкуснятина, пальчики оближешь. Тут и мясо парное, и пиво пенное, и оладьи со сметаной. Однако хоть и был скоморох голоден, есть в такой обстановке ему совершенно не хотелось.

— Брезгуешь моим угощением? — В голосе хозяйки прозвучала угроза. — Щи кислые, мед сладкий. Не обижай.

— Ты кто? — выдавил с трудом Радим.

— Зови меня Хозяюшкой. Кушай, кушай…

Радим испуганно осмотрелся. Черные стены, черный стол, черная скамья… В красном углу, где, по обычаю, должен стоять домовой, — большой человеческий череп. Вокруг него натыканы иглы, унизанные какой-то живностью. Птички там висели или лягушки, скоморох рассматривать не стал. Ему и без этого стало хуже некуда. Колени подогнулись, Радим плюхнулся на скамью.

— Кушай, гость мой ненаглядный!

Скоморох взял ковшик и зачерпнул щей. Он сделал глоток, но дальше пить не стал. Хозяюшка удовлетворенно улыбнулась и заковыляла к скамье, на которой лежали холщовые мешки. Радим воспользовался моментом, чтобы выплеснуть щи на пол. Жидкость не спеша заструилась в щель между досками. Мед отправился следом.

Старуха повернулась к гостю, жуя какую-то зеленую травку. Она загадочно улыбалась. Все это напомнило Радиму сцену в людской, и он не сдержался спросил:

— Это ты потравила Яна Творимирыча и Свирида?

— С чего ты так подумал, гость мой милый?

— Я видел тебя в Ладоге.

— И я тебя видела. Мало того, пыталась предупредить, чтоб не оставался там, бежал куда глаза глядят. Ан нет, не послушал меня.

Радим вспомнил сон в порубе и поежился:

— Зачем мне бежать? Не виновен я ни в чем! Хозяюшка улыбнулась:

— Так уж и ни в чем…

— Уж, по крайней мере, потравою я не баловался, смертоубийством не занимался.

— Боюсь, с завтрашнего утра все будут думать иначе, гость мой бедный. Так что наслаждайся сытною едою, пока угощают.

— Что? Что ты имеешь в виду?

— То, что слышал. Отравитель — это ты, гость мой прекрасный.

— Это ложь!

— Не волнуйся. Теперь уже поздно. Изменить что-либо ты не в силах. Так же как не смог избежать участия в охоте, которую я учинила.

Радим ощутил слабость во всем теле, его волю будто парализовали. Он почувствовал, как безразличие овладевает душой, сердце цепенеет, а кровь стынет в жилах.

— Хочешь спать? — мягко прошептали губы Хозяюшки. — Приляг на скамью, растянись в полный рост. Ты проделал дальнюю дорогу, чтобы добраться сюда. Ты заслужил отдых.

Ведьма явно знала, что испытывает Радим, кроме того, она полагала, что его сильно клонит в сон. Вероятно, из-за угощения, которым она его попотчевала. От отравительницы можно ожидать чего-то подобного.

Скоморох решил подыграть Хозяюшке. Он закрыл глаза и сладко потянулся. На скамье появилась пуховая подушка, а костлявые руки старухи уложили гос-тя спать. Потом она запела, убаюкивая Радима:

— Спи, засыпай! Забудь, что с тобою когда-то было. Спи, засыпай! Забудь о том, что тихо сплыло. Спи, засыпай! Помни лишь то, что я велю. Спи, засыпай! Помни слова, что я скажу.

Смерти Радима ведьма не хотела. Иначе бы он уже давно валялся в луже зеленой рвоты или собственной крови. Сопротивляться ей было бесполезно. Радим решил, что надо ее перехитрить.

Скоморох шумно захрапел, изображая сон. Ведьма удовлетворенно хмыкнула и направилась к очагу. В большом медном котле кипел травяной отвар. Она попробовала его и поморщилась. Хозяюшка потянулась за дровами, но в избе осталось лишь два полешка. Бросив оценивающий взгляд на Радима, ведьма направилась к двери. Похоже, она полностью поверила в то, что скоморох крепко спит.

Старуха сняла со стены выцветший плащ и накинула на плечи. Сквозь сомкнутые веки Радим увидел, как внезапно изменилась ее одежда, когда руки застегнули фибулу. Плащ позеленел, заиграл свежей краской. Седые волосы тоже поменяли цвет. Миг — и голову старухи венчали русые локоны. Скоморох зажмурил глаза, отказываясь верить в превращение. Ветер из распахнутой двери колыхнул огонь. Плащ затрепетал в потоках воздуха, играя на свету оттенками зеленого.

Как только старуха скрылась в морозной ночи, Радим вскочил на ноги. Для этого потребовалось собрать остатки воли в кулак. Как только Радим оказался на ногах, сразу стало значительно легче. Дурман покинул голову, мышцы налились силой. Скоморох схватил свои лыжи и одежду. Ведьма ничего не тронула, и к облегчению Радима, «зуб» был на месте. Выставив оружие лезвием вперед, он шагнул во тьму. Дорогу никто не преградил. Ветер усилился, завывая в верхушках сосен, пошел редкий, мокрый снег. Хозяюшки видно не было, и Радим, нацепив лыжи ринулся прочь от избушки.

Глава 16

Как любой путешественник, много дней проведший в дороге, Радим неплохо ориентировался по звездам. Однако тучи плотно заслонили небо, так что понять, где полночь, а где полдень, стало невозможно. Идти сквозь тьму по липнущему к лыжам снегу, да еще в неизвестном направлении, скоморох посчитал верхом безумства. Удалившись от избушки на приличное расстояние, он начал искать дерево для ночлега.

Вокруг росли сосны и ели, ни одного развесистого дуба или ясеня не попадалось. Радим уже начал подумывать о шалаше, благо нож есть и нарубить веток будет не сложно. Но тут он увидел сосну с раздвоенным стволом. Там, где дерево раздваивалось, было удобное место, чтобы свить гнездышко на одну ночь. Радим прикинул высоту ствола до первой ветки и понял, что так просто ему не взобраться. Мысль работала четко. Скоморох скинул кафтан и привязал к одному из рукавов «зуб». Размахнувшись, Радим кинул импровизированную «кошку» в развилку. Первая попытка была неудачной — зацепиться не удалось. Во второй раз бросок был сильнее и точнее. Кафтан повис на расстоянии в пару локтей от вытянутой руки скомороха. Радим довольно улыбнулся. Все пока складывалось удачно.

Подпрыгнув и разодрав кору быстрыми движениями ног, Радим дотянулся до кафтана и пополз по нему на дерево. Под весом скомороха одежда затрещала, но выдержала. Вскоре кафтан снова согревал Радима.

Сон никак не шел. День выдался очень насыщенным на события, а потому внутри Радима все клокотало. Голову распирали разные мысли — и о загадочной ведьме, и об охоте, и даже о Коло скоморохов, которое ныне представляло совсем ничтожную опасность. Уверенность в том, что виновницей убийств была старуха, выросла настолько, что Радим начал обдумывать, как утром найти дорогу к ее избушке. Разумеется, возвращаться он собирался не один. Сначала надо достигнуть Ладоги и рассказать все Параскеве. Потом вместе с вооруженной стражей отправиться в лес.

Сквозь полудрему Радим различил треск веток. Он открыл глаза и присмотрелся. Волки? Бояться нечего, хотя все равно неприятно. Громкий пронзительный лай опроверг догадку. Это были собаки. А значит, где-то за ними шли люди.

Радим догадался, что попался, и ему стало плохо. Внизу кружили разъяренные псы, учуявшие добычу. Спрыгнуть вниз, надеть лыжи и бежать представлялось невозможным. С другой стороны, сидеть на дереве было столь же самоубийственно. Когда здесь появятся люди, спастись станет практически невозможно.

Скоморох обнажил оружие и приготовился к прыжку. Надо завалить одного пса сразу, тогда второй испугается и некоторое время будет держаться в стороне. Недавно скомороху уже удалось проделать это с волками, должно получиться и на этот раз.

Планы нарушили охотники. Их было двое, один высокий, другой совсем коротышка, в руках у каждого — зажженный факел. Они появились у дерева в тот самый миг, когда Радим готовился к прыжку.

— Что у нас тут, песики? — спросил коротышка, и Радим понял, что пропал. Голос принадлежал Лешему.

— Смотри! В развилке! Меж стволов! — указал рукой на скомороха второй охотник. В нем Радим без труда узнал Великана.