Звездные всадники

– Может быть, в данном случае ничто не способно всех объединить. Сэр.

– Всегда есть то, что способно объединить, – резко возразил Роман. – И это всегда можно найти – если очень захотеть. Всегда.

Он смотрел на своего собеседника, наблюдая, как напряженность и злость покидают того.

– Понимаю, сэр, – пробормотал пилот, посмотрел на Романа, и робкая улыбка тронула его губы. – В данном случае, надо полагать, искать будете вы?

Половина экипажа состоит из людей, полностью – возможно, сознательно – противоположных в своих чувствах по отношению к темпи: одни полностью «за», другие решительно «против»… и тем не менее им предстоит найти общий язык со второй половиной экипажа.

– Возможно, – ответил Роман. – Миротворец – определенно одна из двух ролей, которые мне предстоит сыграть.

Лейтенант нахмурился.

– И какая же вторая?

Роман вздохнул.

– Козел отпущения.

* * *

Женщина грациозно вплыла на середину офиса Романа. Высокая, стройная, чуть за сорок, с седеющими темными волосами и проницательным взглядом. Ее окружала атмосфера уверенности.

– Лейтенант Эрин Кеннеди, капитан, – представилась она. – По вашему приказанию явилась для предварительного собеседования.

– Приветствую вас на борту, лейтенант. – Роман кивнул ей. – Или мне следует называть вас «старший помощник»?

– «Лейтенант» меня вполне устроит, сэр, – ответила она, картинно выгнув бровь. – Мне обещали, что в моих документах не останется упоминания о понижении в звании.

– Его там и нет. Так произошло, что один из моих друзей несколько лет назад служил на корабле, где вы были старшим помощником капитана, и ваше имя застряло у меня в памяти. Я так понимаю, понижение в звании было добровольным?

– Да, сэр, – ответила она. – Поначалу я должна была стать старшим помощником на «Дружбе», однако в последний момент меня заменили – одна фракция в Сенате боролась с другой, и мои сторонники проиграли. За мной оставили выбор – либо согласиться на понижение в звании до лейтенанта, либо уйти вообще.

– Понятно. – Роман задумчиво смотрел на нее. – А что, полет на «Дружбе» очень важен для вас?

– Да, сэр. Но не по той причине, по какой все остальные дали свое согласие.

– Темпи вас, я так понимаю, не волнуют.

Это прозвучало как утверждение, не вопрос. Согласно психологической характеристике Кеннеди, она относилась к темпи практически нейтрально – и тем заметно выделялась на фоне эмоционально заряженного экипажа.

Она еле заметно пожала плечами.

– Вообще-то не волнуют, сэр. Хотя, возможно, точнее было бы сказать, что известные мне «за» и «против» уравновешивают друг друга.

Сказанное в большой степени было эхом тех чувств, которые сам Роман испытывал к чужеземцам. Он мимолетно пожалел, что Кеннеди не стала старшим помощником на «Дружбе».

– В таком случае, как вам роль миротворца между сторонниками и противниками темпи? – осторожно прозондировал он почву.

Она еле заметно улыбнулась.

– И оказаться под обстрелом с обеих сторон? Это не для меня, сэр. На самом деле главная причина, почему я хочу остаться, это возможность приобрести опыт полетов со звездными конями. Учитывая, что коммерческие торговые компании уже пытаются сотрудничать с темпи на основе аренды звездных коней, думаю, будущее космических путешествий именно за этим направлением.

– Возможно.

А возможно, и нет. Те немногие компании, которые пытались нанять звездных коней, отказавшись от использования кораблей с системой мицууши, сумели кое-что на этом заработать, но потеряли расположение клиентов, и, по грубой оценке, упущенная выгода примерно равнялась полученной прибыли. На данный момент все направление рассматривалось как весьма сомнительное и развивалось исключительно на основе личной инициативы.

Еще одна ноша, угрюмо подумал Роман, которая ляжет на его плечи и на проект «Дружба».

– В любом случае, опыт полетов со звездными конями я вам гарантирую. Вы уже ознакомились с нашим полетным планом?

– Конечно, сэр. – Ее, казалось, удивил этот вопрос. – Я также прочла исследовательские отчеты о четырех планетах, которые нам предстоит посетить. Альфа, Бета, Гамма и Дельта – так они там называются.

– Обозначить их таким образом – не моя идея, – сухо заметил Роман. – Я бы предпочел что-нибудь более содержательное.

Она снова улыбнулась.

– Ну, с бюрократами не поспоришь, знаю это по собственному опыту. Один вопрос, если позволите: эти отчеты целиком основаны на темпийских данных?

– Да. До сих пор люди ни одной из этих систем не посещали.

– Значит, все в этих отчетах написано с позиций темпи.

– И об этом, конечно, следует все время помнить, когда мы там окажемся. Есть еще вопросы относительно полетного плана или отчетов? – спросил Роман.

– В общем, нет, сэр, – ответила она после недолгого раздумья. – В некоторых местах план заметно расплывчатый. Это сделано умышленно?

– Совершенно верно, – кивнул Роман. – Я хотел оставить простор для импровизации… с учетом местных условий, так сказать. Не забывайте, лейтенант, ничего подобного никогда прежде не происходило; это первая попытка. Нам предстоит творить историю, и вы станете участницей этого процесса.

«Ну, по крайней мере, сноски мы наверняка удостоимся», – казалось, говорил ее взгляд. Вслух она произнесла подчеркнуто нейтральным тоном:

– Да, сэр.

– По пути мы будем постоянно корректировать план, – продолжал Роман. – Я рассчитываю на сотрудничество с вами в этом вопросе и, конечно, готов в любой момент выслушать любые замечания. – Он взглянул на свой настольный дисплей, проверяя, не забыл ли о чем-то спросить. – Что вы можете сказать о своем персонале? Проблем пока нет?

– Ничего существенного. – Она покачала головой. – В частности, с точки зрения возможных психологических конфликтов на борту.

– Среди инженерного персонала что-то такое вроде бы уже произошло.

– Я слышала, – согласилась она. – Что касается моих людей, думаю, вам беспокоиться не стоит. Я справлялась с ситуациями и похуже на тех боевых кораблях, где служила раньше.

– Хорошо, – сказал Роман. – Тогда, если у вас больше нет вопросов, можете вернуться к своим обязанностям.

– Есть, сэр. Мы отбываем завтра в восемь, точно по расписанию?

– Да, если к этому времени все темпи окажутся на борту и успеют прицепить нас к звездному коню, – ответил Роман, подавляя невольную вспышку раздражения. К своей досаде, он обнаружил, что темпи имели собственные представления о том, с какой скоростью нужно действовать, и эти представления отличались от представлений людей. – Рекомендую исходить из того, что мы выйдет точно по расписанию, – пока вы не услышите обратного.

– Мой персонал будет полностью готов.

– Не сомневаюсь. Благодарю, что пришли, лейтенант. Вы свободны.

Она проплыла к двери и вышла, а Роман со вздохом вернулся к своему настольному дисплею. Сто двадцать три собеседования позади; осталось еще одно… но это последнее, скорее всего, окажется самым трудным.

Первый помощник капитана «Дружбы». Человек, чьего назначения вторым в команде добился Сенат, несмотря на очевидную компетентность и послужной список Эрин Кеннеди. Человек, который, в отличие от остальных членов экипажа, прибыл едва ли за двадцать четыре часа до отправления корабля – слишком поздно, чтобы принять участие в предполетной подготовке.

Человек, чье личное дело и психологическая характеристика свидетельствовали о том, что он кипит от ненависти к темпи.

К несчастью, это стало проявлением той искаженной политикой логики, которой Роману и следовало ожидать. Фракция противников темпи в Сенате настаивала, чтобы протемпийская позиция капитана была уравновешена присутствием на борту старшего помощника, придерживающегося прямо противоположных взглядов. Однако Роман все время надеялся, что в последний момент они передумают, что незатухающие пограничные стычки убедят их не подвергать «Дружбу» добавочному испытанию в виде противоборства на палубе. Но они, по всей видимости, оказались не заинтересованы в том, чтобы использовать этот шанс.

И поскольку этот человек появился буквально в последнюю минуту, Роман был бессилен что-либо изменить.

Он открыл на дисплее соответствующий файл, пробежал его взглядом еще раз, чтобы освежить воспоминания, и включил интерком.

– Старший помощник здесь? – спросил он секретаря.

– Да, сэр.

Роман мысленно подобрался.

– Пошлите его ко мне.

Дверь скользнула в сторону, и появился молодой мужчина, двигавшийся гораздо менее уверенно и грациозно, чем Эрин Кеннеди. Меньше опыта на кораблях с пониженной скоростью вращения, автоматически отметил Роман, поставив в уме «галочку», – а вдруг пригодится?

– Приветствую вас на борту, старший помощник, – сказал он. – Капитан Хэмл Роман.

– Старший помощник Чейни Феррол, – представился вошедший официальным, холодным тоном. – Буду рад служить вместе с вами, капитан.

* * *

Феррол долго и упорно спорил с сенатором и его друзьями, возражая против своего назначения, – привел сотню причин, по которым толку от него не будет, и еще сотню объяснений, почему он не хочет служить под началом человека, который едва не поймал его и «Скапа-Флоу» три месяца назад. Его заверяли, что никаких проблем не возникнет, что он единственный пригодный для этой работы… Однако сейчас, стоя под пристальным взглядом Романа, Феррол снова пожалел, что уступил. Этот взгляд был слишком умен, слишком проницателен, и в самый первый момент Феррол был уверен, что капитан каким-то непостижимым образом узнал его. Он взял себя в руки, готовясь ответить на обвинения, и тут Роман сказал:

– И мы с нетерпением ожидаем встречи с вами у себя на борту, старший помощник.

Феррола немного отпустило, он снова задышал полной грудью. «Так и рехнуться недолго», – подумал он, злясь на самого себя за склонность к скоропалительным решениям.

– Благодарю вас, капитан. Приношу извинения за то, что явился так поздно.

Роман отмахнулся от его извинений.

– Полагаю, вина лежит на тех, кто вас послал. – Он перевел взгляд на настольный дисплей. – Прошу простить меня, но двадцать четыре года… не слишком ли вы молоды для роли старшего помощника?

– Это почетное назначение, – ответил Феррол. Предполагалось, что это секрет, однако Роману явно не составит труда выяснить истину. – Я, однако, шесть полных лет прослужил в торговом флоте, из них два в качестве капитана собственного маленького судна. Думаю, что справлюсь с обязанностями старшего помощника на «Дружбе».

– О, не сомневаюсь, – мягко сказал Роман. – Просто меня удивило, что в вашем файле странным образом отсутствуют некоторые детали, и я хотел бы прояснить их для себя. Насколько велика была ваша прежняя команда, к примеру?

– Это было маленькое космическое судно с экипажем из пятнадцати человек.

– Я знаю этот тип кораблей. В экипаже все тесно связаны между собой, все друзья, и капитан, по существу, бог – и всем это нравится. А кому не нравится, те увольняются в ближайшем порту. Многие считают, что с точки зрения размера это идеальные космические суда.

Голос у Романа звучал почти дружелюбно… но в глазах было что угодно, только не дружелюбие.

– Думаю, мы сэкономим время, капитан, – спокойно сказал Феррол, – если вы напрямую спросите меня, зачем я здесь.

Роман выгнул бровь.

– Ну, я знаю, зачем вы здесь, старший помощник. Меня интересует другое, а именно – почему вы так ненавидите темпи?

Даже восемь лет спустя это воспоминание впивалось Ферролу в мозг, словно раскаленная игла.

– У вас есть мой файл. – Феррол изо всех сил старался, чтобы его голос звучал ровно. – Думаю, вы и сами способны вычислить ответ.

Роман не сводил с него пристального взгляда.

– Полагаю, вы имеете в виду договор относительно Прометея.

– Договор? – фыркнул Феррол. – Вряд ли это можно назвать договором, капитан. Это был военный акт. – Он кивнул на настольный дисплей Романа. – Почитайте как-нибудь на досуге официальные отчеты, капитан, если сумеете выудить их из лавины документов Звездного флота. Прочтите сказочку о том, как в один прекрасный день темпи решили, что Прометей нужен им, и неважно, что вот уже три года мы с чертовскими трудностями создавали там колонию. Прочтите, как Сенат смиренно согласился послать корабль, чтобы силой вывезти нас оттуда. – Голос у него задрожал, и он сделал глубокий вдох, чтобы успокоиться. – Вряд ли, однако, вы прочтете там, что все это перечеркнуло цель жизни моих родителей, разрушило их здоровье, а спустя два года и вовсе свело в могилу. В официальных бумагах обычно такие тривиальные подробности не упоминаются.

– Мне очень жаль, – сказал Роман.

Даже вспышка эмоций не помешала Ферролу почувствовать, что капитан говорит искренне.

– Я не ищу сочувствия, капитан, – проворчал он. – И, прежде чем у вас сложится ошибочное представление обо мне, хочу, чтобы вы знали – я не ищу мести. Чего я хочу, это чтобы на Кордонейле понимали темпи так, как я.

– И это?…

Их взгляды встретились.

– Существуют два незначительных на первый взгляд факта, которые официальная версия удобным для себя образом упускает. Первый – что не члены экипажа присланного за нами «Вызова» силой выгнали нас из наших домов и из нашего мира. Это сделали темпи. Очень эффективно, очень холодно, очень по-военному. И второй факт… Они выставили нас оттуда за целых четыре дня до указанной в договоре Даты.

Некоторое время Роман молчал, переваривая услышанное.

– Вы хотите сказать, – наконец заговорил он, – Что темпи применили оружие?

– Я хочу сказать, – угрюмо поправил его Феррол, – что темпи предприняли против нас односторонние действия. И что Сенат спустил им это.

– Может, вы ошибаетесь в расчете времени? В конце концов, вы были тогда очень молоды…

– Мне было почти шестнадцать, – прервал Романа Феррол. – Достаточно, чтобы разбираться в таких вещах, как месяцы и дни недели… и уметь перевести местные даты в стандартные земные. – Он не спускал с Романа сердитого взгляда. – Никакой ошибки, капитан. Публичный образ темпи как миролюбивых созданий и друзей природы есть ложь. Я понимаю это, Сенат понимает это, и… Кордонейл заслуживает того, чтобы тоже понимать это.

– И как далеко вы намерены зайти, чтобы доказать это? – без обиняков спросил Роман.

Феррол сделал глубокий вдох, загоняя гнев вглубь.

– Вы неправильно истолковываете мои намерения, сэр. Я здесь не для того, чтобы создавать какие-то особые условия, которые подтолкнут темпи продемонстрировать свой истинный характер. Мне не придется прикладывать никаких усилий – три месяца в тесном контакте с людьми сделают это за меня. – Их взгляды снова встретились. – Я здесь исключительно для того, чтобы доказательство этого случайным образом не затерялось.

– Понимаю. – Если Роман и был обижен содержащимся в этих словах намеком на его нечестность, он не показал вида. – Тогда у меня остается один-единственный вопрос: готовы ли вы, учитывая ваше отношение к темпи, по доброй воле доверить им свою жизнь?

Феррол насупился.

– С какой стати я должен делать это?

Роман, в свою очередь, хмуро посмотрел на него.

– Не понимаете? «Дружба» – модифицированный внутрисистемный корабль, не оснащенный двигателем мицууши. Он может совершать космические перелеты только с помощью звездного коня… И звездные системы, которые мы намерены посетить, расположены далеко за пределами обычных возможностей мицууши.

Внутри у Феррола все похолодело.

– Мне об этом не говорили, нет, – пробормотал он. Летать с помощью прирученного звездного коня, этого гигантского создания, управлять и связываться с которым способны только темпи… – По-моему, это немного… безрассудно, сэр.

– Возможно. – Роман окинул его понимающим взглядом. – Если в сложившихся обстоятельствах вы предпочтете отказаться от своего назначения, я вас пойму.

Вспышка ярости унесла прочь страх, Феррол вперил в капитана гневный взгляд. Снова это выражение многомудрого дядюшки, снова с ним обращаются, как с ребенком…

– Благодарю вас, сэр, но я предпочту остаться.

Роман пристально, словно оценивая, смотрел на него.

– Прекрасно, старший помощник, – почти торжественно произнес он. – Приветствую вас на борту «Дружбы». Мы отбываем завтра ровно в восемь. Я хочу видеть вас на капитанском мостике за два часа до этого.

– Понятно, капитан.

– Тогда и увидимся. Вы свободны.

* * *

Возвращение из расположенного в кормовой части офиса капитана в тот отсек корабля, где находились офицерские каюты, заняло много времени. Ферролу пришлось нелегко – из-за мягко смещающейся силы тяжести и эффекта Кориолиса, с которым приходилось бороться. Это была стандартная процедура: изменение скорости вращения корабля позволяло быстро и одновременно проверить реактивные двигатели вращения, маховое колесо и структурную целостность. Однако в данный момент стандартные процедуры лишь раздражали Феррола. Даже те, которые срабатывали, как им было положено.

Что касается политики, то там, по-видимому, одной из стандартных процедур является ложь. И очень часто она тоже срабатывает.

Они солгали ему. Умышленно. Просто умолчали кое о чем, но это все равно ложь. И окончательно добивало его то обстоятельство, что в какой-то степени он сам был виноват. Ему даже в голову не пришло спросить, оснащен ли корабль «Дружба» мицууши или нет.

«Будь они прокляты».

Он добрался до своей каюты, вошел в нее, запер за собой дверь и рухнул на постель. «Дружба» вращалась, и в крошечный иллюминатор была видна панорама мелькающих мимо него звезд; однако его внимание привлекли не звезды, а боковая переборка. Самая обычная, заурядная переборка… если не считать того, что волею случая каюта Феррола находилась на самом краю человеческой половины корабля.

За стеной – шесть сантиметров металла и звукоизоляции – располагался отсек темпи.

Темпи. Уродливые лица, дурацкие клетчатые шейные платки, противно воющие голоса, странный, необъяснимо мерзкий запах. Биоинженерная «технология», если здесь уместно это слово. Возвышенные идеалы, благородные слова… и безжалостные действия. Снова нахлынули воспоминания, резкие, ясные, и на один краткий миг ужасы Прометея нависли над Ферролом, словно грозовая туча.

Однако здесь не Прометей… и он больше не беспомощный шестнадцатилетний паренек.

Да, не беспомощный, вот что важнее всего.

Он свесился с постели, выдвинул из-под нее ящик для вещей, разворошил груду рубашек и достал плоскую черную коробку. Он бы не удивился, если бы по приказу Романа его багаж обыскали. Но нет, встроенный в замок индикатор показывал, что к коробке никто не прикасался. Феррол набрал код, услышал мягкий щелчок замка и поднял крышку.

Сначала он достал оттуда компактный игольчатый пистолет и положил его на постель, все время держа дулом от себя. Следом появились запасная обойма и разрешение на ношение оружия. Дальше обнаружилось фальшивое дно, а под ним конверт.

Пистолет, конечно, мог послужить веским доводом в споре, однако подлинным оружием Феррола был конверт.

Краткая инструкция на конверте, написанная мелким правильным почерком сенатора, гласила: «Вскрыть в случае необходимости». Феррол смотрел на эти слова, чувствуя, как от них веет спокойной силой и безграничной уверенностью сенатора. Нет, здесь не Прометей, и Феррол не беспомощен. Здесь «Дружба»… и шанс обратить необъявленную войну темпи против них самих.

Если ему повезет. А ему, почему-то думал Феррол, непременно повезет.

* * *

После ухода Феррола Роман долгое время сидел в кресле, глядя на дверь и прислушиваясь к стуку сердца. Он, конечно, ожидал, что Феррол – противник темпи… даже очень опасный противник.

Чего он не ожидал, так это абсолютной, леденящей ненависти.

Даже сейчас, когда молодой человек ушел, воспоминание об исходящем от него ощущении эмоциональной бури заставило Романа вздрогнуть. Боль и гнев Феррола дышали такой свежестью, будто его вышвырнули с Прометея лишь вчера. Эмоции не выцвели за прошедшие восемь лет; по-видимому, он ни на миг не забывал, как Сенат единодушно солгал о происшедшем в колонии.

Ну, тут он, по крайней мере, был прав. Роман уже видел официальные документы.

Он перевел взгляд на интерком, подавляя желание потянуться к нему. Одно нажатие кнопки… короткий и, скорее всего, мучительный разговор… и Феррол уйдет. Бомба с часовым механизмом покинет его корабль, а вместе с ней дух раздора, который так ему ненавистен.

Однако поддерживающая Феррола группировка так просто не сдастся. Их ненависть утопит «Дружбу», а вместе с ней, возможно, и последний шанс человечества не ввязываться в войну с темпи.

Роман устало закрыл глаза. Нет, это слишком рискованно. На данный момент единственная разумная политика – это подыгрывать Ферролу. Предоставить ему свободу действий, какую пожелает… надеяться, что рано или поздно он сделает свой ход, каким бы этот ход ни был… и тогда использовать шанс обезвредить его.

А пока ничего не произошло, Роману есть чем заняться. Он выкинул Феррола из головы (насколько сумел), открыл на дисплее меню отчета о состоянии дел на корабле и погрузился в работу.

Стараясь не думать о том, насколько его собственный план «подождем – увидим» напоминает метод решения этой проблемы, применяемый протемпийски настроенными сенаторами.

Глава 4

Ровно в восемь часов двенадцать минут на следующее утро «Дружба» покинула темпийский загон. Отставая на километр от своего звездного коня, Пегаса, с которым его связывала обманчиво тонкая привязь, корабль уходил в глубокий космос.

Роман уже знал, что корабль, ведомый звездным конем, снаружи выглядит впечатляюще. Однако он никак не ожидал, что сам полет окажется таким же впечатляющим.

Он протекал тише, естественно; однако глубина этой тишины превосходила все ожидания. За годы службы Роман привык к тому, что фузионный двигатель корабля генерирует шумы самых разных уровней, от глухого, но всепроникающего гудения в резервном режиме до устойчивого грохота при полном ускорении. Пока двигатель работал, звук не смолкал, а идти с ускорением в шесть десятых g даже без еле слышного шелеста… это повергало в трепет и немного пугало.

Поскольку не было шума двигателя, то не было и вибрации палубы; и, хотя это казалось менее очевидным, не было тех мягких покачивающих движений Следствие компенсации бортовым компьютером легкого дисбаланса между различными соплами двигателя. В результате лететь на таком корабле – все равно что сидеть в кресле большого, в натуральную величину имитатора в Академии.

– Пересекаем дальний край загона, – доложила сидевшая за пультом управления Кеннеди. – Передаю манипулятору распоряжение увеличить ускорение до ноль девяти g.

Роман так и думал, что Кеннеди сама будет управлять кораблем на этом участке полета; очевидно, она всерьез хотела как можно больше расширить свои познания в области полетов с использованием звездных коней.

– Когда согласно расписанию должен произойти прыжок? – спросил он.

– Через час и двадцать минут, – ответила она; вес между тем начал плавно возрастать. – При условии, что мы и дальше будем придерживаться курса на минимальный расход энергии звездным конем.

– Нам особенно некуда торопиться, лейтенант, – сказал Роман. – Кроме того, Пегасу предстоит долгое путешествие. Минимум энергии, минимум времени, движение строго по прямой… ну, вы знакомы с перечнем.

Феррол, сидя на своем посту, повернулся к нему.

– Вы ведь не думаете, что звездный конь быстро выдохнется? – спросил он. – Я слышал, они без малейшего напряжения способны развивать ускорение в пять g.

Роман покачал головой.

– Я не думаю, что он быстро выдохнется, старший помощник. Тут дело в другом. Лейтенант Марлоу, что там с сигналом контактного ретранслятора?

– Очень четкий, сэр, – ответил Риддик Марлоу, сидящий за пультом сканеров. – Поступает на два записывающих устройства, как и было приказано.

Роман посмотрел на Феррола, на лице которого застыло задумчиво-хмурое выражение.

– Ваши комментарии, старший помощник?

После мгновенного колебания Феррол покачал головой.

– Нет, я не прав, – сказал он, почти как бы обращаясь к самому себе. – Если бы записи сигналов от шлема-усилителя было достаточно, кто-то уже давно составил бы целую их библиотеку.

– Согласен, – кивнул Роман. – Это, по-видимому, проблема не просто получения правильных команд – прямое и непосредственное прикосновение разума темпи кажется необходимым условием управления звездным конем. Вы интересуетесь управлением звездными конями?

– Конечно, – ответил Феррол. – И всем остальным советую. Если мы собираемся когда-нибудь выйти за пределы нескольких десятков световых лет от дома, нам либо понадобятся собственные звездные кони, либо придется очень сильно усовершенствовать мицууши.

– Либо заключить долгосрочное соглашение с темпи об аренде их звездных коней, – вмешалась в разговор Кеннеди.

Феррол сверкнул на нее взглядом.

– Аренда хороша в свое время и на своем месте, – сказал он. – Не думаю, что она будет уместна, когда речь пойдет о полномасштабной колонизации.

– Уж конечно нет, или темпи будут следить за каждым шагом колонистов и придираться к тому, как идет освоение новых территорий, – еле слышно пробормотал Марлоу. – Клянусь, иногда мне кажется, Что они держат нас за восьмилеток, а себя самих за наших матерей.

Кеннеди рассмеялась, в отличие от Феррола.

– Вы, безусловно, вправе иметь свою точку зрения, лейтенант, – сказал Роман Марлоу. – Не забывайте, однако, что время от времени мы и впрямь ведем себя, как восьмилетние дети.

– Согласен, капитан. – Взгляд Марлоу метнулся к лицу Роману, точно он пытался оценить терпимость нового командира к разговорам на мостике. – Однако у меня одно возражение. Часто мы ведем себя так потому, что у нас есть чувство юмора – то, чего темпи, похоже, начисто лишены.

– Возможно, – уступил Роман.

Какую бы форму ни имело темпийское чувство юмора – если оно вообще у них было, – оно до сих пор оставалось тайной за семью печатями.

Эти разговоры о темпи и их тайнах…

Он отстегнул ремни и встал.

– Старший помощник, оставляю мостик на вас, – сказал Роман Ферролу, напоследок пробежав взглядом по показаниям приборов. – Вернусь ко времени Прыжка.

– Вас понял, сэр, – ответил Феррол. – Могу я спросить, куда вы направляетесь?

– На левую половину, – ответил Роман. – Пора нанести визит вежливости темпи.

* * *

Человеческую и темпийскую половины «Дружбы» соединяли четыре прохода, каждый из которых был оснащен стандартной шлюзовой камерой. На вешалке рядом с люком висели фильтровальные маски; Роман выбрал одну, надел и убедился в том, что эластичные края плотно обхватывают нос, щеки и челюсть. Он слышал разговоры о том, какой запах исходит от темпи в замкнутом пространстве; начать давиться и кашлять во время первого визита – ну, это было бы невежливо. Шлюзовая камера, как и положено, заменила насыщенный человеческим запахом воздух на чистую смесь кислорода с азотом и уже через тридцать секунд просигналила, что процесс завершен. Роман сделал осторожный вдох через фильтровальную маску и открыл дверь.

За нею ему открылся другой мир.

Он замер на пороге, впитывая впечатления и пытаясь проанализировать их. Свет был приглушенный, рассеянный и успокаивающий; воздух прохладный и сухой, в нем ощущалось легкое движение, вызвавшее у Романа ассоциации с лесным ветерком. По стенам и потолку в хаотическом, на первый взгляд, беспорядке висели предметы искусства: скульптуры и плоские объекты, напоминающие картины. Да, в хаотическом беспорядке – и тем не менее, несмотря на отсутствие симметрии в расположении, все в целом имело сбалансированный, подчиненный единому замыслу вид.

Каждый квадратный сантиметр стен и палубы, не занятый каким-либо предметом, покрывал зеленый, по виду мягкий ковер. Ну, хотя бы его описание имелось в документации «Дружбы»: особо стойкая разновидность мха, используемая темпи как низкотехнологичная система фильтрации и восстановления воздуха. Однако открывшееся Роману зрелище отличалось от того, что он ожидал увидеть; натуральный земной мох выглядит не так уж привлекательно, а темпийская версия гораздо больше походила просто на экзотический ковер из синтетики.

Приверженцы темпи часто утверждали, что эстетическое чувство чужеземцев не только очень сильно развито, но и полностью доступно человеческому восприятию. Если то, что он сейчас видел, представляло собой характерный образец, подумал Роман, с этим утверждением можно согласиться.

– Ро-маа? – произнес неприятно скрипучий голос по ту сторону люка.

Вот оно. Роман внутренне собрался, шагнул на мох – тот подался под ногами, как настоящий ковер, – повернулся в направлении голоса…

И в первый раз в своей жизни лицом к лицу встретился с темпи.

Впечатление оказалось в каком-то смысле разочаровывающим. Учитывая медленно нарастающий на протяжении последних десяти лет конфликт между расами и настойчиво повторяемые заявления людей типа Феррола относительно исходящей от темпи угрозы человечеству, у Романа на уровне подсознания сформировался образ темпи как созданий, которые, уступая людям в росте, излучают ауру силы или даже опасности.

Что касается роста, так оно и было, однако все остальное не соответствовало действительности. Темпи, чье, откровенно говоря, не слишком привлекательное лицо было обращено к Роману, был худощавым, изящного телосложения; узкие плечи слегка сутулились, выдаваясь вперед, как у старика, руки сложены на талии ладонями наружу. Кожа бледная – болезненно бледная – и торчащие из черепа через неравные интервалы пучки волос больше напоминали тонкую медную проволоку.