– Изящно,– подобострастно поддержал начальник отдела продаж Козлюкин, склонившись над картинкой, где двое манерных юношей в черных кожаных штанах с вырезанными полукружиями на задах обнимали друг друга на фоне обложки учебника по химии для одиннадцатого класса.
– Ха! – Дамский плюхнулся в кресло и благосклонным жестом пригласил художника сесть напротив.– Получишь премию. Двести рублей… Нет, двести пятьдесят! – книгоиздатель еще немного подумал. – Хотя и ста пятьдесяти хватит… Да, именно сто пятьдесят!
Мастер компьютерной графики, убивший всю ночь на сбор картинок с буржуазных порносайтов, ничем не выразил своего удивления невиданной щедростью обычно прижимистого Ираклия Вазисубановича, и продолжал смотреть на главу издательства слегка осоловелым взглядом.
– Эту практику надо распространить,– Дамского целиком захватила идея активизации рекламной кампании путем охвата сексменьшинств и людей с отклонениями в сфере половой жизни.– Я тут вечером почитал справочник по паталогиям,– гендиректор потряс шикарным альбомом, приобретенным им в Амстердаме,– и выяснил, что их сотни!
“Ага, почитал,– про себя усмехнулся непочтительный художник.– С каких это пор ты по-голландски читать научился? Небось, картинки порассматривал чуток…”
* * *
С иностранными языками у Дамского, действительно, все обстояло из рук вон плохо.
Английский он учил в школе, но так и не выучил. Пристрастившись к поездкам во Францию вместе со своими урюпинскими партнерами, Ираклий Вазисубанович принялся овладевать французским, ибо хотел блеснуть перед коллегами, заказав что-нибудь в ресторанчике.
Издатель нанял преподавателя с филологического факультета питерского Университета, однако через три месяца тот сам покинул ученика, сославшись на невероятную занятость на своей кафедре романских языков. Долбить по пятидесятому разу в течение одного квартала спряжение глагола “etre”
[Etre – “есть” в смысле “быть” (франц.)]в настоящем времени показалось доценту слишком тяжелым трудом за те жалкие десять долларов, что Дамский соизволял платить за два академических часа.
Вазисубаныч, который и сам был рад избавиться от зануды-преподавателя, воспрял духом, наотрез отказался отдавать деньги за последние шесть уроков, и купил на рынке компьютерный CD-диск с “супер-программой”, якобы обучающей пользователя посредством гипнотического воздействия.
Результат не заставил себя ждать.
После пятиминутного просмотра мелькающих на жидкокристаллическом экране цветовых пятен, сопровождаемых льющимися из акустических колонок фразами на французском, Дамский со всего маху опустил физиономию на клавиатуру и отключился. Мозг издателя оказался не готов к таким интеллектуальным перегрузкам, как суггестативное обучение. Единственным, что у него намертво впечаталось в память, было сильное желание собрать все свои деньги и отнести их на Сытный рынок какому-то Гиви, торгующему мандаринами на первом лотке справа от главного входа.
Системный администратор, в дальнейшем изучивший запись на лазерном носителе, подтвердил, что в мерцании пятен действительно просматривалось требование спонсировать Гиви, но это говорило лишь о том, что некто использовал методы внушения для улучшения своего финансового положения за счет таких идиотов-пользователей, как Дамский.
Возмущенный генеральный директор съездил на то место, где он покупал диск, продавцов не нашел и наехал со своими претензиями на несчастного Гиви с рынка, оказавшегося мирным сухоньким старичком. Но с тремя великовозрастными крепкими сыновьями, затолкавшими истошно вопящего Вазисубаныча в контейнер мусоровоза…
* * *
– Немного не хватает известных фамилий,– осторожно намекнул Козлюкин, памятуя об успехе сериала о “Народном целителе”.– С именами авторов бестселлеров мы могли бы продать еще больше…
– Точно! – издатель потер влажные ладошки и посмотрел на художника.– Сделаем так… Подберешь под каждый плакат одну-две фамилии и поставишь крупно сверху. Типа, “такой-то под таким-то псевдонимом представляет…”. Список возьми в бухгалтерии. Или нет… Сходи к Яне Юлиановне, – Дамский назвал начальницу производственного отдела, которой доверял больше других подчиненных, – она все обеспечит.
– А на всех плакатах – это не перебор? – поинтересовался художник.
– Ираклий Вазисубанович совершенно прав! – с энтузиазмом воскликнул начсбыта и главный торговец продукцией “Фагот-пресса”.– С такой рекламой мы увеличим оборот вдвое!
В дверь постучали и на пороге появилась секретарь.
– К вам пришли,– проворковала крашенная в брюнетку блондинка, славящаяся тем, что наклеивала почтовые марки на отправляемые ею факсы. Другие сотрудники издательства девушку по прозвищу “Искусственный интеллект” не останавливали, с восхищением наблюдая за тем, как Дамский каждый месяц оплачивал постоянно возраставшие счета.– Из милиции.
– Откуда? – испугался генеральный директор.
– Из Выборгского РУВД,– секретарь сверилась с бумажкой. – Наверное, из города Выборга… Вам географический атлас принести? – осведомилась “Искусственный интеллект”, памятуя о том, что Ираклий Вазисубанович требует сборник карт всякий раз, когда речь заходит о каком-нибудь городе или регионе.
– Не нужно, – буркнул книгоиздатель.
– Придется принять,– пожал плечами Козлюкин.– Если пришли, то просто так не уйдут…
– Зови,– Дамский обречено махнул рукой.
Я вас любил, деревья гнулись
Казанова попросил водителя тягача на десять минут остановить машину у одного дома, рысцой взлетел на четвертый этаж “хрущевки”, по пути обогнав какого-то здоровяка в серо-черно-желтом пуховике, направляющегося к той же парадной, и затрезвонил в обшарпанную дверь.
– Ну, Люся, давай по-быстрому! – капитан потеснил вглубь прихожей начинавшую заплывать жирком давнюю пассию с фабрики “Зеленый гегемон”, которая вышла замуж за боксера-тяжеловеса и теперь наслаждалась ведением домашнего хозяйства.
Предварительно Казанцев позвонил даме, выяснил, что супруг отсутствует, и нагрянул в гости.
– По-быстрому – это тебе в общагу надо. К “Карлосу Ильичу”,– манерно пропела пассия, оправляя сиреневый халатик с бордовыми оборочками.– Я теперь эстетично люблю…
– Какой там эстетично! – возмутился оперативник.– Времени в обрез! Раз-раз, и бежать надо…
– Ладно,– девица бросила томный взгляд на Казанову.– Только…
Беседу прервал настойчивый звонок во входную дверь.
Хозяйка квартиры прильнула к глазку и отшатнулась.
– Он!
– Кто? – опер похолодел.
– Муж!
– К-как м-муж? – зашептал капитан, понимая, что ему живым не уйти.– Т-ты же г-говорила, что он на работу п-поехал…
– В-в-вернулся зачем-то,– у Люси подкосились ноги.
– Надо что-то д-делать! – на Казанцева напала нервная икота.
В дверь забили кулаком.
– Меня он не тронет,– бывшая прядильщица взяла себя в руки.– Но тебя надо выводить…
Решение созрело быстро, ибо его выработке очень способствовали удары в дверь и невнятные крики “Убью!”, доносившиеся с лестничной площадки.
План был такой: погуливающая женушка тяжеловеса должна была резко распахнуть дверь, благо та открывалась вовнутрь, Казанцев быстро пробегал мимо мужа-рогоносца и несся вниз по ступеням, а с супругом Люся разбиралась сама.
Все сделали, как и задумали – капитан разогнался, взяв низкий старт у батареи на кухне, дама в нужный момент отбросила щеколду и дернула на себя дверь.
Но то ли дверь слишком медленно открывалась, то ли опер изначально взял немного не тот курс…
В общем, Казанова влетел точно в торец двери, отбив себе все, что можно отбить, проведя вертикальную черту по середине среднестатистического мужчины – лоб, нос, подбородок, грудь, живот и достоинство.
Очнулся он на диване, куда его отнес давящийся от хохота боксер.
– После такого я тебя даже бить не буду,– сказал тяжеловес, пристраивая на голове капитана мокрое полотенце.– Ты лежи, лежи… Я Люську уже послал твоим сказать, что ты задерживаешься.
* * *
Поиски подполковника Петренко напомнили Соловцу его первый и единственный поход за кедровыми шишками, в который он отправился, будучи в командировке на бескрайних просторах Красноярского края.
Тогда начальника ОУРа отправили в помощь коллегам, ловивших питерских гастролеров-домушников, ибо фотороботов преступников не существовало, а он единственный знал членов шайки в лицо. По весьма прозаической причине – по пути на работу сильно перебравший портвейна майор в порыве пьяного благородства помог трем архаровцам загрузить в неприметный серенький джип “исудзу родео” коробки с видеотехникой, а через час узнал, что помог в выносе краденного из квартиры одного бизнесмена, специализировавшегося как раз на торговле импортной аппаратурой…
Домушников тогда в Сибири так и не поймали, просто пробухали две недели, но зато красноярские менты свозили Соловца в тайгу.
Поначалу питерского гостя отрядили таскать мешки.
Однако через четверть часа начальник ОУРа устал носить мешки по бурелому и решил сам пособирать шишки. Огляделся и цепким ментовским взглядом обнаружил местного мужичка, сидевшего на дереве. Шишкобой также заприметил Соловца.
В процессе содержательной беседы с аборигеном майор узнал, что для сбора шишек надо колотить по кедру большой деревянной киянкой – “колотом”. Мужичок подсказал питерскому менту, где лежит колот, а сам остался на дереве, где счищал нужную ему для каких-то целей смолу.
Колот оказался тяжеленным дубовым пнем, притороченным к еловому шесту.
Соловец с трудом подтащил инструмент к дереву, сплошь усыпанному большими шишками, и приступил к отбою.
Еле– еле приподнял колот на метр от земли, прицелился, махнул -и мимо.
Второй раз чуть себе по ноге не въехал.
И на третий, и на четвертый раз – та же фигня…
На пятый – в кочку воткнулся.
На шестой раз, багровый от напряжения гость из Северной столицы снес древесный гриб на стволе соседней сосны и обессиленный, рухнул в кусты черники.
На плечо Соловцу легла рука мужичка, спустившегося, наконец, с верхотуры.
– Сынок, а ты че по пихте-то палишь? – осведомился абориген…
* * *
С аналогичными вопросами майор сталкивался все те три часа, пока обзванивал различные учреждения, пролистывая страницы телефонного справочника, и интересовался местонахождением начальника РУВД.
В конце концов главе “убойщиков” это надоело и он справедливо рассудил, что подполковник Петренко – не лох какой-нибудь и сам объявится. Поэтому Соловец отложил справочник, высосал восемь бутылочек “Балтики № 0”, подивился отсутствию привычного эффекта, за исключением раздувшегося мочевого пузыря, прочитал наклейку на обороте пустой тары, понял, что влил в себя четыре литра беспонтового безалкогольного пива и пошел грустно в туалет.
* * *
– Ну, так, в молчанку играть будем или как? – спросил грубый Дукалис у трясущегося Дамского, когда тот был привязан к креслу.
Ларин в это время обыскивал Козлюкина, поставленного враскоряку у стенки.
– Я буду жаловаться,– прошептал генеральный директор “Фагот-пресса”.
Опрос свидетеля, коим являлся Ираклий Вазисубанович, сразу пошел не по тому руслу, которое предполагали издатель и начальник отдела сбыта. Вместо того, чтобы сесть друг напротив друга и обсудить сложившуюся ситуацию с исчезновением Б.К.Лысого и продолжающимся вот уже год повальным бегством недовольных гонорарами авторов из “Фагот-пресса”, бравые правоохранители наставили пистолеты на Дамского с Козлюкином, заперли изнутри дверь кабинета, и теперь готовились к проведению допроса “третьей степени устрашения”.
Идея о такой методике воздействия родилась в голове Ларина, когда опера сидели в приемной и ждали приглашения к директору.
Капитан справедливо рассудил, что миндальничать с издателем не следует, ибо тот “хоть в чем-то, да виноват”. Ни один российский барыга честно своим бизнесом не занимается, так что, ежели поднажать, глядишь – что и польется. А там можно будет и отказ заставить написать, и налоговикам помочь…
Плюсов в силовом воздействии множество, а минусов – кот наплакал.
Ларин закончил шарить по карманам деморализованного Козлюкина, сковал руки книготорговца разболтанными браслетами, посадил на стул и встал за его спиной.
Дукалис взгромоздился на стол и придавил носком давно нечищенного ботинка мужское достоинство побледневшего Дамского:
– Что ж, приступим…
Путь к успеху
– Георгич! – в дверь автобуса просунулось шелушащееся лицо лейтенанта Волкова.– Там это…
– Что это? – Соловец оторвался от рапорта осведомителя, косноязычно сообщавшего о своих подозрениях в адрес соседа по коммунальной квартире, вроде как замешанного в убийстве двух армян на рынке, случившегося пару дней назад.
– Из Главка,– просвистел простуженный инспектор по делам несовершеннолетних.– Проверяющий.
– От, блин, принесла нелегкая! – майор нахлобучил шапку и выскочил из автобуса.
* * *
За два часа разговора по душам, привязанный к стулу и повизгивающий Дамский поведал Ларину и Дукалису массу интереснейших подробностей из своей нелегкой жизни.
Как он в детстве чуть не попал под вертолет, впервые попробовав брюквенной самогонки и уснув на взлетном поле местного аэроклуба.
Как начинающий бизнесмен торговал по электричкам пошитыми в братской Армении женскими сапогами на “рыбьем меху”, выдавая их за итальянские, и как бегал от ментов из линейных отделов на транспорте и от покупателей, возмущенных разваливающейся на второй день носки обувью.
Как в пьяном безобразии метал тумбочки из окна гостиничного номера, попал по голове директору издательства “Виагриус” и свалил всю вину на валявшегося в отключке своего партнера и бывшего главного редактора “Фагот-пресса” Витольда Никаноровича Пышечкина.
Как и через кого переправлял за границу заработанную непосильным трудом копеечку…
В общем, Дамский выложил оперативникам целую кучу информации, однако ничего, заслуживавшего, по их мнению, внимания, Вазисубаныч так и не поведал.
Последней историей, рассказанной издателем, было вольное изложение на тему “Как мы с женой учили свою собаку лаять на звонок в дверь”.
Пухлощекий Ираклий Вазисубанович становился на четвереньки перед дверью. Его жена выходила на лестничную площадку, звонила, Дамский рычал и лаял, супруга заходила и давала мужу кусок сыра.
Гендиректор жевал и причмокивал, поглядывая на сидевшую в прихожей овчарку.
Стоит отметить, что собака все время тренировки смотрела на них как на идиотов.
Когда сыр кончился, чета Дамских поменялась местами. Теперь уже мадам Дамская стояла на четвереньках перед дверью, а издатель выходил, звонил, переступал порог и давал лающей с энтузиазмом жене кусок сосиски.
При этом бизнесмен еще и пинал собаку ногой.
Через полчаса супруга гендиректора смолотила два килограмма сырых сосисок и охрипла.
Собака молчала.
Ираклий Вазисубанович поплелся в комнату, по пути пнув и жену, придумавшую сей способ обучения. Собака сбегала на кухню, принесла оттуда полную миску с сухим кормом, поставила перед Дамскими и уселась рядом, требуя продолжения шоу…
– Все это, конечно, занимательно,– сказал Ларин, выслушав последнее повествование выдохшегося издателя.– Но я не понимаю, какое это имеет отношение к сути разговора…
– Именно,– Дукалис поддержал коллегу и слегка пошевелил носком ботинка.
Дамский заерзал.
– Но вы же не говорите, зачем пришли! – встрял Козлюкин.
– Как не говорим? – удивился Ларин.
– Не говорите! – хором заявили генеральный директор и начальник отдела продаж.
Дукалис задумался.
Действительно, в пылу обыска, обездвиживания и получения показаний с Дамского и Козлюкина опера как-то упустили из вида необходимость очертить допрашиваемым круг интересующих ментов вопросов.
– Черт возьми! – вздохнул Ларин.– Маленькая недоработка… Короче, мы пришли по поводу исчезнувшего писателя.
* * *
– Товарищ полковник,– Соловец вздернул руку к шапке.– Личный состав Выборгского РУВД построен. Начальник отдела уголовного розыска майор…
– Вижу, что майор,– прервал Соловца красномордый проверяющий и потянул носом.– Что у вас тут произошло?
– Акт вандализма, товарищ полковник. Подозреваемых уже ищут.
– Хорошо, что ищут,– чиновник из ГУВД оглядел жиденькую цепочку сержантов, оперов и дознавателей, в которой белыми воронами выделялись Волков, Чуков и Удодов. Первые двое – забинтованными руками и густо смазанными лечебной мазью физиономиями, третий – высунутым изо рта языком и закрытыми глазами.– Что это с ним? – полковник указал на Удодова.
– Ночь не спал,– нашелся майор.– Устал…
Стоящее в неподвижном морозном воздухе сортирное амбре перебивало все запахи, включая мощный дух пива, портвейна и настойки боярышника, шедший от в хлам пьяного дознавателя.
– А где Петренко? – поинтересовался полковник.
– На территории,– быстро выдал Соловец.
– Появится – сразу ко мне,– приказал проверяющий и полез в один из автобусов, где пэпээсники уже готовили стол с обильной закуской и выпивкой.
“Где ж я тебе его возьму?” – тоскливо подумал начальник ОУРа и жестом подозвал к себе одного из сержантов.
– Слышь, Федя, помнишь, ты говорил, что у тебя тесть чуть кони не двинул, когда метилового спирта хлебнул? – шепотом спросил Соловец.– Ну, в туалете бутыль нашел и…
– Было дело,– кивнул патрульный.– Неделю ни хрена не видел…
– А там еще осталось? – с надеждой просипел майор.
– Должно быть… А зачем тебе? – подозрительно осведомился сержант, которому пришло на ум, что начальник ОУРа изобрел способ пить метил и дихлорэтан без вреда для здоровья.
– Контакты протереть. В телефоне,– зашипел Соловец.– Чтобы лучше слышно было…
– Серьезно? И помогает? – удивился пэ-пэ-эсник.
– Федя, ты что, полный дебил или прикидываешься? – разозлился майор.– Не видишь, что происходит? Где я этому полкану сейчас Петренко возьму?
– Где? – тупо спросил сержант.
– В Караганде! – заорал Соловец.
– А че Мухомор там делает? – брови патрульного поползли вверх.
– С тобой все ясно,– начальник ОУРа взял себя в руки.– Значит, так. Сейчас идешь домой и приносишь мне… я повторяю – мне!… сто граммов этой отравы. Не пятьдесят и не двести, а сто! Понял?!
– Понял, не дурак,– обиделся сержант.
– Отдашь мне пузырек и забудешь, о чем мы говорили. Врубился?!
– Да…
– Выполняй! Одна нога здесь, другая там! – прикрикнул Соловец на неспешно зашагавшего к соседнему дому сержанта.
Федя прибавил ходу.
Толстячок, а приятно
Твердолобов споткнулся о припорошенную снежком железную раму, ругнулся, прошел еще несколько шагов и остановился, осматриваясь.
– Вроде, здесь,– неуверенно замямлил дознаватель.– Да, точно здесь. Вот и пень…
Осторожно ступающий Казанова, для которого каждое движение отдавалось ноющей болью в груди и паху, добрел до рамы и сел.
– Ты уверен?
– Вот следы шин,– Твердолобов поглядел себе под ноги.– Тут они кончаются…,– дознаватель взобрался на пень со свежими сколами и обозрел окружающее пространство, приложив ладонь козырьком ко лбу.
Но “козелка” так и не заметил.
Ментовский УАЗик словно растворился в воздухе.
– Вы скоро? – крикнул с обочины дороги водитель большегрузной платформы.
– Погоди,– отмахнулся Твердолобов и присел рядом с Казанцевым.
– Что-то не складывается,– констатировал капитан, слепив снежок и приложив его к отбитому лбу.– А ты ничего не перепутал?
Дознаватель задумался.
– Нет,– после минутной паузы твердо сказал Твердолобов.
– Мистика,– Казанова слепил еже один снежок и засунул его спереди в штаны, блаженно щурясь.
К сидящим на железной раме ментам подошел раздраженный шофер большегруза.
– Вы долго тут торчать собираетесь?!
– Дык ведь,– дознаватель развел руками,– надо думать, где машина…
– А что тут думать-то? – удивился водитель.– Вы ж на ней сидите!
Казанцев и Твердолобов внимательно посмотрели себе под ноги, но “козла” не обнаружили – ни в натуральную величину, ни даже модельку в масштабе один к пятидесяти.
– Издевается,– буркнул опер, поправляя медленно тающий в штанах снежок.
– Думаешь, все менты такие тупые, что собственный УАЗ перед носом разглядеть не смогут?! – взвился дознаватель.– А дубинкой по хребту не хочешь?!
– Да вы, мать вашу, на раме УАЗа сидите! – прорычал шофер.– Глаза разуйте!
– Как же это? – всполошился Твердолобов, подскакивая и выпучивая глазенки на то, что осталось от милицейского джипа.– А где остальное? Мотор, двери, колеса…
– Растащили,– невозмутимо заметил водитель тягача.– Хоп-хоп – и нету…
– Ну что за народ! – возмутился Казанова.– Одно ворье!
– Грузить раму будем? – спросил шофер.– Или здесь оставим?
– Грузим,– решил Твердолобов, которому надо было привезти Соловцу хотя бы что-то.
* * *
– Паренек, сгоняй-ка за кофеем,– Дукалис по-отечески похлопал Козлюкина по спине.– И скажи, чтоб водочки принесли…
Освобожденный от наручников начальник отдела продаж бросил вопросительный взгляд на потирающего запястья Дамского, отпер дверь кабинета и вышел.
– Ты уж, Ираклий Вазисубанович, зла на нас не держи,– мирно сказал Ларин.– Ошибочка вышла, бывает… Но ты зато на собственной шкуре прочувствовал, что будет с подозреваемыми по этому делу, когда они к нам в руки попадут. Живые позавидуют мертвым…
Развязанный генеральный директор “Фагот-пресса” согласно закивал.
Спорить с оперативниками у него не было никакого желания. Он мечтал только об одном – чтобы эти два грубых мента поскорее покинули стены его офиса.
– Ну, так,– Дукалис развалился в кресле, откуда согнал Дамского, пересадив гендиректора на стул,– расскажи, в чем дело… Что за писатель, че накарябал, когда исчез.
– Да, в общем, дела-то и нет,– издатель ощупал то место, где два часа назад произошел первый контакт его тела с ботинком оперативника.– Я ж написал отказную…
– Покрываешь преступников? – миролюбиво осведомился Ларин, с хрустом разминая кулаки, и наобум ляпнул: – Участвуешь, так сказать, в деянии согласно статье сто пятьдесят пятой
[Статья 155 УК России – “Разглашение тайны усыновления (удочерения)”]Уголовного Кодекса? Что ж, это меняет дело…
– Я?! Вы что?! – перепугался Дамский, поняв, что его сейчас будут бить и обязательно – ногами.– Да никогда! Да чтоб я?!… Это была ошибка! Страшная ошибка! Но не моя!
– А чья? – заинтересовался Анатолий.
– Это…,– генеральный директор “Фагот-пресса” закатил глаза.– Я не помню…
– Помочь вспомнить? – трезвый Ларин был жестоким и циничным существом, готовым броситься на первого встречного, как чупакабра
[Чупакабра – мифическое животное-кровосос, якобы живущее в Южной Америке и нападающее на коз и людей. По рассказам злоупотребляющих текилой “очевидцев” похоже на помесь летучей мыши с волком].
– Не надо! – издатель замахал руками, как ветряная мельница.– Я сам!
Напряженную ситуацию разрядил приход секретарши и Козлюкина, принесших поднос с тремя чашками дымящегося кофе, стаканами и запотевшей литровой бутылкой водки “Народный целитель”
[Водка “Народный целитель” – ©Дмитрий Черкасов™], изготовленной партией в десять тысяч штук в поддержку серии книг.
Водка была дрянная, ибо Дамский, как обычно, экономил на всем, что можно, и нанял для ее разлива двух бомжей-молдаван, бодяживших технический спирт с водой в пустующем гараже Ираклия Вазисубановича. Для того, чтобы отбить гнусный запашок перемешиваемой ржавой лопатой в старой чугунной ванне смеси, в раствор добавлялись щепотка пищевого ароматизатора “Вишенка” и капелька универсального дезинфицирующего средства “Доместос – лимонная свежесть”.
– Оперативно ты справился,– Дукалис похвалил Козлюкина.– С утра маковой росинки во рту не было.
– Ну, вздрогнем,– Ларин позабыл про наезд на издателя, потер руки и посмотрел на секретаря с Козлюкином.– Свободны.
– Я – пас,– попытался было отказаться генеральный директор, знавший о качестве своей продукции и методах ее изготовления.
– А в морду? – предупредил начавший наливаться краской Андрей.
– Я передумал,– быстро сказал Дамский и взял наполненный до краев стакан.– За нашу милицию! За ум, честь и совесть, каких и не сыскать!
* * *
Проверяющий из ГУВД оказался стойким мужичком, и даже после выпитой литровой бутылки самогона не переставал отдавать ценные указания, поминать подполковника Петренко, с которым чиновнику зачем-то надо было обязательно пообщаться, и учить районных ментов жизни, громогласно повествуя о своей нелегкой офицерской жизни, начатой в звании младшего лейтенанта в маленьком поселке на Таймыре.
Но, долго ли, коротко ли, однако организм все же потребовал прогулки на свежем воздухе и полковник выпал из автобуса, приказав к своему возвращению наварить макарон, которые он будет вкушать, посыпая тертым сыром.
Сержантский и оперский состав не был смущен кулинарным заказом, ибо технология варки супов, вермишели и всего прочего в обычном электрочайнике была отработана давным-давно. Правда, в этой методике был небольшой нюанс, осложнявший процесс приготовления именно мучных изделий – те совершенно по-скотски забивались под нагревательную спираль, и несчастным кулинарам было крайне неудобно их оттуда выковыривать. Для преодоления этого недостатка решили положить как можно больше макарон, дабы хоть что-нибудь, да на поверхности осталось бы.
Чайник залили водой, вскипятили, засыпали исходным продуктом и посадили возле него уже не могущего самостоятельно передвигаться сержанта. Чтобы следил за процессом и в нужный выключил прибор.
А сами отправились вслед за полковником.
Соловец на секундочку отстал и приготовил проверяющему “коктейль”.
Тот, кстати говоря, тоже зря времени не терял. Пройдя под арочку в соседний со зданием РУВД двор, где торчал гриб воздуховода бомбоубежища, старый мент, довольно покряхтев, отлил на забор, ограждавший стройку, поводил жалом и пристал к еще крепкому для своих восемнадцати лет наркоману, бродящему кругами возле усыпанной использованными шприцами песочницы.
Торчок молча засветил полковнику в глаз, снял с упавшего тела портупею и убежал.
Бюрократ с Лиговки
[На Лиговском проспекте в Санкт-Петербурге расположено здание ГУВД]пару минут полежал в сугробе, посмотрел в серое низкое небо и сел.
Тут подоспели коллеги и организовали бестолковую погоню за успевшим скрыться наркоманом. Четверть часа семеро оперов во главе с Соловцом и двенадцать пэпээсников потной неорганизованной толпой с дикими криками, должными означать активный розыск, бегали по стройке и прилегающей к ней территории, пугая прохожих.
Но никого так и не поймали.
Правда, им показалось, что на их вопли пару раз откликнулся Петренко. Но голос подполковника звучал откуда-то издалека и очень глухо, словно из-под земли, и Соловец со товарищи решил, что он им просто почудился…
* * *
Проверяющего поставили на ноги, стряхнули со спины грязный снег и вывели обратно к автобусам.
Возле одного из них стояли тягач и платформа, с которой Твердолобов, Казанова и Чуков сгружали железную раму. Водитель отказался принимать участие в перекантовке холодного металла и оставался в кабине.
– Это что? – поразился Соловец.
– УАЗик,– буркнул Казанцев.– Не видишь, что ли?
– А где…? – начальник ОУРа развел руками, намекая на недостающие детали.
– Вечерней лошадью привезут! – захохотал шофер тягача, высунувшись из кабины.
– Тьфу! – майор понял, что РУВД осталось с одним-единственным способным к передвижению автомобилем.
К валяющейся на тротуаре раме кинулся рыдающий Крысюк, и устроил акт прощания с машиной, охватив железную поперечину руками и осыпая ее слюнявыми поцелуями. Сержант был совершенно безутешен и, к тому же, пьян в сосиску, успев влить в себя пол-литра самогона из канистры, пока все остальные занимались проверяющим.
Тем временем вошедшим в автобус полковнику и сопровождающим его лицам открылась следующая картина – на полу, надрываясь, кипел чайник, из которого валила густая белесая масса, бывшая когда-то макаронами.
А рядом сидел сержант, оставленный дежурить “по кухне”, стучал по чайнику ложкой и приговаривал:
– Эй, горшочек, не вари!…
* * *
С непривычки к бодяжному алкоголю Дамский очень быстро захмелел, одарил Ларина и Дукалиса двумя банкнотами по пятьсот рублей, чтобы они навсегда забыли о “деле пропавшего писателя” и тех недоразумениях, что с ним были связаны, приказал принести вторую бутылку водки, выпил с Анатолием на брудершафт, дал визитерам пару флаконов с собой и даже вызвался проводить оперативников до выхода из офиса, по-барски отмахнувшись от пытавшейся помочь секретарши.
Капитан со старлеем, мило беседуя между собой, добрели по улице Одоевского до проспекта Кима, попутно пытаясь остановить редкие в это время суток машины дикими криками “Стой, автолюбитель!”
[©Масяня,
], и тут заметили, что за ними на автопилоте плетется сильно нетрезвый генеральный директор “Фагот-пресса”, по непонятным причинам не вернувшийся к себе в офис, а увязавшийся за собутыльниками.
Опера присели на лавочку возле какого-то подъезда, посадили рядом ослабевшего книгоиздателя и принялись обсуждать, что делать дальше.
Но спокойно поговорить им не дали.
К подъезду подкатило такси, из него выпрыгнула миленькая накрашенная девушка и нажала кнопочку домофона.
