Киноакадемия все-таки американская и вряд ли присудит "Оскара" американскому фильму, который режиссировал русский. Чтоб этого достичь, Пашке понадобится израсходовать кругленькие суммы на раскрутку своего произведения в прессе, заказать хвалебные статьи более-менее авторитетным кинокритикам, вытащить Вредлинского с Крикухой на солидные, общенациональные каналы телевидения, да ч еще и немало заплатить пиарщикам, чтобы гости из России произвели на американскую аудиторию положительное впечатление. А у Пашки с деньгами явно не фонтан. Если даже ему удастся прилично одолжиться в Нью-Йорке - Вредлинский все еще полагал, будто Манулов вчера утром улетел в Америку, - то это не значит, что полученных там сумм будет достаточно. Не говоря уже о том печальном варианте, когда уолл-стритовские "бароны" просто укажут ему на дверь или предложат краткосрочный кредит под такой высокий процент, что Пашка вылетит в трубу, еще не закончив съемки.
      Таково примерно было содержание размышлений Эмиля Владиславовича в течение тех нескольких часов, что он пребывал в полном одиночестве, сидя в комфортабельном заточении. Уединение его нарушали только дважды. В первый раз минут через десять после ухода Генерала появилась некая молодая, коротко стриженная баба гвардейских статей, одетая в синюю униформу с непонятной нашивкой на нагрудном кармане "СБ ЦТМО". Эта гренадерша - она была минимум на голову выше Вредлинского - прикатила столик с завтраком, состоявшим из тарелки геркулесовой каши, чашки кофе с молоком и сахаром, трех бутербродов с сыром и стаканчика с клубничным йогуртом. Из этого Вредлинский сделал весьма скромный, но обнадеживающий вывод: его не собираются морить голодом. Правда, баба, прикатив и сгрузив завтрак для "узника", не произнесла даже "здрассте!" и все время хранила каменное выражение лица, будто ее только что привезли из приазовских степей, где древние скифы в незапамятные времена понаставили немало подобных изваяний. Эмиль Владиславович не рискнул задавать "каменной бабе" каких-либо вопросов, даже насчет того, что означает аббревиатура "СБ ЦТМО". Потом эта же баба появилась около двух часов дня, прикатив для Вредлинского обед - салат, куриный суп с лапшой, котлеты с макаронами и кетчупом, а также компот. Сгрузив обед, супердама забрала посуду, оставшуюся от завтрака. Вредлинский перед тем, проявив инициативу, ополоснул тарелки в раковине и сдал чистыми, хотя дома посуду мыл крайне редко. Увы, на "каменную бабу" эта услужливость никакого впечатления не произвела, и она величаво удалилась, не произнеся ни единого слова.
      Отобедав, Вредлинский прилег вздремнуть, позволив себе немного поломать голову над значением букв "СБ ЦТМО". Первые две буквы можно было расшифровать либо как "Служба быта", либо как "Служба безопасности". Приемлемым казалось и то, и другое, поскольку то, что баба развозила питание, наводило на мысль о "Службе быта", а ее габариты и каменная физиономия - на мысль о "Службе безопасности". Последующим четырем буквам - "ЦТМО" - Эмиль Владиславович никакого вразумительного объяснения так и не придумал, хотя у него и проскальзывали какие-то неубедительные расшифровки типа "Центр торговли Министерства обороны" или "Центральное телевидение Московской области".
      Утомившись от размышлений Вредлинский задремал и безмятежно проспал пару часов. Проснулся он за полчаса до того, как вновь щелкнул дверной замок и на пороге возникла загадочная фигура Генерала.
      - Я не помешал вашему отдыху, Эмиль Владиславович?- заботливо спросил Генерал.
      - Нет, нет, - поспешно заявил Вредлинский. - Я вполне нормально отдохнул.
      - К пище у вас нет претензий?
      - Что вы, что вы! Кормят, как в санатории.
      - Рад за вас, - усмехнулся Генерал. - Тем не менее, я думаю, вам не хотелось бы продлевать свое пребывание в нашем заведении?
      - Безусловно, - кивнул Эмиль Владиславович, - в гостях хорошо, а дома лучше. А что, есть возможность уехать отсюда?
      - Есть такая возможность, - подтвердил Генерал, - хотя для того, чтоб она реализовалась, вам придется соблюсти некоторые условия.
      - Любопытно... - пробормотал Вредлинский, наскоро пытаясь предугадать, что это будут за условия. - Надеюсь, мне не придется совершить ничего противозаконного?
      - Давайте немного повременим с рассмотрением этой проблемы, - предложил Генерал. - Для начала я бы хотел продолжить разговор о вашем друге Георгии Петровиче Крикухе. Он когда-нибудь рассказывал вам о своих родителях, ближайших родственниках, более дальних предках?
      - Ну, - наморщил лоб Вредлинский, - иногда кое-что рассказывал. Правда, по большей части в нетрезвом или вовсе в пьяном виде. Справедливости ради могу добавить, что и я в те часы тоже был несколько подшофе, а потому мало что запомнил.
      - Понятно. Тем не менее попробуйте вспомнить хотя бы, что у вас удержалось в памяти.
      - Позвольте спросить, зачем вам это надо? - осторожно поинтересовался Эмиль Владиславович. - То есть зачем надо все это спрашивать у меня? Я думаю, что будет проще, если вы поговорите с самим Крикухой. Ведь вам, как я полагаю, ничего не стоит доставить его сюда и побеседовать с ним столь же тепло и радушно, как со мной. Конечно, Жора воспримет подобное перемещение в пространстве не столь философски, как я, но если узнает, что речь пойдет всего-навсего о генеалогии рода Крикух, то охотно расскажет все, что пожелаете. Особенно если разговор пойдет за рюмкой чая.
      - Вы знаете, Эмиль Владиславович, для начала мне бы хотелось послушать вас. Хотя бы для того, чтобы правильно оценить возможные варианты вашего поведения.
      - Что вы под этим подразумеваете? - слегка струхнул Вредлинский. - Вы хотите проверить меня на откровенность?
      - До определенной степени. В конце концов, нам небезразлично, с кем мы имеем дело. Упаси бог, если мы в вас ошибемся... Кстати, те люди, которые вас атаковали вчера вечером, могут пожаловать и к вашему другу Георгию Петровичу. Чем откровеннее вы с нами будете, тем больше шансов, что мы сможем ему помочь.
      - Вы знаете, господин Генерал, - осторожно произнес драматург,- у меня создается впечатление, что вы уже сейчас знаете о Крикухе гораздо больше, чем я. Может, вы зададите мне какой-нибудь наводящий вопрос?
      - Согласен. В таком случае скажите, вам известно, где работал отец Георгия Петровича?
      - По-моему, он был врачом, - наморщил лоб Вредлинский.
      - Гражданским или военным?
      - Об этом Жора никогда не упоминал. К тому же он никогда не видел его живым. Его репрессировали в 1937-м, когда Жоре было полтора года. Мне только в последние годы стало понятно, насколько повезло в этом отношении моей семье. Ни убитых на фронте, ни расстрелянных. А в целом наше поколение - сплошная безотцовщина...
      - А Георгий Петрович не пытался поднять вопрос о реабилитации?
      - Вы знаете, он мне как-то сказал, что реабилитация - это, увы, не реанимация. Тем более если считать, что большевизм был преступным режимом, то невинность перед ним не прибавляет заслуг.
      - Оригинальное суждение... Так, а о своем деде Крикуха что-нибудь упоминал? Кстати, как звали его отца по отчеству?
      - По-моему, Степанович. Да-да, именно так. Крикуха Петр Степанович. Что же касается упоминаний о деде, то Жора говорил о нем еще меньше. По-моему, он погиб еще в гражданскую.
      - Погиб или умер? - уточнил Генерал.
      - Неосведомлен, к сожалению. Может, погиб, а может, умер от испанки, тифа или голода. Какое это имеет значение?
      - Сейчас, соглашусь, никакого. Но в те годы это было существенно. Одно дело - герой, павший в боях за власть Советов, другое - нейтральный обыватель, третье - белогвардейская шкура. Надо думать, что это сказывалось и на потомстве...
      - Вы намекаете, что Петра Степановича расстреляли из-за отца?
      - Нет, я просто предполагаю, что мог быть и такой вариант. Хорошо. Сейчас я вам покажу одну фотографию. Кто это?
      Генерал вынул из-за пазухи свежую фотокопию, явно переснятую с какого-то довольно старого снимка. Оригинал, вероятнее всего, был переснят с группового фото, но перед пересъемкой на него была наложена маска, закрывшая все лица, кроме одного. Лицо это Вредлинскому показалось знакомым. Если б не белый халат и торчащий из-под него воротник гимнастерки с петлицами, то Эмиль Владиславович не задумываясь признал бы Жорку Крикуху в молодости. Может, это он в гриме на каких-нибудь съемках? Жорка ведь не только снимал фильмы, но и сам частенько играл, если считал, что сделает это лучше, чем кто-либо другой.
      - По-моему, это Крикуха... - наконец решился сказать Вредлинский.
      - Правильно, - кивнул Генерал. - Это Крикуха. Петр Степанович Крикуха. Вот оригинал, видите?
      И достал пожелтелое фото, с которого была снята копия.
      - "Группа сотрудников спец. лаборатории ОГПУ с Г. Ягодой. 1932 г.", прочитал Генерал надпись на обороте снимка, сделанную химическим карандашом.
      - Я был не в курсе, - поспешил заявить Вредлинский.
      - Охотно верю, - кивнул Генерал. - И вполне готов поверить, что даже сам Георгий Петрович не знал, где работал его отец вплоть до самого ареста. Тем более понятия не имел о том, чем он конкретно занимался.
      - И чем же он занимался? - не утерпел Вредлинский.
      - Вообще у этой лаборатории было два наиболее существенных направления в работе. Первое - психотропные препараты, позволяющие подавить волю субъекта и управлять его поведением. Например, при допросе или на судебном процессе. Второе - особо изощренные яды, позволяющие имитировать смерть от естественных причин. Например, от инфаркта, инсульта, прободной язвы, цирроза печени и так далее. Из всех товарищей, изображенных на снимке, до 1940 года не дожил ни один. Правда, все они погибли не от ядов, а от пуль в затылок. Слишком много знали, должно быть. Но лаборатория своего существования не прекратила.
      "Наверно, и сейчас существует?" - Этот вопрос Вредлинский вслух произнес, побоялся, что его тоже сочтут человеком, который слишком много знает.
      - Так вот, - отчеканил Генерал. - Есть основания предполагать, что Крикуха Петр Степанович был принят на работу в ОГПУ благодаря тому, что в отрочестве активно помогал своему отцу Степану Пантелеймоновичу Крикухе, мещанину города Тульчин бывшей Подольской губернии. Этот господин на вполне легальных основаниях содержал аптеку, но при этом занимался разработкой всякого рода самодельных препаратов, которые с выгодой реализовал среди малограмотного населения. Частично это была чистой воды шарлатанская продукция типа всяких приворотно-отворотных зелий, но вот в деле создания труднораспознаваемых ядов Крикуха-дед достиг значительного прогресса. И постепенно обрел весьма солидную клиентуру как среди преступного мира, так и среди аристократических верхов. В особенности среди женской части этих кругов. Каким-то образом эти сведения дошли - минуя Охранное отделение или нет, вопрос не существенный - до ушей императрицы Марии Федоровны. Отрывок из вашего будущего романа, где живописуется "посмертный суд" Александра III над своими домочадцами, свидетельствует о том, что вы в курсе того, что было дальше...
      - Надо думать, что вы залезли в мой компьютер?
      - К несчастью, да, - саркастически посетовал Генерал.
      - Надеюсь, вы не подозреваете меня в причастности к убийству царя-миротворца? - спросил Вредлинский.
      - Нет, конечно. Более того, я уверен, что этот эпизод вы включили в роман по заказу Манулова. В первых изданиях его ' не было.
      - В семействе Мануловых есть легенда, что они происходят от незаконного сына Николая II. Я думаю, не будет ничего ужасного, если тщеславие моего друга Паши будет удовлетворено хотя бы в художественном произведении.
      - Допустим...- произнес Генерал. - Значит, вы видите в этом... хм!.. художественно-историческом допущении только одно тщеславие Павла Николаевича?
      - Исключительно. Неужели вы думаете, будто роман или художественный фильм можно рассматривать как предъявление претензий на престол в государстве, которое уже восемьдесят с лишним лет обходится без наследственной монархии? Надеюсь, вы не считаете Манулова безумцем?
      - Нет, - мотнул головой Генерал, - по-моему, он редкостный прагматик...
      ОБЛОМ ДЛЯ КНЯЗЯ
      Власта Дмитриевна наводила макияж, а Князь полулежал в мягком кресле, по-ковбойски уложив ноги на полированный журнальный столик, и ловил кайф от настоящей гаванской сигары. Кроме пепельницы, куда Мещерский стряхивал пепел, на столике лежал включенный сотовый телефон. За окном темнело.
      - Что они медлят, Серж? - капризно спросила кандидатка в императрицы. Может быть, вам стоит их поторопить, мон шер?
      - Нет, мадам, - мотнул головой потенциальный наследник. - Раньше полуночи нам не следует этого делать. А сейчас еще детское время. К тому же они явно настороже. Кроме служанки, никто из дома не выходил. Да и та пригласила с собой за покупками какую-то необхватную подругу. Они даже заглянули в наш "Форд". Эта толстуха попросила прикурить у наших ребят и очень удивилась, когда увидела там двух тощих очкариков. Тем не менее она наверняка запомнила номер машины и сообщит о нем Вредлинскому. Они, конечно, сосредоточат все внимание на засветившемся "Форде" и, когда он уедет, вздохнут с облечением. Вот тут-то мы и нагрянем.
      - Но ты уверен, что Вредлинский не уехал с дачи? Может, он так напугался, что сразу же укатил в Москву?
      - Ма шер, мы все это предусмотрели. Ребята еще вчера взяли под наблюдение подъезд дома, где проживают его сын и дочь. Туда он не приезжал.
      - Однако он мог спрятаться у кого-то из друзей.
      - У него нет друзей, ма шер. По крайней мере, таких, которые пустят его к себе, узнав, что за ним охотятся. А как еще объяснить ночной приезд?
      - И все же, мон принс, вы допустили ошибку, что не установили наблюдение за домом еще ночью.
      - Какую ошибку, Власта? - вскипел Князь. - У меня народу наперечет, машин тоже всего три штуки. Одну вы забрали, чтоб в театр съездить, вторую я послал на городскую квартиру Вредлинских, а третья - тот самый "Форд". Причем у нас на борту был Пахом с дырой в башке и Горгоня с простреленной ногой. И в дверце дыра от пули. Мы что, должны были всю ночь сидеть рядом с трупом? Или ждать, пока на Горгонин вой все менты сбегутся? Опять же, когда мне позвонили насчет того, что он жив? Утром! Уже после того, как ты Горгоню отмудохала. Склероз одолел, что ли?
      Серж хотел сказать что-то еще, но тут телефон весело затюлюкал.
      - Слушаю, - отозвался Мещерский. То, что он услышал, его явно не обрадовало. Власта так и вперилась намазанными глазами в его физиономию, пытаясь угадать, что именно и где стряслось.
      А услышал Князь всего-навсего о том, что его старый друг Петро Гнатюк скоропостижно "вмер". Судя по хохляцкому акценту, звонили из Киева. Кое-кого из тамошних друзей Гната Мещерский хорошо знал, но голос звонившего был ему незнаком.
      От этого впечатление, произведенное звонком, немного смазалось, но все же не перестало быть ошеломляющим. Если Гнатюк и впрямь от чего-то скопытился, то почти все честолюбивые планы Власты - а заодно с ней и Мещерского! накрываются медным тазом, если не сказать грубее.
      Конечно, Князю очень хотелось не поверить этому звонку. Мало ли какому хрену с горы захотелось подсунуть ему дезу. Или вообще разыграть, хотя это очень фиговые шуточки, за которые отвечать надо. Но утешать себя такими предположениями - занятие дурацкое. Примерно то же, что по-страусиному совать голову в песок. Но и сознавать, что все провалилось, - неприятно.
      Серж долго не опускал руку с телефоном, и глуховатая Власта, не слышавшая коротких гудков из трубки, некоторое время полагала, будто разговор еще не окончен. Однако едва Мещерский закрыл крышку аппарата, как старая карга буквально засыпала его вопросами:
      - Кто звонил? В чем дело? Почему ты так расстроен?!
      - Можно не так быстро? - попросил Мещерский, стараясь скрыть раздражение. - Мне надо осмыслить полученную информацию...
      - Осмыслять информацию лучше всего вместе, мон шер. Но прежде мне ее надо знать! - понастырничала Власта.
      - Ах, оставьте! - театрально воскликнул Серж, припомнив, что нечто подобное говорил некий аристократ в каком-то телефильме из господской жизни.
      Но у Власты не было настроения играть в "императрицу и фаворита", она быстренько перешла на жесткий современный язык.
      - Ты мне мозги пудрить собрался, сынок? - строго прищурилась Власта. Думаешь, бабка старая и из ума выжила? Ну, быстро колись, засранец, что у тебя обломилось?
      - Все...- пробормотал Князь. - Все начисто! Тебе легче стало?!
      - Что значит "все"? Мир перевернулся?!
      - Ну, не совсем так, но около того... Тут телефон зазвонил снова.
      - Слушаю! - нервно отозвался Князь.
      - Сколько еще ждать, командир? - пробасили из трубки.
      - Столько, сколько нужно! - рявкнул Мещерский. - Пока не скажу. Может, вообще отбой дам.
      И нажал на сброс.
      - Что я слышу? - вскинулась Власта. - Какой отбой? Ты в уме?!
      - В уме, в уме. Просто теперь это может оказаться ненужным. Изменились обстоятельства, ма шер!
      - Конкретно!
      - Сказали, будто Гнат, с которым мы корешились, приказал долго жить...
      - Это можно проверить? Ты хорошо знаешь того, кто звонил?
      - Проверить недолго. Того, кто звонил, я не знаю вовсе, но вряд ли бы стали при живом Гнатюке шутки шутить.
      - Если он сам не захотел "пошутить"... - зловеще предположила Власта.
      - Это как понимать, ма шер? - насторожился Князь.
      - Да очень просто. Перекупил кто-то твоего дружка-корешка. Прямо на корню и с листьями. А чтоб ты его не искал и не пытался ему кишки на перо вымотать, решил "умереть"...
      - Что-то не верится...- Мещерский почуял, что на его лбу выступила испарина. - Так кинуть - это не шутки!
      - Бывает, и хуже кидают. Как у вас теперь говорят? "В кругу друзей хлебалом не щелкают..." Так?
      - Примерно... - не стал поправлять ее Мещерский. - Ну и что теперь делать? Ты умная, подскажи!
      - Прежде всего доделать дело с Вредлинским и моим родственничком Пашкой. Это я могу взять на себя. А ты, мон шер принс, возьми пару толковых братков да съезди в губернию и разберись, что там и как.
      - Ладно, допустим, я поеду. Что, прямо сейчас?
      - Именно так. Как говаривал пращур мой, блаженный и вечнодостойный памяти император Петр Великий: "Промедление смерти подобно!"
      Серж, несмотря на всю серьезность момента, чуть не хмыкнул. Бабка, похоже, намертво поверила в то, что сама придумала, - свое родство с домом Романовых.
      - Хорошо, - кивнул он. - Допустим, я уже укатил. А что ты будешь делать?
      - Закончу дело с Вредлинским. Он будет убит, а Манулов подставлен. Большего нам не потребуется.
      - Ну а дальше что? Если Гната перекупили, все равно мы пролете. Ну а если убили - тем более. Тогда это полный... o6лом. Других выходов на эти "микстуры" у нас не будет.
      - Ты не забыл насчет условий завещания? - осклабилась ведьма. - Это все всерьез. Ты должен крутиться, мой мальчик. Иначе так и сдохнешь голодранцем!
      Мещерский скрипнул зубами: вот стерва! Убить заразу - и то нельзя! И даже показать ей, что рассержен, - опасно...
      - Вот ты говоришь, что сумеешь доделать это дело с Вредлинским и Мануловым, - произнес он, сдерживая эмоции. - А вдруг у тебя ничего не выйдет? Ведь если спалишься - туго тебе, старой, на русской зоне придется.
      - Не беспокойся, мон шер. Я найду способ, как сдохнуть пораньше. Я старая, не то что ты, - мне помирать не страшно. Зато хоть рискну напоследок!
      - Ты идиотка! - не выдержал Мещерский. - Башню сорвало? Ты что, сама пойдешь Вредлинского мочить? Флаг тебе в руки!
      - Может быть, и пойду! - грозно заявила старуха. - И будь спокоен - от меня он не уйдет. Я не то, что ты! Не ты ли тут разорялся: "Я его бампером забодал!"? А оказывается, твой покойник в это самое время чаи гонял с Крикухой. Жаль, что мы только утром об этом узнали...
      - Господи, не смеши людей, бабуля!
      - Это мое дело, - железным голоском проскрежетала Власта.- Еден дас зайне! А тебе - десять минут на сборы! Ищи своего дружка, живого или мертвого, ищи тех, кто его знал, но при этом помни, что только от тебя зависит, будешь ты богатым и здоровым или бедным и больным! Вон!
      Любой другой стерве за такое поведение Серж врезал бы по роже без всякого снисхождения к возрасту. Возможно, большинство мужиков его круга в данной ситуации наплевали бы и на все материальные последствия, а поступили бы так, как подсказало горячее сердце. Однако Мещерский, хоть и не принадлежал к славному племени советских чекистов, все же придерживался того мнения, что поступать надо так, как подсказывает холодная голова. То есть по уму.
      Поэтому Князь не позволил себе даже обматерить драгоценную бабку. Он просто сделал аристократический кивок, подсмотренный в каком-то фильме "про дворян", и вышел из комнаты. Даже телефон свой сотовый забыл на столике.
      Власта тут же подскочила к телефончику и нажала на кнопочку "*", то есть, не набирая заново номера - она его и не знала вовсе! - соединилась с последним абонентом Сержа. То есть с тем басом, который спрашивал, сколько еще ждать.
      - Алло! - прогудело из телефона.
      - Это Власта, - старая кокетка представилась без отчества. - Можете начинать, господа...
      - Понял! - радостно ответил бас.
      СЮРПРИЗ
      Ляпунов переключил телекамеры на инфракрасное наблюдение - уже совсем стемнело. Все окна в доме зашторили еще днем, и всем, кроме Василисы, было строго-настрого запрещено показываться на дворе. "Форд" как стоял за углом, так и продолжал стоять в течение всего дня.
      Милка действительно, кроме двух интеллигентного вида молодых людей в очках, напоминавших не то студентов старших курсов, не то аспирантов-гуманитариев, никого в салоне не узрела. В принципе двух парней такого телосложения "Королева воинов" могла бы повязать в пучки самостоятельно, не прибегая ни к чьей помощи. Конечно, первое впечатление могло быть обманчивым - очки кому хошь интеллигентный вид придают, а каратисты с черными поясами вовсе не выглядят амбалами. Но Милка достаточно хорошо разбиралась в мужиках, чтоб сразу понять: нет, эти пареньки вовсе не собирались штурмовать дачу или стрелять в ее хозяина на выходе из калитки. Боевик боевика узнает издалека. В лучшем случае мальчики были наблюдателями. А могли быть и вообще ни при чем. Ни рации, ни бинокля, ни иного подозрительного оборудования Милке на глаза не попалось. Может, успели куда-нибудь спрятать, конечно, но, поскольку они почти сразу же открыли дверцу, времени на это у них было мало.
      Однако, судя по номеру и марке машины, именно этот "Форд-Эскорт" вчера вечером дважды наезжал - один раз в прямом смысле - на господина Вредлинского. Номер и марку Ляпунову сообщили люди Генерала, которые успели допросить Стаса. Правда, отметины от пули на дверце, которую оставил выстрел того же Стаса, Милка не приметила, зато своим острым женским взглядом рассмотрела, что левая передняя дверца несколько темнее, чем остальная окраска машины. То есть эта дверца могла быть недавно заменена.
      Тем не менее после Милкиной разведки у капитана появились сомнения. Ну, "Форд-Эскорт", ну номер, ну дверца - что это доказывает? Да ни хрена! Ведь запросто могло быть так, что машину просто-напросто угнали из этого же поселка, так сказать, "на один вечер". Чтоб совершить убийство, смыться с места преступления, а потом бросить и пересесть на "чистую" тачку. Интеллектуальные мальчики могли обнаружить простреленный "Форд" где-то поблизости и не стали заявлять в милицию ни об угоне, ни о том, что нашли "Форд" с простреленной дверцей, - кому охота в свидетели, а тем более в подозреваемые? Проще поставить новую дверцу, которая, возможно, имелась в запасе, так что даже с автосервисом не пришлось связываться.
      Кроме того, Ляпунову как-то не верилось, что вчерашние налетчики могли оборзеть до такой степени, что поставили наблюдателей на засветившейся машине. Либо они вообще полные придурки, либо те, кто сейчас сидит в машине, никакого отношения к нападению на Вредлинского не имеют и даже не знают, что таковое имело место. Некоторое время капитан склонялся к мысли: очкарики ни при чем, просто заболтались о политике или о сущности бытия, посидят еще часок и укатят.
      Но не тут-то было. "Форд" продолжал стоять и мозолить глаза. Правда, очкарики из него несколько раз выходили, но только поодиночке и ненадолго скорее всего отлить. Исключение составил выход, когда один из парней сбегал в магазин за едой.
      Получалось, что это все-таки наблюдатели. Но неужели такие дурные? Ясно ведь, что даже незасвеченная машина, стоящая весь день с людьми на одном и том же месте, может показаться подозрительной. И не только искушенному в таких делах Ляпунову, но и напуганному вчерашним покушением Вредлинскому - надо полагать, что господа, заинтересованные в его смерти, не знали о том, что "клиента" нет на даче. Уж во всяком случае, такой профессионал-телохранитель, как Стас, не оставил бы "Форд" без внимания. Если уж наблюдать с машины, то не с одной. Ляпунов бы, если б получил такую задачу, использовал бы минимум три сменяющие друг друга машины - это раз, и ни за что не взял бы ту же тачку, что использовалась при вчерашнем нападении, - это два. А в-третьих, он вообще бы предпочел никакой машиной не пользоваться, а пробраться на одну из пустующих дач - таких тут по осени полно, в том числе совсем рядом с дачей Вредлинского, - и наблюдать оттуда.
      Анализируя поведение этой самой "наружки", Ляпунов прикинул несколько версий на тему "отчего да почему".
      Первая версия состояла в том, что бандюки собрались психологически воздействовать на Вредлинского и его телохранителя. Дескать, смотрите, ребята, вот они мы, никуда от нас не денетесь. Ждите в гости, только вот когда - мы не скажем. Естественно, что присутствие заведомо бандитской машины в нескольких десятках метров от дачи должно было, по идее, держать в напряжении и Вредлинского, и его секьюрити в течение всего дня, а может, и ночи. К утру они бы вымотались, расслабились, вот тут их могли бы и застать врасплох.
      Вторая версия предполагала, будто "Форд" поставили для того, чтоб проверить, готов ли Вредлинский обратиться в милицию и нет ли у него какой-либо иной "крыши". Ежели он имеет рыльце в пуху, то в ментовку не позвонит, а свяжется с "крышей". Тогда придется договариваться о сумме, за которую братки согласятся продать своего "покрытого", но это лучше, чем забивать стрелки после того, как труп уже сделан. Если же пан совсем чистый перед законом, то наберет 02, и менты неизбежно подойдут к машине проверить документы. Но в машине они обнаружат вполне мирных людей, причастность которых к нападению хрен докажешь. И тогда охота на Вредлинского пойдет по более сложному сценарию. Ну а если и "крыши" нет, и к ментам обращаться стремно, тогда наоборот, все упрощается.
      Наконец, до третьей версии Ляпунов додумался несколько позже. Он предположил, что засвеченная тачка должна была попросту отвлекать на себя внимание, а настоящие наблюдать ли, если они и были, сидели где-то в другом месте. Самое неприятное состояло в том, что капитан додумался до этого только тогда, когда уже начало темнеть. Правда, теперь наблюдателям для того, чтоб хорошо видеть дачу и ее окрестности, требовалась инфракрасная оптика, а у Ляпунова имелся специальный бинокль, помогающий засекать источники инфракрасного излучения. Со стороны "Форда" такие источники не отмечались. Но, с другой стороны, если у настоящих наблюдателей имелся такой же бинокль, как у Ляпунова, то они тоже смогут обнаружить его телекамеры с инфракрасными преобразователями. Наверняка они сразу заподозрят неладное. Подумают, например, что на даче у Вредлинского ОМОН или СОБР замаскировался.
      Тем не менее уж лучше было спугнуть эту компанию, чем прозевать их подход к даче. И капитан все-таки включил приборы ночного видения.
      Почти сразу же он раскаялся в этом.
      - Он мотор заводит! - доложил Юрка. - Уезжает!
      - Вот екалэмэнэ! - прорычал Ляпунов.- Так и знал! Юрик! Вот тебе ключи, дуй в гараж, выводи хозяйскую тачку. И возьми с собой Василису, у нее доверенность на эту машину есть. Жмите что есть духу, а мы следом, на микроавтобусе, только аппаратуру свернем... Да, рацию возьми! Если уйдешь с прямой видимости, учти, что она на двадцать километров достает.
      Таран почти что кубарем прокатился по лестницам и в коридоре, ведущем к выходу, столкнулся с Милкой.
      - Ты чего, с кола сорвался? - спросила она. Из боковой двери выглянула и Василиса.
      - Машина уезжает! Та, к которой вы ходили, - выпалил Таран. - Ведено вдогонку ехать! И тебе тоже!
      И дернул Василису за рукав.
      Юрка побежал к гаражу, Василиса припустила за ним, а потом и Милка сорвалась с места, хотя ехать ей никто не приказывал. Таран на это не обратил внимания. Несколькими прыжками домчавшись до ворот, за которыми стоял "Мерседес" Вредлинского, он принялся на ощупь возиться с ключами.
      - Там сигнализация стоит, - предупредила Василиса, - я сейчас отключу!
      Где она эту самую сигнализацию отключала и каким образом, Таран так и не усек. Он в это время пытался ключ от замка разыскать. Поэтому Юрка даже не заметил, что тут поблизости еще и Милка присутствует.
      Как ни странно, отпереть гараж ему удалось всего за минуту с небольшим. Василиса к этому моменту уже прибежала и помогла ему разобраться, где в гараже включается свет. Только тут Таран обратил внимание на Милку. Он хотел было спросить: "А ты куда собралась?", но не стал этого делать. Уж больно грозно сопела воинственная дева. К тому же Милка, опередив его, шепотом объяснила причину своего присутствия:
      - Мне приказано не оставлять без присмотра эту кралю.
      Юрка подумал, что это ее проблемы, как она будет разбираться с Ляпуновым, если что. В конце концов, в компании с Милкой гораздо сподручней гоняться за бандитами, чем с одной Василисой, работающей неизвестно на кого. Однако на самом деле премудрая служанка оказалась очень полезным человеком.
      - Тут еще всякие хитрости стоят, - заявила Васька, когда Таран подступил к "Мерседесу", - Стас понаставил, без меня не разберетесь...
      И, мягко отодвинув Юрку, стала копошиться около тачки. Так или иначе, но "мере" удалось завести, и как-то само собой получилось, что за рулем оказалась Василиса.