Без шума и пыли (Таран - 2)

      Юрка тоже имел при себе такую игрушку, но решил не торопиться. Оружие, конечно, вещь полезная, однако доставать его лучше вовремя, чем загодя.
      - Вот-вот в карьер начнут съезжать, - заметила Милка. - По звуку на "жигуль" похоже. Может, менты?
      - Что им тут делать, ментам-то? - скептически произнес Таран, - Мы их, по-моему, не вызывали...
      - Может, кто-то наш "Ниссан" случайно засек?
      - Навряд ли. Если б засекли, то его уже запросто могли в городе тормознуть, за три с половиной часа-то. Нет, насчет ментов это сомнительно. Скорее всего, кто-то сюда случайно заехал...
      - Ну да, - недоверчиво хмыкнула Милка, - за грибами поехали и не туда свернули!
      - Запросто!
      - Не смеши мою задницу! В такие места случайно не заезжают.
      - Почему? Увидели вместо грунтовки гравийку и подумали, будто по ней на шоссе выедут... - предположил Юрка.
      Между тем машина явно спускалась в карьер. Хруст известкового гравия говорил сам за себя.
      - Что делать будем, если это чужие? - спросил Таран.
      - Посмотрим...- мрачно произнесла напарница. - Машина одна, больше пяти человек в ней не будет. Если не полезут в сарай или прямо сюда, можно не вмешиваться. Ну, а если полезут...
      Договаривать не стоило, Юрке и так все понятно было. Хотя, конечно, очень хотелось, чтоб это были какие-нибудь грибники или иные люди, которые не станут лазить ни в сарай, ни в вагончики.
      Шум машины совсем приблизился, и вскоре Таран и Милка через покрытое дождевыми каплями окошко балка увидели, как на площадку между вагончиками и сараем въехала белая "шестерка". Простая, без милицейских или каких-либо иных опознавательных знаков. В хозяйстве у Генриха Птицына такие машинки водились, но на них имелись надписи: "ЧОП "Антарес"". На таких "шестерках" развозили по охраняемым объектам дежурные смены охранников - в том числе, например, и в гостиницу "Турист". А для оперативной работы в городе употреблялись "восьмерки" и "девятки".
      Присев на пол, чтоб не выставляться в окно, "мамонты" напряженно присматривались к самой распространенной, по данным статистики, вазовской тачке, на которой и впрямь могли приехать заблудившиеся грибники. Однако грибникам, ежели это действительно были таковые, давно пора было понять, что они заехали в тупик, и, развернувшись, выкатывать обратно на просеку. "Шестерка" же продолжала стоять с работающим мотором и никаких попыток уехать не предпринимала. Из машины никто не выходил, а разглядеть, много ли внутри народу, было трудно, ибо боковые стекла у "жигуля" изнутри запотели, а с внешней стороны были забрызганы дождем.
      - Что они тут торчат? - нервно прошептала Милка. - Ни туды и ни сюды...
      - Может, еще кого-то ждут? - предположил Таран.
      - Блин, только этого и не хватало...
      Похоже, в машине о чем-то разговаривали, но сквозь шум мотора, дождя и ветра ничего членораздельного до ушей Юрки и Милки не долетало.
      - Об чем базар у них, интересно? - пытаясь хоть что-то услышать, проворчала Милка. - Ни хрена не разберешь...
      Тарану в данный момент очень хотелось, чтоб эти граждане сейчас обсуждали что-нибудь мирное. Например, дорожную .карту смотрели и прикидывали, куда дальше ехать. Или, допустим, выясняли, где тут опята с волнухами растут. Но увы, могло быть и так, что эти господа поговорят-поговорят, а потом замочат кого-то из собеседников. Причем сперва замочат, а после того начнут смотреть, нет ли каких-то ненужных и лишних людей в балках или в сарае. После этого без перестрелки обойтись будет сложно. Конечно, если у граждан при себе будет что-то стреляющее. Если они приехали только с "перышками", разговор будет более спокойный, но все-таки создаст много сложностей. Прежде всего потому, что ни сам Таран, ни Милка не знали четко, можно ли дозволять этим господам уезжать отсюда живыми. Конечно, замочить всегда надежнее, но после этого придется решать такие сложные проблемы, как уборка нескольких жмуров, да и с машиной придется что-то делать. Кроме того, неизвестно, чьи это люди и в каких отношениях их начальство находится с Птицыным. При этом сами граждане могут и не знать Птицелова, а вот их руководство, если вдруг до чего-то докопается, может что-нибудь не так понять. И прервать деловое сотрудничество с Генрихом.
      Но все это - семечки по сравнению с тем, что будет, ежели граждане приехали не только с холодным, но и с огнестрельным оружием. Во-первых, при всякой стрельбе есть шанс, что не ты завалишь противника, а совсем наоборот. Конечно, и Таран, и Милка стреляли намного лучше, чем среднестатистические бандиты, но пули, как известно, дуры и статистике предпочитают баллистику. Во-вторых, пассажиры "шестерки" вполне могут иметь при себе не только "Макаровы", но и "помпу" 12-го калибра, и даже автомат. Дощатый балок - не лучшее укрытие от таких видов оружия, даже несмотря на кое-где уцелевшую жестяную обивку. Картечь "ОО" из какого-нибудь "моссберга" или "Иж-81" прошьет и жесть, и тонкие доски, как картонку, не говоря уже об автоматных пулях 7,62, которые рельс пробивают. Наконец, в-третьих, при самом благоприятном раскладе, стрельба может оказаться достаточно долгой и интенсивной, чтоб привлечь внимание ментов. Хотя здешняя область находилась намного севернее Волгодонска, но все-таки заметно южнее Москвы, где совсем недавно прогремели взрывы. Никому из представителей правоохранительных структур не хотелось, чтоб очередной Шамиль или Салман совершил налет на какой-нибудь райцентр. Поэтому менты могли оказаться в этом лесу довольно быстро, и немалыми силами. Попадание к ним ничего хорошего не сулило. Птицын уже не раз повторял, что "мамонтов" никогда не судят и не сажают. Их либо освобождают, либо убивают.
      Мотор "шестерки" неожиданно стих. Из того, что его заглушили, следовал вывод, что граждане, как видно, не собираются уезжать. Во всяком случае, так скоро, как того бы хотелось Тарану и Милке. Однако и после того, как мотор был выключен, приезжие еще минут пять просидели в "Жигулях", обсуждая что-то между собой. Говорили они негромко, и расслышать что-либо не удалось даже при том, что мотор больше не шумел.
      Наконец открылись обе передние дверцы, и из машины вышли двое. Оба сделали это с явной неохотой - дождь припустил посильнее, и ветер, похоже, заметно прибавил. Оба пришельца были одеты в короткие кожаные куртки, а потому косой дождь уже в первые секунды капитально начал мочить им джинсы. За шиворот тоже заливало, потому что воротники на куртках были стоячие и короткие, а кожаные кепочки едва прикрывали макушки.
      Поэтому первыми словами, которые более-менее внятно долетели до ушей Юрки и Милки, были матюги по адресу погоды. Оба парня, продолжая ворчать, пригнувшись и ежась от дождя, поспешили перебежать к сараю.
      - Блин! - прошипела Милка. - В ворота зашли...
      - Ну, до "буханки", я думаю, они не доберутся,- предположил Юрка. - А если и доберутся, то навряд ли станут дверь у пустого кузова взламывать.
      - Если они сюда случайно приехали, то может быть. А если нет?
      Тарану как-то сразу поплохело. А что, если эта "шестерка" и впрямь не случайно тут очутилась? Вдруг Ляпунов с Топориком и Аликом во что-то влетели? И попали к таким ребятам, которые быстро языки развязывают... Конечно, все трое бывалые "мамонты", их, по идее, легче убить, чем расколоть. Но "по идее" - это одно, а по жизни - совсем другое. Если, допустим, двоих наиболее "молчаливых" пристукнули, то третий, оставшись в одиночестве и потеряв, как говорится, "духовную опору", вполне может себя пожалеть...
      Пока Юрка все это прикидывал, Милка уже составила план "блицкрига".
      - Слушай, - прошептала она прямо в ухо, - надо сейчас, пока те двое в сарае шуруют, быстро перебежать к машине. Если там в "шестерке" еще кто-то есть - замочить быстро и без рассуждений. Те двое выскочат на шум - сделать и их.
      - Между прочим, если в машине кто-то остался, - с осторожной рассудительностью заметил Таран, - то они нас могут раньше вырубить, чем мы их.
      - У них же окна запотели с этого боку, - возразила Милка. - Пока услышат, пока стекла опустят, мы уже врежем по задней дверце... Пикнуть не успеют.
      - А с чего ты взяла, что они начнут стекла опускать?- хмыкнул Юрка. Просто приоткроют дверь, да и срежут нас на выходе из балка. У балка дверь на ржавых петлях, скрипучая до ужаса. Как только начнем открывать - сразу услышат...
      Милка хотела привести еще какой-то аргумент в пользу немедленной атаки, но тут в воротах сарая появился один из тех, кто туда заходил, коротко свистнул и помахал рукой:
      - Давайте сюда!
      Через правую заднюю дверцу "Жигулей", обращенную к воротам, быстро выбралось трое: два мужика, одетых примерно так же, как первые двое, вывели (даже скорее вытащили!) женщину в светлой ветровке с капюшоном. Подхватив женщину под локти, мужики быстро впихнули ее в ворота сарая. Третий, тот, что приглашал "коллег" в сарай, нажал на кнопку электронного ключа. Мигнули фары и не очень звучно щелкнули замки на дверцах. Затем он прикрыл створки ворот изнутри сарая.
      - Бережет тачку. Фиг угонишь, - с некоторой иронией заметила Милка. Интересно, на хрена они ее внутрь не закатили?
      - По-моему, протекторы оставить боятся, - предположил Таран. - Небось увидели следы от нашего "Ниссана"...
      - А это хреново, между прочим! - озабоченно покачала головой "Королева воинов". - Если они, допустим, эту бабу здесь замочат и потом кто-нибудь ее найдет, то по протекторам могут и до нас добраться. Угораздило же Серегу внутрь заехать! А еще с опытом мужик!
      - Он же не знал, что эти козлы сюда наедут, - вступился за капитана Таран. - Мы ж вообще надолго здесь задерживаться не собирались...
      - Это все фигня, - перебила Милка. - Соображай, что делать будем! Подождем, пока пристукнут бабу и уедут?
      - А ты уверена, что они ее сюда мочить привезли?- приподнял бровь Таран. Может, просто попугать решили? Или, допустим, про подвал под "буханкой" случайно узнали? Решили девушку поселить, а там место уже занято...
      - Навряд ли. Похоже, что они тут прежде не бывали, раз не все сразу в сарай полезли, а двоих вперед послали, на разведку, - уверенно произнесла Милка. - Да еще столько времени в машине сидели, обсуждали чего-то. Если б они загодя знали, что это за место, так сразу бы полезли, без разговоров. Проверить, для страховки, конечно, кого-то могли бы послать, но не торчали бы тут четверть часа, никуда не вылезая.
      - Все это верно, конечно, - согласился Таран, - но, по-моему, чтоб замочить, так долго возиться не нужно. Стрельнули разок в башку, затолкали в какой-нибудь кузов, сели в "Жигуль" - фьють! - и укатили. Найдут только в следующем тысячелетии, если конца света не будет...
      В это время из недр сарая донесся приглушенный крик:
      - Не надо! А-а!
      - Зарезали, что ли? - предположил Таран. Но тут крик повторился, а затем послышались короткие взвизги, повторявшиеся с некой периодичностью:
      - А-ай! А-ай! А-ай!
      - Дрючат они ее, - мрачно проворчала опытная в этих вопросах Милка. - И, похоже, насильно... Во обесстыжели, скоты! Хоть бы рот ей зажали для приличия. Не иначе, кайф от визга ловят, ублюдки поганые... Небось думают, что нет тут никого. Ну, паскуды, я вам сейчас вечный кайф организую!
      - Куда ты! - Юрка успел только ухватить Милку за рукав, но удержать не успел. Милка, выхватив из-под жакета ПСМ, распахнула дверь и выпрыгнула из балка. Тарану осталось только последовать за ней, хотя никакого плана дальнейших действий у него не было. Конечно, в "Жигулях" уже никого не было, но у Юрки на секунду в груди похолодело, когда он представил себе, что кто-нибудь, спрятавшись за створками ворот, уже взял их на прицел... Конечно, уже почти совсем стемнело, но все-таки очертания фигур разглядеть было нетрудно и без всякой инфракрасной оптики. Одна надежда - на скорость...
      Однако до ворот добежали благополучно. Милка с разгону долбанула в них своим "средним каблуком". Конечно, туфля - это не десантный ботинок, но Милкина масса никуда не делась. Шарах! - одна из створок с грохотом рухнула на пол. Милка влетела в полутьму, озаренную лишь тусклым светом фонарика, висевшего на дощатой стене поблизости от кузова "буханки". Что там творилось конкретно, было трудно разглядеть из-за куч металлолома и раздолбанных кузовов, но то, что несколько теней метнулось с той стороны в направлении ворот, Юрка разглядел вовремя.
      Но первой поймала цель на мушку все-таки Милка. Должно быть, тот, кто угодил под ее первый выстрел, был поставлен на стреме, но отнесся к своим служебным обязанностям, мягко говоря, халатно. Вместо того чтоб приглядывать за воротами и присматривать за "Жигулями", этот разгильдяй решил, будто никто в карьер, тем более на ночь глядя, уже не забредет. А потому считал себя вправе отлучиться с поста для того, чтоб поглядеть на изнасилование, а может, и самому принять в нем участие.
      Так или иначе, но услышав грохот от падения вышибленной створки, недобросовестный стремщик резко метнулся обратно и оказался всего в пяти шагах от Милки. Свой пистолет он успел выдернуть из-за пояса, но на то, чтоб снять с предохранителя, времени уже не хватило. Милка навскидку грохнула из ПСМ и влепила ему пулю точно между глаз. Мужика с лязгом швырнуло спиной на ржавый кузов от старого 402-го "Москвича", с которого он затем скатился на земляной пол, как тряпичная кукла.
      Трое остальных шарахнулись за кучи металлолома и дважды бабахнули в сторону Милки и Тарана, но, судя по всему, наугад. Пули прошили облупленный кузов от "Волги" метрах в трех от Милки.
      После этого на некоторое время наступила тишина. Только с той стороны, где горел фонарик, слышались сдавленные всхлипы женщины. Обе "воюющие стороны" притихли, укрывшись за кучами хлама, и выжидали. У Тарана и Милки позиция была повыгодней - фонарик находился за спинами их противников, и при первой же попытке вскочить и перебежать, хотя бы пригнувшись, парни с "шестерки" оказались бы на свету. Кроме того, "мамонты" хорошо знали, с каким противником имеют дело. По крайней мере, в количественном отношении. Ну, и конечно, знали, что стреляют не в представителей закона, а совсем наоборот. Те трое понятия не имели, откуда взялись "агрессоры", и даже толком не разглядели, сколько их вломилось в сарай. Но самое главное, любители "культурных развлечений" были не в курсе того, что к ним пожаловали не оперативники в штатском, не менты или чекисты, а публика, имеющая весьма сложные и неопределенные отношения с государством. Если б эти ребята были чуточку хладнокровнее и после того, как укрылись за кузовами, догадались выдержать паузу подольше, то могли бы довольно быстро понять, что имеют дело не с СОБРом и вообще не с ментами. Хотя бы потому, что никто не заорал в мегафон: "Вы окружены! Бросай оружие!" или что-нибудь еще в этом духе. Наверно, им было бы нетрудно догадаться, что на них напало только двое, поскольку оцепление даже из одного взвода при всем желании оставаться незамеченным - а на фига это теперь, когда уже состоялся огневой контакт? - производит кое-какой шум.
      Так или иначе, но граждане с "шестерки" хладнокровия проявить не смогли. К тому же сказалось воспитание, полученное в ходе просмотра боевиков с участием Брюса Ли, Чака Норриса и Джекки Чана. Явно вообразив себя мастером карате, таеквондо или кунгфу, один из бойцов, испустив пронзительное "ки-я!", подпрыгнул вверх и изо всех сил ударил ногой по дощатой стене сарая. Должно быть, полагал, что проломит ее с ходу, выскочит из этой халупы, а затем удерет, пользуясь темнотой.
      Но то ли штатовские актеры-каскадеры такие трюки получше отрабатывают, то ли стенки у них для этих целей специально подготавливают, то ли в России вообще все не как у людей. Короче говоря, гражданин, долбанувший по стене, угодил ботинком в щель между двумя очень неплотно пришитыми горбылями, обломил тонкие краешки досок и капитально застрял. Дело в том, что с внешней стороны стены был прибит еще один горбыль, который перекрывал вышеупомянутую щель. Попав под удар, этот горбыль на мгновение выгнулся наружу, пропустил под себя носок ботинка, а затем крепко прижался обратно. Мат, который последовал за этим, был сам по себе хорошим ориентиром для стрельбы. Однако еще большую глупость отчудил корешок незадачливого каратиста, который взялся его выдергивать из ловушки. Этот лох выскочил из-за укрытия и на несколько секунд оказался в полосе света. Таран и Милка тут же выстрелили. "Спасатель" получил пулю в висок, а "каратист" - куда-то в область поясницы.
      Не давая опоганиться последнему, который в явной панике сиганул куда-то в глубь сарая, Милка лихо перекатилась через кузов "Волги", оказавшись за спиной убегающего, а затем одним прыжком достала беглеца, насев ему на спину всем своим неженским весом, сшибла с ног, а затем крепко припечатала его башку к асфальту. После чего от полноты чувств еще и по затылку кулаком добавила. Таран, конечно, тоже подскочил, но ему тут работы уже не было. Милка успела стянуть с оглушенного куртку до локтей, выдернуть у него из штанов ремень, а сами штаны спустить до колен. В тот момент, когда Юрка, наскоро убедившись, что "спасатель" убит наповал, а "каратист", у которого правая нога так и осталась зажатой между горбылями, находится в капитальной отключке, "Зена" уже стягивала локти своего клиента его же собственным ремнем.
      - Ну, как остальные? - пропыхтела Милка, затягивая узел.
      - Один готов совсем, второй еще коптит помаленьку. Кровь хлещет, внутри чего-то хлюпает, но сам не шевелится.
      - Оружие прибрал?
      - Само собой, - Таран показал рукояти двух "Макаровых", засунутых за ремень.
      - Прибери еще для счета, - "Королева воинов" подала Юрке еще один пистолет, поднялась на ноги и, повернувшись к свету, поглядела на свои колени, проверяя целость колготок.
      - Кажись, не порвала... Говорила же Сереге: "Давай в джинсах и кроссовках поеду!" Нет, блин, заболтал: "На хрен нужно, войны не будет! Ты должна быть женственная и красивая..." Хорошо еще, что на высокие каблуки не расколол, засранец!
      Эти-то, средние, чудом не своротила...
      - Что дальше делать будем?
      - Проверь того, первого, на оживаемость. Ну, и обшмонай для порядку. А я пока пойду насчет бабы поинтересуюсь. Изнасилование - дело деликатное, тут женский такт нужен.
      Таран удалился, украдкой хихикнув насчет "женского так та", поскольку это замечание в устах Милки прозвучало почти как хохма (тем более вкупе с такой формулировкой, как "изнасилование - дело деликатное").
      ПЛЕННИЦА
      Милка сняла со стены фонарь и направила его свет туда, где слышалось не то всхлипывание, не то просто хрипение. Из темноты высветилась полусогнутая фигурка в белой ветровке, привязанная за запястья к какому-то увесистому ржавому каркасу, сваренному из дюймовых стальных труб и уголков. То ли стеллаж, то ли подмости какие-то - фиг поймешь сразу. Металла на него в свое время не пожалели - эта железяка на первый взгляд килограммов двести весила. Пожалуй, даже самой Милке эту хреновину было бы туго с места сдвинуть, хотя каркас ничем к полу не крепился, а той бедняжке, которую к нему прикрутили пластиковой упаковочной веревкой, - и подавно. Сама по себе такая веревка - не сахар, она плоская, с острыми краями, порезаться ею - пара пустяков. Даже если просто несешь голыми руками какую-нибудь тяжеленькую коробку из магазина.
      Однако те граждане, которые привезли сюда несчастную, явно позаботились, чтоб их "пациентке" было совсем хреново. Они завернули ей руки за спину, как при пытке на дыбе, свели запястья крест-накрест и привязали к горизонтальной трубе, находившейся в полутора метрах над полом. Примотали тоже крест-накрест и так капитально стянули, что кисти рук у жертвы опухли и покраснели до цвета свеклы. Ни выпрямиться, ни присесть пленница была не в состоянии, ей приходилось стоять в согнутом состоянии, а каждое движение причиняло боль. Юбку и ветровку ей задрали аж до подмышек, а колготки и трусы стянули на колени. Ясно, не для того, чтоб просто полюбоваться...
      - Коз-злы! - прошипела Милка, которая, хоть и играла когда-то "садистку" в порнотеатре Дяди Вовы, ничего подобного не проделывала. Речь даже не о клиентах шла, само собой, не вбиравшихся за свои деньги приобретать настоящие муки и увечья, а о "сценических партнерах и партнершах". Дядя Вова требовал для услаждения зрителей "делать по полной форме", то есть чтоб девки и пидоры визжали от настоящей боли. Тем не менее Милка старалась немножко облегчить страдания своих вынужденных жертв, хотя сделать это было нелегко. Дядя Вова, как истинный режиссер, легко улавливал фальшь, и, если б он уличил Милку в послаблениях к "актерам", ей самой бы тоже не поздоровилось.
      Несчастная была явно не в себе. Она даже не плакала и не стонала, только дрожала мелкой дрожью, свесив голову между рук. Длинные светлые волосы с рыжеватым отливом почти полностью закрывали ее лицо, и даже многоопытная Милка не могла бы сразу сказать, сколько бабе лет. Ясно, что не старуха, раз бандиты польстились, но "не старуха" - это и 20 лет, и 45.
      Для Тарана возраст пленницы в данном случае никакого значения не имел, во всяком случае, он бы не стал интересоваться этим в первую очередь. А вот Милку, в силу ее женского опыта, вопрос о возрасте бабы очень сильно волновал.
      Прежде всего потому, что дамы разного возраста по-разному реагируют на подобные приключения. Совсем молоденькая и малоцелованная может и месяц отходить, и больше, и даже вовсе остаться с поехавшей крышей. Бывалая молодуха уже через час максимум придет во вменяемое состояние, а зрелая, та, что "ягодка опять", и вовсе минут через пять. Для совсем молоденькой девчонки, даже если она уже не совсем девчонка, это кошмар на уровне Апокалипсиса, для бабы за тридцать - нечто вроде ДТП с травмами и разбитой машиной, но без летального исхода, а для той, которой за сорок, - неприятность типа домашней драки с мужем, после которой приходится синяки на морде замазывать. Бывают даже такие, что "после того" вспоминают былое не без малой толики удовольствия,
      Возраст имел значение и для того, чтоб прикинуть, насколько этой самой жертве можно верить. Девка-соплюха, как только отойдет, начнет строить планы такой страшной мести, что сам черт ужаснется. Поэтому, если она увидит своих насильников-мучителей в качестве трупов, которые организовали некие анонимные спасители-любители, то от радости расскажет все, как было, даже не спросив, с кем, собственно, имеет дело. Баба за тридцать или около того, придя в себя, будет, что называется, "дозировать информацию" в зависимости от ума и фантазии, но процент правды все-таки будет достаточно высокий, если она поймет, что от тех, кто ее спас, особой беды не будет. Наконец, "ягодка опять" вполне может правильно взвесить все выгоды и невыгоды своего положения, а затем подать вместо истины такое убедительное вранье, что замучаешься проверять.
      Наконец, исходя из возраста, можно еще загодя, не задавая вопросов, определить, хотя бы приблизительно, каким образом баба влетела в неприятность. Девку, например, могли просто дуриком усадить в машину совершенно незнакомые молодцы и увезти исключительно для того, чтоб побаловаться свежим мясцом. Чисто из любви к искусству. Такую, что за тридцать (если она не полная дура, конечно!), совсем незнакомые просто так в машину не заманили бы. Либо среди тех, кто сейчас валялся на полу в неживом или полуживом состоянии, у нее были знакомые, либо те, кто знал кого-то из ее хороших знакомых. Кроме того, увозить такую только из-за мяса второй свежести решатся лишь маньяки. Тут что-нибудь более прагматическое должно быть. Например, месть отвергнутого любовника за измену. Или воздействие через бабу на какого-нибудь нужного, но упрямого человека. Отдрючить, заснять на видик, а потом объяснить, что, мол, если ты своего мужика не убедишь проделать то-то и то-то или, наоборот, не делать того-то и того-то, то супруг твой полюбуется на эти занятия группенсексом. Еще более вероятно, что бабу могут и для получения каких-то полезных сведений спереть, если она, допустим, бухгалтерша или секретарша гендиректора. Это же и для "ягодки" характерная причина похищения, но вероятность того, что ей за измену мстить будут или показом видеозаписей мужу стращать, намного меньше. Если уж ей будут мстить, то скорее за стукачество, за то, что кого-нибудь по деньгам кинула, под разборку кого-то подставила и так далее. Соответственно трахнуть ее могли исключительно по причине подготовки к замочке.
      В общем, Милка вовсе не считала возраст бабы несущественным обстоятельством для производства "дознания". Однако начинать допрос было рановато. Покамест пленница еще Мало что соображала. Да если б и соображала что-то, то спрашивать у нее, связанной, как она дошла до жизни такой, было неудобно.
      Неподалеку от пленницы валялась в выпотрошенном состоянии дамская сумочка, из которой прямо на пол было вывалено все ее содержимое. Должно быть, похитители что-то разыскивали. Но Милкино внимание в первую очередь привлекли маленькие ножнички для стрижки ногтей. Конечно, Милка предпочла бы иметь в руках штурмовой кинжал, но и ножнички сгодились, чтобы перерезать путы. Правда, вышло это не враз и не безболезненно для связанной, но тем не менее к тому моменту, как Таран вернулся, Милка не только успела освободить руки несчастной, но и помочь ей привести в порядок одежду. Заодно ей удалось рассмотреть и мордашку своей подопечной. Даже при зареванности и размазанности личико смотрелось прилично и не старше чем на тридцать. То есть освобожденная гражданка должна была быть примерно Милкиной сверстницей или даже ровесницей. Впрочем, сама Милка вообще-то смотрелась намного старше своих лет, и, как уже отмечалось, когда они с Тараном сидели в кафе, их кое-кто мог принять за маму с сыном.
      Стоять на ногах спасенная могла с большим трудом, и Милке пришлось ее поддержать, чтоб она не грохнулась. Милка вовремя углядела довольно чистое сиденье, выломанное из какого-то кузова, и сумела усадить на него бабу, которая, кажется, отошла от шока и по этому случаю навзрыд заплакала. Как раз в этот момент подошел Таран, который успел убедиться, что тот, кого Милка подстрелила первым, больше не оживет. Заодно он поглядел и неудачливого каратиста. С тем тоже проблем не было - он больше не дышал, глаза открылись напоследок, да так и застыли. Тот, кого Милка скрутила, вроде бы начал приходить в себя, но покамест даже ворочаться не пытался. В общем, все было бы вполне прилично, если б не одно обстоятельство.
      Когда Таран подошел, то спасенная молодуха подняла голову на звук шагов и удивленно поглядела на него. Даже всхлипывать перестала по такому случаю.
      - Юрик?! - Эта фраза прозвучала почти как гром среди ясного неба. Во всяком случае для Милки. Таран перенес это с меньшим шоком, хотя тоже поначалу не узнал спасенную даму. По крайней мере, в самый первый момент. Тем более что освещенность в сарае была не самая лучшая. Однако ее голос был ему, несомненно, знаком. Таран без особых церемоний взял зареванную женщину за подбородок, повернул лицом к свету, а затем неуверенно пробормотал:
      - Василиса? Из Москвы? С Магомадовой дачи?
      - Ага! - радостно тряхнула головой дама, с которой у Тарана были связаны не самые неприятные воспоминания. Милка, та, напротив, помрачнела. Ей уже много раз по жизни приходилось выручать из беды Юркиных девок, которых, оказывается, у этого гнусного распутника было без счета. А благодарности за эти труды она только сегодня дождалась, да и то, можно считать, выпросила.
      Похоже, что отходняк от пережитого у Василисы резко закончился. Она явно приободрилась и перестала плакать, только изредка пошмыгивала носом. А вот у Тарана, напротив, некое смущение появилось. Сразу вспомнились весенние приключения в бане, где вместе с Василисой еще и Полина участвовала, то, что Таран немного неадекватно назвал "бешбармаком". Один с двумя - это на всю жизнь запоминается; Даже если тебя при этом не пишут на скрытую камеру и не показывают на всю страну по ОРТ и РТР.
      Юрка, конечно, понимал, что Васька не станет вспоминать во всех подробностях про дела давно минувших дней - полгода уже прошло как-никак! Однако где-то и о чем-то могла обмолвиться. Потому что особой стеснительностью, насколько помнилось Тарану, Василиса не отличалась. Ведь судя по ее собственным рассказам, она работала и за прачку, и за банщицу, и за массажистку, и вообще готова была на все услуги. Так что от радости по случаю избавления от мучителей могла всякого-разного намолоть. В том числе и такого, что не хотелось слушать в присутствии Милки. Поэтому Юрка решил, что лучше самому начать задавать вопросы, не дожидаясь, пока Васька окончательно очухается.
      - Что у тебя за проблемы с этими? - Таран мотнул головой в сторону тех, кто валялся на полу.
      - Сама не знаю... - вяло пробормотала Василиса, и Юрка сразу уловил, что ей не хочется говорить правду. Тем более что она еще не врубилась, кого здесь, собственно, представляют Таран и его напарница. Ведь весной Таран с Полиной ей особо подробно не представлялись. Пришли мокрые до нитки люди с пистолетом и коробкой, где сто тысяч баксов лежало (о коробке с баксами, правда, Таран ей сказал в шутейной форме), радушная Василиса от скуки предложила выпить, пошла гульба с групповухой... На следующий день прикатил новый хозяин дачи господин Магомад Хасаныч, Васька неудачно попыталась спрятать своих гостей, а когда эта попытка провалилась, Магомад ее сгоряча уволил. Правда, вроде бы потом решил вернуть, даже послал кого-то из подручных вдогонку, но Таран по сей момент не был уверен в том, что Магомад оставил ее в живых. Точно так же и Василиса толком не знала, куда подевались с дачи Таран и Полина. Навряд ли Магомад сообщил ей, что отправил "гостей" в круиз по Волге, а если и сообщил, то Васька в это не поверила. Гораздо легче было подумать, что Хасаныч спровадил их на дно Клязьминского водохранилища. И вот Юрик опять появляется, правда, в компании с совсем другой, здоровенной бабищей, совсем не похожей на нежную, очкастую и вроде бы совсем безопасную Полину. Само собой, о том, что Полина со своими экстрасенсорными способностями пострашнее любой очковой кобры, Васька тогда не узнала. Поэтому, появись Таран вместе с Полиной, премудрая прачка, наверно, повела бы себя более откровенно. А при Милке, явной громиле женского пола, Василиса высказываться не торопилась.
      Милка тоже Васькины слова на веру не приняла, но сделала вид, будто проявляет половую солидарность.