Без шума и пыли (Таран - 2)

      - Вы сказали, господин Борода, что приложили руку к его разработке. Неужели вы не понимали, какого джинна выпускаете из бутылки? Надеюсь, я, как человек обреченный, могу задать такой вопрос?
      - Насчет того, что вы человек обреченный, я пока никаких заявлений не делал, - заметил Борода, - и насчет вашей судьбы у меня еще нет однозначного решения. Что же касается вопроса насчет "джинна из бутылки", то он носит морально-нравственный, а не технический характер, поэтому на него я ответил бы даже в том случае, если б собирался завтра же отправить вас домой, то есть в милую вашему сердцу Калифорнию.
      - Но вы все-таки не собираетесь этого сделать?
      - Уверен, что возвращения в Америку вы сейчас боитесь намного больше, чем пожизненного заключения в России. Но оставим это в стороне, вернемся к нашему "джинну".
      Итак, начнем с того, что развитием науки и техники можно управлять только в социалистическом или, если хотите, в тоталитарном обществе. То есть там, где государство является главным и единственным заказчиком разработок и может сказать ученым: вот на это мы дадим деньги, а на это - нет, потому что, с нашей точки зрения, это вредная лженаука. Или еще проще: "Народу это не нужно!" Соответственно, если ученым не удастся убедить власть, что "народу это нужно", то они смогут заниматься той или иной проблемой только у себя дома, да и то если это не требует серьезной экспериментальной базы. Вместе с тем то же государство может сказать: "Народу нужен ракетно-ядерный щит! Сделать и доложить к такому-то съезду партии!" И, не считаясь ни с какими затратами, товарищи ученые сделают и доложат.
      А в "рыночном" мире все не так. Можно побегать по бога-теньким господам, пообивать пороги и найти себе спонсора. Или даже всерьез заинтересовать грядущими прибылями. Конечно, в фундаментальные исследования, которые, грубо говоря, неизвестно чем закончатся, не всякий решится вкладывать деньги, но в прикладные разработки, основанные на новых принципах и с хорошим экономическим обоснованием, - от инвесторов отбою не будет. Причем этим господам важно одно: как будет продаваться то, что изобретено и сконструировано. А вредно это или полезно, опасно или нет, вопрос десятый. Даже если государство запретит производство и продажу какого-либо товара законодательно, наиболее отчаянных коммерсантов это не остановит. Потому как запрещенный товар дороже стоит. Те же наркотики, например, или оружие. Там, где запрещена их свободная продажа, на эти товары наворачивают самые высокие прибыли. Вместе с тем из любой, вроде бы совершенно безопасной вещи можно при желании сделать опасную. Кто бы мог подумать, допустим, в 50-х или даже 60-х годах, что при помощи персонального компьютера можно будет грабить банки, не выходя из собственной комнаты? Или воровать секретную информацию? Точно так же в те годы только-только подходили к пониманию, что средства массовой информации могут контролировать общественное поведение, причем не только на уровне сознания, но и воздействовать на подсознание, когда те или иные идеи, убеждения, оценки будут внедряться в психику множества людей на рефлекторно-инстинктивном уровне. Примерно так, как ребенка учат не писать в штаны.
      - Вы имеете в виду тот фильм, что я задумал? - сквозь зубы процедил Манулов.
      - Ну, то, что вы задумали, - усмехнулся Борода,- выражаясь по-русски, полный наивняк. Я уже вам объяснял, что ждет ваших хакеров, которые попытаются взломать и переработать программы девушки Ани. Но даже если б я вам дал вполне готовые программы и терпеливо объяснил, как их надо применять для достижения ваших целей, то ничего путного у вас не вышло бы. Тотального воздействия на современную российскую аудиторию достичь невозможно. Гораздо легче было охмурять ее в конце 80-х годов, когда сознание масс было до определенной степени унифицировано партийно-советской пропагандой, отставшей от требований времени. В том смысле унифицировано, что сама эта пропаганда воспринималась как ложь, а все, что ей противоречило, - как правда и истина в последней инстанции. Была в годы Гражданской войны такая песня: "Мы сами копали могилу свою..." Очень четко отражает ситуацию.
      - Ну и что изменилось к настоящему времени?
      - После 1991-го в российском обществе оформилось три основные системы ценностей: прозападно-демократическая, национал-патриотическая и коммунистическая. Причем внутри каждой из этих систем полно всяких ветвей, ответвлений и веточек.
      Западников объединяют стремление к снижению роли государства в экономике и внутренней политике, вступление России в глобальные рыночные отношения на условиях, предложенных "Большой семеркой", и безусловное следование рекомендациям, которые исходят из-за бугра. Ну и конечно, все они полностью отрицают и коммунизм, и социализм в какой бы то ни было форме. А делятся они прежде всего по финансовым интересам, по ориентации на те или иные западные страны, наконец, по отношениям к форме правления: одним хотелось бы увидеть авторитарную президентскую республику с каким-нибудь "де Голлем" или даже "Пиночетом" во главе, другим - парламентскую демократию на манер нынешней германской или итальянской. Но монархию там в громадном большинстве не приемлют, даже в конституционной форме. Они отторгнут ваши суггестивные программы как раз на подсознательном уровне.
      - Про коммунистов можете не говорить, - заметил Манулов, - но ведь существуют же национал-патриоты? Среди них полно монархистов!
      - Да, имеются, - кивнул Борода. - Но нацистов и полуфашистов там больше. Да и у тех, кто жаждет возвращения к самодержавию, православию и народности, одна лишь форма вашего носа вызовет подсознательное отторжение. Прошу простить за некорректность, но я просто констатирую факт. Кроме того, из романа, сочиненного Вредлинским, трудно выкроить приличный сценарий, и даже мастерство Крикухи вряд ли поможет сделать фильм интересным для зрителя. А для того чтоб суггестивные программы сработали, фильм должен быть сам по себе увлекательным. Хотя бы на уровне добротного боевика с захватывающим сюжетом.
      - В общем, вы уличили меня в полном непрофессионализме...- вздохнул Манулов почти непритворно. - Не гожусь_я на роль царя.
      - Вы это гораздо раньше осознали, Павел Николаевич. Вам ведь уже за шестьдесят, а вы все не уйметесь. С чего бы? Вы ведь достигли за кордоном благополучия, которого подавляющее число эмигрантов так и не дождалось. Сотни тысяч из Союза уезжали и сейчас из России уезжают, а так, как вам, повезло немногим. И вдруг вы, рационалист до мозга костей, человек, который на пять ходов вперед просчитывал жизнь, бросаясь в явную авантюру, ставите на кон все, что нажили интенсивным и даже опасным трудом. Ведь вы даже от поручения своих калифорнийских магистров, которые вас направили в Россию, запросто могли отказаться. А вы, прекрасно понимая, что гонитесь за химерами, ввязались в эту ерунду. Власта - на грани маразма, ее навязчивые идеи и манию величия диагносциро-вать нетрудно, но вам-то еще далеко до нее, по-моему... Может, ответите, с чего вы так взбрыкнули?
      - Сам не знаю... - развел руками Павел Николаевич. - Мне сейчас почему-то Островский в голову лезет. Насчет "подленького и мелочного прошлого". Конечно, за освобождение человечества я бороться и сейчас не стану, но совершить нечто глобальное мне захотелось. Вы правы, я всю жизнь посвятил какой-то низкой, меркантильной возне. В Союзе крутился-вертелся, в Америке то же самое, рисковал ради денег. Даже сказать, что жил в свое удовольствие, нельзя. Семьи и то не завел. Ни одного фильма, который хоть чем-то прославился, не снял. Вредлинский, хотя он по сравнению со мной - нищий, да и вообще бездарь, если по большому счету, - в каких-то энциклопедиях и словарях упоминается, ежели помрет, так десяток-другой знаменитостей придет хоронить. Некролог, глядишь, в "Литературке" тиснут... А у меня ничего этого не будет. Даже этого! И тут шанс, сумасшедший, мизерный, но шанс. Вот и рискнул... Пожалуй, другого объяснения я вам дать не могу.
      - Что ж, благодарю за откровенность, - произнес Борода. - Я вам тоже широкой известности не обеспечу, да и шикарных похорон не обещаю. Но убивать по-настоящему не буду. Возможно, вы мне еще пригодитесь когда-нибудь.
      Манулов хотел было спросить, что означает это "не буду убивать по-настоящему", но тут и виртуальный собеседник, и интерьер виртуального кабинета исчезли. На несколько мгновений возникли очертания красного коридора, в котором все начиналось, а затем и они погрузились во тьму...
      У ФРОСЬКИ
      "Мерседес", управляемый Тараном, проехав через отнюдь не элитный дачный поселок, добрался до хитрого проулка, на первый взгляд казавшегося тупиком, и остановился у ворот Фроськиной дачи.
      - Посидите пока, - сказал Юрка, вышел из машины и, отыскав на калитке кнопку звонка, осторожно нажал ее. Через несколько минут за воротами послышался кашель, сдавленный мат, а затем на калитке брякнула стальная заслонка, прикрывавшая глазок. Охранник явно не ждал никакого "Мерседеса" . и пробасил немного нервным голосом:
      - Ребята, вы ошиблись! Здесь проезда нет.
      - Ты что, не понял? - сердито сказал Таран. - Это я, Юрка! Мы тут позавчера ночевали.
      - "Мерседеса" у нас ни позавчера, ни вчера не было, - пробухтел охранник. - Валите отсюда, а то милицию позову!
      Милка почувствовала, что без нее не обойдется. Она решительно выбралась из машины и подошла к калитке.
      - Слышь, ты, хмырь болотный, - произнесла она очень конкретным голосом. Или ты через минуту откроешь, или мы, на хрен, ворота снесем! Понял?!
      То ли вахтер привык подчиняться требованиям крутых дам, то ли просто был джентльменом по жизни, но ворота он открыл, и Василиса, пересевшая на место водителя, закатила "Мерседес" во двор. Милка с "коброй" на изготовку и Таран с автоматом вошли пешочком. Охранник, чтоб случайно не спровоцировать пальбу, повесил свою "помпу" за спину.
      Как видно, базар у ворот без внимания не остался. На крыльце появился второй охранник с ружьем, а также очень злая, сердитая Фроська в распахнутом пальто, наброшенном поверх халата.
      - Девушка, - сказала она Милке подчеркнуто вежливым тоном. - Вы что, к себе домой приехали?! Мне, между прочим, ваш шеф не звонил и не сообщал, что вы сюда подгребете. Так, блин, дела не делают!
      Теперь Тарану пришлось вмешаться, ибо Милка могла как-нибудь неадекватно отреагировать и спровоцировать мордобой или даже стрельбу.
      - Фрося! - сказал он, нежно ухватывая толстуху за пухлую ладошку. - Какие проблемы, а? У тебя что, семеро по лавкам, десять на печи?! И лишние деньги тебе ни к чему, да?!
      Последняя фраза произвела впечатление. Фроська метнула испепеляющий, взгляд на Милку - та его, слава богу, в темноте не заметила- и пробурчала несколько мягче:
      - Пошли в дом, не фига тут базарить на весь поселок... Макс и Васька вывели из машины раненого Геру, и Фроська не преминула заметить:
      - Этого мне только не хватало! Забинтовали хотя бы?
      - Нет, не догадались без тебя, - прошипела Милка.
      Таран был жуть как доволен, когда все в целости и сохранности, без шума и драки вошли в дом.
      - Наверх своего калеку ведите! - приказала Фроська. - В маленькую комнату. Что-то я его не припомню, однако... Вроде у вас парнишки покрупнее были и без очков.
      Милка хотела сказать что-то сердитое, типа: "Не слишком ли много ты видишь, тетенька?! Хошь я тебе один шнифт уполовиню?", но Таран поглядел на нее глазами не мальчика, но мужа, и "Зена" проглотила свои дерзости. Юрка, сообразив, что переговоры с Фроськой лучше вести тет-а-тет, потому что Милка может их сорвать, нашел благовидный предлог, чтоб спровадить боевую подругу, и шепнул ей на ушко:
      - Пригляди за Васькой и пацанами, не стоит их одних оставлять...
      - Ладно, - кивнула Милка и поднялась наверх. Фроська, прищурясь, поглядела ей вслед и сказала:
      - Просю на кухню, Юрик. Надо протереть все это дело конкретно. А вы, - это относилось к охранникам, - пошли по местам...
      Когда Таран зашел в кухню, Фроська затворила дверь и указала ему на табурет:
      - Садись! Стопарь примешь?
      - Пока не жажду, - ответил Юрка. - Ты извини, что мы так приехали, по нахалке, деваться было некуда...
      - Сынок, - почти нежно произнесла Фроська, - мне твоим извинением - жопу подтереть и больше ничего. Если б ты со мной весной в "графиню на подоконнике" не сыграл, я б вас скорее ментам поселковым сдала, чем сюда пустила. Понимаешь?! После того как Колька свихнулся, голышом по поселку побегал, а потом еще шмальнул себе в лобешник, мне знаешь как хреново было? Сперва менты душу трепали, два раза с обыском наезжали, небось думали, будто у меня тут все наркотой забито. Хорошо, что оба раза ни одного гостя с товаром не оказалось. На пушку брали, суки: мол, колись, лахудра, знаем четко, что он у тебя ширнулся! Только менты отстали, братва приперлась. Сперва Колькины, потом Васины с водохранилища. Васька ведь тоже ни с того ни с сего утопился, козел драный! Заколебали, екалэмэнэ: чем напоила?! Один раз вообще чуть не припороли, спасибо, кто-то им звякнул и велел сваливать.
      - Ну что ты, блин, весну вспоминаешь? - проворчал Таран. - В этот-то раз приняла нашу бригаду? Небось не за так, сам видел, как Серый тебе купюры отстегивал.
      - Серый ваш мне ровненько за одну ночеву оплатил. С лег кой надбавкой за стремность. Между прочим, я ментам отмазные плачу, и немалые.
      Таран вынул бумажник покойного Контрабаса и сказал:
      - Тут пятьсот баксов и тыщи три рублями. Хватит?!
      Фроська осторожно взяла бумажник, вынула купюры, а все остальное швырнула в печь, где еще было полно тлеющих углей. Потом быстро-быстро, как профессиональная кассирша, пересчитала бумажки и сказала:
      - Ладно, допустим, за себя и других ты по сто баксов заплатил, если, конечно, это не самопал. А за тачку?
      - Чего за тачку? Что она, есть просит?
      - Милок, это ж угон. Помню ведь, не совсем из ума выжила, на чем вы отсюда уезжали. Фиг поверю, что вы свой фургон на "мерс" махнули. Я что, подряжалась за так угон во дворе держать? Или всего за три куска деревом?! Хрен ты угадал, юноша!
      - Блин, - рассердился Таран, - а ты жадная, Фросенька! Между прочим, на эту тачку у нашей бабы, которая белобрысая, законная доверенность есть.
      - Вы ж на ней пацана раненого привезли. В ногу, между прочим. Стало быть, как пить дать, кровянкой чехлы замазали. Думаешь, это менты не заметят? Я уж не говорю, что ты тут, как чечен по Грозному, с автоматом навыпуск рассекаешь...
      - Менты-менты! - в сердцах проворчал Таран. - Откуда, блин, они возьмутся, если ты их не позовешь?!
      - Они, Юрик, могут и не прийти, но денежки с меня лишние стребуют.
      - Автомат могу отдать, - предложил Таран. - Штуку баксов за такой срубить можно.
      - Во! - Фроська покрутила пальцем у виска. - Ищи дуру в поле! В жизни с волынами не вязалась. Тем более с мокрыми и грязными.
      - Ну, тогда поверь в долг, - сказал Юрка досадливо. - Передай нашему начальству счет за услуги, наверняка оплатят.
      - Не смеши мою задницу, - осклабилась Фроська; - Оплатите вы, держи карман шире. А потом что? Думаешь, поеду я в вашу Тмутаракань долги выбивать? Чтоб меня там урыли по-тихому?
      - Фрося, - сказал Таран довольно спокойным, но жестким тоном, - учти, мы сейчас с Милкой очень нервные. За себя я еще спокоен, но Мила иногда очень резко поступает. Ей твоих жлобиков уделать - как два пальца обоссать. Короче, или мы насчет финансов договорились, и ты считаешь, что жутко довольна, или мы здесь маленькую революцию делаем.
      - Юрик, - Фроська тоже посерьезнела, ибо поняла, что разговор помаленьку принимает суровый оборот, - я, конечно, понимаю, что вы с этой лосихой жутко крутые, но не надо обострять тенденцию парадоксальных иллюзий. В смысле, не ссы в компот, там ягодки. Если вы тут невзначай стрельбу устроите, то можете, конечно, нас случайно убить. Но потом, блин, со своим начальством будете капитально разбираться, поскольку им эта точка еще не раз может пригодиться. Опять же здесь многие люди бывают и свой интерес имеют. Сами они, может, и мелкие, но завязаны на шибко крупных. Перейдете им дорожку - и вам, и вашим начальникам плохо будет. Так что подумай маленько, прежде чем дергаться и пальчонки веером бросать.
      - Блин, - проворчал Таран, - тебе деньги дали? 500 "зеленых" и 3 куска в "дереве". Это что, мало? Сколько же, е-мое, тебе до полного счастья не хватает?
      - А может, мне не деньги нужны? - Фроська оскалила золотые зубы и прищурила один глаз. - Может, я натурой кой-чего получить желаю?
      - Я ж тебе автомат предлагал, - Таран уже понял, на что намекает хозяйка, но решил прикинуться шлангом.
      - Не, - хмыкнула толстуха, - железяка мне без надобности. Мне тот "ствол" нужен, которым в "графиню" играли. Ужас как понравилось!
      Таран стыдливо хихикнул и почесал в затылке:
      - Я вообще-то не жравши и намотался здорово. Фиг чего получится. А если меня кормить, то и остальных надо...
      - Ну, пожрать я вам обеспечу, на два дня капусты со свининой натушила. Чайку могу нагреть... Но за что, друг дорогой, ты ко мне на всю ночь спать пойдешь! - Фрося кокетливо погрозила пальчиком, похожим на голландскую баночную сосиску.
      - Ни хрена себе! - удивился Юрка. - У тебя тут два мужика постоянно живут, а тебе еще чего-то надо? Лишку тебе не будет?!
      - Юрик, - спросила Фроська участливо, - ты еще не сидел ни разу? Вот как посадят, поймешь, что баб, как и мужиков, никогда в излишке не бывает. А если такой, как, ты попадется - молодой, красивый и не потертый, так его обязательно попробовать надо.
      - А ты весной не распробовала, да?
      - Эх, Юрик, когда та весна была...
      Честно говоря, Юрка никогда насчет того, чтоб переспать с Фроськой, не мечтал. Он и про "графиню на подоконнике" очень хотел забыть. А сейчас это предложение ему и вовсе показалось до ужаса похабным. Получалось, что Фроська эта гребаная его снимает, как шлюху. Добро бы он тут был один или в компании с Максом и Герой, но ведь здесь и Милка, и Василиса! Василиса, конечно, без комплексов, ей все по фигу будет, скорее всего. Тем более что с весны много времени прошло. А вот Милка... Тут запросто можно дождаться чего-нибудь.
      Фроська словно бы прочитала Юркины мысли. Должно быть, на физии у него что-то такое прорисовалось.
      - Мордастой своей боишься? - усмехнулась она. - Я-то уж почуяла, что она аж вся ревностью изошла. Здорова, кобыла, конечно. Но белявенькая куда симпатичней. С такой я и сама бы понежилась...
      - Ну, ты даешь! - крякнул Таран.
      - А что, - невозмутимо хмыкнула толстуха, - у меня на зоне от этого дела аллергии не было.
      - Слушай, - заметил Юрка, - между прочим, и Милка, и Васька с бабами запросто общаются. Может, тебе к ним подкатиться, а?
      - Издеваешься, что ли? - прошипела Фроська. - На зоне- еще понятно, а тут-то на хрен мне это? Так что, договорились?!
      "Революцию" Тарану делать не хотелось. Они и так с Милкой сегодня отсебятины наворочали. Еще неизвестно, скажет ли им Птицын спасибо за ночные гонки со стрельбой. Может, надо было возвращаться к даче Вредлинского и выручать Ляпунова с ребятами. Конечно, возможно, это и не та дача взорвалась и загорелась, может, и связь отрубилась вовсе не из-за взрыва, да и последний приказ от Ляпунова был догонять "Форд", но все же какую-то вину Юрка испытывал. И хоть настраивал себя на лучшее, все-таки беспокоился. Ведь если б все было в порядке, Ляпунов наверняка бы погнал за ними следом... В общем, у Птицына много будет вопросов, а если еще и здесь отчудить чего-нибудь, так и впрямь на неприятности наедешь.
      - Ладно, - произнес Таран, - как говорят у нас на Тайване, "моя согласный". Ты, главное, пожрать обеспечь.
      - Заметано! - расплылась в золотозубой улыбке Фрося. - Ща сделаем! Иди, зови своих ходячих, а раненому потом отнесете...
      Таран поднялся наверх, где Милка с Василисой и Максом, перебинтовывали Герину ногу. Само собой, что бинтовала Милка, а остальные смотрели на это мероприятие и давали разные умные советы. Милка, конечно, время от времени посылала советчиков по своему любимому адресу и нежно просила не путаться под ногами. То ли при верхнем свете Милке показалось, будто она напортачила с перевязкой, когда делала ее наспех в машине, то ли просто подстраховаться решила. Юрка пришел как раз к тому моменту, когда повязка была наложена по всем правилам, и самый придирчивый эксперт не смог бы найти недостатки.
      - Так! - объявил Таран. - Хозяйка просит к столу. Сейчас, говорит, ужин подаст.
      - Со стрихнинчиком? - спросила Милка почти серьезно.
      - Не знаю, не обещали, - отозвался Юрка, но в этот самый момент подумал, что вообще-то от Фроськи можно и такого финта ждать.
      Действительно, о том, что Таран с компанией сюда приехал, "мамонтовское" начальство не знает. Стало быть, если и начнут искать прямо сегодня, то сперва побывают на даче господина Вредлинского. А что там сейчас творится - хрен знает. Вполне возможно, что ни Ляпунова, ни Алика с Топориком уже не спросишь, а если на даче был приличный взрыв и пожар, то и разобраться в горелых костях будет сложно. То есть понять, что Юрка, Милка и Василиса уцелели, удастся далеко не сразу. К тому же там, наверно, уже копошатся МВД, ФСБ и прокуратура, так что доступ к информации будет получить не так-то просто. Вполне возможно, что только к утру.
      Фроська, конечно, обо всех обстоятельствах не информирована, но наверняка знает, что ее позавчерашние гости не должны были сегодня пожаловать. Конечно, то, что она этих самых гостей приняла не шибко радушно, вроде бы говорит в ее пользу. Наверно, если б с самого начала задумала подлянку устроить, то, наоборот, встретила бы с распростертыми объятиями, сразу же к столу усадила, бутылочку выставила с нормальной водкой, а вот потом, когда все расслабились, принесла бы вторую. Если не со стрихнином, то уж с клофелином наверняка.
      Однако никто не гарантирует, что у нее эта идейка задним числом не вызрела. Например, после того, как Таран ей деньжата на стол выложил. Могла ведь стерва подумать, что у каждого из пятерых такие лопатники имеются. Тем более что Гера с Максом при своих очках и костюмчиках вполне богатенькими мальчиками смотрятся. Насчет того, что она мокрыми пушками не интересуется, тоже еще проверить надо. Такое оружие профессиональный киллер запросто купит. Он его все равно после дела бросит, не оставив отпечатков. Найдут менты, посмотрят в пулегильзотеке, не отмечался ли где такой ствол. И придут не к настоящему киллеру, а хрен знает куда. Хуже всего, если к "мамонтам".
      Ну, и наконец, "мере" - он меньше 40 тысяч баксов не стоит, даже если не совсем новый. Таких ребят, которые угнанные тачки толкают, Фрося наверняка знает. Отдаст им за 30 кусков - с руками оторвут. И на чехлы с кровянкой не посмотрят.
      Так что мотивов уделать гостей без шума и крика - больше чем достаточно. Тем более зная, что они тут припарковались без ведома начальства. До утра до фига времени, можно всех пятерых вывезти куда-нибудь к ближайшему пруду и отправить на грунт. Но можно и вовсе никуда не возить, а прикопать на участке, хотя это менее надежно.
      Так что Милкин черный юморок на Тарана подействовал. Единственно, что сейчас говорило в пользу Фроськиной искренности, так это нескрываемая похоть в ее заплывших жирком глазенках. Все-таки Таран уже кое-что в бабах понимал, набрался опыта. То есть в том, что Фроське и впрямь охота по-трахаться с 19-летним, он был убежден на сто процентов. Однако это могло гарантировать только одно: что Фрося не отравит Юрку до того, как переспит с ним.
      Эх, зря он ушел с кухни! Фиг его знает, может, эта стерва уже намешала чего-нибудь в чай?!
      Юрка заторопился вниз, а следом за ним потопала Василиса. Милка и Макс чуть задержались в комнате, и Васька, догнав Тарана на лестнице, спросила шепотом:
      - Ваши знают, что мы здесь? Не нравится мне эта тетка до ужаса...
      - Мне тоже, - прошипел Таран. - Но ты ей улыбайся, поняла? И приглядывай получше.
      С кухни уже тянуло тушеной капустой, видать, ее Фроська на газ разогреваться поставила. Юрка на всякий случай принюхался: не воняет ли чем-то необычным. Нет, пахло вполне привычно, чувствовалось, что с капустой намешано много мяса, и, по идее, жорево у Ефросиньи должно было очень даже вкусное получиться. Тем более что Таран с обеда еще ничего не жрал, а времени было уже почти два часа ночи.
      Юрка подумал, что намешать чего-нибудь в капусту Фроська навряд ли решилась бы. Потому что равномерно сделать это невозможно. Кому-то больше попадет, кому-то меньше, а это чревато осложнениями. Таран где-то вычитал, что некоторые яды, если их принять слишком много, вызывают рвотную реакцию, и отрава вместе с блевотиной выходит из организма, не успев всосаться в кровь. Опять же, если яда слишком мало, то он насмерть не убивает.
      Так что больше Тарана беспокоило, чем их тут будут поить. Но и тут покамест поводов для волнения не было.
      Большой чайник еще только кипятился, а заварочный стоял пустой, ополоснутый. Конечно, Фроська могла чего-нибудь всыпать в кипяток, но, во-первых, отрава могла при кипячении разложиться на какие-нибудь безопасные составляющие - Таран за год с лишним школьный курс химии уже здорово подзабыл, но что-то такое еще помнилось. А во-вторых, даже если отрава не испортится, то стремно ее в большом чайнике держать. Пригласят гости вместе чайку хлебнуть отказываться придется. Могут и заподозрить, что дело не чисто. И в заварку подмешивать нельзя по той же причине. Нет, если Фроська и решилась отраву подмешать, то уж куда-нибудь в бутылку... Но бутылки на столе не было.
      - Сейчас, еще немного подогреется - и можно кушать, - объявила Фроська, вытащила из большой эмалированной кастрюли буханку черного хлеба и стала резать ее толстыми ломтями...
      ВОЗВРАЩАТЬСЯ - ДУРНАЯ ПРИМЕТА...
      Мещерский нервно курил, сидя в кабине своей скромной "восьмерки", припаркованной на одной из окраинных улиц Москвы, слушал, как мелкий дождь барабанит по капоту, и предавался мрачным мыслям, еще раз перематывая в голове все, произошедшее с того момента, как ему сообщили о смерти Гнатюка.
      Черт его дернул сказать Власте, что Гнат скопытился! Мог бы наврать на скорую руку, ведь всю жизнь враньем занимался - нет, раскололся перед этой полоумной, вся ценность которой в том, что у нее миллионы, доставшиеся в наследство от француза, на счетах лежат. И как цуцик, по первому свистку старой курвы помчался бегом, чтоб не дай бог не осерчала государыня-матушка!
      Ладно, побежал, хотя еще не знал в тот момент, что делать. В смысле, куда ехать, в тот самый российский облцентр или в закордонный Киев. И кого искать, с кем консультироваться, у кого и, самое главное, что выяснять. То ли причины смерти Гната, то ли как теперь добираться до препарата. Даже на чем ехать, еще не решил - на машине или поездом, а уже понесся. И так заторопился, что позабыл на столе телефон.
      Позабыл так позабыл, на хрен ему было за этим телефоном возвращаться! Ведь знал же, идиот, известные слова: "Возвращаться - дурная примета!" Что стоило наплевать на этот телефон, сесть в "восьмерку", выехать за ворота и покатить себе в Москву?!
      Но он, уже приоткрыв дверцу тачки, вспомнил про этот чертов телефон и решил вернуться. Кто его торопил, кто мешал подняться наверх спокойным, размеренным шагом?! Никто. Он был в этом доме таким же хозяином, как Власта. Нет же, Князь помчался наверх, как школьник, опаздывающий в класс, - скачками, через две ступеньки! На фига?!
      Там, на втором этаже, он тоже мог умерить пыл, хотя бы дух перевести. Нет же!!! Мещерский влетел в комнату так, будто за ним взвод омоновцев гнался. Вот это и привело к совершенно нелогичному, идиотски-трагическому исходу.
      Он слишком резко распахнул дверь, толкнув ее от себя. И никак не ожидал, что там, с той стороны, за дверью, окажется Власта. Должно быть, услышала его топот на лестнице и решила полюбопытствовать, отчего шум. В общем, когда Князь толкнул дверь, то она крепко шибанула старуху по лбу. Незадачливая претендентка на престол спиной вперед отлетела от двери метра на три, к камину, отделанному настоящим розовым мрамором, и ударилась затылком об угол. Шмяк! Хруп! - много ли надо старой черепушке и склеротическим сосудишкам? Только пискнула, как мышь раздавленная, дернулась пару раз конвульсивно - и протянула ножки.
      Все произошло настолько неожиданно, настолько глупо и нелепо, что Серж на несколько секунд застыл с открытым ртом. Нет, Мещерский ни хрена не поверил в то, что Власта мертва. Напротив, он ожидал, что старуха вот-вот очухается, поднимется на ноги и начнет его крыть в три доски визгливым бабьим матом, которому небось еще в казахстанских лагерях научилась. Только через пару минут, когда Князь углядел небольшую темную лужицу, растекшуюся из-под ощипанной седой головенки, до него начал постепенно доходить весь катастрофический смысл происшедшего. Правда, очень хаотично, путано. Помнится, в первые мгновения Серж почему-то подумал: "Господи, да что ж она парик не надела! Все время в париках рассекала, а тут не надела... Был бы парик, может, и не колонула башку-то!"
      И этот хаос в голове Мещерского кончился не сразу. Потому что вслед за осознанием всего ужаса этой дурацкой ситуации - расскажи Сержу кто-нибудь о чем-то подобном, он бы полчаса ржал, наверно! - пришел совершенно дикий и безотчетный страх. Странно, но в эти несколько минут Князь не думал о том, что труды нескольких лет его жизни пошли прахом и теперь ему нипочем не удастся заполучить Властины миллионы. Не думал он и о том, что вся авантюра с претендентством и наследованием престола - безумная идея полоумной старухи, в которую он, человек конкретный, почти поверил! - потерпела полный крах. Серж, правда, не был отпетым мокрушником, которому убить человека, что блоху раздавить, но и в излишней чувствительности его никто и никогда не упрекал. Сам факт убийства его не испугал, и законного возмездия он ничуть не испугался бы. Максимум, что ждало его, если б сейчас сюда явились менты, - три года по 109-1 "Причинение смерти по неосторожности". Да и то при хорошем адвокате он получил бы условное наказание. Конечно, могли по ходу следствия что-нибудь иное вскрыть и раскрутить, но Мещерский даже этого не боялся.
      Однако его обуял ужас от самой нелепости этой смерти.
      Только что, получаса не прошло, эта вредная старушенция, гадюка в человечьем облике, командовала им как хотела, орала, скрипела, читала ему нотации то на барской смеси французского с нижегородским, то на откровенно-блатной фене. Строила козни, всякого рода пакости, посылала его и других братков на убийство - и наверняка не думала, что сегодня умрет. А вдруг все это не случайно?! Вдруг это проявление некой высшей силы?! Бога или дьявола - однохренственно, но все равно СТРАШНО...