Без шума и пыли (Таран - 2)

      Страх на несколько минут парализовал Сержа, а тем временем из-за двери, с лестницы, послышался топот: это бежали охранники, то есть, собственно говоря, его, Мещерского, бойцы. Навряд ли они, даже решив, будто их шеф нарочно замочил Власту, стали бы ему предъявлять за это претензии. В конце концов, за этот месяц он с ними уже рассчитался. Разве что насчет выходного пособия могли поинтересоваться по случаю ликвидации рабочих мест...
      Но все эти разумные, трезвые, здравые мысли посетили Сержа гораздо позже. А в тот момент, когда он услышал топот и голоса охранников - даже расслышал, кажется, слова кого-то из них: "Не иначе, бабка Князя метелит!" - ему взбрело в голову, будто грядет возмездие.
      Мещерский выдернул из-за пазухи "Иж-71" и шарахнул в первого, кто появился в проеме двери. А это был Комод, самый тихий, исполнительный и покладистый парень среди его бойцов. Он ни сном ни духом не ждал выстрела. "За что?!" должно быть, именно эти слова он пытался произнести, но пуля, угодившая в солнечное сплетение, позволила ему только - просипеть нечто невнятное. Комод согнулся пополам и боком упал на паркет. Второй боец, Клуня, дернулся назад, одной рукой попытавшись закрыть дверь, а другой - выхватить пушку. Этот был позлее и понял - раз Комода замочили, значит, и ему несдобровать. Но опоздал: одурелый Мещерский на редкость точно долбанул ему между глаз!
      Только после этого Серж стал чуточку соображать, но выразилось это лишь в одном: схватил сотовый телефон, из-за которого приключилась вся эта идиотская катавасия, и бегом рванул вниз. Запрыгнул в "восьмерку" и, выкатив за ворота, погнал машину в сторону Москвы.
      По мере того, как он удалялся от места происшествия, до него все больше доходил общий идиотизм всего случившегося. Конечно, главным идиотом оказался он сам, и это Мещерский мог признать без возражений. Однако ощущение того, что событиями управляли некие мистические, потусторонние, сверхъестественные силы, его не покинуло. И чем дольше Мещерский ехал, тем сильнее утверждался в этом мнении.
      Наконец он въехал в город, едва не столкнулся с каким-то припозднившимся самосвалом и, чтоб унять нервную дрожь во всем теле, закурил.
      Только здесь, под мерное бряканье осеннего дождя, он наконец осознал всю глубину своего краха и все последствия своего поведения.
      Выстрелы, которыми он ни за что ни про что убил своих собственных бойцов, скорее всего были слышны на улице и на ближайших дачах. Комод, возможно, останется жив - от пуль в живот не всегда загибаются - и даст показания ментам. Милая 109-1 перешьется на "расстрельную" 105-2а, потому что Власту при наличии трупа Клуни тоже запишут в умышленно убитые. Ну а если Комод после дачи показаний помрет, то и подавно.
      Если выживет, то к 105-2а будет довесок 111-2а, потому ка1 Комод официально зарегистрированный охранник и запросто докажет, что Князь умышленно причинил его здоровью тяжкий вред в связи с осуществлением им служебной деятельности. Номер и марка машины ментам, возможно, известны уже сейчас. Правда, они навряд ли подумали, что он поехал в Москву, а не из Москвы. Но московские посты тоже скорее всего будут оповещены. Рано или поздно номер попадется кому-то на глаза. Так что "восьмерку" придется бросать.
      А что делать дальше? Он так торопился, что даже не вынул из Властиного сейфа имевшиеся там баксы, франки и рублики, ,осел! На кармане три сотни "зеленых", "деревянная" тысяча двумя 500-рублевками да еще около двухсот мелкими купюрами. Конечно, на такие деньги простые российские люди полгода живут, но ведь он-то Князь! Не в столовках же питаться, в конце концов. К тому же тут, в России, его рано или поздно возьмут за жабры... Не посмотрят на польский паспорт. В Хох-ляндии еще сойдет, а тут- ни хрена. Тут, на Петровке или еще где-то, лежат его пальчики и все прочее, что в прошлом было наворочано. Российский паспорт и вовсе, кроме какого-нибудь Урюпинска или Усть-Пиндюринска, лучше нигде не предъявлять. Слава аллаху, что он его вместе с французским и израильским оставил у Власты в сейфе. Нет, какой же он все-таки дурак! Надо было сегодня французский в куртку положить! К нему почтения побольше. И виза там приличная, шенгенская. Лети хоть в Бельгию, хоть в Германию, хоть еще в десять стран. Можно и во Францию, конечно, там особнячок, подаренный Властой, царствие ей небесное, дуре старой, на Лазурном берегу стоит. Только ведь менты уже знают, что Власта французская гражданка, значит, стукнут в Интерпол. А если Комод, бедняжка, выжил, то месье Сержа Мещерского в Орли, у трапа, будут встречать жандармы. Вряд ли с цветами, но с наручниками - обязательно. К тому же во Франции можно случайно с кем-то из "Принс адорабль" повстречаться. А они ребята памятливые - не заметишь, как поплывешь вниз по матушке по Сене...
      Наверно, по французскому паспорту можно и куда-нибудь еще улететь, но чего теперь облизываться, когда паспорт там, а Серж - здесь. А с польским - не бендзе руху. Тем более что пане Мизевецкий мувит по-польску не бардзо добже. Правда, лучше, чем на иврите, но все-таки по-французски у него ловчее выходит.
      Нет, надо из этой гребаной Москвы куда-нибудь сваливать побыстрее. Тут ментов до фига, могут чисто случайно загрести, а потом раскрутить невзначай. Поэтому валить надо как можно быстрее, лучше самолетом. В Киев, в Минск, в Варшаву - лишь И бы скорее. Правда, в аэропорту могут взять. И на вокзале тоже.
      Н А на этой тачке - тем более. Может, рвануть сперва в Смо- ленск, а оттуда на автобусе до Могилева? Нет, в Бульбашлянде спокою не будет. У сябров бацка еще тот. Пока до Бреста допилишь, пару раз сядешь. Может, на перекладных до Брянска, а оттуль на Киев? Почти то же самое, хотя во Львове с "посполитым" паспортом полегче будет. Если, конечно, паны его уже не аннулировали.
      Мещерский ощущал полную безысходность. Сейчас его занимали только личные дела, и он почти напрочь забыл о том, что послал Контрабаса с братвой и подставными бобиками Максом и Герой разбираться с Вредлинским. О том, что Власта успела отдать им команду, он просто не знал.
      Вспомнил он о них совершенно неожиданно и вообще-то отнюдь не с оптимизмом. Потому что ребятки проторчали в засаде намного больше, чем обещалось, и не получили ни приказа, ни отбоя. Контра за это динамо запросто может потребовать бабки, а остальные его поддержат. К тому же Комод и Клуня доводились им корешами, и, не получив от Князя убедительных объяснений по поводу замочки данных товарищей, они такого расхода не простят. Возможно, если б Мещерский еще имел деньги, то смог бы отмазаться, но за триста баксов жизнь не купишь.
      Нет, надо срочно дать им отбой. Пусть едут спать, усталые, но довольные, и попадут к ментам, которые сейчас скорее всего уже шуруют в особняке, арендованном Властой. У них в "Паджеро" даже автомат есть, так что ментам будет за что их оприходовать. Выкупить их будет некому, так что сядут мальцы капитально. А Князь за это время прибежище найдет...
      Серж вытащил злополучный телефон и включил. Едва он собрался поднести палец к первой кнопке, как телефон запиликал. "На ловца и зверь бежит!" порадовался Князь, решив, что это Контрабас его домогается.
      - Але!
      - Привет, - услышал Мещерский несомненно знакомый, но уже подзабытый голос. - Как поживаешь, ваше сиятельство?
      - Магнус... - пробормотал Серж скорее растерянно, чем радостно. У него появилось на секунду горячее желание выключить телефон, потому что возобновлять сотрудничество с фирмой господина Соловьева у него не было ни малейшего намерения. Особенно сейчас, когда его жизнь гроша ломаного не стоила. Но выключать телефон он не стал, потому что вдруг подумал: "соловьевцы" даже после пропажи шефа - серьезная контора. Может, удастся к ним вписаться?
      - Чем занимаешься, мон принс, все свою бабку трахаешь? - с заметной издевочкой произнес Магнус. - Или уже помоложе нашел?
      - У тебя дело или как? - постаравшись придать голосу крутость, спросил Князь.
      - Дело, корефан, дело. Мне только что позвонил один знакомый от Пети Гнатюка и сообщил печальную весть.
      - Я в курсе, - отозвался Мещерский, - жаль Гната, хороший был человек. Мне тоже звонили. Часа два назад.
      - А мне совсем недавно. И между прочим, почему-то тебя спрашивали. Я, конечно, ответил, что такой тут давно не работает. Тогда товарищ спросил, не знаю ли я твоего телефона. Пришлось сказать, что не знаю, но в принципе кое-кто с ним общается, и если что-то срочное, то можем передать. Товарищ, ясное дело, немного заменжевался, но потом сказал, что будет ждать тебя у некой Фроси. И еще сказал, что будет лучше, если ты приедешь туда еще до утра. Так что думаю, два часа назад тебе звонил не этот.
      - Он как-нибудь назывался? - поинтересовался Серж.
      - Нет, он только сказал, что вы два года назад встречались у этой самой Фроси, и ты его должен помнить.
      - Больше ничего не передавал? .
      - Нет, больше ничего. Зато у меня, знаешь ли, вопросы появились. Может, есть смысл встретиться и потолковать?
      Мещерский ответил не сразу, наверно, секунд пять подумал. Он сообразил, что человек от покойного Гнатюка может сказать кое-что интересное. Правда, если б этот сукин сын приехал хотя бы на три часа раньше, то Серж был бы рад ему гораздо больше. Потому что, даже если этот нежданный гость принесет на блюдечке с голубой каемочкой "ноу-хау" от Евсеева, платить Сержу нечем. Конечно, препарат ценный, но, увы, "пан Юзеф Мизевецкий" может только вывернуть пустые карманы и печально произнести: "Ньемам пенендзы!" Впрочем, может, деньги есть у Магнуса? И может, он окажется настолько честным, что отстегнет Сержу какой-то процент комиссионных? В общем, Князь набрался духу и бодренько ответил:
      - Что ж, давай потолкуем. Ты за сколько времени в район Планерной доедешь?
      - Минут за пятнадцать. Где тебя искать?
      - У поворота с Планерной на Лациса. Справа, если от центра. Красная "восьмерка", номер ты знаешь...
      ПРИЗРАК ПРЕДУПРЕЖДАЕТ
      Таран совершенно успокоился. Нет, не в том смысле, что отдал концы от Фроськиной отравы, а, напротив, убедился, что никаких черных замыслов, окромя как переспать с Юркой, у фиксатой бабищи не было. Убеждение это пришло после того, как Фроська уселась жрать и пить вместе со всеми. Бутылку она все-таки достала, разлила ее на шестерых - за столом сидело пятеро, но одну стопку оставили раненому Гере. Так что всем досталось совсем по чуть-чуть. Свинину с капустой умяли за милую душу, и от этой сытной заправки появилась приятная расслабуха. А если учесть, что время приближалось к трем часам ночи, то всем вроде бы самым естественным образом захотелось спать.
      - Так, - сказала Фроська, тоже позевывая. - Наверху в двух комнатах по две койки. Как вы там разберетесь, меня не колышет, а Юрик будет тут, внизу, в гостиной на диване.
      - Это почему? - нахмурилась Милка.
      - Сам захотел! - развела руками хозяйка. - Видать, не доверяет моей охране.
      - Я проконтролирую, если что, - произнес Таран с некоторой поспешностью в голосе, но Милка, как ни странно, особо возбухать не стала и первая начала подниматься наверх. За ней потопали и Макс с Василисой.
      - Ну что, граф, - Фроська уперла в бок толстую лапищу, прищурила левый глаз и оскалила свое золотишко. - Пойдем телевизор смотреть? Или, может, тебе для бодрости еще десять капель налить?
      - Ты что, - удивился Таран, - я и так еле на ногах стою. Слышь, может, отложим до утра, а? С новыми силами и тэ дэ...
      - Новые силы, милок, я тебе в один момент обеспечу. Правда, завтра до двух дня проспишь, но сейчас совсем свеженький станешь.
      И Фроська, открыв холодильник, достала оттуда какой-то маленький коричневый пузырек от валокордина, заткнутый полиэтиленовой пробкой с клювиком. Но было хорошо видно, что жидкость, наполнявшая пузырек, на валокордин не похожа, а напоминает скорее йод или концентрированную марганцовку.
      - Это что? - настороженно спросил Таран. - Я от этого не навернусь?
      - Народное средство! - гордо заявила Фроська. - Конечно, копыта от него отбросить можно, если меры не знать. Но десять капель - нормально. Ты не бойся, я себе тоже накапаю.
      - Вот и накапай себе сначала, а потом мне, - хмыкнул Юрка, - не обижайся, но так спокойнее обоим будет.
      - Недоверчивый ты, однако, - ухмыльнулась Фроська. - Ну, смотри...
      И начала капать темно-коричневые капельки в чашку. Таран внимательно глядел и считал про себя, сколько Фроська капель накапает. Действительно, их оказалось десять. Потом Фрося в чашку налила воды из ведра, разболтала свое зелье в воде и единым духом выпила, крякнув, будто после стакана спирта.
      - Горькое? - спросил Юрка, видя, что хозяйка крепко поморщилась.
      - Кислое скорее...
      На Тарана это произвело впечатление. Раз баба сама выпила, значит, это и не отрава, и даже не снотворное.
      - Сам себе капай, - сказала Фроська, вручая Юрке пузырек, - а то еще скажешь, будто я тебе больше налила.
      Таран в принципе уже не подозревал ее и вполне мог бы доверить эту операцию, тем более что считать до десяти еще не разучился. Но тем не менее взял пузырек, чашку и старательно, чтоб не перекапать лишку, стал отсчитывать капельки. Потом взял другую чашку, зачерпнул воды из ведра, развел снадобье примерно в той же пропорции, что и Фроська, а затем почти без страха вылил себе в глотку. Бр-р! Права Фроська, кислятина жуткая. И в нос шибает, аж запершило... Юрка чихнул, но неприятные ощущения быстро прошли. Никаких признаков, что Таран в ближайшие минуты отдаст концы, пока не наблюдалось. Присутствовал только легкий хмелек, какой у Юрки наблюдался примерно после двухсот граммов спиртного под хорошую закуску. В принципе, сегодня у него такой уже появлялся, когда они по сто граммов за ужином приняли, но с устатку и сытости начал переходить в сонливость.
      - Ну как, - спросила Фроська, - чуешь кайф или нет?
      - Пока не распробовал...- отозвался Юрка, хотя уже начал ощущать, что в сон его больше не клонит, а по всему организму разливается волна бодрости. Нет, хмель был уже совсем не похож на обычный. Все мысли о сложностях жизни, о судьбе Ляпунова, Алика и Топорика, о том, что делать завтра и как связаться с Птицыным, стали быстро и резко удаляться. Конечно, кое-что разумное в башке еще задержалось, ибо Таран сумел задать вполне трезвый вопрос, потому что прекрасно помнил, как в прошлом году маялись Шурка и Милка от Дяди-Во-виного секс-стимулятора:
      - А подсесть на эту заразу нельзя?
      - При желании, - усмехнулась Фроська, - можно даже на анальгин подсесть. Не бойся, с одного раза не подсядешь...
      После этого не больно убедительного объяснения Юрка, как ни странно, совсем перестал волноваться. Тем более что ему стало необыкновенно легко и весело, все стало по фигу и всякие моральные и рациональные тормоза напрочь отключились. Зато начали включаться другие системы. Тарана как магнитом потянуло к Фроськиным жирным прелестям - намного сильнее, чем весной, когда он с ней после 250 граммов водяры играл в "графиню на подоконнике". Воспоминания о том бесстыжем событии неожиданно показались ему до ужаса приятными - хотя все последние полгода он, не жалея сил, стремился стереть их из памяти.
      Должно быть, на морде у Тарана уже отразились перемены в состоянии психики, потому что Фроська, расплывшись в зо-лотозубой улыбке, обняла его за талию и промурчала как кошка:
      - Ну что-о, как насчет телевизор-ра?
      Юрка только громко и глупо захохотал, и ему в этот момент было совершенно до фени, что его хохот может быть услышан Милкой или Василисой, которые находились всего лишь в двух-трех метрах от него, если мерить по вертикали. Конечно, звукопроницаемость в деревянном доме похуже, чем в бетонной "хрущобе", но тем не менее. Тем не менее Таран до того раскрепостился, что ему море по колено казалось. Он не только ничего не стеснялся, но даже, наоборот, очень хотел, чтоб девки наверху услышали, как он тут с Фроськой развлекается. Отчего-то ему взбрело в голову, будто они к его хулиганству отнесутся положительно и, едва услышав всякие звуки сексуального характера, придут в жуткое возбуждение. А потом прибегут вниз, чтоб принять участие в оргии. Тарану казалось, будто он может и всех троих обслужить, особо не надрываясь.
      Впрочем, где-то на втором или даже четвертом уровне подсознания - если, конечно, таковой имеется! - Юрка еще соображал, что у него явно едет крыша и в мозгах зашкаливает. Но поделать с этим ничего уже не мог.
      Автомат, конечно, Таран позабыл на кухне, хотя еще несколько минут назад был убежден, что будет его держать поближе к себе, даже если пойдет спать с Фроськой. А плевать на эту железяку! На фиг она, когда Юрке сейчас совсем другой "ствол" требуется?!
      Этот "ствол" уже был в полной готовности, и, облапив хихикающую Фроську она тоже явно была под кайфом, хотя человек посторонний, наверно, смог бы разглядеть, что толстуха намного трезвее Юрки! - Таран пошел с ней в насквозь провонявшую духами и дезодорантами, а также вообще редко проветривавшуюся комнату, где Фроська с хохотом и визгом плюхнулась на свою помятую кровать, да так, что все пружины жалобно и звонко заскрежетали. Ее тоже явно не беспокоил лишний шум, и больше того - она стремилась произвести его как можно больше.
      Таран даже не заметил, что входная дверь в комнату осталась незапертой. И то, что Фроська не потушила довольно яркое бра, горевшее на стенке, тоже не взволновало. У него одно было на уме - побыстрее добраться до жирных телес партнерши. А потому он нетерпеливо стал сдергивать с себя все, до последней тряпочки. И швырял свои шмотки куда ни попадя, в том числе и куртку, во внутреннем кармане которой лежало его последнее оружие - "ПСМ" с девятью патронами - восемь в магазине, один в стволе. Фроська тоже интенсивно раздевалась, тем более что ей снимать было всего ничего - халат да ночнушку.
      Когда все барахло оказалось на полу, Таран чуть ли не прыжком взобрался на кровать, а точнее на Фроську, подмял под себя все это липкое и трясучее... В нормальном, незакайфован-ном виде его, возможно, от одного ее вида стошнило бы, не говоря уже о запахе. Но сейчас он на все эти обстоятельства, мягко говоря, положил с прибором. Такое ощущение было, что он вообще первый раз в жизни до бабы добрался. Единственное более-менее разумное действие употребление презерватива - Таран проделал исключительно по инициативе Фроськи, которая, как уже говорилось, соображала гораздо лучше его. Дальше все вроде бы пошло обычным путем, под безудержно громкий лязг кровати и подчеркнуто бесстыжие стоны и визги партнерши.
      Какое-то время Таран более-менее отчетливо соображал, что находится на Фроськиной даче, в ее спальне и, условно говоря, занимается с ней любовью. Но через пару минут или даже меньше - само собой, что секундомера у Юрки не было, да если б и был, то он не стал на него смотреть - начали твориться какие-то странные вещи. Сперва Фроськина обрюзглая рожа, мотавшаяся у Юрки перед глазами, стала расплываться. Таран отродясь очков не носил, но однажды, еще будучи маленьким, нацепил иа любопытства бабкины "дальнозоркие", которая та надевала, когда читала книги или письма. Все предметы показались Юрке огромными, искривленными и размазанными. Нечто подобное ему привиделось и сейчас. Только тогда, в детстве, Таран, испугавшись, что глаза испортит, быстренько снял очки и стал видеть все обычным образом, а теперь, сколько б Юрка ни протирал глаза и ни пытался смахнуть с них несуществующие слезинки, видел перед собой лишь бесформенное розовое пятно. При этом Таран, как это ни удивительно, почти не останавливаясь, продолжал свою нелегкую работу.
      Прошло еще какое-то время, и размытое пятно вновь стало проясняться, но еще до того, как они стали совсем четкими, Юрке показалось, что черты лица, которое он видит передсобой, явно изменились. А когда размытость совсем исчезла, Таран был несказанно удивлен.
      Вместо одутловатой, красновато-багровой Фроськиной морды он увидел вполне приятное, хотя и бледное личико Полины! Той самой, которая, как оказалось, была экстрасенсихой и умела на расстоянии навязывать людям свою волю! Откуда она здесь?! Как бы ни была затуманена Юркина память, он все-таки помнил, что Полина еще прошлой весной, перенапрягши свои паранормальные силенки, не то в кому впала, не то заснула летаргическим сном. И летом, согласно тому, что говорил Птицын, тоже продолжала находиться в таком же состоянии. Вроде бы ее держали под наблюдением врачей в каком-то закрытом медучреждении. При этом, однако, она каким-то непостижимым образом воздействовала на психику людей и заставляла их совершать нелогичные, необъяснимые для них самих действия и вообще в прямом смысле сходить с ума. Птицын утверждал, будто именно из-за нее сейчас приходится лечиться Магомаду и его племянницам, именно из-за нее застрелился Коля, доставив столько хлопот Фроське, именно из-за нее утопился Вася с катера "Светоч" и, наконец, именно из-за нее сам Птицын угодил летом в "зиндан" к банде Федора. Если б сам Таран весной не подвергался воздействиям этой загадочной девки, унаследовавшей свои экстрасенсорные способности от каких-то российских, цыганских и кавказских предков, и не видел собственными глазами, как она крутит-вертит другими людьми, - ни за что бы не поверил. Впрочем, все это было давно и уже казалось страшным сном, который когда-то примерещился с перепою. Но теперь-то все-таки явь или сон? Или у него, как у Магомада с племянницами, крыша поехала? Жалко, Птицын про них ничего не рассказывал, в смысле, на чем они свихнулись. Про господина Антона, правда, говорил, что тот в штаны писает и детские песенки поет. Но у Тарана пока таких симптомов не наблюдалось. Может, это от Фроськиного кайфа такие глюки возникают?
      Юрка поморгал, опять потер глаза рукой - никуда Полина не делась! Между тем его тело продолжало выполнять прежнюю задачу - то есть дрючило кого-то. Фроську или Полину - это Таран уже не мог сказать однозначно. Глаза вроде бы видели Полину, а на ощупь ничего особо не изменилось. Во всяком случае, если б Фроська как-то из-под Юрки вылезла, а на ее место заползла Полина, он бы это заметил, наверное. К тому же лицо, которое теперь видел Таран, выглядело хоть и объемным но статичным, будто он глядел на цветную голографию или стереопару.
      Однако еще через несколько секунд к зрительному образу Полины добавились звуки ее голоса. Звуки эти не исходили от лица, которое видел Таран, "голография" рта не открывала, а звучали где-то внутри Юркиного мозга. Сперва слышалось какое-то неразборчивое шуршание, сопровождавшееся легким потрескиванием, как в телефонной трубке. Не в ушах, а именно в мозгу! Потом за очень короткое время это шуршание стало похоже на тихий шепот, в котором уже можно было понять отдельные слова и фразы. Еще через несколько мгновений Юрка стал все слышать вполне отчетливо, как будто кто-то точно настроил радиоприемник на нужную волну. С этого момента он на какой-то промежуток времени как бы раздвоился - иного слова не подберешь. Не в том смысле, что у него два тела появилось, конечно, а в том, что у него сознание разделилось надвое. То есть один Таран, внешний, совершенно закайфованный и мало что соображающий, продолжал беситься с Фроськой, а второй, внутренний, абсолютно трезвый, стал слушать, что вещает Полина.
      - Ты в большой опасности, Юра! - Голос ее был звенящий, иногда с небольшим эхом, как при разговоре через спутник.- Слушай и не переспрашивай, у нас считанные минуты. У Фроськи в подполе прячется какой-то важный гость. За десять минут до вашего приезда он звонил Магнусу. Ты должен помнить его. Скоро, примерно через полчаса, Магнус приедет сюда. С ним будет некий Князь, они тоже созванивались. Если. они застанут вас врасплох, то будут допрашивать, а потом убьют. Фроська всех вас напоила снотворным и сама выпила. Но тебе и себе накапала стимулятора. Он действует короткое время, а потом организм отключается, и человек засыпает глубоким сном на 12 часов. У Фроськи есть таблетки, которые нейтрализуют действие снадобья. Они справа, с краю под подушкой. Одной штуки достаточно! Все!
      Голос Полины пропал, "голограмма" тоже исчезла, а Таран почти мгновенно перестал ощущать себя разделенным на "внешнего" и "внутреннего". То есть вновь увидел перед собой сопящую и хрипло стонущую Фроську. Видать, сучара, и впрямь решила совместить приятное с полезным, иначе говоря, и птичку съесть - то есть Тарана со спутниками, и на ... сесть, причем в буквальном смысле.
      Но теперь голова у Юрки уже варила. Пользуясь тем, что эта гадюка жирная расслабилась и зажмурила глазки, Таран осторожно просунул ладонь под правую подушку... Нет, не померещилось ему Полинин'о сообщение! Там, под подушкой, и впрямь лежали таблетки. Выдергивать всю упаковку Юрка не стал, а прямо под подушкой, не переставая ублажать Фроську, осторожно выдавил одну таблетку и украдкой быстро сунул в рот.
      Таблетка оказалась до жути горькой, запить ее чем-либо Юрка не мог и вынужден был некоторое время держать эту горечь во рту, постепенно размачивая слюной и осторожно проглатывая, чтоб не привлечь Фроськино внимание. С этой же целью Таран усилил свою грязную работу, что у него получилось очень неплохо, ибо ненависть к своей подлой партнерше тому сильно способствовала. То есть у него сейчас не то чтоб нежности, а даже жалости к ней не было. Но эта-то беспощадность Фроське и нравилась. Она уже раз пять разрядилась по-настоящему, но Таран на это не обратил внимания. Во-первых, потому, что поначалу Фроська больше имитировала, чем исходила страстью, а во-вторых, потому что в это самое время он общался с Полиной. То на "голограмму" пялился, не понимая, кто ему мерещится, а кто в натуре с ним трахается, то слушал Полинино сообщение.
      Кстати сказать, в том, что Полина дала ему добрые советы, у него внезапно возникли сомнения. Ведь до сих пор эта очкастая, лежа в летаргическом сне или коме - Таран особо не разбирался в том, чем одно отличается от другого, делала только одни гадости. С какой целью она гадости эти делала и по какому принципу - неизвестно, но то, что от этого люди погибали, свихивались и попадали в опасные ситуации, - однозначно. Таран прекрасно помнил, что сказал минувшим летом Генрих Птицын после того, как, замороченный Полиной, попал в "зин-дан" к Дяде Федору:
      "Какая цель может быть у человека, находящегося в коме? Или в состоянии, похожем на кому, скажем так? Тем более что сама Полина, судя по всему, ни черта не понимала в том, откуда у нее берутся эти ее суперспособности, даже тогда, когда была в сознании! Грубо говоря, малолетнего ребенка посадили за терминал некоего суперкомпьютера и дали возможность баловаться с клавиатурой. Вот он и жмет на всякие пимпочки и радуется, когда на мониторе меняются картинки. При этом компьютер вовсе не карманная игрушечка типа "Тетриса", а очень серьезная машина со множеством всяких выходов в глобальные и локальные сети, подчиненных процессоров, периферийных устройств, датчиков обратной связи и так далее. И хрен его знает, не подключен ли он, допустим, к управлению стратегическими ракетами? Понимаете, молодежь?!"
      Насчет стратегических ракет Таран в данный момент особо не волновался, но вот насчет того, что Полина из каких-то непонятных и не поддающихся логике соображений решила отправить его на тот свет, думал вполне серьезно. Что там у Фроськи за таблетки лежали - неизвестно. Хоть и в фабричной упаковке, то есть не какая-нибудь шмаль самопальная вроде бы, но ведь нет такого товара, который русские не смогли бы подделать. Это раз. К тому же надписи на этой упаковке Таран не видел. Конечно, если б и видел, то фиг бы что понял, потому как в лекарствах почти не разбирается. Однако Юрка все-таки слышал, что некоторые лекарства нельзя принимать одновременно, ибо от их смеси в организме получается нечто убойное, и человек, даже здоровый, отдает концы. А он сегодня глота-нул сто граммов водки, сколько-то снотворного с чаем, десять капель неизвестного стимулятора, да теперь еще и таблетку неизвестного назначения! Не много ли?
      Тем не менее к тому моменту, когда Юрка завершил свой тяжкий труд, он уже сглотнул почти всю таблетку, но по-прежнему оставался живым.
      ПРИШЛИ ГОСТИ ГЛОДАТЬ КОСТИ...
      Расслабляться было некогда, но и спешить тоже не следовало. Фроська могла заподозрить, что Таран ее расколол, и применить какой-нибудь запасной вариант. Хрен знает, что она могла придумать, судя по всему, эта змея могла подстроить любую пакость. Кроме того, Полина предупредила, что где-то подполе прячется "гость". А в каком подполе и где из этого подпола выход. Таран не знал. Фиг его знает, может, прямо тут, в комнате, где-нибудь под ковром. Поэтому самый простой вариант - взять стерву за горло и придушить - Юрка сразу отмел. Во-первых, потому что ему еще не доводилось убивать баб, и вообще никого не случалось душить. Приемы такие отрабатывал, но одно дело тренировки, а другое дело практика. Духу могло не хватить. Во-вторых, Фроська - баба здоровенная, и с ней быстро справиться не удастся. Если Милка спит, нахлебавшись чаю со снотворным, то на ее помощь рассчитывать не приходится. А вот если Фроськин гость под шумок выйдет из подполья, то запросто может вмешаться и сунуть Тарану перо под лопатку. Наконец, в-третьих, Фроська может завизжать, и на выручку хозяйке прибегут ее охранники с "помпами". Даже если не пристрелят сразу, то могут так прикладом отоварить, что мало не покажется. Оружие-то Юрка разбросал, обормот кайфованный!
      Так что перво-наперво Таран решил отыскать свой "инструментарий". Но Фроська по-прежнему держала его в объятиях, прочно облапив руками и ногами. Резко дергаться не стоило, поэтому он постарался сделать как можно более мирный и сонный голос, а затем произнес так вяло и лениво, как только мог:
      - Пусти, пожалуйста, в туалетик пописать...
      - Ну иди, иди, маленький! - прямо-таки материнским тоном просюсюкала Фроська и разжала свои клешни. Юрка отчего-то вспомнил, что у некоторых видов паукообразных самки намного крупнее самцов и, использовав их по мужскому назначению, тут же употребляют на закуску. Интересно, они тоже им такие нежные слова говорят перед тем, как сожрать?