- Ты можешь шутить с этим?
      - Давай не будем слишком переживать это. Мы с тобой на войне, причем на самой важной войне - за свои собственные шкуры. Во Вьетнаме, Африке и на Хайди я воевал за доллары, а тут цена повыше. Тут надо поменьше философствовать и побольше действовать. Соберись!
      Она мотнула головой и начала всхлипывать, молиться, словно только что проснулась, а резал оболочку лодки кто-то другой. Я понял, что от нее сейчас пользы мало. Но тут взгляд мой упал на освещенную фарами дверь № 2. Она медленно открывалась, и наружу сквозь щель уже выглядывал ствол "узи"... Как видно, тот парень, что увидел наш аппарат, совершенно обалдел, потому что, когда дверь открылась, он в изумлении опустил автомат и выпучил глаза. Я прекрасно понял, как выглядят люди, увидевшие летающую тарелку. Пришлось надышать на стекло полусферы и написать на нем "эстас локо", что означает "дурак".
      Парень ухмыльнулся. Я высунулся из люка и сказал:
      - Ты нас не бойся. Как тебя зовут, малыш? Малыш - в нем было немногим меньше семи футов - скромно потупился и сказал:
      - Сержант Рохас Эрменехильдо.
      - Ну вот, а меня зовут Анхель. Если я скажу тебе фамилию, то ты обалдеешь...
      - Неужели Лопес? - похоже, сержант был родом из деревни.
      - Нет, Родригес.
      - А это коммунист, что ли? - ухмыльнулся Рохас. - Его вроде бы давно пристрелили.
      - Не буду говорить, что это не так, но я его полный тезка. Ну а теперь, дружок, расскажи-ка мне, почему тут так много мертвецов и куда делся сеньор Лопес?
      - Простите, сеньор, а в каком вы звании? - спросило это дитя тоталитарного режима.
      - Капитан третьего ранга морской службы безопасности, - я, конечно, мог бы назваться и адмиралом, но поскромничал. - Показывать тебе свое удостоверение не имею права. Надеюсь, ты понимаешь?
      Ну, конечно, он все понимал. Я принял облик нашего незабвенного "Джека-Потрошителя" и говорил таким тоном, что наш сержант-майор был бы очень доволен.
      - Итак, сержант, я жду доклада.
      - Есть, господин капитан третьего ранга. По приказу его превосходительства сеньора президента нам надо было смонтировать на пульте управления взрывное устройство и подключить его к складу минно-торпедного и артиллерийского боезапаса. Я и капрал Фуэнтес начали работать. Мы подключили питание к замыкателю и ждали, когда принесут кабель, который тянули со склада. Я послал Фуэнтеса посмотреть, чего они там копаются. Как только он вышел за дверь, я услышал крик и стрельбу. Фуэнтес - вот он - лежит, а по всей пещере идет стрельба. Дверь стала закрываться, и больше вылезать я не стал. Потом стрельба стихла, я через дверь слышал, что погрузилась подводная лодка, но выходить не решался. Когда решился - увидел вас и принял за инопланетян. - Сержант Рохас доклад закончил.
      - Хвалю за честность, - я похлопал эту дубину по плечу, - значит, ты не знаешь, где находится президент?
      - Так точно.
      - Покажи-ка, что вы там намонтировали! Рохас достал ключ с цифрой "2" на бородке и собрался сунуть его в замочную скважину, не набрав код. От этого все вполне могло взлететь на воздух, и я крикнул:
      - Отставить, вы не набрали код!
      - Виноват, сеньор, с той стороны достаточно только нажать кнопку, а когда я входил сюда, то код набирал Фуэнтес, у него хорошая память на цифры. А я, извините, его не знаю.
      - Болван! - сказал я. - 200488!
      Рохас начал нажимать, и я все боялся, как бы он не перепутал. Тем не менее, он нажал все как положено, а затем опять взялся за ключ.
      - Два оборота! - предупредил я, сам удивляясь своей хорошей памяти. Вот тут вышел казус: дуралей повернул-таки ключ в третий раз, и замок "вернулся в исходное положение". Так говорилось в инструкции, которую читали аквалангисты. Это означало довольно неясное обстоятельство: то ли замок нужно было просто провернуть еще два раза, то ли нужно было снова набрать код и уж потом вертеть ключ.
      - Стоп! - сказал я, решив, что от повторного набора кода большой беды не будет. - Вынимай ключ и снова набирай 200488.
      Сержант повиновался. Затем он опять вставил ключ, провернул его один раз, другой... и опять третий!
      - Идиот! - вскричал я, но последствия оказались на сей раз куда более серьезными. Сперва я даже не сообразил, что это связано с нашей возней.
      За спиной, там, где находился огромный портал эллинга, послышался омерзительный скрежет проржавевшего металла, шестеренок, блоков и еще какой-то механики. Серо-голубая стальная стена - щит, закрывавший проем портала, раздвинулась и начала разъезжаться в стороны, открывая эллинг и вид на немецкую субмарину У-115, искореженную союзными бомбами еще в 1945 году. Но и это было еще не все. Едва створки раздвинулись и проем полностью открылся, как с безобразным скрипом и визгом тележки, на которых стояла лодка, двинулись вперед, и огромная махина, подняв огромный всплеск и тучу брызг, бухнулась в воду!
      Видимо, это произвело на сержанта очень сильное впечатление, потому что он сел на бетон, странно икнул и... напустил лужу.
      Лодка, судя по всему, была уже порядочно проржавелой и с немалым числом дыр. Вода вокруг нее пузырилась, а сама она стала медленно оседать, все больше погружаясь с дифферентом на нос. Ее понемногу относило к той стороне, в которой находился туннель. Мы - я, сержант и выбравшаяся из "Аквамарина" Мэри - смотрели на все это завороженно. Уж очень неожиданно все получилось...
      Только тогда, когда лодка, выпустив из своих недр последние остатки воздуха, с шипением нырнула в глубину, на минуту показав нам два гребных винта, вертикальный и кормовые горизонтальные рули, до меня дошло, что отливом ее втянет в подводный туннель, а это значит, что она запрет "Аквамарин" в подводной гавани. И разрезать ее уже нечем, да и вряд ли, даже сохранись у нас газ в баллонах, это было бы возможным.
      - Боже мой! - вскричала Мэри. - Вот оно, возмездие Твое!
      В теологические споры я вступать не решался. Мэри явно была настроена на религиозно-мистический лад, переваривая свое участие в утоплении Хорсфилда и нескольких дюжин головорезов-христиан. Сержант Рохас сидел в своей луже и икал. Возможно, он ожидал, что я расстреляю его за нарушение дисциплины. Впрочем, насколько я помнил уставы Хайдийской армии, там не была предусмотрена ответственность за мокрые штаны.
      Меня их проблемы не трогали. Я пытался понять, то ли это случайно замкнулась какая-то электроцепь в то время, как Рохас дважды прокрутил ключ на три оборота, то ли кто-то другой открыл ворота и выпустил лодку из эллинга. Мне показалось, что все это произошло именно по второй причине, и как бы в подтверждение этого со стороны эллинга из железнодорожных туннелей стали долетать гулкие звуки, в которых шахтер узнал бы работу отбойного молотка, а военный - и я в том числе - автоматные и пулеметные очереди. То, что это была стрельба, а не горные работы, нам скоро пришлось убедиться. Несколько пуль высверкнули из темноты туннеля, ударились о металлические конструкции эллинга и, мяукая, улетели в рикошет. Следующая очередь врезалась в потолок пещеры где-то правее нас, пули отскочили от тюбингов, взбили фонтанчики воды.
      - Быстро в аппарат! - крикнул я. - Мэри! Ты первая!
      Но куда большую прыть проявил Рохас. Он вскарабкался на "Аквамарин", сунулся к люку и вдруг словно бы подпрыгнул на метр, взвыл и шлепнулся наземь. Во лбу у него была аккуратная дырочка от шальной пули. Мэри схватила его автомат, видно, ей казалось, что с оружием не так страшно. Между тем несколько пуль ударились в борт аппарата, в стеклянную сферу, но пробить их не смогли. И все же аппарат, стоящий на ногах, был ненадежной защитой. Дернув Мэри за руку, я перетащил ее за ту самую упаковку досок, где я прятался от аквалангистов Лопеса. Там сидеть было приятнее. Если бы еще фары "Аквамарина" не горели... Впрочем, тогда бы в пещере не было вообще никакого освещения, кроме трассирующих пуль, а потому мы не увидели бы, как несколько неясных темных фигурок выскочили из туннеля и побежали в нашем направлении по обе стороны от выхода из эллинга. Я не успел и слова сказать, как Мэри открыла огонь по тем, кто к нам приближался. Хотя я сильно сомневался в том, что это следовало делать, поскольку эти бегуны стреляли не в нашу сторону, а в сторону туннеля, но вынужден был последовать ее примеру. Дело в том, что вбежавшие на пирсы люди после первой же очереди Мэри принялись стрелять и в нашу сторону.
      Пули стали летать так густо, что я подумал - нам крышка. По нас било не меньше тридцати автоматов, и штабеля досок вместе со своей упаковкой постепенно превращались в древесную труху. Но помимо этих пуль, немалую угрозу представляли те, что свистели выше штабелей, тюкались в стены и могли в любой момент долбануть по спине. Позвоночник у меня был один, и я очень боялся, что его переломят. Кроме того, состязаться в количестве выпущенных пуль с ворвавшейся толпой было безнадежно.
      Пессимистические мысли владели мной ровно тридцать секунд. Из эллинга, из всех четырех железнодорожных туннелей ударили ручные пулеметы, а под их прикрытием, словно мыши из норы, оттуда стали выскакивать еще какие-то люди, настроенные по отношению к предыдущим очень недружественно. Передвигаясь перебежками к выходу из эллинга, они усердно пуляли из автоматов по нашим оппонентам. Кроме того, я услышал знакомые хлопки гранатомета "М-79", похожего на дробовик с невероятно толстым стволом. Те, кто укрывался на пирсах справа и слева от нас, сразу резко изменили свои намерения. Две или три гранаты, подпрыгнув на пять футов, так осыпали их осколками, что у многих настроение стрелять пропало навсегда. У других это желание вызвало благие намерения поднять руки и заорать: "Сдаемся!" Только тут я понял, что это были хайдийцы, уцелевшие после того, как Хорсфилд покинул базу.
      Некоторых из них победители все же пристрелили - вероятно, от полноты чувств, остальных разоружили, сбили в кучку - осталось их не более десятка, и повели куда-то в направлении туннелей. Навстречу им из туннеля вышла довольно плотная группа людей. Так ходит обычно президент, который боится покушений. Впереди выступали четыре автоматчика, которые всаживали пули во все трупы, валявшиеся на пирсе. Это была неплохая профилактика и в то же время доброе предупреждение мне, чтобы я не вздумал притвориться мертвым.
      Слава Богу, что к этому времени у нас с Мэри кончились патроны в автоматах, и я не решался перезарядить магазины, потому что щелчки от этого были бы очень хорошо слышны. У меня были готовые к бою "парабеллумы", но как ни смотрела на один из них Мэри, я ей дать его не решался.
      Освещая путь мощными аккумуляторными фонарями, наши невольные избавители с опаской приближались к "Аквамарину", поскольку, видимо, не ожидали увидеть здесь это чудовище, напоминающее космический корабль.
      Голоса их слышались все яснее, я даже готов был поклясться, что один из них мне знаком...
      - Компаньеро, я готов поклясться, что оттуда стреляли по фашистам. Может быть, эта штука из СССР?
      - Она даже похожа на их космический корабль "Союз".
      - Подойдем - увидим, - флегматично ответил очень знакомый мне женский голос. Фонарь в чьих-то руках качнулся, осветил лицо дамы, и больше никаких сомнений у меня не было. Ко мне приближалась со свитой героиня хайдийского народа. Первый секретарь Хайдийской народно-социалистической партии. Президент Революционного Совета Республики Хайди, Главнокомандующий Революционными Вооруженными Силами Эстелла Рамос Роса, более известная мне и всему прогрессивному человечеству, как "команданте Киска". Несколько секунд я соображал, что делать. Революционер Анхель Родригес числился погибшим, а это значило, что в моем появлении Киска не заинтересована. Из чего следовало, что меня должны застрелить на месте. С другой стороны, стрелять из двух "парабеллумов" по-македонски, будучи уверенным, что пятнадцать автоматов сделают из меня решето, я не хотел.
      Решив все-таки, что в первом варианте меня еще могут и не сразу застрелить, а во втором убьют наверняка, крикнул:
      - Вива Киска! Я тут и со мной одна девушка...
      - Ну вот, - тоном супруги, которая наконец дождалась мужа из веселого заведения, произнесла компаньеро президент. - Явился! Бросай оружие и выходи с поднятыми руками, чертов бабник!
      Не знаю почему, но у меня после этого отлегло от сердца. Я сунул пистолеты в кобуры, отстегнул пояс и встал во весь рост, подняв обе руки, светившиеся алой люминофорной краской комбинезона. Затем я вышел, щурясь от фонарей, бьющих мне в лицо. Следом за мной, тоже подняв руки, вышла и Мэри.
      - Господи, - проворчала Киска, - ну и бабу ты себе нашел! Я была о тебе лучшего мнения. Ну иди сюда, я поцелую тебя и представлю товарищам.
      Я подошел. Товарищи смотрели на меня с великим подозрением и не очень понимали, откуда команданте так хорошо знает этого пришельца из космоса. Одно их только и утешало - оранжево-алый комбинезон, по их мнению, не мог принадлежать человеку, настроенному против коммунизма.
      Поцеловать Киску после двухнедельной разлуки оказалось даже приятно. Вообще, если быть совсем уж честным, то ощущение было как после долгой разлуки с женой. Например, вы уезжаете отдыхать на Багамы в полной уверенности, что оставили супругу в Нью-Йорке, и она не знает, в каком отеле вы остановились. Подцепив свободную девочку, вы шляетесь по злачным местам Нассо, наслаждаясь свободой и... нарываетесь на собственную супругу.
      - Ну-ну, - растроганная тем, что мой поцелуй получился очень долгим, Киска мягко отпихнула меня. - Вот это, дорогие товарищи, один из членов легендарной группы Капитана - Анхель Рамос Роса, мой боевой товарищ и муж, который выполнял специальное задание в тылу врага! А девушка - отважная помощница его - американская интернационалистка "мисс Икс". Пока ее имя для большинства должно быть секретом. Теперь мне надо с ними кое о чем поговорить. Гарсиа, вы обеспечите охрану. Залезайте в ваш аппарат.
      Когда мы влезали в "Аквамарин", у меня было ощущение, что я спускаюсь в собственную могилу. У меня оружия не было, а у Киски была расстегнута кобура с "Макаровым".
      - Садитесь на кресла в шаре, - приказала Киска, - и повернитесь ко мне лицом.
      Мы повиновались. Мэри очень удивилась, услышав слова, произнесенные по-английски.
      - Для начала маленькая информация. Наши торпедные катера были обстреляны с яхты "Орион" и транспорта "Айк" и были вынуждены открыть огонь. "Орион" потоплен огнем артиллерийского катера, "Айк" получил две торпеды и затонул через пятнадцать минут. Яхта "Дороти" взята на абордаж. Сопротивление не оказывалось, так как Марсела Родригес из сочувствия к Хайдийской революции сама разоружила Синди Уайт, Джералда Купера-младшего и Соледад, известную под семью фамилиями, которые я перечислять не буду. Других пленных нет. "Дороти" поставлена под охраной наших катеров в Западной лагуне Сан-Фернандо. На Гран-Кальмаро вспыхнуло народное восстание, части армии и флота перешли на сторону народа. Президент бежал, власть в руках Революционного Совета. Вилла Лопеса в горах Сьерра-Хосефина уничтожена восставшими ВВС Гран-Кальмаро, Лопес и дель Браво убиты.
      - Это все за час? - я выпучил глаза.
      - Настоящие революции проходят быстро, - хмыкнула Киска, - конечно, бомбили Лопеса хайдийские самолеты, но это не суть важно. Итак, у вас, сеньоры-компаньерос, есть два варианта судьбы, которые вы сами должны выбрать. Первый вариант: уважаемый Анхель Рамос Роса выходит отсюда моим законным мужем и министром социального обеспечения республики Хайди. Мэри Грин - я не ошиблась? - становится научным руководителем Технологического института ВМС Хайди. Всем остальным я тоже найду дело. Джерри будет экономическим консультантом. Синди пристроим туда же, куда и Мэри, а Соледад будет работать в министерстве внутренних дел. Марселе я предложу возглавить Всехайдийский женсовет. Условие: полное молчание обо всем, что касается "пыльного телефона", золотых кладов, лежащих в районе Сан-Фернандо, а также - прорывных программ. Для того чтобы вы соблюдали тайну, вам будут созданы соответствующие условия. Второй вариант - менее выигрышный. Он состоит в том, что все вы погибнете при катастрофе яхты "Дороти", нарвавшейся на плавучую мину, занесенную из Северной Атлантики или Персидского залива. Второй вариант более предпочтителен для меня, первый - для вас.
      - Я согласен с первым вариантом, - умоляюще сказал я, глядя в Кискины зрачки, где была холодная воля и жажда власти.
      - Леди тоже? - спросила Киска, приглядываясь к Мэри.
      - Я свободная женщина, - ответила та. - А ты - комми-шлюха!
      - Поскольку дама выбрала второй вариант, - усмехнулась Киска, выдергивая из кобуры пистолет, - я могу ей сказать, вполне откровенно причем, что коммунизм - это прекрасный бизнес, который может принести огромные дивиденды. Если она дура, то это очень печально...
      - Не надо стрелять, Кисонька, - попросил я, - у вас там на Хайди есть несколько прекрасных асиенд: "Лопес - 1, 2, 3, 4, 5" и так далее, исключая "Лопес-23", которую героически взорвал Китаец Чарли. На любой из них всех нас можно изолировать и держать под надзором в комфортных условиях, а все прочие отдать народу в лице секретарей райкомов и директоров заводов. Постепенно, когда мы окончательно привыкнем, ты сможешь нас выпустить.
      - А по-моему, расстрелять вас все-таки проще, - вздохнула Киска. - Великий вождь всех времен и народов именно так и делал.
      - Ну ты-то пока только вождь хайдийского народа.
      - Почему? - обиделась Киска. - Я буду вождем народов Хайди, Гран-Кальмаро и Сан-Фернандо. А потом посмотрим, может, еще чего-нибудь подберем. Хороший вождь должен расстреливать, иначе народ его не будет любить. Мы за первые два дня революции уже уничтожили триста врагов народа, пока шла фиеста. Она, кстати, еще продолжается, и, я думаю, к концу недели мы уничтожим буржуазию и помещиков как класс. Народное достояние значительно приумножится.
      - А тебе не помешает 6-й флот или какие-нибудь другие обстоятельства?
      - Я думаю, что два-три года нас не тронут, - заметила Киска. - Жаль, конечно, что мистер Хорсфилд так неудачно выбрался отсюда. Конечно, он был не самой главной фигурой. Это, правда, нуждается в уточнении, но я думаю, что найду общий язык... Ну, ладно. Пока я оставлю вас в живых. Мэри, вы мне так или иначе нужны. Без "Аквамарина" мне не разгрузить золото с лодки и с галеона.
      - Я не буду помогать коммунистам! - упрямо сказала Мэри.
      - Пара уколов в задницу - и ты будешь послушной, - улыбнулась Киска. Вовсе не обязательно хотеть, чтобы помогать.
      - Может быть, ты и Энджела сделаешь послушным с помощью уколов в задницу? - вызывающе спросила медведица.
      - Нет, - сказала Киска. - Я просто считаю его последним из моих шести мужей. Я была единственной женщиной в мире, которая имела гарем из шести мужей. Сейчас их у меня будет столько, сколько я захочу, но официальным мужем будет Энджел, и все мои дети будут носить его фамилию - Рамос. И не надо злить меня, милая девушка. Я тоже люблю демократию, но коммунизм мне нравится все больше. Это начинаешь понимать только тогда, когда становишься вождем трудового народа. Для женщины это особенно приятно, потому что можно дурачить не одного мужчину, как обычно, а сразу многие тысячи. Что касается Анхеля, то я выделяю его из общей массы, потому что он единственный из ныне живущих мужчин, который прожил со мной целый год. Кроме того, у него есть один любопытный способ введения пениса, который я у других не встречала и хотела бы попробовать снова.
      - Ручаюсь, что я знаю, о чем вы говорите, - нахально оскалилась медведица, рассчитывая, очевидно, что ее пристрелят, и тем она жутко насолит Киске.
      - Очень может быть, - спокойно согласилась Киска и очень разочаровала Мэри. - Ну а сейчас хватит валять дурака, обесточьте свой аппарат и отправляйтесь со мной наверх!
      Очередное сумасшествие
      Вождиха хайдийского народа довезла нас до раскуроченного подвала на мотовозе в сопровождении своей охраны. Любоваться пристреленными лопесовцами у меня не было времени, но кости их изредка хрустели под колесами локомотива. Когда мы выбрались на свет Божий, то бывший лагерь ооновских бразильцев просто невозможно было узнать. Сожженная цистерна с горючим, которую я подорвал автоматной очередью с вертолета, была лишь маленькой частью общего безобразия. Все постройки были вывернуты наизнанку взрывами гранат и снарядов, выгорели дотла. Уцелел только флагшток, на котором уже развевался красно-черный флаг с золотой звездой и скрещенными мотыгами в обрамлении пальмовых ветвей и здоровенной шестерни с очень редкими зубьями. На закопченных стенах когда-то белых строений уже было написано два десятка лозунгов: "Революция победила!", "Да здравствует Свободная Хайди!", "Смерть фашизму!", "Лопес - импотент и рогоносец", а также много таких, которые я вспомнить стесняюсь.
      В лагуне стояли три торпедных катера и "Дороти", над которой тоже развевался флаг Республики Хайди. Чуть в стороне от лагеря ООН, на небольшой прогалине в джунглях, были собраны все те, кого убили на острове, точнее, на поверхности острова. Человек десять революционных хайдийцев сортировали покойников, раскладывая отдельно - лопесовцев, отдельно - хорсфилдовцев, отдельно - бразильцев ООН и наконец - своих. Заодно они с интересом выворачивали всем карманы.
      Едва я в своем оранжевом скафандре появился на вертолетной площадке в сопровождении Киски и Мэри, как среди солдат Революционных Вооруженных Сил сперва пошел шепоток, а потом все они, сбежавшись отовсюду, заорали:
      - Вива Гагарин!
      Как известно, Советы послали своего первого астронавта на Кубу спустя несколько лет после революции. Здешние ребята подумали, что им такое шоу покажут еще раньше. Правда, меня удивило, что они, при такой любви к Гагарину, не знают, что он уже давным-давно разбился. Впрочем, очень может быть, для них слова "Гагарин" и "астронавт" были синонимами.
      Киска, подняв кверху руку и мягко помотав кистью в воздухе, остановила взрыв народного ликования. Стало тихо, и Киска объявила:
      - Компаньерос! У меня сегодня еще одна очень радостная встреча - после успешного выполнения боевого задания Революции вернулся живым мой старый друг и гражданский муж - Анхель Рамос! Вива!
      - Вива-а-а! - многие десятки голосов подхватили этот клич. Мне пришлось уклоняться от рванувшихся ко мне идиотов, мечтавших пожать мне руку или похлопать по плечу. Охрана Киски, слава Богу, отсекла большую часть толпы. Тем не менее я получил не менее трех десятков хлопков по обеим плечам, а от рукопожатий кисть правой руки даже покраснела, словно ее ошпарили кипятком. По-моему, эти идиоты были убеждены, что боевое задание Революции я выполнял в космосе. Охрана Киски все-таки распихала моих и ее восторженных поклонников, после чего благополучно провела к резиновой лодке. На ней нас довезли до "Дороти", куда я ступил с тем же чувством, с каким человек, долго не бывший дома, возвращается туда и застает там грабителей.
      На всех палубах расхаживали с автоматами разных систем, опоясанные пулеметными лентами, хайдийские революционные матросы. Каждый из них был готов разогнать хоть двадцать учредительных собраний и не делал этого только потому, что на Хайди никаких учредительных собраний никто не собирал. Они, разумеется, презирали всю буржуазию и помещиков, вместе взятых, и только ждали сигнала, чтобы начать их топить. При этом они хищно поглядывали по сторонам, будто ожидали, что какой-нибудь буржуй вынырнет из лагуны, но совершенно не обращали внимания на Синди, Джерри, Соледад и Марселу, восседающих в шезлонгах под тентом и пивших кока-колу, - символ американского империализма. За отдельным столиком сидели еще трое - три дамы. Одеты они были точно так же, как и прочие пленники, - то есть в купальные костюмы. Первая была ослепительная высокорослая блондинка датского или шведского типа, вторая - миниатюрная, коротко стриженная азиаточка, круглолицая и раскосая, третья - массивная, хотя и довольно стройная негритянка, но не шоколадная, а совершенно черная. Я сразу припомнил, что подобный набор наложниц имел дон Педро Лопес, который вроде бы перед бегством с острова собирался их оставить Хорсфилду. По идее, они должны были сейчас находиться в субмарине, лежащей на глубине в триста футов под водой. Я даже вспомнил их имена: Сан, Мун и Стар.
      Едва мы поднялись наверх, и матросы перестали орать: "Вива!"" в честь Киски, лидер Хайдийской революции нежно обняла меня за талию своей железной лапкой и представила публике еще раз. Я посмотрел на лица Марселы и Соледад. У обеих креолок они сильно вытянулись. Когда Киска повторила свое представление по-английски, то лица вытянулись и у всех остальных.
      Матросы еще раз грянули "вива!", но Киска подняла руку вверх и велела им убираться с палубы. Остались только охранники.
      - Через двадцать минут, - посмотрев на часы, объявила Киска, - сюда прилетит вертолет "Чинук" республиканских ВВС. На Хайди я отправлю мистера Купера, Марселу, Соледад, Сан, Мун и Стар. Все вы будете поселены в надежном месте, где за вами будут присматривать и хорошо с вами обращаться. Мисс Уайт и мисс Грин будут участвовать в подъеме золота с затонувших судов. Компаньеро Рамос, разумеется, останется со мной.
      - Послушайте, сеньора, - явно выходя из себя, произнесла Соледад, - не слишком ли много вы на себе берете?
      - Я беру ровно столько, сколько мне позволяет революционная совесть, железно отчеканила Киска, - если у вас есть какие-то претензии к моему мужу, то изложите их письменно и отдайте моему адъютанту. Я рассмотрю их в установленный срок и приму решение.
      Да, новая супруга была похлеще старой! Хотя Киску я знал давно, но такой важной еще не видел. Можно подумать, что ее специально готовили в качестве диктатора Хайди.
      - Прошу улетающих на Хайди никаких вещей с собой не брать, - предупредила Киска. - Полет недолгий, в кабине достаточно тепло, и вы не успеете замерзнуть, поэтому летите как есть.
      - Я не хочу на Акулью отмель! - завизжала Соледад.
      - Не надо истерик, сеньора, - наставительно заметила Киска, - не судите о других по себе. Коммунисты людьми не разбрасываются, тем более не швыряют их на съедение акулам, как некоторые. Ваш опыт партизанской войны на море - слово "пиратство" мы оставим в стороне - может быть весьма полезен, точно так же, как ваши сведения о работе тайной полиции Хорхе дель Браво. Уверяю вас, все вы спокойно долетите до Хайди и найдете себе применение в новой жизни. Конечно, если вы не захотите с нами сотрудничать, то придется применить к вам меры принуждения. Кто не работает - тот не ест!
      - Вива! - заорал я совершенно непроизвольно. Меня поддержали только Кискины охранники, а все прочие поглядели с жалостью, как смотрят на безнадежных идиотов.
      - Пойдем, - нежная пятерня Киски, которой ей случалось расшибать по пятнадцать черепиц, легонько хлопнула меня по боку, и я последовал за ней беспрекословно. Конечно, она привела меня все в ту же каюту. Впрочем, постель была застелена свежим бельем, а кондиционер был пущен на полную мощность.
      - Здесь все провоняло бабами, - проворчала Киска, расстегивая ремень и бросая его вместе с пистолетом на кресло.
      - Я никак не предполагал, что тебе взбредет в голову сделать меня своим мужем, - пожал я плечами, - в конце концов, обручения у меня с тобой не было.
      - Мы еще сыграем с тобой революционную свадьбу, - Киска ловко, словно змея из кожи, выскользнула из комбинезона и осталась в купальничке, весьма легкомысленном для леди такого ранга.
      Надо сказать, что прошлые наши отношения были лишены особых эмоций Капитан, царствие ему небесное, говорил, что мы "сбрасываем давление в баках". Поэтому, снимая с себя оранжевую вертолетную шкуру, я, честно говоря, плохо представлял себе, чем буду заниматься с Киской. Значительно больше мне хотелось просто выспаться.
      - По-моему, ты похудела, - сказал я, поглаживая очень рельефную мускулатуру на Кискиной спине.
      - Да, наверно, - сказала она, - жирок мне сейчас не нужен. Ты тоже сбросил порядочно, но, как я догадываюсь, от слишком усердного общения со всеми четырьмя шлюхами. Но это ничего. Тебя, правда, надо отмыть. От тебя пахнет этой пираткой, наверно, она у тебя была последней. В ванну!
      Она оттирала меня так, что это было похоже на пытку. Временами казалось, что кожа у меня вот-вот задымится.
      - Киса, не мучь меня, - молил я, но компаньера президент была неутомима. Более того, от ее интенсивного массажа я пришел в более-менее готовое состояние и смог приступить к исполнению служебных обязанностей. Я уже позабыл, что именно так нравилось Киске при начале полового акта, но тем не менее и на сей раз это получилось как-то спонтанно, от чего ее лицо озарила скупая улыбка.
      - Боже мой, - сказала Киска, - это все-таки приятнее, чем делать революции. Представь себе, с момента вылета на Хайди у меня не было ни одного мужчины. Я занималась исключительно политикой и военными действиями. Конечно, это помогает подавить физиологию, но после победы революции меня так припекло, что я была готова лечь под танк - у него все-таки есть пушка.
      - Ничего себе, - не поверил я и даже прервал свои движения, - в окружении нескольких тысяч мужиков - и не найти партнера?
      - Ну, пока мы наступали на столицу, - Киска крепенько сжала меня своими стальными ножками, - об этом не могло быть и речи. Массам нужна вера в святость, а я не могла себя компрометировать. Первое время, конечно, удерживаться было трудно, но потом меня вообще перестали считать за женщину. Все поняли, что я гениальный полководец и политик, а потому в ночь, когда мы взяли Сан-Исидро и началась революционная фиеста и весь мой штаб отправился трахать городских шлюх, на меня даже не обратили внимания. Мне пришлось испортить им праздник и закатить речь на восемь часов, которая транслировалась всеми радиостанциями. Все солдаты и прочие народные массы плясали и тискали девчонок, а мой штаб прел в Доме Республики, где проходило торжественное собрание. Ну а потом я подумала, что выбрать себе кавалера из среды боевых товарищей дело очень хитрое, возможен раскол в партии, групповщина и даже переворот. Поэтому я не хочу делать политических ошибок и сделаю мужем тебя, как второго ветерана партии. Ну, а чтобы у тебя был какой-то официальный статус, будешь министром социального обеспечения.
      - Черт меня побери, если я хоть что-нибудь в этом понимаю!