Атлантическая премьера (Black Box - 1)

Но зато на охоте повезло. Завалил мамонта - сразу весь план по заготовке мяса выполнил досрочно. Получив от жены почетную берестяную грамоту и значок ударника примитивно-коммунистического труда, наш охотник начал думу думать. Обобщать свой передовой опыт, доискиваться причин резко возросшей производительности труда... Конечно, в наше время он подумал бы, что все произошло потому, что он, простой неандертальский парень, изучил в совершенстве труды классиков марксизма-ленинизма, проникся духом решений XXVI съезда КПСС, уловил ценные мысли в трудах Леонида Ильича Брежнева, царствие ему небесное. Но тогда, когда даже "Малая земля", как ни странно, еще не была написана - о чем он мог подумать? Да о том, что три дня был в немилости у какого-нибудь Великого духа Огня. А на четвертый, случайно уронив в костер свой скромный завтрак и дав его сожрать Огню, умилостивил эту вышестоящую инстанцию. А потому в следующий раз, собираясь на охоту, уже целенаправленно откромсал от мамонта полтора кило мяса и кинул в огонь, чтобы высокопоставленный товарищ правильно его понял. И поскольку ему вновь повезло с мамонтом, наш простой неандертальский или кроманьонский труженик стал повторять этот ритуал ежедневно. А если при этом еще что-то не клеилось, он просил супругу на прощанье треснуть его поварешкой - поскольку это сулило особую удачу.
      Порадовавшись своему юмору, поскольку "прилипалы" заулыбались, Чудо-юдо продолжал несколько серьезнее:
      - Так вот рождались верования и всяческая магия, а также иной опиум для народа. Я вполне могу допустить, что и у афганцев могли появиться свои обычаи, тайные ритуалы, хотя бы у каких-то групп. Ну, например, не бриться перед выполнением боевой задачи или, наоборот, обязательно идти в горы чисто выбритыми. Или брать "на счастье" пуговицу со штанов убитого душмана. Или сделать амулетом выбитый зуб какого-нибудь басмача. А то и отрезать поверженному врагу ухо, чтобы, засушив его, носить на шее. Я точно знаю, что американцы во Вьетнаме делали амулеты из высушенных ушей и других частей тела убитых партизан. У меня нет уверенности, что наши не поступали также...
      - Не может быть!
      - А почему, позвольте вас спросить? Только потому, что они "наши", а американцы - "ихние"?
      - Не знаю почему, - упрямо сказала Лена, - но я этому верить не хочу, просто не могу. Наши - и такое?
      - Но ведь могилу друга своего они раскопали, а труп куда-то спрятали, если я вас правильно понял? Значит, могли и на амулеты изрезать...
      - Не знаю... - промямлила Лена.
      Я слушал все это с самым серьезным интересом. Память Ричарда Брауна убеждала меня в том, что Чудо-юдо во многом прав. Во всяком случае, в том, что касалось американцев. Браун тоже с великой осторожностью ходил по открытому пространству, во всяком случае, в первые месяцы по возвращении в Штаты. Не раз и не два ему мерещилось, что где-то в траве, на газоне парка может находиться мина. Много раз возникало ощущение, что тебя кто-то выцеливает, и хотелось выстрелить первым. И о том, что уши вьетконговцев кое-кто засушивал и носил как амулеты, и про зубы, выбитые у трупов, Сергеевич вовсе не врал. Я... то есть, конечно, Браун видел это все своими глазами. Опыт того же Брауна напоминал и о том, какие "сувенирчики" вывозились наемниками из Анголы. Все это называлось "bodycount" - "подсчет трупов". Командование применяло какие-то запретительные меры, большинство нормальных солдат считало этих ребят бандитами, но побаивалось. Самое главное, что удерживало от подражания возможность угодить вместе с "сувенирами" к Вьетконгу. Малыши-"чарли" вряд ли сочли бы нужным брать его надолго. Да и легкой смерти у такого молодца обычно не бывало. Чаще всего парни в черных рубашках тоже брали себе что-нибудь "на память". Хорошо еще, если это было только ухо или нос, и если при этом они не забывали пристрелить, ибо можно было провисеть в "волчьей яме" нанизанным на бамбуковый кол и сутки, и трое, прежде чем Господь соизволил бы принять душу грешника. За такие муки можно бы и в святые великомученики производить, если б уж очень много грехов не было сотворено...
      Чудо-юдо встал и пошел еще раз окунуться, а я остался загорать.
      Игорь сказал:
      - Лихо он шпарит. Особенно насчет КПСС. Похоже, либо не боится ничего...
      - Либо стукач, - с наивностью и простодушием отозвался Вовка.
      - Да уж... - усмехнулся я. - Прямо-таки орден ему дадут, если узнают, что вы не проявили сознательности и не остановили его антисоветской агитации. Полстраны Брежнева ругает, тут всех не посадишь. А кроме того, Ильич уже дело прошлое...
      - Но я бы с ним лишнего не болтал, - осторожно сказал Вовка. - То, что стучат - это я точно знаю. Брат говорил, что менты много про всех знают - и прежде всего от стукачей. Ну, а кагэбэшники - тем более.
      - Ты бы сам поменьше трепался, - заметил я, - а то подставишь когда-нибудь брательника...
      - Точно, - кивнул Игорь, - самое лучшее - про баб разговаривать. А политику - ну ее на хрен.
      - Вот и давай, рассказывай, какие у вас тут самые удобные, - хихикнул Лосенок. - А то у меня с непривычки глаза разбегаются... Вон их сколько тут и все красивые...
      - В купальниках они все красивыми кажутся.
      - Вы ж на танцах вчера были, - хмыкнул я. - Неужели ничего не подобрали?
      - Да-а... - обиженно протянул Лосенок. - Игорь меня за руку вытащил, а там их шесть или семь. "Знакомьтесь, - говорит, - это Юра!" А они как начали имена говорить все подряд, я и забыл... Потанцевал, правда, с каждой, но как зовут не помню. Вон та - Ира?
      - Нет, это Лариса, - поправил Игорь. - Лариса, кажется...
      - Ты сам, что ли, не помнишь? - подозрительно спросил Лосенок.
      - Вообще-то, плохо, - сознался Игорь. - Это ж все молодежь. Те, которые с нами лазили, за два года все замуж повыходили. Их и в поселке-то не осталось, разъехались. Москвичей с квартирами надыбали. А это вон Вовкины ровесницы. Или даже моложе, класса из девятого.
      - У вас тут одна школа?
      - Одна. На фига больше? Народу-то немного. Еще ПТУ есть, сельское. Но там парни учатся, девок нет. Тут скоро вообще одни дачники останутся. Москва под боком.
      Плавки просохли, я встал и направился к воде...
      ...Чудо-юдо, вылезая, сказал:
      - Ну как, Николай, не желаешь попробовать себя в изучении наук?
      - В смысле иностранного?
      - Почему? Тебе нужно, скорее, другие предметы вспоминать. Русский, литературу, историю... Я ведь думал на днях съездить с тобой в институт, подать документы. Паспорт есть, военный билет в наличии, аттестат имеется. Еще что надо? Медицинская справка по форме 286 и фотокарточки. Это мы успеем за полдня сделать. Что так невесел? На танцы небось охота сходить?
      Я отрицательно мотнул головой. На танцы я не рвался, это точно. А невеселость у меня была в связи с "афганцами". Не нравилось мне отчего-то, что их в милицию забрали. И то, что им там начали всякие страсти-мордасти пришивать, тоже. Не те они были люди, чтоб из-за ерунды раскапывать могилу друга. Да и то, что им цепляют похищение трупа, было враньем. Я точно помнил, как Толян сказал, что там никого не было.
      - Ну так как, идешь? - спросил Чудо-юдо, и я кивнул.
      ...Сергей Сергеевич усадил Зинку и Ленку в кресла, надел на них наушники с обручами, и близнецы погрузились в сон. А мне он указал на стул, стоящий перед телевизором.
      - Сейчас ты посмотришь видеофильм, - сказал Чудо-юдо, вставляя кассету в видак. - Он называется "История СССР с древнейших времен до конца XVIII века", в нем - вся программа 7-го класса, которую ты, конечно, уже считаешь забытой. Я прокручу его три раза подряд, а потом подключу программу, и ты плавно перейдешь в гипнотическое состояние. Уловил?
      - А это не больно? - спросил я, надевая точно такую же гарнитуру с наушниками, какие были на головах близнецов.
      - Нет, - ухмыльнулся Сергей Сергеевич, - это полезно.
      Экран засветился. На нем возникла чернота с множеством звезд, затем одна из звездочек стала быстро увеличиваться и превратилась в планету Земля. Словно бы пролетев мимо Луны, я оказался рядом с планетой, и она как-то незаметно преобразовалась в огромный глобус, на котором яркая мерцающая красная линия обрисовала границу родной Страны Советов. Тут же возникло множество точек, отмечающих места расположения стоянок первобытных людей. Каждая точка, как бы вылетая из экрана, увеличивалась до размеров широкого круга, и в этом круге начинали мелькать всякие там каменные топоры, кости, горшки, наконечники стрел и гарпунов, а также реконструированные черепа всех этих неандертальцев, питекантропов и кроманьонцев. Все это промелькнуло очень быстро, я даже и не думал, что успел хоть что-нибудь запомнить. Потом почти в том же духе и с той же скоростью показали ареалы обитании славянских племен, государство Урарту и эллинистические страны Средней Азии. Киевскую Русь и ее распад. Дальше замелькали изображения вторжения монголо-татар, пошли с космической скоростью проматываться сцены Куликовской битвы, объединения земель вокруг Москвы, на какие-то доли секунды показался портрет Ивана Грозного, Ермак в кольчуге бросился в реку, появился Лжедмитрий с поляками, Минин с Пожарским, Михаил Романов, избираемый на царство, Алексей Михайлович и Стенька Разин, стрельцы... Дальше Петр с топором на верфях, штурм Орешка, Полтава, Гангут, Гренгам, похороны Петра. XVIII век: Екатерина I, Петр II, Анна Иоанновна, Елизавета, Петр III, Екатерина II, Павел... Все шло быстро, но ярко, я не слыхал какого-либо звукового сопровождения - ни слов, ни музыки. Хотя там были и кадры из каких-то фильмов, и иллюстрации из книг, и фотографии уцелевших до наших дней зданий. Что-то я помнил из школьных времен, про что-то где-то читал, но вообще-то все в целом казалось сущей ахинеей.
      Как и обещал Чудо-юдо, фильм пошел по второму кругу, а потом по третьему. Странно, но я не ощутил обычной в таких случаях скуки. Я почему-то увидел то, чего в первый раз не заметил, и запомнил то, что с первого раза в памяти не удержалось. Правда, уже к последним кадрам я стал ощущать сонливость, а когда фильм кончился и в наушниках зазвучал властный, но успокаивающий голос Сергея Сергеевича: "Спа-ать! Спа-ать! Спа-ать!" - то я этому распоряжению тут же подчинился.
      Сначала все еще мелькали в моем дремотном сознании какие-то куски из фильма, а потом я увидел себя в роли экскурсовода, ведущего за собой группу экскурсантов по музею. Я даже узнал этот музей - Государственный Исторический, тот, что на Красной площади. Мы туда как-то ходили на экскурсию с ребятами из детдома.
      Среди экскурсантов оказались Игорь, Вовка, Лосенок, еще какие-то здешние люди и сам Сергей Сергеевич. Удивительно, но я шел по музею так, будто всю жизнь там проработал и рассказывал бойко, не сбиваясь, и о первобытных, и о скифах, и об урартах, и о славянах. .
      Все слушали, задавали вопросы, а я на эти вопросы отвечал. Оказывается, я точно мог рассказать, как развивались события в битвах, знал, что Засадным полком на Куликовом поле командовал Боброк-Волынский, что Украина воссоединилась с Россией в 1654 году и даже то, что Переяслав-Хмельницкий это не Переславль-Залесский... Я откуда-то знал, что, кроме Анны Иоанновны, была еще и Анна Леопольдовна с маленьким сынишкой-императором Иваном VI Антоновичем и мужем Антоном-Ульрихом Брауншвейг-Люннебургским и что Иван Антонович двадцать с лишним лет просидел в Шлиссельбурге, пока его не попытался освободить Мирович, в результате чего этого бедного Антоновича шлепнули... Потом я очень толково рассказывал о Суворове, припомнил такие битвы, как Козлуджи и Рымник, и где, как и кого при этом били. Я не перепутал убийство Петра III с убийством Павла I и каждый раз говорил о том, что нужно... Затем я очнулся.
      - Привет! - сказал Чудо-юдо. - Ну каково?
      - Здорово... - Я восхитился совершенно искренне. - Неужели я действительно все так быстро выучил?
      - Не выучил, а вспомнил, - поправил Сергей Сергеевич, - ты ведь в седьмом классе все это уже проходил, где-то в голове у тебя вся эта информация хранилась. Видеофильм обновил твои впечатления, сделал тебя более настроенным на внушение и одновременно мобилизовал твою память. Ничего сверхъестественного. Теперь этот раздел истории ты сможешь и через год ответить без запинки. Сегодня, наверно, не буду тебя перегружать, а завтра пройдем таким же образом весь XIX век, послезавтра - XX до 1917 года, потом довоенный период, и наконец - самый последний - до наших дней. Пять вечеров, и ты сможешь сдать историю на пять баллов.
      - Лихо!
      - "То ли еще будет", как поет почтенная Алла Пугачева. Главное - верить в свои силы. Идем чаевничать, сегодня у нас дамы хозяйничают. Чай прошел почти как в прошлый раз, то есть я опять слушал рассказки про посещение иноземных городов. Близнецы на сей раз побывали в Лондоне и Канберре. Зина повстречалась с неким мистером Коллинзом и получила от него свежий номер "Тайме" и тоже с объявлением компании "Джи энд Кей", из которого выписала на листочек цифры. Лена в Канберре встретилась с каким-то Бенксом и приобрела от него список телефонных номеров, которые, разумеется, тоже записала на листочке. Мне Чудо-юдо вопросов не задавал, но внимательно слушал то, о чем спрашивали девчонки.
      Проводив близнецов до терраски, я взобрался в "мансарду" над курятником и завалился на тюфяк, благо Игорь с Лосенком опять уперлись на танцы. Честно говоря, я думал, что, наверно, мне стоит тоже показаться на этом культурно-массовом мероприятии, потому что время было детское и спать мне вроде бы не хотелось. Однако едва я улегся, как "руководящая и направляющая" приказала мне спать...
      Дурацкий сон Короткова № 2
      Строго говоря, этот сон был не столько дурацким, сколько очень страшным. Наверно, более страшного сна до этого момента я не видел. Именно после того сна у меня появилось серьезное сомнение в том, что потусторонний мир - всего лишь вредное суеверие, распространяемое агентами империализма.
      Во-первых, в этом сне мне явился человек, которого я никогда не видел живым. О том, кого я, собственно, вижу, мне удалось догадаться лишь минуту-две после начала сна.
      Это был Санька Терентьев, точнее, ожившая черно-белая фотография, которую я видел на памятнике. Впрочем, тогда, наяву, я ее почти не запомнил. Однако во сне этот кусочек фотобумаги, прилепленный в рамке к фанерной пирамидке, вдруг ожил. Рамка со стеклом стала как бы экраном телевизора. Санька в гражданском пиджаке с галстуком оказался примерно там, где располагается диктор, объявляющий об очередной кончине члена Политбюро. Конечно, во сне мне не у кого было спросить, похож ли голос на тот, каким разговаривал Санька. Но одно я запомнил четко: Санька говорил с заметным придыхом и здорово окал, наподобие владимирца или нижегородца.
      - Николай! - объявил он из своей рамки. - Пошли, покажу, где меня пристроили...
      С этими словами он выплыл из "экрана" и, окруженный мутно-белым туманным овалом, по-прежнему видимый лишь по пояс, полетел над кладбищем от своей пирамидки.
      У меня аж все заледенело от жути. Вроде бы было светло, даже, кажется, солнце светило, не было никаких ведьм, чертей, монстров и иных видаковых чудовищ, которых я помнил по фильмам, когда-то просмотренным Брауном. Страх можно бы назвать и беспричинным, если б я не знал, что Санька - мертвец.
      Тем не менее я пошел туда, куда полетел Санька в своем овале-ореоле. Сначала - через кладбище, потом - через поселок. Все это было не чем-то абстрактным, а именно здешним, реальным. Я даже прошел мимо дома Чебаковых и мимо курятника, где дрых в это самое время. Санька держался где-то в пяти-шести метрах от меня. Ни догонять его, ни отставать от него я и не пытался.
      Как пришитый, как нитка за иголкой, я следовал за ним и, наконец, очутился на берегу реки. Забыл сказать, что, пока Санька "вел" меня через кладбище и поселок, мы не встретили ни одного человека. И вообще - ничего живого. Уже позже, размышляя над тем, что же было самое страшное в этом сне, я пришел к выводу: тишина. Кроме той фразы, с которой началось мое путешествие, в течение всего пути я не услышал ни одного звука, ни одного шороха. Это была ЗАМОГИЛЬНАЯ тишина.
      Конечно, и на берегу, на пляже, где наяву все с утра до вечера было забито купальщиками, оказалось абсолютно пусто. Санькин ореол поднялся над пляжем и переместился к обрыву. Здесь он завис над землей и остановился. Я приблизился к этому месту и увидел верхушку колышка, забитого в землю.
      - Здесь! - коротко сказал Санька, и нижняя часть его ореола вытянулась, словно острие стрелы. Острие это уперлось в колышек. Я тут же заметил, что трава, растущая вокруг колышка, намного зеленей той, что расположена подальше. Колышек был забит в середину прямоугольника, выложенного из свежего дерна.
      - Попробуй, выдерни! - провещал призрак, и я повиновался, в смысле, ухватился за колышек обеими руками. Однако я не сумел его вытащить, ибо это был не колышек, а целый кол, на полметра, не меньше, вбитый в землю.
      - Я здесь! - объявил дух Саньки, рука его высунулась из ореола и легко выдернула не только кол, но и дерн, и верхний слой засыпки. Бр-р-р! Много лет спустя ничего более ужасного не припомню...
      Скелет в уже изгнившем парадном мундире, объеденные до костей кисти рук, но самое страшное - череп с остатками полуразложившейся плоти на лице и жирными розовыми червями, шевелящимися в глазницах.
      - Это я! - весело объявил Санька и исчез, а я, дико заорав, проснулся весь в холодном поту и едва ли не стуча зубами от страха.
      Сон продолжается наяву
      Первым, что я увидел наяву, были выпученные от удивления глаза Лосенка.
      - Ты что, офигел? - спросил он, крутя пальцем у виска. - Накурился, что ли? Орешь как резаный среди ночи.
      - Да приснилась тут ерунда какая-то... - пробормотал я.
      - Во-во, - хмыкнул Игорь, - небось тебя Сергеич вместе с девками заучили совсем. Они тоже иногда по ночам вскакивают и орут, мне мать рассказывала.
      Судя по всему, они вернулись недавно и спать еще не ложились. Винишком пахло, но не сильно, видать, приняли немного.
      - Тут, блин, такие дела, - сказал Лосенок, - очумеешь...
      - Да... - вздохнул Игорь. - Ты не слышал?
      - Чего? - я в это время неловко пытался чиркнуть спичкой, чтобы успокоить нервы сигаретой.
      - Да про "афганов" этих. Вовка Рыжий на хвосте принес. Брат, говорит, рассказал. Оказывается, вчера днем, этот шрамоватый, Андрюха, раскололся. Сознался, короче, что они нашего Саньку сами в Афгане приложили. То ли он им задолжал что-то, то ли чарс какой-то заныкал. В общем, наркоту по типу анаши. Они, оказывается, все - анашисты. И как накурятся, то им под кайфом является Санька.
      - Фигня какая-то, - пробормотал я, вновь ощутив ледяное дыхание сна, и мурашки побежали у меня по коже.
      - Да, - поддержал Лосенок, - они ж вроде нормальные были.
      - Когда не в кайфе, - зло хмыкнул Игорь, - все нормальные. А пыханут - и крыша едет. Короче, Саньку они решили выкопать и закопать в другом месте, проткнув осиновым колом. Дескать, смотрели по видаку фильм про вампиров, там так делали, чтобы из могилы не вылезали.
      - Ну, суки! - прошипел Лосенок. - Мало мы им навешали!
      - Их, подонков, убить надо было! - вскипел Игорь. - Если их не засудят - я их сам поконаю. Сюда еще приехали, к тете Кате подмазались, наркота гребаная!
      - А он сказал, где они Саньку - начал было я, но Игорь даже не дослушал вопрос.
      - Все выложил, сука! Остальные, конечно, отнекивались, но их приперли. Отвели всех вечером на берег, на обрыв.
      У меня похолодело аж в селезенке, дрожь в руках, которая едва успела уняться, опять вернулась.
      - И там, на обрыве, - продолжил Игорь, - Андрюха показал, где они труп Саньки закопали. И кол - аж полтора метра вбили. Паскуды!
      - Жуть такая! - поежился Лосенок. - Вовка говорит "Весь сгнил, червяки в глазах ползают."
      - Ну, это он и приболтнуть мог, - отмахнулся Игорь, - самого-то Вовки там не было. Но все равно - гадье эти четверо, а не люди. Точно, если они свой вышак не получат - я их под землей найду и обратно закопаю. Как они - Саньку.
      Я понял, что если сейчас расскажу свой сон или хотя бы о том, что следом за "афганцами" ходил на кладбище, то отношения у меня с Игорем и Лосенком могут круто испортиться. Не надо быть семи пядей во лбу, чтобы после таких россказней не заподозрить меня в соучастии. Да и оказаться в ментовке у меня стремления не имелось. Даже ненадолго. Тем более, что кудесник Чудо-юдо уже открыл передо мной такие перспективы.
      Мучила ли меня совесть? Черта с два. Она только немного пощипывала. Да, я знал, что "афганцы" ни при чем. Они искали пустой гроб потому, что знали или догадывались - нет там Саньки. Я хорошо помню, что они говорили тогда, ночью, над разрытой могилой. Но грош цена всем этим показаниям, если их хотят "утопить". Если б я был благополучным мальчиком из хорошо обеспеченной и не имеющей неладов с законом семьи, то, может быть, и поверил бы в справедливость. Но я был государственным ребенком Система - она и в детдоме система.
      В общем, страх от кошмара все-таки унялся, я улегся на тюфяк и на сей раз проспал без всяких снов, приятных и неприятных, аж до десяти утра.
      Халтурка
      Разбудил нас Чебаков-старший.
      - Ну, красноармейцы, - объявил он, грозно обдав нас похмельным духом. Отдохнули? Пойдем, похалтурим маленько.
      Я сразу вспомнил, что речь идет о бассейне на даче Чудо-юда.
      - Почем сговорился, бать? - спросил Игорь.
      - Вам - по два стольника, мне - остальное, - Иван Михалыч прикинулся шлангом. - Это только за разметку и котлован. Бетон, плитку - всю чуйню-муйню - отдельно. Счас пожрем, примем - и вперед!
      Мамаша Игоря заправила нас капитально, хотя есть особо не хотелось, а Михалыч оделил нас "для веселья" стопариком каждого. Потом из какой-то сараюшки старший Чебаков вытащил нивелир, складную рейку, веревку, топор, лопаты и торжественно вручил нам это оборудование. Я нарядился в свой старый добрый комбез, а Игорь с Юркой в какие-то рваные спецуры из запасов Михалыча.
      - Рабочий класс! - с беспощадным сарказмом аттестовали нас близнецы и, похихикивая, отправились загорать.
      - Интеллигенция вшивая! - проворчал Иван Михалыч. - Мало я их порол... Ишь, жопами развилялись, засранки...
      - Ладно, - басисто вступилась за своих любимиц Валентина Павловна, топайте, халтурщики! Да смотри там, не больно булькайте...
      - У тебя не спросил, - бормотнул Михалыч, - верно, мужики?!
      Сергей Сергеевич в момент нашего прихода возился с "Волгой". У Лосенка аж глаза загорелись - есть такие пацаны, которым прямо-таки не терпится сунуть нос в любой механизм.
      - Что, искра в землю ушла, хозяин? - спросил Михалыч с легким ехидством. Здравствуйте вам!
      - Да стучит что-то, - отозвался Чудо-юдо, - не могу понять, где.
      - Можно? - спросил Лосенок. - Я полгода комдива возил на такой же...
      - Не возражаете, товарищ бригадир? - шутливо спросил Сергей Сергеевич. Чебаков только развел руками:
      - Хозяин - барин. Покамест мне и двоих хватит. Ты, Игоряшка, натеши колышков, а Колька со мной померяет... Ну, а вы, значит, Сергей Сергеевич, нам покажете в точности, на каком месте хотите свой бассейн делать. Чтоб уж окончательно. А то отроем не там - лишняя работа получится... И собачку вашу привязать надобно. Большая очень. Тяпнет за ногу - на костылях ходить придется.
      - Собачку я в доме запру, - пообещал Сергей Сергеевич. - Я сейчас собираюсь в Москву по делу, так что мешать вам тут не буду. А план участка у меня вот он, в машине. Вот проект бассейна и сауны. Достаточно точно все намечено. Можете приступать.
      - Бу сделано! - Михалыч дурашливо вытянулся во фронт. - Пошли, Никола!
      Когда мы зашли за дом, Чебаков вытащил пачку "Беломора", раскочегарил папиросину и наставительно объявил:
      - Хорошая работа начинается с хорошего перекура!
      Я согласился и, за неимением своих, стрельнул у Михалыча "беломорину".
      - Буржуй! - не слишком громко заметил Михалыч, приглядываясь к плану. - Ни хрена ведь не делает, только мозги всем пудрит, а деньги идут. И крупные. "Волга" самое малое десять тыщ стоит, а то и все пятнадцать, если новая. А вот она у него. Бегает! Дача по прикидке - все двадцать. Откуда? А стоит. Сауна эта самая с бассейном десять на пятнадцать - не меньше дачи обойдется. И будет. Так... От стены у него по чертежу выходит три с половиной метра переход, потом десять на пять сауна и еще десять на десять бассейн... Игоряшка! Колья натесал?
      - Штук пять есть! - откликнулся Игорь.
      - Тащи все и теши дальше. Сантиметров по двадцать каждый. Десяток для начала хватит, потом еще сделаешь... Так, Николка, кончай перекур!
      Я не очень понимал поначалу, чем занимаюсь. То Михалыч чего-то мерял рулеткой, заставляя меня забивать принесенные Игорем колышки. Потом, вооружившись нивелиром и вручив мне рейку, стал заставлять меня переходить из угла в угол, чего-то отмечая в затрепанной тетрадке. Потом опять забивали колышки, натягивали между ними веревку. Солнце припекало, бухтение и матюки Михалыча, которому то было не то и это не эдак, раздражали. Хотелось плюнуть на все и пойти купаться.
      Зафырчала и уехала "Волга", а затем явился довольный Лосенок. Он уже накалымил аж целый четвертной.
      - Во мужик! - сказал он. - Работы всего ничего - на трешку. А он двадцать пять!
      - Дурные деньги - по-дурному и тратит, - хмыкнул Михалыч, - с тебя магарыч! Время сколько?
      - Одиннадцать двадцать, - сказал я, поглядев на "Командирские".
      - Нормалек! Давай, Юрка, в магазин! Одну - нам, остальные для дела... Дуй!
      - Интересно... - обиделся Лосенок. - Это что, на весь четвертак? "Андроповка" четыре семьдесят с посудой - пять штук брать?
      - А ты вручную копать хочешь? - ухмыльнулся Михалыч. - Бери, вот лопата, корячься! Ровнять, планировать тоже лопатой будешь? Да не жидись ты, я тебе отстегну их, мать твою...
      Михалыч выдал Лосенку "дежурную" авоську, лежавшую где-то в кармане робы, и тот потопал в магазин.
      - Успеет до обеда? - прикинул Чебаков-старший. - Больно медленно идет... А вы давайте за лопаты! Вот от этого колышка до этого, ровно по веревке, потом под угол - вот от этой пары на ширину веревки... ну, между двух веревок, короче!
      Траншеи копать мы, в общем, были обучены. Игорь по ходу дела стал объяснять мне, что траншеи пойдут под фундамент сауны, под трубы для заполнения бассейна и еще зачем-то. Мне это было интересно, как лекция о половом воздержании для мартовского кота.
      Лосенок успел до обеда и прибыл с авоськой, где дружно брякали пять бутылок "андроповки" с бело-зелеными наклейками.
      - Где ж ты родимая "два восемьдесят семь"? - вздохнул Михалыч. - Ну да ладно! Молодец, тезка твой, молодец! Все же таки не семь с полтиной!
      - "Даже если будет восемь - все равно мы пить не бросим! - продекламировал Игорь. - Передайте Ильичу - нам и десять по плечу!"
      - Точно, сынок! - похвалил Чебаков-старший. - А Юрию Владимировичу вообще "ура" крикнуть надо.
      Из полиэтиленового пакета Михалыч вытащил огурцы, яйца, селедку, лучок и полбуханки нарезанного толстыми ломтями ржаного хлеба. Отдельно в спичечном коробке была принесена соль.
      - Ох, мать моя женщина! - хлопнул себя по лбу Михалыч. - Надо бы пивка было прихватить, а то жара... Ну, ничего, обойдемся.
      В конце улицы затарахтел двигатель "Беларуси".
      - Как часы! - расплылся Чебаков. - Нюхом чует! Пойдем ворота откроем...
      "Беларусь", оборудованная спереди бульдозерным ножом, а сзади экскаваторным ковшом, управлялась очень толстым и опухшим гражданином в измазанной тавотом робе, кирзовых сапогах и кепке.
      - Вань, - деловито просипел он. - Если ты пузыри сразу не ставишь - я поехал!
      - Во! - Михалыч потряс авоськой. - Все тут!
      - Давай, командуй! - разрешил мужик с "Беларуси". - Кого закопать, чего своротить? Всю дачу или только забор?
      Конечно, это он так шутил.
      - Володя! Друг! - проникновенно объявил Чебаков. - Может, сто грамм сначала?
      - А чо? - сиплый Володя хищно шмыгнул малиновым носом. - Другой бы спорить стал, может даже, драться полез, а я - нет. Мы люди культурные, из горла не пьем...
      И добыв из-под сиденья трактора большой граненый, хоть и пыльный, но объемистый, Володя уверенно подставил его под откупоренную Михалычем бутылку...
      - А мы не гордые, мы по очереди... - объявил Чебаков, доставая из кармана робы свой стакан. - Со свиданьицем!
      У него все было точно - ровно по сто грамм каждому из пяти. Потом закусили, перекурили, сизый Володя спрятал стакан и гонорарные бутылки под сиденье, завел трактор и под руководством старшего Чебакова стал ровнять площадку под бассейн. С рейкой и нивелиром на сей раз ему помогал Игорь. Мата, конечно, было не меньше.
      - А тут чего, не надо? - спросил водитель, указывая на то место, где мы уже отрыли часть траншеи.
      - Оставь! - махнул Чебаков. - Давай, грызи котлован!
      Раньше мне как-то не доводилось видеть, как образуются уродливые груды земли на московских дворах. Теперь я это посмотрел. Полчаса, может быть, час, и зубастая лопата "Беларуси" выгрызла посреди площадки здоровенную яму "десять на десять на два", насыпав вокруг высоченный земляной вал.
      - Ну, хоре! - объявил сизый Володя. - Абзац! Спасибо этому дому, пойдем к другому.
      "Беларусь", едва не зацепив ножом за столб ворот, все-таки выкатила с дачи и потарахтела куда-то на новый калым.
      - Теперь ровнять будем, - сказал Иван Михалыч. В общем, нас не сильно развезло, хотя жара была приличная. К тому же где-то часа в три ударил гром и брызнул ливень. Вся высушенная солнцем земля превратилась в жидкую и липкую грязь, почти такого же цвета, как то дерьмо, в котором купался "я" - Браун, провалившись в подземный коллектор вместе с Марселой. Перемазались мы капитально и вылезли перекурить и просохнуть на вновь высунувшемся солнышке, когда к воротам дачи подкатила "Волга" Сергея Сергеевича.
      Хеппи-энд для Короткова
      - Привет трудящимся, - сказал он, втягивая носом воздух. Водочный запах, конечно, немного выветрился, но все же присутствовал. - На сегодня, думаю, достаточно.
      - Понял! - Михалыч поставил вертикально растопыренную пятерню. - Шабаш, мужики! В магазин пора...
      - Николай, задержись, пожалуйста, - несколько странным тоном попросил Чудо-юдо. - Зайди в дом, если не торопишься.