Атлантическая премьера (Black Box - 1)

      - Во-первых, не волнуйся и не задумывайся об этом, а то у тебя член слабеет. Во-вторых, у тебя будет пять заместителей, которые все за тебя сделают. В-третьих, работай ножками, а не задавай вопросов.
      Так я и сделал. Киска закрыла глаза и перестала молоть языком, блаженно урча и вздыхая... Некоторое время она просто наслаждалась, а потом активно взялась за работу, действуя, словно отлично отлаженная машина. Разрядившись три раза подряд, она очень вовремя приказала мне надеть средства защиты, легла снова и в дальнейших событиях принимала такое же участие, как надувная секс-кукла. Потом, после легкого омовения, я вернулся в постель и с удовольствием захрапел, а Киска ушла заниматься государственными делами.
      Опять Хайди
      Как и следовало ожидать, проспал я почти до вечера. Наверно, я проспал бы и дольше, но меня подняла Киска. Она приказала мне идти обедать на верхнюю палубу.
      - Я еще не проснулся, - проворчал я, точнее, проныл.
      - Тогда идем купаться.
      Киска, затянутая в два явно узковатых куска черно-красного цвета ткани, ласточкой вспорхнула с верхней палубы и, пролетев по воздуху добрых двадцать футов, вонзилась в воду. Я вздохнул и прыгнул следом, сумел спросонок не свернуть себе шею и даже вынырнул всего в трех футах от компаньеры. Она неторопливо плыла прочь от яхты, стремясь держаться на середине лагуны.
      - Если моя проклятая секретная служба, - тихонько проворчала Киска, - не сумела спрятать микрофон мне в задницу, то, по-моему, нас не смогут подслушать.
      - Ничего себе! - посочувствовал я, плывя бок о бок с ней. - Ты боишься своих!
      - Идиот, - прошипела она, - ты что, считаешь, что я действительно сделалась коммунисткой! Слава Богу, у меня еще все мозги на месте. Конечно, раз уж я стала диктатором, то мне надо максимум выжать из этого обстоятельства. Все равно, рано или поздно меня отправят, как говорится, к праотцам, если, конечно, вовремя не смыться. Все, что я говорила тебе до этого купания, так же, как и все, что я говорила другим, - сущая ахинея, ложь во спасение и фантастика. За исключением одного - "коммунизм - это выгодный бизнес". Правда, я, добропорядочная американка, всегда не уважала тех, кто много зарабатывает и не платит налоги как следует, но теперь я нашла в этом некий шарм. В общем, мой план, если уж быть совсем откровенной: надергать репы из грядок и быстро убежать. Пока ты спал, я сделала Мэри и Синди укол препарата "Зомби-7", который мы захватили в ведомстве Хорхе дель Браво. Девочки стали на трое суток такими послушными, что просто загляденье. Аквалангисты с помощью немецких торпед из подземного склада взорвали лодку, которая лежала на дне подземной гавани, а твои добрые подружки привели сюда "Аквамарин"... По-моему, именно так называется ваш подводный таракан? Теперь он снова под брюхом у "Дороти", а ночью мы начнем работать. К месту, где лежит "Санта-Фернанда", подошел сухогруз "Генерал Альберто Вердуго". Все золото с "Дороти" уже перегружено на него, а ночью все бочки тоже перекочуют со дна морского в его трюмы. Завтра займемся лодкой.
      - А куда ты хочешь удрать? - спросил я, немного забегая вперед.
      - Погоди, сначала надо увезти золото. Когда все окажется на Хайди, разберемся с "пыльным телефоном" и ребятами, которые стоят за Хорсфилдом. Они наверняка напомнят о себе. Так что, в лучшем случае, придется с ними поторговаться, а в худшем - удирать.
      - Я бы лично удрал пораньше, - тут откровенности у меня хватило.
      - С чем? Те люди, что нас готовили, обещали по миллиону или чуть больше. Здесь речь пойдет о миллиардах. Вот тогда можно будет спокойно зажить на родине.
      С этими словами компаньеро президент повернула и поплыла к яхте.
      После купания я еще больше проголодался, и когда ребята из охраны Киски поставили передо мной жратву, был ужас как бесцеремонен. Я даже не слышал то, что говорила Киска. Впрочем, она молола что-то о Мировой Революции, отчего даже у охранников ломило зубы, а у меня наверняка испортилось бы пищеварение.
      Как раз в тот момент, когда я отвалился от стола, ощущая в животе не менее пятнадцати фунтов дополнительного веса, на палубу поднялись Мэри и Синди, одетые в комбинезоны и шорты матросов хайдийских ВМС. В лицах их не было даже искры жизни. Это были две заводные куклы: толстая, стриженая - и тонкая, длинноволосая. Их шаги синхронно грохали по палубе, будто они с пеленок учились маршировать. Подойдя на пять шагов к столу, где мы с Киской доедали мороженое, обе, некогда свободные янки-лесбиянки, на лицах которых появилось выражение безраздельной преданности идеям Революции и лично товарищу Киске, встали по стойке смирно.
      - Товарищ Первый секретарь Центрального Комитета Народно-социалистической партии Хайди, Президент Революционного Совета Республики Хайди, Главнокомандующий Революционными Вооруженными Силами! - слитным дуэтом начали говорить, точнее - рапортовать Мэри и Синди. - Мы, инженерно-технические работники Революционных ВМС, докладываем вам, что досрочно привели в полную готовность аппарат "Аквамарин"! Готовы выполнить любое задание любимой партии, народного правительства и горячо любимого вождя!
      Куклы влюбленно глядели на Киску. Конечно, ничего сексуального в этом не просматривалось. Напротив, по-моему, обе были готовы по первому приказу горячо любимой вождихи наглухо зашить половые щели и жить исключительно с идеалами Революции.
      - Неужели все это от одного укола в задницу?
      - Да, - похвасталась Киска, - препарат "Зомби-7" - великая сила! Погоди, вот мы наладим его поточное производство...
      Я представил себе, очень отчетливо, как игла вонзается мне в ягодицу, после чего у меня тут же возникло желание заорать: "Да здравствует живое, вечное, всепобеждающее учение - марксизм-ленинизм!" Мороз прошел по коже. Людоедка Соледад угрожала съесть мое тело, а Киска - в то, что она намерена лишь играть в диктатуру, я не очень поверил, - Киска могла сожрать мою душу.
      - И они будут такими послушными куклами еще трое суток? - поинтересовался я. - А потом станут нормальными?
      - Если не сделать нового укола, - кивнула Киска, - но они получат новый укол, а потом еще пять доз. После шестикратного применения препарата реабилитации не происходит, организм перестраивается и поддерживает то состояние, в которое введен. Вырабатываются ферменты и гормоны, которые тут же гасят всякое проявление инакомыслия, и устанавливается железная, непоколебимая система ценностей. Существа эти перестают бояться смерти, теряют инстинкт самосохранения, безоговорочно верят всему, что укладывается в рамки той идеологии, которой я их начинила. Они испытывают физическое удовольствие оттого, что видят вождя, оттого, что подчиняются ему и успешно выполняют его задания. Вместе с тем они испытывают муки оттого, что некая объективная причина мешает им выполнить мой приказ. Например, я могу сейчас сказать: "Переплывите Атлантику и водрузите флаг Республики Хайди на Северном или Южном полюсе!" Они прыгнут за борт и поплывут. Их организм - хотя его ресурсы сильно повысятся! - тем не менее не позволит выполнить задание и, проплыв миль двадцать без отдыха, они все-таки пойдут ко дну. Уже полностью обессилев, они не станут звать на помощь, а с криком:
      "Умираем, но не сдаемся!" захлебнутся, но не позволят вытащить себя из воды.
      - Ужас! - вырвалось у меня.
      - Ну, я, конечно, не будут отдавать таких глупых приказов, - успокоила Киска. - Они будут стараться все силы, все знания и опыт употребить на пользу Революции. Никакие чуждые влияния их не коснутся. Они убьют любого, кто будет пытаться их разубедить или противодействовать им при выполнении моего задания. Мы добьемся великих успехов в деле строительства социализма и коммунизма!
      - Вива! - дружно заорали Синди и Мэри, до этого, вылупив глаза, смотревшие куда-то в пустоту и, судя по всему, ничего не понимавшие или не слышавшие.
      - Пока я объясняла тебе принцип их действия, - сказала Киска, - у них было отключено внешнее восприятие, чтобы не отягощать память всякой ерундой. Как только я сказала лозунг, то сделала вот так, - она щелкнула пальцами, - и восприятие включилось! А теперь опять щелчок - и опять они ничего не слышат.
      - А если я щелкну?
      - Ничего не получится. Они реагируют только на меня и ни на кого больше. В этом самый неприятный недостаток препарата. Человек после укола подчиняется первому, кто с ним заговорит. Если это будешь ты, то он подчинится тебе, если я - то мне, а если Хорхе дель Браво - то ему. И пока укол не прекратит свое действие, переделать, то есть переподчинить, человека нельзя. А после полного курса человек уже полностью настраивается на одного командира. Он становится фанатом, который с радостью умирает ради исполнения приказа, сражается до последнего, может долго не есть, не спать, не пить. У него обостряется зрение и слух, включаются дополнительные силы. У дель Браво мы нашли подробное описание всех экспериментов - это потрясающе! Они экспериментировали на политзаключенных. Одного из них запрограммировали на то, что он силач, хотя он был чахоточный доходяга. Он, который в нормальном состоянии не поднял бы и двадцати килограммов, выжал стокилограммовую штангу! Другого заставили нырнуть на глубину сто метров без акваланга и достать со дна гаечный ключ, а он до этого вообще не нырял и десяти секунд под водой не мог пробыть. Еще один десять минут просидел в бассейне, на глубине в тридцать футов, захлебнулся, но не всплыл. Когда его начало выбрасывать на поверхность, он уцепился за скобу и висел вниз головой, так и не разжав руки до самой смерти. А был такой, которого облили напалмом и заставили стрелять из пулемета. Он горел десять минут и выстрелил две ленты по двести пятьдесят патронов...
      - Бр-р! - поежился я. Оказывается, Хорхе дель Браво был еще более приятным человеком, чем я о нем думал. В то же время я подумал, не всадит ли мне Киска это адское зелье. Перспектива стать биороботом меня мало устраивала.
      - Интеллектуальный потенциал увеличивается фантастически, - продолжала восхищаться Киска, - малограмотный батрак, едва умевший считать до сотни, начал перемножать в уме семизначные числа быстрее любого калькулятора. Одного пастуха заставили прочитать 47 томов Хайдийской Национальной энциклопедии, и он мог наизусть воспроизвести любую статью. Еще какого-то типа загрузили информацией о телефонных номерах. Он помнил все телефонные номера в Сан-Исидро, а их там почти сто тысяч.
      - Черт побери, - хмыкнул я, - люди-компьютеры!
      - Вот именно. Причем, если такой попадется, то из него нельзя извлечь ни грамма информации, каким бы воздействиям он ни подвергался. Даже укол спецсредства, развязывающего язык, окажется неэффективным. Потому что в малых дозах он ведет к полной потере памяти, а в сильной - к смерти. Он не уживается с "Зомби-7" в одном организме.
      - Идеальный связник! - поддакнул я. - Слушай, а почему бы на Хайди не провести поголовную обработку этим препаратом?
      - Я же сказала, - с досадой проворчала Киска, - он существует в очень малых количествах. Технология производства пока лабораторная. Промышленное производство требует многих компонентов в тех количествах, которыми мы не располагаем. Нужно строить целый завод, а мы еще только пришли к власти. Но, конечно, мы сделаем все возможное. Потом наше министерство здравоохранения объявит о поголовной вакцинации от лихорадки или какой-нибудь другой болезни. Причем первыми мы обработаем армию, безопасность и полицию, а самыми первыми врачей, которые будут этим заниматься. К сожалению, сам изобретатель "Зомби-7", профессор Рейнальдо Мендес, Лопесом был расстрелян, потому что пытался найти противоядие от "Зомби-7", чего делать был не должен. В институте, где велись исследования, мы захватили людей, связанных с этим проектом, но некоторых Лопес уничтожил, причем в основном тех, кто развивал технологические исследования. Что нам удалось взять, так это весь остаток препарата - пять галлонов, и документацию по производству в лабораторных условиях.
      - А промышленное намного сложнее?
      - Да, тут много сложностей. Задействованы будут намного большие объемы веществ, а при этом трудно обеспечить безопасность, выделяется очень мерзкая газовая смесь, которая в небольших количествах особого вреда не приносит, а вот при высокой концентрации действует как психохимическое оружие. Причем проявления невероятные - надышавшиеся становятся совершенно неуправляемыми и готовы растерзать друг друга. Они все крушат и ломают, причем у них, как и у тех, кто получил инъекцию "Зомби-7", дьявольски увеличивается мышечная сила, живучесть и так далее. Во время эксперимента два подопытных сломали клетку, сваренную из арматурных прутьев диаметром в дюйм, разбили ногами чугунную станину и проломили железобетонную стену толщиной в десять дюймов. Чтобы их убить, потребовалось всадить в них по двадцать с лишним автоматных пуль.
      - А если сбросить бомбу с таким газом на глубокий тыл противника? помечтал я, догадываясь, что на уме у Киски. - Это будет почище атомной бомбы!
      - Да, - вздохнула Киска, - но схема отвода его от реактора, где производится "Зомби-7", очень ненадежна. По крайней мере, пока. Там все очень чутко реагирует на температуру, давление, даже на вибрацию от насосов и электрическое поле. Либо меняются химические и биологические свойства препарата, либо сильно увеличивается выход газа и происходит перенакопление, ведущее к взрыву и выбросу высококонцентрированной смеси.
      - Слушай, - заметил я, - ты уже разбираешься во всей этой химии как профессор!
      - Ну, насчет профессора, ты скорее всего прибавил, а вот как президент я уже кое-что понимаю.
      - Срочная телеграмма с Хайди! - доложил один из охранников Киски, выходя из радиорубки "Дороги".
      Киска взяла текст - видимо, он был уже расшифрован. На ее мордашке появились озабоченность и озадаченность.
      - Придется проводить работы по подъему золота без нас, - сказала она, сжигая текст зажигалкой. - Мы с Анхелем летим на Хайди немедленно.
      - Что там стряслось? - спросил я. Полету на Хайди я с удовольствием предпочел бы часиков десять нормального сна. Правда, я проспал почти весь день, а потом искупался, но, сожрав за обедом пятнадцать фунтов добротной пищи, вновь пришел в разморенное состояние.
      - Так, кое-что, - сказала Киска, направляясь к вертолету. Ее охранники, хотя она еще ничего не приказала, уже вставляли заправочный шланг в горловину бака. Через десять минут со стороны Хайди появилось три вертолета "Пума". Это был эскорт. Киска сама села на место пилота и подняла в воздух оранжевую птичку. В воздухе боевые вертолеты окружили нас правильным треугольником и повели на Хайди.
      - Может, ты все-таки сообщишь, что случилось? - спросил я в тот момент, когда гористые берега Хайди уже маячили на горизонте.
      - Зазвонил "пыльный телефон", - ухмыльнулась Киска, - а радары береговой охраны засекли на подходе к островам авианосное соединение ВМС - авианосец "Герберт Гувер", пять фрегатов, семь подлодок и два десантных корабля. По-моему, все это прислали по нашу душу.
      - Они были примерно в пятидесяти милях отсюда, - припомнил я информацию, проскочившую в беседе с Мэри, - очень может быть, что минут через пять нас собьют.
      - Ну это ты зря. Сперва они посмотрят, как я отреагировала на звонок. Они сейчас любуются тем, как я лечу на Хайди, их это обнадежило. У них ведь радары тоже имеются. Правда, много интересного они еще не знают.
      Действительно, долететь до Хайди нам дали вполне спокойно. На радарчике нашего вертолета мелькнула пара лишних отметок, но достаточно далеко от нас. Два "Фантома" облетели район островов по большому кругу с радиусом в двести миль. Возможно, искали притаившийся русский флот, хотя его, конечно, здесь и близко не было.
      Вертолеты, перед тем как приземлиться, прошли над Сан-Исидро. Киска смогла взять его без особых разрушений, во всяком случае, следы побоищ были видны только на подходе к центру. Два десятка белых небоскребов - гордость города стояли как ни в чем не бывало. Президентский дворец, состряпанный в колониальном стиле, - видать, там когда-то сидел испанский губернатор - тоже был целехонек, и телецентр со стометровой бетонной вышкой на горе Эспириту Санту тоже не разбомбили. В нескольких местах, правда, что-то горело, но невозможно было понять, подпалили это во время боев или уже после того, во время фиесты.
      Вся армада села во внутреннем дворе президентского дворца. Места вполне хватило. Охранники тут же окружили нас с Киской и под приветственные вопли какой-то публики, которой во дворце, видимо, было немало, повели в здание.
      Революция прошлась по президентскому дворцу весьма суровой метлой. Метла революции в отличие от обычной метелки не уменьшает число мусора, а прибавляет его. Это верно в чисто санитарном смысле слова. По всему двору валялась масса всяких бумажек и бумажонок. Гербовые бланки президента Лопеса, разбросанные с вертолетов воззвания Киски, грозные папки с надписями "Совершенно секретно", обычные старые газеты. Запах просохшей мочи стоял повсюду, даже в холле при главном входе. Кроме того, кто-то, перебрав рома во время фиесты, заблевал весь персидский ковер, застилавший пол холла. Чуть дальше, на лестнице, туча хищных мух вспорхнула с кучки засохшего дерьма.
      В Кискиных апартаментах все было уже приводено в порядок. Правда, из шифровальной комнаты доносился торопливый и все убыстряющийся скрип дивана, а сдавленный женский голос выстанывал что-то нечленораздельное, типа: "Плевать я хотела на эту президентшу!"
      - Это у нас еще не изжито! - вздохнула Киска, прислушиваясь к тому, что творилось в шифровальной. - Ладно, пусть потрахаются, потом расстреляем.
      Мы миновали огромный кабинет Лопеса, потом еще несколько комнат и наконец очутились в спальне, где у столика с телефонами сидел лохматый студент в пятнистой униформе. Действительно, телефонов было пять, и среди них пыльный, серый.
      - Больше не звонили? - спросила Киска, как будто всего лишь пять минут назад выходила из комнаты.
      - Нет, компаньеро. Я не снимал трубку, как вы просили.
      - Молодец, - похвалила она, - теперь иди отсюда и выгони из шифровальной Мигеля и Аниту, пусть займутся делом, а не переводят энергию на секс.
      - Слушаюсь, компаньеро.
      Студент убрался. Киска заперла дверь и сняла трубку одного из "непыльных" телефонов.
      - Это я. Где гринго и что они делают? Так... Это хорошо. Истребители держите на взлетных полосах. Воздушные минные заградители - тоже. Как только двинутся с места, поднимайте в воздух все, что есть. Фрегатами и подлодками не занимайтесь. Только по "Гуверу" и десантным кораблям. Прохлопаете - повешу.
      - Соединение прошло пять миль в сторону Хайди и застопорило ход, почесывая подбородок, сказала Киска, - какие странные маневры! Пугают! Сейчас будет звонок!
      И точно, словно подчиняясь Кискиному предвидению, послышалось тихое "тю-лю-лю-лю" пыльного телефона.
      Большие последствия маленького диалога
      Киска сняла трубку.
      - Президент Эстелла Рамос Роса. С кем имею честь? Очень приятно, мистер Зет, что вам угодно? А, понятно... Мистер Хорсфилд, к сожалению, умер. Причина смерти? Полагаю, что асфиксия, вызванная попаданием воды в дыхательные пути. Нет, вместе с подводной лодкой. Да, да, именно так. Несчастный случай. Полагаю, что больше никто не спасся. Глубина приличная, сэр. Но это не должно вас интересовать, все подводные работы мы берем на себя... Ну да, конечно. Вот этого, сэр, не следует делать. Я не могу обеспечить безопасность "Герберта Гувера", если вы будете разговаривать в таком тоне. Извините, сэр, но по-моему, вы не все учли. Да, пугаю, мистер Зет, и удивительно, что такой умный человек, как вы, все еще пребывает в плену иллюзий. Каких? Подумайте хорошенько. О, если бы я блефовала, то вы бы это сразу заметили. У вас под рукой нет утренней "Нью-Йорк таймс"? Есть?! Очень хорошо! Там на семнадцатой полосе есть маленькое объявление. Да, да! В самом уголочке... Нашли? О сэр, отвечайте, я вас не слышу! У вас что-то изменилось в голосе, не правда ли? О, разумеется, я готова принять ваши извинения. Вы истинный джентльмен, сэр. Я убеждена, что такие люди принесут мировую славу Америке. Ну, не надо излишних комплиментов. Мне также было приятно поговорить с вами. Гуд бай!
      Киска повесила трубку, по ее загорелой мордочке сбежало несколько капель пота, хотя в спальне Лопеса было прохладно, кондиционер работал исправно.
      - Даже не верится... - пробормотала Киска. - Может быть, надувает, а?
      - Я ни черта не понял, - вырвалось у меня.
      - Ну и слава Богу, если так.
      Тут зазвонил один из "непыльных".
      - Рамос! - отозвалась Киска. - Понятно! Понятно, черт побери! Пусть уходят, пусть! Держите все, как было, не расслабляйтесь и не выпускайте их из поля зрения. Каким ходом идут? Двадцать узлов? Ничего, прилично. Мне доложите через час, пока все остается в силе.
      Киска сладко потянулась и сказала с легким недоверием:
      - Боже мой, кажется, все сработало... Флот уходит! Фантастика, ей-Богу!
      - Киса, ты совсем меня сбила с толку, - сказал я, - ты там кого терроризируешь?
      - Сущая ерунда, Дикки, - сказала она, - пара маленьких, случайно выуженных фактов, и я без единого выстрела прогоняю от острова эскадру ВМС, которую президент нашей милой родины пригнал для борьбы с мировым коммунизмом.
      - Ты говорила с президентом?
      - Неужели ты так наивен, миленький? Наверно, ты полагаешь, что президент в нашей стране это последняя инстанция? Ну да, так тебя учили в школе! Так вот, мистер Браун, запомни, что президент - это всего лишь старший, допустим, главный чиновник всех этих федеральных ведомств. Над ним есть, как известно, Господь Бог, но есть еще несколько весьма малоизвестных, от которых президент зависит настолько сильно, насколько - да простит меня Господь! - все прочие люди зависят от Всевышнего. Вот с одним из этих людей я и говорила. Пятнадцати минут не прошло, а машина сработала. Правда, это всего лишь отсрочка. Сейчас они будут разбираться, кто я. Это займет примерно сутки. Может быть, двое, но рассчитывать надо на минимум. Далее, они начнут выяснять, как я докопалась до их корешков, - это уже подольше. Не менее недели. Еще пара суток на проверку, сутки на принятие решения. Возможно, будут еще звонки, но на это я времени не отпускаю. У нас одиннадцать дней максимум.
      - Ты же говорила, что нас не тронут два года! - напомнил я.
      - Ну, это я от излишнего оптимизма. Здесь мы имеем дело с такими волками, что нам нельзя терять ни минуты. На Гран-Кальмаро есть посольство Советов, и мы должны немедленно с ним связаться. Это шанс выиграть срок подольше, а может быть, и усидеть те два года, о которых я говорила.
      Киска схватила трубку и рявкнула:
      - Комиссар МИДа? Мануэль, какого черта ты там спишь? От тебя даже по проводу разит ромом, Ни-ни? Врешь, скотина! Ты почему здесь? Я приказывала тебе лететь на Гран-Кальмаро и искать русского посла! Ах, ты его нашел? Ну и что?! Так. Это уже лучше. У него есть на чем прилететь? Понятно. Ну, счастье твое. Если вы через двадцать минут не будете у меня, я тебя расстреляю.
      Киска бросила трубку. Зазвонил еще один телефон!
      - Рамос, - ответила Киска почти раздраженно, но тут же улыбнулась. Слушаю, компаньеро! Душевно рада. Ну вот, еще один остров идет по-вашему пути. Да, компаньеро, все еще только начинается. Янки уходят, видимо, опасаются, что мы устроим им второй Вьетнам. Нет, пока не надо бригаду. Специалистов связи? С удовольствием. Да, да, учителей, врачей надо. Строителей хватит, только инженеры все разбежались. Да, устроит, двести человек устроит. Конечно, конечно, компаньеро Фидель, обязательно встретимся. Вы еще пляшете пачангу? С танцами действительно социализм строится неплохо. Нет, Москва пока не связывалась. Может быть, вы сами им о нас сообщите? Для них это ведь сюрприз. Да?! Вот уж не знала, что мы у них стояли в плане на восемнадцатую пятилетку. Ну, конечно, где уж до нас. А, у них сейчас все на Никарагуа брошено, понятно. Конечно, мы пока перебьемся. Контрреволюционеров? Караем, компаньеро, караем. Беспощадно, по-революционному. Ну, пока штук триста. Много не бывает, компаньеро. Да нет, никаких перегибов. Революционный народ сам судит своих врагов... Ну и что, подумаешь... Нет, нет, компаньеро, никакого хвостизма, все под строгим контролем партии. Спасибо, компаньеро! Патриа о муэрте! Венсеремос!
      Повесив трубку. Киска даже вытерла пот со лба.
      - Этот барбудо такой деловой парень! Хотел прислать мотопехотную бригаду с танками. Обещал по своим каналам связь с Москвой. У него все быстро, завтра пригонит самолет с врачами, учителями и строителями. Двести человек. Перебросит станцию спутниковой связи, чтобы можно было говорить напрямую.
      В дверь постучали. Явился патлатый студент-адъютант и заявил, что в приемной посол СССР и комиссар иностранных дел Хайди.
      - Мне можно посидеть здесь? - спросил я, с тоской поглядывая на Лопесову кровать.
      - Нет, пойдешь со мной. Пусть знают, что я замужняя дама.
      Пришлось, подавляя зевоту, отправляться в кабинет. Там все было чинно, и из шифровальной комнаты, похоже, уже убралась счастливая пара. Киска села за стол, в президентское кресло, а я на стульчик по правую руку. Адъютант открыл дверь, и вошли трое: бородач в партизанской форме, крупный мужчина в белом костюме со значком в форме красного флага с серпом и молотом, а также молодой человек с явно американским стилем в одежде, загорелый и совсем не похожий на идиота. Последнее замечание я сделал для того, чтобы читатель понял, на кого были похожи остальные.
      Комиссар иностранных дел производил впечатление человека, с которым группа насильников-гомосексуалистов только что имела многократные сношения. Глаза его бегали, лицо все время менялось, на нем то появлялось выражение беспокойства, то просто паники, а то какого-то отрешенного фатализма - чему быть, того не миновать. Медведеобразный мужчина с красным флажком имел цвет лица, по которому его политические убеждения можно было определить очень точно. Конечно, это был настоящий коммунист, раз обладал малиновой непроницаемо-неподвижной мордой, заплывшими жиром глазами и очень низким лбом, переходящим как-то незаметно в седую шевелюру. Молодой человек, сопровождавший его, был, как выяснилось, переводчиком.
      - Я рад представить компаньеро президенту посла Союза Советских Социалистических Республик компаньеро Евстафия Бодягина и его переводчика Андрея Мазилова. И я рад представить компаньеро послу Бодягину компаньеро президента Эстеллу Рамос Роса и ее супруга министра социального обеспечения Республики Хайди Анхеля Рамоса.
      - Прошу садиться, товарищи, - объявила Киска. Посол Бодягин гулко кашлянул, его подручный вытащил из красной папочки листок бумаги. Посол добыл из кармана мощные очки с дальнозоркими стеклами и стал, после очередного откашливания, зачитывать текст на русском языке. Переводчик, ничего не доставая, замолотил на классическом кастильском наречии с легким гран-кальмарским акцентом:
      - Товарищ Бодягин говорит, что по поручению своего правительства он уполномочен начать переговоры об установлении дипломатических отношений между Республикой Хайди и Союзом Советских Социалистических Республик. Посол полагает, что это в наибольшей степени отвечало бы интересам наших обеих стран и народов. О согласии хайдийской стороны на начало таких переговоров он готов немедленно уведомить Советское правительство. Кроме того, по согласованию с торговым представительством, можно будет определить размеры помощи, которые СССР готов оказать дружественному хайдийскому народу, избравшему социалистический путь развития. В ближайшее время, как мы надеемся, из эмиграции на Хайди вернется Генеральный секретарь действовавшей в подполье Коммунистической партии Хайди Альфонсо Гутьеррес, и тогда можно будет рассмотреть вопрос об установлении межпартийных контактов. Желаем Хайдийской революции дальнейших больших успехов в построении социализма!
      - Простите, компаньеро посол, - несколько взволнованно спросила Киска, - о каком Альфонсо Гутьерресе вы упомянули?
      Медведь бесстрастно глядел перед собой. Переводчик Андрей, бросив на босса обеспокоенный взгляд, сказал сам:
      - Дело в том, компаньеро президент, что в эмиграции на территории СССР вот уже двадцать пять лет, даже, по-моему, двадцать семь, проживает Генеральный секретарь КПХ Альфонсо Гутьеррес. Сама партия у вас на Хайди действовала в глубоком подполье, и даже охранка Лопеса найти ее не могла.
      - А как же быть с моей партией? - обиженно спросила Киска. - У меня массовая революционная партия - Хайдийская народно-социалистическая, я ее Первый секретарь, нас тридцать тысяч членов...
      - Ну, это не страшно... - Андрей еще раз глянул на босса и что-то сообщил ему по-русски. Моих познаний в русском языке было ноль целых ноль десятых, но слово "технические" понять мог и без перевода. Вероятно, малыш сказал медведю, что оговаривает технические вопросы.
      - В таких случаях, - сказал Андрей, - вы можете, во-первых, провести объединительный съезд и организовать, допустим, Социалистическую Единую Партию Республики Хайди, а если нет - то создать Народный Антиимпериалистический фронт. Так все делают...
      - Все ясно, - сказала Киска. Она встала, медведь и все прочие тоже встали, произошел обмен рукопожатиями, после чего все, кроме нас с Киской, убрались из кабинета.
      - Ты расстроена, девочка? - спросил я. Киска выглядела очень надувшейся и сердитой.
      - А ты был бы рад? Оказывается, у них, видишь ли, был свой парень на эту должность! Какая у них там сейчас пятилетка? Одиннадцатая? Революцию на Хайди они планировали только на восемнадцатую, неужели же этот эмигрант должен был дожить до нее?!
      - Ну и что? У него и заместитель был, наверно.
      - Какая мне радость в этом? Русские привезут этого старого хрыча, и он начнет мне тыкать в нос "21 условие приема в Коминтерн", на основании которого его когда-то взяли в Россию на содержание. Вся его партия, извините за выражение, два с половиной рамолика, которые когда-то видели дедушку Ленина и папочку Сталина, но очень издалека и по одному разу в жизни. Но самое главное - он начнет совать всюду нос, давать советы и всемерно мешать мне и моему правительству. И еще он будет сообщать обо всем в Москву, откуда будут приезжать вот такие красавцы, как Бодягин, с целой командой партийных и кагэбэшных чинов. Будь покоен, в конце концов меня обвинят в ревизионизме и отправят поднимать сельское хозяйство, а если я буду очень упираться, то назовут карьеристкой, перерожденкой и подстроят автомобильную катастрофу.