Глава 16

С обнаженной грудью Весли стоял в яме, глубина которой доходила ему до пояса. В одной руке держал гладкий деревянный щит, в другой — ореховую палку размером с вытянутую руку. Его волосы были замысловато заплетены от самых корней и перевязаны кожаными полосками, унизанными бисером.

Том Генди в деталях объяснил, что нужно делать. Весли приготовился к испытанию, подбадривая себя молитвами.

Ритуал отдавал язычеством, казался страшным сном, а где-то в подсознании встали образы Хаммерсмита и Кромвеля. Если этот жестокий ритуал не убьет его, Весли окончательно предаст Клонмур и Кэтлин. Он молился, чтобы его план помешать англичанам сработал.

Девять воинов, вооруженных заточенными копьями, образовали круг над ямой. Вид Рори с длинной бородой и красными волосами, развевающимися на ветру, был весьма устрашающим.

— Да не оставит вас Бог своим милосердием, — провозглосил отец Тулли.

Весли кивнул в знак благодарности, но его глаза не отрывались от направленного на него оружия. Копье, брошенное сильным ирландским воином, может пронзить его, как жареного поросенка.

Краем глаза он уловил какое-то движение. Это Кэтлин присоединилась к воинам. Волосы у нее были распущены, а фигуру облегала туника с изображением золотой арфы Клонмура. Величественная, как королева, и таинственная, как ангел, она упорно смотрела на него.

Их взгляды скрестились. И произошло чудо.

Она улыбалась ему. Это была улыбка, которую он еще никогда не видел на лице Кэтлин Макбрайд. Было в ней что-то свежее и новое, нежное и таинственное, неотразимое как признание в любви. Она торжественно произнесла:

— Желаю удачи.

Теперь Весли знал, что ему повезет.

Загремели обтянутые козлиной шкурой барабаны. Воины повернулись спиной к Весли, отошли на девять шагов и снова повернулись к нему.

Он сжал ореховую ветку и щит. Генди прокричал что-то на гэльском. Девять копий направились вниз на Весли.

Казалось, время остановилось. Заостренные концы тянулись к его сердцу. Он поднял щит, чтобы отразить их.

Звуки ломающегося дерева врывались в его уши. Весли двигался интуитивно, каким-то образом угадывая направления копий, прежде чем они дотягивались до него. Ореховая палка вставала у них на пути и меняла направление. Какое-то время спустя он обнаружил, что окружен сломанными копьями и улыбающимися лицами.

Испытывая такую же гордость, как и в тот день, когда он впервые взял на руки Лауру, Весли перелез через груду поломанных пик. Поймав взгляд Кэтлин, он радостно отсалютовал ей. Особенная улыбка все еще освещала ее лицо. Она напоминала женщину, хранящую какую-то очень приятную тайну. Ему захотелось обнять ее и поцелуем снять эту тайну с губ.

Вместо этого его мысли вернулись к другому испытанию — погоне через темный лес. Том Генди подъехал к нему на своем пони.

— Помни, ты должен следовать по тропинке, которую мы проложили прошлой ночью, — сказал он. — И не забудь, тебе надо перепрыгнуть сук, расположенный на высоте твоего роста, и пройти под веткой, доходящей тебе до пояса. Ни сук, ни ветка не должны нарушить прическу из твоих прекрасных кос.

— Запомню. — С притворной гордостью Весли похлопал по своим волосам.

— И если хоть один из воинов сумеет пустить тебе кровь, — продолжал Том, — ты проиграл.

Воины готовились к погоне, подвязывая к ремням мечи и выбирая новые копья. Скептическое выражение глаз Рори ожесточило Весли и укрепило силу его духа.

— Я опережу их, — поклялся он.

— Подожди минутку, — попросил Том, — тебе надо разуться, потому что ты должен бежать босиком.

Весли стянул сапоги и отдал их. Песчаная земля двора мягко коснулась ступней. Если бы несколько месяцев назад кто-нибудь сказал, что он, полураздетый, будет бежать по горам Коннемары, он ответил бы, что этот человек сошел с ума.

И если бы кто-нибудь тогда сказал ему, что он отдаст свое сердце ирландской воинственной женщине, он ответил бы, что сам сошел с ума.

Остановившись на краю леса, он ощутил волшебство происходящего на этой земле, раскинувшейся перед ним, полной солнца и тайн, и теней воинов, чья храбрость сформировывалась тысячелетиями борьбы.

Боже, какая самонадеянность думать, что он стоит великанов, которые впитали силу этой суровой земли.

— Они все были всего лишь людьми, — сказал Том, словно прочитав мысли Весли. — Их сила исходила от человечности их сердец.

Весли кивнул, прогоняя из головы все мысли. Решительность обострила его интуицию.

— Готов? — спросил Том. Весли перекрестился.

На черном жеребце подъехала Кэтлин. Радостная надежда светилась у нее в глазах.

— Пусть удача сопутствует тебе, Весли, — произнесла она.

Раздался звук барабана, волынки заиграли в бурном темпе, переходя от крещендо к оглушительным звукам.

Бросив последний взгляд на Кэтлин, Весли кинулся в лес. Острые камни врезались в ноги. Колючие ветки хлестали по лицу. А сзади, неуклонно приближаясь, доносился настигающий топот погони.

Рядом просвистел топор, разрезав воздух в опасной близости от уха.

— Иисус! — задохнулся Весли.

Тропинка, усеянная камнями, становилась круче. Впереди маячил ольховый сук, который проверит его ловкость и проворность.

Он почувствовал, что слабеет; боль в кровоточащих ступнях пронизывала тело. Сук приближался… неприступный, невероятно высокий. Простая ветка дерева стала мерилом его личности.

Он не может перепрыгнуть ее.

Мысленно он представил, как врезается в крепкое дерево, падает, как раненый олень, запутавшись в кустах ежевики и колючках. Он проиграет все, потеряет Кэтлин и Лауру.

Боль от этой мысли подхлестнула его, словно бич с шипами. Затем вспышка ослепляющего света прошла через его сознание. Он не существовал больше, втянутый в пылающе-белое небытие.

Держась рядом с преследующими воинами, Кэтлин почувствовала нарастающий страх. Весли достиг предела своих возможностей, она видела это по вымученным движениям его сильных ног и затрудненному дыханию. Она благодарила Бога, что он обладал большей скоростью, чем любой из воинов, даже Конн, который выигрывал все соревнования в Белтане.

Весли оставлял за собой кровавые следы. Задыхающийся и кровоточащий, с отекшей синевато-багровой раной на плече, он ни за что не сможет совершить этот прыжок.

Она заметила перемену в нем, когда он был в нескольких футах от сука. Его дыхание стало ровным, и он что-то произнес. Его ноги напряглись, и в прыжке, которому позавидовал бы самый одаренный атлет, он пролетел над суком. Кэтлин закрыла глаза и покачала головой. На какую-то минуту ей показалось, что его сопровождала яркая вспышка, которая позолотила листья и ветви на его пути.

К ней подъехал Том Генди.

— О, небеса, видела ли ты что-нибудь подобное в жизни?

Весли приземлился на тропинку, не издав ни звука, когда его кровоточащие ступни ударились о каменистую землю.

Том понизил голос.

— Кэтлин, ты видишь? — Впервые в жизни бард Клонмура не нашел подходящих слов.

Прежде чем Кэтлин успела ответить, Рори издал вопль, бросился за преследуемым и метнул копье. Не оглядываясь, Весли быстро нагнул голову. Он был человеком, одержимым дьяволом, но одновременно охраняемым Богом, недосягаемым для простого смертного. Снова Кэтлин почувствовала в нем какую-то необычность и сначала не смогла определить ее. Затем поняла: когда Весли бежал, казалось, его ступни не касаются земли, его движение не всколыхнуло ни единого листка, ни единой ветви.

— Клянусь, он не осознает, что делает, — удивленно сказал Том.

Благоговейный трепет появился в глазах у воинов. Лайам прикусил большой палец против сглаза. У Кэтлин покалывало в шее. Какая-то неестественная сила овладела Весли. Подобно Руаду из легенды, он оседлал невидимого крылатого коня.

Бег продолжался еще четверть мили. Весли мчался с энергией, которая обескуражила преследователей и сбила с толку зрителей. Он казался настоящим демоном, когда увертывался и уклонялся от ударов, перепрыгивал через препятствия, не замедляя шага, и на высокой скорости приблизился к финишу.

Достигнув трепещущего флажка, обозначающего конец погони, Весли понял, что произошло что-то необычайное. Ослепительная белизна забытья стала приобретать очертания реальности. Вернулась боль, пронзив грудь и опустившись к ногам. С изумлением он осознал, что смертоносная погоня осталась позади.

Он остановился у флажка, схватился за шест и опустился на колени. Рука поднялась, чтобы проверить волосы. Косы были в порядке.

— Боже мой, — выдохнул он, — я выдержал.

— Да, — закричал Том, подъезжая на пони. — Хвала всем святым и проклятье всем грешникам, ты, парень, выдержал это!

На жеребце подъехала Кэтлин. Ее сияющие большие глаза смотрели на него со смешанным чувством гордости и благоговения.

— Как, Весли? Как ты сумел? Схватившись за шест, он с трудом встал и покачал головой, не в состоянии объяснить.

— Вы настоящий победитель, — ликовал Курран Хили.

Пот ручьем тек по лицу Весли, спине и плечам.

— Нет, Курран, — ответил он. — Я… — он взял фляжку у Бригитты, сделал глоток и тотчас же выплюнул. — Вода? Боже, что должен совершить мужчина, чтобы получить пиво?

Девочка вручила ему другую фляжку.

— Промочите горло этим, сэр, — сказала она, и ее лицо расплылось в улыбке.

—Осушив фляжку, Весли повернулся к Кэтлин.

— У меня было странное ощущение, что все это сделал не я.

Он услышал нервозность в ее голосе, когда она откинула голову и засмеялась.

— А кто же тогда? Ведь каждый из нас видел, что ты пронесся через лес словно дыхание ангела.

Прежде чем Весли смог ответить, вперед выступил Рори Бреслин, дергая себя за латный воротник и пыхтя от напряжения.

— Ничего подобного я не видел за свою жизнь.

— Я вижу в этом мудрую и справедливую руку Господа, — заявил Симус. — Он один из нас, иначе он бы не выжил.

— А ты ничего не забыл? — спросил Рори. Весли криво улыбнулся.

— Да, что я смертный человек в конце концов. Фианна требует многого от мужчины.

— А я напоминаю тебе о поэтическом произведении, — перейдя на ирландский, Рори добавил: — Тело может оказаться подходящим, хотя я очень сомневаюсь в некоторых его частях, но как насчет ума и ирландского языка?

Все еще испытывая боль, Весли глотнул немного пива.

— Разве правда, что он должен сложить песни и стихотворения на ирландском? — обеспокоенно спросил Курран.

— Да, — подтвердил Том Генди. — так это записано.

Неофициальная обрядовая тишина повисла над собравшимися в зале. Кэтлин сидела за круглым столом между Симусом и Томом. Со взвинченными нервами и бьющимся сердцем она напряженно ждала.

Последний этап обряда посвящения был решающим. Воин не может быть принят в Фианну, пока не докажет способности ума так же, как и способности тела.

Симус играл кончиком бороды.

— Я хотел бы видеть этого человека среди нас. Но бедная душа не знает ирландского.

Рори сделал большой глоток самогона и захихикал.

— Я бы не стал беспокоиться об этом, Симус. Хокинс еще не созрел до этого.

Кэтлин овладела печаль. Она тоже хотела, чтобы Весли все удалось. Как просто все было бы, если бы он отдал Ирландии свое сердце. И она открыла бы ему душу, как и должна делать жена.

Тогда она свободно полюбила бы его.

Однако Джон Весли Хокинс был прирожденным англичанином, и этот факт станет мучительно очевидным, когда он появится перед собранием и окажется, что не может говорить на ирландском. Ею овладела мрачная уверенность, что после сегодняшнего вечера он покинет ее. И она останется с горьковато-сладкими воспоминаниями о любви, которую из-за своего упрямства и гордости не сумела удержать.

Через открытую дверь был виден надвигающийся вечер. Сумерки окрасили мир в голубовато-холодный цвет. Отдаленное блеяние овец Маджа смешивалось с плещущимися звуками моря и свистом ветра.

В дверном проеме появился Весли. Тишина в зале стала еще более ощутимой. Кэтлин затаила дыхание.

Его расплетенные рыжие волосы развевались величественной гривой вокруг лица, которое, увидев однажды, невозможно было забыть. Строгие линии носа и скул смягчались широким ртом с полными губами. Глаза светились затаенной глубиной, которая обещала женщине раскрыть его душу и положить к ее ногам спрятанные там чудеса.

Простая одежда, состоящая из штанов и туники, перехваченной в поясе широким ремнем, придавала Весли вид кандидата на принятие обета.

«Каковым он когда-то и был», — с неудовольствием вспомнила Кэтлин. Она представила его распростертым перед алтарем с зажженными свечами. И произнесла про себя слова благодарности за то, что он не нашел в этом своего призвания.

Весли подошел к столу и опустился перед ней на одно колено. Несмотря на почтительный поклон, Кэтлин не смогла обнаружить ничего, даже отдаленно напоминающего смиренность, в мужчине, который склонился перед ней.

Следуя традиционным предписаниям, она сказала:

— Встань и расскажи нам песни древних, — Кэтлин говорила на ирландском и не надеялась, что он поймет ее.

Весли поднялся. Она старалась придать безразличие своему лицу, но чувства, отраженные в ее глазах, сделали это невозможным.

Что он увидел, когда посмотрел на нее?

«Боже, я так люблю ее». Он прошептал эти слова в молельне, словно молитву.

Сейчас его глаза посылали ей то же самое признание.

Ее сердце услышало и поверило. На губах появилась изумительная улыбка. Ответная улыбка Весли согрела ее сердце.

— Если можно, я начну.

Ее настроение резко упало, потому что он говорил на английском. На языке ее врагов. Она заставила себя кивнуть.

Весли сделал шаг назад и обвел взглядом все собрание. Его присутствие наполнило светом эту комнату.

Весли начал говорить.

Прекрасные ирландские слова текли словно мед из его горла. Каждый слог, каждая интонация звучали словно песня, издаваемая ветром в долинах Коннемары, словно крик птицы в степи, словно отдаленный звон церковных колоколов.

— Из него вышел бы хороший священник, — прошептал Том.

Все собрание сидело, очарованное его мастерством, долгими печальными взглядами, которыми он обводил комнату, волнующим тембром его голоса.

Голос Весли, говорящего по-ирландски, звучал как у древнего кельта.

— Клянусь, он оставит меня без работы, — пробормотал Том Генди.

Весли рассказывал о выигранных сражениях и потерянных судьбах, о сильных женщинах и доблестных мужчинах. О любви, яркой и глубокой, как душа Ирландии.

Когда декламация закончилась на неотразимо волнующей ноте, женщины плакали, а мужчины вздыхали и возводили глаза к небесам.

— Как, черт возьми, ты выучил наш язык? — с удивлением спросил Конн.

Блуждающий взгляд Весли остановился на слабо горящем очаге, как будто он смотрел в далекое прошлое.

— Я воспитывался вместе с ирландскими монахами в Лувейне. Они заставляли меня работать в типографии, где печатались на ирландском произведения, запрещенные здесь, — его плечи опустились. — Я должен покинуть вас, друзья. Этот день вынул из меня всю душу. — Он вышел из зала, сопровождаемый изумленными перешептываниями.

Не помня себя, Кэтлин поднялась из-за стола. Том что-то сказал ей, но она не услышала. Огромное обаяние Весли неумолимо тянуло ее из зала.

Не стыдясь, очарованная мужчиной, она открыла дверь их комнаты и вошла. Он стоял, отогревая руки над жаровней, и не повернулся, не показал, что чувствует ее приближение. Голова его поникла, лицо было мрачным и замкнутым. Тем не менее, он был окружен прекрасным сиянием, которое подсвечивало золотисто-красные волны его волос и спокойную величавость его фигуры.

Полная благоговейного трепета, страстного желания и страха, Кэтлин встала рядом с ним. Он не среагировал; было похоже, что испытания этого дня истощили его энергию, а постоянные отказы Кэтлин иссушили его душу.

Она молилась, чтобы не оказалось, что она пришла слишком поздно.

Молча она пошла и наполнила таз водой с лечебными травами, затем поставила его на пол перед ним.

— Тебе необходимо вымыть ноги, — пробормотала она.

Он поднял бровь в искреннем удивлении, затем опустился на стул и потянулся к завязкам на сапогах.

Она положила руку на его запястье.

— Нет. Позволь мне.

Удивление еще больше возросло, но он только пожал плечами и откинулся назад, пока она развязывала его сапоги и опускала ноги в воду. Ее руки осторожно прикасались к пораненным местам. Она вздрогнула, вспомнив его дикую гонку через лес.

— Скажи, Кэт, — спросил он тихо. — Ты тоже прошла это суровое испытание?

— Конечно. — Она не смотрела на него. — Но для меня… для всех нас… оно было совсем другим. У нас были скидки, которых тебе не делалось.

— Потому что я англичанин?

— Да.

Он встал, вытер ноги о полотенце и, подойдя к окну, выглянул в ночь. Кэтлин смотрела на его широкую спину, красноватые волосы, вьющиеся на концах, на руку, напряженно ухватившуюся за» проем окна.

«О, Весли, неужели я опоздала?» Она мягко подошла к нему, надеясь, что он обернется и улыбнется. Затем, впервые с тех пор, как ею овладело необузданное желание его близости, Кэтлин первая потянулась к нему.

Ее руки обняли его сзади. Прижавшись щекой к его спине, она услышала участившееся дыхание и сильное биение сердца.

Сто раз он умолял позволить любить ее.

Сто раз она отказывала ему.

Сейчас просьба исходила от нее.

Она не знала, с чего начать. Затем вспомнила его декламацию в зале, простоту слов, возникших в глубине тысячелетнего тоскующего сердца.

— Его прикосновение покорило мою душу и наполнило мое сердце благородством.

Он медленно повернулся и обхватил руками ее плечи.

— Кэтлин?..

Робкая улыбка появилась на ее губах.

— Приди, моя любовь, — продолжала она декламировать, — и пойди со мной туда, куда зовут нас пугливые птицы…