Глава 15

— Ни за что в жизни, — сказал Рори, — не поверил бы, что это сработает, — с завистливым восхищением он смотрел на Весли, сидящего напротив него за круглым столом в зале Клонмура. — Рафферти постарается удержать ее, и не будет больше разговоров о приданом.

— Да, — подтвердил Том Генди, — и Мэгин посмотрит, можно ли отправить нам продукты. Хорошо сработано, друг.

— Всего-навсего надо было понять отчаявшегося влюбленного человека, — ответил Весли.

— Ты такой знаток, — съязвила Кэтлин.

— И притом с длинным языком, — сказал Рори на ирландском, — чтобы компенсировать другие короткие части тела.

Сила привычки приучила Весли игнорировать бесконечные насмешки. В зал вошел арендатор, по имени Даррин Мадж, угрюмый тип, давний должник Кэтлин. Пользуясь ее великодушием, он в течение нескольких лет отказывался платить. Она вызвала его сегодня, потому что он был последним из соседей, у кого еще оставался домашний скот.

— Я уже и не помню, — Мадж почесал голову под засаленной шляпой.

— Ты хочешь сказать, что тебе удобно не помнить, — сказала Кэтлин. — Ты давно не платил, а у меня полно ртов, которые нужно кормить.

— Клянусь, мне нечем…

— Да, давайте поговорим о клятвах, — вмешался Весли. Манеры этого человека действовали ему на нервы. — Можете ли вы поклясться, что не должны Клонмуру?

— Да, конечно, но…

— Тогда слушайте внимательно и повторяйте за мной.

— Весли, — заявила Кэтлин. — Это не твое… Том Генди взмахом руки заставил ее замолчать.

«Благодарю тебя, Боже», — подумал Весли, когда она закрыла рот и положила локти на стол. Кажется, она наконец-то поняла, что у него есть что сказать.

— Ну, мистер Мадж, — продолжил он, — вот клятва. Если я скажу Богу неправду…

— Если я скажу Богу неправду…

— Пусть отравится мое стадо…

— Что? Это проклятие, а не клятва!

Весли уставился на него гипнотизирующим взглядом:

— Пусть отравится мое стадо…

— Ах, Боже. — Мадж сложил руки. — Пусть отравится мое стадо…

—…и пусть мои прекрасные овцы погибнут…

Мадж шагнул назад.

— Что за проклятие ты навлекаешь на меня, англичанин?

— Не спорь с мужем главы Макбрайдов! — прогремел Рори.

Мадж перекрестился.

—…и пусть мои прекрасные овцы… — он умоляюще взглянул на Кэтлин. — Может ли это действительно быть клятвой?

— Ты призываешь Бога покарать тебя, если говоришь неправду, — объяснила Кэтлин.

— И пусть славный наш повелитель разрешит моим детям приобрести чесотку, — добавил Весли.

— О, Боже! — Мадж весь покрылся потом. — Я вспомнил. Я заплачу этот долг до захода солнца! — дрожа, он стремительно проскочил через весь зал к выходу. Молчание, затем взрывы веселого хохота понеслись ему вслед.

Рори вытер слезы, выступившие от смеха, и поднял кружку, приветствуя Весли.

— Ей-богу, здорово сделано!

Весли в ответ поднял свою кружку, затем посмотрел на Кэтлин.

Она рассматривала его с горечью, которая ранила сердце. Боже, неужели он никогда не научится предвидеть ее желания. Решив проблему с долгом, он перехватил у нее власть. И это не в последний раз.

— Пойдемте ужинать, — пробормотала она. Скудную еду на столе с трудом можно было назвать ужином. Суп из репы, и так уже жидкий, был еще раз разбавлен водой.

В Лондоне такой голод вызвал бы бунт. А здесь, в Клонмуре, люди принимали лишения спокойно и вежливо, даже благодарно. Хорошее настроение Весли исчезло. Были бы эти люди ворами или нарушителями закона, он не сочувствовал бы их положению. Но это был благочестивый народ, который не сделал ничего плохого. Они всего лишь живут на волшебном острове, которого домогаются английские соседи.

Английская жадность заставила их страдать. Всего через несколько коротких месяцев на землю набросится зима, принося с собой голод и холод.

Даже когда в его голове созрело решение, его мучила боль за Кэтлин. Еще раз он должен взять верх над ее убеждениями. Но наверняка она не сможет возмущаться больше, чем возмущалась до этого.

— Мы собираемся совершить набег по угону скота, — объявил он.

Кэтлин со звоном уронила ложку. — Набег по угону скота?

— Именно это я сказал, — чувствуя устремленные на него глаза, Весли объяснил: — У нас запасов меньше, чем на неделю. В коровнике остались только молочные коровы. Оплата Маджа овцами не протянется и до Михайлова дня. Если мы ничего не предпримем, нам придется начать резать лошадей.

За этим последовали, как он и ожидал, разгневанные протесты.

— Вот почему я предлагаю набег, — он позволил себе взглянуть на Кэтлин. Ему хотелось вырвать это мгновение из действительности и сохранить его в своем сердце навсегда. Не зная о настоящем характере его плана, она смотрела на него с открытым восхищением в глазах и захватывающей сердце улыбкой.

— Фианна снова выступит против круглоголовых, — торжественно сказала она. — О, Весли, я знала, что ты будешь на нашей стороне. — Она нахмурилась, и он смог прочитать мысли, пронесшиеся у нее в голове. — Это будет самое рискованное предприятие из всех тех, что мы совершали с того удачного дня возле Лох-Каррибского озера, но с…

— Подожди, Кэтлин, — ему не хотелось разбивать ее иллюзии, но он заставил себя сказать: — Мы не можем взять скот у англичан.

Ее восхищение сменилось гневом:

— Мне надо было догадаться.

— Так чей скот мы собираемся захватить? — сердито спросил Рори.

— Стадо Рафферти в Брокаче.

Мертвая тишина установилась в зале.

— Ни за что, — заявила Кэтлин. — Ты сошел с ума, если думаешь, что я снизойду до воровства скота у своего же ирландца.

— У него больше скота, чем вшей у лудильщика.

— Кэтлин, — вмешался Том, — я думаю, что тебе следует выслушать Весли.

— Логан Рафферти лорд и, кроме того, муж моей сестры. И, Весли, ты только что присягнул ему на верность. И помимо всего прочего, Мэгин находится там сейчас и не позволит нам голодать.

— Логан может не дать ей возможности помочь нам, — возразил Том.

— Рафферти также является предателем ирландцев, — добавил Весли. Еще большая тишина нависла над собравшимися, когда он рассказал о своих подозрениях.

Кипя от гнева, Кэтлин вскочила.

— Никто из нас не будет участвовать в этом!

— Нет, Кэтлин, — сказал Рори, — давай, по крайней мере, выслушаем его план.

Она сердито посмотрела на него.

— И ты тоже.

— Времена наступили тяжелые, — не сдался Рори, — а людей надо кормить.

— И ты еще называешь себя ирландским воином? — спросила она. — Ты собираешься воровать, как обычный вор, вместо того, чтобы отвоевывать, как гордый ирландец?

— Нет никакого вреда в том, чтобы выслушать этого человека. Разве не устроил он все с Мэгин и выводком лудильщика, да и с Маджем тоже.

— Боже, Рори, неужели ты ничего не помнишь? Он обманывал нас с тех пор, как ступил на Клонмурскую землю. А теперь ты слушаешь то, как он высмеивает Логана Рафферти?

— Лорд Брокача разбогател за счет налогов, которые платят ему его ирландские арендаторы. Англичане не тронули его владений. Я удивляюсь почему.

Кэтлин почувствовала дурноту из-за подозрений, которые бились у нее в голове.

— Удивляйся чему хочешь, но я не приму в этом участия.

Она стрелой выскочила наружу, пронеслась по двору к той части стены, которая выходила на море, и взбежала по ступенькам. Холодный ветер, дующий с моря, пронизывал ее до костей. Но этот холод не так леденил душу, как ощущение предательства, совершенного по отношению к ней. Она теряла власть над Клонмуром. Этот Хокинс со своим хорошо подвешенным языком переманил ее людей на свою сторону. Как сильный, буйный ветер с Атлантики, он свернул их с проторенной дороги.

Кэтлин уставилась на серебристый горизонт. Обычно она стояла здесь и думала об Алонсо. Но даже тогда он казался ей далекой мечтой, смутной и едва различимой, недосягаемой.

— Кэтлин.

Не оборачиваясь, она обняла руками стену.

— Так надо, Кэтлин. — Весли встал позади нее так близко, что она почувствовала исходящую от него теплоту. — Я не могу позволить, чтобы Фианна снова выступила против англичан.

Она резко повернулась и очутилась в его сильных руках.

— Ты не можешь? — спросила она, толкая его в грудь. — Ты говоришь так, будто ты глава Мак-брайдов.

— Нет, — возразил он. — Я никогда, никогда не отниму это у тебя.

— Тогда почему ты настаиваешь на этом набеге? Ради всего святого, Весли, как ты можешь жить с нами, делить последний кусок хлеба и, тем не менее, сохранять преданность Англии?

Его губы сложились в тонкую, сердитую линию. — Я только хочу, чтобы ты поняла, что существует более одного способа решить нашу проблему.

— Например, набег на соседа.

—Да.

— Я не пойду на это, слышишь?

Ласково и печально улыбнувшись, он наклонился и мягко поцеловал ее в лоб, затем его рот накрыл ее губы с такой нежностью, что она почувствовала ее всем своим существом. Призвав на помощь всю силу воли, которая и сделала ее главой Макбрайдов, она вырвалась.

— Ты не отделаешься от меня, как от капризного ребенка!

— Кэт, я и не собираюсь, но…

— Я сказала, что ты не совершишь набега на Брокач. Я запрещаю. Фианна снова начнет действовать.

— Послушай, Кэтлин, — он взял ее за плечи. — Хаммерсмит знает сейчас обо всем. Более чем прежде, он будет настороже. Мужчины Клонмура последуют за тобой, если ты прикажешь. Они умрут за тебя, Кэтлин, если ты подведешь их к этому.

Она содрогнулась от правды, прозвучавшей в его словах.

— Я предупрежу Логана.

— Тогда ты подпишешь смертный приговор своим людям.

Она прикусила губу и отвернулась. Разрываемая на части преданностью Логану и болезненной правдой, неумолимо внедряющейся в ее сознание, она застонала от раздвоенности и крушения всех своих планов.

Весли поймал ее подбородок и заставил посмотреть на него.

— Обдумай все, Кэтлин. Сможешь ли ты вынести вид Рори, преданного тобой, искалеченного или убитого? Или юного Куррана? Как ты посмотришь в лицо его матери, если с парнем что-нибудь случится?

— Мы всегда рисковали, — огрызнулась она.

— А я предлагаю тебе решение с минимальным риском.

— Я не позволю тебе воровать у ирландца и у моей сестры, кстати.

— Мэгин одобрит нас. У Логана Рафферти такие запасы, которыми можно поделиться, и ты знаешь это, Кэтлин. И ты, ей-богу, член его семьи. Он должен тебе. Кроме того, он связан с англичанами, с Хаммерсмитом. Нам следует вбить клин между ними.

Водяной фонтан брызг поднялся от разбившейся волны. Где-то в отдаленной части замка раздался плач ребенка. Кэтлин содрогнулась, взвешивая боль за своих людей и убеждения, выработанные веками, затем глубоко вдохнула соленый воздух.

— Делай, что хочешь, Весли, но я не приму в этом участия. Грех будет на твоей совести.

Неглубокой темной ночью шестеро мужчин вышли из хижины. Холодная темнота схватила Весли своей железной рукой. Нагруженный поводьями и веревками, он прокладывал путь через летние пастбища Брокача.

С подветренной стороны холма горел пастуший костер. Сидящий возле тлеющих углей мужчина наигрывал колыбельную песню на самодельной флейте. Лохматые бугры спящего скота усеяли ландшафт. Спрятавшись в тени на расстоянии нескольких ярдов, мужчины собрались в кучку.

— Пусть святой Петр вознесет меня на небеса, — прошептал Конн, — но здесь больше скота, чем святых в моем каноне.

— А он заставлял вас верить, что он так же беден, как и остальные, — сказал Весли. — Наденьте шлемы.

Раздалось клацанье металла, когда мужчины стали облачаться в кирасы и шлемы круглоголовых, которые они захватили во время набегов. Прикосновение к одеянию кровавых англичан вызвало холодное покалывание на коже, однако план Весли требовал маскировки.

— Помните, — велел он, — не причините вреда пастуху и не ударьте его так, чтобы он потерял сознание. Нам нужно, чтобы он видел все, что происходит. И, ради Бога, не говорите, если не уверены, что ваша речь звучит точно как английская.

Круглые железные шлемы кивнули в знак согласия. На дальних холмах завыл волк, ему ответил другой.

Молча Весли помолился за успех. Больше, чем добыть пищу для Клонмура, ему надо было добиться признания Кэтлин.

— Пошли!

Неслышными шагами, которые в прежние времена помогли ему снискать репутацию ловца воров, он вышел из тени. Обутый в мягкие сапоги, он тихо ступал по пастбищу.

Весли забрался на вершину холма, у которого горел костер. Вой волков уже насторожил пастуха. Здоровый коренастый мужчина стоял с посохом, воткнутым в землю, и с вытянутым сосновым факелом.

— Пора, — прошептал Весли. Он прыгнул на спину пастуху и зажал его мертвой хваткой сзади. Мужчина издал возглас удивления. Он замахал руками на атакующих. Весли ослабил хватку на его горле и пастух отрывисто заговорил.

— Послушайте, вам же не велено забирать так много.

Его заявление подтвердило самые мрачные подозрения Весли. Он сильнее сжал его.

— Ну ты, ирландский дьявол, поделись с нами своим скотом, а мы пощадим твою жизнь.

Мужчина издал приглушенный звук согласия.

— Иди помоги связать его, Ледимен, — приказал Весли.

Курран молча выполнил задание. Через некоторое время все остальные спустились на пастбище, надели веревки на коров и повели их по направлению к побережью.

Тремя часами позже, замерзшие и продрогшие от холодной воды, с тремя дюжинами коров, участники налета добрались до пастбища на охраняемом острове.

Еще три часа спустя новость о том, что круглоголовые совершили набег на владения Рафферти, пришла из Брокача. Логан угрожал ответным ударом по Лох-Каррибскому гарнизону.

В тот вечер, напившись как сапожник, Джон Весли Хокинс, пошатываясь, ввалился в комнату своей жены. Звуки шумного веселья все еще доносились из зала.

Испугавшись, Кэтлин перевернула бутылку с чернилами, залив ими письмо, которое она писала. Письмо Его Святейшеству Римскому Папе, в котором она молила о прощении.

Вид Весли отвлек ее внимание от чернильной кляксы. Свет свечи мерцал на его лице кривой усмешкой. Она прикусила губу, чтобы скрыть ответную улыбку.

Весли подошел к Кэтлин, взял перо из ее рук и положил на стол, затем, схватив ее за обе руки, рывком выдернул жену из кресла.

— Итак, — требовательно спросил он. От него несло самогоном, торфяным дымом и соленым запахом моря после долгого плавания.

— Что «итак»?

Он поднес указательный палец к губам и поцеловал его.

— Я вернул твою сестру мужу, туда, где она и должна быть, — он поцеловал следующий палец. — Я добыл столько говядины, что нам хватит, чтобы пережить эту зиму, — его губы передвинулись к безымянному пальцу. — Я добился того, что Рафферти разуверился в англичанах, — он поднес ее ладонь ко рту и втянул в себя ее запах, как будто рука, которую он держал, составляла суть всей его жизни.

— Этого достаточно, Кэт? Достаточно? Другой невысказанный вопрос читался в его подернутых дымкой зеленых глазах. «Теперь ты примешь меня как своего мужа?»

Одна ее часть, женщина, страдающая от одиночества, хотела крикнуть «Да!». Но другая часть решительно отказалась.

— Ты попрал мою волю и обратил моих людей против меня.

— Для спасения Клонмура, моя любимая. Но это еще не все, клянусь, я сделаю больше. Убью дракона, не испугаюсь огня в аду, — он гладил ее руки от ладоней до плеч. — Ах, Кэт, ты опьяняешь меня своей красотой.

— Это выпивка, а не я.

Он наклонился над ней. — Никакая выпивка так не лишит рассудка, как ты, — его рот придвигался ближе и ближе. Ее губы затрепетали в ожидании поцелуя.

Он колебался, затаив дыхание, затем его глаза потускнели, и он, почти приблизившись к цели, рухнул на пол и уснул.

Разрываемая гневом и забавностью происходящего, Кэтлин покачала головой. Что выкинет ее муж в следующий раз?

— Собираемся на рыбалку, — объявил он на следующий день. Все еще с затуманенными глазами, он прищурился от дыма, который наполнял большой зал. Еще одна семья прибыла из Твелв Бенз. Понадобится целый день, чтобы устроить их.

Доброжелательность Весли вызвала ответные улыбки на лицах, которые отвыкли улыбаться.

Кэтлин нахмурилась, увидев, что мужчины столпились вокруг ее мужа.

— Но у нас только одна лодка и рыболовецкое судно. Кроме того, время ловли селедки еще не пришло.

— А мы и не собираемся ловить селедку, — заявил Рори, пристегивая меч.

— А что же вы собираетесь ловить? — спросила она.

Послав ей воздушный поцелуй, Весли пошел к выходу. — Священников, — сказал он на ходу.

— Мэгин, я в замешательстве, — сидя в хорошо обставленной солнечной комнате в Брокаче, Кэтлин глотнула чая, подождала, пока ароматная жидкость скользнет по ее пищеводу, затем поставила чашку. — То я думаю, что он тот, кого единственно я и хотела бы в мужья, то мне кажется, что он хочет передать Клонмур Хаммерсмиту.

Мэгин сочувственно улыбнулась. С тех пор, как она вернулась к Логану, она стала еще прекраснее, круглее, мягче, казалась благополучной женщиной. Она накрутила на палец блестящий светлый локон.

— Сколько времени прошло с тех пор, как он уехал?

— Неделя.

— Думаю, твои чувства вполне естественны.

— Тогда естественность означает болезнь, — Кэтлин взяла с подноса овсяную лепешку и откусила кусочек. Она могла быть сделана и из картона, потому что Кэтлин не ощущала ее вкуса.

— Ты сопротивляешься своим чувствам к Весли.

— Единственное чувство, которое я испытываю к нему, это презрение.

Мэгин мудро заметила:

— Я думаю, что ты любишь его.

Кэтлин пыталась отрицать это, однако печально признала, что все изменилось. Она уже не была той девочкой, которая отдала свое невинное сердце прекрасному испанцу. Сладкий идеализм их юношеских обещаний обернулся горечью.

Война и лишения сделали ее жестокой и расчетливой. Со вздохом она прощалась со своей долго лелеемой мечтой.

— На, вытри нос, — Мэгин подала ей носовой платок. — Я не видела тебя плачущей со дня смерти мамы. Должно быть, это сильное проявление…

— Проявление чего? — спросила Кэтлин через тонкую ткань.

— Любви, — ответила Мэгин. — Разве не о ней мы сейчас говорили?

— Как я могу любить Весли? Ведь он презренный англичанин. Он похитил меня…

— Логан похитил меня, и я восхищена этим.

— Я не похожа на тебя, Мэгин. Я не могу простить поступки человека только потому, что так велит мое сердце.

— Ты была бы гораздо счастливее, если бы слушалась своего сердца. Скажи, ты собираешься всю вечность одна управлять Клонмуром?

— Нет, я думала… — Кэтлин остановилась. Боже, у нее не было времени даже для того, чтобы подумать об этом. Она уставилась в окно. Скошенные желто-коричневые поля поднимались к холмам на востоке. Она снова и снова прокручивала в голове слова Весли. И остановила поток мыслей, когда до нее дошла правда.

Все причины, по которым она отреклась от своих чувств к Алонсо, имели неубедительное объяснение. Не несколько лет ожидания и даже не его предательство убили ее мечту.

Это сделал Джон Весли Хокинс.

Да, с того первого момента, когда она увидела его, идущего к ней через заросший сумрачный сад, он овладел ее душой.

Каждый раз, когда она пыталась вспомнить своего испанского гранда, перед ее взором появлялся высокий англичанин с пламенеющими красными волосами и распутной улыбкой.

Каждый раз, когда она пыталась вызвать воспоминания о робких ласках Алонсо, она оказывалась окутана откровенной чувственной страстью Весли.

И каждый раз, когда она искала в своем сердце яркую вспышку любви, которую когда-то испытывала к Алонсо, находила там лишь прогоревшие угли остывших чувств.

«Я вырву его из твоего сердца, и это так же верно, как ежедневный восход солнца». Это заявление Весли в брачную ночь все время звучало в ушах.

Сейчас она поняла, что все это случилось еще до того, как она узнала об измене Алонсо.

Боже, где сейчас Весли? Освобождая священников, он может быть убит.

— Вот, этот носовой платок у тебя уже мокрый, хоть отжимай, — сказала Мэгин. — Возьми другой и прекрати плакать. Это мой последний платок.

Но Кэтлин продолжала оплакивать ту наивную девочку, какой она была раньше, и ту, сбитую с толку женщину, какрй стала теперь.

— Тебе нужно выпить чего-нибудь более крепкого, чем чай. — Мэгин пошла к буфету и возвратилась с хрустальным графином и маленьким стаканчиком. На горлышке графина висел медальон с изображением барсука.

Кэтлин сделала большой глоток янтарной жидкости и поперхнулась.

— Что за дьявольский напиток, Мэгин?

— Бренди. Логан привез из Карриба. Сердце Кэтлин упало, и она отодвинула стакан, словно в нем находился яд.

— Я надеялась, Логан вернется с головой Хаммерсмита на копье.

— Он так и намеревался сделать после угона скота. Однако он и этот круглоголовый пришли к соглашению точно так же, как это было, когда отец Тулли… — Мэгин оборвала себя. Краска стыда залила ее щеки.

— Когда отец Тулли что? — требовательно спросила Кэтлин. Она покраснела от ярости. — Мэгин, черт возьми, как давно ты знаешь об этом?

— С с…амого начала. Но я… о, Боже, Кэтлин, прости меня! — Рыдая, Мэгин протянула дрожащую руку. — Теперь мне самой нужен носовой платок.

Кэтлин влепила ей пощечину. Взвизгнув от боли и ужаса, Мэгин встала и отошла назад.

— Кэтлин, ты не понимаешь. У Логана не было выбора.

— Он предал отца Тулли, так? Он продал нашего пастора ловцам священников за чай и бренди, так?

— Ну… не совсем так. Логан устроил так, чтобы его увезли, ради его же пользы. Англичане убили бы его. Это его вклад в справедливость, Кэтлин, и он борется таким образом.

Гнев вспыхнул в сердце Кэтлин.

— Как ты можешь терпеть это, Мэгин? Твой муж прислуживает Хаммерсмиту как щенок спа-ниэля. Его можно купить за сочную косточку в то время, как все в Коннемаре голодают.

Мэгин испустила несчастный вздох.

— Но он, по крайней мере, поддерживает мир и кормит своих людей.

Явное беспокойство охватило Кэтлин. Она подумала о Весли, этом «презренном англичанине», рискующем своей жизнью ради спасения ирландских священников. В то время, как Мэгин является женой предателя.

— Мэгин, можешь ты убедить Логана присоединиться к нам? — спросила она. — Подумай, насколько сильнее мы стали бы, если бы объединились.

— Я попытаюсь, Кэтлин. Я ведь уже обещала обеспечить вас достаточным количеством провизии на зиму? Но Логан…

— Кэтлин! — звонкий голос позвал ее из прихожей. — Миледи, где вы?

Она подскочила и побежала к двери.

— Курран Хил и, какого черта ты делаешь здесь? Разрумянившийся и улыбающийся, задыхающийся от напряжения, он сказал:

— Возвращайся в Клонмур и увидишь все сама.

Она ворвалась в зал и остановилась, чтобы осмотреться.

Том Генди стоял во главе круглого стола и говорил быстрее, чем вращается колесо прялки.