— Нет! По-моему ты решил совсем другое. Ты подумал, что я — фраер или лох какой-нибудь… — в голосе Якова звучала неприкрытая угроза.

Костя даже опешил:

— Не понял? Простите, дядя Яша, что вы сказали?

— Константин, похоже, ты не уяснил самого важного в этом деле. Хорошо, сейчас я тебе растолкую… Самое важное, Костя, в том, что здесь мы с тобой уже не родственники, а партнеры. И нанял тебя я, а не наоборот. Усекаешь?!

— Конечно, — побледнел Костя. — Простите, я не думал…

— В этом и беда! — перебил его Яков. — Ты решил, что все уже сделано. Так и горят все новички. Они перестают думать и бояться! Если тебя заметут… Ты хоть знаешь, на сколько ты тогда сядешь?

— Догадываюсь, — сказал Костя, и во рту у него пересохло.

— В общем, еще одна подобная шутка — и ты перестанешь быть главным звеном в цепи. А твоему смотрителю я скажу, чтобы он взял свою долю с тебя, — Яков не знал жалости.

— Нет, нет! Не надо! — быстро заговорил Костя. — Промашек больше не будет. Честное слово!

— Ладно, на этот раз я поверю. Когда корабль выходит из порта?

— Послезавтра.

— Все готово?

— У меня через час встреча с исполнителями, — сообщил Костя.

— Хорошо, если они готовы, товар тебе я передам сегодня же, в этом ресторане. И с этого момента отвечать за него будешь головой. Понял? — было ясно, что с Яковом шутить нельзя.

— Да, понимаю, — Костя опустил голову.

— Когда станет известно о готовности исполнителей, перезвони мне. Я назначу время встречи. Все, пока свободен.

Самойлов пришел на работу раньше Буравина.

— Здравствуй, Люда. Виктор на месте?

— Здравствуйте, Борис Алексеевич. Его пока нет. Самойлов на ходу забрал со стола корреспонденцию и пошел в кабинет.

— Борис Алексеевич, а у жены Виктора Гавриловича на днях юбилей? — спросила его Людочка.

Самойлов задумался, припоминая:

— Да нет, вроде бы у Таисии не скоро день рождения. А почему ты спрашиваешь?

— Просто вчера Виктор Гаврилович просил меня купить ей в подарок хорошие дорогие духи.

— Ну и что? Молодец, заботится о жене. Разве обязательно дарить подарки только на праздник?

— Конечно, нет. Только вот за все время, что я тут работаю, он никогда этого не делал…

— Ну ничего, Людочка, все когда-нибудь случается в первый раз, — улыбнулся Самойлов.

— Наверное, вы правы. Тогда он в первый раз забыл, как выглядит его жена, — иронично заметила Людочка.

— Как это забыл? — удивился Самойлов.

— Дело в том, что вместо своей жены он описал мне совсем другую женщину…

— Так какую женщину тебе описал Виктор? — хмуро спросил Самойлов.

— Понимаете, — стала объяснять Людочка, — Таисия Андреевна — брюнетка, и я предложила Виктору Гавриловичу духи, которые подошли бы именно ей.

— Так! А он что?

— Он спросил меня, какие духи могли бы подойти блондинке, — Людочка опустила глаза, — и мне показалось, что речь идет о вашей жене.

— Почему ты решила, что он покупал духи для Полины?

— Я же говорю, мне так показалось. Интуитивно. Не станет же он говорить этого в открытую!

— Люда, мало ли на свете блондинок?! И потом, тебе не кажется, что все это — не твоего ума дело?

— Хорошо, я не буду больше вас беспокоить, — обиженно сказала Людочка. — Мое дело — доложить, Борис Алексеевич. Вы же сами просили сообщать вам подозрительные факты.

Людочка картинно отвернулась, но Самойлов, уходя в кабинет, вновь задержался на пороге.

— Людочка, а как назывались духи, которые ты купила для Виктора?

— «Клима». Коробочка такая квадратная, голубенькая. Вот такая вот, — Людочка показала руками размер коробки. Самойлов задумался и помрачнел.

— Не обижайся, Людочка. Ты помогла мне. Я попросил бы тебя и впредь сообщать все, достойное моего внимания. Договорились?

— Конечно, Борис Алексеевич. Я — ваши глаза и уши.

Самойлов не знал, помогут ли ему эти лишние глаза и уши.

Буравин знал, что у крепости он может встретить Полину, потому что она снова ходила на работу.

— Я почему-то чувствовала, что ты придешь, — это первое, что сказала ему Полина.

— Да вот, шел мимо, решил занести тебе кое-что. Не знаю, правда, понравится ли… — Буравин протянул ей коробочку с духами.

— Мои любимые. Откуда ты узнал?

Буравин улыбнулся и пожал плечами. Ну не рассказывать же, как было на самом деле!

— Догадался.

Полина отнеслась к духам ностальгически.

— Всю жизнь обожаю этот запах. Это были мои первые французские духи… За ними стояли такие очереди…

Она открыла флакон и подушилась.

— Ну вот… Как будто опять молодая!

— Ты и сейчас молодая, Полина, — убежденно сказал Буравин.

— Прекрати, Витя. Молодость прошла, остались только воспоминания, — сказала Полина, желая, чтобы Буравин возразил. И он возразил:

— Неправда. У нас еще все впереди!

— Тогда, двадцать… неважно, сколько лет назад, у всех было в общем-то одно и то же. И сапоги одинаковые, и духи… Смешные были времена. Хоть и бедные, а веселые.

— И настоящие, — почему-то добавил Буравин.

— А сейчас что, не настоящие?

— И сейчас, наверное, тоже. Но тогда все было как-то искреннее, честнее, что ли. Может, это сейчас так кажется? — предположил Буравин.

— Тогда мы могли любить открыто, чисто, беззаветно. Наивно, если хочешь, — продолжала вспоминать Полина. — Потому что впервые.

— У некоторых это впервые растянулось на всю жизнь… — в голосе Буравина звучало отчаяние.

— Что не помешало им жениться на других, завести с ними детей… — напомнила Полина.

— Да, но только для того, чтобы спустя столько лет понять, что это было ошибкой, — завершил ее фразу Бурав ин.

— Нельзя считать всю свою жизнь ошибкой, Витя.

— А моя и твоя жизнь еще не окончены, Поля. Все ошибки еще можно исправить, — Буравин нежно обнял Полину.

— Подожди, Витя. Это, ей-богу, ни к чему, — Полина отстранилась.

— Тебе не кажется, что мы и так ждем слишком долго? Я же вижу, что ты сама этого хочешь! — сказал Буравин.

— Даже если и так. Все равно сейчас не врем ворошить прошлое. Прости, Витя, я не готова…

— То есть ты говоришь мне «нет»? — расшифровал ее ответ Буравин.

— Я не говорю тебе «да», Витя, — туманно сказала Полина.

— А это не одно и то же?

— Думай, как хочешь.

— Ну что ж. Ты сделала свой выбор. Правильный он или нет — не мне решать, и я его принимаю.

— Как когда-то я приняла твой, — вздохнула Полина. Прошлое снова вмешивалось в их настоящее.

— Что ж, история повторяется. Надеюсь, что третий ее виток займет меньше, чем двадцать лет, — завершил беседу Буравин.

— Катенька, завтрак готов. Иди кушать, дочка, — позвала Катю Таисия.

— Спасибо, я не хочу. — Катя сидела и тупо смотрела в телевизор.

— Почему? Я поджарила твои любимые тосты.

— Ешь их сама, я же сказала, что не хочу.

— Что с тобой, Катя? Ты не заболела? — заволновалась Таисия.

— Я совершенно здорова! Оставь меня, пожалуйста, в покое, — Катя сбросила мамину руку со лба.

— Катя, в чем дело? Почему ты так разговариваешь с матерью? — возмутилась Таисия.

— Потому что ты, мамочка, это заслужила! — отрезала дочь.

— Катя, я не понимаю…

— Ах, не понимаешь… А что вот это такое? — и Катя бросила перед матерью связку ключей.

— Ключи какие-то… — растерянно сказала Таисия.

— Не притворяйся, что тебе они незнакомы. Это от квартиры, которую нам с Алешей пака подарил!

— Ну и что? Подумаешь — ключи от квартиры. В чем проблема-то?

— В том, что они оказались у Кости! Он затащил меня туда, а потом туда приперся его отец! Ему, видите ли, родственников захотелось туда поселить. Представляешь, как я выглядела?

— Боже мой… — все поняла Таисия.

— Только не делай невинного лица, меня не обманешь. Я же знаю, что это ты дала Косте ключи!

— Я? Дочка, да ты что? Зачем мне…

— Вот это я и хочу выяснить! — перебила ее Катя.

— Катя, ну что за прокурорский тон, откуда эти обвинительные интонации? Ты не имеешь права вести себя со мной таким образом.

— А ты имеешь право сговариваться с Костей против меня? — зло спросила дочь.

— Катя, ты говоришь так, как будто у нас с тобой война.

— Считай, что она уже началась! — объявила Катя. — Я знаю, что ты интригуешь у меня за спиной. И не смей этого отрицать! Рассказывай, что ты на этот раз придумала!

— Катя, тебе вечно чудятся заговоры. Ну зачем мне отдавать ключи Косте? — спросила Таисия.

— Мама, не притворяйся простушкой! Тебе это не идет! — жестко отрезала дочь.

— Ну хорошо, — согласилась Таисия. — Да, это я дала ему ключи. И сделала это потому, что хотела, чтобы он отвлек тебя от Леши!

— Мама, ну почему ты так ненавидишь Алешу? Что он тебе такого сделал?

— Пока ничего. Но сделает, если ты все-таки свяжешь с ним свою судьбу.

— А тебе не кажется, что это подло? — спросила дочь.

— Подло? Нет, я — мать, и хочу тебе счастья. Подлость —это когда для себя стараются.

— Мама, но я ведь тоже хочу быть счастливой. Почему ты не хочешь понять меня?

— Потому, Катя, что если бы ты хотела связать свою жизнь с Алешей, ты вышла бы за него вместо того, чтобы симулировать обморок, — тихо сказала она.

— Мама, я не притворялась!!! — закричала Катя. — Это был настоящий обморок!

— А это ничего не меняет. Наоборот, еще больше доказывает то, что и твой разум, и душа, и подсознание — все против этого брака!

Катя начинала понимать, что мать права.

— Но ведь я люблю его…

— Нет, доченька! Просто тебе заморочили голову красивыми словами!

— Может быть, ты и права, — задумчиво сказала Катя.

— Ну, вот «видишь, ты становишься разумней, дорогая, — обрадовалась Таисия. — Тебе нужно немедленно порвать с ним, пока не стало еще больней и хуже. И тебе, и ему. Ты согласна со мной?

— Да, мама…

— Молодец, доченька! — Таисия не стала откладывать дело в долгий ящик. — Вот телефон. Позвони Алеше, скажи, что хочешь расстаться с ним.

— Не могу, язык не поворачивается.

— Катя, возьми себя в руки. Это необходимо сделать, — настаивала мать.

— Как же я буду смотреть им всем в глаза после этого? — спросила Катя.

— Да кто они тебе такие, эти Самойловы? — возмутилась Таисия. — Думай о себе!

— Не могу, мама. У меня нет пока для этого сил, — Катя даже зажмурилась.

— Ну хорошо, — Таисия перестала давить на дочь, — отдохни немного и позвони. Поверь, так будет лучше и для тебя, и для Алеши.

Самойлов дождался Буравина.

— Здравствуй, Витя. У меня к тебе очень важное дело. — Самойлов был явно зол.

— Да? Что-то случилось в порту?

— Нет, в бизнесе у нас все в порядке. То, о чем я хочу поговорить, касается наших семей. А точнее, одной особы, которую мы оба хорошо знаем.

Буравин уже решил, что муж обо всем знает и сам выдал себя.

— Ты говоришь о Полине?

— А почему ты решил, что я буду говорить о Полине? — усмехнулся Самойлов.

— Ну, я не знаю….

— Нет, Витя. Речь идет о твоей дочери. Самойлов положил на стол Катин телефон.

— Вот, это — телефон Кати. И в нем есть несколько фотографий. Тебе необходимо их увидеть.

— А откуда у тебя ее телефон? И что это за фотографии? — спросил Буравин.

— Телефон я нашел в квартире, которую ты подарил Кате и Алеше на свадьбу, — объяснил Самойлов.

— Ну и что тут такого? Катя туда иногда заходит, ведь это и ее квартира тоже.

— Да, заходит. И не одна, — заметил Самойлов.

— Я не понимаю твоих намеков, Боря. Говори яснее!

— Я застал их там с Костей. Одних в пустой квартире.

Эта новость поразила Буравина.

— То есть, ты хочешь сказать… Да нет, быть такого не может. Мало ли зачем они могли там оказаться.

— Например?

— Не знаю. И почему ты предполагаешь сразу самое худшее? У тебя есть для этого основания?

— К сожалению, да. Посмотри, какие фотографии сделаны встроенной фотокамерой.

Буравин нажал на кнопки телефона.

— Да… Это — веские доказательства. Как же она… могла?

— Вот именно! Виктор, как же Катя решилась на такое?! Ведь это же — предательство. Женщина, поступившая так… — Самойлов выступал уже в роли судьи.

— Борис, не забывайся! Ты говоришь о моей дочери! — остановил его Буравин.

— Но ты же сам понимаешь, что она ведет себя просто бесчестно по отношению к нашей семье.

— К вашей семье? — завелся Буравин. — Борис, я еще не жалуюсь на зрение! Рядом с Катей я увидел твоего старшего сына! Почему же ты обвиняешь только мою дочь?!

— С ним у меня будет особый разговор, можешь не сомневаться, Костя будет строго наказан. А кроме того, он и близко к Кате теперь не подойдет, — пообещал Самойлов.

— Да, Косте не мешало бы сделать внушение! — согласился Буравин.

— Но я хотел бы, чтобы и Катя поняла, насколько мерзко все то, что случилось, — потребовал Самойлов.

— Не волнуйся, я с ней поговорю.

— Одного разговора недостаточно. И Константина, и Катю надо проучить так, чтобы они на всю оставшуюся жизнь запомнили этот урок. Ты можешь мне это гарантировать?

— Нет! Боря, если тебе этого так хочется, ты можешь вздернуть Костю на нок-рее. Это — ваши проблемы. Но я никогда не стану принуждать Катю к чему-либо силой.

— Даже в такой ситуации?! Подумай, Витя! Может, сейчас именно тот случай, когда можно и даже нужно эту силу показать?

— Нет, я считаю, что отцы вообще не имеют права вмешиваться в сердечные дела своих детей. Я могу лишь показать свое недовольство и дать совет, — высказал свою позицию Буравин.

— Вот именно из-за такой твоей позиции мы имеем то, что имеем. Ты ей потакаешь во всем! И вот результат — ты ее совершенно распустил, наглая девчонка ведет себя как хочет! — возмутился Самойлов.

— Не смей в таком тоне говорить о моей дочери, Боря! — возмутился Буравин. — Я этого никому не позволю!

— Я говорю только то, чего она заслуживает. И я не желаю, чтобы твоя дочь наносила душевные травмы Алеше, которому и без того слишком тяжело.

— Не учи меня воспитывать детей. У тебя есть двое сыновей, вот и направь, пожалуйста, свою энергию на их воспитание, а Катю оставь в покое, — разговор принимал неприятный оборот.

— То есть ты отказываешься от разговора с Катей?

— Нет, разговор будет. Но я не стану угрожать Кате и требовать, чтобы она действовала по твоей указке!

— Это твое последнее слово?

— Да, последнее! — отрезал Буравин.

— Знаешь, Витя, после твоих слов и действий мне вообще кажется странным, что Катя до сих пор собиралась выйти за Алешу.

— Что-то ты зачастил к нам, Константин Борисович, — заметил смотритель.

— Некогда шутить, — раздраженно сказал Костя, — пора дело делать. Вы придумали, как разместить товар?

— Смотри, какой серьезный, — насмешливо сказал смотритель. — Бизнесмен!

— Не, Кость, не придумали, — сообщил Жора. — Сидим вот, ждем, может, присоветуешь чего?

— Да вы что, спятили? — перепугался Костя. — Почему ничего не готово?

— Расслабься, Константин Борисович, все под контролем, — успокоил его смотритель. — Толик, покажи!

Из дверей маяка вышел Толик с миной в руках. Костя так и застыл на месте.

— Это что… мина???

— Ага. Магнитная, — и Толик брякнул мину .прямо Косте под ноги. Костин испуг вызвал у Жоры смех.

— Не бойся, бизнесмен, теперь это — контейнер. — Толик ловко раскрутил корпус, внутри было пусто.

— Помещаем товар внутрь, цепляем к кораблю снаружи и — в свободное плаванье, — объяснил смотритель. — А в порту назначения ее снимают. И все дела.

— Да, здорово… — облегченно сказал Костя.

— Так что передай своему заказчику — пусть успокоится, он работает с правильными людьми, — с довольной ухмылкой сказал смотритель.

Таисия решила посетить Полину на работе.

— Таисия? Что ты здесь делаешь? Что-то случилось? — заволновалась Полина.

— Да, Полина, случилось.

— Что-то с Лешей??

— В общем, да.

— Что, говори! Он жив??

— С ним все в порядке. Это касается его и Кати.

— Господи, как ты меня напугала, Тася…

— Прости, я не хотела.

— Так что там с Катей?

— В общем, я хотела тебе сказать… Я надеюсь, ты правильно меня поймешь. Одним словом, она решила не связывать свою судьбу с Алексеем.

— Это ее окончательное решение? — спросила Полина.

— Боюсь, что да.

— Ну что ж, я давно подозревала, что именно этим все и кончится. Спасибо, что поставила меня в известность.

— Полина, я хочу, чтобы ты знала, что сейчас мне так же тяжело, как и тебе. С нашими детьми случилось общее несчастье — их чувства не выдержали такого тяжелого испытания…

— Перестань, Таисия. Не говори за них обоих. Чувства моего сына живы, как и раньше. А вот твоя дочь… Впрочем, нашей семьи это больше не касается.

Полина хотела уйти, но Таисия ее задержала.

— Постой. Я надеюсь, ты найдешь правильные слова, чтобы сказать об этом Алексею, и моя дочь не будет выглядеть в его глазах чудовищем? Она ведь этого не заслужила…

— Ты хочешь сказать, Леша-об этом еще не знает?

— Еще нет. Я думала, что ты как мать…

— Так вот зачем ты пришла на самом деле! Ты хочешь, чтобы я рассказала об этом Леше вместо твоей дочери?

— Ты должна понять ее, Полина, — на бедную девочку обрушилось столько испытаний, ей так тяжело… — попросила Таисия.

— Это каких же испытаний? Что же такого она пережила? — иронично спросила Полина.»

— Все эти трагедии последних дней…

— Они произошли с моим сыном! А не с ней! И теперь она хочет предать его! Предать именно тогда…

— Подожди… — попыталась перебить ее Таисия.

— …когда ему особенно тяжело, когда он больше всего нуждается в ее поддержке, ее любви, — —не слушая ее, продолжала Полина. — Это ты называешь испытанием?

— Послушай… — безуспешно пыталась что-то объяснить Таисия.

Но Полина была неумолима:

— Я достаточно тебя слушала. И скажу тебе вот что: если уж Катя решилась на подлость, пусть наберется хотя бы мужества сказать об этом Алеше сама.

— Катя ведь не виновата в том, что случилось с Алешей…

— Да, он стал калекой не по ее вине. Физически. Но она сделала все, чтобы покалечить его морально.

Каждая мать думала только о своем ребенке.

Разговор завершался, и Таисия еще не знала, указать или нет Полине то, что она собиралась. Можно было и не говорить, но она не выдержала:

— Знаешь, Полина, мне кажется, что я наконец-то начала тебя понимать… — тихо начала Таисия.

— О чем ты?

— Ты всегда была очень нерешительной. Именно поэтому сейчас ты не решаешься сказать Леше, что Катя не любит его.

— Причем здесь это? Моему сыну действительно трудно, эта новость может убить в нем последнюю надежду на будущее.

Но Таисия словно не слышала ее слов.

— Точно так же ты боишься признать, что до сих пор любишь моего мужа, — продолжала она.

— Это не так! — Полина смутилась.

— Ты прекрасно знаешь, что я права. Будь честнее. Неудивительно, что на твою семью свалились такие несчастья, — проницательным голосом подвела итог Таисия.

— Я не понимаю твоей логики, Тая, — Полина встревожилась.

— Да нет никакой логики! А есть высшая справедливость! — Таисия вдруг почувствовала себя высшим судьей. — Просто каждому по заслугам.

Но, говоря «каждому по заслугам», не надо забывать, что и вы сами — тоже этот «каждый», и неписаный закон возмездия распространяется на вас так же, как и на другого. Однако в этот момент Таисия об этом не думала.

Катя все никак не решалась набрать Алешин номер. Она долго собиралась с духом и наконец позвонила.

— Будьте добры, позовите, пожалуйста, Алексея, — сказала она, потому что трубку взяла Маша.

— Катя, это ты?

— Будьте так добры, передайте трубку Алексею Самойлову, — повторила Катя.

— Катя, я надеюсь, ты не скажешь ему ничего плохого? Алеша сейчас в таком состоянии….

— Я не обязана отчитываться перед тобой в том, что я ему скажу! Передай ему трубку! — Катя уже просто хамила.

— Значит, это будет что-то неприятное… Я просто прошу тебя найти правильные слова и не травмировать его. Я тебя очень прошу.

И Маша понесла телефонную трубку Алеше в комнату.

— Алеша? Ты не спишь? — спросила Маша.

— Оставьте меня все в покое.

— Тут Катя звонит… Будешь с ней разговаривать, или сказать, что ты не можешь подойти?

Алеша сразу откинул одеяло:

— Дай сюда телефон!

Алеша взял трубку и словно в холодную воду нырнул:

— Да? Катя, я тебя слушаю. — Маша тем временем вышла из комнаты.

— Алеша? Как твои дела? Как самочувствие? — довольно спокойно спросила Катя.

— Катя, а тебя это правда интересует? — в голосе у Алеши была ирония.

— Зачем ты так? Впрочем, имеешь право…

— Катя, — перебил ее Алеша, — я ждал твоего звонка все это время, а ты мне не позвонила, не сказала даже слова, ничего не объяснила.

— Алеша, я должна тебе сказать… — и Катя вдруг замолчала.

— Я уже понял, что ты скажешь.

— Что ты понял?

— Что ты не выйдешь за меня. Ты ведь именно для этого звонишь? — облегчил незавидную Катину участь Алеша.

— Да, Алеша, я хотела сказать именно это. — Кате даже стало как будто легче.

— Ну что ж, спасибо за честность.

— Леша, прости меня…

— Прощай, Катя.

Костя пришел домой в хорошем настроении.

— Наша прекрасная сиделка снова на посту! — сказал он Маше.

— Костя, я хочу попросить тебя об одном одолжении!

— Смотря что за одолжение.

— Мне нужно отойти ненадолго, пожалуйста, побудь с Алешей! — попросила Маша.

— Ему что, плохо? Ты за врачом?! — всполошился Костя.

— Да, ему очень плохо. Но врач здесь вряд ли поможет, — ответила Маша.

— Что же с ним?

— Ему только что звонила Катя. Кажется, она ему отказала.

И Маша убежала.

«Неплохие новости», — подумал Костя.

— Привет, братишка! Как дела? На пять баллов? — нарочито весело спросил Костя.

— Лечение продолжается, брат, — в тон ему ответил Алеша. — Только что я перенес операцию на сердце.

Только по рассеянности доктор забыл ввести наркоз. Извини, мне трудно говорить!

И Алеша отвернулся к стене.

А Маша в это время бежала в порт. Там она нашла сухогруз «Верещагино» и поднялась по трапу. На корабле ее встретил Женя:

— Маша, что ты здесь делаешь?

— Женя, Алеше срочно нужна твоя помощь.

— Что стряслось?

— Катя только что бросила Алешу. Он в ужасном состоянии.

— Вот стерва. Никогда она мне не нравилась… — расстроился Женя.

— Теперь только ты сможешь ему помочь вернуть волю к жизни.

— Я бы рад, но как?

— У меня есть план, — сказала Маша. — Ты видел, в каком Алешка состоянии? Его нужно срочно спасать! Иначе он зачахнет от тоски. Его надо привезти на корабль!

— Теоретически его можно привезти на корабль, — поддержал Машину идею Женя. — Но как это сделать на практике? Он ведь и слышать о море не хочет.

— О море не нужно слушать его надо увидеть, — убежденно сказала Маша. — Я уверена: стоит Алеше лишь посмотреть на волны, и он вернется к жизни!

— Но ведь он даже на улицу выходить отказывается. Не силком же ты его в порт потащишь?

— Как привезти Алешу на пристань — моя забота. По этому поводу ты не переживай. Лучше придумай, как его на корабль поднять. — Маша уже потихоньку командовала парадом.

— Придумать-то можно. Только это еще с руководством нужно будет согласовать… — засомневался Женя.

Зачем? Алеша — член экипажа. Временно нетрудоспособный — но только временно! А пока ты будешь что-то там согласовывать, его депрессия доконает! — настаивала на своем плане Маша.

— Да, я знаю, это поможет Алеше. Но начальство….

— Скажи, Алешка тебе друг?

— Еще бы! Самый лучший!

— Женя, ну неужели ты не можешь один раз из-за друга нарушить инструкции? — спросила Маша.

— Хорошо, попробуем!

Костя договорился с Яковом встретиться в «Эдельвейсе». Он сидел за столиком, нетерпеливо барабаня пальцами по столешнице. Яков пришел в назначенное время и сразу приступил к делу.

— Ты договорился о времени и месте передачи товара?

— Сегодня вечером у маяка.

— Хорошо, я проконтролирую.

— Как? Где вы будете?

— Это неважно! Но я буду рядом. На всякий случай.

Яков незаметно открыл второе дно у мольберта и передал Косте мешочек с бриллиантами. Костя спрятал его в портфель.

— Костя, я хочу, чтобы ты представил, будто бы твое сердце сейчас не в груди, а в этом мешочке. В принципе, так оно и есть.

— Зачем вы так? Мы же договорились. — Косте казалось, что он заслуживает большего доверия…

— Это на случай, если в твою голову залетела какая-нибудь шальная мыслишка. Или еще только собирается залететь, — предупредил его Яков.

— Да нет у меня никаких «таких» мыслей! — заявил Костя.

— Хорошо, если так, — жизненный опыт подсказывал Якову, что всякое может статься.

В комнате Алеши было тихо и сумрачно, шторы плотно задернуты. Маша сразу же открыла их, как только вошла.

— Ну кто тебя просил? — возмутился Алеша. — Сделай, как было! — Но тут он заметил Женю. — Вот, видишь, Женька, какая у меня замечательная сиделка, — обрадовался другу Алеша.

— Сиделка, которая не позволит тебе хоронить себя заживо, — подхватила Маша.

— Леша, послушай, так ведь и правда нельзя. В жизни всякое бывает. А испытания, они на то даются, чтобы их преодолевать, — сказал Женя.

— И ты туда же! Женька, еще ни один человек, зашедший сюда, не упустил случая унизить меня своим состраданием. Никому из тех, кто пытался меня утешить, никогда не приходилось бывать в такой ситуации. Но все равно, вы все лезете ко мне со своими советами.

— Сострадание — не способ унизить, а желание помочь, — не согласился с другом Женя. — Нельзя же так раскисать из-за какой-то девчонки! Твоя Катя — просто предательница. И мой тебе мужской совет: плюнь и забудь.

— А что Катя? — грустно усмехнулся Алексей. — Она поступила правильно. Сам посуди, кому я такой нужен?

— Мне, Сан Санычу, ребятам на корабле. А главное, твоим родителям, Алешка!

— Извини, Жень! Ты, кажется, просто не хочешь услышать и понять меня!

Алеша отвернулся и снова накрылся с головой одеялом, показывая, что разговор окончен.»

Маша предложила Алексею вывезти его на улицу.

— Тебе сейчас просто необходимы воздух и солнце, чтобы побороть депрессию, — убеждала она его.

— И люди необходимы?

— Да. Тебе нужно общение. Сейчас тебе ни в коем случае нельзя оставаться наедине со своими мыслями.

Значит, ты хочешь, чтобы весь город увидел, каким я стал? Хочешь, чтобы прохожие показывали на меня пальцем и качали головой: «Ах, какой он несчастный»?

— Алеша, ну зачем ты так?! — расстроилась Маша.

— Ну что ж! Как там Женька говорил про испытания? Они существуют для того, чтобы их преодолевать! Хорошо, я вынесу этот позор!

Алеша попытался перебраться с кровати в коляску.

— Подожди, я тебе помогу! — остановила его Маша.

— Оставь! Я сам! Как ты можешь говорить о помощи?! Вы же убиваете меня своей жалостью. И ты первая!

Он помолчал и позволил Маше помочь.

— Ну все! Я готов выйти навстречу испытаниям.

— Подожди. Мне еще нужно тебя переодеть и причесать.

— Какой аккуратненький получится инвалид. Еще больше жалости. Просто загляденье!

Но Маша его не слушала. Она думала о том, как получше сделать то, что было задумано.

Что-то Людочка делала по просьбе Самойлова, а что-то — по собственной инициативе. Так, по собственной инициативе она стояла у двери и пыталась подслушать разговор Самойлова и Буравина. Впрочем, без особых успехов.

Когда в приемную вошел Костя, она едва успела отпрянуть от своего «источника информации».

— Люда, привет! Что, совещаются? — спросил Костя.

— Да, и уже давно.

— О чем? — Костя, видно, заметил все-таки, что она подслушивала.

— Не знаю. Меня в такие тонкости не посвящают. Может, в бизнесе проблемы.

— Но с «Верещагино» все в-порядке? — заволновался Костя. — Корабль послезавтра выходит?

— Да, вроде бы по расписанию. Костя облегченно вздохнул.

— Ну и хорошо. Ладно, пусть совещаются. Не буду мешать.

— Борису Алексеевичу сказать, что ты заходил?

— Нет, не надо. Я попозже все равно загляну. Костя уже направлялся к выходу, но в этот момент дверь кабинета открылась, и оттуда вышел рассерженный Буравин. Костя увидел в его руке Катин телефон. Следом появился Самойлов.

— Виктор Гаврилович, здравствуйте! — поприветствовал Буравина Костя.

— Привет, привет! — мрачно ответил Буравин и обернулся к Самойлову. — Вот, воспитывай!

— Костя, пойдем со мной! — строго приказал Самойлов.

Костя с обреченным видом пошел за ним.

Снедаемая любопытством Людочка снова решила подслушать беседу.

Костя, как нашкодивший школьник, стоял посреди кабинета.

— Теперь я окончательно убедился, что тебе нельзя верить! — объявил ему Самойлов.

— Почему, папа?

— Потому что ты знал, что с утра тебя ждет неприятный разговор о ваших с Катей отношениях. Но ты не сумел ответить на мои вопросы, как мужчина. Ты предпочел сбежать от объяснений. Как последний трус!

— Отец, ты ошибаешься! У меня были очень важные дела. Именно поэтому я и ушел так рано.

— Ты лжешь!

— Если бы я не хотел с тобой говорить, стал бы я приходить сюда?

Это остудило Самойлова.

— И какие же срочные дела были у тебя с утра?

— Мне надо было встретиться с поставщиком лекарств для аптеки.

— Интересно, какой характер носила эта встреча? По всей видимости, твои поставщики решили забрать аптеку за долги.