— Но ведь вы — практически мой тесть, — напомнил Костя. — А мне кажется нормальным, когда родственники помогают друг другу… Поймите, я на нуле.

— Да? Вот и отлично. Когда начинаешь с нуля — терять нечего. Д'Артаньян завоевывал Париж с тридцатью экю в кармане!

Сравнение с д'Артаньяном Косте не понравилось. Он погрустнел. Хотелось, чтобы Буравин все же ему подкинул денег и помог с работой.

Мужской разговор прервала Полина.

— Как неудобно получилось… Алеша убежал, даже не захотел со мной разговаривать… — посетовала она.

— Похоже, что мне тоже не о чем с вами разговаривать! — резко сказал Костя и ушел, хлопнув дверью.

— Вот и Костя убежал тоже… Пообщались посемейному, называется… — совсем сникла Полина.

— Все еще наладится, будь уверена. Было бы странно, если бы они с первой минуты признали наш союз как семейный! — успокоил ее Буравин.

— Да, конечно…

— Главное, что мы с тобой чувствуем себя единым целым, семьей.

— Скажи, Витя, это что — сыновья ревность? — спросила Полина.

— Не знаю, наверное… Говорят же психологи, что мальчики ревнуют свою мать как женщину…

— Это ты говоришь про Алексея. У Кости наверняка другой мотив, — заметила Полина.

— Согласен. И если с Алексеем, я думаю, скоро смогу найти общий язык, то с Костей… — Буравин почесал затылок и задумался.

— А что с Костей?

— Костя — второй человек за сегодняшний день, которому нужны от меня деньги.

— Они что, с Таисией сговорились?

— Нет. Пока нет. Но я уверен, что они оба нас так просто в покое не оставят, — уверенно сказал Буравин.

— Ты знаешь, Виктор, меня немного настораживает решение Кости и Кати жить вместе. Слишком уж это быстро, спонтанно происходит… — сказала Полина, разливая по чашкам чай.

— А как ты относишься к решению Алеши и Маши пожениться? — поинтересовался Буравин.

— В их любовь я верю. Безоговорочно.

— Да, посмотреть на эту пару — кажется что они светятся от счастья, — согласился Буравин.

— Да, за Алешу и Машу я спокойна. А вот союз твоей дочери и моего старшего сына мне кажется слишком скоропалительным, — поделилась своими сомнениями Полина.

— Но, в конце концов, и наше с тобой решение быть вместе другим может показаться… слишком быстрым. Правда? Но мы-то знаем, что это не так.

— Знаем, — немного неуверенно сказала Полина. — Хотя… Мне до сих пор не верится, что мы уже вместе. Я так привыкла жить мечтой, что реальность меня немного пугает.

— Неужели? А я, наоборот, очень счастлив, что ты рядом, — признался Буравин. — Мы так долго шли к своему счастью, родная!

— Но сейчас окружающие нас понимают так же мало, как я — Костю и Катю, — заметила Полина.

— Вот и надо показать детям пример. Понимать и принимать их поступки такими, какие они есть. Ни в чем не сомневаться. Тогда им тоже будет легче понять нас.

— Я попробую, — улыбнулась Полина.

— Непременно. Мы все должны научиться заново любить друг друга в новом качестве.

— Да, — засмеялась Полина. — Не успею я ощутить себя молодой женой, как придется примерять на себя образ тещи!

— И возможно, скоро — бабушки, — таинственно сказал Буравин.

— С чего ты взял? — удивилась Полина.

— Ни с чего, — пожал плечами Буравин. — Но ведь такое развитие событий очень логично, правда? Непростой у нас период. Мы — молодожены, дети у нас вот-вот станут молодоженами. Надеюсь, что с Катей как с невесткой тебе удастся поладить?

— А тебе — с Костей и Алешей. Не формально, а искренне, по-родственному.

— Ты же знаешь, что Алешку я люблю, как родного сына! — признался Буравин. О Косте ему говорить не хотелось.

— Витя! Я знаю, что сыновья у меня разные. Я также знаю, что ты по-разному к ним относишься. Но… пойми! Я их люблю одинаково сильно. Это как пальцы на одной руке. Любой порань — будет больно. Ты для меня — самый близкий человек. Но даже ты, боюсь, не можешь абсолютно и полностью понять материнских переживаний. Наша задача сейчас, Витя, быть с ними обоими в согласии.

— Да кто спорит? Разве я что-то сказал против? — согласился Буравин.

— Подожди, Витя, не перебивай меня, я волнуюсь. Дай договорить, — попросила его Полина. — Алеше трудно примириться с новым положением вещей чисто психологически. Он ранимый, чувствительный человек. Косте тоже непросто. Уже по другой причине. Константин сейчас входит в твою бывшую семью. Понимаешь? В семью, где осталась обиженная Таисия, для которой я — естественный раздражитель.

— Не думаю, что Костю это особенно смущает, — отметил Буравин.

— Зря не думаешь! Даже если он еще этого не осознает полностью, у него непростая ситуация. Ты бы был с ним помягче, а?

— Хорошо, хорошо. Я постараюсь сдерживаться, — Буравину уже не нравился этот разговор.

— Ну вот! Я же чувствовала, что ты с ним поговорил таким тоном, что он выскочил отсюда, как ошпаренный!

— Я все тебе рассказал.

— Иногда интонация важнее сказанного. В интонации — наше отношение к людям, — объяснила Полина.

— Обещаю, что буду следить за своими интонациями. Но…

— Что — но?

— Я ему ничего не скажу… Но тебе не кажется, что .сегодня именно Костя все подстроил таким образом, чтобы они застали нас в неловком положении? — высказал свое предположение Буравин.

— Почему ты так решил? Дурацкая случайность, мы сами виноваты, Виктор, — не согласилась Полина.

— Да в чем, в чем виноваты? В том, что как любые нормальные молодожены не можем оторваться друг от друга, нам не хватает ночи, не хватает суток… — Буравин со страстью обнял Полину, но она отстранилась.

— Виктор, а ты давал ключ Алешке? — Полина вдруг стала кое-что понимать.

— Конечно. Еще давно. Мне тоже показалось странным, что Лешка мог открыть дверь своим ключом. На него это не похоже. А Костя как человек более опытный и… менее чувствительный, говоря твоим языком, он мог вполне все просчитать и предугадать.

— Да. Но зачем Косте это было нужно? — спросила Полина недоуменно.

Буравин развел руками. Они немного помолчали. Наконец Полина приняла решение:

— Виктор, мне кажется, то, что мальчишки вошли в квартиру без предупреждения — это досадное недоразумение. И чем раньше мы об этом забудем, тем лучше. Мне и так стыдно… Мне не хочется ни об Алеше, ни о Косте думать плохо. И я тебя прошу — сделай все возможное, чтобы сейчас они были заинтересованы в общении с тобой.

— Прости… Можно, я сейчас тебе самой напомню про интонации? — остановил ее Буравин. — Ты со мной говоришь, как с коллегой, которому выдаешь план-задание на экспедицию… Почему так жестко?

— Извини. Жестко — значит, я еще не успокоилась. Витенька! Ребята могут сейчас ополчиться против тебя, потому что Борис очень обижен. Встать на сторону отца в конфликте — это же логично.

— Я понял. И постараюсь не допускать и не развивать никаких конфликтов, — пообещал Буравин.

— Вот и хорошо, — вздохнула Полина. — Когда мы станем дважды родственниками, не хотелось бы при этом стать огромным семейством со склоками и конфликтами.

— Согласен, — улыбнулся будущий дважды родственник Буравин. — С Костей, я думаю, мне —поможет найти общий язык дочка.

— А разве Катя сама сейчас на твоей стороне? — поинтересовалась Полина.

— Когда я с ней поговорю о приданом, все наладится, — пообещал Буравин.

— Понятно… Кстати, Алешка, по-моему, вовсе не думает о деньгах, — заметила Полина.

— Леша — да, — согласился Буравин. — Он ревнует. И я придумал, что можно сделать.

— Раз придумал, расскажи, — попросила Полина.

— Я пойду к Сан Санычу, поговорю с ним об этом. Думаю, Сан Саныч поможет.

Борис Самойлов наконец-то дождался того состояния, когда выпитый алкоголь слегка притупил боль, вызванную уходом Полины.

Самойлов ходил по квартире, немного покачиваясь, и вел беседу с умным и понимающим его человеком — с самим собой.

— И где? — спросил он сам себя.

— Там, — ответил собеседник.

Самойлов отправился в кухню за очередной бутылкой текилы. Бутылка показалась ему родной и близкой, он открыл ее, хлебнул прямо из горлышка и отправился в свое бесконечное путешествие по квартире. Он в который раз заглянул в пустой" шкаф и провел рукой по плечикам, как по струнам. Затем методично выдвинул ящики в тумбочке, убедился, что они по-прежнему пусты.

Увидев себя в зеркале, Самойлов удивился. Потом с трудом подтащил к зеркалу кресло и сел, поставив рядом бутылку и рюмку. Двойник приобрел реальные очертания в зеркале.

— Вот и все! Ты, Борис, оказывается, уже никому не нужен, — обратился к своему отражению Самойлов. — Придется принять этот грустный факт… Принять, принять… Это хорошая и светлая мысль. Принять!

Самойлов взял рюмку, налил текилы, чокнулся с двойником в зеркале, который охотно ответил на его приветствие, и выпил.

— Ну и черт с ними со всеми! — заявил он зеркалу. — Зато я сейчас общаюсь с самым лучшим собеседником на свете! А они… они все обо мне пожалеют!..

Самойлов неожиданно шмыгнул носом, утерся рукавом и прослезился пьяными слезами.

— Пожалеют, но будет поздно. Я докажу, что могу быть первым… хоть в чем-то… Я докажу, что создан не только для тени! — он снова налил и выпил, чокнувшись с двойником.

— Тени, тени… Ах, вы тени, мои тени… Или я не о том? Да нет же, о том. Все скрывают свою теневую сторону, а я — нет. Мне — плевать! Мне плевать теперь на все на свете, потому что свет мне не нужен! — в голосе Самойлова появился пафос.

— Они еще наплачутся без нас… пра-вда, Боррря? — собеседник в зеркале с готовностью ему кивнул.

Маша все еще обдумывала свое решение по поводу учебы, когда в дверь ее комнаты тихо постучали.

— Кто там? — Маша оторвала взгляд от письма, которое перечитывала в десятый раз.

— Машенька, это я! — отозвался голос Алеши. Маша отбросила письмо и кинулась к двери.

— Здравствуй, любимый! — Маша обняла Алексея, как будто не видела его целую вечность.

— Здравствуй, любимая, — эхом отозвался Алеша. Какое-то время влюбленные не замечали ничего вокруг.

— Что же мы стоим на пороге, — всплеснула руками Маша, — заходи, я тебе что-то покажу!

Она вернулась к кровати и взяла счастливый конверт.

— Что это? Готов смотреть и слушать, — послушно сказал Алеша.

— Нет, подожди! Закрой глаза! — потребовала Маша.

— Зачем? Я уже видел, что какой-то конвертик…

— Нет, ты закрой! Алеша подчинился.

— Раз, два, три! — сказала Маша и положила Алеше в руку письмо так, чтобы он сразу увидел написанное.

— Открывай глаза! — скомандовала Маша.

— Что это? Не понял! — спросил Алеша, пробежав глазами текст.

— Как это не понял? Меня зовут учиться! — просияла Маша.

— В институте? — наконец стал понимать Алеша.

— Да, да! Ты прочитай!

Алеша еще раз озабоченно прочитал вызов в институт. Он опустил бумагу и замолчал.

— Ты не рад? — тихо спросила Маша.

— А как же наша свадьба? Отменяется?

— Почему отменяется? Лешка! Разве учеба свадьбе может быть помехой? — удивилась Маша.

— Свадьбе — нет. Но совместной жизни — точно, — расстроенно сказал Алеша.

— Как это? — не поняла Маша.

— Очень просто, Машенька. Если ты уедешь учиться, нам с тобой сложно будет на расстоянии быть семьей. Невозможно вести… общее хозяйство. Невозможно жить вместе.

— Но почему? Разве ты не поедешь со мной?

— Вот так. Ты это говоришь, как само собой разумеющееся, — расстроился Алеша.

— А разве… — начала Маша и вдруг осеклась, слезы стали наворачиваться ей на глаза.

— Любимая! Ты не так меня поняла… — кинулся к ней Алексей. — Я же не против… Просто все очень неожиданно…

— Прости! Я думала сделать сюрприз, а получилось как снег на голову, — согласилась Маша.

— Я согласен с тобой попасть под любой, даже самый сильный снегопад, — улыбнулся Алеша.

Поцелуй рассеял все сомнения, которые были у Маши.

— Алеша! Послушай меня! Если ты не захочешь, я никуда не поеду. Ты для меня важнее всякой учебы.

— Машенька, жертв не нужно, — не согласился Алексей. — Но если честно, у меня в планах не было отъезда. Да и отца я сейчас оставлять не хотел бы.

— Алешенька, я думаю, что все образуется. Твой папа — мужественный человек. И мы вместе поможем ему справиться с временными трудностями.

— Маша, как бы я хотел сейчас тебя оградить от роли спасителя. Ты и так помогала нам не раз. И столько трудностей разрешила. А сейчас я должен отцу помочь сам.

— Хорошо. Как скажешь. Но я буду тебя морально поддерживать!

— Меня морально поддерживает твоя любовь, — признался Алеша. Он немного походил по комнате, раздумывая, и, наконец, принял решение:

— Хорошо! С отцом я поговорю. Он должен меня понять. В институт мы поедем с тобой вместе.

Маша даже захлопала в ладоши: —Ура!

— Я не могу допустить, чтобы ты ехала туда без меня.

— А я бы без тебя и не поехала. Ни за что! — заверила Алексея Маша.

— Прямо сейчас и позвоню, — решительно сказал Алеша. — Машенька, принеси мне телефон, пожалуйста.

Маша принесла ему телефон, Алеша набрал номер и сказал:

— Алло! Папа!

Отец ответил не сразу. Он сидел напротив початой бутылки с текилой, пьяный и несчастный. Язык его уже не слушался.

— А, это ты, Лешка… И что ты мне новенького можешь сообщить, сынок? Важный разговор? Ха, а мне сейчас не важно то, что для всех важно… Видишь, я почти стихо… стихоплет… ствую. Тьфу, еле выговорил. Вот так. Никаких важных разговоров. Отбой!

Самойлов положил трубку раз, потом второй раз, потом третий, наконец ему это удалось и он, удовлетворенный, потянулся к бутылке.

— Все в порядке? — спросила Маша.

— По-моему, не очень, — сообщил Алеша. — То есть наоборот.

— А что случилось?

— Не знаю, но мне нужно домой.

— Может быть, зайдем к нему вместе? — предложила Маша.

— Нет, Машенька, я сам.

— Хорошо.

— Не обижайся, но нашу с тобой поездку я с отцом хочу обсудить один на один.

— Как скажешь…

— Да, и еще одна важная вещь. Чуть не забыл, — обернулся Алеша уже на пороге.

— Я слушаю.

— Маша! Мы с Костей сегодня разговаривали… Мы решили, что если мы с ним окончательно помирились, будет правильно, если наши невесты тоже помирятся.

— Я и Катя?

— Да. Я же сказал. Ты и Катя. Ты против?

— Вообще-то… Ох и мастера же мы с тобой друг другу сюрпризы устраивать!

— Машенька, в чем дело? Ваши с Катей разногласия — в далеком прошлом. А в скором будущем мы все станем родней, — успокоил Машу Алеша.

— Да-да, я понимаю… — согласилась Маша, но тут же сама себе возразила: — Нет. Не понимаю. Мне эта идея не по вкусу.

— Почему? Мы договорились, что после подачи заявлений в ЗАГС мы соберемся все вчетвером, возможно, в ресторанчике…

— Так, может быть, нам и свадьбу на четверых справить? — иронично спросила Маша.

Алеша не заметил этой иронии:

— Почему бы и… Маша, я не понимаю.

Хорошо, тогда я объясню. Представь себе, как Катя себя будет чувствовать за одним столом, где будем и я, и ты. Твоя бывшая невеста и твоя настоящая невеста. Ты думаешь, это будет хорошо для всех? Правильно?

— Хорошо. Возможно, мы с Костей поторопились, — пошел на попятную Алеша. — Если ты пока не готова помириться с Катей, я не буду тебя торопить.

— Пожалуйста, не торопи, — попросила Маша. — Мне надо привыкнуть, что Катя со мной не соперничает.

— С тобой невозможно соперничать. Ты самая лучшая. И я тебя люблю. — Алеша поцеловал Машу.

— Алеша, ты хотел поговорить с отцом, — смущенно напомнила Маша.

— Обязательно. Я ненадолго. Встретимся в ЗАГСе! — и Алексей поспешил к отцу.

Следователь Буряк еще и еще раз перечитывал материалы из папки, которую ему дал Марукин. Они вызывали у него неподдельный интерес. Он решил кое-что для себя уточнить и вызвал Марукина в кабинет. Тот охотно явился.

— Действительно, очень интересно. Следы старых дел, которых, к сожалению, не было у меня на руках. Спасибо, Юрий Аркадьевич, — поблагодарил Марукина следователь.

— Рад быть полезным, Григорий Тимофеевич, — угодливо склонил голову Марукин.

— Я нашел здесь много интересных фактов об археологической экспедиции, пропавшей в наших краях в 1999 году.

— Да вы что? — притворно изумился Марукин.

— Да. Эта экспедиция была с самого начала для всех нас загадкой. Не санкционированная сверху, мы не знали, что в ней принимает участие профессор Московского университета…

— Этот, как его… Рыбин? — переспросил Марукин.

— Сомов, — поправил следователь. — Известнейшая, кстати сказать, личность. По его учебникам сейчас школьники обучаются.

— Значит, он не только учебники писал… — заметил Марукин.

— Не только, — согласился следователь. — И его гибель в девяносто девятом году как раз совпадает с белым пятном в биографии нашего смотрителя. Я ведь, Юрий Аркадьевич, на Михаила Родя целое досье собрал.

— Ну так что, колоть его будем? — радостно спросил Марукин.

— Будем, будем. Только мне непонятно: почему ты, имея на руках такие документы, притащил их ко мне в отдел? Неужели сам не захотел лишнюю звездочку на погонах заработать? — спросил следователь.

Марукин заглянул ему в глаза и заговорил преувеличенно бодро:

— А знаете что? Я понял, что очень хорошо работать в паре! С таким, как вы, профессионалом! Давайте я буду играть «злого следователя», а вы — доброго… Хотите, я его прямо сейчас расколю? А? Я из него всю душу вытряхну, вот увидите!

— Насчет души — не бери на себя слишком много. А допрашивать — пожалуйста.

— Значит, разрешите идти? — заторопился Марукин. — Иди. Только… Ответь мне все-таки на один вопрос. Почему тебя перевели к нам с понижением в звании?

— Да ладно… — отвел глаза Марукин. — Длинная история… Потом расскажу…

— И все-таки. У коллег не должно быть тайн друг от друга, — настаивал следователь.

— Это все злые языки… В общем, подсидели, — невнятно ответил Марукин и вышел из кабинета.

В комнате свиданий, разговаривая со смотрителем, Марукин невероятно изменился. Он стал уверенным и напористым.

— Ты мне все сейчас расскажешь, скотина! — орал он на сидящего перед ним смотрителя. — Ты мне исповедоваться будешь, как на духу, понял?

— Буду, буду, только по голове не бейте, — нисколько не боясь, ответил смотритель и подмигнул Марукину. Марукин в ответ тоже подмигнул, но тона своего не изменил:

— Шуточки шутишь? Да я тебя сейчас в порошок сотру и по ветру развею, понял? Нашел где шутки шутить! И с кем!

В этот момент смотритель положил записку под лист допроса и глазами показал на нее Марукину. Тот, не прерывая своего гневного монолога, взял записку и положил ее в карман.

— Так ты будешь говорить или нет? — гремел Марукин.

— Буду, буду, так ты слова не даешь вставить, гражданин начальник…

Смотритель и Марукин играли в какую-то одним им понятную игру. Они понимающе кивнули друг другу.

— Не расколешься, я тебя похороню, обещаю! — орал Марукин.

— Похорони, — вдруг тихо и серьезно ответил смотритель. — Только не забудь рядом с детьми моими похоронить.

Марукин вздрогнул, в его глазах мелькнул испуг, и он быстро вышел из комнаты свиданий. Зайдя в кабинет к Буряку, Марукин снова приобрел угодливый и немного фальшивый вид:

— Эх! Я с этим Родем так хорошо поговорил! Срразу взял быка за рога. Я его расколол… Ну, почти расколол. Осталось совсем чуть-чуть.

— Ладно, можешь не рассказывать. Я сам все слышал, — сообщил следователь.

— Сам все… Как? — удивился Марукин.

— Да ты так орал на все отделение, будто не с преступником разговаривал, а ток-шоу вел! — улыбнулся Буряк.

— А вы так сказали сейчас, я подумал, что вы Родю в камеру прослушивающее устройство установили.

— Нет, зачем же. До этого мы пока не дошли. Но установим и прослушку, и видеонаблюдение, если это потребуется. Пока этого не нужно. Все — свои.

Марукин вышел из кабинета и подумал, что насчет «своих» следователь немного поторопился.

Потерпев фиаско с Буравиным, Костя направился искать поддержку у Таисии. Он купил цветы и шел по улице, раздумывая, как грамотно построить разговор с будущей тещей. Кроме того, он соскучился по Кате.

Обе женщины его ждали. Они беседовали. Таисия поливала цветы, а Катя сидела на стуле и наблюдала за ловкими мамиными руками.

— Как забавно, — сказала Таисия Кате. — Один мужчина ушел из этого дома, а другой скоро придет. Словно Виктор освободил место…

— Мама! Так говорят, когда человек умирает, а другой рождается. А здесь — просто смена мужа. Был у тебя муж, а теперь будет у меня.

— Для меня, дочка, это важное событие. Мне кажется, даже более важное, чем для тебя. А ты к предстоящей жизни относишься как-то легкомысленно.

— Неужели?

— Мне так кажется.

— Может быть, ты просто против того, чтобы мы здесь с Костей поселились? — засомневалась Катя.

— Вообще-то вы с Костей меня не спрашивали об этом. Просто поставили перед фактом, — заметила Таисия.

— Но ведь мы хотели как лучше для тебя! Мама, ты что-то имеешь против Кости? — Катя искренне не понимала, чего хочет мать.

— Нет, но я до конца не уверена в серьезности твоих намерений.

— Я абсолютно серьезно хочу выйти замуж за Костю, — сказала дочь.

— И сразу, уже сейчас, вы будете жить в одной комнате, как муж и жена? — поинтересовалась мама.

— Не знаю, — задумалась Катя. — Наверное, не сразу. А может быть… Не знаю, мама. А что?

Таисия внимательно посмотрела на дочь, затем отставила в сторону графин с водой, из которого она поливала цветы, взяла горшок с цветком и протянула Кате. Катерина взяла горшок и уставилась на мать с удивлением.

— А то, что человек — как цветок, — продолжила Таисия, — Он не только тянется вверх к небу и стремится к солнышку. Он еще и зависит от земли.

— Мама, я тебя совсем не поняла, — растерялась Катя.

— Я просто хочу, чтобы ты приземлилась. Если твои желания не имеют почвы и корней, то ничего не получится.

— О, мама. Да ты философ! Никогда от тебя такого не слышала.

— А я никогда с тобой о таком и не говорила, — заметила Таисия, — Подумай, дочка. Проанализируй еще раз свои желания. И пойми, чего ты хочешь на самом деле.

Но у Кати уже не было времени подумать над мамиными словами, потому что в дверь позвонили. Катя знала, что это Костя, и побежала открывать. Она взяла у него цветы и уклонилась от поцелуя.

— В чем дело, Катенька? — удивился Костя. — Что-нибудь случилось?

— Ничего особенного. Только голова болит и…

— И что?

— И разговор был с мамой какой-то странный, — призналась Катя.

— О чем разговор?

— Не о чем, а о ком. О тебе.

— И что сказала будущая теща о будущем зяте? — улыбнулся Костя.

— Сказала… что ты должен ухаживать за мной, как за цветком. Поливать, сдувать пылинки… ну и все такое прочее!

— Конечно! Это моя святая обязанность! — согласился Костя и обнял Катю. — Только не понимаю, почему это тебя озадачило. Ты сомневаешься во мне?

— В тебе? Нет… — Катя задумалась.

— Тогда все в порядке, — успокоился Костя. — Я готов подписаться под всеми правилами полива моего цветочка, которые напишет мне Таисия Андреевна!

— — Хорошо, посмотрим… — согласилась Катя и вдруг неожиданно спросила: — Костя, ты меня любишь?

— Очень. А ты? —Да.

Они зашли в комнату.

— Добрый день, Таисия Андреевна, — поздоровался с будущей тещей Костя.

— Добрый день, Костя. Красивые цветы.

— Да, только стоят недолго. Неделя — максимум. А вот ваши цветы — загляденье! — и Костя показал рукой на цветы, которые стояли у Таисии в квартире. — И я готов ухаживать за вами, дорогие женщины, как за лучшими цветками на свете!

Таисия поняла, что дочь рассказала Косте об их разговоре, и не одобрила этого, кинув на Катю осуждающий взгляд. Катя пожала плечами: мол, подумаешь, какая тайна!

— Костя, а это не очень смелое заявление? — спросила Таисия.

— Отчего же? Я говорю совершенно искренне.

— Это понятно. Но красивые цветы, как известно, дороги, — заметила Таисия.

— Красивые цветы бесценны, Таисия Андреевна, — поправил ее Костя.

— Ладно, дорогие будущие зять и теща. Вы успеете еще наговориться о цветах, — прекратила эту беседу Катя.

— Да, пойду что-нибудь приготовлю к обеду, — сказала Таисия и вышла на кухню.

Когда она ушла, Костя обратился к Кате:

— Катенька, это не мое дело, конечно… Но, может быть, ты поможешь маме на кухне?

— Не могу. Меня в последнее время мутит… когда я что-нибудь пытаюсь приготовить.

— Да-а, у тебя, наверное, аллергия на домашние дела! — предположил Костя и засмеялся.

— А что, если я не буду заниматься домашним хозяйством, то ты меня разлюбишь? — спросила Катя.

— Нет, конечно, Катюша. Я сам буду заниматься домашними делами, — успокоил ее Костя.

— Вот это ты зря сказал, — поморщилась Катя. — Настоящий мужчина — не тот, который моет посуду, помогая жене…

— А какой?

— А тот, который нанимает домработницу для этих целей!

Костя решил, что лучше сменить тему.

— Да, кстати, о домработницах… Это так, ассоциации. Не обращай внимания. Как ты теперь относишься к Маше? — спросил он.

— По-прежнему, никак, — передернула плечами Катя.

— Жаль. А мы хотели с братом примирить вас. Все равно скоро будем одной семьей.

— О, это такая родственница… — иронично сказала Катя.

— А что ты, собственно, имеешь против Маши? Тихая, спокойная девушка…

— В тихом омуте, Костя, черти водятся! — сообщила Катя.

В это время Таисия позвала их к столу, и разговор о Маше был прекращен.

— Ну что, дорогие жених и невеста? Самое время обсудить вашу совместную жизнь? — спросила Таисия, наблюдая, как Костя с аппетитом поглощает приготовленный ею обед.

— Угу, — отозвался Костя с полным ртом.

— А что обсуждать? — спросила Катя, которая к еде почти не притрагивалась.

— Например, какой будет ваша свадьба. Мне не терпится увидеть тебя, Катенька, в белом платье, — мечтательно произнесла Таисия.

— — Да, например, как в том французском каталоге, который мы с тобой смотрели, да? — оживилась Катя.

— Да. За пять тысяч долларов, — сообщила Таисия. Костя поперхнулся и уставился на Таисию.

— Но к такому платью нужны и туфли соответствующие. И фата. И сумочка, — продолжала добивать Костю будущая теща.

— Да. И на женихе должен быть костюм… — вспомнила о любимом Катя.

— Соответствующий, — поддержала дочь Таисия.

— А если что-нибудь из аксессуаров будет не соответствующее, то что? Свадьба не состоится? — иронично спросил Костя.

— Такого не должно быть! — категорично отрезала Катя.

— Свадьба моей единственной дочери должна быть по высшему разряду, — настаивала Таисия.

— Ну хорошо, хорошо… — уступил Костя.

Не хорошо, а важно, чтобы ты, Костя, уже сейчас понимал, что и на свадьбу, и на безбедную жизнь моей дочери ты должен иметь деньги. Как обстоят дела с твоим бизнесом? — задала Таисия неожиданный для Кости вопрос.

— С бизнесом?.. — растерялся он, — никак. Я продал аптеку за долги. У меня нет никакого бизнеса.

Таисия и Катя обмерли от неожиданности.

— Мне не послышалось? Ты продал аптеку и лишился бизнеса? — переспросила Таисия.

— Да. А что это меняет? — невинно спросил Костя.

— Многое. Ты, Костя, может, чего-то не понимаешь. В нашей семье женщины никогда не работали. Но при этом никогда не нуждались в деньгах, — с гордостью сказала Таисия. — Мужчина обязан не только обеспечивать достойный быт для своей женщины. Он должен и оплачивать все ее удовольствия, все прихоти.

— Ну, я понимаю… — замялся Костя.

— Понимаешь, но собираешься жениться в тот момент, когда сидишь без гроша! — возмутилась Таисия.

— Так это временное явление.

— Костя, мне кажется, ты не очень серьезно относишься к вопросу. Если ты безработный, как ты можешь обеспечить Кате достойный уровень жизни? — в голосе Таисии звучали поистине железные нотки.

— Не думал, что с этого разговора начнется наша совместная жизнь! — вспыхнул Костя.

— А с чего же еще? Начинают всегда с самого главного! — спокойно сказала Таисия.

Костя решительно встал из-за стола.

— Ты куда? — встрепенулась Катя.

— Аппетит пропал. Я же не заработал на этот обед! — с горечью ответил Костя.

— Ну не надо так буквально! — примирительно сказала Таисия.

— Нет, Таисия Андреевна, вы говорите очень конкретно. Другого смысла в ваших словах нет, — заметил Костя и направился к выходу.

Катя догнала его в коридоре:

— Ты что, Костя! Как ты себя ведешь! Вышел из-за стола, нагрубил маме…

— Катя, мне неприятен этот разговор о деньгах! — возмутился Костя.

— Нужно вести себя как положено!

— Кем положено? И куда? Тебе не кажется, что вопросы о деньгах задавать бестактно?

— Нет, не кажется. Я на самом деле хочу огромную, пышную свадьбу, о которой будет говорить весь город, — сообщила Катя.

— Тогда этот вопрос должны решать родители. Соберутся за одним столом, поговорят, решат, какая должна быть свадьба у их детей. И как ее устроить, — предложил Костя.

— Костя, ты что, не понимаешь? — изумилась Катя.

— Чего я не понимаю?

— Что теперь ни твои, ни мои родители уже никогда вместе не соберутся? Наши с тобой мамы терпеть друг друга не могут. Отцы разошлись и как друзья, и как партнеры. Ты что, не обращаешь на это внимания?

— Даже если и обращаю, то что? — не понимал ее Костя.

— А то, что моя мама ранена в самое сердце. И теперь важно, чтобы мы с тобой создали для моей мамы такую обстановку, в которой она могла бы забыть о разрыве с папой.

— Но я не психолог, чтобы создавать комфортную обстановку, — буркнул Костя.

— Лучшая психотерапия — это стабильная, налаженная жизнь, — рассудительно сказала Катя.